...
(*43*)
...
"Гордость — благородная страсть — не слепа по отношению к собственным недостаткам. Этим отличается надменность."
© Георг Кристоф Лихтенберг
— То есть, как это, "нет схрона артефактов"?!
...Моему удивлению нет границ. Я уже как-то составил себе мнение о бывших магах Амакава: амулеты, построенные по принципам работы магии клириков, демоны в качестве основных боевых сил... Всё говорит о том, что Амакава были клириками с уклоном в артефакторику, а в случае прямых столкновений с дикими демонами полагались на другие кланы экзорцистов и на своих собственных завербованных аякаши. Что это в свою очередь означает? Живые слуги и воины, допустим, после смерти последнего главы могли и разойтись кто куда, но вот отсутствие склада защитного и прочего снаряжения, кроме того арсенала, продемонстрированного Айей, меня ставит в тупик.
— Парочка одноразовых связных артефактов, многоразовые у Айи и Химари — всё, что у нас есть. А из комнат только множество покоев, кухня, хозяйственный склад, несколько пустых пристроек, библиотека, тренировочное додзё и пустующий корпус отдыха аякаши. — Немного виновато ответила Кайя.
— Хм. А что насчёт всяких там храмовых стационарных реликвий и прочих... святынь?
— У нас такого никогда не было, глава.
— Место исследований? Заклинательные покои? Защищённая комната для занятий артефакторикой?
— Если и есть, то не в этом доме, глава... простите, я не знаю. — С заметным беспокойством сказала домовая.
Покровительственно кладу ей руку на голову. Сейчас ожидающая моей закономерной немилости из-за плохих вестей Кайя кажется такой... таким ребёнком. Хотя я понимаю умом, что это не так, ведь она уже была в этом своём визуальном возрасте и стадии развития, когда моему телу было лет пять. Да-да, про Кайю я тоже увидел небольшое видение из своего второго прошлого, правда, без каких-либо важных деталей. Вполне вероятно, что на службу её себе взял ещё молодой Генноске Амакава, вернее, заставил служить проявившийся в его наследном доме наглый бестелесный полтергейст. Но уж если дух места выглядит и ведёт себя как девчонка, то я считаю себя в моральном праве вести себя с ней соответственно.
— Всё ещё болит?
Кайя смущённо опустила взгляд, осторожно дотронулась до живота и неуверенно кивнула головой. Ну, что тут поделаешь, переборщил я немного, признаю. Расспросив Химари о местных реалиях, и немного поболтав с Айей за ужином, прекрасно понимаю — я бы семь, или сколько-то там, лет в этом доме-тюрьме не выдержал бы. Натурально помер бы от скуки. Реакция духа места на виновника исчезновения её лучшей и единственной подруги на столь долгий срок вполне себе понятна. Другой вопрос — что эти семь лет делала Химари, и почему не наведывала дом у Ноихары... впрочем, уже примерно понимая способности Амакава, думаю, я не добьюсь у неё развёрнутого ответа — раз уж даже артефакты моего "светоносного" рода способны вмешиваться в память, то уж сами Амакава... в общем, не сможет Химари мне сказать ничего полезного сверх того, что сказала тогда, на крыше школы, во время нашего с ней первого обстоятельного разговора. Нда. Меры секретности. Неважно. Ну, так вот, Кайя. Слегка крутовато, по местным меркам, я с ней разобрался за простую грубость. Но и извиняться я перед ней не собираюсь — вредно для репутации, кроме тех случаев, когда действительно есть за что.
Активирую малое исцеляющее, слегка наклоняюсь, чтобы достать рукой до её живота, опускаю широкий пояс и провожу по открытому участку кожи. Немного напряжённо стоявшая вначале этого действия, Кайя, под конец расслабилась и даже зажмурилась в улыбке из-за резкого перехода состояния сильной ноющей боли к её отсутствию.
— Только в этот раз... так как я вижу, что ты поняла свой проступок.
Распрямляюсь, смотрю на неё сверху вниз.
— Кайя, я хочу кое-что тебе сказать. Привязка к источнику магической энергии — вещь конечно хорошая, ведь даёт на порядок более сильные возможности скрытого пространства, естественного телекинеза, и, наверное, некоторой защитной магии, для такой как ты... но при всём при этом, эта сила тормозит твоё развитие.
Делаю небольшую драматичную паузу, чтобы дать ей время осмыслить сказанное.
— Я... могу перевести тебя на следующий уровень. Со временем, когда восстановятся мои собственные возможности. Ты ведь желаешь стать не просто духом места, а хранителем места?
Кайя натурально засияла лицом. Такого ответа мне более чем достаточно. Мог бы и не спрашивать, на самом деле.
— В таком случае, Кайя, служи мне не на страх, а на совесть, и будешь щедро вознаграждена.
Девочка, называющая себя по-местному зашики-вараши, то есть "дитя татами", склонилась в подобострастном поклоне вместо ответа.
— Проведи меня в библиотеку.
...
— Это вся корреспонденция этого дома с внешним миром за семь лет моего отсутствия?
Откладываю в сторону старинный свиток с историей клана и беру в руки предоставленные Айей несколько конвертов.
— Именно так, Юто-доно.
— Открывали проверять содержимое?
— Я позволила себе вскрыть только конверт от, видимо, круга экзорцистов. Остальное, судя по отправителям — разные государственные службы, проявляющие положенную порцию внимания. — Отчиталась Айя.
Просматриваю отправителей на лицевых сторонах конвертов, и пытаюсь вызвать отклик по ассоциативной памяти. Пока выходит, причем по всем письмам... Да, действительно, одни лишь счета и уведомления, судя по всему, регулярно оплачиваемые Коджиро Накамура — уж зажать регулярную оплату счетов главного дома клана Амакава он так и не посмел, судя по ежемесячно не увеличивавшейся общей сумме начисляемого долга. Единственный уже открытый конверт, так же не вызывал сомнений в отправителе. Он был не подписан вообще никак, но в магозрении светился универсальной энергией, вплетённой во внешний слой бумаги конверта, которая складывалась в несколько иероглифов, в свою очередь образующих словосочетание "круг экзорцистов" на местном языке.
— Где сам лист с текстом письма?
— Прошу меня простить, Юто-доно, он самовоспламенился спустя несколько минут после прочтения. — Поклонилась Айя, и, не дожидаясь моего следующего вопроса, продолжила: — Пришло письмо примерно полтора года назад. В нём оникири прямо спрашивали о состоянии клана и возможности рода Амакава выполнять свои обязательства по охране города Такамия, а также возобновлению бартера артефактами. Я ничего им не ответила. Да и не смогла бы, ведь я даже не знаю, куда отправлять ответ.
— ...Ты всё сделала правильно, учитывая обстоятельства. Но отныне, пока жив действующий Глава или его родственники, передавай такие письма нам в руки.
— Будет сделано, Юто-доно.
Айя, смешно шаркая по полу полами своего причудливого платья, загребая при этом не менее объёмными рукавами воздух, вышла из библиотеки, прихватив перед этим своей естественной пространственной техникой всю ненужную макулатуру писем. На выходе она почти столкнулась носом к носу с Гинко, которая в это время как раз решительно открыла отъезжающую в сторону перегородку, служившую в местных традиционных домах чем-то вроде аналога нормальной двери на петлях в современных квартирах. Волчица в последнюю секунду остановилась, а Айя... не снижая скорости, исчезла и появилась уже позади Гинко. Интересная естественная способность, надо будет потом продиагностировать средним ритуалом. Гинко же, вполне привычная к подобным выкрутасам, как ни в чём не бывало, продолжила идти по заданному себе маршруту.
— Глава? Могу я отвлечь тебя на пару слов?
Немного нервничает, скорее едва-едва, на пределе ощущения потоками Чи. Похоже, готова к серьёзному разговору.
— Да, проходи, присаживайся на... татами, раз уж никакой мебели тут не предусмотрено.
Действительно странные традиции. В первый раз в этом мире вижу такой аскетичный примитивизм. Спать — практически на полу, есть — сидя на полу, заниматься серьёзными переговорами или работой с документами... да-да, тоже на полу. Только низкие столики различного назначения и скрашивают интерьер. Впрочем, в этой комнате стояли ещё и шкафы с книгами и свитками, с деревянными полками непривычного, диагонального сечения. Ничего, кстати, полезного я пока в них не нашёл. История, хозяйственные записи и расчёты. Про магию ни слова. Судя по всему, если Генноске или его... мои предки и занимались артефакторикой, то явно не в этом доме. А они ею действительно занимались, судя по тому же "фамильному оберегу", который я уже превратил в артефакт восстановления.
— Я приняла решение. Думаю, ты и так понимаешь, какое. Мне обязательно говорить его вслух?.. Неудобно как-то, клясться практически незнакомому мужчине. — Проворчала Гинко.
Понимаю. Действительно понимаю. Волки, особенно оборотни — чертовски гордые существа.
— Был у меня однажды знакомый вервольф, хм.
Гинко немного недоверчиво и в то же время заинтересованно подалась вперёд. Раскрываю свиток, продолжаю просматривать содержимое "по диагонали", не прерывая начатую мысль:
— Не знаю, зачем тебе это рассказываю, но... ладно. Его имя тебе ничего не скажет. Зато, первоклассный он был боец... и прилежнейший семьянин. Вот только его... стая... она принадлежала другой Семье, что впоследствии стала моей Семье врагом. Бывает так на войне, Гинко, что потери неизбежны даже среди тех, кто не желает сражаться. Его жену, братьев и детей убили по жестокой ошибке, заподозрив его самого в помощи враждебной Семье. Думаешь, вервольф поклялся отомстить всему миру за эту несправедливость? Или хотя бы всей нашей Семье?
Перевожу взгляд на волчицу. Та внемлет и о чём-то сосредоточенно думает.
