-Прошу простить, господин премьер — министр. — торжественным тоном сказал лорд Милн. — Можно, таким образом, констатировать, что победила линия компромисса?
Лорд Чешэм кивнул. Он относил себя к группе старых политиков во главе с премьер — министром и не могла расстаться со старым стереотипным видением Европы двадцатых годов: ему рисовалась мощь империи, незыблемое финансовое положение, а отсюда — возможность достижения компромиссного урегулирования за счет определенных уступок.
-Если бы вы знали, какое давление на меня оказывают. — вздохнул премьер — министр. — Я должен в ряде случаев действовать без предварительного детального обсуждения, хотя в принципе стараюсь всегда заранее договориться и дополнительно сообщать обо всем правительству. Но я всегда получаю согласие и одобрение кабинета.
-Сити, кажется, занимает позицию, противоположную вашей?
-Деловые круги Сити решили втянуть нас в мясорубку. — мрачным тоном сказал лорд Чешэм. — Сити хочет войны. Но война с Россией станет мировой. Нам предстоит сражаться с русскими в Европе, на Средиземном море, на Ближнем Востоке, в Азии. При таком раскладе, осмелюсь заявить, само существование империи оказывается под большой угрозой.
-Чьей империи? — насмешливо спросил лорд Милн. — Британской или русской?
Премьер — министр бросил взгляд на часы на каминной полке:
-Я готов к любым возможным вариантам. И я часто должен сдерживать кое — кого, чтобы не было совершено необдуманных действий.
-Антирусские настроения сейчас сильны в деловых кругах. — сказал лорд Чешэм. — Но также сильны голоса тех, кто считает, что два великих народа должны поддерживать нормальные отношения. Подкомитет по нуждам обороны Комитета имперской обороны представил в марте месяце правительственный доклад, в котором отмечалось, что Англия должна придерживаться долговременной оборонной политики.
-Для защиты обширных британских владений необходимо было воплотить в жизнь серьезную программу перевооружения, требовавшую длительного времени и значительных капиталовложений. — добавил премьер. -В практическом плане это означало пойти на определенные жертвы и в первую очередь — послевоенным финансовым благополучием империи. — сказал лорд Чешэм. — Против чего неизменно возражают некоторые влиятельные финансовые круги страны.
Премьер — министр все никак не мог успокоиться:
-Монти, вы выдвинете политические требования, как составную часть будущего нового торгового соглашения, а если встанет вопрос, что должно стать ультимативным, — немедленно снесетесь с Лондоном по телеграфу.
-Обуславливать наше согласие на заключение с русскими нового торгового договора такими политическими требованиями, значило бы создать неизгладимое впечатление о создании нами искусственных препятствий для прикрытия нашего нежелания участвовать в работе по подписанию соглашения. Такое впечатление подорвет веру в наши постоянные заверения о мировой торговле. — сказал лорд Чешэм.
-Я прекрасно вас понял, господа. — ответил лорд Милн.
Премьер — министр поднялся из — за стола:
-Думаю, разговор за ланчем будет исключительно полезным. Перейдем к ланчу и заодно обсудим детали...
==========
Прошу вас в кабинет Первого лорда Казначейства * — премьер — министр Великобритании исторически занимает должность Первого лорда Казначейства. И Даунинг — Стрит, 10 является официально резиденцией именно Первого лорда Казначейства.
9 сентября (27 августа по русск. ст.) 1932 года. Пятница.
Лондон. Клуб 'Бирмингем'.
Джентльмены, собравшиеся к обеду за одним из столов 'Бирмингема', ничьего внимания не привлекали. Нэвилл Хинкли, младший министр, финансовый секретарь Казначейства, член правления Англо — Персидского нефтяного синдиката Роберт Ходжсон и парламентский секретарь Эдуард Бербери...В 'Бирмингеме', случалось, сходились и более разношерстные компании.
