Но от души радовалась, что эти двое временно нарушили однообразное ее существование: когда бы еще она выбралась на просторы природы? Дети — в городе, у них — своя жизнь, трудности, заботы. А эта молодежь ведет идеалистические споры и к ней, Агафье Тимофеевне, относится на удивление хорошо. С уважением.
Дорога оказалась не такой и длинной: меньше, чем через полтора часа от начала их пути в Междуреченске, электропоезд прибыл на станцию Лужба, что в переводе означало, ни много, ни мало, а "Чертова река".
Людей в Лужбе проживало: раз, два, — и обчелся. В конце восьмидесятых годов поселок совсем захирел, так как средства на финансирование его инфрастуруктуры не выделялись. Однако, старожилы еще держались за свои обиталища, любили родную землю. Только молодым-то здесь было нечего делать: ни работы, ни средств к существованию.
Путешественники, перекинув через плечи рюкзаки, — причем Максим все порывался помочь нести рюкзак Агафье Тимофеевне, которая смеялась и обижалась за такую настойчивость "племянника", — перешли по дамбе, дыша чудесным воздухом и наслаждаясь речной прохладой, на другой берег Томи и оказались в небольшом поселке под названием Амзас.
Когда впереди показались первые домишки селения Амзас, агафья Тимофеевна сказала, что теперь их путешествие можно действительно считать начавшимся. Вдалеке, на фоне синеющего горизонта и белопенных облаков, выписались дальние вершины Поднебесных Зубьев. Заспорили: на какой пик попытаются подняться? На Поднебесный, или Запсиб, или Вареса?
Молодежи все-таки именно название Поднебесного больше по душе пришлось, хотя Агафья Тимофеевна и бурчала, что именно на этом пике случаются страшные порывы ветра, якобы доходящие до 70 метров в секунду. Но они не слушали. И ей, как меньшинству, пришлось согласиться.
На денёк решили остаться в самом поселке Амзас, в котором некогда было много геологов, а сейчас зато именно размещается контрольно-спасательная служба. Потому как с туристами, и опытными, и неопытными, нередко случаются казусы. Порою, бывает, и самое страшное происходит. Немало народу в горах погибло...
Поднялись по узкой петляющей лесной тропинке на знаменитый перевал Полякова, что в лесу местном, минут за сорок пять. На этот перевал все туристы, по сложившейся традиции, непременно совершают восхождение. С перевала вид на окрестные горы стал еще более впечатляющим. Смотришь, и чувствуешь себя птицей, взлетевшей в необъятную вышину синих небес.
Мышка устала сильно, с непривычки, но виду не подала, завороженная открывшейся с перевала перспективой, настолько прекрасной, что мигом и усталость исчезла. Когда душа радуется, и здоровье прибывает!
Заночевали, не ставя палатку, прямо в спальных мешках каждый. Едой еще в Междуреченске запаслись: и сушеной олениной, и вяленой рыбкой, и стеклянной баночкой селедки, и картофелем вареным, и травкой зеленой, — укропом и петрушкой, — Мышка без травы жить не могла. Привыкла с детства, что даже зимой на подоконнике у бабушки вырастают и укроп, и петрушка.
На следующий день отправились в пешее путешествие. В своих удобных югославских кроссовках Агафья Тимофеевна на диво споро поспешала за молодежью, так быстро шла, что порою их опережала. Вот тебе и бабушка!
В поселке Балыксу бабушка объявила молодежи: мол, далее начинается уже Хакасия. Правда, они не очень-то поняли, чем природа Кемеровщины отличается от природы Хакасии? Во всяком случае, не сразу увидели различия.
От Калтаса попытались, — вместе с двумя более опытными отдыхающими, собиравшимися заодно рыбачить на середине реки, — сплавляться по Томи, но Мышка подвела: страх детский на нее напал на плоту. Решили и дальше пешком идти, тропинки везде есть вдоль берега речки.
Через пару дней ноги странников покрылись замечательным загаром: и Чума, и Мышка днем надевали короткие шорты. Купание в прозрачной прохладной воде дарило телам несказанную бодрость. Время, казалось, остановило для них свой бег: они шли и шли, позабыв о том, который теперь год и что там их ждёт впереди. Просто жили в настоящем, радуясь лету, солнцу, высоченной траве, удивительному воздуху, каждому встреченному водопаду. Даже бурундучку обрадовались, который у них украл пакетик очищенных грецких орешков. Дело было так: остановились днем на привал в тени раскидистой пихты. Искупались, предварительно разложив провизию на огромном камне, напоминающем стол. Вернулись обедать, а орехов-то и нет! Куда пропали? Кто тут в лесу живет? Поели, решили немного отдохнуть.
Когда Агафья Тимофеевна проснулась через полчаса, ее глазам открылась удивительная картина: маленькое смешное существо, красно-бурое, с пятью темными вертикальными полосками на спинке, разделенными белыми линиями, сидело на их недавнем импровизированном столе, перебирая остатки от их пиршества, в надежде чем-то набить защечные мешки. Услышав звук, неосторожно изданный удивленной бабушкой, воришка-бурундук обернул к ней свою милую острую мордашку, явив острые веселые глазки-бусинки и продольные темные полоски, такие же, как на спинке рыженького мародера. В лапках зверек с интересом держал кусок шоколадки, пытаясь понять, съедобна ли эта добыча.
Агафья Тимофеевна пыталась было сделать один лишь шаг по направлению к зверю, а того уже и след простыл: исчез в один миг, словно и не было тут маленького разбойника. Мышка только посмеялась над крохотным вором, которому отныне грозил кариес, — употребление шоколада вредно даже для людей! А Максим искренне жалел, что это не ему посчастливилось увидеть пятнистого зверька. Бурундуков он видел только в зоопарке, и то издали.
Невиданное восхищение юных путешественников вызвало лицезрение тремолитов-останцев, огромадных и диковинных. Ничего подобного они прежде не видели: высоченные, разной формы и высоты, гиганты в десять-пятнадцать метров напоминали о других эпохах развития Земли.
Сам Максим, даром, что вырос, почитай, в этих краях, тремолиты видел лишь в раннем детстве. У большинства останцев люди не раз фотографировались и устраивали привалы, судя по множеству проторенных тропок. Поэтому и Макс с подругой начали делать фотографии, совершенно не смущаясь бабушки, которая в новой технике плохо разбиралась, и не могла понять, в чем качественное отличие их цифрового фотоаппарата от техники начала девяностых годов.
Особенное внимание, естественно, привлек тот странный исполин, на вершине которого возрос гордый кедр, обвив останец своими корнями-щупальцами, в нарушение всяческих законов природы. Макс даже пытался забраться на сам тремолит, но женщины не дали. Еще интереснее оказались фотографии в тени тремолитов, напоминавших устремленные в небо пики и копья. Нечто инопланетное чудилось в их столь земных формах. Даже Агафья Тимофеевна согласилась запечатлеться рядом с этими чудесами. Только у нее почему-то, после целой серии таких снимков на фоне гигантов, так странно и сильно разболелась голова! Даже цитрамон не хотел помогать, который бабушка тут же выпила: оказалось, это слабенькое лекарство у нее всегда с собой.
Пришлось Мышке напрячь память и немного поколдовать над Максимовой бабушкой: распустила она Агафье Тимофеевне длинную косу, убрала из волос все шпильки, летящими и стремительными движениями нажала несколько точек на голове, сделала общий массаж воротниковой зоны, и несколько слов нашептала неслышимо для окружающих.
Странно, но бабушка на мгновение будто бы уснула: закрыла глаза и провалилась буквально, но тут же пришла в себя, совершенно бодрая и улыбающаяся. Поблагодарила и заметила:
— Ликочка, да ты, никак, шаманка? Будто не из наших краев, а шаманишь ровно как местные шаманы шорские. У тебя бы в нашем селе отбоя не было от посетителей. Ты и еще что-нибудь умеешь?
Мышка улыбнулась, отрицательно покачав головой.Возразила:
— Шаманам нужны бубны да разные приспособления для их деятельности. Ну, какой же я шаман? Просто на курсы первой медпомощи на первом курсе педа исправно ходила, не прогуливала.
Только Агафья Тимофеевна не очень-то ей поверила, но спорить не стала.
От копьевидных останцев направились к талько-тремолитовому Алгуйскому месторождению, где, как утверждала бабушка, камушки-тремолиты уходят под землю на целую сотню метров. Может, и так, — все равно нам не видно сквозь землю. Отсюда со временем вывезут весь тальк, с грустью констатировала Агафья Тимофеевна, и останется на месте месторождения огромное, глубокое озеро, напоминающее по форме лунные кратеры.
Не стали останавливаться на Алгуйском приюте: путешественники хотели быть самостоятельными во всем. Сходили к водопадам, поиграли в карты, послушали музыку на радиостанции "Маяк", причем сложилось впечатление, судя по кратким новостям, что в мире, если что и происходит, то только не у нас в стране.
Разложили к вечеру палатку на "поляне дураков", потому как рядом журчал ручей, хрустально-чистый и холодный, как слеза Снежной Королевы. Агафья Тимофеевна с Мышкой сели рыбку ловить в ручье, а Максима отправили в ближайший лесок, искать ветки для костерка. Несколько рыбок непонятной породы поймались на удивление быстро, так что вечер завершился рыбным шашлыком и общим весельем, — Максим рассказывал анекдоты воинские, Мышка — про учителей и ученых, а бабушка — простые и веселые, про всех вождей, дефицит и кукурузу.
Решено было завтра попытаться покорить Поднебесный. Потому как тот, кто не поднимался на этот пик, тот не смеет называться туристом настоящим. Восхождение на Поднебесный — своеобразная инициация начинающих путешественников, своего рода испытание на прочность. Агафья Тимофеевна рассказала, что была тут еще совсем маленькой, вместе с молодыми родителями, лет тридцать тому назад, в шестидесятые. Тогда только начался бум туристический: тропок было мало, трудностей — много, но зато и романтики — больше. Чем дальше идет время, тем сильнее цивилизация проникает в дальние дебри природы, забирая часть ее первозданной прелести.
Наутро проснулись рано. Спешно перекусили галетным печеньем и бутербродами. Быстро собрали рюкзаки и, полные ощущением важности момента, начали свой поход к пику Поднебесный. Бабушка еще молодежь подзадорила тем, что на вершине принято оставлять записки. В знак того, что сумели подняться на это чудо природы, не убоявшись трудностей.
Глава 27
Развитие событий все более ускорялось. Незаметно подкралось и время "икс". На 19 августа было назначено выступление заговорщиков, с целью срыва подписания нового Союзного договора в Ново-Огарёво, назначенного на 20 августа. Михаил Сергеевич, сидя на даче в Форосе, фактически не подавал никаких признаков политической жизни, самоустранился, делая вид, что происходящее в стране нагнетание обстановки его не касается.
Казбекова порой удивляло: почему заговорщики, не так давно нашедшие наконец общий язык, не расправились с Генсеком на июльском Пленуме ЦК?
Потому ли, что надеялись изничтожить Горбачева как лидера на октябрьском Съезде? Или все было гораздо сложнее и обманчивее? Не совсем так, как позволялось понимать ситуацию простонародью и "демократам", истово поддерживавшим нового президента РСФСР... ведь совсем недавно, в начале июля, Генсек для вида поддержал двух высокомудрых уважаемых предателей партии, А.Н. Яковлева и Э.А. Шеварднадзе, возглавивших формальный раскол в рядах КПСС, учреди некое "Движение демократических реформ". Этими же двумя деятелями было подписано антигосударственное заявление радикального толка. И Горбачев сделал вид, что поддержал их! Потому как они стремятся к поиску консолидации! В тот момент Казбеков сомневался: возможно, генсек впрямь близок по убеждениям к Яковлеву и Шеварднадзе? Но тогда почему бы ему и не найти опорные точки к сближению с вечно мятежным президентом РСФСР? Не хочет? Не может? Или двум лисам не место в одном винограднике?
Именно Казбеков, — место которого в заговоре осталось практически незамеченным, как он того сам и хотел, — нашел основное средство к решению по устранению главной проблемы в ходе реализации целей ГКЧП. Он, по совету незначительного человека, передавшего непонятные слова другого человека, сумел расшифровать их как должно. Потом долго смеялся над их кажущейся простотой и высшей мудростью, — и воплотил в жизнь. да так удачно, что никакое подозрение на него не легло. Словно бы все само собой приключилось, по воле судьбы. Наверняка, хитрая бестия дала этот совет, уже зная все те побасенки о попытках покушения на одного видного товарища. Сама бы она до такого не додумалась: просто изучила биографию тщательно... Восхитительная женщина! Не просто красавица и комсомолка, — еще и умница!
Заговор намечали первоначально на утро 19 августа, но, в последний момент, заговорщики немного изменили сроки: решили выступать вечером. Поэтому в вечерних "Новостях" 19 августа 1991 года Гостелерадио проинформировало советский народ, что Президент СССР, в связи с резким ухудшением состояния здоровья, далее не может исполнять свои непосредственные обязанности, — как Президент великой страны.
Ввиду данных обстоятельств, всю полноту власти в СССР временно принимает Государственный комитет по чрезвычайному положению. Который и будет некоторое время руководить страной, охраняя общественный порядок. Уже подтянутые к границам столицы войсковые части, возглавляемые досконально проверенными преданными ГКЧП офицерами, и броневая техника вечером были введены в столицу государства, замершего от неожиданности и шока. Тем большее удивление испытывал народ от всех этих событий, что возглавили так называемый Комитет не какие-нибудь "темные личности" типа Гришки Отрепьева, но очень известные и уважаемые людьми: премьер-министр, — которому, впрочем, доверяли меньше, чем предыдущему премьер-министру Рыжкову, — заместитель самого Горбачева, исполнявший его обязанности в период отдыха Михаила Сергеевича; министр-"силовик" и министр внутренних дел; председатель комитета госбезопасности, некий член совета при Президенте, — по вопросам "оборонки", руководители ассоциаций: крестьянской и промпредприятий.
Всех хорошо знали, некоторых очень уважали. В ночь собрался Кабинет министров, и все собравшиеся полностью поддержали заявление Комитета. Но происходящее казалось крайне непонятным советскому народу. Почти всё окружение Горбачева, все официальные "верха" государственной власти вошли в новый Комитет по Чрезвычайному Положению. Кроме него самого. Неужели Генсек так устал, что заболел? Или его решили отстранить так же, как некогда, в далеком октябре 1964 года, Никиту Сергеевича Хрущёва? Народ терялся в догадках и предположениях. Если Горбачев болен, так почему тогда он нуждается в защите, как то было объявлено? Причем здесь защита советской Конституции? Как можно ставить на одну доску здоровье президента и исполнение им своих обязанностей, — и Конституцию, высший закон страны? Конституция должна быть выше любого президента! Любого Генсека... но все эти мелкие ошибки, допущенные участниками заговора на начальном этапе ввода чрезвычайного положения, — чепуха! Лишь бы удалось не допустить поражения ГКЧП. И здесь уже он сам постарается, в тиши кабинета...
