Почему именно она, вопрос не возникал. Не Веру же к нему отправлять? Веда вздохнула, разрываемая между желанием помочь Элу и своим всё ещё замужеством, в котором она и не мыслила измен. И не надеясь на положительный ответ всё же спросила.
— А другого способа нет?
— Попробуй. Но... я бы не очень на это надеялась, — ответила Мара и отошла, оставляя её одну. Подумать.
Вздохнув и достав свой кубок с фляжкой, Веда принялась по немного поить Эла водой. Сложность состояла в том, что он воду не глотал и часть ее проливалась, вытекая изо рта мужчины. Но Веда упорно потихоньку вливала жидкость, надеясь, что хотя бы часть воды попавшая в тело сделает своё дело. Тревога не отпускала. Почти паническое состояние не давало трезво думать, оставляя чувство безысходности. 'Или она это сделает, или он...'. Что будет, если она не согласиться, Веда старалась не думать. 'Он будет жить. Он должен жить', твердила она себе, продолжая поить его, не задумываясь откуда у нее это, почти маниакальное желание. Почему она не может успокоиться и предпринять еще что-то. Вода уже закончилась во втором кубке, а прогресса никакого не было. Загнав беспокойство поглубже, вместе со своей стыдливостью, она решилась.
— Что надо делать? — подойдя к Маре, которая разговаривала с Лео, спросила Веда.
— Я перемещу вас в своё временное жилище. Там тебе будет удобнее, — понимая состояние девушки, проинструктировала ее Мара, — Как только он очнется, зови Лео. Он скажет мне. Мы придем и завершим 'лечение'.
— Хорошо, — кивнув, Веда подошла к Элу и взяла его за руку. Странно, но руки были теплые. А вот глаза. Ей было страшно в них смотреть, — Только можно без падений? — попросила она и в следующее мгновение оказалась в светлой комнате в бежевых тонах с золотистым цветом штор на единственном окне.
Эл уже лежал на кровати. Всё также без признаков жизни. Подойдя к нему, она дотронулась до лба. Холодный. До щек. Холодные. Расстегнула куртку и развязав шнуровку на рубашке, провела ладонью по груди и животу. Все было ледяное. Сняв сапоги и проверив ступни, оказавшиеся также лишенными тепла, она присела на край постели.
— Что же мне делать? — задала она себе риторический вопрос, пока не решаясь ни на какие решительные шаги.
Смотря на Эла, на его, казавшееся в свете комнаты алебастровым лицо, холодные кристаллы глаз, Веда понимала, что не может допустить, чтобы с ним что-то случилось. Как ни крути, а он ей не просто не безразличен. Не просто так постоянно присутствует в её мыслях, иногда во снах. Он не просто ей друг. Эл гораздо больше. Беспокойство и тревога за него с четкой ясностью дали ей это понять. Она, заглянув в себя, честно ответила на мучивший её вопрос: 'Почему?', позволяя осознать и принять, что давно, от кончика своего вредного и любопытного носика, до мизинчиков обоих ног, в него влюбилась. И старательно прятала свои чувства даже от себя самой. Веда грустно усмехнулась и, подняв руку, легонько, почти не касаясь, проводила кончиками пальцев по овалу лицу, по бровям, нежно погладила щеку, слегка пробежала по носу, спускаясь к губам.
Очертив их, она неожиданно вспомнила, как эти губы пару часов назад касались её. Как они своим прикосновением подняли такую бурю эмоций, такой шквал чувств, что даже напугали девушку. Но сейчас Веду это не пугало. Сейчас она чувствовала, что готова подарить ему ответное чувство, лишь бы с ним всё было в порядке. И именно сейчас, осознав, что любит его, поняла, что сделает всё, что бы он жил. И набатом в мозгу всплыли слова Мары: 'Сутки. У него есть сутки. Потом даже ты не поможешь. Никто не поможет'. Больше не раздумывая, она наклонилась к его лицу.
Сначала робко, немного стесняясь творимого, а затем чуть увереннее, она принялась целовать его. Нежно-нежно, как лепестков хрупкого цветка, Веда касалась его холодных губ, желая всем сердцем, чтобы он взял столько тепла, сколько ему нужно. 'Хороший мой', шептала она, желая, чтобы он почувствовал всю глубину её чувств к нему. Чтобы Эл услышал, отозвался и вернулся к ней. Не заметно для себя, она запустила одну руку в его волосы, слегка поглаживая их. Вторая же улеглась на грудь мужчины.
