— Это Тиги, Ми, познакомься. Это моя дочь.
Миари слегка кивнула. Поднялась и пошла в спальню. Тиги тревожно смотрела ей вслед.
— Марк, — тихо сказала она, — а как же мы... а в церковь?
— Ну и что... пойдем по отдельности, чтобы причаститься. Хотя сегодня столько народу будет, священник не заметит ничего. Можно и вместе.
— Как-то мне неловко, — пожаловалась Тиги, — твои дети меня не любят.
— Ничего. перетерпят, — сказал Марк, — им надо привыкать. Они все хотят. чтобы было как в детстве. А как в детстве уже не будет.
Миари в спальне залезла на кровать с ногами, положила на колени эйтрон — ей разрешили взять с собой с работы. У нее был собственный, хотя и служебный. Девушка откинула голову на стену. Потом начала торопливо набирать письмо.
"Здравствуй, мама!
Я очень скучаю по тебе. Папа..."
Нет, про папу писать ничего нельзя. Хотя... просто очень тяжело.
"Мы все приехали на Пасху домой. Но иногда мне кажется, что от нашей семьи остались одни только осколки. Раньше так не было. И раньше бывало, что ты не могла вернуться на праздник, но тогда и с папой тоже было хорошо. А теперь все иначе. Может быть, мы просто повзрослели. Всегда все меняется. С этим ничего нельзя поделать.
Мама, я писала тебе об Анге. Папа так ничего и не знает о нем. Я хотела рассказать, но... мне кажется, мы больше не интересуем папу. Мы с Ангом обручились. Мы хотим подождать до лета, но мне кажется, все ясно. Анг такой классный! Не думай. что это у меня бурные чувства. Я все обдумала. Мы друг другу подходим. Ну и что, что он гэйн? Я привыкла к тебе. Он на тебя похож. И я его всегда буду любить, и ждать, если он будет уходить. Я умею ждать. Сейчас Анга отправили на Триму, это временно, там какая-то большая операция, вроде бы. А жаль, я думала, мы с ним вместе приедем уже на Пасху сюда.
У меня такое ощущение, что все слишком сильно и быстро меняется. Весь Дейтрос меняется и никогда не станет прежним. У нас теперь главная улица полностью в асфальте. Открыли еще один клуб на нашей улице. А Шари-Пал — его теперь не узнать, огромный город вырос. И хорошо еще, когда все меняется к лучшему, но иногда уходит что-то очень важное, и не знаешь, то ли так и нужно, и надо просто смириться с этим и жить, то ли нельзя было допускать, чтобы это ушло..."
Миари задумалась. На самом деле ее беспокоила эта женщина, которую папа теперь уже привел к ним в дом. Но... маме можно рассказать обо всем, и она всегда обо всем рассказывала. И только вот об этом ей рассказывать нельзя. Она там, в Дарайе, делает что-то очень опасное, сражается за Дейтрос, а тут... Это ведь предательство, подумала Миари, и снова почувствовала ожесточение. Как он так может?
А если попытаться посмотреть с другой стороны... на Триме церковь допускает разводы. Предположим, мама с папой развелись бы, и он бы жил теперь с этой Тиги как с женой. Открыто. И так, конечно, уже все открыто. Но так бы церковь разрешила, и вообще все было бы замечательно, правильно. Они бы все вместе, впятером пошли в церковь с... новой мамой? Миари вздрогнула и едва не заплакала.
Ты же взрослый человек, сказала она себе. Ты должна понять. Кстати... она вспомнила, как папа сказал недавно между делом что-то такое про маму... Да, не исключено. что и у нее кто-то есть. Тем более, теперь, когда папа вот так.
Это нормально. Мы не маленькие дети, у нас своя жизнь...
Нет, ожесточенно сказала себе Миари. Они не могут так, не имеют права! Они имели бы право, если бы были — каждый сам по себе. А они убили все, что у нас было... вернее, что уж говорить — папа и убил. Он же все это начал. Наш маленький теплый круг, родных людей, любящих друг друга, стеной стоящих друг за друга... родных...
