Наконец Гарук и Огрул вышли. Причём сразу было видно, что в качестве "средства повышения связи с духами" капеллан использовал весьма полезные снадобья класса "спирт", причем даже не факт, что разбавленные. Гарук тоже выглядел слегка захмелевшим — видимо, успокаивал нервы. Под громкие сетования он объявил о смерти своей лучшей подруги, после чего оглохшие имперцы утащили потерявшего сознание данмера, не вовремя вклинившегося в толпу. Дальше процессия, состоявшая из шести десятков легионеров, плавно переместилась в кабак, по пути распевая песни об усопших воинах. По дороге к ним присоединились все, кто не застал Гарука в форте, так что почти весь нижний этаж трактира занимало восемьдесят здоровых выходцев Орсимера, поглощавших алкоголь в непомерных количествах. Все, кто имел несчастье оказаться в это время там, стали соучастниками этих поминок. Сейчас на ногах находился только один из них — разрисованный татуировками нордлинг, который сам, видимо, мог дать фору нескольким легионерам. От местного руководства, которое заседало за одной из дверей, выходящих в нижний зал, не было слышно ни звука. Видимо, ставшие свидетелями уже не одной такой попойки, они потеряли всякую надежду на установление жёсткой дисциплины среди разбушевавшихся орков. В основном все присутствующие чередовали громкие рыдания с бравыми боевыми гимнами, вперемешку с обычными кабацкими песенками и поминальными тостами, смысл которых в основном состоял в слове: "Выпьем!". В общем — весёлая и дружная компания. Благодаря тому, что все они были уже порядочно пьяные, они не особенно оглядывались на притихшего в углу имперца, который, едва только пропустив первые кружки гриифа, благоразумно убрался в единственный на нижнем этаже тихий уголок. Масло в фонарях, висевших там, закончилось, и потому там получился уютный полумрак, где можно было незаметно посидеть. Заснуть, правда, здесь было невозможно из-за гама, который стоял в зале, но это лучше, чем потом целый дней страдать от головной боли и слабости во всём теле. Так что пока он занимался тем, что проникался ненавистью к грязному столу. Теперь, после того как надоедливый данмер был надёжно упрятан за решетку, где он наверняка уже съел свою последнюю баланду, заниматься было исключительно нечем. Можно было поработать на Аэнгота, но воровство — дело не интересное, да и особой тяги к этому имперец не имел. Если учитывать то обстоятельство, что он уже успел поссориться с Камонна Тонг, то благоразумнее всего было бы подобру-поздорову убраться с острова куда-нибудь, а ещё лучше — подальше из Морроувинда вообще. Но Эриррис просто не видел в этом смысла. Здесь у него была какая-никакая репутация, уже вон, как "тёртый вор" успел прославиться. Вне Вварденфелла у него не было ничего, кроме головной боли и тяжёлых воспоминаний. А в Киродииле и сейчас, наверное, опасно показываться. Уж там-то местные его нескоро забудут. Можно, конечно, уйти на "малую родину" — в Эльсвейр. Только делать там нечего. Единственные, кто его там на самом деле ждёт, так это целая толпа злопамятных босмеров, которые при первой же возможности пристрелят его за милую душу. А для путешествия в другие земли у него нет денег... Хотя, признаться, было бы неплохо съездить разок в Аргонию или к йокуданцам. Там, может быть, возможно отыскать несколько хороших учителей боевых искусств. И, честно говоря, очень хотелось хоть раз оказаться в пустыне воинов — Хаммерфеле. О редгардах Эриррис был очень высокого мнения, как о бойцах. Но его теперешние финансы этого просто не позволяли. Значит что? Нужно придумать, как их добыть. Тут вроде как была гильдия воинов-наёмников... Нет, Анаси ведь говорила — она под пятой у камоновцев. Примерные черты лица они знают, а для таких мстительных ребят, как эти, такого будет достаточно. Хм... Может, Великий Дом? Кто его знает, какие у них расценки...
