Пашка пошутил:
— Обманешь, поди...
Но ребёнок его строго-настрого предупредил.
— Я тебя не обману. А ты только не вздумай мне где-нибудь умереть. Понял?
Доза подтолкнул девочку в сторону палаты.
— Всё. На сегодня хватит. Иди — ложись.
Пашка задал местному знахарю главный вопрос, который столько времени его беспокоил:
— Слушай, Доза, у меня к тебе просьба.
— Выкладывай.
— Научи меня определять Дар.
— А ты что, не умеешь? — удивился знахарь.
— Да вот как-то... Не сподобился.
— Но это же просто. Смотри. Вот она — сенс. Плюс — нимфа. И слабенький лектор... Вот эта девушка — ментат, правда слабенький. Плюс — рентген. Плюс... ну про это можно даже не говорить... Ты — знахарь, очень сильный. Плюс — неплохой ментат. Плюс — конденсатор, но слабый, очень слабый.
— А... Как?! Как ты это определяешь?
— Названия-то я, конечно, перенял у местных. А сам Дар, он же виден.
— А как он выглядит? Объясни Доза. Век благодарен буду.
Доза удивился. Потом огорчился:
— Скорый... Если ты этого не видишь, значит тебе просто не дано. Уж извини. Вот такой у тебя куцый дар знахаря.
Посмотрел на убитую Пашкину физиономию, успокоил:
— Да ты не расстраивайся. У тебя и этой одарённости хватит за глаза. Пользуйся с умом и будет тебе счастье.
— Ну, спасибо... Эк ты меня... Не обрадовал.
— Не благодари. Не за что.
И путешественники поехали домой.
* * *
До Полиса добрались нормально. Без приключений.
Вообще.
Просто ехали и ехали, как по земному шоссе. Только без встречных и попутных.
Высадили четверых заговорщиков у поворота на центральную площадь, а сами покатили в своё раздолбанное снарядом жилище.
В общаге их ждали.
У ворот стоял бронетранспортёр. Не самоделка какая-нибудь, а настоящий БТР. На борту красовался знак гильдии наёмников — красный круг, вписанный в жёлтую звезду.
Бабка тяжело вздохнула:
— Господи. Эти-то чего припёрлись?
Скорый передернул затвор, но Бабка остановила.
— Не суетись, Паша. В Полисе, среди бела-дня они не посмеют ничего сделать. Поговорить хотят.
Как и положено, в "гостиной", сидели "гости". Три подкачанных мужика. Двое в обычной камуфляжке, и один с золотыми полковничьими погонами. Троица встала.
Мрачная Бабка буркнула:
— Привет, Квадр. Ты не вовремя.
— Ну вот. Прямо с порога такие откровенности, — усмехнулся "полковник".
— Я говорю серьёзно. Ты не вовремя.
— А может всё-таки — поговорим. Это в твоих интересах. Уверяю тебя.
Бабка постояла, помолчала. Сказала бригадным:
— Ладно, ребята, отдыхайте...
И гильдийским:
— Хорошо. Давайте поговорим. Только быстро. Я устала.
Троица уселась на диванчик. Полковник посередине, два других по краям. Скорый никуда не пошел, пододвинул табурет, сел так, чтобы видеть всех, поставив свою сайгу прикладом на бедро. Бабка глянула на него, незаметно одобрительно кивнула.
— Ну-с, господа, я вас слушаю.
— Кхм, кхм... Бабка, у нас пропали тридцать человек в рейде. И ещё двенадцать в городской операции.
— Мои соболезнования, — абсолютно искренне посочувствовала Бабка.
— Я, почему-то, абсолютно уверен, что это твоих рук дело.
— Ты выдвигаешь обвинение?
— Нет, нет, — поднял руки Квадр. — Я же не суд, чтобы обвинять. Но если они живы... И... Просто, предположим... Ты знаешь, где они находятся... И если ты мне подскажешь — где они, я тебе буду очень благодарен.
Причем благодарности в голосе полковника не чувствовалось ни капли. Скорее наоборот — угроза.
Бабка молча и спокойно смотрела на начальника гильдии.
— Бабка, скажи что-нибудь.
— Сейчас. Погоди, я осматриваюсь... — и она опять надолго задумалась.