— Шендак! — вслух сказала она. Сердце который год уже разрывалось от боли. И Миари вспомнила Анга.
"Мам, ты знаешь, наверное, я больше не буду сюда ездить. Нет смысла".
Анг и правда чем-то похож на маму. Наверное, тем. что очень сильный, как все гэйны. И ему постоянно грозит опасность. Миари будет его ждать, всегда. И у них все будет иначе. У них тоже будет теплый светлый круг родных людей — Анг и Миари, и их дети... Но он никогда не распадется, потому что Миари — Миари никогда не предаст. Она будет ждать. Анг будет для нее единственным, что бы ни случилось. И сам он — тоже такой, Миари это знала.
Она посмотрела в угол, где стоял ее рюкзак. Может, собрать вещи и просто уехать? Ну и плевать. что в церковь не попадешь на Пасху, что праздник... Хотя в церковь можно и сходить одной, где-нибудь у вокзала.
Миари встала. В открытую дверь было видно, как папа сидит у стола, и видно, о чем-то говорит с этой Тиги. Такой кругленький, он пополнел за последние годы, родной, уютный... У Миари защемило сердце. Если она сейчас уедет...
Папу тоже жалко.
Братья, наверное, останутся. И пойдут с этой Тиги в церковь. Но разговаривать будут все равно только друг с другом. Для них побыть дома — это значит побыть друг с другом. Близнецы — это все-таки близнецы...
Но остаться здесь — это значит, смириться, согласиться с тем, что да, можно и так, подумаешь. И маму можно заменить. И все то, что объединяло их семью — можно забыть, выбросить, наплевать. Может быть, не зря гэйны так берегут свой Огонь — и есть Огонь на самом деле не только у них, а у всех каст. У каждого есть что-то святое, чистое, огонек в душе, который нельзя предавать, нельзя гасить, который надо бережно поддерживать и не отрекаться от него даже под самым страшным давлением.
Миари быстро покидала в рюкзак вещи. Кстати, можно будет переночевать у Лики, тоорсеновской подруги, она и живет возле вокзала, а с утра уже взять билет на Шари-Пал.
— Папа, — сказала она звонко, выходя в гостиную, — знаешь, я передумала. Я, пожалуй, поеду. ты не обижайся, хорошо? Но я уже взрослая. У тебя своя жизнь — у меня своя...
— Ми, — растерянно сказал Марк, — но как же... Пасха...
— Ну тебе же не будет одиноко и без меня, правда?
Она пошла к двери. Обернулась.
— Да, пап... я не успела тебе сказать. Я летом выхожу замуж.
Установку проводили в лиственной, охваченной золотым огнем осенней роще. Рощу незаметно оцепили, хотя с Тверди опасности не предполагалось — дарайцы могли ударить только из Медианы. Кейта молча наблюдала за тем, как возились у ямы с излучателем гэйн-велар, ловко и быстро извлекались из чехлов детали, излучатель обретал форму. Кейта провела рукой по корявому осиновому стволу, взвихрила носком ботинка жухлые листья. На миг показалось, что она снова в Лайсе... Лайс был для нее почти родным, там, в дейтрийской зоне — еще до того, как Дейтрос снова обрел собственную планету — Кейта училась в квенсене, там жил ее отец, там она воевала и тайно, безнадежно любила Эльгеро. И эта роща была похожа на Лайс, там растительность круглый год ярко-желтого и красного осеннего цвета. Давно уже она не ходила в Лайс... последний раз — в монастырь к Аллину. Кейта помрачнела. И больше никогда она туда не пойдет, там нечего делать. Пусть прошлое останется в прошлом.
Будущее рождалось у нее на глазах.
Здесь, в центральной России, расплескалась осень, залила рощи и поля последним слепящим всполохом золота и огня, перед тем, как зачернить ветви, подготовить их к очередной зимней смерти, погрузить все в серость, черноту, лютый холод до самой весны. Кейте вдруг захотелось написать осенний пейзажик, такой вот простенький, золотолиственный, с непонятно глубоким небом. И чтобы пятнистые куртки гэйн-велар, едва различимые на фоне листвы, и серебристо-металлический остов дельш-излучателя, наполовину торчащий из ямы... Напишу по памяти, подумала она и стала пристально вглядываться, фиксируя детали.
