— Мало ли что решил этот ваш де Борд! — презрительно воскликнула Элиза. — Он не Господь Бог. Он лишь... как это у вас называется? Архиепископ? Это лишь звание.
Ренар неловко кашлянул. Столь смелые высказывания о церковных сановниках его поражали, но возражать или осаживать Элизу после того, во что Гийом де Борд превратил их жизнь, он не спешил.
— Вы говорите о грехах, но ведь Господь сильнее и мудрее любого из ваших епископов! И Он — Он видит правду, видит добро и зло в человеческих сердцах! И я уверена, что Вивьена Он не накажет. Если... если по вашим меркам он в чем-то и провинился, то десятикратно искупил свою вину теми муками, которые ему пришлось пережить! — Элиза воинственно вздернула подбородок, чего так давно себе не позволяла. — Я думаю, что люди после смерти отправляются дальше, но если вам угодно называть жизнь по ту сторону границы Адом или Раем, то Вивьен заслужил Рай. Как и Рени, графская семья и другие люди в Кантелё. И, когда придет время, ты и ваш епископ тоже его заслужите! Ведь месье Лоран, по вашим рассказам, справедливый человек. Вы все — хорошие люди! И Бог это видит! Никто из вас не попадет в Ад!
Элиза резко оборвала свой монолог, с вызовом сверкнув глазами на Ренара: и не спорь. Молодой инквизитор поморгал, давая себе время осмыслить услышанное, а затем усмехнулся:
— Ты знаешь, что мне стоило бы сделать, услышав такие слова?
— Если они настолько преступны и оскорбляют твой слух, надо было арестовать меня сразу, а теперь поздно угрожать! — Элиза, поражаясь собственной наглости, обличительно ткнула в его сторону пальцем. — Как же вы мне надоели со своими угрозами! Ты же хочешь со мной согласиться! Я по твоему лицу вижу — хочешь!
Лицо Ренара сделалось непроницаемым:
— Не знаю, что ты там видишь, — ровным голосом сказал он. — Не стану ни с чем соглашаться. Но и переубеждать тебя не буду. Ты как Вивьен. Он тоже был упрямым бараном. Дай Бог, чтобы ты в своем упрямстве оказалась ближе к истине, чем он. И чтобы оно не обернулось для тебя тем, чем обернулось для него. — Ренар недовольно сплюнул на землю и внушительно посмотрел на женщину.
Элиза мгновенно сникла и опустила взгляд:
— Я буду осторожна, чтобы никого не подставить, — пообещала она.
— То-то и оно, — кивнул Ренар. — До вечера!
— Встретимся после… Вечерни, — слегка улыбнулась Элиза.
Ренар невольно криво ухмыльнулся и махнул ей рукой. А когда его долговязая фигура скрылась за деревьями, Элиза подумала со странной тоской:
«Береги себя».
* * *
Не имея четкого плана действий, Ансель решил придерживаться самой очевидной идеи: он прогуливался по Руану вдоль пути, который вел от дома Ренара на окраине города к отделению инквизиции, скромно вливаясь в толпу и умело изображая то спешку по делам, то искреннюю заинтересованность предложениями торговцев. В нетерпении Ансель решился подойти к самому жилищу молодого инквизитора. Он не знал, как может пройти их встреча, но понимал, что добром она не кончится.
Осмелев, Ансель встал в тени ближайшего дома и замер в ожидании. Однако время шло, а Ренар не выходил. Потеряв терпение, Ансель подошел к входу в хижину и постучался в деревянную дверь. Ему показалось, что сердце на несколько мгновений замедлило свой ход.
Никто не открыл.
И что ты собирался делать, скажи на милость? — скептически произнес Гийом.
— Разобрался бы по обстоятельствам, — хмуро ответил ему Ансель, стараясь не привлекать внимания к тому, что вслух разговаривает с умершим графом де’Кантелё. — Скорее всего, он напал бы на меня. Дал бы мне повод.
