Коробка "буллхэда" заскрипела, поползла, потом внезапно вспыхнула: должно быть, закоротило неразряженную батарею, ее вытащить не успели. Возможно, будь времени побольше, а так оставалось только стрелять.

Рраух!

Капитан стрелял, стрелял и стрелял — иногда по наводкам Толмача, иногда просто видя тварь прямо в прицеле. По сторонам от него рубились то Пирра с Жаном, то Нора с Реном. За спинами пилот волок рюкзаки в штольню, видя, что гриммы жмут всерьез. И все выше к синему небу поднимались гарь и грохот.

Капитан так и не заметил, сколько все длилось. Опомнился он, уперевшись затылком в холодный камень свода, спохватившись, что здесь, в штольне, единственный выстрел вырубит всех контузией. Масса черных вдавила-таки людей в гору; к счастью, разбитый при этом "буллхэд" выполнил свой долг до конца и надежно закрыл входной портал.

Коробочка догорающего "буллхэда" проползла еще шага три под бешеным натиском гриммов, а потом окончательно расклинилась, и скрежет, наконец-то, стих. Охотники попадали кто где стоял; Капитан повалился головой на ноги Норы, но даже и не вздрогнул.

Толмач воткнул ему в губы горлышко фляги и сказал на ухо громко, раздельно, словно контуженному:

— Пей. Пей, обезвоживание, ну!

Пилот раздал всем по батончику. Толмач подносил фляжку. Понемногу, опираясь на холодный бугристый камень стен и друг на друга, люди выпрямились. Поднялись пошатываясь, поминутно глядя на содрогающуюся от ударов пробку. Слабо коптящий "буллхэд" остатки дыма теперь испускал внутрь штольни. Проследив за синеватыми струйками, Охотники переглянулись. Жан откашлялся, выплюнул бурый комок пыли, и тогда только сказал:

— Вытяжка живая. Нестарая шахта, лет двадцать, не больше.

— Пошли внутрь, там караулка должна быть.

— Есть, Рен, — пилот утер потный лоб, украсившись "камуфляжем нищих", грязно-коричневыми разводами. — Я туда рюкзаки оттащил, больше не успел ничего.

— Сто сорок шесть, — Капитан прежде всего назвал остаток патронов и все поняли его правильно.

— Две обоймы, — Нора поставила молот-гранатомет вертикально. Только сейчас Капитан вспомнил, как давным-давно заглядывался на ее ноги, и сам себе тогдашнему подивился: надо же, девушками еще интересовался.

— Сорок девять, — вздохнула Пирра.

— Сто пятнадцать, — проворчал Толмач, остро чувствуя слабость своего карабина.

Парни переглянулись и хмыкнули. Ответил Рен:

— Кинжалы. Два кинжала.

— Один щит, — прибавил Жан. — И один меч. В самом деле, пошли глубже. Мы их привлекать перестанем. Надеюсь, — прибавил он, обернувшись на особенно тяжелый удар, от которого в многострадальном "буллхэде" с тяжким басовым звуком лопнул то ли стрингер каркаса, то ли даже швеллер несущей рамы.

Шагов через пятьдесят, когда лучи света уже стерлись и пришлось включить фонари, справа открылось вырубленное в скале помещение. Размеры его составляли примерно двадцать на двадцать шагов. Когда пилот втаскивал сюда рюкзаки, остатки деревянных перегородок он сдвинул влево, к стене. Вещи пилот побросал на уцелевшие лавки. Грохот ломящихся в штольню гриммов сюда долетал, как сквозь вату. Да и надоело, похоже, мега-воронам без видимого толку пинать горелый "буллхэд". Удары делались все реже. Когда от пыли вытерли пять или шесть скамей, грохот у входа вовсе стих.

И тогда послышался перестук просачивающихся по выработкам капель — там, в глухой непроглядной тьме, в недрах горы Гленн, которую теперь приходилось пересечь изнутри, чтобы попасть в осаждаемый гриммами и фавнами Вейл.

Пирра глянула на Жана и тот бросил:

— Привал один час.

— Воды нафильтруем, — сказал Рен, — а еды нет. Поэтому питье без нормы, а норму еды вы только что выбрали.

