Смуглый вышиб запор из-под рычага машины. И чудовищный противовес, задранный на его коротком конце, пришел в движение. В первый миг эта сеть из толстых канатов, набитая камнями, опускалась обманчиво медленно, как начинающее валиться подрубленное дерево — и вдруг оказалось, что уже неудержимо несется вниз, а длинный конец рычага взметнуло вверх, вздернув за ним канаты с пращой. Описав огромную дугу, праща взлетела далеко выше вершины рычага и там раскрылась, швырнув валун в небо.

Противовес, как качели, с разгону проскочил нижнее положение, его вынесло вверх по другую сторону, и вся огромная машина вместе с поворотной платформой содрогнулась. Противовес рухнул обратно, но снова проскочил нижнее положение. Он все мотался туда-сюда, тяжело шатая машину, вершина рычага судорожно дергалась в небесах.

Наблюдатель на стене припал к зубцу. Даже привстал на носках от усердия, следя за снарядом.

— Целый день стреляют, — сказал Эйк.

Снаряд превратился в точку на темнеющем небе, и на миг я его потерял. В поле за стеной ехал всадник, его лошадь шла со странной натугой, будто была впряжена в повозку — но никакой повозки за ними не было. Лошадь волочила хомут, в котором был еще один обтесанный валун.

А еще дальше в поле торчало чучело. Земля за ним взлетела черной волной.

Наблюдатель обернулся к машине, размахивая руками.

— Почти, мастер Рено! — выкрикнул он срывающимся голосом. — Всего-то на шагов пять дальше! Вбок, может, шаг, а то и меньше!

Солдаты внизу одобрительно загудели.

И этим они собираются остановить демонов?..

За болотами солнце, красное и уже не слепящее, начинало толстеть и растекаться над горизонтом.

Я отвернулся от окна.

— Зажги факелов! Мне нужен свет.

Я достал из Туфелек все, что там было. Выложил и все, что было в карманах.

Итак, все наши богатства...

Флакон с жидким серебром. Какие-то остатки гохла в нем, наверно, еще есть. Кое-что можно выпарить. Но не здесь. Только не в этом замке! Котика-львенка мне хватило еще позавчера. Так что пока про это можно забыть.

Бесовы слезки — все. Пустой коробок. Да и едва ли они тут помогли бы чем-то.

Свинцовое колечко когтя. Но тыунов зуб в нем не самый прочный.

Ловушка. Без протечек. Мастер Ильрик сказал, в ней пять тыуновых зубов. Больше, чем было в моей прошлой. И судя по всему, можно рассчитывать на то, что все пять зубов отменного качества. Это, конечно, кое-что. Хотя с трудом представляют, как это поможет против Сизого и выползней. Они не бесплотные, и в такую маленькую ловушку их не запихнешь.

Пули. Десять простых, одна брыковая. Брыковая... Тролли нам не грозят. Использовать же ее против выползней глупо — все равно что пустить на мясо не корову, а чистокровного скакуна, — но можно. Будем считать, одиннадцать пуль.

И кристаллы... Ношрино чрево! Вчера в это же время я въезжал в замок с полутора дюжинами заряженных кристаллов! Сейчас в запасном футляре скопилось восемь разряженных. И еще один у меня раскололся. Итого — девяти нет. Осталась ровно половина: шесть кристаллов в большом футляре, и еще три в моем карманном.

Вот и все, что у нас есть...

Я уложил на стол арбалет. Вытащил кинжал.

Эйк расставил по краям стола четыре факела и хмуро наблюдал, как я уродую арбалет.

Выкрутив из ложа мушку, я взялся за прицел.

— Ну что вы делаете?.. — Эйк сморщился так, будто я примеривался отрезать ему пару пальцев. — Мастер...

Вместо мушки и прицела я вставил крошечные зажимы. Выбрал из футляра с кристаллами те два, которые шлифовал подмастерье Ильрика — совсем новые. Чтобы понадежнее. Вставил их в зажимы.

Закрыв глаза, попробовал созерцать — так, как был, без маны. И не сдержал кислой усмешки.