Так теперь тебе, значит, нужен повод? Что ты пытаешься оправдать? — Анселю показалось, что он почти слышит злорадный смешок, рассыпавшийся на зазвучавшее с разных сторон эхо.
— Я не убийца. Я не желаю зла. Я только...
Он тряхнул головой и отступил от дома.
Ансель, — снисходительно протянул Гийом. — Кого ты хочешь обмануть? Меня? Но ты убил меня. Хочешь обмануть собственные воспоминания, в которых подкинул Вивьену книгу? Ты знал, к чему это может привести. А моя семья, все мои люди в Кантелё? Ты знал, что подвергаешь нас смертельной опасности, но ты все равно это делал. Ты убил стражника, чтобы попасть на казнь и смотреть, как умирает Вивьен. В тебе всегда была скрыта тяга к разрушениям и смерти. Ты ведь и меня учил, что только в смерти можно найти истинное успокоение. Но сейчас... сейчас ты зол.
— Я... Боже, — Ансель сделал еще шаг прочь от дома. Собственные мысли путались с чужими, уверенность — со страхом и сомнениями. Во всей этой круговерти он знал наверняка лишь одно: — Я должен найти его.
Ансель лишь теперь осознал суть увиденного: Ренара не было дома, а значит, либо он проглядел его на пути к отделению, либо молодой инквизитор ночевал не здесь. Но где же? Выбор не так уж велик. Остался на ночь в трактире? Нет, на него это не похоже — Ансель помнил, что, даже обильно выпив, его ученик всегда отправлялся домой. Он мог уехать на задание. А мог бы навещать какую-нибудь женщину.
Эта версия показалась Анселю такой же вероятной, как отбытие инквизитора на задание. Подумав об этом, он испытал неприязнь.
«Ты казнил Вивьена, а теперь преспокойно развлекаешься с женщинами и продолжаешь участвовать в тех делах, которые погубили твоего друга?» — разозлился Ансель.
Преисполненный неприязни и злобы, он решил не дожидаться Ренара около дома, а продолжить поиски. Повинуясь наитию, он отправился в обратную сторону, к отделению. И удача улыбнулась ему: долговязая фигура молодого инквизитора внезапно замаячила в поле зрения. И шел Ренар… будто бы из леса. Что он мог там делать?
Тропинки этого леса ведут в Кантелё, — напомнил Гийом, но Ансель предпочел его проигнорировать.
Тем временем молодой инквизитор торопливо шел к отделению. Ступая по следу, Ансель решил подождать до вечера, чтобы посмотреть, не пойдет ли Ренар туда же, откуда шел утром. Если он действительно отправится в лес — зачем бы ему это ни было нужно, — это станет большой удачей, ведь там его легко будет застать в одиночестве.
* * *
Элиза в задумчивости бродила по рыночной площади. В зимнее время торговцы не могли похвастаться разнообразием фруктов или дичи, но зато вырастал спрос на пряжу, шерстяные ткани, домашнюю утварь. Особыми привилегиями пользовались иностранные купцы: они могли предложить то, что в Руане без их помощи невозможно было достать. Множество дорог и широкая река Сена вели их в город, и ни война, ни сложные условия не пугали неутомимых путешественников. Лишь чума, пронесшаяся здесь разрушительным ураганом несколько лет назад, сумела приостановить торговлю и процветание города, но люди уже начали оправляться от нее.
Травница внимательно осматривала прилавки, но ничего подходящего не находила. Обычно ее радовало, когда других знахарей, готовых поделиться своими снадобьями и знаниями, не встречалось на пути, ведь это означало, что больше пациентов придет к ней самой. Но сейчас чей-нибудь совет или новые, неизвестные ей ранее целебные вещества, пришлись бы очень кстати.