От его губ она поднялась к глазам, едва целуя их, согревая своих дыханием. Ласково пройдясь по лицу, Веда спустилась к шее мужчины, краем сознания отмечая ускоряющийся стук сердца под своей ладошкой, но продолжая 'сладостное лечение'. Спустившись еще ниже, она губами прошлась по шеи, груди. Собираясь возвращаться опять к губам, Веда вдруг обнаружила себя перевернутой на спину и целуемой своим 'пациентом'.
Первым порывом было запротестовать, остановить, остановиться. Но только что осознанное чувство к этому мужчине наподобие солнечного теплого комочка, поселившегося в груди, радость от понимания, что у неё получилось 'поделиться теплом' и с Элом всё будет хорошо, заставило её разрешить себе еще немного по кайфовать в его объятиях. 'Только пару секундочек... чуть-чуть...'. А эти пару секундочек перетекли в минуту, затем в другую. Постепенно поцелуй стал чувственней, более требовательный. И только когда губы Эла спустились ниже на шею, в такой желанной ласке даря уже забытое чувство, а его рука принялась расстегивать её рубашку, Веда выплыла из неги и попросила.
— Эл. Надо остановиться... пожалуйста.
На эти слова мужчина отреагировал возвращением к её губам, продолжая целовать, и легким сжатием её груди, на которой разместилась его рука.
— Эл, пожалуйста, — взмолилась Веда, боясь, что если еще минутка, еще секунда промедления, если он не остановится, то она уже сама будет просить продолжать.
Мужчина замер, медленно открывая свои глаза. На неё смотрели два синих омута, где наряду с удовольствием и возбуждением, нежностью и радостью, плескалось непонимание. А еще медленно формировалось осознание происходящего. Они просто смотрели друг другу в глаза. Без слов. Открыто. Разрешая другому увидеть в них всё, что он пожелает. И она увидела. Увидела, но не поверила в это. А Эл медленно приходил в сознание.
Как только он полностью пришел в себя и опустил взгляд, осознавая, чем они тут занимались, он соскочил с кровати, отступая, несмотря на девушку. Эл глубоко дышал, осмысливая случившееся и стараясь успокоиться.
— Что...? — начал он, но голос его сорвался. Слегка прокашлявшись, Эл попытался еще раз задать вопрос — Что... мы... тут... ?
Веде вдруг стало неловко за свои действия. Она хоть и была одета, медленно притянула к себе одеяло, прикрываясь им. Также несмотря на любимого, стараясь, чтобы голос ее не дрожал и не выдал творившегося внутри, она спросила.
— Что ты последнее помнишь... ну, когда ушел с поляны? После того как я вернулась.
Он задумался. Затем быстро посмотрев на Веду, отвернулся и стал приводить свою одежду в порядок.
— Я пошел за хворостом, — начал он, — У речки остановился, найти полынью и набрать воды. Потом был холод... Помню тепло, как будто рядом, но где-то далеко. А потом я очнулся... здесь. И мы... Расскажи мне, что случилось.
Эл уже оделся, но так и не повернулся к ней. Поднявшись с кровати и проверив, что все пуговицы на рубашке на месте и куртка застегнута правильно, Веда выпрямилась и посмотрев на напряженную спину мужчины, пояснила.
— У тебя забрала человеческое тепло дедра. Мне так Лео с Марой пояснили. И я ... с тобой...в общем, вынуждена была... я делилась... — смущаясь стала пояснять она. И очень тихо добавила — Как смогла.
— А ты со всеми так делишься? — вспылил вдруг Эл, поворачиваясь и горящим взором смотря на девушку.
И Веда опять не поняла, что она сделала не так? Чем заслужила гнев и раздражение этого мужчины?
— Да. Каждый день с этого начинаю и каждую ночь этим заканчиваю, — зло ответила ему Веда. 'Да что такое? Что не так? Я ему, можно сказать, жизнь спасла. А он?'. Она отвернулась и позвала.
