Не так уж и много, но свою задачу склад выполняет. Девушек вытаскивают из хватки ИПП. Здесь они остаются. Иногда на дни. Иногда на месяцы. Затем, когда приходит время, их отправляют в безопасность Гонконга. Там Сяолан устраивает им более постоянное жилье.
Мы в «гостиной» склада. Широком открытом пространстве в передней части здания. Позади меня пустое парковочное место, бывшее обиталище фургона Хикару. Впереди россыпь сидений, столов и полок. Диван повернут к одинокому телевизору с маленьким экраном.
— Ран-тян? — снова интересуется Укё.
Возвращаю внимание ей.
— Во всяком случае, что ты здесь делаешь? — спрашиваю я.
Укё долгим взглядом смотрит на меня. В конце концов смягчается.
— Не похоже, чтобы я смогла вернуться в свое кафе. И я не собираюсь прятаться, как остальные девушки. — Укё с отвращением качает головой. — Можешь в это поверить? Ты вытаскиваешь их из огня, и никто, ни одна, не задерживается помочь.
Могу поверить. Месяц в Институте это больше, чем кто-либо может выдержать. Те девушки? Ну, они именно девушки. Не бойцы. Не мастера боевых искусств. Просто случайные девушки. Когда мы с Укё были в дороге, замерзшие и проголодавшиеся, они сидели в теплых домах. Когда мне приходилось избегать смерти, они боялись экзаменов.
Нечестно будет требовать от тех девушек моих стандартов.
— Насколько я понимаю, те девушки вполне могут быть правы, — озвучиваю я. — Быть может, тебе стоило к ним присоединиться.
— Ран-тян, ты же не всерьез говоришь мне бежать? — рычит Укё.
Испускаю вздох разочарования.
— У-тян, Институт…
— Я знаю, на что похож Институт, Ран-тян, — парирует Укё. — Я была там, помни. Агония не то, что девушка может забыть.
— У-тян…
— Даже не начинай, — предупреждает Укё. — Я не Аканэ. Я не собираюсь бежать и делать что-то глупое. Но и мертвым грузом я быть отказываюсь.
Укё смотрит на меня, чтобы убедиться, что мне все понятно. Сжимаю кулаки и смотрю в ответ. В конце концов, отступаю я. Укё знает свои пределы. Ей хватает здравомыслия, чтобы уйти, когда станет слишком опасно.
В отличие от Аканэ. В отличие от меня.
— Слышу тебя, У-тян. Просто я… — умолкаю, подыскивая правильные слова. — Я не хочу видеть, как ты проходишь через то же, что и я.
— Не волнуйся, Ран-тян. Я буду осторожна, — с мягкой улыбкой говорит Укё. — Кроме того, по сравнению с твоими приключениями, мои ничто. Да уж, стоило понять, что это ты, когда увидела торнадо. Должно быть, адский был бой.
— Да, это уж точно, — морщусь я, припоминая. Разорванные здания. Летающие машины. Кругом сирены. — «Адский» как раз подходящее слово.
Укё спадает с лица.
— Ты не можешь винить себя, Ран-тян. Я знаю, что ты сделал все возможное, чтоб все сдержать. Ты всегда так делаешь. Но когда бьет кто-то сильный, ты не можешь сдерживаться.
Вина не собирается уходить. Десятки погибших. Тысячи пропавших. Большинство из-за Тиё. Но и у меня не было времени подумать, прежде чем выпустить торнадо. А с таким крупным приемом? Никто не скажет, сколько нанесено урона. Сколько людей сегодня убито мной?
Качаю головой и меняю тему.
— Эй, У-тян. Ты ничего не слышала о маме и бате?
— Саотоме? — спрашивает она. — Они смылись, милый. Не знаю, куда, но не сомневаюсь, что Хикару в курсе. Секундочку. — Укё просовывает голову в импровизированный коридор. — Эй, Хикару!
Хикару выходит из соседней комнаты. У клерка через голое плечо переброшена рубашка на кнопках. Ленивой походкой он подбирается ближе. Останавливается в нескольких шагах и почесывает щетину на подбородке.
— Звала? — спрашивает он.
Укё испуганно отпрыгивает. Голова резко поворачивается в сторону.