Через минуту ожила:
— Ну, хорошо. Есть одно местечко...
— Ну... — прищурился начальник.
— Ты что, в благодарность мне ничего не предложишь? — удивилась Бабка.
Полковник встал, подошел поближе к Милке. Скорый щелкнул предохранителем. Сопровождающие тоже напряглись.
Квадр повернулся к Пашке:
— Успокойтесь, молодой человек.
Пашка ничего не ответил. Просто держал палец на курке сайги, спокойно смотрел и спокойно контролировал ситуацию.
Разговор продолжился.
— Мила... Моя плата будет заключаться в твоей безопасности.
— То есть, если говорить без дипломатии, ты обещаешь меня не убивать? Да?
— Ну, что же ты такая прямолинейная? Я... Я просто обещаю тебе, что с моей стороны у тебя не будет неприятностей.
— Так не пойдёт, Миша. Не пойдёт. Увы.
— Хорошо. Чего ты хочешь?
— По десятку чёрных за каждого спасённого. И даже в этом случае, ты остаёшься мне сильно должен.
— Это ещё почему?
— Потому, что я укокала Векселя, и власть снова вернулась к тебе. Если бы не я, ты бы до сих пор перед ним на коленях ползал...
Квадр покраснел. Даже побагровел.
— Я! Никогда! Ни перед кем! На коле...
— Ай, перестань Миша эту комедию ломать, — горько отмахнулась Милка. — Вексель вообще собирался тебя ликвидировать. А ты тут передо мной пальчики гнёшь. Не надо, Миша. Не надо.
— Да ты... Да я...
Бабка глянула мельком на Скорого, и тот внезапно почувствовал посыл от неё. Он звучал как — "смерть".
Пашка включил Дар и остановил полковнику сердце. Тот схватился за грудь, упал на колени, захрипел. Бабка артистично заволновалась:
— Миша! Что? Что случилось?
Миша рухнул на пол и засучил ногами. Его тело, под напором регенерации пыталось запустить мотор. Да вот только Пашка не позволял.
Полковник боролся долго. С минуту. Даже описался. На шум выскочили все бригадные. Мазур бросилась массажировать сердце. Один из сопровождающих делал искусственное дыхание рот в рот. Ничего не помогло.
Пашка победил всех. Он, просто, погасил всю активность в мозгу бравого гильдийца.
Один из охранников Квадра встал и обличающе ткнул пальцем в Бабку:
— Это ты его довела! Ведьма!
— Дурак, что ли? — резонно ответила та.
Два гильдийца закинули руки полковника-покойника себе на плечи и потащили тело за ограду.
Ванесса удивилась:
— Как в Улье может возникнуть такой обширный инфаркт? Это же нонсенс.
Потом глянула на Пашкину физиономию, спокойную, как у удава, и замолчала. Поняла.
Бабка спросила:
— Беда ушла в администрацию?
— Да.
— Шило с ней?
— Ага.
— Мне нужна карта Улья. Срочно.
Танечка побежала в комнату, в которой жили кваз с Дедом, и выскочила с оригинальной картой.
Бабка развернула её на диване, лицом вниз.
— Так. Что у нас тут на днях будет перезагружаться? Ага. Сто девяносто восьмой. Это далеко. О! Четыреста тридцать первый! Буквально рядом. Перезагрузится завтра... Так, мужики, пошли упаковывать спящих принцесс. Дамы остаются с Дедом и квазом. Бекас! Головой за них, за всех отвечаешь, понял?!
Тот изобразил пожатие плечами.
— Понял, чего же тут не понять. Головой!
— Бригада, за мной.
Шило, как обычно, уже заранее поработал над пленными. Те лежали, в чём мать родила. Рядом с каждым валялся клеймённый длинноствол.
Пока таскали всё это дело в прицеп, Бабка объясняла Пашке:
— Ты понял — зачем я это сделала?
Пашка пожал плечами:
— Я думаю, что это какой-то трезвый расчёт.
— Да, Паша. Сейчас у них начнётся делёж власти. Это надолго. Минимум на месяц. И им будет просто не до нас. А через месяц мы уже что-нибудь изобретём. Вот так вот.
— Что тут скажешь. Мне с тобой в политическом планировании не тягаться.
