Нет, ему придется подождать. Но пламя надежды разгоралось все ярче... несмотря на то, что коварное скрытое течение сомнений грозило погасить его.
* * *
На следующий день они ненадолго встретились в командном пункте. Каллен поймал ее взгляд, когда она вошла, сияя в лучах утреннего солнца, проникавших сквозь окна командного пункта. На ней была свободная туника кремового цвета и простые кожаные штаны, но она не показалась бы ему более красивой, даже если бы оделась в лучшие антиванские шелка. Она улыбнулась ему, а затем ее лицо приняло нейтральное выражение — пора поговорить о делах. Услышав ее план, другие консультанты также забеспокоились, что в ближайшие несколько дней она будет мало отдыхать, но она только отшутилась.
— Со мной все будет в порядке. Там будет Дориан, и, если вам от этого станет легче, я возьму с собой Кассандру и Булла.
Они все согласились, что им будет намного лучше, если с ней поедут два воина, но Лелиана была недовольна тем, что не знала подробностей. Леди Лавеллан лишь пожала плечами.
— Это не моя история, чтобы ее рассказывать.
Глаза начальника шпионской службы сузились. Если Каллен правильно понял, Дориан должен был встретиться с начальником шпионской службы на обратном пути в свой офис.
Они закончили встречу, и Лелиана немедленно ушла, оставив остальных троих следовать за ней в менее... напряженном темпе. Каллен усмехнулся себе под нос, обменявшись понимающим взглядом с леди Лавеллан. На мгновение их взгляды встретились, но ее взгляд быстро скользнул к Джозефине, которая неторопливо шла впереди них. Она снова взглянула на него, сцепив руки за спиной, и застенчивость вернулась к ней в полной мере. Каллен удивился этой перемене. Она могла быть такой уверенной на военных совещаниях...
Джозефина повернулась, чтобы посмотреть на них, а затем перевела взгляд на леди Лавеллан.
— Не забудьте. Вы должны переодеться и подготовиться к встрече с леди Серил и другими нашими гостями сегодня днем. Это наша первая настоящая дневная вечеринка в Скайхолде, и мы должны быть одеты так, чтобы произвести впечатление.
Леди Лавеллан вздохнула и немного ускорила шаг, когда они шли по коридору к кабинету Джозефины. Она поравнялась с послом и снова тихонько вздохнула.
— Мне обязательно надевать это? Это так непрактично... и неудобно. Не могли бы мы, по крайней мере, сделать ее более похожей на обычную мантию мага?
— В Орлее сейчас такая мода. Мы должны показать, что...
— Кролик может хорошо ладить с толстоголовыми? — резким тоном предложила инквизитор.
Джозефина слегка удивилась такой терминологии, а затем вздохнула. Каллен нахмурил брови, внезапно остро осознав множество вещей, о которых он позволил себе забыть в святилище инквизиции. А именно, что Эвана может подвергаться расовым оскорблениям и эпитетам, даже будучи инквизитором.
— Простите, — вмешался он. — О чем мы говорим?
Когда они проходили в кабинет Джозефины, она посмотрела на него, приподняв бровь.
— Если вы хотите это знать, я предлагаю вам прийти в большой зал сегодня днем и узнать.
Плечи леди Лавеллан опустились, а на лице появилось умоляющее выражение.
— Джозефина...
— Что? Возможно, вам не понравится мой стиль, но вы будете выглядеть изысканно! Я не виновата, что все захотят вами восхищаться. Кроме того, леди Серил, в частности, не воспримет вас всерьез, если вы не будете одеты соответствующим образом. Я знаю... — Она замолчала, пристально глядя на леди Лавеллан, словно подыскивая нужные слова. — Я знаю, вы можете считать все это мелким и недостойным вас, но, к сожалению, должна сказать, что внешность имеет большое значение для орлесианской знати. После Хейвена... мы должны заключить союзы с таким количеством дворян, которые обратят на нас внимание.
