— Всегда?
— Всегда. К тому же он все всегда делал для нашего блага.
Я могла бы поспорить, но не стала тогда ничего говорить. У меня началась свободная жизнь. По крайней мере, я так думала.
Чисто из принципа я дождалась звания мастера спорта и сразу же ушла из секции, демонстративно хлопнув дверью. Ушла работать в клуб, не обращая внимания на вялые запреты и ехидные смешки Манченко и причитания матери.
— Наташ, что это такое вообще? — мама умоляюще посмотрела на меня. — Дочь, я все понимаю, но...тебе даже восемнадцати нет.
Я флегматично пожала плечами, собирая косметику.
— Ерунда, через несколько месяцев будет. Да и потом, твой Геворг взялся спонсировать этот клуб.
Мама поспешно отвела глаза, и я обо всем догадалась.
— Это ты его попросила, да? Чтобы типа проследить за мной?
— А что мне еще делать? — она с отчаяньем начала метаться по комнате, заламывая руки. — Ты же не слушаешься никого. Ни меня, ни Геву, — я передернулась. — Ты упрямая и взбалмошная. Зачем, солнышко? Ты ради этого столько лет занималась спортом, старалась, тренировалась, чтобы танцевать...стриптиз в дешевой забегаловке? — она презрительно сморщила нос.
— Во-первых, это лучший клуб нашего города. Во-вторых, я не танцую стриптиз. Могла бы, конечно, но не буду, — поспешно добавила я, увидев, как мама побледнела. — В-третьих, ты что, забыла, чья я внучка? И дочка, если уж на то пошло? Меня берегут пуще яиц Фаберже, мам.
— Знаешь, — мама как-то странно посмотрела на меня, с какой-то эмоцией, что если бы она меня не любила, то я бы приняла ее за отвращение, — ты похожа на моего отца сильнее, чем думаешь. Такая же...
Я промолчала о том, что в этот клуб частенько приходит Манченко со своими "партнерами". Манченко приходит и постоянно арендует на всю ночь ВИП-зал, приглашая туда по несколько девушек за раз. Его друзья как-то раз заприметили меня, но трогать и уже тем более, приближаться не стали. Даже если дед и умер, унося с собой в могилу часть своего авторитета, его деньги остались в нашем мире, а они решали немало.
Дед же тоже постарался. Оформил все так, что Манченко не доставалось ничего — ни доли от доходов завода, ни самого завода, ни доступа к остальным делам деда. Я не вникала, но получалось, что годовую прибыль Манченко должен был делить с матерью, откладывая на ее счет половину заработанных средств, плюс он контролировал всю деятельность предприятий. А вся дедушкина недвижимость доставалась...моему мужу. Или же сыну моей матери, но она детей не хотела. Или не могла иметь, я точно не знала, мама не любила поднимать эту тему. Но детей у них с Манченко так и не появилось.
Одним словом, связываться со мной боялись, но заинтересованные взгляды бросали, так, на будущее. Ах да, вся собственность перешла бы в руки моего мужа после моего двадцатипятилетия. За этот пункт брачного договора я деда особенно сильно благодарила.
А в клубе...я растворилась в нем. Я поняла, что это мое. Место, где я могу уйти от проблем, окунуться в мир чувственности и ритма. И мне это нравилось...меня это завораживало и поглощало. Я бы ни за что не ушла бы и не бросила танцы в клубе.
Приходилось подстраиваться. Go-go — это не просто кривлянье и дерганья под музыку на танцполе. И с бально-спортивными танцами ничего общего. Я знала девушку, проработавшую всего две недели и ушедшую, потому что она элементарно не смогла растанцеваться в этом направлении. Хотя и фигура, и растяжка, и физическая подготовка была у нее лучше многих. Я же просто...влилась.
Мне нравилось изгибаться и извиваться в "стакане". Я могла лечь на поручни и держаться исключительно каблуками, а толпа рядом сходила с ума. Я закрывала глаза и подстраивалась под бешеные ритмы, чувствуя, как мое тело одна за другой захватывают волны азарта, риска, возбуждения. Мне нравилось танцевать в паре с кем-то, телом олицетворять и показывать секс. И мне уже неважно было, какой танцор танцует со мной сегодня рядом. Я забывалась в ритме и мне это нравилось.
