Глава 29
Информация, как известно, никогда не бывает лишней. Вот вы, никогда не пытались "разговорить" незнакомца? Да не просто разговорить, а вывести на конкретную, нужную вам тему? Это трудно. Особенно, если тема ему совершенно до лампочки. Нужно найти подходящий повод, походя познакомиться, вызвать на откровенность и сделать все так, чтобы сам человек обо всем до конца рассказал. Причем, даже не заподозрил, что сказанное вам интересно. Не пытались? — тогда вы не знаете, что такое работа на местном уровне. Не огорчайтесь, у каждого ремесла свои тонкости и секреты. Уж поверьте на слово: можно узнать очень многое, в самые кратчайшие сроки, не привлекая к себе внимания, если плотно взяться за дело и иметь к нему искренний интерес.
Устинов с блеском провел всю эту работу перед тем, как окончательно спиться. Это была его лебединая песня.
Городишко, куда он в итоге попал, жил по законам реки Неглинки, так, чтобы сверху ровненько, и ничего не было видно. Жизнь текла по прямому руслу, в единственно правильном направлении. Не было в ней ни крутых поворотов, ни резких изгибов, ни громких протечек. События сменяли события и плавно перетекали в фекальную яму истории. Захочешь копнуть — не подступишься: все щели и стыки надежно заделаны крепким раствором, круто замешанном на трех основных компонентах: лихоимстве, казнокрадстве и воровстве. Посмотрит товарищ с высокой кремлевской стены — лепота! -тишь, да гладь, да красные транспаранты. "Верной дорогой идете товарищи!" "Так держать!" Здесь каждый сверчок знал свой шесток. Власть, погоны и нищета переходили по праву рождения, проще говоря — по наследству. Были, конечно же, исключения, но они лишь подтверждали незыблемость правил. Одни сводили концы с концами и делали вид, что работают, другие делали вид, что платят первым зарплату. Ну, а те, что у самой кормушки, держали казну: разные там, субвенции, дотации, доходные и расходные части. В этой среде не считалось особым грехом урвать кусок для себя. Не от бедности, нет, а из озорства или на спор. Считалось особенным шиком хапнуть открыто, так, чтобы каждый в городе знал: кто, где, когда и сколько положил на карман.
— Большой человек, — завистливо вздыхали на рынке, — и взял по большому. Должно быть, в Москву метит, там такие нужны. Эх, я б на его месте!
Рынок, он же базар, у него стать особая. "По-ихнему", за кордоном, это слово звучит как "маркет". "Маркетинг" — это уже звучит по-научному и обозначает изучение спроса. А теперь, дорогие читатели, возьмите русское слово "базар" и придумайте от него производное. Придумали? — правильно: "разбазаривание". Вот и ответ тем недоумкам, что мечтают о цивилизованном рынке. В России базар это образ жизни. Даже орган представительской власти, наша родная Дума, строилась не по образу чопорных европейских парламентов, а нагло была слизана с махровой провинциальной толкучки. Ведь и в том, и в другом месте, легче всего украсть, ускользнуть от закона и получить по морде.
В этом городе все обо всем знали. Любой лоточник заткнул бы за пояс самого прожженного опера. Последний нищий с церковной паперти запросто перечислил бы всех крупных поставщиков наркоты в городе и районе. Разбуди его, если он трезвый, наизусть назовет все адреса и фамилии. И не только наизусть назовет, а подскажет, в какие дни и часы их всех принимает начальник милиции, какой имеет с этого дела процент, с кем делится, кого скоро посадят "за дело", а кого "для отчетности".
Осведомленность граждан объяснялась довольно просто. Здесь, в каждой семье, или кто-то сидел, или работал в милиции, или то и другое сразу. Ну, очень много ментов было в этом уездном городе Больше, чем тараканов в многоэтажке. "Так не бывает", — скажете вы, и будете не правы. Наряду со стандартным набором, был здесь еще и РУБОП, батальон дорожно-патрульной службы, плюс ко всему — целый гвардейский полк министерства внутренних дел. Короче, куда ни плюнь — всюду люди суровой профессии. Все в форме, все при правах, все со зверскими аппетитами.