— Чего сидишь?
От столь неожиданно раздавшегося вопроса Эриррис вздрогнул. Но более неожиданным был даже не сам вопрос, сколько голос, произнёсший его. Он был женским. И принадлежал отнюдь не орчихе. Подняв глаза от стола, он уставился на противоположный его конец. Поначалу имперец ничего не заметил, но после некоторого времени он всё же различил в полутьме бесформенный силуэт в плаще, облокотившийся на стену и закинув ногу за ногу. Там, где по идее должна была находиться голова, ярко блестели два глаза. Оставалось только удивляться, каким образом Эриррис не заметил её, когда сюда шел. Да, сидя неподвижно, было нелегко заметить, что здесь кто-то ещё есть, но он бы сразу приметил выделяющуюся из общего фона фигуру.
Наконец фигура распрямилась и наклонилась над столом, сняв при этом капюшон. Эриррис, проведя несколько пассов руками и прошептав нужное заклинание, применил Кошачий Глаз, чтобы разглядеть её в темноте. Это действительно оказалась достаточно молодая девушка. Смешанная кровь. Черты лица она переняла от имперцев, а вот её огненно-рыжие волосы и голубые глаза были наследием нордлингов. В целом, сочетание получилось неплохое, хотя с наследниками нордов такое редко бывает. Само лицо сохраняло скучающее выражение. Видимо, она была здесь ещё до того, как Гарук с компанией оккупировали трактир. Видимо, ей просто надоело ждать, пока орки достигнут своего предела.
— Ну? Там, вроде как, твои друзья. Почему ты не с ними? — нетерпеливо спросила она, даже не пытаясь обратиться на "вы", как того требует вежливость.
— Я не поклонник выпить, — сдержанно ответил Эриррис.
— Я заметила... Кого они там хоронят?
— Делу. Это подруга моего друга, — ответил имперец, сразу же обругав себя за столь глупо составленное предложение.
— Её все-таки убили? Не удивительно — у неё было много врагов. Видимо, ручной орк, которого она всюду таскает за собой, не помог её вовремя.
— Мы с Гаруком вроде как друзья, — заметил Эриррис. Его несколько обидело то, что эта женщина так говорит об одном их тех, к которому он проникся симпатией за такое короткое время, а такие вещи он очень ценил.
— Правда? Не обижайся, но это и в самом деле так. Дела умела вертеть людьми так, как хотелось того ей, а этот орк был всего лишь одной из её пешек.
— Я её не знал, и судить не собираюсь. Но всё-таки не стоит так говорить о Гаруке.
— Да я и не против. Из того, что я о нём слышала, парень он достаточно неплохой, хоть и орк.
— Принимаю. А ты что, уже встречалось с этой дамой?
— Пару раз виделись, — судя по её тону, встречи были проведены отнюдь не в дружеской обстановке. — Меня зовут Тамика. Тамика Тапари, — она протянула правую руку имперцу.
— Эриррис. Без фамилии, — пожав руку, ответил он. Рукопожатие у неё, на удивление, было необычно крепким.
— Странное имя.
— У тебя не лучше.
— И вправду, — улыбнулась та, положив левую руку на стол. Скосив глаза на неё, он, сам не зная почему, напрягся. Теперь было заметно, что она, в отличие от правой, была одета в перчатку из тонкой, голубого цвета, ткани, на которой серебристыми нитями был вышит странный знак — круг, в который был вписан треугольник с находящимся в нём глазом. Внешние стороны треугольника и круга были оплетены неизвестными Эриррису символами, а вместо зрачка у глаза было вышито нитями червонного золота колесо.
— Что это?
— Перчатка, — в упор глядя на имперца, сказала она.
— Нет. Что это за символ?
— Без понятия. Я получила её в подарок, и он был уже тогда. Правда мило смотрится? Кстати, у большинства, увидевших этот знак подобная реакция.
— Ты колдунья, — отчеканил Эриррис.
— Да. Быстро догадался, молодец. Интересно знать, каким образом?..