Элиза подошла к прилавку с книгами, но там нашлись только рукописи о том, как вести домашнее хозяйство и лечить простые недуги. За такие знания, несмотря на любовь к книгам, женщина платить не захотела.
Наконец, взгляд ее зацепился за один прилавок. На пестрых скатертях стояли склянки, бутылки, лежали угрожающего вида металлические инструменты: Элиза слышала, что такими на войне лечат самые страшные раны, разрезая плоть, доставая из тел бойцов попавшие в них предметы и даже отрезая зараженные конечности. Травнице не доводилось лечить такие серьезные травмы, и она благодарила за это всех добрых духов защищавшего ее леса, Землю и Бога.
Но сейчас ее заинтересовало, не сможет ли хозяин прилавка предложить что-то. Если он продает товары, которые могли пригодиться на поле боя, то, быть может, он знает о болезнях более сложных, чем осенний кашель, головная боль или несерьезные отравления.
Темноволосый торговец перепрыгивал с ноги на ногу, потирая руки и ежась от промозглого холода. Смугловатое подвижное лицо и пестрая одежда выдавали в нем южанина: руанский ветер явно был ему не по душе. Однако при виде хорошенькой покупательницы, с интересом склонившейся над прилавком, он встрепенулся.
— Мадам ищет что-то особенное? — со странным выговором спросил он. — О, не отвечайте! Могу догадаться сразу: вы ищете то, что уберегло бы ваших близких от страшной чумы, если та вздумает вернуться! Ко мне не раз приходили такие добрые женщины, чтобы попросить защиты для мужей и детей. И, должен отметить, ни одна не ушла без помощи, и ни одна не пожаловалась! Есть чудодейственное средство, которое здесь, у вас, в Нормандии не сыщешь. — Он потянулся к одной из бутылочек, но уловил направленный на себя холодный взгляд Элизы и замолк.
— От чумы нет средства, — отрезала она, с осуждением глядя на обманщика. — Можно лишь держаться подальше от городов и больших дорог, часто мыть тело и одежду прокипяченной водой, гнать крыс, мышей и летучих тварей, и окуривать дом травами. Лаванда, полынь и зверобой гонят злой ду… дурную болезнь. И молиться, — поспешила добавить она, вспомнив свое обещание Ренару. — Молиться милосердному Господу о том, чтобы в своей милости Он не наслал кару за прегрешения на твой дом. — Она выпрямилась, сложив руки за спиной и не отрывая строгого взгляда от собеседника.
Тот не смутился и моментально сменил тактику, хитро сверкнув на нее глазами:
— А, мадам мудра, учена и не верит сказкам! Простите, я вас недооценил. Сами понимаете, большинству нужно не лечение и не лекарство, а сама надежда на исцеление, а надежда в некотором смысле тоже целебна. Так что же ищет ученая госпожа? Чем ваш покорный слуга может угодить вам? — Он посерьезнел, видя, что на недружелюбно настроенную покупательницу не действует болтовня.
— Быть может, вы знаете какое-нибудь средство, что улучшало бы зрение? Мой, — она чуть помедлила, наскоро сочиняя ложь, — брат мучается несправедливо настигшим его неудобством: он еще молод, но глаза его подводят, и он не может разглядеть что-то дальше нескольких шагов от себя. Бельма на глазах у него нет, как и травм на лице. Но взгляд стал мутным, и глаз теряет остроту с каждым днем. Моих знахарских навыков не хватает, чтобы помочь ему.
— А брат ваш читает ночами при малом свете огня? — уже без всякого заискивания деловито поинтересовался купец. Видно, как и многие до него, он по речи Элизы сделал вывод, что она из состоятельной семьи, а значит, ее близкие могут быть обучены грамоте.
— Иногда читает, — кивнула Элиза.
— Молод, говорите? Боюсь, что нет лекарства, что могло бы вернуть остроту зрения, есть лишь то, что может замедлить ухудшение.
— Что может замедлить, я и сама знаю.
