— Правда? — Риан отпил пару глотков, наслаждаясь напитком. Да, тот самый!
— Правда. Ты даже представить себе не можешь, сколько людей с тревогой смотрело новостные выпуски и читало газеты, пока ты во второй раз в "Сиваре" сидел!
— Мне вдруг захотелось его трахнуть, — признался Риан. — Я, конечно, справился, но вдруг меня всё-таки опять переклинит? Мало ли что мне в этой живодёрне успели вложить в голову?!
— Раз ты до сих пор не превратился в Аполло окончательно, значит, у тебя достаточно сильная воля, и ты справишься с этим. В "Милосердии" есть неплохие психологи с опытом, и они помогут тебе разобраться. Да и ты там будешь не один — Авель наверняка захочет быть с тобой. Я не знаю, сколько времени займёт реабилитация, но её успех во многом будет зависеть от того, где именно она будет проходить. Останетесь в Камартанге или отвезти вас куда-нибудь?
— Раньше я хотел отсюда уехать, — признался Риан. — Я ненавидел этот город. Мечтал, как вытащу Авеля, и мы убежим отсюда как можно дальше... А сейчас, когда столько всего случилось, когда я узнал, какие ещё люди здесь живут, я хочу пожить здесь немного и узнать больше, но боюсь, что нас найдут. Что будет со мной, Авелем и... оми, если придут люди Роммни?!
— Да, опасность такая есть, — согласился Гиллиан. — Если вы решите здесь остаться, то Роммни обязательно вас разыщет. Он наверняка собирал всю информацию по вам, какая есть, и использует её в своей игре против нас. Как только он вас найдёт, то будет следить за тем, как вы живёте, как и с кем общаетесь. Будет непросто предсказать его следующие шаги. Мы примерно представляем его возможные планы, и в любом случае он не будет действовать необдуманно и впопыхах. Ты ведь понимаешь, что мы не просто так вас с Авелем освободили?
— Конечно, — кивнул Риан. — Я всё понимаю, но всё равно благодарен вам. Вы просите меня о помощи.
— Да, и твоя помощь будет по-настоящему важной. Роммни знает, насколько ты для нас ценен, и если захочет нанести по вам удар, то сделает это именно тогда, когда вы будете наиболее уязвимы. Не сейчас, когда ты остаёшься в подвешенном состоянии, а когда завершишь первый этап реабилитации и начнёшь обустраиваться. Ты много лет жил в совершенно других условиях, обычной жизни, какой живут миллионы, почти не видел, и Роммни будет любопытно понаблюдать, как ты будешь учиться жить среди простых людей. Да ещё после "Сивара". Разумеется, мы обеспечим вам охрану, пока ты думаешь, помогать нам или нет, но стопроцентной уверенности в вашей безопасности не будет никогда. Время сейчас такое, и вы волей Деймоса угодили в самую гущу. Нам будет проще вывезти вас из Камартанга, чтобы затруднить внутренней разведке поиски, но и игнорировать вашу собственную волю — не наш метод. Каждый вправе решать за себя сам. Да, ты можешь рассказать нам всё, что знаешь, только это создаст определённые трудности и для тебя и для твоей будущей семьи, включая детей. Ты понимаешь, какие именно?
— Роммни быстро поймёт, откуда у вас эта информация, и попытается испортить вам триумф... нагадив информатору, — поник омега. Дензел заметил, что стакан опустел, и подлил ещё. Риан тут же вцепился, залпом выпил и поперхнулся.
— Именно, — сочувственно похлопал его по спине Гиллиан. — Не торопись так, а то ваш оми мне головомойку устроит, что плохо за тобой присматривал. Особенно если учесть, сколько лет он вас искал. Мой Риан после того, как Салли к нам вернулся, как с цепи сорвался, то и дело крутился вокруг него...
— Это да, — инстинктивно потёр загривок Дензел.
