Меж тем, Орас Темплен наконец-то закончил с обязательными формальностями, после чего перешел к делу. Его негромкий голос обрел силу, интонации странным образом казались сухими, деловыми, и вместе с тем напористыми. Нельзя не признать, сейчас он производил сильное впечатление.
— Я не стану говорить долго, — начал глава Сената. — Всем вам известно, почему мы собрались здесь. У каждого из вас было достаточно времени, чтобы все взвесить и решить, за что вы будете голосовать сегодня. Ни от кого из вас мы не утаивали информацию, важную для принятия решения. Поэтому я буду краток: сегодня мы должны сказать, будет ли Ксаль-Риумской Империей объявлена война Ивирскому Султанату. Я не буду вас призывать ни к одному, ни к другому варианту. Это решение принимать всем нам, и нам нести ответственность за его последствия перед Императором и державой. Поэтому сейчас я не буду говорить ничего больше. Я прошу вас лишь об одном: голосовать здраво и взвешенно. Благодарю вас, господа.
— Ну, еще бы, — тихо пробормотал Тамрин за спиной у Дэвиана, и тот едва не дернулся. — Обо всем, что ему нужно было, он позаботился до начала заседания.
Дэвиан не ответил. Он даже не знал, обращается ли двоюродный брат к отцу или к нему. Темплен покинул трибуну и спустился на свое место, провожаемый звучными аплодисментами. В этот момент прево в старомодном камзоле, стоявший в ожидании у подножия трона, по знаку от Императора выступил вперед.
— Его Императорское Величество Велизар III желает говорить! — громко провозгласил он.
Все встали, включая Темплена, право оставаться на месте было только у Тамрина и Дэвиана.
— Пусть Сенат и Народная Палата вынесут свое решение, — заговорил Император Велизар. — Прайм-канселиор Темплен призывал вас решать взвешенно, я повторяю его призыв. Но я не намерен скрывать свое мнение. Ивирцы нанесли нашей державе и нашей династии многочисленные и жестокие оскорбления, которые не могут быть оставлены безнаказанными. После проведенного тщательного расследования мы знаем наверняка, что подсылы султана Ажади проникли на остров Анлакар и склоняли его население к мятежу, в ходе которого погибли многие законопослушные граждане Ксаль-Риумской Империи, — Велизар повысил голос. — Подстрекаемые ивирцами, мятежники безжалостно убивали всех, кому не удалось скрыться от их слепой ярости, не щадя ни женщин, ни детей, ни стариков. Я обвиняю султана Ажади Восьмого, правителя Ивира, в разжигании мятежа против Империи. Более того, ивирские военные корабли пересекли наши границы и пытались воспрепятствовать нашим попыткам оказать помощь людям, окруженным мятежниками на Анлакаре. Я обвиняю султана Ивира в неприкрытой военной агрессии против Ксаль-Риума. Наконец — и этому также есть доказательства — в двух покушениях на моего племянника, присутствующего здесь принца Дэвиана Каррела, замешаны люди, которым платили из Лакрейна. Тем самым, я обвиняю султата Ивира в организации покушения на принца правящей императорской династии. Оставить подобные деяния безнаказанными значило бы забыть о нашей чести и достоинстве.
Император взмахнул в воздухе сжатым кулаком и заговорил громче.
— Мой великий отец, Император Атавир, победитель Севера, уже преподал ивирцам и их султану урок, но в милосердии своем счел уместным ограничиться малым. Увы, ни султан Ажади, ни его подданные урок не усвоили; накопив силы, они вновь предательски, без повода напали на Ксаль-Риум. Это вновь стоило им флота, но сегодня мы не должны ограничиваться малым, ибо в таком случае однажды они рискнут снова. Творец свидететь, мы приложили все усилия к тому, чтобы избежать войны, но султан отверг наши резонные и умеренные предложения и не пожелал вести переговоры. Теперь мы должны преподать Ажади Восьмому такой урок, который никогда не забудет ни он, ни его преемники. И, выбирая между войной или миром, я говорю твердо: война!