Толмач поднялся:

— Пойду поищу сортир. Я человек старый, мне комфорт нужен...

Пока все отсмеялись, Капитан успел подняться:

— По одному ходить вообще нельзя. Пойду с тобой.

Рен зафыркал:

— Ну если уже старая гвардия не помирает... Нора?

И они направились дальше по штольне, надеясь отыскать контору диспетчера со схемой прииска.

Пирра молча привалилась к Жану, направив, однако, винтовку на дверь.

Пилот обходил помещение по кругу, подсвечивая налобным фонариком. Открывал шкафы, где рядами стояли фонари большие, шахтерские, с широким плоским батарейным чемоданчиком. Слишком тяжелые для лба, вешались они на прочный аккумуляторный пояс, породив ту самую фразу: "А мне все до фонаря!" Пояса эти — кожаные, толщиной в палец — съела, увы, плесень, и рассыпались они частенько даже от воздуха, что пилот всколыхнул, открывая дверь шкафа. Если кто не вернул пояс и фонарь в стойку, тот на-гора не вышел, остался в забое, и его нужно искать. Так что отсутствию пустых гнезд в шкафах пилот радовался. Из сотни найденных батарей кое-какой заряд сохранился в трех. Пилот без капли сомнений прибавил их к тележке с аккумуляторами "буллхэда" и тогда позволил себе тоже чуть отдохнуть.

Вернулись Капитан и Толмач. Не делясь подробностями, махнули рукой в нужную сторону. Еще примерно через полчаса, когда все уже начали беспокойно переглядываться, вернулись, наконец-то, разведчики. Нора в обеих руках несла драгоценную находку, которую немедленно же и развернула на пыльном столе:

— Вот, схема.

Толмач поглядел и ничего не понял. Капитан сунулся посмотреть и тоже отодвинулся разочаровано.

Зато JNPR все поняли превосходно:

— Четыре грузовых двора. Хоть одна вагонетка должна найтись. Классика, Рен!

— Люблю хорошее кино. Кстати, Нора... Я тебя люблю. А то вдруг не успею сказать.

— ... Отставить похоронные мысли.

— ... А куда еще здесь может быть уклон? Ясно, что добыча шла самотеком! Неделя пешего хода, кому это надо? Небось, предки не дурнее нашего!

Тут Капитан сообразил:

— Стойте. А если там по пути рельсы разошлись? Их тут век никто не осматривал!

— Медленно поедем, на полузатянутом тормозе... — Толмач почесал подбородок, обсыпав добрую кружку пыли. — На Курилах и Сахалине в старых японских штольнях я убедился, что железо даже в Приморье ржавеет не мгновенно. Здесь хотя бы климат не настолько сырой.

— А если выйти на поверхность где-то в стороне от схватки?

Все, даже Толмач и пилот, поглядели на Капитана удивленно. Толмач почесал затылок:

— Открыться для нападения сверху?

Пилот фыркнул:

— Тут пути на неделю прямым ходом, а по перевалам запросто можно лезть месяц. И не долезть, потому что у горы Гленн характер хуже тещиного.

— Нам просто еды не хватит, — Нора сосредоточенно жевала батончик. Договорил Жан:

— Забивать крючья или прыгать через трещины ледника под стаей лансеров... Даже для Охотника с аурой не лучший способ самоубийства!

Пирра предостерегающе подяла руку:

— Спокойней. Он всего лишь нездешний. Капитан, выработки в горе Гленн очень древние. И большая их часть сделана по одному принципу. Сквозной прямой ствол с путями, уклоном четыре тысячных. Круче опасно, тут же не киношные горки на вагонетках, тут состав общим весом до тысячи стоунов... Тонн двести, если вашими мерками. Все это едет под уклон силой гравитации. То есть, даром. И вылетает на западный склон, где и обрабатывается. Так возник Вейл: сначала город, а потом и весь населенный край.

Некоторое время все молча прислушивались, но ничего подозрительного не учуяли. Пирра закончила:

— Нам только найти грузовой двор, где формировались поезда. На схеме их показано целых четыре, сложностей не вижу. Если даже вагонеток не найдем, найдем ровный прямой путь.

