Тарона снова ощутила к нему нечто вроде благодарности. Наверное, в другой раз стоит пригласить его к себе.
— Так что, Суддар, не обессудь, но если твой Тилос ненароком помрет до того, как мы его услышим, я крайне расстроюсь, — почти безразлично закончила она. — Ты доставишь его мне целым и невредимым. Ты услышал меня?
Суддар растерянно смотрел на сумасшедшую тарсачку. Как дело могло повернуться таким образом? Взять живым? Такого врага? По его спине пробежал потный холодок. Расстроенная Тарона, по донесениям лазутчиков, отличалась крайней изобретательностью в пытках. Пожалуй, ее не остановит даже то, что они делили ложе. В конце концов, что такое мужчина для тарсачки? Развлечение на ночь... Да, он, что называется, влип. Когда он упомянул северного подсыла, он всего лишь хотел продемонстрировать, что ему подчиняются даже Тени. Он надеялся, что вожди просто передадут воинам приказ убить Тилоса, как только заметят. Теперь придется брать его живым.
Нет, незачем паниковать. Тени справятся с Тилосом без особого труда. В конце концов, какая разница, умрет подсыл до допроса или после?
Огромный военный лагерь окутывала тяжелая предгрозовая тишина. Влажный холодный воздух покрывалом опустился на наспех собранные укрепления, заглушая звуки. Необычно плотная тьма слепила глаза дозорных, и те пугливо скрывались в кустах, тщетно вглядываясь в ночь. Ни единая звезда не проглядывала сквозь плотные тучи, завесившие небо и грозящие затяжной моросью.
Дзергаш зябко повел плечами и сплюнул. Пора возвращаться в шатер. Его давно утомили бесконечные переливания из пустого в порожнее. Судя по донесениям лазутчиков, нечестивые южане многочисленны, как бы не многочисленней северян. Но они привыкли налетать малыми конными бандами и так же быстро улепетывать с награбленным. Они не умеют вести правильный бой, тем более на чужой незнакомой местности. Пусть их много, но численность им не поможет. Не только трактирные шулеры умеют играть подточенными костями. Завтра земля Сухого Лога обильно напитается горячей южной кровью! Князь еще раз сплюнул и вошел внутрь.
Тойма что-то негромко бубнил себе под нос, тыкая пальцем в расстеленную на столе карту. Кажется, кроме Таралена, никто не вслушивался в его бормотание. Перевет с Кумбаленом тихо переговаривались, Настоятели столичных храмов раскачивались в углу на молитвенных ковриках. При взгляде на них в Дзергаше поднялось обычное раздражение. Он понимал, что верному сыну церкви негоже испытывать такие чувства к духовным наставникам, но уж больно надоедает их показное благочестие...
Тойма замолк и повернулся в Дзергашу. Перевет с Кумбаленом тоже взглянули на вошедшего, только Тарален продолжал сосредоточенно разглядывать карту. Что он там не видел за последние два дня? Дзергаш недовольно поморщился и уселся на кривой трехногий табурет без спинки, облокотившись о столешницу.
— Ну, что? — угрюмо спросил Тойма.
— Заносит потихоньку, — сообщил князь Типека. — Как бы завтра обложной дождь не зарядил.
— Хорошо бы, — вздохнул Кумбален. Дзергаш взглянул на выскочку-воеводу с неприязнью. — Дикарские кони в грязюке завязнут, не разгонятся как следует.
— Эт точно! — хохотнул Перевет. — Гоняться за дикарями по грязи сподручнее. Ох, и потеха же пойдет!
— Сподручнее-то сподручнее, — буркнул Дзергаш, — да только сброд мой пехотный, необстрелянный, носами шмыгать зачнет да на сторону поглядывать. Да и мне неохота в мокрой кольчуге трястись — мои кони, небось, тоже завязнут. Ладно, Пророк вытащит.
— Не поминай его всуе! — грозно пробасил за спиной брат Семлемен, и Дзергаш со свистом втянул в себя воздух. Его бесил жирный монах, возомнивший себя воителем. Благочестие благочестием, а править народом должен не поп, а князь. И в бой вести воев — тем более. Туда же — кольчугу под рясу напялил! Или он не для боя ее напялил, а еще чего боится? — К Пророку можно обращаться только в молитве да в сердце своем!