— Мне знаешь, что понравилось? Что ты ничего не спрашивал и даже не задумался. Я приказала, ты сделал. Это значит — я могу на тебя положиться в любом деле. Так же, как на моих мужичков.
— Да, Мила. Можешь.
Спящие тела накрыли брезентом, а сверху насыпали битый кирпич, штукатурку, осколки стекла и прочий мусор. Тот, который получился от взрыва. Ну и так, кое-чего накидали, веток там, куски раздолбаной лавочки.
Выехали через северные ворота.
Дежурил снова Тарас. Он заглянул в кузов прицепа, спросил сочувственно:
— Сильно общагу покоцало?
— Да, — со слезой вздохнула Бабка, — досталось по-самое. Хорошо хоть нас дома не было.
Упёрли тела в кластер, который должен завтра перезагрузиться.
Стряхнули с брезента мусор и Пашка с Коротким принялись расстилать его на траве.
Бабка спросила:
— А это ещё зачем?
Короткий виновато на неё глянул.
— Ну... Это как-то, всё же, по-человечески.
— Короткий! Прекрати мне! Верните брезент в кузов.
Разложили тела на полянке ровным рядком, вымели остатки мусора и поехали обратно.
Бабка посмотрела на мрачные физиономии Пашки и Короткого.
— Ну? Чего нахмурились?
Скорый повздыхал:
— Да я, вот, тоже... Не хуже Тьмы...
— Думаешь — плохие мы или хорошие?
— Ну... Может, стоило этих ребят просто отпустить...
— Короткий, и ты о том же?
— Да, Бабка. Я тоже в сомнении.
— Вы чего-то не понимаете... Эти мужички пришли ночью убивать нас. Понятно?
Пашка поправил:
— Это не карательный отряд. Это группа захвата.
— Ага! Вон оно как! А если бы они нас отдали Векселю, думаешь тот нашу бригаду жемчугом бы осыпал?... У него мы бы просто так не сдохли. Мы бы у него до-о-олго мучились, прежде чем ласты склеить. Он это дело любит... Вспомните Надюху.
Бригада мрачно молчала.
— И гильдийцы прекрасно это знали. Они пришли нас убить и получить за это жемчуг и спораны. Ясно? Так что нечего тут... Ну ладно, предположим, мы их отпустили... И что? Они бы бросили своё дело и занялись сельским хозяйством? А?... Нет! Они бы снова начали убивать людей за плату. По идее надо всю гильдию вот так...
Помолчала. Посопела раздражённо в переговорнике.
— Или этот придурок! Квадр!... Он пришёл освобождать своих людей! Правильно? Ну вот... Его главная задача — вызволить бойцов, если они ещё живы. Не гнуть пальцы. Не тешить самолюбие. Не доказывать, что он крутой, как поросячий хрен. Его задача — спасти своих людей...
Бабка постепенно распалялась.
— Ему надо было зажать своё грёбаное "я" в кулак и вести переговоры, искать... точки соприкосновения, торговаться о цене. Не угрожать, не дуться, как индюк, не вскакивать и не наседать на меня! Его задача — вызволить пленных. Именно так сделала бы я. А он что?! Фактически, это он убил этих ребят! Это он виноват, что завтра при перезагрузке они испарятся! Ясно?! И не распускайте мне сопли! Не расхолаживайтесь! И не расхолаживайте команду! Понятно?!
Скорый покивал:
— Понятно. Спасибо.
— Спасибо?... Хо! Да никак дошло! Просто — удивительно!
Пашка успокоил:
— Да, дошло. Остынь, Бабка... Умеешь ты от альтруизма лечить.
Бабка спросила:
— А ты, Короткий?
— Абсолютно разумные доводы. Я с ними согласен.
— Ну, слава Богу. Кстати, Скорый, ты им сна добавил?
— Да, добавил. До завтрашнего вечера должно хватить.
-Так. Ладно. Едем быстренько домой. Я спать хочу.
Глава 40. В Узбекистан
По приезду в город, все завалились спать и даже про завтрак забыли.
Пашка проснулся от того, что хотел есть. Желудок гневно урчал и требовал ублажения.
Танечка хлопотала на кухне. Газовый баллон, слава Богу, не сдетонировал от взрыва мины.
Скорый подошел сзади к стоящей у плиты Тьме и тихонько поцеловал её в затылок.