— Ты Телванни, — всё таким же чеканным голосом, прервал её имперец.
Даже без Кошачьего Глаза было видно, как напряглась чародейка. Из её кулака вырвалось несколько желтых искр, а воздух вокруг всколыхнулся и размылся, словно от жара.
— Разве это имеет какое-то значение? — холодно спросила она.
— Нет. Но из того, что я знаю об этом Доме, вас лучше стеречься.
— Главное не давать повода... Ты, к слову, тоже воин. И магией немного владеешь.
— Не совсем, — коротко сказал имперец. — Но близко к этому. И да, я умею творить несколько эффективных штучек.
— Полезно. Я могу надеяться, что ты никому не скажешь о моей фракции? С нами не все в хорошем отношении, особенно те, кто подчиняется Редорану.
— А есть ли смысл? — пожал плечами Эриррис. В трактире же начиналась предпоследняя стадия пьянки — драка. Охмелевшие орки под громкий хохот начали ломать об головы друг друга деревянные кружки. Не всем это нравилось, и теперь уже их зелёные черепушки испытывали крепость орочьих кулачищ. То и дело из одного конца зала в другой перелетали стеклянные бутылки, остатки стульев и столов. Все рычали и со всей заядлостью молотили всех, кто попадался по дороге. Норд, к слову сказать, тоже подключился к драке, и пока с успехом избивал орков. И всем было весело.
— Спасибо.
— Было бы за что. А зачем ты пришла сюда? Тебя ведь не пейзажи сюда привлекли.
— Ну, в общем, тут всё равно никакого секрета нет, что в Арвс Дрелене живёт телваннийский волшебник. Вот к нему я и шла. Зашла сюда выпить и перекусить, как нагрянула эта орава орков.
— Как обыденно все... — начал было имперец, но тут его грубо прервали. Очень грубо. Хоть и не нарочно. В этот момент последняя стеклянная бутылка, пролетев по красивой прямой, на всей скорости разбилась об эриррисову голову. Естественно, она такого посягательства на свою целостность не ожидала, и имперец мгновенно отключился, свалившись со стола на пол и погрузившись в омут беспамятства.
Брутальные и воинственные орсимеры.
Глава LXX: Неоконченное дело.
Пробуждение было болезненным. Голова гудела, словно гонг, и где-то в области виска пульсировала тупая боль. С трудом разлепив глаза, покрытые мутной плёнкой, он попытался понять, где он находится и что, даэдрот подери, вообще случилось. Его взгляду предстало серое, однообразное полотно, чего-то на расстоянии двух метров от него. Или четырех... Или сколько их там было? Возможности разглядеть хоть что-то из окружающего мира не было вообще. Ещё и эта головная боль. Постепенно обретая возможность видеть и, что самое главное, думать, он заключил, что находится в каменном помещении с довольно низким потолком. Попытавшись встать, его ждало жестокое разочарование — он был привязан верёвками к постели.
— Так... Это уже не смешно.
Несколько раз дёрнув рукой и удостоверившись, что просто так от них не освободишься, он завертел головой, пытаясь больше узнать о том, где он сейчас находится. Слева от него была стена, сложенная из обтёсанных камней. Эриррису припоминалось, что именно так были выложены стены форта Дариуса. Справа стояло несколько столов, заставленных какими-то приспособлениями, мисками и коробочками, и небольшая полка, на которой была целая куча бутылок различного размера, цвета и формы. Очень смахивало на кабинет алхимика. В любом случае, кому бы не принадлежала эта лаборатория, если бы он был нормальным человеком, то привязывать никого к кровати он бы не стал. Осторожно, чтобы не затянуть петли туже, он ещё раз попытался освободиться. Бесполезно. Узлы завязаны качественно, не ослабишь. Но намерения сдаваться Эриррис не имел. Лучше встретить хозяина стоя на ногах и, желательно, с чем-нибудь крепким в руках.