Но все хорошее имеет особенность заканчиваться. Так и вышло. Все испортил Манченко. Я терпела, много лет терпела его наглое, хамское поведение, его барские замашки, его самого. Но когда он поднял на меня руку...это стало последней каплей.
Все началось вполне безобидно. Обычный вечер, который я проводила дома. Геворг, как ни странно, тоже оказался дома, хотя обычно он всегда находится в другом месте.
— Как дела в школе? — ленивым протяжным голосом спросил Манченко, и я невольно насторожилась. Обычно он не выказывал интереса к моей персоне.
— Нормально.
— Экзамены скоро?
— Да.
Манченко громко причмокнул губами, как будто пробуя мой ответ на вкус.
— Решила, что сдавать будешь?
— Да.
— А куда пойдешь учиться?
Я не выдержала и оторвала глаза от книги, пальцем проследив текст там, где остановилась.
— Слушай, чего тебе надо?
— Полегче, Наташа, не хами, — в его голосе прибавилось металлических ноток, а лицо посуровело. — Я спрашиваю, значит, мне надо.
— Зачем?
— Ты собралась спорить со мной? — прорычал он.
Это страшно. Серьезно. Это только в романах мужик может размахивать кулаками, орать и пытаться напугать героиню, а она, проявив чудеса героизма, устоит перед угрозами. И мало того, что устоит, злодей, увидев ее храбрость, передумает даже орать. В жизни по-другому. Когда ты сидишь рядом с рычащей, яростной тушей, от крика которой тебя пробирает до костей, ты чувствуешь только противный липкий страх и ужас. При всей моей браваде я не дура. И я боялась.
— Нет, — но сдаться я не могла. — Я не пойму цели разговора.
Он ударил. Отрывисто, почти лениво. Тыльной стороной ладони обжег мою щеку, но сила удара оказалась такой, что я отлетела на другой край дивана и стукнулась головой о подлокотник. Во рту резко почувствовался вкус крови.
— Ты идиот?! — вызверилась я, испуганно пытаясь отползти еще дальше от него. — Совсем крыша поехала?! Ты на кого руку поднял, придурок?!
Он плавным движением, поразительным и почти пугающе слаженным для своей комплекции, встал и больно ухватил меня за волосы, приподнимая вверх. Я застонала от боли и против воли вскинула руки, пытаясь уцепиться в его запястья. Чтобы удержать. Или хотя бы ослабить.
— Пусти, — прохрипела я, болтаясь в его руках, как тряпичная кукла. — Пусти, сука.
Он снова ударил. Легко, не напрягаясь. Даже без какой-либо гримасы злости или ненависти. На его лице я смогла заметить лишь отстраненное безразличие. Только черные близко посаженные глазки смотрели цепко, упиваясь моей беспомощностью.
Он бил, правда, лицо старался не трогать. Больше. Но ребра, ноги, бедра, живот, спина — все тело было в синяках. Про руки я вообще молчу. В доме не было никого, даже матери, а позвонить я не могла. Телефон больно далеко. В двух метрах.
Манченко бил расчетливо. Минимум усилий — максимум боли. Он бил молча, бесстрастно наблюдая за моим лицом. Я не плакала. Сначала ругалась, точнее, пыталась цедить что-то сквозь зубы, но удар по ребрам лишил меня и этого. Я не знаю, сколько терпела, но потом, когда его удар пришелся уже по болевшему месту, я сдавленно застонала. В ушах звенело, а из носа текла кровь, но мне казалось, что он удовлетворенно хмыкнул.
Не знаю, сколько времени прошло, но к тому моменту, как он закончил, я висела в его руках безвольной куклой. Он подтянул меня вверх за шкирку, как котенка, и прошипел на ухо.