— Прошу прощения, святой брат... — сквозь зубы проскрежетал князь. — Надеюсь, ты уже решил, где твое войско встретит врага? Или все еще колеблешься? Пора бы и на место выдвигаться, как думаешь?
— Отец-Солнце знает, что нужно его верным детям! — напыщенно заявил Настоятель. — Он подскажет моему сердцу, откуда лучше нанести удар по неверным. Думаю, — добавил он обычным тоном, — встану на Плешивом холме, как обговаривали. Место зело удобное.
Дзергаш пожал плечами. Плешивый холм так Плешивый холм, не все ли равно? Лишь бы его вояки не побежали раньше времени, оттягивая на себя южан, а уж терелонский засадный полк преподнесет дикарям подарочек. Интересно, понимает ли поп, что ему, за воинским неумением, определили самую опасную роль — приманки?
— Хорошо, — безразлично сказал он. Нет, все-таки сказать нужно. Вдруг да не повезет ему завтра? — Вот что, други, хочу я вам об одном человеке поведать. Не знаю, нужно ли забивать головы перед смертным боем, ну да сами решайте, прав я аль нет.
— Что за человек? — полюбопытствовал Тойма. — Чем так важен?
— Поведал мне о нем один... — Дзергаш спохватился, что чуть не упомянул Клатта. Рано. Всему свое время. Он повернулся так, чтобы видеть лица присутствующих. — Один доносчик. Умный парень и хитрый, что твой лис, всюду свой нос сует, все разнюхивает. Вот и разнюхал, что бродит по миру странный парень, не боярин и не вой, не смерд и не холоп, а так, незнамо кто. Бродит и странными вещами занимается — тут боярину мешок золота отсыплет, там со смердами дружит, а иногда и с разбойничками лесными якшается. Купцы для него вести носят, а в городах его люди живут, когда верные, а когда и не очень. Для чего ходит, зачем ходит — неведомо, да вот не только у меня в Тапаре он шастает, а вроде и по остальным княжествам. Боюсь я, как бы бунтовать он против власти не вздумал. Времена сейчас ох какие неспокойные...
— Приметы особые у того человека имеются? — с интересом осведомился Тарален. — Шрамы там, хромота? Мои люди ловки в сыскарском деле, им только коготком кого зацепить, а там уж не уйдет. Принесем его тебе, сосед, в мешке, пикнуть не успеет.
Дзергаш хмыкнул. Деловитость каменоостровского воеводы ему понравилась. А вдруг и в самом деле зацепят да в мешке принесут? Вот ошалеет громила-тролль...
— Нет, особых примет вроде нету. Росту среднего, возрасту среднего, волосы черные, кожа смуглая — по-тапарски, не на южный лад, худощав. Вот разве что бороду и усы не носит на южный манер.
— Ну, разве ж то приметы... — разочарованно протянул воевода. — Таких десять на дюжину, не меньше. Ты, княже, мне вот что скажи — есть у тебя человечек, что его живьем видел? У меня и рисовальщик знатный имеется, со слов портреты малюет, да так, ровно всю жизнь с тем бок о бок прожил. Главное — картинку нарисовать, а там и сыскарей на след ставить можно.
— Нет у меня живых свидетелей, — нахмурился князь. Не предъявлять же им, в самом деле, тролля, да еще и какого-то там ихнего вождя! Завтра, конечно, союз княжества Типек и тролличьего клана перестанет быть тайной, но лишь завтра. А сегодня еще рано. — Но, говорят, что раз увидишь — до смерти не забудешь. Глазами так и зыркает! А еще вроде бы колдун он. Кличут его то Филькой, то Шураем, а то и Тилосом...
Брат Семлемен дернулся, словно его хлестнули плетью. Прашт и Викен недоуменно поворотились к нему.
— Ворожею да не оставляй в живых! — прохрипел Настоятель, хватая ртом воздух и стремительно багровея. — Что же ты молчал раньше, князь? Я пущу за ним всех своих сыскарей, всех дознатчиков! Колдун-заговорщик — мерзость, противная Отцу-Солнцу нашему, его надо схватить! Нет, не схватить — убить как собаку!..