'Лео. Пусть меня Мара заберет, а сами сюда спускайтесь. Эл очнулся'.
В ту же секунду она оказалась на поляне, рядом с Марой. Посмотрев на нее и кивнув друг другу, Мара с Лео исчезли, а Веда присела возле костра. Вера спала. Вир тоже лежал, но не спал, но с разговорами не лез.
Ночная прохлада забрала излишек 'горячности' и Веда сейчас испытывала только горечь и усталость. Ей ничего не хотелось. Хотелось остаться одной и поплакать. Но она не могла позволить себе такой роскоши. 'Потом. Всё потом', — говорила она себе, прикрыв глаза.
— Не оценил? — вдруг тихо спросил Вир.
— Не понял, — также тихо, не открывая глаз, ответила ему девушка.
— Так ты бы ему объяснила. Я бы тоже не понял... у тебя же ни брачных браслетов, ни татуировки нет. Откуда он узнает, что ты не свободна? Может у него какие планы... чувства... может быть любовь, а ты близко никого не подпускаешь и...
— Да какие планы? Ему, небось, уже и невесту нашли. Графиню там или герцогиню, — она вздохнула, — Да и какие чувства? Любовь?... — Веда горько хмыкнула, — Любовь говоришь? Нет, там нет любви. Интерес? Возможно. Но не любовь.
— Откуда ты знаешь? Да и ведете вы...
— Я? Я не знаю.... я чувствую... Я любила... Я шестнадцать лет прожила с человеком и я знаю, как это любить, — она опять горько хмыкнула, — Любовь? Что есть любовь? Это не сделка, которую заключают в виде брака. Любовь, это не страсть, ахи-вздохи при луне. Не животный инстинкт размножения или иного чего. Любовь это чувство глубокого уважения к чужой жизни. Понимаешь? Уважение и принятия, что он или она тоже человек. Такой же человек со своими желаниями, хотелками и заскоками. И когда любишь, хочешь украсить жизнь любимого радостью... красотой... уютом... А не ограничениями, предписаниями и необоснованными, непонятными криками, обидами и претензиями.... А ты говоришь чувства... — помолчав, она продолжила, — У нас не приняты браслеты. Мы одеваем друг другу обручальные кольца на безымянные пальца правой руки, — Веда усмехнулась, так и не открыв глаз, но левой рукой на безымянном пальчике правой покрутила своё невзрачное колечко из белого золота, — Еще шутка такая есть. Окольцованные.
— А татуировка почему не проявляется?
— У нас не делают их. Мы только брак регистрируем в ЗАГСе. Можно конечно ещё повенчаться, но... мы не венчались с мужем. А если бы и венчались, то ни каких татуировок всё равно бы не проявилось.
— Жалеешь? — также тихо спросил Вир.
— Нет. Я бы снова поступила также. Он мне ... друг. И даже больше... и я..., — она открыла глаза и посмотрела на огонь, — Я не могла допустить, чтобы с ним что-то случилось.
Вир больше ничего не спрашивал. А Веде стало чуточку легче. Она свернулась калачиком и заснула прямо так, возле бревна на холодной земле, прикрывшись легким одеялом, который ей выделил Карыч в дорогу. И уже не видела, как вышедший из-за дерева Эл, поднял её на руки и перенес к Вере на сухой настил. А уложив и укрыв своей теплой курткой, долго сидел рядом, смотря на спящую девушку, о чём-то думая. А потом, проведя рукой по её волосам, в несмелой ласке, шепнул: 'Я тоже не могу', побрел к Виру укладываться спать.
Глава 3. Дом! Милый дом! Или опять двадцать пять
§ 3.1. "До чего же мы несчастные. Ц!"
Веда
— Вот скажи мне, что я ему такое сделала, что он смерти моей хочет? — возмущалась принцесса Вероника Дэкрай Анжел Фэран Элгейская, — Я только приехала, а он: 'Замуж!'. И это любящий отец?! Он меня нормально десять лет не видел! Я соскучилась, может быть. Думала, приеду, пообщаемся, обнимемся, поплачем. Ну, ладно. Я поплачу, а он меня обнимет. А тут!?... Замуж не пойду! — категорически заявила Вера.