Все переглянулись и без лишних слов разобрали рюкзаки.

— Самайн, — вздохнул Толмач. — Я переводил книгу... "Долгая ночь в октябре", кажется, так. Написано, что в ночь Самайна открываются окна между мирами.

— И что?

— Сегодня Самайн. Случайно ли эта ваша Волна именно сегодня?

— Придем, Озпина спросим, — Пирра утерла лицо салфеткой, вынула зажигалку и превратила комочек в пепел. Чтобы не наследить, понял Капитан и уважительно кивнул.

— Нора и Рен вперед. Сколько там до ближайших вагонеток?

— Мили полторы.

— Снайперы и пилот в середине. Шаги все считают про себя. У кого мел?

Пилот молча поднял руку.

— Отметки по всей стене, широкой такой полосой, чтобы найти проще. Норма пятьсот, но если не надоест, ставьте через двести пятьдесят. Мы с Жаном замыкающие. Идем не спеша, внимательно смотрим под ноги. Пилот, если что, врубайте фару, не жалеючи. Все подземные гримм свет переносят плохо. Капитан, из тяжелой винтовки стреляете только в крайнем случае. Иначе мы все из горы не выйдем, уши полопаются. Если что случится, отбиваться будем мы. И лучше холодным оружием, чтобы не приманить сюда все подземную начинку горы Гленн.

Пирра оглядела маленькую команду:

— До канона не хватает имени. Пилот, Капитан, Толмач. PKT? Хотя бы одну гласную...

— Винтовка? PVKT?

— Если Капитана назвать Стрелком? PVST?

Толмач предложил:

— Давайте Астронома впишем. Хотя брат и остался в городе Ноль, но сердцем он с нами. Аккурат гласная. Получится PAKT. Звучит?

— Не звучит, — Капитан поморщился. Нора хихикнула:

— Лучше TAPK! Тапок! Помнишь, как неверморы сдувались? Хлоп, и оп!

Жан и Рен заухмылялись:

— Охотники Ремнанта, случайный пилот с тремя инопланетянами. А вместе мы "ТAPK JNPR"!

— Утверждаю, — величественно кивнула Пирра. — Отныне мы "JNPR-TAPK". Неважно, что это значит — звучит загадочно.

И первая направилась к выходу, а затем решительно повернула направо. Гриммы не Озпин, гриммов стрелять можно!

* * *

— Можно передохнуть?

— Можно, — фыркнула Пирра. — Передохни... Те.

Но шаг сбавила, а потом и вовсе остановилась.

Толмач остановился и отдышался. Рюкзак тянул к черноте внизу так, словно бы чернота сверху обрела немалый собственный вес и теперь пыталась втоптать мерзких людишек в ничто, в прах, в непонятного происхождения обломки, тревожно хрустящие под ногами.

Как тащит свой "берген" Капитан, старший брат боялся даже думать. Сбросить часть груза на пилота не вышло: тот волок аккумуляторы на взятой из комплекта "буллхэда" подкатной тележке. Малюсенькие колесики, практически ролики, то и дело застревали в неровностях пола. Толмач не взялся бы сказать, пилот больше катит батарею или переносит руками через препятствия.

Чернота впереди ничем не отличалась от черноты позади; семеро смелых почти незаметным островком жизни стояли посреди черного ничто, и пилот рисовал очередную отметку на стене. Из-за непригодности зрения обострились нюх и слух. Слух ловил удары капель, хруст загадочных обломков — мерещились кости, но ведь все фонари стояли возвращенными там, в шкафу перед входом, в том черном ничто, которое именовалось "позади". Следовательно, чем бы ни завершилась история шахты, по крайней мере, шахтеры из нее вышли. Шпалы? Но шпалам обычно соответствуют рельсы, а их не нащупывали ни ноги, ни слабый луч фонарика — в ноги, чтобы не засвечивать более-менее привыкший к темноте взгляд.