— Кей?
Она обернулась. Арта иль Вэш, командующая подразделением охраны 38й установочной группы, подошла к ней.
— В Медиану давно выходила?
— Каждые четверть часа, — ответила Кейта, — там все благополучно.
Арта кивнула.
— Надеюсь, до темноты закончат, — сказала она с беспокойством, — тут еще местные... любопытные.
— Ничего, — сказала Кейта, — мы тут в глуши. Полиция не приедет, далеко. А завтра секретность будет уже не нужна.
— Ты ведь отсюда, Кей?
— Приблизительно да. Из этой страны.
Арта с любопытством посмотрела на нее.
— Интересно тебе, наверное...
— А тебе разве нет?
— Конечно, — согласилась Арта, — скоро все изменится. Везде. В Дейтросе, Дарайе... здесь. Вся наша жизнь... Все будет иначе. Это целая революция. Но ты-то отсюда родом, и...
— Да, — кивнула Кейта, — у меня мама, папа приемный уже умер, еще брат, племянники и всякая другая родня. Но мама и брат в Германии, там благополучнее, они хорошо устроены. Я не уверена, что им стоит перебираться в Дейтрос. Совсем не уверена. Конечно, я предложу... хотя не знаю. Зато меня радует, что я смогу теперь жить открыто, все им объяснить...
"И что Ашен погибла вовсе не в автомобильной катастрофе"...
— Представляю, как тебе интересно, — улыбнулась Арта.
— Я сейчас думаю о Ритке... это моя школьная подруга, старая. Мы давно не встречались. У нее уже трое внуков. Но когда-то мы здорово отжигали... прогуливали уроки, катались на трамвае по всему городу... сочиняли... вернее, она сочиняла, а я рисовала иллюстрации. И я представляю, как вот сейчас заявлюсь к ней через Медиану и скажу "ну что, Рит..."
Арта нервно прислушивалась к чему-то. Кейта замолчала.
— Вот что, Кей, перейди-ка в Медиану. И оставайся там пока. Мне спокойнее, когда ты там.
— Есть перейти в Медиану, — ответила Кейта и исчезла.
В сером пространстве Ветра она была не одна. Несколько сот гэйнов расположились в окрестностях — охрана установочной группы была предпринята очень серьезная. На Тверди гэйн-вэлар, в Медиане — все гэйны, кого только можно было мобилизовать. Даже охрану рубежей Дейтроса ненадолго ослабили.
Очень важно, чтобы установка излучателей прошла без помех, и чтобы они были применены одновременно и повсюду.
Гэйны в Медиане, хотя и были построены в боевом порядке, совершенно не напоминали никакую армию.
Даже не в форме — в основном их одежда сейчас приняла маскировочный в Медиане серо-пятнистый цвет, но встречались и яркие пятна фантазийных одеяний. Пока нет боя, можно побаловаться. Вокруг, сколько хватало взгляда, раскинулись столы со скамьями, пестрые шатры, навесы, диванчики, манежи, костерки с уютным кругом из бревен, словом — самые разнообразные седалищные приспособления, группки гэйнов стояли, сидели, возлежали, прогуливались, развлекались по мелочи — творили всякие штуковины, мужчины раздаривали цветы женщинам, женщины осыпали их гирляндами маленьких фейерверков... где-то слышалась негромкая музыка. Слишком баловаться гэйнам, конечно, было нельзя, чтобы не терять бдительности и не искажать окружающий мир. За пространством вокруг наблюдали медианные приборы, а командиры и назначенные часовые, незаметные в пестрой толпе, в напряжении следили за обстановкой. "Ведь самый страшный час в бою — вспомнила Кейта, — час ожидания атаки". Она фыркнула. Вокруг не было ничего страшного. Все это напоминало безумный фестиваль ролевиков или бардов, ярмарку, праздник, как здорово, что все мы здесь сегодня собрались... только неизбежные шлинги у пояса и маленькие автоматы на ремнях для Тверди напоминали о том, что собрались-то все же не для развлечений.