Тускло, конечно, едва-едва, — и все-таки я созерцал.

Все кристаллы внутри футляра, и даже больше: отражения от свинцовых стенок и днища превратили несколько кристаллов — в целую россыпь голубых светляков.

И еще две голубые точки на арбалете.

Без всякой маны. Куда четче, чем мог бы надеяться еще неделю назад... А радости — никакой. Только холодок вдоль хребта, который никуда не уходит.

Я поднял арбалет, чтобы два голубых светляка совместились. Вытянув руку, я их почти потерял. Но когда внутри будет мана, все будет иначе. Можно стрелять не открывая глаз, оставаясь полностью сосредоточенным на созерцании. Даже в полной темноте.

Эйк наконец-то сообразил, для чего это все. Лицо исказилось от досады.

— М-мастер! — прорычал он, с трудом сдерживая ярость. — Мы можем уйти! Просто уйти!

— Это не те люди, Эйк. И не то дело... Он нас найдет. В любом из больших городов.

— Не только в больших городах люди живут!

Да. Только там, где нет больших городов — нет и алхимиков, и нет слухов...

И выкраденных у белого ордена записей магов или, еще лучше, трофейных арканов старых шаманов, где демоны и их ловля описаны надежнее всего.

А без этого всего — как разбираться в магии дальше? Как научиться большему?

— На все деревни и хутора никаких ночных гильдий не хватит! — не унимался Эйк. — На окраине королевства можно где-нибудь затеряться!

— Да. Совсем забросив магию...

— Ну, забросив! Зато живые!

— Смотря что называть жизнью, Эйк...

— Да что для вас важнее?! Эта треклятая возня с демонами — или своя жизнь?!

Вздохнув, я посмотрел на него.

Он тоже глядел на меня — сначала не веря, потом задохнувшись от возмущения.

— Мастер...

Я еще раз проверил, как кристаллы держатся в зажимах.

Лицо Эйка зверело. Тяжело набычившись, он ловил мой взгляд.

— Вы же видели, сколько их... — процедил он. — Вы уже стреляли, убивали их, но их это не остановило! Они будут приходить сюда снова и снова. Когда кончатся пули, что тогда?!

— Они будут приходить, — поправил я, — пока здесь что-то их манит.

— Но вы же не знаете, что это!

— Я знаю того, кто точно знает.

— Неужели? — процедил Эйк, по-прежнему глядя на меня исподлобья.

Я пожал плечами.

— Чем выползни хороши — что умеют говорить.

Эйк нахмурился, не понимая.

— Ч-что?

— Ты кроме крыс кого-нибудь ловил?

Он моргнул.

— Ну, птиц хотя бы? — спросил я.

— Птиц?.. При чем тут...

Эйк проследил за моим взглядом, и его лицо стало сереть.

Я рассматривал свинцовую скорлупу. Хотел бы я знать, зачем она была нужна им... Хорошо хоть, я знаю, что из нее сделаю я.

— Ма-а-астер? — потянул Эйк настороженно.

— Та внизу, с водой, — я дернул головой вниз, где на этаже под нами, возле камина, была моя импровизированная ванна. — Через полчаса она должна быть сухой и чистой.

— Вы что?! — наконец ожил Эйк. Прежняя ярость вернулась к нему. — Собрались ловить кого-то из них?1

— Поймать, — поправил я.

— Живым?! Кого-то из этих тварей?! Да у вас ни одного шанса!

— Шансы есть всегда.

Пока не опустил руки.

— Один к дюжине! Или еще меньше!

Лучше один к дюжине, чем жизнь пустая, как дно высохшей реки.

— Да вы даже не...

— Ты, — я нацелил на него палец. — Сейчас. Идешь вниз. И чтобы через полчаса та скорлупа была как...

Я вскочил с лавки от трубного рева снаружи.

Он слился с дюжиной людских воплей.

Когда мы подскочили к окну, внизу на кладбище вихрем кружилась огненная пурга — мириады искр, клочья пылающей пакли, катились по плитам полдюжины факелов, выброшенных во все стороны...