— Ты довела меня, сучка. А терпение мое небезгранично, — я в кои-то веке его не перебила. — Люблю, когда ты молчишь, Наташ. Надо было раньше преподать тебе урок. Запомни! — он встряхнул меня, и боль лавой прошлась по всему телу, прожигая до костей. — Я! ЗДЕСЬ! ВСЕ! РЕШАЮ! — он шептал, овевая мою щеку своим дыханием. Почти приятно чувствовать, как оно холодит разгоряченную кожу. — Если я говорю, надо делать. Ты зарвалась, девочка. И зарвалась давно. И для справки. Я не знаю, что ты там сдаешь, но учиться ты идешь в эконом на заочный. Я договорился. Хотел сделать приятный сюрприз, — Геворг масляно ухмыльнулся, сделав особый акцент на "приятный". — Но получился просто...сюрприз. Ты поняла?
— Да.
Он выпустил меня, и я шмякнулась на кожаную обивку, от боли закусив губу. Из глаз полились слезы. От неожиданной боли, не более. Я не плачу.
В тот момент я поняла, что не хочу такой жизни. Не хочу превращаться в свою мать, привыкшую к подобному отношению. Привыкшую к унижению. Даже самого сильного человека можно сломать. И меня тоже, а я не самая сильная. Я просто девушка. И я выберусь из этого кошмара.
Утром я не смогла встать с постели — так все болело. Но хуже всего было видеть глаза матери, в которых плескался ужас...и покорность. Ее давно сломали, и, глядя на меня, она вспоминала себя много лет назад. Только она не смогла уйти, а я смогу.
Мы с Лёной все решили и продумали, а уж я то...Я готовилась к отъезду как никогда основательно. Я все продумала и просчитала. Накопила. И выдержала разговор с мамой.
— Наташ, ты понимаешь, что это чистой воды авантюра? — тихо спросила она у меня ночью, практически перед отъездом. В доме никого не было, Манченко где-то гулял, и никто не смог бы нас подслушать, но все равно мы старались говорить тихо. — В незнакомый город, одна, без денег...Наташ, не дури, я тебя прошу. Ты хоть понимаешь, что это такое? Ты всю жизнь жила как принцесса. У тебя все есть. Ты...ты не сможешь...
— Так жить я тоже не могу, мам, — я согнула ноги в коленях и уткнулась в них подбородком, печально глядя в окно. — Я не хочу жить, как ты. Я устала. Я хочу просто учиться, работать, завести семью. Я устала от вечной...грязи. От этих непонятных людей, ошивающихся в нашем доме.
— Как ты будешь? Я не знаю, — мама всхлипнула и уткнулась лицом в ладони. — Я не знаю, как ты будешь жить. Ты же...ты же не привыкла.
— Привыкну.
— Ты же не знаешь ничего...
— Научусь.
— Наташ...ты хоть представляешь, что с тобой может случиться?
Я устало посмотрела на нее.
— Что? Что еще со мной может случиться?
— Солнышко, я... — ее голос надломился. — Давай я с ним поговорю. Мы договоримся и решим...
Я решительным взмахом руки ее прервала.
— Мам, мы не договоримся, и ты это прекрасно знаешь. Я предложила тебе еще одно решение.
— Наташ...
— Тогда отпусти меня и вычеркни из этого...вашего договора. Отдай все Манченко. Мне не нужен завод, деньги эти...на ваш век хватит, а я сама.
Она отпустила. Скрипя сердцем отпустила, надеясь, что я получу ту жизнь, о которой она только всегда мечтала. Отвлекла Манченко, уговорила его, я даже не знаю как. Возможно, переписала завещание деда, как я и просила. Не знаю. Но я была рада.
И вот сейчас мы с Аленой сидели в Питере, безработные, одинокие, самостоятельные и почти счастливые. И только приехав сюда, я осознала, как много не знаю о жизни. Я неприспособленная, но я сделаю все, чтобы устроиться. Все осложнялось еще тем, что у Лёны была затяжная хандра. Я не обвиняла ее, но в любовь не верила, и ее отношения с Игорем Анатольевичем мне казались...страданиями ради страданий. Я не понимала и не принимала их, но не критиковала.
Только вот мне все равно приходилось тормошить подругу и буквально силком заставлять ее жить.