— Да почему сегодня все ко мне подкрадываются? — ворчит она. Взмахивает в мою сторону. — Хикару, Ран-тян хочет знать, куда делись Тендо.
— Их спрятала Геката, — говорит Хикару. — Не спрашивай, куда. — Он медленно зевает. — Конацу снова взялся за твой гриль. Подумал, тебе стоит знать.
— Вот идиот, — рычит Укё. — Сколько раз я ему говорила… — Шатенка бросает на меня взгляд. — Прости, Ран-тян. Мне пора бежать.
Укё быстро улыбается, после чего кидается меж деревянных панелей.
— Конацу, когда я до тебя доберусь…
Голос стихает, заглушенный укромными уголками. Смеюсь, в груди пузырится радость. Чувствую обновление. Хорошо снова видеть простые моменты жизни.
Хикару устраивается на спинке дивана. Я по-прежнему опираюсь на него.
— Если ты скажешь «я же тебе говорил», я тебе врежу, — предупреждаю я.
Хикару лениво усмехается.
— И я бы это позволил. — Улыбка блондина исчезает. — Рад, что ты выбрался. Мало кому удается.
Отвожу взгляд и ворчу:
— Больше везения, чем умения.
Хикару хлопает меня по спине. С силой.
— Не принижай себя, малыш. Умение побивает везение.
— Не настолько, — бормочу я в ответ.
Качаю головой. Хватит уже депрессивных мыслей. Вместо этого смотрю на Хикару. Светловолосый мужчина усталый и вымотанный. Сложно на него злиться. Хикару с самого начала был другом. Но в эти дни слова «с самого начала» обретают новое значение.
— Ты не удивился тому, что я здесь, — замечаю я. — Как много ты знаешь?
Улыбка Хикару становится смущенной. Мужчина почесывает подбородок и отводит взгляд.
— Возможно, не так много, как ты думаешь. Но я могу сложить вместе два и два.
Прищуриваюсь.
— Насчет Тиё? Института?
— Полегче, — говорит Хикару. Оборонительно машет руками. — Тиё, ага. О ней я знал. Я был посредником Гекаты. Институт, — морщится Хикару. — Не скажу того же. Я подозревал, что что-то произойдет. Но я никогда не спрашивал.
— Никогда не спрашивал? — рычу я.
Хикару вздыхает.
— Малыш. Я уже долго занимаюсь всем этим делом. Я знаю, как играет свою игру Геката. И я знаю, что мне не нравится, как она ее играет. Так что я не спрашивал. — Хикару качает головой. — Вот что я скажу. Если хочешь ударить, бей.
Хикару склоняет голову набок, подставляя щеку. Рука сжимается в кулак. Внутри меня сгущается тошнота, а я дрожу на пороге решения. Наконец, отвожу взгляд в сторону. Хватит уже бить людей, которые не отвечают на это. Сецуна чертовски больше это заслужила.
Через мое уныние пробивается улыбка.
— Думаю, придержу этот вариант на будущее, — дразню я.
— Эй! Используй или потеряешь, — восклицает Хикару.
Щурюсь.
— Ты мне зубы заговариваешь? — угрожаю я. — Потому что, если так подумать, я еще не расплатился за то, что было в канализации.
— Да ладно, дружище, — просит Хикару. — Это была честная ошибка.
Грожу пальцем, не в силах скрыть усмешку.
— Я не тот парень, что отказывается от обещания мужчины мужчине.
— Поджаришь разок парня током, и он никогда уже не даст тебе об этом забыть, — жалуется Хикару. Шутливый тон исчезает. — Прости за прежнее.
Хмурюсь.
— За что именно?
— За то, что был козлом, — объясняет Хикару. Светловолосый мужчина соскальзывает с дивана. Кружит по комнате, затем усаживается на стол. — Все это непросто, малыш. Порой кажется, как будто я кидаюсь камешками в великана. Знаешь, я считаю, сколько девушек я спас. Так я остаюсь в здравом уме. Когда я кого-то теряю, уменьшаю число. Это хуже всего.
Опускаю глаза. Предупреждения Хикару были похожи на призраков. Почему я его игнорировал? Почему я снова и снова только трепал языком? Это была моя ошибка.
