— Камень, — ни с того ни с сего ляпнул я. — У вас там, в горах Второй Камень. В Шаардан тоже был, но братец его разбомбил со зла...
— Что за Камень? О чем вы?
— Камень? — я рассеянно потер переносицу. — А... Ну, это такая святыня у арратов. Он — в Империи, в Веруанской провинции... то есть, теперь это уже владения Рия... У арратов существует поверье, что если помолиться возле него, то поймешь, в чем твое жизненное предназначение. Ну, и вопрошать к нему тоже можно...
— Ага, — изрекла она, после чего спросила, не весть к чему: — А откуда вы узнали про Шаардан? В книгах вычитали?
— Шаардан? — не понял я. — А что это?
Быстренько нырнул в хранилище, дернул с полки словарь. "Шаардан или Страна Мудрецов, дословно — "Дом на реке Шаар". Название мифической пра-родины, государства, существовавшего до эпохи Исхода". И правда, откуда я его взял? Вроде, не читал про это еще...
Я взглянул на собеседницу и тут с ужасом осознал, что ее имя опять куда-то выветрилось. Боже мой! А если это не пройдет?
день-середка
Йар Проклятый
Скоро проверку нам устроят. Чему выучились, есть ли толк и дальше оставлять. У меня-то — своя задача. Можа, и не придется дальше-то учиться. А все одно, сердце не на месте. А как зайдется, так я сразу отца вспоминаю...
Вот едет он на верблюде черном. Через леса дремучие. Через болота с гадами, да с туманами дурманящими. Через пустыню, пески жаркие. И воины егойные за ним — клином широким. И нету уж в них ни страха, ни сомненья, ни воли своей. Убивают ли, гибнут ли сами — все слепо, бездумно, его лишь волею. Мчат они от края до края земли, жнут серпом кровавым, все на пути сметая, и ничто их не остановит. Склоняются пред демонской силой его все короли и вожди, и трепещут народы, моля о пощаде. Но нет в нем жалости, и ненасытен знак колдовской, что на груди его. Больше крови! Больше! Горят города и селенья, устилают землю кости, а он уж стремится дальше. Еще! Еще!..
Приехали тут Наади с джарадом. Спрашиваю их про отца.
Наади говорит:
— Это действительно то, что могло бы происходить сейчас. У твоего отца были... большие планы. Он не успел воплотить всего, но ему была уготована великая, поистине чудовищная роль в истории...
Чудовищная... Да уж. Даже не верится, что эдакий Путь мог просто взять и оборваться...
А Наади мне:
— Да он, похоже, и не прерывался. Очень похоже, что тебе суждено было продолжить его дело...
Ну уж дудки. Не будет этого.
Наади кивает.
— Сейчас, — говорит, — мы вернемся домой. Ненадолго. Попробуем снова вывести тебя в транс, твоим обычным способом. Посмотрим, что изменилось за эти годы.
— А можа, не надо? — прошу. — Поди, опять лиха не оберешься.
— Делал, — это джарад уж. — Сейчас. Не боялся.
— А... а ну как испытанья пропущу?
— Не пропустишь, — Наади подмигивает. — Ты вернешься в тот же момент времени, из которого мы сейчас совершим перемещение.
Эка! Магия... Тут они хвать меня с двух сторон под локти, прыг — и на месте.
А дома все по-старому. Только вот у нас-то, в стране соттрианской, весна сейчас. А тут — ну надо ж! — зима. Поземка метет. Аж продрог сразу.
Слышу голос Наади за спиной:
— Сейчас ты увидишь морок старика-аррата, своего знакомого. Это поможет выходу.
Повертываюсь — никого. Стою один на тропе. Кругом осыпь, а дальше — уступы крутые подымаются.
— Вы где? — кричу.
— Наверху. Мы все видим. Приступай!
Глядь: веруанец впереди. Сидит, сердяга, раскачивается. И "песочница" тут.
Ладныть. Если че — пеняйте на себя, сами велели. Иди сюда, гвоздок. Иди, черепок. И еще гвоздок. И еще. И еще...
Активация.
Так, что у нас здесь?
Экспериментаторы. Стоят далеко друг от друга, но я их отлично вижу. Вся команда в сборе. Как вы мне надоели!
Ну, что новенького придумали на этот раз? О, каналы ко мне протянули. Это зачем же?
С кого из вас мне начать? С тебя, седой. Да. Эксперимент ведь — твоя затея, ты у них главный.
Расстояние до цели — 512 метров. Бегом марш!
300 метров. Тебе ведь страшно, человечишко. Не хочешь подергаться напоследок? Так будет забавнее.
100 метров. Стоит, как специально для меня. Ну же, убегай! Вдруг сумеешь? Впрочем, ты прав: шансов нет.
20 метров. Подъем по вертикальной поверхности. Что это? Утечка энергии? Кто посмел с меня стягивать? Вы двое? Это вы зря.
Смена цели.
Снять того, который справа.
Прыжок. Группировка. Поворот. Бегом.
О! Теперь ты, седой, подключился.
А вы не так глупы, людишки. Пока я приближаюсь к одному, двое других обкрадывают мой ресурс.
Потери? Утечка 5%... 6%... 7%... Нет, эта игра мне нравится значительно меньше.
Ладно, экспериментаторы. Я разберусь в вами позже.
Самоотключение.
Дезактивация.
Пятнистая-Кошка
Кошка зря не сидела. Сделала хороший большой лук и стрелы. Еще копье подлиннее сделала, далеко полетит. Кошка пошла к шаманьей норе. Пусть камень что хочет говорит — Кошка убьет шаманов, так.
У прохода к шаманьей норе собака сидит на цепи. Не сторожит, когда надо не лает. Тоже неправильная, шаманы попортили.
Кошка сказала:
— Рыжая собака Кошке не враг. Но если собака откроет пасть — умрет.
Рыжая собака головой помотала, сказала тихо:
— Баффа-арр...
Потом легла и больше ничего не сказала. Поняла, так.
Кошка увидела Человека-Неба. Лицо худое, серое, под глазами черно. На череп похож. Сам с собой говорит. Так сказал:
— Приходи смертынька, забери меня. Ослобони милая, забери скорей. Нету мне места в свете белом. Место мне во сырой земле... Стань душа моя тоньше волоса. Иссохните жилки-косточки. Голос мой никому не слыхать. Нет меня, нет меня...
Много раз так сказал. Кошку не видел совсем. Рядом стоял — не видел. Кхадас!
Кошка стрелу наложила, дальше пошла. Увидела шамана. Не того, что в прошлый раз — женщину-мужчину. Не видела ее раньше.
Кошка выстрелила — шаманка увернулась. Опять выстрелили — опять увернулась. Глаза не водила — сама отскочить успела. Не шаманка? Воин?
Кошка копье взяла, сказала:
— Ты! Умереть готова? Кошка готова, так.
Шаманка оскалилась, в стойку встала — как воин, ахха! Сказала:
— Зачем? Ты же знала, что делать, ты получила ответ. Так в чем дело? Терпенья не хватило?
Кошка удивилась, сказала:
— Кошка делает, что должна. Человека-Неба бережет. Человек-Неба великим Вождем должен стать, важное сделать. А ты... вы все... Откармливали, как свинью на убой, да?
Шаманка сказала:
— Что суждено — сбудется. Раз веришь в него — так и верь до конца. А лезть поперек судьбы... Не смеши.
Сказала и... исчезла.
Кошка задумалась. Камень достала.
Человек-Неба будет Вождем? Да.
Убьет Ан-Такхай? Да-Нет.
Кошке такой ответ не нравится. Что если Ан-Такхай победит? Беда будет, всем гибель. Хозяева не должны такого хотеть, должны помогать Человеку-Неба, так.
Шаманы убьют Человека-Неба? Нет.
Человек-Неба сошел с ума? Да.
Человек-Неба станет прежним, как был? Нет.
Как так? Вождь не может быть сумасшедшим!
Человек-Неба будет Вождь? Да.
Хороший Вождь, настоящий Вождь? Да.
Кошка ничего не понимает. Камень тоже с ума сошел, так. Кошка с ума не сойдет. У Руки Вождя должна быть крепкая голова. Крепкая и умная, так.
Шаманка правду сказала: надо в своего Вождя верить. Рука вперед Вождя не лезет, так.
Кошка назад пошла. Опять собаку увидела. Собаку тоже неправильный шаман обидел. Кошка взяла цепь, на которой собака, намотала на кулак, дернула — не рвется. Еще сильней дернула — не рвется. Стала камнем бить — не рвется. Заклятая, так.
Кошка сказала:
— Прости, Рыжая Собака. Кошка не может тебя освободить. Хочешь, Кошка тебя убьет? Не будешь больше мучиться.
Собака зарычала, попятилась. Не хочет умирать.
Собака осталась, Кошка назад пошла, вниз, в долину. Кошка огорченная, сердитая. Совсем запуталась, так.
месяц Ветров
день первый
джарад Ние Меари
Я проснулся в своей пещере, но почему-то не на тюфяке, а на полу. Потянувшись, я поднял полог и невольно зажмурился. Мир был бел. Небо над вершинами Илард сияло пронзительной голубизной. Я набрал полные легкие воздуха, выпустил клуб пара.
Снег был пушистый и рыхлый. Возможность оставлять следы на этом безупречно чистом полотне доставляла неизъяснимое наслаждение.
Было удивительно легко, но все же оставалось ощущение некоего несоответствия. В этом момент из-за голенища выскользнула трубка. Я нагнулся, привычно морщась, и тут, наконец, понял, в чем дело. Головокружения не было. Я наклонился снова, уже резко, встряхнул головой — ничего. Прощупал правый бок. Припухлость исчезла. Не было боли, привкуса горечи во рту. Сдавленности дыхания. Тяжести в затылке. У меня вообще НИЧЕГО НЕ БОЛЕЛО.
Неужели получилось? Опыт удался!
Я прислушался к сознаниям своих учеников, но ничего не услышал. Чуть не бегом понесся к лаборатории. Откинул занавесь. Ветер взметнул остывшую золу в очаге.
Без-Прозвища лежал у стены, на моем плаще, сверху прикрытый одеялом. Этын спала, тяжело навалившись на стол.
— Упрямица, — позвал я.
Она дернулась, вскочила. Заспанное опухшее лицо, волосы рассыпались бесформенной массой.
— Учитель! Как вы? О, я так испугалась! У вас начались судороги. Наади ведь предупреждал, что такое быстрое восстановление опасно... А я как-то вдруг отключилась. Потом вижу: Наади в обмороке, а вы куда-то пропали...
Я смутно вспомнил, как брел через метель; тело терзал мучительный зуд, раскалывался череп.
— Вам не холодно? — она поежилась.
— Нет.
Тут меня ждал очередной сюрприз. Из одежды на мне имелись только сапоги и нижний хитон, да и тот разорван почти до пояса. Меж тем я ощущал лишь бодрость и поразительный подъем.
— А что наше светило медицины? — спросил я, склоняясь над Наади. — Э-э!
Наади едва дышал, запекшиеся губы были синюшными.
Я вызвал образ стремительно вращающейся спирали. Уцепился за самый кончик, сделал оборот, другой — и нырнул в Транс.
Помутненное сознание моего ученика блуждало в каких-то радужных далях.
— Ктана Наади! Вернись! Идем со мной.
Я ощутил в себе силу и с ее помощью легко выдернул Без-Прозвища в явь. Мы вышли одновременно. Он поморгал, встряхнулся и первым делом набросился на "пациента".
— Склеры совершенно чистые, — бубнил Наади с энтузиазмом, но при этом стуча зубами. — Пульс хорошей наполняемости... И печень... О-о... Ну-ка, а опухоль? Почти рассосалась. Потрясающе! — Он отступил, кутаясь в одеяло, и торжественно заявил: — Вы совершенно здоровы, учитель!
— Еще бы! — хмыкнул я, ломая хворост и складывая его шалашиком. — Я же говорил: на восстановление тела хватит даже малой толики энергии Номера первого. Теперь вопрос в том, как нам извлечь остальное. Как там, кстати, Номер один? Личность гаснет?
— Да. Но он молодой, здоровые инстинкты...
— Нам нужна вся энергия, — прервал я. — Широкий канал. В идеале, хорошо бы как-нибудь изолировать псевдо-личность...
— По-моему, они сцеплены прочно. — Наади протянул к огню озябшие пальцы. — А эта штука просто так не сдастся, не-ет.
— Мы должны до него добраться, — чеканил я, расхаживая по лаборатории пружинистым шагом. — Дело того стоит. Его потенциал просто огромен! Ты посмотри на меня, я должен был окочуриться через месяц-другой!
— Ну... не столь уж...
— Оставь, — отмахнулся я. — Итак, эта дрянь по-своему разумна. Она позволила нам взять совсем немного, после чего закуклилась и перекрыла доступ к энергии.
— Да, псевдо-личность явно защищается.
— И она бережет своего носителя, — продолжал я. — Это — приоритетная задача. Значит, нам надо поставить ее в безвыходную ситуацию. Номер один очень внушаем. Если он даст себе самоприказ умереть... Ей придется выйти и самой поддерживать жизнеспособность тела.
— Да, он мог бы... — думал меж тем Наади. — Как его тогда вышибли эти видения из прошлых воплощений! Он буквально раздавлен чувством вины. И главное, все свои действия он интерпретирует, как вредоносные. Считает себя исходно греховным, злым...
— Правильно, Без-Прозвища. Для того чтобы убить в себе последнюю волю к жизни и отдать такой самоприказ, Объект должен по-настоящему возненавидеть себя.
— Удар в самую болезненную точку, который фактически разрушил бы целостность личности...
— Да. Он должен сделать что-то такое, чего он себе не простит, что станет последней каплей.
— И вы с такой легкостью рассуждаете о подобных вещах! — вспылила вдруг Этын, вмешавшись в наш безмолвный диалог. — Ведь это — живые люди! А вам и на полкогтя их не жаль! Никого и ничего!
— Да, мне не жаль, — отрезал я. — Ни эти феномены, ни себя, ни даже вас. В тебе, Упрямица, один Шону, а во мне их — двадцать. Ты не представляешь, как мне надоело носить в себе весь этот ад. Столько лет, и каждый день — как пытка... Или ты полагаешь, я восстановился раз и навсегда? Причина не устранена, и очень скоро все язвы вылезут обратно. Я ходячий корм для стервятников, получивший лишь небольшую отсрочку.
Наади сокрушенно кивнул.
Брови Этын образовали над переносицей напряженную арку.
— Простите, учитель.
— Я устал жить, Упрямица. Но я терпел и буду терпеть и цепляться до последнего. Потому что все еще надеюсь дождаться донорских тел. А иначе зачем все? Зачем?!
— Простите...
Знаю, о ком ты так беспокоишься.
— Девочка, мне тоже симпатичен Номер два.
— Его зовут Тауо-Рийя, — Этын упрямо поджала губы.
Мы с Наади переглянулись. Его вердикт был неумолим: эмоциональная неустойчивость, слабоволие, импульсивность — все это решительно не подходило для роли хранителя.
Не желая развивать эту тему, я быстро выпроводил обоих вон:
— Идите к себе и отдохните хорошенько. Нас ждет еще много работы.
день пятый
Йар Проклятый
— Да ты наверняка на следующий год поедешь, Малышка! Точно!
— Ай! Не канючь, Рыбка! Ты мерзкая скотина, так и скажи, — она тычет меня в бок, вроде как шутливо, но и больно. — Все честно: ты в математике на голову выше меня. И джарад все равно бы тебя вперед рекомендовал, гений ты наш!
Стыдно. Не знаю, куда девать руки, глаза. Вещей всего то: два мешка да книжек связка. Но они ужасно мешаются под ногами, все норовят завалиться. А я их все подбираю, пододвигаю.
— Эй, веселей! Не каждый же день приглашают в столицу! В Академию, на стипендию...
— Да я...
— Не упускаешь свой шанс. И правильно. Зря, что ли, день и ночь строчил письма во все инстанции, работы свои слал?..
Лучше б она не ходила меня провожать. А плюнула бы в рожу — как и заслужил.
— Черт, Малышка, я...
— А, вон уже и дилижанс. Все, не хлюпай тут, все равно не поверю. Знаю же, что рад до смерти.