Снова зазвучали аплодисменты. Императору хлопали дольше и громче, чем прайм-канселиору, и Дэвиан незаметно усмехнулся. Наверное, дядюшка сейчас доволен, и не без причин — речь получилась эффектная. Дэвиан снова посмотрел на Фионеллу с ее блокнотом. Сегодня же речь Императора Велизара будет во всех вечерних газетах. Интересно, что напишут в "Путеводной Звезде", корреспонденты которой тоже присутствуют в зале? Скорее всего, они ограничатся краткой и сухой статьей в духе "После длительного обсуждения, вопреки мнению прогрессивного меньшинства, Народная Палата и Сенат проголосовали за объявление войны". С учетом того, какие настроения сейчас царят в обществе, слишком явные нападки на Императора мало кому придутся по вкусу. Вот если война не оправдает ожиданий добропорядочных имперских граждан и не принесет быструю и бескровную победу, тогда "Путеводная Звезда" припомнит сразу все и всем — и громкие речи, и призывы, и невыполненные обещания.
Когда шум стих, Орас Темплен спросил со своего места:
— Есть ли кто-то, желающий высказаться?
Почти сразу поднялся немолодой мужчина с квадратным лицом и совершенно седыми волосами. Дэвиан узнал его — Альгор Бернс, лидер того самого "прогрессивного меньшинства", любимец и, как поговаривали, негласный хозяин "Путеводной Звезды". Его имя часто появлялось и в других в газетах по различным поводам, иногда и по весьма скандальным; много говорили, в частности, о том, что семья защитника прав трудового народа владеет несколькими крупными предприятиями, где условия для рабочих созданы далеко не райские, зато управляющие делают состояния. Альгор Бернс, само собой, в ответ заявлял о клевете и мошенничестве.
Бернс поднялся на трибуну, в соответствии с традицией поклонился и развернулся к собратьям по Народной Палате. Как показалось Дэвиану, задний фасад он обратил в сторону Императора с особым удовольствием, резким, подчеркнутым движением.
— Его Величество Император высказал свое мнение, и трудно добавить что-то к сказанному, — заговорил Бернс. — Но все же, к счастью, наша Империя — не тирания наподобие древнего Гайона, и народ имеет право на собственный голос.
"Вообще-то мнение народа выражено ясно, — мысленно прокомментировал Дэвиан. — Зайди-ка вечерком в пивную и скажи, что ивирцев надо оставить в покое. Услышишь о себе много интересного, а то и в зубы получишь".
Но Бернса такие мелочи не смущали.
— Поэтому я, от лица народа Империи, — вещал он без ложной скромности, — призываю Народную Палату голосовать против войны. Да, собратья элигенды, — про Сенат Бернс даже не упомянул, — я говорю, что война на Западе не нужна Империи. Она принесет лишь бедствия обоим народам, но даже победа не окупит потерь, что мы понесем.
Поднялся шум. Кое-кто даже вскочил с места; Орасу Темплену пришлось вмешаться. Бернс спокойно ждал, пока "собратья-элигенды" накричатся.
— С потерей флота Ивир не опасен для нас, — продолжил он, когда тишина вернулась. — Да, ивирцы нанесли оскорбление Империи, но они уже ответили за него. Принц Дэвиан Каррел, — Альгор Бернс изобразил поклон, — нанес им удар настолько сильный, что Ивир не оправится от него еще многие годы. Но за блеском побед в морских сражениях многие часто забывают, что мало уничтожить флот для окончательного разгрома неприятеля. Эту войну нам предстоит вести в основном на земле, на ивирской земле. Ивирцы — многочисленный народ, и отнюдь не покладистый, что доказали в том числе события на Анлакаре. Замирить их будет стоить нам огромных усилий и потерь, и даже в случае победы, чего мы добьемся? Едва ли Ивир станет частью Ксаль-Риума, но если и так, пройдут годы, даже десятилетия, прежде чем он начнет приносить нам доход. А до этого разоренный Ивир будет бездонной дырой, поглощающей средства из имперской казны, которая, напомню, не безгранична. В Ксаль-Риуме множество внутренних проблем, требующих неотложного решения, напряженность в нашем обществе растет с каждым годом, и начало разорительной войны только все усугубит. Прайм-канселиор Темплен призвал нас решать взвешенно, и мое мнение, обдуманное и основанное на фактах и здравом смысле, таково: войны не должно быть. Благодарю вас, Ваше Величество, господа сенаторы и элигенды.