Монолог на тему 'Никто меня не любит!' и 'Замуж не пойду!' Веда выслушивала от Верунчика уже на протяжении минут двадцати, сидя на подоконнике. Не утешать, ни поучать девушка пока не собиралась, давая Вере выговориться. Вот попрошествию сорока — сорока пяти минут можно будет приступать к разговору.
На протяжении всего времени, пока принцесса как дикая тигрица мерила свою комнату, Веда успела осмотреть выделенные ей апартаменты, комнату Веры и вернуться обратно, параллельно установив несколько своих маленьких камер в оба помещения. На всякий случай. А случаи бывают разные.
В Элгей они приехали несколько часов назад, благополучно миновав Денград. Мара помогла, указав кротчайший путь. Но Лео остался. За время что они провели в гостях Мара с Лео успели поговорить и выяснить многое. Они нашли в себе силы простить друг друга. И даже собирались попытаться полностью восстановить свои силы. Оказалось, что имея ту сферу, что Веда передала Духу, Лео после одного из обрядов Единения может всё вернуть и даже стать, при желании, опять каритэ в своей Долине. Но он не хотел. Ему понравилось быть просто оборотнем. Дружить с людьми. Жить, как он считал, полноценной жизнью. Лео заявил, что помочь Маре считает своим долгом, поэтому остаётся. И после Единения они поищут способ до конца вернуть силы Маре. Но судя по взглядам, периодически замечаемым Ведой, которые они бросали друг на друга, там был не только долг. Веда надеялась, что у них всё сложится.
Лео пообещал, что через пять — семь дней прибудут в столицу, вытребовав чуть ли не клятву от Веды, что до его прибытия она будет безвылазно сидеть во дворце и о поездке в Марейне не помышлять.
Эл старался вести себя как обычно, как будто ничего не произошло. Командовал и планировал их дорогу. Правда пару раз он порывался поговорить, даже подходил к ней, но ему кто-то всё время мешал. То Вир подойдет с вопросом, то Вера влезет в их молчаливый диалог взглядами рассказывая что-то.
Вир в дороге умудрился пару раз позаниматься с ней и Верой физической подготовкой. Им на благо, как он выразился, вытягивая из них согласие на это пояснениями, что размять затекшие мышцы просто апхи важно и полезно. На деле же их заставили идти, слава всем Богам не бежать, марш-броски. Не долгий, правда. Но всё же.
Веда же, в отместку, как она думала, выпросила у Вира показать парочку приёмов с хлыстом, обнаруженный ею у него в вещах, когда он попросил принести продукты, а она перепутала сумки. И всю дорогу, когда Веда не отвлекала от грустных мыслей подругу, она тренировала приемы с хлыстом, представляя себя на родео. Ей так хотелось научиться сбивать им предметы на расстоянии. Но не получалось. Только болели руки и хотелось ругаться. На Вира. Что он ей показывал какие-то неправильные, не выполнимые приёмы. А свой секрет никому не раскрыл. Понимая абсурдность своих рассуждений, Веда продолжала молча тренировать взмахи на привалах, стоянках и ночлегах в лесу.
А в пути Веда переключилась на принцессу, которая, чем ближе они подъезжали к столице, тем больше нервничала. Посчитав, что лучше успокаивать подругу, чем думать и переживать о несбывшемся, она всецело посвятила себя Вере, отвлекая её всевозможными способами.
Въехав под вечер в город, Эл разместил их в каком-то постоялом дворе, а сам отлучился на пару часов. За время пока он отсутствовал девушки успели привести себя в порядок и переодеться. Вера надела так полюбившийся ей костюм: длинную расклешенную юбку кофейного цвета, одеваемую вместе с двубортным жакетом и белую свободную рубашку с длинными рукавами и с жабо на вороте. Шляпу на этот раз она выбирать не стала, ограничившись косой со сложным плетением, которое сама себе и заплела. А также сделала такую же прическу Веде, предварительно заставив её сменить дорожный костюм на темно-синею длинную юбку похожего по покрою её и белую рубашку со свободными рукавами. Длинный подол рубашки Веда заправила в юбки и надела поверх широкий пояс, который отыскала в сумке. Куртки одевать девушки не стали, ограничившись тем, что повесили их на руку. Идти, по заверениям принцессы, было не далеко. А на улице не так и холодно.