— Вернулся? — нахмурился Двуликий.
— Так вышло, что ему пришлось расстаться с нашим сыном сразу после его рождения. Ты по крайней мере был рядом с оми какое-то время — Кит навещал тебя, заботился, даже нашёл и полюбил Авеля, как своего, а наш Салли до шестнадцати лет и знать не знал, что он своим родителям неродной. Не верил даже тогда, когда кто-то ему это говорил. Ваши родительские инстинкты включаются на полную мощь на поздних сроках беременности, и разлука с ребёнком так рано — очень тяжёлое и болезненное испытание. Особенно, если это ребёнок от дорогого вам человека. Судя по тому, что Кит рассказывал о твоём отце, тот был для него достаточно близок. Они учились в одной школе, были в некотором смысле знакомы, но по-настоящему их общение ограничилось тремя случаями, одним из которых стало твоё зачатие. Они провели вместе от силы час, но его оказалось достаточно, чтобы Кит понял, кого полюбил. Несмотря на то, что он и его оми жили достаточно стеснённо, они не отказались от тебя. Они любили тебя. Тебя у них попросту отобрали, причём откровенно мошенническим путём. Ты всё-таки успел вкусить родительской любви. Любви родного оми. Это большая сила, поверь. Она замешана в том числе и на наших инстинктах, только современная наука пока не готова признать это как факт, хорошо известный нашим предкам и альхейнцам. Осознанно её используют только посвящённые — каждый в своих целях. Так вышло, что часть наших материалов попала в руки внутренней разведки, и Роммни, мы уверены, самым тщательным образом это всё изучил. Ничем другим нельзя объяснить многие его шаги и действия. Например, то обстоятельство, что он поменял двух сторожей Авеля в сменах.
— А разве он это сделал не для того, чтобы я стал послушнее?
— Одно другому не мешает. Когда мы это выяснили, то я сразу понял, что это неспроста. Все сторожа являются низовыми исполнителями в системе внутренней разведки — рядовыми оперативниками первого уровня. Они не посвящены в планы и реальные задачи внутренней разведки. Они просто выполняют приказы, но и к кому попало их не приставляют. Если их меняют, то с определённой целью. Когда мы выяснили, кто с кем теперь работает, то разработали свой план с учётом этой информации. Если принять во внимание твою важность, то Авель стал инструментом контроля над тобой. Значит, охранять его должны именно работники внутренней службы, которых не с улицы набирают. Все кандидаты проходят достаточно строгий отбор — куда более строгий, чем сотрудники обычной охраны. В последние годы этот отбор приобрёл такие формы и направленность, что это не может не настораживать. В отдельных случаях назначение тех или иных людей вызывало удивление, но при рассмотрении этого обстоятельства через призму других оценок и логических построений выбор становился более чем осмысленным и закономерным. Например, назначение в охрану некого Принса Астриса. Этого альфу ты наверняка не раз видел.
— Да, Авель говорил, что он самый приличный.
— А знаешь, почему?
— Почему?
— У него семья. Достаточно благополучная. Женился по любви, дети в полном порядке. Астрис служит во внутренней службе, чтобы защитить семью и обеспечить её самым лучшим — его собственный отец был репрессирован. Кроме того, Астрис собирался отдавать старшего сына в частную школу, чтобы мальчик получил самое лучшее образование, потому и держался за эту работу. Зачем было ставить в охрану подобного человека?
— Зачем? — растерялся Двуликий. — Какой в этом смысл?
— Никакого, если Роммни не планировал позволить нам тебя забрать. Это доказал и охранник, которого я снял у служебного входа на студию.
— По...зволить? — перестал что-то вообще понимать Риан.
— Именно. Другой бы на моём месте отменил всю затею, сообразив это всё, но мы не имели права отступать. Сейчас такое время, когда любой шаг может оказаться важным. Да, риск есть, но он есть всегда. И мы сознательно пошли на него. Для Роммни ты всего лишь инструмент, козырь, а для нас не только это, но и живой человек. Как и Авель и ваш оми. В этом разница между нами.