Кейта наскоро связалась с шехинами, обсудили обстановку, пока не было причин волноваться. Правда, на фланге А4 разведка сообщила о некоем движении в нашу сторону, но подробностей пока не было. Кейта к тому же отвечала за сторону В, это не ее проблема. Пподумав, гэйна решила опробовать новую недавно сочиненную трансформацию. Бывают гэйны-импровизаторы, которые буквально фонтанируют новыми трансформациями, но это редко. В основном над превращением нужно долго работать. Тем более — над таким. Кейта взмыла в воздух, на ходу преобразуясь в радужный столб, который вытянулся, раскинулся — и вот уже радуга из семи звенящих газовых полос пересекла небо. Кейта чувствовала себя неописуемо, она видела каждой своей частицей, каждой псевдомолекулой цветного газа, она вобрала в себя весь пестрый, веселый пейзаж, всех этих красавиц в длинных платьев, принцев, животных, шатры и костры, рыцарей вдоспехах и роботов в стальных корпусах, парящих в небе птиц, самолеты, трансформеры, броневые шары и летающие тарелки — вот одна из тарелок пронзила ее невесомое тело, окрасившись красным, оранжевым, желтым, и Кейта-радуга засмеялась, зазвенела трелями от восторга... она стала выгибаться, подниматься к небу — и вдруг выпустила длинные протуберанцы, щупальца, лучи, взлетевшие на невообразимую высоту — если в Медиане вообще есть высота, это небо, по расчетам, бесконечно... и там, на этой высоте, ее лучи тоже обрели зрение, осязание, слух... И она увидела.
Мгновенно свернулась, стала плотной невысокой дугой, и обрела голос, мысленно направляя его в радиоволны...
— Внимание всем! Тревога! Тревога! Приближается фронт противника, предположительно, десять-двенадцать тысяч, направление половина третьего, время около двадцати минут! Всем приготовиться!
— Тревога! — подхватил тут же в эфире командующий обороной иль Маррей, — Всем приготовиться! Группа командования, ко мне, ориентир — знамя.
Кейта газовым зрением увидела пылающий в центре бивуака островок — ярко-алое знамя Дейтроса — мигом сложилась и легко приземлилась на ноги, в человеческом обличье, среди встревоженных командиров. Теперь уже приборы разведки сходили с ума, их мягко гасили, уже все понятно, уже не надо. Иль Маррей быстро говорил о распределении сил, глядя на виртуальную карту в воздухе, теперь было уже видно, как приближаются дарайцы. Их было почти пятнадцать тысяч, они шли тремя группами, одна атаковала сторону Кейты, бросалось в глаза обилие микротехники...
— Иль Дор, вы берете седьмую и шестнадцатую шехи. Если основной удар придется на вашу сторону, этого будет недостаточно, в таком случае в резерве рассчитываете на пятую, либо восьмую, в зависимости от того, кто будет готов поделиться...
Она внимательно выслушивала указания командира. Кейте приходилось командовать обороной — собственных же фантомов. Но редко, очень редко. Звание в общем-то обязывало. Но Кейта сомневалась в себе.
"Шендак... черта с два... русские не сдаются, — подумала она, — за мной Трима! Справлюсь как-нибудь".
Она собрала командиров, распределила задачи. Велела занимать позиции.
А сама разноцветной, хотя сильно поблекшей радугой, взлетела над полем боя.
Рискованно. В этой трансформации ей, по идее, не нужны щиты, не нужно тратить сил на оборону — они могут уничтожить почти весь газ, если додумаются (дорши же! Не додумаются), достаточно всего нескольких псевдомолекул, из которых состояло ее газовое тело -и она восстанет живая и невредимая. Но и газ-то уничтожить сложно — чем? Он не горит, абсолютно недоступен механическим повреждениям...
Держать связь и наблюдать бой так даже удобнее, намного. Кейта видела, как ее бойцы с восхищением поглядывают на разноцветную дугу, вставшую над головами... Они готовились к бою, трансформировались, ставили щиты... А фронт дарайцев приближался, Кейта уже видела ряды одинаковых (казалось) тупых вангальских лиц...