Но, что не удивительно, не суждено. Вскоре рядом раздались голоса, которые, по мере приближения их владельцев, становились всё громче. Из-за толщины стен и акустики помещения расслышать, кто это, было невозможно, не говоря уже о том, чтобы понять, о чём они говорят. Ясно было только, что говоривших двое. Послышался скрип дверей, и в комнату кто-то вошёл. Изогнув голову, Эриррис посмотрел в сторону, откуда донёсся звук, пытаясь разглядеть вошедших. И тут же со стоном повалился на кровать. Его худшие опасения оправдались. Сейчас имперец дорого отдал бы, чтобы оказаться где угодно, пусть даже в самом сердце Валенвуда, только не здесь. Эриррис серьёзно испугался за свою дальнейшую судьбу, которая ничего хорошего не предвещала. Изо всех сил уповая на последнюю надежду, что веревки порвутся, он потянул вверх руки. От напряжения все сухожилия вздулись, на лбу бедняги выступили капли пота, но путы не поддались. А в это время, расплывшись в улыбке матёрого кагути, к постели приближался капеллан Огрул, потирая зелёные руки.
— Чего же ты так нервничаешь, а? Неужто умом тронулся? — продолжая ухмыляться, сказал Огрул.
— Эй, шаман недоделанный, отпусти меня! Иначе я на самом деле буйным стану!
— Э, нет, так дело не пойдёт...
— Что значит не пойдёт?! Развязывай, живо! Иначе, когда я встану, то ты у меня ляжешь, зелёный! — заорал Эриррис.
— Аха-ха, что-то я сомневаюсь, — заржал капеллан. — Эти верёвки даже Гарук разорвать не может, а уж он-то детина что надо. А уж в вязании узлов я вообще мастер! Ладно, от разговора к делу. Голову мы тебе вылечили... — Огрул покосился на беснующегося Эрирриса, тщетно пытающегося вытянуть руки из петель. — Хотя, судя по всему, не до конца. А вот с раной на плечо придётся поработать, так-то!
— Не надо! Само заживет!
— Как так не надо? Очень даже надо! Ты не беспокойся, будет почти не больно...
— Минутку, что значит "почти"?!
— Да дык, делов-то — ампутируем пару пальцев с ноги, наложим пиявок и замажем раскалёнными углями, чтоб красиво выглядело! — радостно гыкнул орк, надевая на левую руку толстую перчатку.
— У меня, вообще-то, плечо проткнули. И не нужно никаких пиявок, они противные!
Эриррис много на своём веку повидал. Но целитель-садист — это что-то новенькое.
— Не бойся, страдалец ты наш. Это я так шучу, — капеллан потрепал имперца по щеке. — Но больно всё равно будет, — сочувственно вздохнул он.
— Может лучше... — начал было Эриррис, но тут Огрул натренированным движением левой рукой закрыл имперцу рот, а другую прижал к месту, куда его ударил покойный убийца из Мораг Тонг. Орсимерец не соврал — было действительно больно. Такое впечатление, будто что-то высасывало из Эрирриса все силы и жизненные соки, а потом толчками загоняло обратно. Вдобавок ко всему в голове снова появился противный туман, мешающий думать, и тошнота. Попытки освободиться ничего не дали — видимо, Огрул уже наперёд знал реакцию всех его пациентов. Оставалось только терпеливо ждать и бороться с желанием прибить капеллана после того, как он его развяжет.
Огрул терпеливо мордовал своим адским заклятием Эрирриса. Наконец он закончил и, вытерев рукавом воображаемый пот на лбу, хлопнул себя руками по животу.
— Ну вот, как новенький! Эх, ай да я!
— Да поняли мы, поняли. Ты только развяжи меня, — борясь с всё нежелающей проходить дурнотой, простонал имперец.
— Эге, ну теперь и можно. Только обещай, что буйствовать не будешь. Я своей же стряпнёй лечиться не хочу, — Огрул, приступив к освобождению Эрирриса, начал насвистывать какую-то песенку, жутко при этом фальшивя.