— Вы... используете тот же подход? — Риан ощутил крепкий укол разочарования.
— Да. Это единственный способ изменить наше будущее в эпоху перемен. Жертвы неизбежны, и мы используем всё, что можем, чтобы свести количество этих самых жертв к минимуму. Понимание как отдельных процессов, так и их взаимодействия, это мощнейшее оружие, и у Роммни оно есть. Только основанное на холодной логике и сухом расчёте. Мы оперируем в том числе и живыми чувствами и эмоциями. Это объёмный взгляд на вещи, который трудно освоить полностью. Отсюда просчёты и ошибки. Наша цивилизация достигла такого уровня, который способен погубить мир куда более худшими способами, чем Великий Холод. Если мы не изменимся, то погибнем сами и потеряем единственный шанс выжить нашим потомкам. Те, кто пошёл за нами и сражается, понимают это и готовы идти на жертвы, но мы не имеем права требовать это от всех подряд, как и заставлять людей принимать это решение. Поэтому ты получишь время подумать, что для тебя важнее и чем ради этого ты готов пожертвовать. Не все готовы принять изменения — въевшиеся в подсознание образы и догматы уже давно ломают жизни и судьбы. — Гиллиан вздохнул. — Возможно, то же самое случилось и с моим отцом. Я и мой Риан уже прикинули несколько вариантов, почему он поступает так, как поступает, но не хватает фрагментов. Есть только теории. Но даже сейчас, после всего этого, он делает свой вклад в нашу историю. Так, как может и умеет. Как считает нужным. И так все. Всё определяет выбор, а он произрастает из наших целей, предпочтений и обстановки.
— И в чём цель Роммни?
— Сама игра. Её процесс. Он просто игрок. Работа во внутренней службе для него — это всего лишь способ сделать игру интереснее. Я лично с ним знаком... Ты с ним встречался?
— Несколько раз. — Риан сглотнул и спешно запил подступающую дурноту — хватило одного воспоминания о первом комиссаре внутренней разведки. — Скользкий вонючий тип.
— Не повезло вам, — посочувствовал Гиллиан. — Флоренс дал вам особую восприимчивость не просто так, только в подобных случаях она бьёт по вам особенно сильно. Нам в этом плане повезло больше, и я спокойно высидел все допросы, не произнеся ни слова. Я даже на суде не говорил. Многие омеги, кто выжил после встречи с Роммни, говорят всё то же самое, что и ты, и такое единодушное мнение вполне обосновано. Мы изучили официальную биографию Роммни, собрали немало фактов, не отражённых в документах, и сделали вывод, что Роммни ущербен в плане эмпатии. Да и со здоровьем сейчас не слишком хорошо, и он в последнее время часто ходит по врачам, чтобы дожить до конца игры. Зато с головой в плане логического мышления и аналитических способностей у него более чем в порядке, за счёт чего он и живёт по большому счёту. Роммни способен испытывать удовольствие, гнев, радоваться, испытывать чисто физиологические реакции и так далее, но его понятия обо всех этих вещах серьёзно отличаются от общепринятых именно из-за ущербности в плане эмпатии. Он не способен понять полную глубину и силу эмоций и чувств других людей, поскольку оценивает их исключительно с позиций логики и собственной колокольни. Объяснение только одно — он просто не способен испытывать чувство сопереживания, и собранные нами сведения это доказывают. Свою чувственно-эмоциональную ущербность Роммни компенсирует интеллектом, и это видно во всей его работе.
— Как... такое возможно?