...Отложив газету, Нэвилл Хинкли поднялся: появился лорд Милн.
-Прошу простить за опоздание, господа. — начал лорд Милн, — У меня веская причина: ланч у премьер — министра. И потому я голоден. Чертовски хочу есть.
Заметив удивление на лице Хинкли, министр внешней торговли пояснил:
-Ту дрянь, что подали на Даунинг — стрит, есть просто невозможно. Парадокс: самый могущественный человек в Англии не может получить приличного ланча.
-Сейчас он больше думает о трех миллионах молоденьких женщин — хохотнул Бербери. — Эта тема положительно занимает его с 1929 года*.
Хинкли еле заметно кивнул, и возле столика засуетились, забегали официанты.
-Обсуждали с премьером политические методы на внешней арене? — с легкой ухмылкой на брезгливо -неподвижном лице, поинтересовался Бербери.
-Не без этого. Были на то веские причины.
-Затрагивался вопрос об Англо — Персидской компании? — спросил Ходжсон.
-В числе прочих. Вы же знаете, что часть моих капиталовложений связана с вами, а потому я предпочел коснуться вопроса лично.
-Нельзя не отметить, что нынешняя политика премьера и лорда Чешэма означает низведение Англии до положения Голландии. — сказал Бербери. — С моей точки зрения такой упадок влияния и мощи — бедствие для народа, который столько времени был ведущим в области культуры и демократических традиций.
-На днях едете в Москву? — спросил Хинкли, обращаясь к лорду Милну.
-Да. В ближайшие дни.
-Вы дали окончательное согласие?
-Да.
-Круг вопросов для обсуждения с русскими очерчен?
-Да. В основе — вопросы экономического характера: концессии, новое торговое соглашение. К ним прилагается пакет политических требований.
-Но перед Москвой вы намерены посетить еще и Берлин?
-И Варшаву.
-Я посмотрел последние данные по экспорту и импорту. — сказал Хинкли. — В прошлом году наш импорт уменьшился в восемь раз по сравнению стридцатым годом. Виной тому, как считают в Сити, некоторые дискриминационные меры против нашего экспорта, введенные в Германии три года назад.
-Безусловно.
-Намекните славным немецким ребятам, что их последние предложения о возможности предоставления Германии крупных кредитов в стадии рассмотрения.
-Курьезный факт... — лорд Милн усмешливо посмотрел на Хинкли. — Меня сегодня посетил некий Роулз, поверенный Манчестерского банка, который стал чуть ли не требовать, чтобы я воздействовал на немцев и добился предотвращения возможной или вероятной дискриминации в погашении займа на сорок миллионов фунтов, предоставленного банком германским электротехническим концернам. Немцы предлагали кредиторам погасить свои долговые обязательства лишь частично, в результате чего последние, возможно, могли рассчитывать на получение не более одной трети ссуженного им капитала.
-И что вы сказали Роулзу? — спросил Хинкли.
-Я сказал Роулзу, что правительство Его Величества не имеет никакого отношения к займам и мы только неофициально можем подсказать германским властям, что нарушение соглашений нанесет ущерб экономическому престижу Германии. Он покинул меня совершенно взбешенный. А я отправился на Даунинг — стрит.
-Ничего. Это поправимо. В Сити положительно смотрят и на заключение между германской и английской промышленными группами соглашения о рынках и ценах, в частности соглашения об угле. — сказал Хинкли. — В обмен на отмену дискриминационных мер против британских экспортных товаров. И в обмен на отказ от сотрудничества с Россией. Германия и Англия, выступая поодиночке в конкурентной борьбе против всех промышленных государств, не могут и отдаленно добиться такого большого экономического подъема, который станет возможным при планомерно организованном сотрудничестве между нами. Скажите немцам прямо: если было бы желательным установление германо — английского сотрудничества во всех областях, то, поскольку мне, министру внешней торговли, известны взгляды видных английских политиков и промышленников, я считаю возможным обеспечить сотрудничество между двумя крупнейшими промышленными нациями Европы на длительный период.