Танечка ойкнула, резко развернулась и попала в Пашкины объятия. Она расслабилась, прижалась к нему всем телом. Подставила губы для поцелуя.
— Кушать хочешь?
— О! Да!
— Я тут манной каши наварила. И киселя из брикетов. Мясного ничего нет, извини.
— Каша тоже пойдёт.
Пашка метал манную кашу. Тьма сидела напротив и с улыбкой смотрела, как он ест.
Когда Скорый, отдуваясь, отставил пустую, большую эмалированную чашку, она спросила:
— Паша, как мы жить будем?
Пашка уточнил:
— В смысле — "как"?
— Мы что, будем жить втроём? Как одна семья? Как эти... Мусульмане?
— Тань, скажи мне, как бы ты хотела жить?
— Да я не знаю, Паша. Тут, в этом месте, у меня всё в голове перепуталось. Я уже так... Плыву по течению. Давай я тебе киселя налью. Кексик хочешь?
— Давай.
Пашка попивал клюквенный кисель и, попутно, выяснял отношения. А может и наоборот.
— Танечка, чего ты от жизни хочешь?
— Я тебе уже рассказывала. Муж, дом, дети. Любовь, достаток. Только я никак не думала, что попаду в гарем.
— Тебе нужен только персональный муж?
Таня усмехнулась:
— Да вовсе нет, Паша. Я только боюсь. Я боюсь, что ты... Как бы тебе сказать...
— Что я предпочту тебя другой женщине?
— Да... Я этого боюсь.
— А если у тебя будут гарантии, то со второй женщиной ты смиришься?
— Наверное — да. Я же, Паша, тебя люблю. Я тебе многое могу простить. Кроме предательства. Но ведь это как-то... Не похоже на предательство... Не знаю. Странно всё.
— Танечка, — Пашка взял её ручку и начал целовать пальчики. Девочку следовало успокоить. — Я тебя никогда не брошу, никогда не предам, и сделаю всё, чтобы ты была довольна. Будут у тебя и дом, и дети, и любящий муж... Это я тебе — не обещаю. Это я тебе — гарантирую. В этом паскудном мире, всякое может случиться, но мы с тобой крепко связаны. Этого не порвать. Веришь?
— Ты знаешь... Верю.
— Ну и славно. Спасибо за кашу, очень вкусная. Пойду досыпать. Глаза слипаются.
* * *
Пашка проснулся от того, что Тьма зашла в комнату. Она тихонько на цыпочках пошла к свободной кровати.
— Танюша, не крадись. Я не сплю.
Она присела на край его лежбища. Поинтересовалась:
— Как ты?
— Нормально.
— Сегодня куда-то поедете?
— Нет. Поедем завтра. Ты с нами.
— А куда?
— В какой-то город сестёр.
— Ты меня с собой берёшь? Там, что — не опасно?
— Беру. Пока здесь оставаться ещё опаснее, чем в рейде. Тань, а сколько сейчас?...
— Половина одиннадцатого.
— Пойду что-нибудь ещё съем.
Он немного потискал Таню, оделся и пошёл на кухню. Танечка — следом.
Вся команда, включая кваза, Деда и Надежду, теснилась на кухне.
Ванесса что-то рассказывала. Скорый захватил только конец речи. Правду сказать — он это уже слышал.
— Так, что — все грибы в Улье чрезвычайно опасны. К ним даже прикасаться опасно. Смертельно опасно.
Дед пожалел:
— Эх... А я так люблю грибную жарёху.
— Придётся обходиться без неё.
Пашка спросил:
— А чего вы здесь?
Шило пояснил:
— Ужинали. То да сё.
Скорый поинтересовался у Беды:
— Машенька, как у вас дела?
— Пока нормально. Семьдесят два человека проверила. Из них одиннадцать нелояльных. Один из них вообще на внешников работает. Думал, что Зиночка его спасёт. А тут я...
— Куда нелояльных дели?
— В камере сидят.
— Фуксовская команда их сторожит?
— Да.
— А они не это?...
— Нет, Паша. Мы же именно полицию и проверили. Весь личный состав. Только если кто-то отделение с боем возьмёт. Но Фукс и это предусмотрел. Там серьёзно подготовились.