Эвана застонала и устремила на него умоляющий взгляд.
— Пожалуйста, не чувствуй себя обязанным...
— На самом деле, — вмешалась Джозефина, — чем больше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что это отличная идея. Я уверен, леди Серил была бы признательна за некоторые подробности о том, как ее помощь принесла пользу Инквизиции. Если мы правильно разыграем наши карты, она, возможно, даже захочет помочь нам снова. Визит нашего прекрасного командира, несомненно, поможет завоевать ее расположение.
Каллен переводил взгляд с одной женщины на другую. Он уже пообещал Дориану уделить часть своего напряженного дня игре в шахматы, а Варрику — празднованию в таверне позже вечером. А теперь это. Он слегка разозлился из-за вторжения в его обязанности, а также из-за намека Джозефины на то, что он использует свои... выглядит так, чтобы выслужиться.
Но как бы ему ни претила мысль о том, чтобы тратить свое и без того драгоценное время на аристократию, Джозефина высказала здравую мысль. Потеряв все в Хейвене, они, безусловно, могли бы воспользоваться оборудованием и спонсорской поддержкой. Кроме того, если бы кто-нибудь осмелился оскорбить инквизитора в его присутствии, у него был бы хороший повод вышвырнуть напыщенного аристократа вон. Джозефина была бы оскорблена, если бы точно знала, насколько ему приятна эта мысль.
— Если мое присутствие поможет нам получить дальнейшую помощь от леди Серил, я буду там.
* * *
Остаток дня он то предвкушал, то страшился предстоящей встречи. В назначенное время он поднялся по лестнице в большой зал. Нервы начали сдавать, но он справился с ними и заставил свое сердце биться ровно. Он ненавидел все это и терпеть не мог встречаться со знатью, но мысль о том, что Ева — леди Лавеллан — будет одета в орлесианское платье, заинтриговала его... Он видел ее в эльфийском одеянии всего один раз, и это видение до сих пор было с ним.
Когда он приблизился, Джозефина кивнула ему, а затем повернулась к жизнерадостной пожилой женщине, стоявшей неподалеку.
— Леди Серил, я рада представить вам Каллена Резерфорда, командующего вооруженными силами инквизиции.
Прежде чем она успела заговорить, Каллен отвесил чопорный поклон и произнес заранее подготовленную речь.
— Леди Серил, как мило с вашей стороны, что вы присоединились к нам здесь, в Скайхолде. Могу я воспользоваться возможностью, чтобы лично поблагодарить вас за вашу помощь?
Леди Серил заморгала от его суровых манер, но быстро взяла себя в руки. Он не мог сказать, было ли это притворством или искренним ответом. Полагаю, это не имеет большого значения.
— О... конечно. Я уверена, что мы всегда рады вам, коммандер. Я так рад с вами познакомиться. Я была встревожена, услышав о нападении на Хейвен. Скажите, помогли ли вам требушеты?
Каллен заранее подготовился к нескольким вариантам обсуждения осадного снаряжения и поблагодарил Создателя за то, что это был один из них.
— Многие хорошие мужчины и женщины погибли бы без вашей щедрой поддержки нашего дела. Без этих требушетов я, вероятно, не стоял бы сегодня перед вами.
— О, я уверена, это была бы ужасная потеря для инквизиции! — Воскликнула леди Серил, придвигаясь чуть ближе. — Действительно, потеря такого сокровища, как вы, была бы катастрофой для всего Тедаса. Я так рада, что мое снаряжение могло бы стать единственной вещью, которая спасла бы вас от безвременной кончины!
Каллен мужественно боролся со смущением, а также с настоятельным желанием отойти подальше от жеманной аристократки. Ему удалось отвесить еще один официальный поклон и ответить бесстрастным тоном.
— Мы всегда у вас в долгу, миледи.