-Боюсь, германской стороне намек Сити и мои слова покажутся уже недостаточными. — заметил лорд Милн.
-И все же мы должны договориться. — подал голос Роберт Ходжсон.
-Предчувствую, что здесь произойдет заминка. Мне кажется, в Германии все же пожелают объединить решение торговых и политических вопросов.
-Например? — спросил Бербери.
-Перечислить? — спросил лорд Милн.
-Извольте.
-Германо — английское заявление о совместной политике в области снабжения обеих стран сырьем и продовольствием, восстановление связи между европейскими рынками капитала, урегулирование валютного вопроса соглашение о вывозе германской и английской промышленной продукции на главные рынки, Рейнские провинции, Саар...
-Саарский вопрос? — Бербери удивленно приподнял брови.
-Да. Насколько мне известно, немцы просят содействия в нажиме на Париж.
-Хм — м, сложно... — задумчиво произнес Бербери. — Очень сложно...В силу экономических причин французы не собираются отказываться от владения Саарским угольным бассейном и как — то удовлетворить Германию восстановлением границы 1866 года, ибо это оставило бы значительную часть Саара вне пределов Франции. Франция прежде всего хочет иметь уголь для национальной обороны. Уголь для французов один из жизненных элементов военного потенциала Франции...
-Можно было бы рассмотреть вопрос об увеличении поставок английского угля...— заметил Хинкли.
В этот момент лакей принес крепкие коктейли и Хинкли сразу ухватился за темно — вишевый 'манхэттен'.
-Французам удобнее удерживать саарские шахты, сохраняя сложившуюся после 1866 года границу, что означает французское господство во всей Саарской долине восточнее Мерцига. — ответил Бербери, рассеянно взглянул на 'старину Уилли', Уильяма Тед — Вудроу, только что вышедшего из курительного салона и приветливо кивнул ему.
Тот улыбнулся, сделал движение, намереваясь подойти и поприветствовать парламентского секретаря и его собеседников, но передумал, понимающе кивнул головой и, остановившись в нескольких шагах от их столика, раскрыл портсигар, поймал официанта, начал ему что — то говорить о послеобеденных сигарах и выборе портвейна к ним...
-Поэтому вопрос о возвращении Саара то и дело откладывается, Франция требует в качестве условий своей безопасности окончательного отделения Рейнланда от Германии и стратегическую границу, идущую южнее Трира до пункта на Рейне севернее Ландау. — продолжил Бербери, все еще рассеянно поглядывая на 'старину Уилли'. — На будущей конференции в Лиссабоне французская сторона хочет заявить о желании иметь выдвинутый военный барьер по Рейну. Только после этого Франция готова рассматривать Саарский вопрос с подчинением Сааарского промышленного района специальному режиму, для того, чтобы облегчить эксплуатацию шахт французами.
-Мы никогда не желали и никогда не поощряли мысли о том, чтобы хотя бы небольшая часть Германии была отделена от нее и превращена в своего рода независимую республику на левом берегу Рейна, для того, чтобы образовать новое буферное государство между Францией и Германией. — проговорил лорд Милн. — Это никогда не входило в политику правительства Его Величества и германской стороне все это известно...
-Однако, и это тоже известно немцам, правительство Его Величества ничего не сделало в пользу возвращения Германии потерянных провинций. — заметил Хинкли.
-К стратегическим соображениям германской стороны, равно как и французской, в этом вопросе всегда примешивались элементы чувств...— Бербери глотнул апперитива и неспеша отставил бокал.
-Позиция лорда Чешэма по Саарскому вопросу известна? — спросил Ходжсон.
-Он все еще колеблется...