Я еще успел заметить тень, силуэт в центре этого вихря — а может, мне это просто показалось, потому что я знал, что миг назад это там было.

Ту-тух! — ударил хлопок от сбежавшего демона, слившись с эхом от внешней стены.

Факелы застыли на плитах. Гасли искры, оседали клочья пакли.

Солдаты так и замерли, пригнувшись и выставив щиты и факелы в ту сторону.

В ровно расставленных по всему кладбищу огнях осталась темная прореха.

— Это... — начал Эйк, но его голос сел. Он сглотнул. — Пытался прийти?..

Он повернулся, ловя мой взгляд.

— Он?.. Это он?.. Уже?..

Люди внизу зашевелились, оживая. Раздался зычный крик Зика, чтобы факелы поставили заново.

— Тут им не пройти, — сказал я и неприятно поразился, что мой голос тоже предательски осип.

Я взял плащ и двинулся к лестнице.

— А вы куда? — окликнул Эйк.

Я остановился, не оборачиваясь.

— Да. И не забудь облить маслом стену, — я вытянул руку на западные окна. — Чтобы все места, где они ободрали мох.

Пусть сегодня повозятся с другой стороны.

Потому что мне нужно время.

100

Время — и хоть немного успокоиться. Чтобы мысли не скакали, как лошади в горящей конюшне.

Ежась, я спустился по лестнице.

Здесь, на нижних этажах, ярко пылали факелы, и темнота в бойницах казалось уже ночной.

Один к дюжине... Ха!

Один к дюжине... Если бы!

Это перехитрить-то стаю выползней, при их папаше-рохурлуре вместе с ними, — один к дюжине?

Один к ста, так вернее.

И у меня будет всего одна попытка.

Как только Сизый поймет, что я пытаюсь поймать одного из его ублюдков, — все. Тогда уже ничего не выйдет.

Если вообще у меня будет хоть эта одна попытка... Трудно заставить выползня проползти рядом с двумя свинцовыми скорлупами, которые могут захлопнуться, заперев его внутри, — и чтобы не заподозрил, что все это не случайно.

Разве что убедить, что это собрано не для ловли демона, а для совсем другого?

Скажем, что все совсем-совсем наоборот: это я хочу что-то спрятать в этом свинце. Внутрь которого они не могут ни видеть, ни созерцать.

Тогда уж точно найдется один из них, который рискнет пробраться к самым скорлупам, чтобы заглянуть внутрь и узнать, что же это я от них там спрятал, почему и для чего?

Я вздрогнул — кто-то был рядом!

Хотя я никого не видел, но... Словно чей-то взгляд?

Но никого же!

— Мастер Бример...

Я крутанулся, и только теперь разглядел в тени под боковой аркой человека.

Баан бы его побрал! Как он смог так близко подобраться ко мне — а я даже не слышал его шагов?

Он вышел на свет. Узкий лоб, скошенный назад, и большой загнутый нос делали его похожим на стервятника, в ухе искрилась золотая серьга. На человеке был синий с желтым подбоем плащ людей Амертов. Но кажется, прежде я его здесь не видел...

Двигался он совершенно бесшумно. А под полой его плаща, я разглядел, за пояс был заткнут маленький топорик. Такие очень удобно метать.

Я, стоя к нему вполоборота, на всякий случай осторожно завел левую руку, невидимую ему, под плащ. Положил на рукоять кинжала.

Его глаза не отрывались от моих, но губы дрогнули в улыбке, словно он даже не видя угадал мое движение. Или прочел мысли.

Он остановился, не дойдя до меня нескольких шагов.

— Вас зовет виконт, мастер Бример, — тихо сказал он с полупоклоном.

Виконт...

Еще одна заноза в заднице. Что ему надо? Это по поводу кладбища? Из-за того, что кто-то уже пытался прийти прямо туда даже не дожидаясь, пока солнце уползет под землю пониже?

Или решил узнать, как продвигается расшифровка записей не староорочьем? Которые должны все объяснить?

— Скажи его светлости, я буду через четверть часа.

— Да, мастер Бример, — снова очень тихо ответил он, почтительно склонив голову. — Виконт ожидает вас в покоях у графа.

Только в глазах его не было никакой почтительности. Крючконосый развернулся и скрылся за поворотом.

Я плотнее закутался в плащ. Становилось холодно. Я кожей ощущал, как там, снаружи, опускается ночь. Приближая миг, когда слова, даже самые ловкие, ничего не будут значить. Останется только то, что ты можешь сделать — на самом деле можешь... К Баану виконта!

Надо решить, что с ловушкой.

Мало заманить кого-то из выползней в нужное место. Нужно убедиться, что он будет один. Стоя рядом со свинцовой скорлупой, я не смогу узнать, нет ли за скорлупой еще одного. Даже если вытяну кристалл и буду созерцать — это не поможет, свинец будет как зеркало.

И заглянуть за скорлупы — не выход. Слишком хорошо помню, как вчера носился за выползнем вокруг статуи. А оставлять у себя за спиной ловушку, за которой может прятаться выползень...

С этим надо что-то делать. Как-то отрезать это место от остальной стаи, когда я соберусь захлопнуть ловушку.

И как?

Значит, уже: заставить их поверить, что я что-то прячу. Выманить одного к ловушке. Отрезать от остальных, особенно от Сизого. Обрушить одну скорлупу на другую так, чтобы выползень оказался заперт внутри... И при всем этом уцелеть самому.

И лучше не сильно истечь кровью, чтобы остались силы на переговоры.

Выползень может прикинуться, что успел выйти — и весьма правдоподобно. Когда скорлупы захлопнутся, их стук действительно вполне может заглушить хлопок, с которым уходит демон... Будет сидеть внутри, затаившись, не отзываясь мне, и ждать, когда я приоткрою верхнюю скорлупу, чтобы проверить, — и в тот же миг действительно уйдет, оставив мне на память лишь туманный силуэт.

Еще смешнее будет, если выползень в самом деле успеет уйти в последним миг, а я буду уверен, что он затаился внутри.

Или он начнет валять дурака, будто всерьез торгуется со мной, и готов обменять свою жизнь на рассказ о том, что их сюда влечет, — но соврет. Потому что будет уверен, что я не смогу наказать его. Ведь обманет он так, чтобы я, проверяя его выдумки, обязательно попался его братишкам и папаше, которые его освободят, когда разделаются со мной...

Я в самом деле собираюсь все это проделать?

И правда верю, что у меня может получиться?

Хоть что-то из всего этого?..

Кутаясь в плащ, я встал, оглядываясь. Куда это меня занесло?

То ли ноги сами, то ли нос привел меня к кухне. Здесь воздух был теплее, влажный и полный запахов.

И еще — в дальнем углу, почти скрытая тенями, оттирала котелки Синди.

Привалившись к проему, я глядел на ее гибкую спину, на тонкую шею, выбившиеся из-под косынки рыжие волосы...

Ухмыляясь, сам над собой. Да, на краю могилы особенно сильно хочется жить.

Она вдруг обернулась. Моргнула. Улыбнулась.

С опаской поглядывая на двух девок, что-то ставивших в печь, проскользнула ко мне. Схватила за руку и утащила в коридор.

Глядела на меня со странной смесью радости — и будто вины. Она пыталась оттереть лицо от угольных следов, но в саже были и лоб, и все щеки. Только они больше не мешали мне видеть ее такой, какой я ее уже видел... Тпру!

Угольные следы?

На рассвете она была чиста, как небесная роса!

Кажется, угадав мои мысли, она смутилась еще больше. Опустила глаза.

— Это все они, — пробормотала она. — Когда увидели, что я чистая, набросились и стали мазать... Они всегда... А тут еще пуще...

Она наконец подняла на меня глаза — и в ее взгляде появилась обида.

Я ничего не мог с собой поделать. С трудом крепился, чтобы не расхохотаться в голос.

— Ну... Ты чего? — буркнула она.