Мало что понятно было из этой высокопарной речи, но она, несомненно, находила путь в сердца, сознания и души внимавших ей актеров. Я сам испытал труднообъяснимое чувство какого-то эмоционального подъема, совершенно неоправданного с точки зрения разума, но горячо приветствуемого ощущениями.
— Сейчас каждый из нас живет от Спектакля к Спектаклю! Каждый замкнулся в образе своего сценического персонажа, ничего не желая знать о внутреннем мире иных персонажей Пьесы! Не желает осмыслить всю степень драматизма нашего общего произведения. А все корни проблем — в разном прочтении Пьесы! В индивидуальности возникающих образов и впечатлений. Именно это явление мы, на современном этапе развития нашего общества, обязаны решительно преодолеть! Наша задача — учиться вырабатывать единую, консолидированную точку зрения, единый взгляд на предмет! В этом и есть залог нашей успешной совместной творческой работы! В этом залог дальнейшего успешного движения нашей Пьесы вперед!
Герольд снова взял паузу и мельком оглянулся на Короля, который всем своим видом демонстрировал полное свое удовлетворение ходом мероприятия. Герольд снова взял слово:
— И вот, для повышения нашего профессионального мастерства, как в области драматургии, так и в сфере актерского мастерства, предлагается такое мероприятие, как "ток-шоу". Заключается оно в живом, непосредственном обсуждении некоторой темы. К примеру, можно взять какое-нибудь классическое драматургическое произведение. Казалось бы, всем давно знакомое. Но, как мы установили, индивидуальное его прочтение наносит свой отпечаток. Кто-то прочтет его так, другой — эдак. Один поймет характер главного героя с такой-то стороны, а другой вскроет в этом типаже некие невиданные доселе глубины. Один вынесет из пьесы некую мысль, а другой — целых две, причем совершенно противоположные... Можно сказать даже, что все мы читали, так сказать, разное произведение — настолько могут отличаться мнения и суждения о нем.
Собрание зашумело, бурно и неоднозначно реагируя на выступление Герольда. Тот спешил закончить, наконец, свое пространное выступление:
— И тут, как нельзя более полезно, могло бы оказаться всеобщее обсуждение этого, казалось бы, всем знакомого текста. Обмен мнений по поводу сюжета, канвы произведения, и отдельных его эпизодов. Характеристика образов персонажей, анализ их взаимоотношений. Суждения о соответствиях авторского и актерского взгляда на сценическую роль...
По всеобщему гулу, который неуклонно нарастал по мере изложения последних тезисов докладчика, можно было сказать, что идея "ток-шоу" начала овладевать умами присутствующих.
— Как ты считаешь? — громко шептала мне на ухо Маркиза. — По-моему, очень интересно!
Я согласился с ней. Выглядело это все очень увлекательно.
— Это замечательно! — высказался во всеуслышание Магистр. — Очень продвинутое мероприятие! Весьма научный метод, концептуальный подход! Довольно нам относиться к классическим текстам, как к некоему канону! Надо иметь и свое мнение, взвешенное и обоснованное! И иметь смелость высказать это мнение вслух, и защитить перед возможным оппонентом!
— Может получиться забавно! — мечтательно произнес Граф.
Послышался гул одобрительных голосов.
Видя общий положительный настрой аудитории, Король поспешил взять инициативу в свои руки.
— Как я наблюдаю, предложение можно считать в целом одобренным. А посему, завтра после обеда назначаем здесь, в Гостиной, вышеозначенное "ток-шоу". Тема завтрашнего "ток-шоу" — всем известное классическое произведение "Ромео и Джульетта"!
Услышав это, Маркиза издала негромкий, но явственный восторженный вопль, и даже подпрыгнула на своем месте. Повернув ко мне свое лицо, она просто озарила меня светом своих счастливых глаз.
— Ты слышал? — восторг едва удерживался у нее внутри. — "Ромео и Джульетта"! Мое любимое произведение!