Бернс спустился с трибуны. Ему не аплодировали, вернее, аплодисменты его единомышленников утонули в море презрительных и гневных выкриков. Дэвиан мог разобрать отдельные — кричали, само собой, о трусости и коллаборационизме. Что забавно, по мнению Дэвиана Каррела, сегодня был редкий случай, когда Альгор Бернс не сказал ничего, кроме правды; сам принц рассуждал так же. Север, а не Запад — вот куда следует сегодня смотреть Империи, но, увы...
Бернс спокойно вернулся на свое место, игнорируя всеобщий гнев. Он свою задачу выполнил, "прогрессивное меньшинство" высказалось, теперь осталось ждать развития событий. Если война принесет ожидаемую легкую победу, Бернс и его сторонники мало что теряют, зато, если все обернется иначе, можно будет каждый день восклицать со страниц "Путеводной Звезды": "Я же предупреждал!"
— Мы благодарим господина Бернса за его мнение, — сухо сказал Орас Темплен. — Его сомнения понятны, кроме того, мало кто из присутствующих имеет военный опыт. И, чтобы наше решение не было необдуманным, я взял на себя смелость пригласить на сегодняшнее заседание человека, сведущего в таких вопросах. Нам оказал честь господин Магистр Моря Дориаль Анно, начальник Императорского Генерального Морского Штаба.
При этих словах Дэвиан, не выдержав, все-таки покосился на Тамрина и спросил:
— Ты знал об этом?
— Нет, — тихо ответил тот, — но и не удивлен.
Магистр Анно, в парадном мундире, при регалиях и орденах, прошествовал на трибуну. Рослый, широкоплечий, дородный, он выглядел воплощением Беллатора. В отличие от "господ элигендов", он развернулся на трибуне лицом к трону Императора.
— Магистр Анно, знаете ли вы, с какой целью приглашены на данное заседание? — начал прайм-канселиор.
— Да, господин прайм-канселиор, мне это известно, — густой бас Магистра как нельзя более соответствовал воинственной внешности. Должно быть, в прошлом такие лихие рубаки-бородачи вели в бой абордажные команды и первыми бросались на палубу вражеского корабля. Только брать корабли на абордаж давно вышло из моды.
— Значит, вам известно, что мы сегодня обсуждаем. И главный вопрос, который я должен задать: в случае объявления войны, каков, по вашему суждению, будет ее исход?
Дориаль Анно не колебался.
— Исход может быть только один, — заявил Магистр, горделиво вскинув массивную голову. — Напомню, что сейчас на западных границах собран флот более мощный, чем когда-либо. Под общим командованием Магистра Матиса Гранта в ударную группу "Ивир" соединились силы Западной эскадры и Восточного Флота. Это девять линейных кораблей, два авианосца, многочисленные малые корабли. Напомню, что весь флот Ивира был разбит наголову силами одной лишь Западной эскадры. С востока нас поддержит армия и флот Фиарра. В случае полномасштабного наступления у ивирцев нет шансов противостоять такой силе. Султан капитулирует через несколько децим. У него не будет иного выбора.
— Вы уверены, Магистр Анно? Что вы можете сказать о возможностях береговой обороны ивирцев?