А еще слух ловил странный то ли гул, то ли шум, но всякий раз, повернув голову в сторону звука, Толмач ничего не разбирал. Пока, наконец, не сообразил: кровь шумит в ушах. Что поделать, он старый и толстый даже по сравнению с Капитаном или пилотом "буллхэда", что говорить о молодых стройных Охотниках. Рюкзак тяжелый. Идут на нервах, оставив позади вполне настоящий бой. Вот и пульсирует жизнь в ушах, напрасно пытаясь достучаться до ума, который то ли проветриться вышел, то ли не ночевал даже...

Толмач подышал еще немного, весь уйдя в обоняние.

Нюх ловил мельчайшие шевеления сырого воздуха. Сзади все так же тянуло горелым. С каждым шагом запах ослабевал — и все никак не пропадал окончательно. А чем это потянуло со стороны? Камень, только странный какой-то... Раскаленные отливки для телескопа пахнут чем-то сходным, но все же не то, не то...

— Можно посветить на стену?

— Справа или слева?

— Слева, — хрипнул Толмач. Там, на Камчатке, заброшенные штольни несли на себе отчетливую печать создателей: упорных, безжалостных — но в самурайском упорстве и готовности стоять насмерть все-таки понятных. Здесь, казалось, не сохранилось ни следов человека, ни примет времени. Ни ребер креплений, ни валяющихся инструментов, ни ржавых кронштейнов для проводки, ни кусков этой самой проводки, коварно впивающихся в голень выше края ботинка.

Впрочем, Толмач покачался с носка на пятку и очередной раз воздал хвалу крепчайшим прыжковым ботинкам. Движение словно бы придало ему новых сил. Высокая голень, добротная шнуровка — не сметь вибрировать. Как там говорил Тан Линь, коммунист из настоящего будущего Земли: чем сложнее задача, тем больше почестей при возвращении! Он в таком бессветном безвременьи тридцать лет летел, а тут всего пару суток потерпеть.

Вот разве загадочный этот запах...

— Внимание, свет!

Каждый ближний в паре зажмурился полностью, а каждый дальний прикрыл один глаз совсем, а второй чуть прищурил. Посчитав до пяти, Толмач включил собственный маленький фонарь:

— Вот оно что. Здесь небольшой отнорок. Зачем?

— Рен.

Рен, как самый осторожный, жестом велел Толмачу отодвинуться. Шаги Охотника почти никто не расслышал. Жан легко поднял батарейную тележку, развернув фару в открытый проход и включил свет.

Ничего. Пусто. Поперечный проход, тонущий во тьме. Неровный перестук стекающих капель, как в главной штольне. Толмач помотал головой. Запах не исчез. Покосившись на воротник, Толмач увидел каплю расплавленного пластика — брызги горящего "буллхэда" там, у входа. Неудивительно, что воняло под самым носом!

— Постойте, — сказал вдруг Рен. — На стенке блестит что-то. Нора...

Нора изготовила молот. Жан пустил свет по своду врезки, чтобы осветить ее отраженными лучами, мягко. Пара Охотников осторожно двинулась в сумрак.

Шаг — тишина. Капли. Толмач сцарапал вонючую каплю пластика и бросил ее подальше за спину, откуда пришли.

Шаг — тишина. Позади никакого шевеления. Тем более, впереди. Пирра опустилась на колено. Пилот перехватил у Жана свет, высвободив руки самому сильному щитовику группы. Капитан изготовил карабин.

Шаг. Рен замер на долгие пять минут, вслушиваясь в черноту, потом так же аккуратно, пятясь, вернулся в главный тоннель.

— Нету там ничего. Служебный какой-то штрек. Если встретим завал или трещину, можно будет вернуться и поискать параллельный ход. Здесь их много, наверное, просто мы на нервах невнимательно по сторонам смотрим. Толмач, как заметил?

— Случайно, — мотнул тот головой, не желая вдаваться в долгие объяснения о капле расплавленного пластика на воротнике.

— Хорошо, — подвела черту Пирра. — По порядку встали, пошли дальше.

* * *

Дальше такие отнорки попадались каждые двести-триста шагов, грея сердце надеждой на параллельный ход. Видимо, прииск давал много Праха, и потому разрабатывали его "клеткой", находя деньги не только на добычные участки, но и своевременно расширяя транспортную сеть. Сперва отнорки осматривал Рен, а потом, внезапно, Капитан попросил: