76. Rich, Greatest Story, 129—30, 156—58, 193—95.
77. Dana Milbank, “Rhetoric and Resolve,” Washington Post National Weekly Edition, May 3—9, 2004, 13; Rich, Greatest Story, 177.
78. Rampton and Stauber, Best War Ever, 28—29; David Barstow, “Behind Analysts, Pentagon’s Hidden Hand,” New York Times, April 20, 2008.
79. Julian E. Barnes, “The Iraq War Movie: Military Hopes to Shape Genre,” Los Angeles Times, July 7, 2008, www.latimes.com/news/nationworld/nation/la-na-armyfilms7—2008u=jul07.0.2815991.story; In the Valley of Elah (Phil Haggis, 2007).
80. Fahrenheit 9/11 (Michael Moore, 2004); Robert Brent Toplin, Michael Moore’s Fahrenheit 9/11: How One Film Divided a Nation (Lawrence: University Press of Kansas, 2006).
81. “The Downing Street Memo,” July 23, 2002, Sunday Times (UK), May 1, 2005; George Packer, “The Lessons of Tal Afar,” New Yorker, April 10, 2006, 63.
82. “President Outlines Strategy for Victory in Iraq,” November 30, 2005, www.whitehouse.gov/news/releases/2005/11/20051130—2.html, see www.georgewbushlibrary.gov; David E. Sanger, “Bush Gives Plan for Iraq Victory and Withdrawal,” New York Times, December 2, 2005; Scott Shane, “In Bush Victory Call, Echoes of an Analyst’s Voice,” New York Times, December 4, 2005.
83. Helen Thomas, “Lap Dogs of the Press,” Nation, March 27, 2006, 18.
84. Michael R. Gordon and David S. Cloud, “Rumsfeld Memo Proposed Major Policy Shifts in Iraq,” and “Rumsfeld Memo of November 6, 2006,” New York Times, December 3, 2006.
85. George Packer, “The Home Front,” New Yorker, July 4, 2005, 48—59.
86. Bob Woodruff, “To Iraq and Back” (ABC, February 27, 2007); Lizette Alvarez, “Jane, We Hardly Knew Ye Died,” New York Times, September 24, 2006; Donna St. George, “Tug of War,” Washington Post National Weekly Edition, December 4—10, 2006, 6; Sara Corbett, “The Women’s War,” New York Times Magazine, March 18, 2007, 46.
87. Fred Kaplan, “The Professional,” New York Times Magazine, February 10, 2008, 92.
88. Ricks, Fiasco, 166; Buddhika Jayamaha, Wesley D. Smith, Jeremy Roebuck, Omar Mora, Edward Sandmeier, Yance T. Gray, and Jeremy A. Murphy, “The War as We Saw It,” New York Times, August 19, 2007; Sgt. Omar Mora and Staff Sgt. Yance Tell Gray were killed by insurgent bombs in Iraq in September 2007.
89. Thomas Powers, “Iraq: Will We Ever Get Out?” New York Review of Books, May 29, 2008, 14; Steve Coll, “The General’s Dilemma,” New Yorker, September 8, 2008, 34—47.
90. Richard A. Clarke, Against All Enemies: Inside America’s War on Terror (New York: Free Press, 2004), 283; Michael T. Klare, “Imperial Reach: The Pentagon’s New Basing Strategy,” Nation, April 25, 2005, 13—18; Ken Silverstein, “Parties of God,” Harper’s, March 2007, 33—34; James A. Baker III and Lee H. Hamilton, The Iraq Study Group Report, www.usip.org/isg/iraq_study_group_report/report/1206/iraq_study_group_report.pdf; Project for the New American Century, “Rebuilding America’s Defense: Strategy, Forces and Resources for a New Century,” September 2000, http://newamericancentury.org/Rebuilding/AmericasDefenses.pdf.
91. George Packer, “Planning for Defeat,” New Yorker, September 17, 2007, 56; John F. Burns and Dexter Filkins, “For Once, President and Generals See the Same War,” New York Times, December 1, 2005.
92. McClellan, What Happened, 204—6.
93. University of Maryland Program on International Policy Attitudes, “Misperceptions, the Media and the Iraq War,” October 2, 2003; Andrew Hoskins, Televising Wars: From Vietnam to Iraq (New York: Continuum International Publishing Group, 2005), 48—49.
94. Sylvester and Huffman, Reporting from the Front, 151.
95. Anthony Swofford, “The Unknown Soldier,” New York Times Magazine, March 30, 2003, 18—19.
96. Rob Walker, “Battle Cries,” New York Times Magazine, April 6, 2008, 22.
97. Walter LaFeber, “Contradiction,” Washington Post National Weekly Edition, October 14—20, 2002, 22.
98. Rich, “Operation Iraqi Infoganda.”
99. Lori Montgomery, “The Price of Liberty,” Washington Post National Weekly Edition, May 14—20, 2007, 6.
100. Dan Baum, “The Casualty,” New Yorker, March 8, 2004, 71.
101. Thomas Hargrove, “Third of Americans suspect 9—11 government conspiracy,” www.scrippsnews.com/911poll.
102. James Fallows, Blind into Baghdad: America’s War in Iraq (New York: Vintage, 2006),222; Seymour M. Hersh, “Up in the Air,” New Yorker, December 5, 2005, 44; Bob Woodward, “State of Denial,” Washington Post National Weekly Edition, October, 23—29, 2006, 33; James Bamford, “The Man Who Sold the War,” Rolling Stone, November 2005, www.rollingstone.com/politics/story/_/id/8798997.
Заключение
«Ты не можешь смириться с правдой.»
Джек Николсон в роли полковника. Натана Р. Джессепа, «Несколько хороших людей», 1992
ВЫСТУПАЯ ПЕРЕД КОНГРЕССОМ ФИЛИППИН в октябре 2003 года, президент Джордж У. Буш объявил: «Новая тоталитарная угроза возникла против цивилизации». В борьбе между цивилизацией и терроризмом он объявил Филиппины важным союзником. «Америка гордится своей ролью в великой истории филиппинского народа», — сказал президент. «Вместе наши солдаты освободили Филиппины от колониального господства». Буш утверждал, что Ближний Восток, как и Азия, может стать демократическим, что было продемонстрировано Республикой Филиппины шесть десятилетий назад. Использование Бушем Филиппин в качестве образца для Ирака вызвало обеспокоенность у тех, кто знал, что острова оставались колонией Соединенных Штатов почти полвека. Президент также не проводил связи между растущим иракским мятежом и ожесточенным сопротивлением филиппинцев американскому правлению во время Филиппинской войны.1
Президент не только замалчивал неудобные факты прошлого, но и позитивно оценивал настоящее. Обеспокоенный стабильностью Филиппин, где военные офицеры недавно предприняли попытку государственного переворота, а Секретная служба США не позволила ему остаться на ночь, Буш объявил о совместном американо-филиппинском пятилетнем плане по «модернизации и реформированию» филиппинских вооруженных сил. Политики были обеспокоены «Абу Сайяф», террористической группировкой, которая, как считалось, имела связи с «Аль-Каидой» и исламским экстремизмом. Несколько тысяч американских морских пехотинцев уже находились на юге Филиппин, помогая местным силам в борьбе с исламским сепаратистским движением, корни которого уходят в сопротивление американцам столетием ранее. Более откровенное заявление о филиппинской модели сделал Джей Гарнер, генерал, возглавлявший первоначальную группу по восстановлению в Ираке. Острова, по его словам, «были угольной станцией для военно-морского флота, и это позволило нам сохранить большое присутствие в Тихом океане. Вот чем станет Ирак на ближайшие несколько десятилетий: нашей угольной станцией, которая обеспечит нам большое присутствие на Ближнем Востоке».2
На протяжении всего двадцатого века американские лидеры представляли военные цели, направленные на распространение демократии и свободы, а не на расширение могущества США. Официальные лица заверяли американцев, что они боролись как за свои идеалы, так и за интересы с такими лозунгами, как «сделать мир безопасным для демократии», «Четыре свободы» и «американский образ жизни». Редко лидеры не указывали на экономические интересы, стоящие на кону, указывая на торговые возможности, приобретение сырья или возможность владеть автомобилем и стиральной машиной. Однако, объясняя интересы, поставленные на карту, они уделяли больше внимания вражеским угрозам безопасности США. От Первой мировой войны до войны в Ираке американцам говорили, что они должны сражаться «там», чтобы им не пришлось воевать дома. Хотя Соединенные Штаты неоднократно отрицали, что они стремятся к увеличению территории, они неуклонно приобретали военно-морские и военные базы. По состоянию на 2008 год у Соединенных Штатов было более семисот баз в 132 странах. Кроме того, его приоритетом было поддержание правительств, будь то демократических или нет, которые предоставляли американцам экономический и стратегический доступ в их страны. Лидеры, как правило, не игнорируют своекорыстные аспекты того, что президенты Вудро Вильсон и Джордж Буш-старший назвали новым мировым порядком, но они не выделяют их.
Администрации военного времени создавали официальные нарративы, драматизирующие столкновение между цивилизацией и варварством. В этих повествованиях подчеркивалось то, за что, по утверждению Соединенных Штатов, они выступали, а не то, что они делали. Они натравили Запад во главе с Соединенными Штатами на Восток — азиатов, гуннов, выходцев с Востока, исламофашистов — дегуманизированных как дикари, фанатики и орда. Чтобы вызвать гнев, они приводили в пример зверства врага, некоторые из которых были правдивыми, а некоторые — ложными, совершенные в отношении женщин и детей. На стороне цивилизации стояли союзники, такие как англичане и французы в Первой мировой войне или русские и китайцы во Второй мировой войне, показанные как благодарные партнеры, разделяющие цели США. Отсталые и угнетенные, как уверяла общественность пропаганда, приветствовали американское лидерство. Однако, когда американцы прибыли на помощь, филиппинцы, корейцы, вьетнамцы и иракцы повели себя не так, как было предсказано. С точки зрения многих из этих людей, американцы больше походили на захватчиков, чем на гуманитариев. В свою очередь, США чиновники описали людей, которых они пришли освободить, как заблудших и непригодных. В официальных повествованиях такая недостойность оправдывала применение силы и усиливала представление американцев как цивилизаторов, распространяющих не империю, а лучший образ жизни. В этих историях американцы оставались на стороне добра, в то время как личность друга или врага могла измениться, если вчерашний борец за свободу станет завтрашним врагом.