— Ну-ну, брат, — осуждающе заметил ему брат Комексий. — Нельзя его убивать, пока все связи не выпытаем. А вдруг не один он такой колдун? Вершки вырвем, а корешки оставим? Негоже так.
— Он не человек, но дух злобный! — Настоятель тапарского храма багровел все сильнее, приобретая синюшный оттенок. — Его четвертовать мало...
Дзергаш насторожился.
— Ты тоже его знаешь? — переспросил он, вглядываясь в лицо Настоятеля. — Что же раньше молчал?
— Я... его... не... знаю... — Настоятель словно клещами вытаскивал из себя слова. — Но мне... доносили... что....
— Не ври, брат Семлемен! — осуждающе высказался брат Викен, которому всегда не хватало такта. — Думаешь ли ты о том же Тилосе, что и я?
— Да... да! — почти крикнул понемногу успокаивающийся Семлемен. — Да, это он! Чудовище в облике человечьем, что Пророк упоминал в своих проповедях! "И отверзнутся глубины моря, и выйдут оттуда духи злобные с прельстивыми речами на устах ядовитых..."
— Мы все знаем Заповеди! — оборвал его брат Прашт. — Так, значит, не только нас он охмурял! Вот... — он произнес несколько слов, которые совершенно не подобали его сану. — Спасибо тебе, князь Дзергаш, что вовремя вспомнил о... об ублюдке. Воистину сам Пророк вещал твоими устами. Твои слова надо как следует обмозговать...
Князья переглянулись. В их взглядах читались одинаковое недоумение и настороженность.
— О чем ты, брат Прашт? — вкрадчиво поинтересовался Тойма. — Может, расскажешь и нам, убогим, кто же он такой, что вы его пуще огня боитесь? И почему мы до сих пор ничего не знали?
— Не сейчас. Не сегодня, — брат Прашт решительно провел перед собой открытой ладонью. — Сейчас нужно провести молитвенное бдение перед битвой. А брату Семлемену пора выводить свои дружины на нужное место, правда, брат Семлемен?
Саламирский Настоятель тупо кивнул.
— Значит, вои, до завтра, — кивнул брат Прашт и поспешно вышел, подталкивая перед собой Семлемена. Братья Викен и Комексий потянулись за ними. В мгновение ока князья с воеводами остались одни.
Тойма с лязгом захлопнул отвисшую нижнюю челюсть.
— Как соли им в жопу насыпали... — пробормотал он. — Да что же такое, други? Что духовники такого скрыть хотят, что так быстро побежали? Дзергаш, может, и ты что-то скрываешь?
— Завтра, все завтра... — пробормотал князь Типека. Разговор стоило срочно осмыслить как следует. — Много чего, чую, храмовники от нас таят. Откуда, хотел бы я знать, они сундуки золота взяли, чтобы со всеми дружинами разом за два месяца расплатиться? Но не время гадать да раскол сеять. Потом все выясним. На рассвете еще свидимся, а пока, други, пошел я. Нужно еще часовых проверить, тысяцким да сотникам пару ласковых сказать, все такое. Опять же, сигнальщиков лишний раз вздрючить неплохо, чтобы в решительный момент мотивы не перепутали...
Он нервно поклонился и выскочил из шатра. Четверо оставшихся мужчин недоуменно посмотрели друг на друга.
— Помяните мое слово — нечисто здесь, ох, нечисто... — пробормотал, наконец, Кумбален. — Завтра после драки нужно взять святош за жабры и как следует потрясти, пока соловьями не запоют. Колдун, что заговоры плетет? Чушь какая-то. Не верю. Колдуны разве что злым духам служат, а тем заговоры без надобности. Им невинные сердца подавай, а не власть над человеками. Что-то здесь другое, точно говорю.
