— Давай бери и пойдём, — прогудел над ухом угрюмый бас, и Грэй взял меня за локоть.
— Нас ждут, — пояснил он извиняющимся тоном девушке-продавцу.
— А примерка? А выбор? — возмутился я, высвобождаясь. — Надо ведь подобрать так, чтобы сидел как влитой.
— Поверь мне этот костюм великолепен, он будет сидеть на тебе просто прекрасно, — успокоил он меня, после чего добавил тихо: — Нас действительно ждут, Андрей, если ты не помнишь...
— Да помню я, — сердито огрызнулся я и взглянул на девушку, решаясь. — Давайте, пожалуй, примерим.
Она коснулась стекла витрины камнем одного из колец, украшавших её нежные тонкие изящные пальчики как капельки росы траву, стекла стеллажа, и оно испарилось, после чего сняла костюм с вешалки и торжественно вручила его мне.
— Примерочная там, — указала она на дверь позади стеллажей.
Из примерочной я вышел через пять минут, Грэй в одиночестве топтавшийся по залу взад-вперёд, посмотрел на меня, оценивающе кривя глаза, и уважительно присвистнул. Пожалуй, здесь я мог ему поверить — я сам себе понравился, когда приоделся. Активная ткань костюма быстро оценила контуры моего тела и немного великоватый пиджак чуть стянулся, облегая меня так, будто на меня его и шили, свободнее стало в одних местах, в других местах легло идеально по фигуре, костюм ещё пару оценивающе сдавил меня в плечах и в поясе, после чего лёг именно так, как и должно быть в соответствии с классическим стилем. Я не особый его любитель и последователь, но... Обозревая самого себя в зеркале, я не смог не признать, что мне это очень идёт.
— Хорош, — одобрительно кивнул Грэй, разглядывая меня со всех сторон. — Как-то на человека стал похож даже...
— Грешно смеяться над теми, кого молния в детстве ударила, — парировал я и повернулся к девушке-администратору, успев заметить её восхищенный взгляд, которым она буквально обняла меня. Моё сердце потеплело, и я подумал, что, в принципе, могу изменить своё мнение касательно миниатюрных женщин — в чём-то они как и все остальные безусловно хороши.
— А это уже подарок от магазина, мистер Преображенский, — мягко произнесла она, ставя передо мной на стойку коробку с парой таких шикарных туфель, что я простил ей даже то, что она присвоила мне чужую славу.
— Спасибо, — выдавил я, принимая этот поистине царский подарок — обувь была, я успел рассмотреть, лучшей из всего того, что мне когда-либо доводилось и видеть, и носить, и она была по-настоящему стильной и элегантной, оставаясь при этом строгой и классической.
— Не за что, — улыбнулась она. — Вы прекрасно выглядите, Андрей! Успехов Вам на сцене!
Я обалдело уставился на неё. Неужто узнала? Или этот ходячий сюрприз проболтался?
— Всего доброго! До свидания! — расшаркался и раскланялся вдруг Грэй, прервав нашу молчаливую романтичную сцену — глаза в глаза — она заулыбалась в ответ, я уже почти готов был очароваться её улыбкой, как он вдруг схватил меня за руку и чуть ли не насильно вытолкал меня из магазина.
— До свидания! — едва успел крикнуть я под мелодичные "Всего Вам доброго, господа!" синтетика-швейцара, за мной захлопнулась дверь магазина, ещё секунду я позволял себя тащить, однако во мне вдруг взыграло моё знаменитое ослиное упрямство, и я вырвался из хватки Грэя, чувствительно заехав ему по рёбрам, на что он лишь скривился но не более.
— Да что с тобой такое?! — крикнул я ему в лицо, отряхиваясь — хвала звёздам, не помял костюм!
— Вообще-то мы опаздываем, Андрей! — рыкнул он нетерпеливо и вдруг сунул мне в руки бумажку, одновременно забирая у меня коробку с обувью.
Машинально я схватил бумажку — это оказался выдранный с корнем листок из блокнота девушки-администратора — развернул её и вдруг заметил размашистую надпись, сделанную светопером. Я удивлённо посмотрел на Грэя — почерк явно был его и ничей другой — а тот вдруг сделал страшное лицо и кивнул на бумажку — дескать, смотри и изучай!
— Давай, Андрей, поскорее — некогда мне с тобой тут возиться, — произнёс он громко, и я, окончательно перестав что-либо понимать, всмотрелся в криво написанные слова.
"Если после визита к Директору, ты обнаружишь в моём поведении странности, которые не сможешь объяснить, обратись к Элечке. Она знает ответы на многие мучающие тебя вопросы. Только не медли с этим, если со мной что-то случится, иначе в какой-то момент ты вдруг поймёшь, что уже не можешь объяснить некоторые свои странности. Запомни это. А теперь порви эту бумажку на мелкие клочки и ни слова на эту тему!!! Нас очень внимательно слушают. Ты сам знаешь кто...".
Нет, это уже переходит всякие границы! В бешенстве я топнул ногой, как рыба раскрывая рот и задыхаясь, не в силах сказать ни слова от обуревавшего меня гнева. Опять?! Только на этот раз Грэй! Странности, да?! А чем это не странности: оставлять вот такие записки?! Я не забыл, между прочим, твоё выражение лица, Грэй, когда Старик сказал о визите к Директору! Что оно тогда означало?! Что это всё означает?! Ты мне сказал о том, что это просто борьба двух людей за место и за деньги, но, кажется, всё происходящее давненько уже вышло за рамки этой игры! Великий Космос и камень тебе на макушку, Триединый, ну как во всём этом разобраться?!
Я посмотрел на Грэя, он мне ответил сочувствующей улыбкой и кивнул в сторону терпеливо дожидающейся нас за углом машины. Я вздохнул, покорно кивнул и двинулся к нему, однако его рука, накрепко вцепившись в моё плечо, внезапно остановила меня. Я поднял взгляд, Грэй хмуро покачал головой и ткнул пальцем в бумажку, жестами доходчиво показав, что с ней нужно сделать. Я сердито засопел (Ненавижу! Всё! Шпионское!!!), Грэй умоляюще пихнул меня локтём, и я, разозлившись, не только порвал листок на мелкие-мелкие клочки, но и даже яростно втоптал их в плитку мостовой, после чего разъярённо взмахнул руками — это все?!
— Пойдём, пойдём, чего ты так долго копаешься? — облегчённо вздохнул Грэй, показывая мне большой палец.
— На себя, красивого, налюбоваться не могу! — зло огрызнулся я, разворачиваясь и направляясь к машине. — Ибо я в этом костюме прекрасен, обаятелен и обворожителен!
— И хвала Космосу, — вздохнул он, шагая рядом со мной, — я уж боялся, что тебе не понравится...
Выйдя из-за угла, мы увидели автомобиль и Капитошкина, вышагивающего, заложив руки за спину, возле него куриной походкой и, казалось, отыскивающего золотое зерно истины, которые спасло бы мир и накормило бы всех страждущих, среди хаотично переплетения узоров тротуарной плитки.
— Где вы так долго шатались?! — возопил он гневно, завидев нас. — Молчать, когда вас спрашивают! А ну марш в машину, мы опаздываем из-за этой непростительной задержки, в который виноват ты, Преображенский! Молчать! Бегом, улитки, бегом!
Стряхнув пену со рта, он беззлобно, будто бы в дань традиции, выругался и нырнул на своё место, мы с Грэем торопливо уселись на свои, дверцы мягко защёлкнулись, и мы покатили, плавно взяв с места.
— Преображенский, — Старик обернулся к нам и сердито нахмурился — видимо, за наше отсутствие он сильно по нам соскучился и теперь его распирало от желания пообщаться и в который раз обвинить нас во всех смертных грехах, — в кои-то веки ты нормально выглядишь, а не как вечный студент-оболтус, примерно раз в год посещающий стены родного учебного заведения. Верни немедленно мой ключ-счёт и... даже не говори, сколько этот наряд стоит, я догадываюсь, судя по марке, что ты специально выбрал самый дорогой!
— Что вы, Зизольдий Гурабанович? — я обиженно надулся. — Этот наоборот ещё самый дешёвый оказался, остальные костюмы в этом магазине в цене стартуют с десяти тысяч кредитов. Я же знаю — в своё время частенько тут бывал.
— Когда уже успел? — нахмурился Старик, пропустив мимо ушей комплимент касательно цены костюма. — Ага, небось, в своё тёмное актёрское прошлое?
— Моё прекрасное актёрское прошлое, — поправил я его твёрдо. — Оно было ненамного хуже той дыры, где я работаю сейчас.
— Значит, твоё безделье отныне называется "работаю"... — фыркнул саркастично Старик. — Аластор, ты погляди на это! — вдруг деланно удивился он, едва не тыча в мою сторону пальцем. — Он только что нас оскорбил весьма-весьма... Ну разве это не дикость?
— Всё может быть, Зизольдий Гурабанович, — отмолчался Грэй, глядя прямо перед собой тупым бараньим взглядом, такой взгляд он обычно делал, когда я излишне надоедал ему своими бесконечными вопросами и отвлекал тем самым от работы.
— Ай, — махнул Старик и отвернулся, глядя в окно, — ну ни о чём с вами не поговоришь. Тёмный народ пошёл... Просвещать и просвещать вас надо...
Я зевнул в ответ на его невысказанную мысль — тоже мне великий гуру нашёлся, Брахма и Вишну тебе в ученики! — уставился в окно слева и, положив подбородок на сплетённые пальцы, стал провожать взглядом уплывающие назад кривые потаённые улочки марсианских городов, с любовью и тщанием отделанные дома, среди которых особо выделялись многоквартирные — на Марсе в большинстве городов жил народ миролюбивый и добродушный, хоть и подозрительный, а потому и любовь к искусству и к красивому оформлению зачастую находила у них широкое применение на практике — их оформляли блоками, кто как договорится с соседями, а потому некоторые выглядели весьма оригинально, хоть и аляповато. Против воли я засмотрелся, всё больше внимания уделяя мелькавшему и проплывавшему за окном, не замечая почти ничего, кроме почти бесконечной дороги, которая петляла по дворам, кружила улочками, стремилась по проспектам, выводила на площади, пока, наконец, оглушённого и разомлевшего от разномастной и разнокрасочной городской архитектуры не вышвыривала на простор центральных площадей и магистралей, где отдавала всего свободе и погружала в общий поток автомобилей, стремящихся по своим делам и встречающихся друг с другом так часто, как повелит им великий господин и насмешник Случай...
— Андрей, проснись! — раздался вдруг среди всеобщего очарования недовольный каркающий голос нашего великого "просветителя". — Просыпайся, кому говорю, — мы приехали!
— Угу, — буркнул я лениво, отрываясь от окна и открывая дверцу машины, выползая из неё неспешно и зачарованно глядя на утопающую в зелени кустов и деревьев этакую избушку лесника, в которой, словно повинуясь прихоти могучей Судьбы, жил и здравствовал наш горячо любимый (как это было указано в Уставе фирмы) Директор.
Я никогда не мог понять, почему самые главные шишки должны находиться где угодно, но только не в главном здании — управлении того, чем им доверено руководить. Не знаю, видимо, у меня устаревшие взгляды на жизнь. Нашими учёными давно доказано, что человек лучшее соображает, находясь в уютной привычной знакомой обстановке, то есть дома, там ему обеспечен наилучший психологический климат, наилучшие условия для принятия различных решений и вообще всё под боком: кровать, галавизор, садик с фонтанчиком и шезлонгом, кухня с кучей съестного, прочие журчащие радости жизни и так далее. "Зачем самому главному непосредственное участие в решении судеб подчинённых?" — думают наши лысые умники с кучей значков за выдающиеся мозговые штурмы научных проблем. Для этого есть заместители... Пусть наши Директора отдыхают лучше — у них и без того работа нервная, благо современная техника позволяет легко осуществлять детальнейший контроль за рабочими местами прямо не вылезая из-под любимого одеяла. Им можно... А мы вынуждены каждый день в любую непогоду тащиться на эту проклятую работу. Завидно, однако...
Поэтому я и не особо хотел ехать к Директору. Глядеть на этого довольного жизнью за счёт системных законов и предпочтений человека мне вовсе не улыбалось, особенно после того, с какими мучениями я утром выползал из-под одеяла и заставлял себя тащиться в ванную, а организм кричал и вырывался: "Не хочу-у-у!!!". Как можно так издеваться над самим собой?
Грэй сочувствующе похлопал меня по плечу, я очнулся от тяжких дум, встряхнулся и поглядел на Старика, тот как раз разворачивал слева от двери сенсорную голографическую панель, вызывая биг-босса, докладывая, что ведьмы явились на шабаш точно по расписанию, даже мётлы с собой принесли, даже пугало в лице Капитошкина З.Г. захватили на случай продолжительных плясок по поводу и без на Лысой горе...
Я душераздирающе зевнул, едва не порвав себе рот, потом довольно причмокнул и, решив ещё поспать — сам себя сонливостью заразил, честное слово! — уткнулся носом Грэю в грудь, чувствуя, как его лапища поглаживает меня по голове...
Примерно через полчаса мы сидели за широким столом красного дерева в комнате для гостей у Директора и прихлёбывали травяной настой, поданный рачительным хозяином вместе с какой-то разнокалиберной дребеденью, которую всем скопом можно было отнести к одной категории "Десерт". Потихоньку жуя и прихлёбывая настой, я рассматривал нашего Директора — никогда его не видел, честно! — статного темноволосого голубоглазого мужчину, в присутствии которого даже Капитошкин держался смирненько и вёл себя соответствующе, а не задирался и не искал поводов себя проявить. Грэй... Грэй почему-то во все глаза удивлённо пялился на Директора, прямо пожирая его и проникая вглубь своим ненасытным взором, как будто не видел нашего локального Господа бога никогда. Признаться откровенно, лицо Директора располагало к себе, теперь я понимал, почему его охотно слушался даже вредный до неимоверности Старик и прочие заместители, оно не было грубо вызывающим, не было в нём и излишне мягких женственных черт, в чём-то оно было обаятельным и задерживало на себе взгляд, практически не отталкивало, в то же время по его выражению невозможно было догадаться о том, какие мысли гнездятся в голове немолодого, но и далеко не стареющего Мужчины с большой буквы; не упрямо поджатые и не доверчиво глупо оттопыренные губы, черты правильные, хотя и не кричащие о породе — лицо было приятным, не скрою, но я давно привык не доверять первым впечатлениям, потому был настороже и бдительно поглядывал по сторонам украдкой.
— Я в курсе всего того, что сейчас происходит на фирме, можешь особо в подробности не вдаваться, Зизольдий, — произнёс Директор, поставив чашку с недопитым настоем на стол, и внимательно посмотрел на меня. — Это и есть Андрей Преображенский, один из твоих доверенных курьеров?
— Да, Альберт Станиславович, это он, — кивнул Капитошкин, бросив на меня быстрый взгляд.
— Ну что ж, приятно познакомиться, Андрей, — Директор вонзил в меня свой пронзительный буравящий взгляд, и я почувствовал себя как под лазерным прицелом крупнокалиберной дальнобойной винтовки.
— Взаимно, Альберт Станиславович, — выдавил я, едва не подавившись настоем, и поспешно поставил чашку на стол, быстренько проглотив кусочек печенья.
— С господином Аластором я уже знаком, — Директор перевёл взгляд на Грэя и забарабанил пальцами по столу, а я незаметно с облегчением вздохнул — ну и взгляд у мужика, смотрит, что до молекул сканирует. На моей памяти у меня был только один такой знакомый — заведующий кассой в Первом объединённом театре Федерации, посмотрит своим тяжёлым взглядом и сразу видит, сколько ты спёр и сколько уже успел пропить, и ни единого микро от этого въедливого и дотошного не спрячешь...