-Господи! — вздохнул Хинкли, воздев руки в потолку. — В нашей прессе и в прессе европейской постепенно утверждается некий культ Чешэма. Гладкая речь, элегантность, прекрасная осанка, почтительность. Звезда дипломатии и лидер консерваторов...Но его осторожность в словах и в поступках кажется сверх чрезмерной. Не выдвигает спорных идей, придерживается девчоночьих правил и не идет на обострение. Майская реконструкция кабинета мало что изменила.
-Лорд Чешэм, кстати, восторженный почитатель пасхальных служб русской православной церкви. — доверительным тоном сказал лорд Милн. — И вообще мистик...
-Мне рассказывали, что у него в гостиной стоит гроб. — хихикнул Ходжсон. — Будто бы целая домовина, вывезенная им из Архангельска. Это правда?
-Точно такая же правда, как и то, что супруга лорда Чешэма увлекается фольклором Полинезии. — усмехнулся лорд Милн. — Она убеждена, что сказки дикарей в чем — то схожи с европейскими мифами.
-Некоторым умам нужно прощать их оригинальность...
28 августа 1932 года. Суббота.
Москва. Ильинка.
...Бахнуло в Москве...Неожиданно...Срочно прибывший в российскую столицу трансильванский министр иностранных дел Октавиан Гога бахнул. Беспорядочный в своих манерах, но с холодным разумом, сбивчивый в словах, но методичный в действии, с парадоксальными суждениями, основанными, что удивительно, на прекрасном знании документов и на всестороннем знакомстве с международным правом, Октавиан Гога всегда сбивал своего собеседника с позиций. Министр маленькой Трансильвании, едва ступив на московскую землю, принялся делать большую политику.
...Еще в ХVII веке территорию между Рыбным переулком и церковью во имя Дмитрия Солунского, занимал Посольский двор — внушительное по размерам строение, составленное из отдельных корпусов с арочными переходами между ними, в которых останавливались все прибывшие в Московское государство послы и их свита.
К концу 60 — х годов ХVII века здание Посольского приказа наряду с остальными приказными палатами сильно обветшало, так что многие службы из — за аварийности сооружений пришлось переселить в другие места. На месте старого Посольского двора появляется вместительное здание, построенное в классическом стиле с обязательным портиком, колоннами коринфского ордена, а так же, как напоминание о былом строении, арочными сводами оконных проемов первого уровня. В середине ХIХ столетия здание было перестроено в стиле эклектики с элементами французского барокко. Пышный скульптурный декор, два барочных куполообразных завершения и богатое скульптурное убранство, представленное поддерживающими балконы фигурами атлантов, всевозможными гирляндами и маскаронами, а также львиными головами у парадного подъезда, выделяли дом на фоне остальной застройки улицы и притягивали взгляд.
Когда в Посольском приказе дипломатам стало тесновато, позади него, на месте обширной усадьбы бояр Юшковых, славившихся на Москве богатством и роскошными праздниками, построили четырехэтажное здание в национальном духе, с использованием элементов 'нарышкинского стиля'. Зданию придали необыкновенный парадный вид, в отделке, кажется, не забыли ничего: наличники с висячими гирьками, восьмиугольные окна, орнаментированная декоративная резьба. Центр главного фасада был выделен крытым крыльцом, украшен богатым декором и башенкой с высоким шпилем.
Однако вскоре дипломатам вновь стало не хватать места. Был выкуплен обширный участок на углу Ильинки и Новой площади. В него вошли несколько владений, принадлежащих ранее купцам и занятых трехэтажными строениями. Конкурс на постройку проводило Московское Археологическое Общество, пекущееся о сохранении Китайгородской стены и архитектурного облика Москвы. Участвовало больше двадцати проектов. Победил же проект под девизом 'Центр' — Ильи Голосова. Архитектор удачно использовал весь полученный участок. Рациональное размещение строений, представляющих комплекс из нескольких корпусов, объединяющая их сложная структура переходов и внутренних дворов прекрасно сочетались с новой архитектурной эстетикой.