— Лён, у нас деньги заканчиваются, — начала я разговор вечером, когда Алена была в более-менее приподнятом настроении. — Я не знаю, что мы будем делать в следующем месяце, но снимать квартиру мы вряд ли сможет.
Подруга вздохнула и отвернулась от окна.
— Общага?
— За нее тоже надо платить.
— Ладно, — безразлично пожала плечами Алена. — Пойду завтра искать работу.
Об этом я и хотела поговорить. Пока Лёна сидела дома, я познакомилась с несколькими девушками, поступающими вместе с нами. Были как и коренные петербуржцы, так и приезжие. Старательно строя из себя наивность, я потихоньку выпытала у них, как же они работают и зарабатывают. И сколько.
Некоторые устраивались официантками, кто-то, одержимый славой и богатством, бегал по кастингам, кто-то устраивался курьерами. Меня же заинтересовал рассказ одной девушки, работавшей в клубе танцовщицей. Я очень осторожно и аккуратно узнала у нее все подробности, а главное, то, как она вообще устроилась туда.
— Заинтересовалась, да? — лукаво подмигнула девушка, окидывая меня взглядом. — А ты ничего, кстати. Симпатичная. Да и фигурка ничего. Спортивная. Чем-то занималась?
— Художественной гимнастикой.
Про опыт работы в подобных заведениях я упоминать не стала. Еще разволнуется, почувствует конкурентку и все испортит. Мне было выгодно, что девчонка считала меня провинциальной куколкой без особых мозгов, приехавшей покорять культурную столицу. Пусть думает. И я почти слышала мысли, вяло текущие в хитренькой головке. Все-таки гимнастка — не танцовщица. Нужно время, чтобы, грубо говоря, переделать твое тело под музыку, хотя чувство ритма должно присутствовать всегда.
— Спортсменка, значит, — мне достался еще один оценивающий взгляд, но я промолчала. Девушка, кажется, Ира, вытащила из сумки женские сигареты и изящным жестом вынула одну. — Будешь, кстати?
— Не курю.
— Ну смотри, в клуб по-разному взять могут, — начала "просвещать" меня Ира. — Хозяин может увидеть красивую девушку, офигенно танцующую на танцполе, и предложить ей работу. Такое бывает, но редко. Иногда приводят своих...знакомых, скажем так. А вообще, ты легко можешь сходить на кастинг. Тебя посмотрят и возьмут, если ты понравишься.
— А где ты работаешь? — как бы между прочим поинтересовалась я.
Ира неосознанно выпрямилась и расправила плечи.
— В "3Х".
— Не слышала, — пробормотала я. — А что, хороший клуб?
На меня снисходительно посмотрели. Мол, все понятно с ней — приезжая.
— Да, недавно открылся у нас, но уже пользуется бешеной популярностью, — Ира говорила с такой гордостью, как будто клуб принадлежал ей самой. — Он лучший. Открыт согласно всем мировым стандартам и ничуть не хуже любого московского. Все на уровне. Ты бы видела, какие там сцены, а площадка. А уж костюмы, — Ира застонала от удовольствия и прикрыла глаза. — Слов нет, это уж точно.
— А как вообще работать? Нормально?
Ира пожала плечами и стряхнула пепел, переминаясь с ноги на ноги.
— Да. Меня лично все устраивает. И платят хорошо.
— А кастинг когда проходить будет?
— А ты что, танцевать у нас хочешь? — грязно ухмыльнулась Ирина. — А не слишком гонору-то, а? К нам не пойми кого не берут. Все профессионалки.
Я промолчала о том, что могу дать огромную фору всем этим профессионалкам вместе взятым.
— Попробовать-то я могу.
— Ну если попробовать... — Ира докурила сигарету, бросила на асфальт и носком туфли затушила. — Послезавтра приходи. Вот адрес, — она достала темно-синюю, почти черного цвета визитку. — Хочешь, мы с тобой даже можем встретиться и я тебя приведу?
Я мило улыбнулась, уходя от ответа.
— Если что, я тебе позвоню. Спасибо, Ир, — девушка только плечом дернула и развернулась, спеша по своим делам.