— Генетические нарушения в сочетании с социальными факторами, — развёл руками комиссар. — Это не только дурная кровь, но и последствия тяжёлой беременности и родов, которые не смог пережить его оми. Роммни бесспорно умный человек, но применяет свои способности исключительно в собственных эгоистических целях. Ему безразличны политические и социальные перетряски, ему плевать на религию, он до сих пор не женат и активно пользуется услугами проституток с самого совершеннолетия. Как он учился в школе во время созревания, нам стало известно из рассказа тамошнего учителя рисования омеги Дика Ламберта. Мы едва успели с ним переговорить — этот омега был уже тяжело болен, и жить ему оставалось недолго.
Ламберт рассказал, что Стэн Роммни всегда был странным ребёнком, который то и дело задавал наставникам странные вопросы. Он не мог понять некоторых простейших вещей в то самое время, когда с лёту хватал сухие определения, теоремы и формулы. Он легко раскалывал самые сложные математические задачи и решал головоломки, великолепно играл в карты, шахматы и прочие похожие игры, но когда дело касалось литературы, искусства, рассуждений о боге, душе и чувствах, то создавалось впечатление, что Стэн просто не понимает, что это такое и зачем оно нужно. С возрастом это сгладилось, но у самого Ламберта до самого выпускного оставалось ощущение, что Роммни всего лишь имитирует, а не чувствует и понимает сам. При этом пытается манипулировать окружающими. Во всяком случае, по словам Ламберта, это выглядело именно так, и у Роммни явно что-то получалось.
Когда Стэн вступил в возраст созревания, то его бесчувственность проявилась особенно сильно — скандалы с частыми нападениями на персонал и омега-преподавателей едва удавалось заминать. Роммни совершал свои нападения с особым цинизмом, и это в таком юном возрасте, представляешь?! Он совершенно не раскаивался в том, что делал. Ламберту тоже доставалось, причём отчего-то больше всех. Потом до этого выродка всё же что-то дошло, и он сменил тактику. Во времена моей молодости Роммни уже выглядел вполне себе нормальным человеком, вежливым, пусть это и была откровенно протокольная вежливость, добросовестно исполняющим свои обязанности, верным действующей власти, исполнительным. Да, формалист, буквоед и всякое такое, но я видел в нём всё то, о чём говорил Ламберт. Роммни логик до мозга костей, он даже человеческий фактор оценивает точно так же. Он следит за собеседником, постоянно анализирует его слова, интонации, с которой произносятся слова, его мимику, жестикуляцию. Пару раз я видел подвижки, словно он отзеркаливает реакции собеседника, только глаза при этом были пустые. Будто напротив меня сидит не живой человек, а современная цифровая машина с заданной программой. И подобное ощущение возникало не только у меня. Если прибавить это к его профессиональной деятельности, то можно получить достаточно полное представление об этом человеке. Мы не знаем, почему он решил идти учиться именно на юридическую кафедру, почему выбрал службу во внутренней разведке, а не частную практику — для принятия решения нужен определённый толчок — однако результат налицо. Сейчас Роммни занимает должность первого комиссара внутренней разведки, и на нём, в сущности, держится вся работа департамента. Именно он занимался тобой и Авелем. Он спускал все приказы и указания, исходя из важности вашей роли в общем положении вещей, и в его действиях в принципе не может быть отсутствия логики.
— Он настолько опасен? — поёжился Риан, впечатлённый рассказом комиссара повстанцев.
— Он один из самых опасных людей нашего времени. Его страсть к игре живыми людьми способна обрушить наш мир в пропасть. Как я уже сказал, его цель — Игра, её процесс. Результат лишь подтверждает правильность или неправильность его выводов и шагов, а проигрывать он не любит. Для выстраивания стратегии и тактики своих действий Роммни использует все имеющиеся средства, тщательно анализирует всю поступающую информацию, в том числе и ту, которая другим кажется пустой и бесполезной. Пост в разведке для него, видимо, ещё на должности обычного следователя показалась отличной возможностью расширить игровое поле и количество фигур на этом самом поле. Чем сложнее игра, тем ему интереснее. Чуешь взаимосвязь?