Я был рад за нее. Было видно, что загадочное "ток-шоу" только что приобрело по крайней мере одну свою восторженную почитательницу.
На этом собрание окончилось. Покинув вслед за остальными актерами Гостиную, я направился было к Библиотеке, но Маркиза уже тянула меня по направлению к нашей комнате.
— Надо же книжку взять! — объяснил я ей свое стремление, наблюдая, как многие из участников собрания спешат в сторону запыленного книгохранилища. Сегодня, поистине, там ожидался невиданный доселе ажиотаж.
— Зачем? — спросила Маркиза. — Я помню эту пьесу наизусть!
Мне ничего не оставалось делать, как пожать плечами, и позволить Маркизе утащить себя в недра собственного жилища.
Тут подруга моя решительно взяла все дела в свои руки. Завладела Компьютером, и выказала готовность немедленно приступить к работе. Такой энергичной я ее не видел, пожалуй, никогда!
— Сейчас я напишу свое мнение! — грозилась она, и в ее голосе слышались ноты нетерпения.
Целеустремленность Маркизы меня поразила. Я вдруг понял, что своим не столь уж энергичным участием способен буду только повредить ее бушующему творческому порыву, поэтому принял решение просто не мешать. Достал шахматы, доставшиеся мне от Барона, расставил на доске фигуры, и в задумчивости стал играть против себя же самого. Получалось совсем даже не здорово, а вдобавок еще и печальные воспоминания тут же полезли мне в голову.
Посидев немного в сторонке, и понаблюдав за упорными потугами Маркизы, я решил покинуть комнату. Этого моя подруга, целиком окунувшаяся в работу, вряд ли заметила.
Я вышел в мир, и медленно прогулялся по безлюдному коридору до Центрального Зала. В голову лезли какие-то тяжелые раздумья и размышления.
Вот уже неделя прошла с тех пор, как не стало со мной рядом Барона. И за эту неделю я столько узнал об этом мире! Снова мне вспомнились подробности моих бесед с различными обитателями нашего мира. Священник, Магистр, Гадалка, Шут, Дворник, Отшельник — все эти люди имели свое собственное представление о мире, и о своем месте в нем. А я? Что есть этот мир для меня? Что есть я для этого мира? Нашел ли я в нем свое место? Что в нем для меня является самым главным?
Может, главное, что есть у меня в этом мире — это моя роль в Пьесе. Может быть — Маркиза. Быть может — моя комната, Компьютер, и именное место за обеденным столом.
За что ценю я этот мир, за что мне быть ему благодарным?
Возможность творчества, возможность самому определять свою судьбу — вот за что! Хотя, конечно, отдельные мировоззренческие теории готовы оспорить само существование подобного рода понятий. И, как знать...
Следует признать, что этот мир далек от совершенства. Не все в нем идеально, и многое еще требует своего осмысления, анализа, доработки и модернизации. Но не здесь ли кроется настоящая возможность для творчества? Конструировать из старого мира новый, более совершенный — это вполне творческая задача!
И ведь как раз сейчас, вполне вероятно, мир и начинает меняться! Как там говорил Герольд? Какие-то красивые, мудрые, правильные слова... Про консолидацию общественного сознания, про движение Пьесы вперед, про некий новый уровень... Не об этом ли мечтал Барон?
Заметно взбодрившись итогами собственных размышлений, я вернулся в комнату.
Настойчивость Маркизы превозмогла все объективные и субъективные трудности и препятствия. К концу дня у нее уже было готово чуть ли не три страницы текста выступления, в котором умещалось все ее восторженное отношение к главным персонажам "Ромео и Джульетты", к их возвышенным чувствам и взаимоотношениям, и, персонально, к автору, который осчастливил мир таким литературным гимном, воспевающем силу человеческой любви.
Она была готова к "ток-шоу", и теперь с нетерпением ожидала его начала.
Мне тоже было бы неплохо составить собственное мнение о Пьесе, но для этого было необходимо освежить в голове основные коллизии сюжета. Когда-то, на самой заре своей актерской жизни, я прочел это произведение, но сейчас вдруг понял, что помню его подробности довольно-таки смутно. "Ладно! — подумал я, — На первый раз лучше послушать, что будут говорить другие". Тем более что Маркиза поработала, как минимум, за нас двоих.
В воскресенье, сразу же после обеда, Гостиная начала наполняться возбужденными обитателями Зеленого Сектора. Мы с Маркизой явились в числе первых, и заняли одно из самых центральных мест — чтобы удобнее было слушать и выступать. Другие участники грядущего "ток-шоу" тоже не медлили обнаружить свое присутствие. Актеры входили в помещение Гостиной по одному, парами, и целыми группами, чинно рассаживались на мягких диванах. Вскоре практически весь наличный состав "артистократического" общества был в сборе. Все были заметно взволнованы необычностью предстоящего мероприятия.
Герольд снова выступил на первый план.
— Как сказано у классика, — с поистине театральной импозантностью начал он. — "Истина рождает споры!" Таков и будет девиз нашего "ток-шоу"! У нас нет запрещенных тем, и всякий волен высказать свою собственную точку зрения на объект обсуждения! Итак, "Ромео и Джульетта"! Кому из нас не знакомо это произведение всеми признанного классика? Кто мог остаться равнодушным, прочитав эту пьесу? Несомненно, сие драматическое произведение знакомо каждому из здесь присутствующих, и каждый из нас полагает, что знает о ней все! Но — так ли это? Именно здесь, и именно сейчас, мы будем иметь уникальную возможность это выяснить!
Герольд, поистине, блистал в роли ведущего. Эта роль ему явно удавалась, что и было подтверждено всеобщими аплодисментами. Первоначальное напряжение собравшихся быстро улетучивалось.
— Кто желает высказаться первым? — вопросил аудиторию Герольд. — Кто желает сделать достоянием общественности свое личное, глубоко индивидуальное, и, я бы даже сказал, интимное отношение к предмету нашего разговора?
Моя Маркиза тут же порывисто вскинула вверх свою руку.
— Очень хорошо! — тут же отозвался Герольд на этот жест. — Маркиза! Вот кто откроет нашу беседу! Поприветствуем!
Энергичным взмахом обеих своих рук Герольд призвал аудиторию к аплодисментам, и аудитория послушно отозвалась на этот призыв.
Немного смущенная таким приемом Маркиза все же встала, и обратилась лицом своим к собранию актеров. По румянцу на ее щеках я догадался, что сейчас она испытывает сильнейшее волнение.
— Я убеждена, — сказала Маркиза почти не дрожащим голосом, — что это просто гениальное произведение, и, несомненно — самое лучшее произведение Шекспира! Это..
И далее, взволнованно звенящим в наступившей тишине голосом, моя подруга начала высказывать все свое восторженное мнение о пьесе. Увлеченно говорила о великой духовной силе двух персонажей, смело ринувшихся наперекор бытующим общественным условностям. Об их стремлении к великой цели, важнее которой ничего не может быть для человека. О трагической и преступной роли социального окружения, не способной понять всю глубину простого человеческого стремления к свободе проявления своих высших духовных порывов.
— Спасибо! — сказал Герольд в заключение этой пламенной речи, приглашая Маркизу сесть. — Кто-нибудь из присутствующих желал бы поспорить с этой точкой зрения?
Маркиза, возбужденная и взволнованная собственным выступлением, опустилась на место рядом со мной. Вопросительно взглянула мне в глаза. Я нежно поправил ее локон, приставший к влажному лбу, и прошептал ей на ушко слова своего восхищения. Она улыбнулась мне благодарно, и сжала мою руку двумя своими.
Тем временем "ток-шоу" продолжалось. На призыв Герольда откликнулось сразу несколько человек.
— Попросим высказаться Генерала! — распорядился Герольд.
Грузный Генерал неторопливо поднялся со своего места. Прокашлявшись для солидности, он начал:
— Я лично претензий к предыдущему выступлению не имею. Высокие чувства, сильные эмоции — это, так сказать...
Герольд своими активными жестами поощрял Генерала на развитие его мысли.
— Мне хотелось бы отметить вот какое обстоятельство, — Генерал несколько повысил голос. — В обсуждаемой нами пьесе имеется ряд совершенно непонятных для меня эпизодов. Наиболее ярким из них является исход вооруженной схватки Тибальта и Ромео. Вызывает крайнее удивление тот факт, что в противостоянии "искусного дуэлянта", как нам представляет Тибальта автор, и явно уступающего ему в боевых навыках Ромео, верх одерживает именно последний!
— Так, так! — подначил Герольд Генерала. — Ну, и?..
— На мой взгляд, здесь мы имеем дело с намеренной профанацией боевых искусств и воинского мастерства!
— Так, понятно! — высказался Герольд. — И какие же будут Ваши выводы, Генерал?
— А вот какие! — грохотал распаленный своим же собственным выступлением Генерал. — Автор пьесы, как я заключаю, исходя из своего личного профессионального опыта, в военном деле является полным профаном. Поэтому я бы посоветовал ему не вводить в произведение эпизоды, наглядно демонстрирующие его вопиющую некомпетентность в этом вопросе!
— Мы поняли вашу точку зрения, — провозгласил Герольд. — Есть ли у кого-нибудь вопросы к докладчику?
Герольд призывал аудиторию к дискуссии. И небезуспешно.
— У меня! — со своего места порывисто вскочила Придворная Дама. — У меня есть вопрос к Генералу!
Герольд эффектным жестом призвал ее продолжать.
— Мне хотелось бы узнать экспертное мнение Генерала вот по какому вопросу. Мое крайнее недоумение вызывает описываемое в Пьесе противостояние враждующих сторон — Монтекки и Капулетти. Лежащий в самой основе сюжета конфликт между двумя семействами выглядит, на мой взгляд, весьма странно. Главы домов — люди, судя по всему, лично виновные в возникновении и существовании конфликта, вообще-то конфликтуют не слишком охотно, как-то уж очень вяло. По ходу пьесы у них то и дело возникают мысли о примирении. В это же время более молодые представители враждующих семей, как правило, ограничиваются в общении с противником только лишь словесными угрозами. Друзья этих самых молодых родственников уже проявляют свою полную готовность с оружием в руках отстаивать честь своих оскорбленных товарищей. Но, обратите внимание, самыми активными и агрессивными участниками противостояния оказываются слуги враждующих домов. Именно они, при случайной встрече, намеренно обнажают оружие и готовы биться насмерть! Не смотря на то, что именно им, казалось бы, вообще следовало бы находиться в стороне от этого конфликта!
Пышная Дама остановилась на мгновение, чтобы перевести дух.
— Все это мне кажется очень странным! — наконец, продолжила она. — И в этой связи, я хотела бы попросить Генерала...
— Вопрос понятен! — отозвался Генерал, уже успевший принять вид вальяжный и снисходительный. — Смею Вас заверить, что в настоящей войне все именно так и происходит!
Аудитория с готовностью отозвалась аплодисментами. Генерал уселся на свое место.
— Кто-нибудь еще? — спросил Герольд у публики.
Следующим желал выступить Судья.
— Я, со своей стороны, хотел бы остановиться на личности одного из главных персонажей пьесы, — начал он свое выступление. — А именно, на Ромео. Впрочем, характер его взаимоотношений с потерпевшей... с Джульеттой, имею я в виду, предметом моего выступления не является. Мне бы хотелось рассмотреть, с вашего позволения, уголовную сущность этого, с позволения сказать, фигуранта...