— А я не ошибся: вы умны, и вас не проведешь! — Он призадумался, посерьезнев. — Так вот, лекарства нет, но есть одно средство…
— Только не надо такого «чудодейственного», как от чумы, — хмыкнула Элиза.
— Нет, тут речь не о чудесах, а об изобретательности человека! — Бодро перескочив с ноги на ногу, торговец стал озираться по сторонам, словно в раздумьях, за что взяться, и, наконец, полез под прилавок и достал оттуда пустую стеклянную бутыль. Элиза вопросительно приподняла брови.
— Посмотрите сквозь нее, — предложил мужчина, протягивая ей.
— Зачем?
— Посмотрите, и объясню.
Элиза пожала плечами и поднесла к глазам стеклянную поверхность. Лицо собеседника, стены ближайших домов — все исказилось, а небо над Руаном, казалось, стало ближе… или, напротив, дальше, когда она чуть повернула бутыль. Эти странные перемены отдавались неприятным напряжением в голове, и, прежде чем та начала кружиться, Элиза поспешила убрать стекло от глаз.
— Видите, как все меняется? — Торговец лучезарно улыбнулся, принимая обратно бутыль. — В моем родном городе, Флоренции… вы когда-нибудь бывали во Флоренции? Нет? Так вот, в моем городе искусные мастера научились так обрабатывать стекло, чтобы оно исправляло взгляд! Они отливают два стеклышка по размеру глаз, скрепляют их, и человек может подносить их к глазам так, чтобы лучше видеть[17]. Некоторые говорят, что со стеклом умеют работать только венецианцы, но, Бог тому свидетель, это преувеличенное…
— А у вас такие стекла есть? — перебила Элиза, которой идея, как ни странно, показалась убедительной. По крайней мере, это действительно был тот самый доселе незнакомый лекарский прием, что-то новое — как она и искала. Можно было рассказать Ренару, и, как знать, может, странная идея действительно помогла бы, и аккуратно отлитое стекло исказило бы его взгляд каким-то правильным образом?
— Сейчас нет, — флорентиец с досадой почесал подбородок. — Если б я знал, что здесь будет спрос! — Он покачал головой и поспешил заверить: — Когда в следующий раз отправлюсь с товаром во Францию, обязательно возьму, и про вас, госпожа, и вашего брата не забуду! А пока что могу вам посоветовать укрепляющий настой. — Он указал на одну из склянок на прилавке.
— А скоро будет следующий раз? — сникла Элиза.
— Думаю, примерно месяцев через шесть.
— А как долго добираться отсюда до Флоренции? И сложна ли дорога?
— Несколько недель, если верхом. Но не верю своим ушам! Неужто госпожа собралась посетить Флоренцию? — Кажется, впервые за этот разговор торговец слегка растерялся, но тут же игриво добавил: — Осторожнее, мадам: вашему мужу придется защищать вас. Должен заметить, таких златовласых красавиц у нас мастера рисуют на стенах церквей и особняков. — Заметив, что Элиза слегка потупилась, он смекнул, и цокнул языком. — Так вы не замужем? О, путь для одинокой девушки может быть опасен. Если о том зашла речь, то я мог бы сопровождать вас, когда отправлюсь домой.
— Благодарю, но не думаю, что решусь на такой дальний путь, — поспешно проговорила Элиза. — Спасибо вам за совет, я дождусь вашего следующего визита в Руан.
— Рад помочь. — Он театрально поклонился, вновь широко улыбнувшись.
Элиза также одарила его улыбкой, испытав пусть и легкую, но благодарность: как-никак, его рассказ действительно мог оказаться полезным. Однако, чтобы флорентийский торговец не начал навязываться ей в попутчики, она поспешила отойти.
Теперь в ее голове, помимо нетерпения и желания рассказать Ренару об услышанном, начинала зарождаться странная мысль. Слова, произнесенные Ренаром накануне, вспомнились ей:
