Что-то было в этом японце, неуловимое, но настораживающее.
Полчаса спустя Цзян Яовэнь, кажется, знал ответ.
Если он не ошибся, то Бейши посетили, скажем так, соотечественники супруги мастера Ли. Что именно их выдало? Манера держаться так, словно им известно нечто тайное, имеющее отношение к судьбам мира? Быть может, стремление так или иначе, но заглянуть собеседнику в глаза, хоть это и невежливо? Тысячник не смог бы чётко сформулировать свои подозрения, но что-то общее с госпожой Ли Янь у них определённо имелось.
И если он прав в своих подозрениях, то, следовательно, им от госпожи Ли Янь что-то нужно. Что-то настолько важное, что они припёр... пришли сюда спустя семь лет после её появления в Бейши.
Только этого не хватало.
Придётся не спускать с них глаз, а то как бы чего не утворили.
— Мечи мастера Ли Юншаня действительно славятся в империи, — тем не менее, учтивую беседу следовало поддерживать, и господин тысячник прилагал для этого все усилия. — Почтенный мастер знает себе цену и неуступчив. Если покупатель чем-то ему не понравился, может даже отказаться от заказа. Впрочем, я не думаю, что вас постигнет подобная неудача: вы умеете располагать сердца людей к себе.
— Почтенный мастер прав: хороший меч в руках недостойного человека может принести несчастье, — японец с непроизносимым для подданных хуанди именем Сугимото Кацуо вежливо опустил взгляд. — Но я прибыл издалека, и мне не хотелось бы рисковать остаться без меча его работы, пусть даже вероятность отказа мала. Могу ли я рассчитывать на ваш совет, как поступить в подобной ситуации?
— Я давно знаю мастера Ли, и если я представлю вас ему, вероятность отказа станет совершенно ничтожной. Я же, в свою очередь, засвидетельствую, что вы человек благородный не только по крови, но и по духу.
— Сердечно благодарю вас, господин, — японец с достоинством поклонился. — Покорнейше прошу вас сопроводить меня и моих слуг к почтенному мастеру сегодня после окончания работ, когда он сможет принять гостей в своём доме.
Слуги японца, к слову, тысячнику тоже не нравились. Неподвижные, как изваяния, они, тем не менее, производили впечатление опытных бойцов. А этот белобрысый... Хоть из оружия при нём только охотничий нож с резной рукоятью, господин тысячник не был бы уверен в своей победе, случись им встретиться в бою. Опасный тип. К тому же, явно родом с дальнего запада. Госпожа Ли Янь говорила, что на западе светлоглазых и светловолосых народов множество, совсем не обязательно, что этот человек её соплеменник, но опять-таки, проскальзывало в его взгляде и мимике что-то настолько узнаваемое, что бывалому воину становилось не по себе.
Придётся вызывать Тао и его учеников. Тем более, что приёмыш мастера Ли числится у десятника одним из лучших. Пусть парень послужит и начальнику, и семье: служить ведь будет на совесть.
— Он или просто нам не доверяет, или подозревает, кто мы на самом деле.
— Уверен?
— Скрытный тип, и в начальника давно ходит, но это чувствовалось. Он не просто так навязался в сопровождающие. Боится.
— Значит, подозревает.
— Может, всё-таки разрешите мне...
— Нет.
— У вас на неё планы?
— Скажите, Сергей, — Кацуо вдруг заговорил на хорошем русском языке, — что будет, если я прямо сейчас, не сходя с этого места, попытаюсь пырнуть вас ножом? Или не я, а кто-то другой?
— Ничего хорошего... для того, кто попытается пырнуть меня ножом, — криво усмехнулся белобрысый проводник. — Вы или споткнётесь, или лошадь взбесится и ударит вас копытом, или... Словом, будет больно и неприятно.
— А теперь вспомни, что случилось с теми, кто поднял руку на ту женщину.
— Она... тоже?..
— Если бы не идиотизм её дяди, она сейчас была бы одной из нас. Возможно. А возможно, что нет. Но шанс был достаточно велик. Получить ключ мы можем лишь при условии, что она добровольно и без принуждения пойдёт на сделку.
— Если нельзя отнять, нужно купить, как говорит шеф, — Сергей неприятно хихикнул. Эта его манера весьма раздражала рафинированного японца. — Вопрос лишь в том, хватит ли у нас денег.
— Она не возьмёт деньги.
— Вы так хорошо её изучили?
— Она русская, — сказал Кацуо. Сказал так, словно объяснял нерадивому ученику прописную истину. — В отличие от вас.
— Кто же тогда я? — Сергея, кажется, это неприятно удивило.
— Вы — один из нас.
— Но...
— Я не желаю обсуждать то, что вы должны были давно понять сами. Будьте добры сегодня вечером вести себя прилично и помалкивать. Говорить буду я.
— Как скажете.
Право же, кое-что от русского в нём ещё осталось — ребяческая обидчивость на подобные мелочи. На что обижаться? Все они — члены сообщества людей, объединённых своими сверхобычными способностями. На западе их веками бялись и уничтожали. Выживали лишь самые сволочные, поскольку чистые духом и приверженные добру погибали первыми. В России с этим всегда было получше, но и там ведунов побаивались, а те как правило сторонились людей. Результат налицо. В особености после того, как власть в сообществе перешла к западным людям. Тем не менее, вступавший в сообщество переставал быть англичанином, японцем, русским, и так далее. Он словно становился на ступеньку выше детского деления на национальные песочницы. Правда, вместо былого привнесения в сообщество разнообразия сейчас бытовало иное — постепенный, но полный отказ от любых особенностей, присущих народам, породившим неофитов. Сообщество, по мнению Кацуо, стало вырождаться в пансионат для буйных помешанных, вообразивших себя божествами. Правда, своё мнение он разумно предпочитал держать при себе, что не отменяло самого факта его наличия. Знай господин, какие мысли бродят в голове его "правой руки"...
Господин не узнает. А от подчинённых и их отпрысков, потенциально способных читать мысли, Кацуо предусмотрительно избавлялся. Очень жаль, что рано или поздно придётся избавиться и от Сергея. Его способности явно прогрессируют, это становится опасным. К тому же, знает он непозволительно много.
Сегодня вечером они выкупят ключ. Женщина хочет покоя? Она его получит, без обмана. Главное — дать ей понять, что сообщество вовсе не сборище моральных уродов, каковым оно ей кажется. Просто оно... превыше обычного людского муравейника. Всего лишь.
У ханьцев не было принято выносить свои внутренние переживания на всеобщее обозрение. Здесь очень ценилось умение хранить лицо, бесстрастное или благожелательное, при любой жизненной неурядице. Дома ханец мог рвать на себе волосы от отчаяния, но на людях он обязан был быть спокойным и уравновешенным.
Юншань в полной мере владел этим искусством, и мог обмануть этим кого угодно. Только не свою жену. Уж Яна-то прекрасно могла различить оттенки его душевного состояния, не обращая внимание на бесстрастное лицо. С другими людьми такой фокус не проходил. Более-менее удавалось улавливать настроение детей. А с мужем у неё было настолько полное "созвучие" душ, что иной раз самой не верилось. Тем не менее, сейчас Яна явственно ощущала его волнение, разбавленное ноткой страха.
— Надень праздничное платье, у нас будут гости, — он предупредил супругу чуть ли не с самого порога — событие вообще редкое. А с учётом его странного волнения так и вовсе уникальное.
— Что за гости, любимый? — поинтересовалась Яна.
— Знатный иноземец со свитой... Уж не тот ли самый? — добавил Юншань, подойдя к жене вплотную и перейдя на шёпот.
— Если тот самый, то ...будь что будет, — так же тихо ответила Яна. — Кто сказал тебе о нём?
— Слуга господина тысячника.
— Уже хорошо. Мы не останемся беззащитными.
— Ты думаешь, что господин догадался... об истинной цели визита, если это тот, кого мы ждём?
— Он ведь догадался, кто я, хотя мы все молчали об этом.
Муж и жена встретились взглядами. И оба поняли недосказанное.
— Будем надеяться на милость Неба, — тихо проговорил Юншань. — Оденься для встречи гостей и вели слугам приготовить праздничный ужин. А я иду в баню.
