— Согласен, неплохую я профессию выбрал. Ты меня извини, посиди немножко в одиночестве, схожу-ка я руки помою, долго снаружи висел, а поручни не очень чистые были.
Макс убрал дипломат с колен и вышел из купе. Выждав полминуты, Ксюша встала и выглянула в коридор, после чего быстро открыла "дипломат". Внутри не было ни ее порванного журнала, ни лупы, ни ювелирных щипчиков, не было вообще ничего. Не веря своим глазам, Ксюша ощупала внутреннее пространство, ожидая наткнуться на хитрые зеркала иллюзиониста. Но зеркал тоже не было.
Выждав, пока озадаченная Ксюша усядется на свою полку, Макс вернулся в купе.
— Ты чай с лимоном пьешь? — поинтересовался он.
— Что? — встрепенулась Ксюша. — А, не, лимоны не люблю.
— Ну а чего тебе хотелось бы, кроме чая и печенья?
— Шампанского. Только не простого, а настоящего французского. В тонких хрустальных бокалах. Слабо?
— Не знаю, никогда не пробовал такое сотворить. Минуточку.
Макс положил на колени "дипломат", занес над ним руки.
Ксюша насмешливо не отрывала взгляда от "дипломата". Внутри пусто, сама проверила и с тех пор глаз с него не спускала. Сейчас Макс скажет, что не получилось. У него теперь даже рукавов нет, в которые это шампанское можно спрятать. И потом, откуда он возьмет настоящее французское шампанское? Задача трижды невыполнимая.
— Фахалай-акалай, — произнес Макс, открыл крышку и торжественно поставил на стол сначала один, потом другой бокал.
Ксюша зачарованно смотрела, как в высоких бокалах оседает пена, а сами они начинают запотевать.
— Ну, за что пьем, за знакомство?
Ксюша торопливо кивнула. Взяв бокал, она мечтательно отхлебнула из него, но тут же поморщилась.
— Кислое какое-то. Я же французское просила. А это какая-то бурда. И где бутылка? — капризно заявила она.
— Про бутылку первый раз слышу, ты просила только хрустальный бокал с французским шампанским.
— С настоящим.
— Ну да. Это и есть настоящее. Очень сухое. Французы, в отличии от русских, самозабвенно любят кислятину. Это нам подавай сладкое и полусладкое, в крайнем случае, полусухое.
— Ну, не знаю. А какое любят итальянцы?
— Итальянцы любят дольчевиту, сладкую жизнь, по-ихнему. Значит и шампанское у них должно быть сладким. Но я не уверен — сам не пробовал.
— Ну тогда наколдуй бутылку итальянского.
Макс усмехнулся и картинно вылил в свой "дипломат" остатки вина из бокалов. Когда крышка была поднята после очередного заклинания, он сделал озадаченное лицо.
— Не получилось. Но это нам тоже пригодится.
На свет была извлечена большая тарелка.
— А это что?
— Откуда мне знать. Тарелка. Но то, что на ней, выглядит вкусно и должно быть съедобным. Моя скатерть-самобранка еще ни разу меня не отравила. Сейчас еще раз попробую. Махалай-ахалай. Вот, теперь и шампанское получилось.
Ксюша взяла водруженную на стол бутылку и начала ее внимательно рассматривать.
— Мартини. Да, я читала про него, только думала, что это какой-то вермут. Торино, Италия, 1863, 750 миллилитров, семь с половиной процентов алкоголя, асти, продотто ин Италия. Это что получается, этому шампанскому сто четырнадцать лет?
— Да нет. Я думаю, 1863 — это год основания бренда.
— Чего? Какого еще бренда?
— Ну, торговой марки. Вот, смотри — водка тоже разная бывает. Русская, столичная, московская, пшеничная, экстра, кристалл — все это бренды водки. Она разливается из одной и той же цистерны, только в бутылки с разными этикетками. Хотя... Может Мартини — это год основания фирмы, давшей свое имя торговой марке.
— Ладно, неважно.
Ксюша крутила бутылку и так, и эдак, пока не прочитала все, что на ней было написано.
— Красивая... Даже открывать жалко. Но попробовать надо. Можно, я сама открою?
— Валяй.
Фольга была сорвана, проволочная уздечка с фирменной плакеткой лежала на столике, пробка прокручивалась в горлышке, но вылезать не желала. Ксюша покосилась на Макса. Улыбается. Насмешливо. Да, не женское это дело, открывать шампанское. Ладно, раз уж взялась, надо идти до конца. Если немного взболтать, то давлен...
Упрямая пробка наконец-то вылетела и на Ксюшу брызнула сладкая пенная струя. Макс хрюкнул и схватил одно полотенце, потом второе.
— Не надо было ее так ожесточенно крутить. Там еще что-то осталось? Тогда давай, или сама наполняй бокалы или давай бутылку мне, а то еще и выдохнется.
Смакуя второй бокал Мартини Асти, Ксюша напряженно размышляла. Бокал может поместиться в дипломате только лежа. Но ведь тогда шампанское из него должно было вылиться, значит бокалы стояли. А как они поместились стоя? И потом, они были только что налиты, шампанское не пиво, пена оседает очень быстро. И вообще, дипломат был совершенно пуст, глаз с него не спускала. Конечно, фокусники специально размахивают руками, отвлекая внимание. Ну, предположим, отвлек, но откуда он полные бокалы взял? Из рукава? Это не пиджак, у его майки рукава короткие. Нет, этот Макс никакой не фокусник. Он или настоящий волшебник, или гипнотизер. Да, конечно, волшебников не бывает, но гипнотизеров не бывает тем более. Это что, я сейчас чай пью, а он мне внушает, что я пью шампанское? Нет, чушь, легче в волшебника поверить. Открывает заклинанием дырку в пространстве и вытаскивает оттуда хоть кролика, хоть... Тоже чушь, конечно. Откуда ему знать, где в этот момент стоят только что наполненные бокалы? И цепочку он своим волшебством все-таки не починил. И вместо шампанского однажды получилось вот эта еда. Волшебник-недоучка, сделать хотел грозу, а получил козу. Ну хоть бы вилки еще наколдовал, хотя бы одну. Так хочется есть, что и семи градусов достаточно, уже слегка запьянела. Вот допью и попрошу вилку. Сейчас я на его полке сижу и будет хорошо видно, что именно в его "дипломате", когда он крышку открывает. Если в "дипломате" дыра в пространстве, и он туда руку погружает... Интересно, будет видно другую сторону дыры или часть руки просто исчезнет? Вряд ли исчезнет, он же не на ощупь будет там ковыряться, значит не исчезнет. Просто дно растворится и там будет какой-нибудь стол с вилками. Да, все так и будет.
"Ксюша-Ксюша-Ксюша, юбочка из плюша, русая коса", — звучавшая из радиоприемника незнакомая песенка пробилась к сознанию.
Ёлы-палы, это же про меня. Про мою юбку. Мокрую юбку. А этот Макс ничего, красивый даже. Нет, определенно красивый. И смелый. Или наглый. Нет, просто смелый. Подумаешь — коленки мне вытер полотенцем. Это же просто коленки. Хотя не только коленки вытер, ниже коленок тоже прошелся. И даже немного выше. Не наглея. Зря, я бы не возражала, мог бы даже по попе слегка шлепнуть, нашкодила ведь. Нет, конечно, для приличия я что-нибудь сказала, может слегка сама по руке его шлепнула бы, уж очень это неожиданно было бы. Знакомы то всего полчаса, а уже по попке. Сказала бы или не сказала?
"Ксюша-Ксюша-Ксюша, никого не слушай, и ни с кем сегодня не гуляй".
Ну ни фига себе песни по радио передают! Прямо в кассу. У этого Макса, небось, девок полно. Зачем ему еще и дура. И не просто дура, а дура в мокрой юбке и в мокрой блузке. И еще с мокрым матрасом. Ну вот как теперь спать? Посыпал каким-то сверкающим порошком, через полчаса, мол, высохнет. Ага. Я же химик, пусть тоже недоучка. Чтобы щепотка чего-то вобрала в себя полбутылки жидкости? Катализатор испарения? Не бывает. Ну вот чего сейчас он молчит? Поглядывает и улыбается. Смешно ему. Конечно, смешно, блузка к животу прилипла, а юбка к ногам. И коса высохнет — попробуй потом расчеши.
— Вкусное шампанское. И очень липкое. Я, наверное, пойду как-нибудь умоюсь и переоденусь. А то ты скоро от смеха умрешь.
— Да, задачка сложная. Я в поездах видал туалеты и почище. Может с тобой пойти, помочь? Я в коридоре постою, сунешь мне в щель мокрое, подержу, потом сухое подам.
— Ага. Я тебе одежду суну, а ты смоешься. И как я потом в купе вернусь?
— Так что, мне там прямо с тобой стоять, чтобы не сбежал? Тесно же будет, — отшутился Макс.
— Еще чего. Пусти тебя, так ты и спинку потереть захочешь.
— Ты за кого меня принимаешь? Захочу, конечно, но ведь нечем.
— Нет, спасибо, как-нибудь сама разберусь, там крючки есть. Лучше бы подсказал, где мой халатик лежит — в сумке или в чемодане?
— Подскажу. Лежит он рядом с махровым полотенцем. Его тоже бери, поездными уже не вытрешься.
— Ну вот почему в таких дальних поездах душ не делают? Ну хотя бы отдельную чистую умывальную комнату? Вот как людям по пять суток ехать? Как быть девушкам в таких вот аварийных ситуациях?
— А ты представь, сколько тогда воды надо будет в каждом вагоне возить. На каждого пассажира литров двадцать хотя бы. И как быть, если кто-то перед тобой увлечется и сорок израсходует? Ты намылишься, кран открываешь, а вода закончилась. Выйдешь на лестницу дворника позвать, а дверь захлопнется.
— Не захлопнется, это не квартира. Кстати, ты же волшебник. Ну да, я знаю, только учишься. А ты не можешь меня куда-нибудь переместить, туда, где душ есть?
— Могу. В баню, например. Но только когда поезд остановится. Сама подумай — мы едем, а баня на месте стоит. Надо чтобы начальная и конечная точки относительно друг друга имели нулевую скорость. А то я тебя перемещу, а ты там в толпу голых мужиков вмажешься со скоростью поезда. Физику учила?
— Точно. Не подумала я. Представляю, как они меня испугаются. Да где же это полотенце?
— А вот душевую в вагоне мне сделать запросто. Раз, два, готово. Да не ройся ты, я сейчас тебе новое полотенце наколдую. На, держи и дуй уже в душ.
— Куда дуй? — спросила Ксюша, принимая от Макса огромное махровое полотенце.
— Ты видишь здесь какую-нибудь дверь, кроме этой? Иди, за ней сразу увидишь, куда.
Ксюша приняла игру и выглянула в коридор. Но коридора не было. Вернее, он был, но, как оказалось, не весь. Справа от окна стояло кожаное кресло и какой-то шкафчик. И зеркало во всю стену. Слева была приоткрытая дверь из обрамленного металлической рамкой матового стекла, за которой действительно был душ. Ксюша оглянулась, Макс ободряюще улыбнулся. Ксюша вышла и медленно задвинула дверь.
Это сон. Конечно, это сон. Во сне все бывает, и волшебники, и прочие приключения. И неприятности тоже. А потом проснешься и... Это только в Томске проснуться не получилось. Дурной сон, начавшийся с вызова в деканат, длился уже полгода. И ведь, если разобраться, ни в чем не виновата, ни в чем. Но даже слушать не захотели, поверили этим двоим. И зачем я только тогда в столовку зашла? Захотелось прижаться лбом к оконному стеклу и постоять так пару минут. Ксюша сделала шаг, взглянула в окно и обомлела. За окном не проносились столбы, освещаемые огнями поезда. За окном было купе, из которого она только что вышла. Макс сидел, смотрел на дверь и о чем-то думал, подняв к лицу руку, загибая и разгибая пальцы в каком-то странном порядке. Ксюша обернулась и снова открыла дверь купе.
— Что-то не так? — спросил Макс
— А эту дверь как-то можно закрыть? — рассеянно спросила девушка, глядя в окно купе. Там она видела кусок коридора, открытую дверь купе и свою спину. Пространство невероятным образом свернулось или в ленту Мёбиуса, или в бутылку Клейна, или еще во что-то подобное. Окно коридора одновременно являлось и окном купе.
— Можно. Фиговину под ручкой надо повернуть.
— Что? Нет, с той стороны ее можно закрыть?
— А, вот ты о чем. Вагонным ключом можно. Дать? Но учти, из купе ее все равно можно открыть. Да не бойся ты, я не зайду, даю слово джентльмена.
Повесив полотенце на вешалку перед дверью в душ, Ксюша расстегнула пуговицы на блузке. Черт, лифчик тоже мокрый. Не зайдет. Зачем заходить, и в окно ведь все видно. Да, занавески и там и тут задвинуты, но сверху то их нет, стоит только ему встать... Стянув мокрые юбчонку и трусики, Ксюша вновь покосилась на окно. Не смотрит, джентльмен хренов. Может, он не знает? Ксюша подошла ближе и заглянула в купе. Макс сидел с закрытыми глазами и улыбался. Ксюша послала ему мысленный приказ повернуться и посмотреть в окно. Увы, телепатия не сработала даже во сне. Ну и хорошо, а то еще подумает что-то не то.
Помывшись, и быстренько простирнув одежду, Ксюша вспомнила, что так и не нашла халатик. Завернувшись в полотенце, она критически осмотрела себя в зеркало. Ничего, пока халат не найду, сойдет. Волосы, конечно, все еще мокрые, но что ж поделаешь. Зато поездную пыль смыла.
Хотя Макс все так же сидел, закрыв глаза, Ксюша все же на всякий случай постучалась.
— О, а полотенце тебе идет. — Макс оценивающе прищурился.
— Душ просто сказка. Такой только приснится может.
Макс улыбнулся. Ксюша уже почти догадалась. Умничка. А ведь должна была, только когда проснется.
— В этом сне я такая забывчивая. Вот, полотенце взяла, а остальное забыла... Халат, расческу и... ну ещё кое-что. Сейчас найду.
— В каком еще сне?
— Ну вот этом. Ты ведь мне снишься? И это все тоже снится. Шампанское, твой волшебный дипломат, душ, ну и прочее. А когда проснусь, то окажется, что еду я одна и даже транзистор ничего не ловит.
— Ерунда, никакой это не сон. Все самое настоящее. Можешь ущипнуть себя и убедиться.
Ксюша ущипнула себя за руку.
— Больно. Но ничего это не доказывает. Просто снится, что больно, вот и все.
Макс махнул рукой.
— Ладно, пусть будет сон. Но тогда вернись, пожалуйста, в душевую и открой шкафчик. В этом сне там для тебя кое-что есть.
В шкафчике обнаружился фен, расческа, туфельки, трусики и платье. Невероятное платье. Бальное, наверное. В таком на работу не пойдёшь, да и по городу не погуляешь. В таком можно только в гости к самым близким друзьям. Ну или к подругам на девичник. А трусики... Вообще стыдоба, но очень изящные.
Расчесав и высушив волосы, Ксюша оделась и слегка покрутилась у зеркала. Умопомрачительное платье. И сидит замечательно. Такое впечатление, что еще чуть-чуть и всё из него вывалится. Но нет, какие позы не принимай, скрывает все, что должно скрывать. А разрез снизу... Вот зачем такие трусики, мою "недельку " в этот разрез платья точно видно было бы.
Столик в купе оказался накрыт.
— Присаживайся, все уже высохло. Ну, как тебе такой сон? Правда, обычно в снах все невкусное, кроме воды. Так что извини, если не понравится.
— А вот сейчас и попробуем. И спасибо за платье, у меня никогда такого не было.
— И не будет. Проснешься, а платье-то тю-тю. Карета в тыкву превратилась.
— Не беда. Голой не проснусь.
— Ты уверена?
— На все сто. В чем засыпала, в том и проснусь. Так что можешь из дипломата станок достать.
— Какой станок?
— Губу закатать.
— А. Да я и не надеюсь. Сон закончится, и я тоже исчезну, вместе с платьем. А пока давай бокалы поднимем. За то, чтобы у нас все было замечательно, даже после того, как сказка закончится.
* * *
Музыка стихла и Ксюша медленно вывернулась из обжигающих рук Макса.
— Никогда еще в ванной не танцевала и не целовалась. В поездной тем более.
— Это не ванная. И разве мы целовались?
— А разве нет?