Дама, казалось, ждала чего-то большего, но он, наконец, выдохся... И от всего этого разговора его чуть не стошнило. Джозефина поймала взгляд Каллена и встряла в разговор, чтобы расспросить леди Серил о ремонте в ее летнем доме или о какой-нибудь подобной ерунде. Он едва заметно кивнул в знак благодарности, и она едва заметно кивнула в ответ. Спасибо Создателю за Джозефину
Дверь в конце коридора открылась, и его мысли резко оборвались, когда она вышла в облаке ткани и кружев. Пышная белая юбка расширялась от бедер, создавая легкий акцент на облегающем черном лифе. Ее серебристые волосы, которые значительно отросли за последние несколько месяцев, были зачесаны назад, как он предположил, в новом модном орлесианском стиле, оставляя открытыми шею и плечи. Глаза были подведены темной тушью, а щеки и губы были накрашены розовым. Каллен не смог сдержать резкого вздоха, когда уставился на неё. Она поймала его взгляд, и ее бледная кожа порозовела от щек до мягких округлостей, выглядывающих из глубокого выреза платья. У него перехватило дыхание, и он с трудом сглотнул, пытаясь восстановить хоть какое-то подобие нормального состояния. Вот и все, что нужно, чтобы успокоить нервы.
Подошла Эвана, и, благодаря тому, что Джозефина отвлеклась, леди Серил, казалось, не заметила его минутного замешательства из-за похвалы, которую она теперь адресовала их инквизитору. Они разговаривали еще несколько минут, но Каллен не мог думать ни о чем, кроме открывшегося перед ним видения. Это было все, что он мог сделать, чтобы его взгляд не блуждал по этому огромному участку обнаженной кожи. Он сосредоточился на ее лице, но это означало, что он был поглощен ее глазами — красивыми, глубокими, проникновенными...
Джозефина положила руку ему на плечо, отвлекая от витающих в воздухе мыслей.
— Я уверена, вам есть где побывать, коммандер. Спасибо, что заглянули. Ты сделал... на удивление хорошо.
— О-конечно.
Проклятье с его проклятым заиканием. Он повернулся к леди Серил.
— Еще раз благодарю вас за покровительство, миледи.
На лице леди было самодовольное выражение, когда она заверила его:
— Мне было очень приятно.
Поспешно поклонившись Эване, он повернулся и ушел так быстро, как только могли нести его ноги.
Записи:
Отличная обстановка для игры в шахматы, тебе не кажется?
Также, на заметку: я отказываюсь верить, что в кабинете Каллена нет камина. Это горная крепость. Следовательно, у Каллена в кабинете есть камин.
Глава 28: В которой удача благоволит командиру
Резюме:
Эвана, наконец, признает некоторые давно назревшие выводы и затем пытается заставить себя действовать в соответствии с ними (с переменным успехом).
Записи:
(Примечания приведены в конце главы.)
Текст главы
Поднимаясь по лестнице в свои покои, Эвана рассеянно теребила шнуровку платья, все еще думая о том взгляде Каллена. Ее удивляло, что он мог взволновать ее одним лишь взглядом, но, учитывая, что она и так постоянно ощущала его присутствие, когда они были вместе, неудивительно, что под его пристальным взглядом она теряла всякую способность связно мыслить. И сегодня, по величайшей иронии судьбы, она чувствовала себя перед ним почти обнаженной из-за чудовищного количества шелка и тюля, окружавших ее. Она оставила попытки завязать шнурки, откинулась на кровать, зашуршав тканью, и выдохнула, даже не осознавая, что задерживала дыхание.
Она никогда в жизни не испытывала ничего подобного — так полно и ошеломляюще ощущала присутствие кого-то другого, — и растущее осознание силы таких чувств навело ее на другую мысль. Если бы она чувствовала такое страстное влечение к кому-либо раньше, она никогда бы не согласилась связать себя узами с бывшим главой клана Лавеллан. Они с Ханиром испытывали взаимное и отдаленное уважение, но никогда и близко не подходили к чему-либо похожему на это чувство.
Она, конечно, пыталась, но Ханир с самого начала держался на расстоянии. Воспоминания о том, как много раз он отвергал ее ухаживания в первые несколько месяцев до и после их связи, вызывали у нее чувство стыда и смущения. Она быстро научилась прекращать попытки. Этот стыд все еще преследовал ее, но ее прежние отношения без любви теперь резко контрастировали с ее постоянно растущими чувствами к Каллену. То, что она чувствовала к Каллену, было... это было так...
Это и есть настоящая любовь?
Эта мысль коснулась ее сознания, и она вздрогнула, осознав, что не может сразу же отбросить возможность того, что она влюбилась в бывшего храмовника, в человека. Глубинный поток чувств, несомненно, состоял не только из физической привлекательности его абсолютной мужественности, хотя влечение к неизвестному было частью ее первоначального увлечения. Она восхищалась его сердцем и духом, его добротой и силой. Даже в том, что она знала, он признавал свои слабости, он стремился быть сильным, стойким. Он изнурял себя, чтобы исправить прошлые ошибки, чтобы сделать каждое мгновение стоящим. Он в мгновение ока отказался бы от собственного комфорта, чтобы позаботиться о других и обеспечить им защиту. Он был поистине героем эпических масштабов — по крайней мере, для нее и сотен других людей, которых он оберегал в Хейвене.
В ее сознании всплыли мысли о своем клане, но она отогнала их прочь. Как и в случае с Калленом, у нее постепенно появилось новое желание жить вне клана, постепенно заменяя ее долг перед кланом чувством принадлежности и предназначения к Инквизиции. Правда была там, если бы она захотела ее увидеть, — на самом деле, она была там уже некоторое время.
Она не хотела возвращаться.
И, эй, если мы будем придерживаться принципа правдивости, они, вероятно, все равно не захотят, чтобы я возвращалась. Эта мысль кольнула ее, словно укол в глубине души. За этим последовал укол вины, но тяжесть, свалившаяся с ее души при этом признании, произвела гораздо большее впечатление. Вернуться в свой клан означало бы жить во лжи, подавить ту часть себя, которая расцвела вместе с Инквизицией. Она больше не могла быть такой, как хотел ее клан, и, что более важно, больше не чувствовала себя непосильной ношей, что позволяло ей идти... другими путями.
Ее мысли вернулись к мужчине, которого ее клан отвергал из принципа, и к взгляду, которым он сверлил ее сегодня днем. Она была вынуждена признать правоту слов своих друзей — он, по крайней мере, находил ее привлекательной. Иначе зачем бы ему так на нее смотреть? При этой мысли ее охватили страх и возбуждение в равной степени. Ему даже не нужно было прикасаться к ней. Ее тело реагировало на его присутствие, взгляд и даже голос. Восхитительная дрожь пробежала по ее спине, и дыхание стало неровным, когда она представила его руки на себе — Создатели, эти руки. Она закрыла глаза и провела пальцами по верхушкам грудей, обнаженных глубоким вырезом платья, представляя, как его сильные руки ласкают ее кожу.
Она открыла глаза и села, отгоняя от себя это видение. Он мог находить ее привлекательной, но это не означало, что она ему небезразлична. Коул сказал, что Каллен хотел "этого", но, смущенная, она не потрудилась уточнить, что это на самом деле значит. Неужели Каллену просто нужно было ее тело?
Хотя она не испытывала никаких угрызений совести по поводу самого акта, она не могла выдержать чисто физических отношений. Только не с Калленом. Чувства, проявленные Дорианом и взлелеянные Джозефиной, уже стали слишком сильными, слишком устойчивыми. Сама того не осознавая, она пустила корни в каждую клеточку своего тела. Ее желание физической близости проистекало не из простого вожделения, а из глубины чувств. Быть с ним означало бы полностью отдать свое сердце... Нити превратились в виноградную лозу, оплетающую их сердца.