Приём знатного гостя по ханьским меркам — это целая церемония. Яне сразу же вспомнилась суета, предшествовавшая их с Юншанем свадебному пиршеству. Хян попыталась разорваться между кухней и комнатой хозяйки, но получалось у неё это на редкость плохо. Старая Гу Инь страдала, что по возрасту и подступающей слепоте не способна исполнять свой долг, разве что с малышами сидеть и сказки им рассказывать. Положение спасла Сяолан: отправив кореянку к плите, она сама взялась помочь приёмной матери с платьем и подобающей причёской. Юэмэй вручила Ши-Джошу метлу, и они вдвоём принялись наводить чистоту и раскладывать свежие циновки на выметенном полу... Вообще, если бы не Юэмэй, Джош имел бы все шансы свихнуться снова. Но неугомонная девчонка действительно обладала даром убеждения. Ей удалось не только примирить несчастного мальчика с суровой действительностью, но и внушить некую надежду. Правда, при этом ему пришлось учиться быть собой. Принять тот факт, что ему уже не пять лет, и родители находятся очень далеко, и потому нужно как-то жить среди тех людей, которые его сейчас окружают. Те немногие ханьские слова, которые он понимал, с пробуждением сознания моментально забылись, как это ни смешно звучит. Так что пришлось парню учить их заново. Но это был уже не придурковатый невольник, безропотно исполнявший любую работу, а обычный мальчишка, попавший в незавидное положение.
Пока в доме царила суета, Юэмэй всё же урвала пару минут, чтобы поговорить с матерью.
— Мам, ничего не получается, — шепнула девочка, помогая Яне красиво завязать пояс. — Я сказала Джошу, чтобы он думал о своей маме, взяла его за руку и попробовала... выйти туда. Не получилось. Та дверь закрыта.
— И... что это может означать? — спросила Яна.
— Что её уже нет, — с сожалением вздохнула Юэмэй. — В смысле, его мамы уже нет.
— А отец? Он же куда-то с отцом ездил, когда сюда попал.
— С отцом сложнее...
— Мама, твои туфли, — в комнату вошла Сяолан, неся в каждой руке по расшитой шёлком туфельке. — Ты так редко их надеваешь, что они смялись в сундуке. Я расправила и почистила их.
— Ладно, солнышко, иди, присмотри за мелкими, — Яна, во избежание недоразумений отослала младшую дочь и улыбнулась старшей. — Спасибо, дочка, я уже не знала, за что хвататься. Такая спешка... Ну, как у вас, разрешилось?
— Завтра переезжаем в собственный дом, — не без грусти улыбнулась в ответ Сяолан. — Достаточно было обратиться к старику Лю, чтобы сладился найм прислуги. Семья переселенцев с побережья. Они уже там, готовят комнаты к переезду.
— Но это означает, что Таофан...
— Ой, мама, это стоило нам скандала со слезами и причитаниями, — Сяолан самым непочтительным образом фыркнула, скрывая рвущийся наружу смех. — Сейчас госпожа свекровь — это оскорблённая и страдающая добродетель. Но Ливэя теперь слушается беспрекословно.
— А. Это мне знакомо, — усмехнулась Яна, натягивая на ноги туфли, которые не носила три года. — Давит на совесть, пытается вызвать у вас чувство вины. Совершенно нормальное поведение... для сопливой девчонки. А ей уже сколько? Хорошо за сорок, если я не ошибаюсь.
— Мама, оставь её, — Сяолан махнула рукой. — Пусть тешится, как хочет, лишь бы сыну жить не мешала. Ливэй уже всерьёз говорит, что желает подыскать ей хорошего мужа. Наверное, так будет лучше для всех. Госпожа свекровь... Она просто не умеет жить иначе, как под чьим-то руководством. Это ты учила меня всегда думать своей головой, но ты плохо знаешь, как учат ханьских девочек. Покорность, покорность и ещё раз покорность — это всё, что от нас требуется. Даже умение вести хозяйство свахи оценивают во вторую очередь, на первом месте всегда послушание и скромность. Госпожа свекровь именно такая. Потому без надзора мужа она ведёт себя, как девчонка, сбежавшая от родителей.
— Скорее, как арестант, сбежавший из тюрьмы, — Яна привела безжалостную, но более точную аналогию. — Знаешь, по-моему, она не может тебе простить не твоего происхождения из семьи ремесленников, а того, что вы с Ливэем выбрали друг друга сами. Формальности мы всё равно соблюли — и сваху пригласили, и помолвку оформили как положено. Но вас не свели по сговору родителей, и вы не на собственной свадьбе познакомились. А вот её, скорее всего, именно так замуж и выдали: мол, вот, дочка, знакомься — это твой муж и господин. Даже умные женщины такого иногда простить не могут... Ну, ладно, не будем о плохом. Давай, теперь я тебе помогу одеться. На Таофан в этом смысле лучше не надеяться...
Болтая со старшей дочерью, Яна ни на миг не забывала слова, сказанные младшей. Что-то Юэмэй не договорила. Не успела. И вряд ли они смогут закончить разговор после ухода гостя.