— Вероятно, она способна доставить нам определенные сложности, но ничего, с чем имперский флот не справился бы. Напомню, что большинство ивирских береговых укреплений построено еще в конце прошлого века и оснащено орудиями тех же времен. Наибольшая опасность исходит от минных заграждений, которые обязательно встретятся нам на пути. Но эта угроза нам известна, она предсказуема и привычна, и мы знаем, как с ней бороться.
— Что вы можете сказать нам об уровне подготовки ивирских войск и об их вооружении? Ходят упорные слухи, что агинаррийский Сегунат втайне снабжает ивирцев оружием.
— Я не сомневаюсь в том, что так и есть, — заявил Дориаль Анно, воинственно выпятив бороду. — Напомню, что все корабли ивирского флота были проданы султану Ажади Агинаррой. Между ними существует договор о поставках оружия, и мы знаем об этом. Но судьба упомянутых кораблей показывает, в какой мере ивирцы умеют пользоваться тем, что продают им северяне. Господа, вы должны понимать — никакое оружие само по себе не способно выиграть войну. Иначе говоря, для победы мало иметь самые большие пушки, нужны также самые меткие артиллеристы. Таких людей в ивирских вооруженных силах либо нет, либо очень мало. Их боевой дух также невысок, власть султана за последние двадцать лет значительно ослабла, армия плохо оснащена и ненадежна, а ивирская знать соперничает друг с другом. Повторю — наша победа несомненна, господа, и не будет стоить нам больших потерь. Я надеюсь лишь на то, что ивирские правители капитулируют достаточно быстро, избавив свой народ от бессмысленных страданий и жертв. Вот все, что я имею сказать вам в ответ на ваш вопрос, прайм-канселиор.
— Благодарю вас, Магистр Анно, — вежливо кивнул Темплен.
Магистр удалился — само собой, провожали аплодисментами и его. Больше желающих высказаться не было, да и зачем — все уже сказано. Если Темплен полностью расписал сценарий этой пьесы, очевидно, он не видел смысла чрезмерно ее затягивать, поэтому перешел собственно к главному действию.
— Голосование будет открытым, господа, — сказал он. — Процедуру вы знаете. Каждому из вас выданы два жетона, черный и золотой. Золотой означает "За", черный — "Против". Голосуя, вы должны поставить на жетоне свое имя и подпись. Напоминаю, что жетон без подписи при подсчете голосов не учитывается. Господа, прошу вас голосовать.
Зал зашевелился; Дэвиан без малейшего интереса наблюдал за тем, как люди, вершившие судьбы Ксаль-Риума (или думавшие, что вершат), бросают жетоны в прозрачные кубические урны, которые служители в одинаковых костюмах пронесли вдоль рядов. Сверху снова засверкали вспышки фотокамер, журналисты строчили в блокнотах или тихо спорили между собой. Фионелла стояла вполоборота к какому-то длинному субъекту с усами, который, оживленно жестикулируя, что-то говорил ей; на красивом лице девушки был нарочитый интерес, какой обычно изображает человек, слушающий собеседника вполуха. Что это за фрукт, интересно?
Когда с процедурой голосования было закончено, урны поднесли к подиуму; здесь же осуществлялся подсчет. Все жетоны высыпали на специальный стол, и сразу стало видно, что золотой цвет доминирует; черные жетоны были как маленькие островки в золотистом море. Это зрелище не вызвало у Дэвиана Каррела сильных эмоций. Ксаль-Риум хотел войны и получил ее.
Несмотря на то, что результат был уже ясен, требовалось подсчитать голоса прежде, чем делать официальное объявление. Под взглядами журналистов и зорким оком фотокамер несколько прево начали сортировать золотые и черные жетоны. Те, что выдавались для голосования элигендам из Народной Палаты, выглядели непритязательно — простые квадратики цветного картона. Прево тщательно проверяли каждый, те немногие, на которых не было имени и росписи в отмеченных графах, тут же отправлялись в отдельную корзину для недействительных. Остальные распределялись в две другие, черные отдельно от золотых, и имена проголосовавших "За" или "Против" тут же записывались в специальные книги.