Организованной преступностью (в том виде, в каком ею стращают с телеэкранов) в городе и не пахло. Крышевание, рэкет, торговля "дурью" и левой водкой — все это, как и везде. Но под жестким контролем милиции, а потому — без особого беспредела.
"Мафию нельзя победить, ее можно только возглавить", — так говорил в изрядном подпитии их начальник, подполковник Нетреба. Это был самый влиятельный человек в городе. Себя он считал острословом, но шуток на экспорт не выдавал.
Однажды Нетребу вызвали в "Белую Хату" — местный аналог Белого Дома — прислали с нарочным цидульку с печатью, а еще на словах передали, что вновь избранный Совет Депутатов намерен заслушать его отчет.
Подполковник так возмутился, что взял и пришел.
— Вы все люди временные, — сказал он народным избранникам, — нынче здесь, а завтра в тюрьме и отчитываться перед вами я не намерен!
А в подтверждение своих слов, взял и отколол номер: бросил в подвал одного из парламентариев — крупного бизнесмена, директора мебельной фабрики. И держал его у параши, пока на дом к Нетребе ни привезли гарнитур: диван и два кресла из замшевой кожи.
Ох, как народ веселился: "Так его, кровососа!"
По слухам, была у начальника ОВД очень мохнатая лапа, где-то там, на самом верху. Не то в министерстве, не то в тамошних кадрах. Но в Москву он нырял только в критических ситуациях. А они с ним случались все чаще. С полгода назад попал Нетреба в немилость. С кем-то не поделился, или кого-то "кинул", а может, завистники навели. Как следствие, в город нагрянула опер группа из самой белокаменной по громкому делу о регистрации краденых автомобилей. Ну, москвичи, что с них взять? — они от рождения хлопцы борзые, а тут еще получили запредельные полномочия. Ну и погорячились: вломились в кабинет "самого" с понятыми и парой наручников. Но Бог и на этот раз миловал: чудом ушел начальник милиции, проскользнул через все кордоны на любимом ворованном джипе.
Суд и расправу чинили при заме. Пару сержантов посадили в тюрьму, кого-то из лейтенантов поперли из органов, двух человек разжаловали, начальник ГАИ был с почетом отправлен на пенсию. Остальных пронесло, отделались длинным рублем и легким испугом. Пришлые схлынули, все устаканилось. Неделя прошла — нету Нетребы, вторая канула в лета — опять ни гу-гу! Нешто подался в бега?! По городу слухи пошли, анекдот нехороший, с намеками. Приходит, мол, лысый мужик в милицию. Костюмчик на нем, рубашечка белая, галстучек. Стучится в отдел кадров:
— Начальник милиции нужен?
— Нет, — отвечают ему и смотрят, как на дебила.
— Ну, тогда подготовьте приказ о его увольнении. Я подпишу.
Нетребу если и ждали, то лет через десять строгача, а он, как зима, нагрянул нежданно. На плечах полковничьи звезды, а на пузе орденок "За заслуги перед Отечеством", третьей степени. Вот тогда и смекнули все, обожженные зоной, что это их новый пахан. Ну, как не пойти под такого?
Свободы, понятное дело, стало намного меньше (на "гоп-стоп" и квартирные кражи выдавалось теперь нечто вроде лицензии), зато
появилась хоть какая-то определенность. Делянки в тайге стали выделяться только по мере необходимости, в порядке живой очереди и так, чтобы не испортить статистику: сто процентов плюс два эпизода, а местное УВД ворвалось в пятерку лучших по всем основным показателям.
Что самое поразительное, в городе Нетребу любили. Гордились своим полковником, как породистым гавкучим щенком. И это не удивительно. Был у этого человека целый ряд положительных качеств и, прежде всего, местечковый патриотизм. Полковник действительно был убежден, что город, которому он "служит", самый лучший город на свете, а люди, которые в нем живут, достойны спокойной жизни. И все для этого делал.