— Ну, может духи решили, что колдун у власти принесет им больше сердец, — хмыкнул Перевет. — Жаль, Каралет так неудачно помер. У него на такие вещи нюх имелся, заговоры за версту чуял, а колдунов — тем паче. Ладно, вы как хотите, а мне недосуг пустые разговоры вести. Прав Дзергаш — нужно войско проверить. А еще я намерен сегодня ночью хотя бы пару часов вздремнуть, чтобы завтра сонной мухой не ползать. А между тем, — он достал из-за пазухи свою гордость — украшенные самоцветами карманные часы величиной не более двух кулаков с имперским гербом на задней крышке — и вгляделся в циферблаты, — а между тем время к полуночи идет. Пошли, Кумбален, стрелки на месте не стоят.
Князь поклонился Тойме с Тараленом и вышел вместе со своим воеводой.
Тойма хмыкнул.
— Ну что, Тарален, пойдем и мы шороху наводить, — раздумчиво сказал он. — А ты все же про разговор нонешний не забывай. Мало ли кто завтра на кровавом поле останется, а упускать пронырливого колдуна никак нельзя. И золото для дружин, как Дзергаш упомянул — тоже зело подозрительно. Прав Кумбален — после завтрашней драчки нужно наших чернорясных потрясти как следует. Ну, пошли, что ли? Да, и флягу захвати. Пить хочется от толковищ — спасу нет.
— Тарона должна выжить. Любой ценой.
Тилос присел на корточки и обхватил затылок руками. Элиза вздрогнула. Девушка еще ни разу не видела своего наставника в таком отчаянии. Она открыла рот, но так ничего и не сказала — а что можно сказать?
— Тарона должна выжить! — Тилос поднял голову. Он запретил разжигать костры, и на фоне последних лучей заката виднелся только его профиль. Небо стремительно заносило тучами. — Запомни, Эла: что бы ни случилось завтра, пусть даже Демиурги во плоти сойдут на планету, Тарона должна остаться в живых. Иначе половина планов пойдет прахом, а то и все.
Элиза сжалась в комок, кутаясь в одеяло. На ее коже пупырышки от холодного воздуха мешались с мурашками страха. Она не понимала, зачем Тилос говорит такое.
— А что могу сделать я? — тихо спросила она. — У Тароны много бойцов, они защитят ее...
— Возможно, защитят. Возможно, нет. Эла, я не знаю, что случится завтра. Если меня... если вдруг со мной произойдет что-то неожиданное, ты не пропадешь. Ты сильная девочка, ты выживешь. Я не хочу указывать тебе путь. Раньше я полагал, что ты останешься с Тароной — как телохранительница и как советница, даже наставница, а потом, возможно, как претендент на королевский трон тарсаков. Но я больше не вижу будущего. Слишком много случайных величин затесалось в систему, и слишком сильно раздражены некоторые Демиурги. И я слишком хорошо поработал на обеих сторонах, не позволив ни одной получить преимущество. Южан больше, и они прирожденные воины, но северяне дерутся на своей земле, защищают свой дом. Прогнозировать исход завтрашней схватки невозможно. Похоже, я переиграл сам себя...
— Ну и что? — Элизе страшно хотелось спать. — Ты же справишься. После боя разберешься, что делать. Разве не так?
— Боюсь, что у меня нет никакого "после боя". Пару часов назад я получил сообщение от Джао, моего учителя. Миованна и остальные намереваются пустить в ход свои планы и требуют полного отчета о моих замыслах. Сегодня, максимум завтра меня возьмут за горло, и моя свобода кончится раз и навсегда. Даже если мне позволят остаться на Текире, меня свяжут по рукам и ногам. Боюсь, Эла, скоро мы расстанемся навсегда.
Сон слетел с Элизы, словно осенний лист с дерева.
— Тогда нужно бежать! — выпалила она, вскакивая на ноги и лихорадочно оглядываясь по сторонам, пытаясь разглядеть в темноте свой заплечный мешок. — Тилос, не сиди на месте! А ты сказал Хлашу?
— Бежать от Демиургов? — усмехнулся Тилос. — Эла, я же объяснял — мое тело здесь ничего не значит, а моя психоматрица доступна для контроля любому из Демиургов. Они могут меня выключить одним движением пальца. Да и потом, наступающий день — ключевой момент в местной истории, и я собираюсь вылепить его по своему усмотрению. Или хотя бы попытаться в надежде, что Демиурги не утащат меня отсюда за ухо до того. Эла, Эла, ну-ка, успокойся!