— Не то чтобы ты был неправ, — тихо отвечаю я.
— Ну, да, не нужно мне было придуриваться, — говорит Хикару. Останавливается, прежде чем негромко продолжить. — Малыш, я знаю, что я пересекаю черту, но тебе стоит с кем-нибудь поговорить.
Вспыхивает гнев. Резко отпрыгиваю от дивана и поворачиваюсь к блондину.
— Не продолжай. Я не хочу даже думать сейчас об Институте.
Хикару вздыхает.
— Понял. Понял. Но малыш, если будешь за это держаться, только запутаешься. Поверь мне. Видел такое. — Взгляд мужчины смещается на металлический склад потолка. — Я знаю некоторых парней. Профессионалов. Которые не будут задавать глупых вопросов.
— Мне не нужен психотерапевт, — рычу я. — Насколько я могу судить, всего этого никогда не было.
Вот только это было. Челюсти сжимаются, а разум оказывается на грани. С напряженным страхом жду агонии, что наказывает мою мужественность. Она не наступает. Но напряжение не уходит.
И это еще не все.
Моя кожа как будто на пару размеров мала. Я больше не вписываюсь в это тело. Скорее всего, и никогда не впишусь. Мой разум искажен. Душа вывернута. Институт изменил меня, и я изменил себя.
Нет способа вернуться. В глубине души я это знаю. Но, пусть даже ненадолго, я хочу держаться за иллюзию того, что это возможно.
— Не буду давить, малыш, но мое предложение остается в силе. Черт, если ты передумаешь через пять лет, я все равно помогу, — говорит Хикару. — Но, малыш, тебе стоит отпустить. Пусть это покажется мерзким, но все меняется. Жизнь продолжается. Черт. Когда ты взвешиваешь обстоятельства, это хорошо. А если нет, нас двоих еще бы от материнской груди не отняли.
— Ты хочешь, чтобы я отказался от себя? — неверяще говорю я. — Позволить Институту победить?
— Это не так.
Хикару ненадолго останавливается, лицо сморщивается в гримасе. Не мешаю его мыслям. Вместо этого я молча жду. В конце концов, он вздыхает.
— Думаю, вот что я пытаюсь сказать: не трать свою жизнь на погоню за прошлым. Смотри в будущее, — объясняет он. — Найди в себе все хорошее и держись за него. И не отпускай. И я говорю не о любви, счастье или всем остальном. Когда я говорю «хорошее», я имею в виду то, что делает тебя хорошим человеком. Человеком, которым ты бы гордится быть. Все остальное? — Хикару морщится и пожимает плечами. — Пусть по возможности уходит.
Фыркаю.
— Легко тебе говорить.
— Не так и легко, малыш, — с вымученным смешком говорит Хикару. — Никогда не легко. Но спроси себя: рухнет ли мир, если ты наденешь юбку вместо штанов? Черт. То же самое можно сказать об интересе к мальчикам, а не к девочкам. Все это мелочи.
Прищуриваюсь, но Хикару опережающе поднимает руку.
— Это не то, что ты думаешь, малыш. Я говорю, что у человека не так много энергии. Ты сожжешь ее, держась за все бессмысленное, и не останется ничего на то, что важно.
— Так что мне стоит приберечь ее для «хорошего»?
— Ага, — мудро кивает Хикару. — Хорошего.
Усаживаюсь на диван. Взмахнув ногами, откидываюсь, насколько возможно.
— Мелочи, — бормочу я. — Кажется, никогда так о них не думал.
Поднимаю руку. Пять сильных пальцев. С ними я могу разорвать железо. Месяц в Институте смягчил мою руку. Тэнки поработал своей магией, деликатным образом перестраивая мое тело. На кончиках торчат ногти, женственное дополнение к мужскому придатку.
Кто я?
Но, может быть, это неправильный вопрос. Я молод. Люди меняются. Мне сложно представить будущее. В основном потому, что я никогда к нему не стремился. Всю жизнь я довольствовался тем путем, что определил своей мечтой батя.
Не то чтобы я признаю это вслух.