На районной толкучке никто, кроме ментов, не кормился. Не бегали по рядам коренастые хлопцы со спортивными сумками, не махали ножами и пистолетами, не собирали ежедневную дань. С подачи полковника, криминал уважал своих граждан, а модное слово "рэкет" как-то не прижилось.
Был, правда, один-единственный случай. Братки из Ростова, прослышав о бесхозном Клондайке, решили взять его под контроль. Приехали впятером на черном огромном УАЗе со странным названием "Джип". Приехали и пошли по рядам, пугая короткой стрижкой и страшной татуировкой: плати, мол, бабуля, за то, что ты здесь стоишь, мы твоя крыша. А не заплатишь, мы у тебя
товар отберем!
Ага, щас! У бабушки той за плечами четыре ходки, а в торговом ряду сплошь менты да бывшие зэки. На понт, на хапок никого не возьмешь, даже бабушку. У кого-то нашелся нож, у кого-то обрезок трубы, и хлопчиков принялись бить всей народной громадой.
Сборщики дани попытались бежать: укрылись в своем УАЗе, движок завели и давят себе на газ. Только люди не отпускают: колеса над землей приподняли, стекла поразбивали и вскрывают тот "Джип", как консервную банку. Залетные испугались, стали кричать милицию. Народ еще больше осатанел: машину перевернули, облили бензином и подожгли. Сгорели четверо, пятому повезло: его убили немного раньше.
Следствия не было. А если и было, то этого никто не заметил. Обитателей рынка на допросы не вызывали, дело спустили "за недостатком улик", потерпевших похоронили за государственный счет. На кладбище скромно выросли пять безымянных табличек. О том, что случилось, предпочитали молчать и люди, и власть.
* * *
Не по чину полковник куражится, — думал Устинов, подводя предварительные итоги, — не глуп, а никак не поймет, что время играет против него. Нет в Нетребе ничего от политика. В целом, его могущество зыбко и временно, так как покоится на чужом фундаменте. Оступится покровитель — рухнет к чертовой матери вся пирамида. И это случится со дня на день. Ножки под троном первого человека, давно и усиленно пилит новый глава местной администрации. Скромный чиновник не врос в эту землю корнями, но он жаждет безоговорочной власти, имеет опыт, потенциал и знает, как достичь своей цели.
Начало его карьеры было стремительным. В неполные двадцать четыре он был уже третим секретарем — полновластным хозяином одного из районов Узбекистана, кандидатом в члены Политбюро. Так бы оно и было, но смутное время ломает судьбы. Хлопковый край "попал под раздачу". Масштабный проект по борьбе с лихоимством и воровством, решили начать оттуда.
В столицу союзной Республик нагрянули следователи Генеральной прокуратуры. Они еще не вышли из самолета, а наш герой уже "сматывал удочки". В последний момент, через третьи руки, нужные люди предупредили.
Бежал он галасвета на край света. Бежал, позабыв обо всем, и опомнился лишь в небольшом горном поселке на знойном юге России. Купил там небольшой домик и затаился. Деньги и золото закончились быстро. Много ль с собой унесешь, тем более, в спешке? Пришлось жить, как все. Тут уже не до жиру. Устроился наш герой сторожем в музыкальную школу и еще на полставки — дворником. Трудностей не боялся, имел к людям подход. Узнав, что муж его директрисы конченный алкоголик, взялся пахать и на этой ниве, и вот так, постепенно, проник в круги сельской интеллигенции.
Уже через эти круги, слухи о нашем герое дошли до тогдашнего хозяина вотчины. Так, мол, и так, обратите внимание, в нашем районе ходит в бомжах бывший номенклатурный работник.
Такое не каждому хлеборобу даже во сне выпадает: вызвать к себе на ковер первого секретаря, пусть даже бывшего, не совсем своего, но самого настоящего. Не избежал соблазна и бедный провинциал. Пригласил, предложить присесть, угостил чайком, похлопал по плечику, как младшего брата. Безвестный "дубак" был приближен, обласкан и получил назначение. В смутные времена эта должность обычно зовется "уполномоченный по хлебозаготовкам".