На внутреннем фронте пропаганда представляла войну как облагораживающую. Он прославлял единство, показывая, что расовые и этнические меньшинства вносят свой вклад, рабочие и начальники сотрудничают друг с другом, а мужественных мужчин поддерживают верные женщины. Американцы считали себя идеалистами, великодушными и гордящимися своим духом «все возможно». Как правило, пропагандисты уверяли граждан, которые боялись перемен, что война восстановила традиционные ценности, в то же время обещая тем, кто хотел реформ, что война означает возможность для лучшей жизни. Сообщения, которые на первый взгляд, казалось, не имели никакого отношения к происходящему сражению, такие как выступление Уильяма Маккинли о заживлении ран гражданской войны или празднование Джорджем Г. У. Бушем победы над вьетнамским синдромом, утверждали, что американцы могут оставить позади плохую войну, сражаясь в хорошей. Такие оправдания скрывали реальную цель, которая заключалась в том, чтобы получить одобрение населения на применение силы по усмотрению президента. Тем не менее, изображение войны как облагораживающего неоднократно оспаривалось. Предполагая, что они должны были быть хорошими парнями, а не громилами, солдаты и гражданские лица задавались вопросом, как американцы соответствуют своим идеалам, когда они применяют силу против слабых. Как доложил один генерал своему начальству во время Корейской войны, американским войскам было противно сжигать дома бедных фермеров по приказу.3
Чтобы донести официальную информацию, которая затмила бы такие противоречия, лидеры полагались на управление новостями. Мак-Кинли сделал президента во время войны главным источником и интерпретатором событий. Во время мировых войн Вильсон и Франклин Рузвельт использовали временные пропагандистские агентства, чтобы вдохновлять и инструктировать общественность о тотальной мобилизации. Работая с индустрией развлечений и рекламы, они пользовались помощью Мэри Пикфорд, Дональда Дака, Хамфри Богарта и «Дженерал Электрик». Их преемники координировали официальное сообщение из Белого дома, опираясь на значительно расширенный штат сотрудников по связям с общественностью и постоянные отделы по связям с общественностью во всей исполнительной власти. От операции администрации Джонсона «Максимальная откровенность» до администрации Джорджа У. Буша в соответствии с «железной дисциплиной сообщений» официальные лица предоставляли средствам массовой информации брифинги и возможности для фотосъемки, чтобы донести официальную линию или изображение дня. В целом, они предпочитали освещать события, которые способствовали их продвижению, и хранить молчание о тех, которые этого не сделали. По большей части средства массовой информации сотрудничали добровольно. Его попытка сохранить роль очевидца войны была осложнена его собственной патриотической поддержкой, самоцензурой, почтением к власти и давлением с целью обращения к коммерческим спонсорам. Средства массовой информации разделяли с правительственными пропагандистами желание показать аудитории то, что она хотела видеть. В целом, президенты военного времени эффективно использовали средства массовой информации для передачи своих посланий, что, возможно, объясняет, почему они горько жаловались, когда средства массовой информации не могли этого сделать.
Чтобы усилить пропаганду войны, правительственные лидеры полагались на цензуру. В дополнение к ограничениям, призванным защитить военные операции, официальные лица запретили истории и изображения, которые могли бы подорвать моральный дух или вызвать сомнения в целях войны. В эпоху прямого и непрерывного освещения событий в новостях администрация Джорджа У. Буша предпочитала оказывать большое влияние на новости с поля боя. На брифингах военные и гражданские лидеры показывали сцены поражения военных целей высокоточным оружием, сводили к минимуму сообщения о жертвах среди гражданского населения и запрещали сцены с убитыми американцами. Средства массовой информации внесли свой вклад в приведение войны в порядок со своими собственными стандартами вкуса и порядочности. Такие «глянцевые» версии войны вызвали споры: некоторые граждане хотели более честного и полного освещения происходящего, а другие требовали оптимистичных, односторонних репортажей. Несмотря на официальную цензуру и сокрытие информации, появились проблемные статьи. Новости о зверствах, совершенных американцами на Филиппинах, в Корее, Вьетнаме и Ираке, резко контрастировали с изображениями военнослужащих, совершающих добрые дела, что искажало идею подъема и прогресса. Такие сообщения приобретали символическое значение для гражданских лиц, которые сомневались в оправданиях войны. Как снова и снова наблюдали солдаты на передовой, только те, кто был там, знают, на что похожа настоящая война. Сочетание пропаганды и цензуры еще больше увеличило дистанцию между теми, кто воюет, и теми, кто был дома.