Так кем я хочу быть? Нет. Это тоже неправильный вопрос. Взрослые лгут детям. Говорят, что они могут быть кем угодно. Реальность жестока. Люди рождаются с любовью, талантами и ненавистью. Все это нас и формирует. Я мастер боевых искусств, потому что это факторы совпали. Любовь к состязаниям. Талант к бою. Ненависть к поражению. Эта комбинация и ведет меня. Без чего-то из них я бы никогда не добился тех же вершин.
Кем я могу быть? Вот это правильный вопрос.
Проблема в том, что я не знаю. Моя природа изменилась. Это приводит меня в ужас. Я боюсь перемен и боюсь оставаться прежним. Нет пути ни вперед, ни назад. Но стоит ли бояться? За всю жизнь никогда не приходилось задумываться: хочу другой любимый цвет. Мои предпочтения были моими предпочтениями. Вот и все. И нечего тут объяснять.
Жизнь не спрашивает, что мы хотим любить. Жестоко, но она заставляет глотать новые истины. Маленьким мальчикам девочки противны. Затем они вдруг становятся интересны. Такая вот черствость биологии.
Так почему же меня все это беспокоит?
Рука сжимается в кулак.
Я Саотоме Ранма, лучший, черт возьми, мастер боевых искусств, что когда-либо видел этот мир. Я стою и борюсь, неважно как сильны мои враги, неважно как глупы битвы, неважно насколько дурацкая у меня судьба. Я не уклонялся раньше. Не стану уклоняться и сейчас.
Хикару прав. Держаться этого важно. Все остальное? Мелочи.
— Ты прав, — признаю я, больше себе, чем ему. — Хотя не уверен, что я смогу с этим справиться. Я хочу сражаться. Я хочу побеждать. Позволить себе измениться, сказав, что это не важно, все равно что сдаться.
— Малыш, не нужно прямо сейчас искать все ответы, — смеется Хикару. Указывает на себя. — Взгляни на меня. Я до сих пор не знаю, кто я, и еще меньше, кем я хочу быть. Черт, клянусь, большинство людей умирают стариками, так и не ответив на этот вопрос.
— Мне бы хотелось понять до этого, — шучу я в ответ. Губы дразнит легкая улыбка. Но она быстро исчезает. — Ты ей доверяешь?
Хикару на секунду останавливается, после чего понимает, что тема изменилась.
— Гекате? — спрашивает он. — Малыш, вот что тебе стоит о ней знать: только она видит картину в целом. Ты? Я? Мы пешки на ее доске. Она выбросит нас в мгновение ока.
— Так я и думал, — возражаю я. — Ты ей доверяешь?
Хикару бросает сдержанный взгляд и ничего не говорит.
— Черт возьми, Хикару, не начинай снова это «я должен защитить тебя от тебя самого», — предупреждаю я.
— Дерьмо, — жалуется Хикару. — Да, я ей доверяю. Мне не нравится, как работает Геката, но я никогда не возражал против ее результатов.
— Так что ты делаешь то, что она говорит, — дополняю я.
Хикару слабо пожимает плечами.
— Армии нужен генерал. Геката не лучший, но свое дело она знает. — Хикару останавливается, глаза что-то ищут. — Малыш, я не знаю, во что втянула тебя Геката. Черт, я и не хочу знать. Но не спеши выбрасывать свою жизнь. У планов этой женщины есть свои планы. Мы справимся и без тебя.
Смотрю на Хикару. Светловолосому мужчине в лучшем случае тридцать. Для этого мира он едва взрослый.
— Ты не намного старше меня, Хикару, — отвечаю я. — Может, тебе и самому стоит последовать своему совету.
— Ха, — смеется Хикару. — Тут ты прав, малыш. Но не беспокойся обо мне. Истории вроде моей. Они хорошо не заканчиваются.
Связанные красными оковами судьбы. Меня ударяют слова из воспоминания. Хикару привязан к Тиё узами магической любви. Сложно это представить. Они оба ночь и день. Как заканчивается история, когда добрый мужчина любит невыразимо злую женщину?
Плохо.
Закрываю глаза и отворачиваюсь. Не могу забрать груз Хикару. Меня уже тяготит свой.
Хикару спрыгивает со стола и подходит к телевизору.
— Не знаю как ты, но с меня всего этого достаточно. Давай повеселимся. Выбирай. Есть книги и выпивка, телевизор с десятком каналов и Famicom.