Простота, как известно, хуже приватизации. Тут непонятно, кто нанес больший ущерб казне: тот, кто пустил козла в огород, или козел, проявивший образчик редкой хапучести? Новый уполномоченный продержался один сезон, но зато показал сельской глубинке высший пилотаж номенклатурного администрирования. Узнав о масштабах хищений, хозяин района тихо перекрестился и снова "задвинул" своего выдвиженца. Да только прозябать в безвестности бывший сторож уже не хотел. Свой шанс он не упустил, крутился теперь на новой, более высокой орбите, а тут, как всегда, подоспели выборы.
Это тоже одна из наук: сунуть взятку в нужную лапу. Причем, сунуть так, чтобы лапа сама сжалась в кулак. Бывший номенклатурный работник и эту науку знал. Деньги потратил с умом: половину посеял в окружении губернатора, другую просыпал в районном суде. Там постарались: бывшего руководителя города и района, сняли с пробега в ночь накануне голосования. Вот так бывший уполномоченный и проник в кабинет бывшего благодетеля уже на правах хозяина...
Вот ведь какой парадокс, — думал Жорка Устинов, когда еще мог думать, — люди становятся лучше. Много лучше, если говорить о человечестве в целом. С годами они избавились от многих болезней роста. Нет рабства, каннибализма. Жадность и подлость, лицемерие и бесстыдство, эгоизм и жестокость — все это идет на убыль. Взгляните на ваших соседей, товарищей по работе: для многих из них такие изъяны души уже почти атавизм. Но в том и беда нормального совестливого человека: без этих, безвозвратно утраченных качеств, он никогда не сумеет прийти к власти, а значит, реализовать свои благие намерения. Для него все на свете имеет цену, а жизнь человека и вовсе бесценна. Ему не понять, что такое "любой ценой". Он не может украсть, подкупить, убить, заказать, подставить. Не потому ли "дружба народов" — нечто иное, чем просто "дружба"? Не потому ли во внешней политике нет места для простого человеческого общения? — ведь там существует нечто иное: язык дипломатии. Для обычного работяги это тарабарская грамота, но тот, кто при власти прекрасно знает: в любом другом государстве есть точно такая кормушка, у этой кормушки толкают друг друга, такие же суки, как он и они его точно поймут.
В общем, как говорят профессионалы, такая вот, оперативная обстановка. Этот город принял Жорку как квартиранта и чтобы в нем выжить, нужно было научиться играть по чужим правилам.
Особенно удобного информатора он нашел в пределах прямой видимости. Витька работает сторожем в местной администрации. Режим подходящий: ночь через две. Платят, конечно, мало, но зато есть возможность свободно общаться с клерками. В своем узком кругу они обычные люди, любят посплетничать, промыть кости начальству, послушать хреновые анекдоты. Если крутишься рядом, значит, свой. К ним подкатишь в удобный момент, блеснешь остроумием, посулишь шашлычок у накрытой поляны — подмахнут любую бумагу. Этим Витька и пользуется. Через год он получит квартиру, а пока снимает жилплощадь в двухэтажном доме напротив. Есть в нем редчайшее качество: умение слушать и понимать. Нет, не из вежливости. Ему и в самом деле все интересно. Заглядывает он к Жорке по вечерам. Изредка пропустит рюмку-другую под настроение. Но не больше, он малопьющий, в смысле, не пьет запоями. Балует иногда Устинова самогоном собственного изготовления. А еще вечерами играют они в покер — пятью кубиками на доске от шеш-беша: пара, две пары, треугольник, фул, каре, ералаш. Играют до тех пор, пока Витьке не надоест, или пока Жорка не вырубится. А это с ним стало случаться все чаще и чаще. Согласно последней легенде, он был алкашом — нелюдимым, запойным забулдыгой. А как иначе спрячешься от Конторы?