— Нет, не стал он клясться. Пять лет он выслеживал исполнителей, на чьих руках была кровь его родных. Пять лет его ловили в наших лесах, и ловили бы и по сей день, если бы он, наконец, не нанёс удар первым. Всего несколько минут подвели итог делу всей его оставшейся жизни. Он не стал убегать из дома с убитыми воинами, заслышав тревогу. Он сел, вот как ты сейчас, и спокойно дождался охрану, нехотя дав себя сковать. Его стая была для него всем. Он мог бы завести новую, или просто скрыться окончательно, но он не стал этого делать. Ты, принадлежащая его виду, наверняка понимаешь, почему... Так вот, он не притронулся к нашей еде и воде на протяжении всех трёх дней спокойного ожидания назначенного времени своей казни. И когда пришла его пора, то я, тогда ещё даже не гэссель в боевой магии, впечатлённый его упрямством, приказал конвоирам дать ему право последнего слова. Но Вольфганг промолчал в ответ. Он стал первым в моей жизни... аякаши, которого я убил своими руками.
Гинко в смешанных чувствах встала, обошла меня и села сзади, обнимая руками и кладя подбородок на моё плечо.
— Не похоже на складную байку. Но когда же ты успел? И где...
— Знаешь, Гинко. Я посвятил ему и всему вашему виду короткий стих. Хм... постараюсь сказать его таким же хорошим слогом, как и на оригинальном языке, но рифма у меня никогда особенно хорошо не получалась...
Делаю паузу, давая основе сделать выборку вариантов, помогая мне сложить мой "Der Werwolf" на местном языке.
-Послушай! Там в глуши, среди тиши
Раздался боли крик... ты к ним привык?
Тогда иди своей дорогой.
Усмешкой злой волков не трогай-
Не терпят смеха над собой
И встречных в клочья рвут порой.
Спеши, не поднимая глаз,
Беги домой прямо сейчас,
Но вспомнишь вой, когда уснёшь,
Во сне слезу, и кровь прольешь
За тех, кто поневоле одинок,
Не понят был и стал жесток...
К горлу подступил ком, когда я закончил говорить. В сотрудничестве с врагом никакого "подозрения" малого семейства "ренегата даже для своих", Вольфганга Мёллендорфа, отколовшегося от одноимённой Семьи, не было. Это было самое начало нашей активной конкуренции с этой Семьей, и нам было необходимо показать силу. Старый глава, а также Генрих и ещё несколько людей и демонов, включая меня, знали правду: Вольфганга и его семейство подставили. Но по-другому действовать мы не могли. И когда этот гордый вервольф увидел меня, молодого парня, который проведёт его в загробную жизнь, когда мы встретились взглядом... он понял, что мы знали. Понял и простил.
Гинко тем временем закрыла глаза и молча пустила слезу, упавшую на моё плечо.
— Ты понимаешь меня... и всех нас лучше, чем другие аякаши, не говоря уже о людях. Наконец, я нашла достойного вожака, которого искала с тех самых пор, как была изгнана из стаи, оставившей меня умирать в этом лесу.
Гинко сделала паузу и потёрлась о мою щёку своим лицом.
— Какая ирония судьбы: этим вожаком оказался обычный человек... Сильный и умелый. Опытный, несмотря на возраст. И красивый...
Сильнее прижала меня к себе, одной рукой проводя по складкам рубашки у низа моего живота.
— Прошу тебя, Юто. Я клянусь твоей семье в верности. Дай мне снова почувствовать себя в стае... — Прошептала волчица.
Нет какой-либо необходимости меня просить дважды. Гинко, пожалуй, лучше всех сейчас понимает моё желание собрать всех людей и демонов, и сделать из них одно целое. Лишь Сидзука следует за ней по пятам в понимании, исподволь желая добиться мира между людьми и демонами, хотя бы в одной отдельно взятой Семье. Всем остальным нужен только я и уверенность в завтрашнем дне, которую я могу для них гарантировать.
Кладу уже прочтённый бесполезный свиток. Поворачиваю голову, встречаюсь взглядом с лицом волчицы, робко закрывшей глаза в ожидании моего ответа, и целую вздрогнувшие от касания губы. Освободившейся рукой придерживаю её затылок... оказывается, её волосы на ощупь какие угодно, но не жёсткие: мягкие, пушистые, дарящие природное тепло. Как и она сама — неприступная лишь с вида, и такая одинокая внутри. Начинаю раздевать благодарно прильнувшую ко мне женщину...
...
(*44*)
...
"Fly high — I'm takin one last ride
Fly high — I'm bone dry and i'm waiting to die..."
© ZZ Top — Flying high
...И ещё один свиток в сторону. Немного режет глаза. Через час будет пора будить кошку и Лиз, затем делать короткую разминку, и утренний перекус. Медвежатина, которая, вероятно, будет и на завтрак, оказалась вчера на вкус довольно жёсткой, но в моём с Гинко понимании, это было гораздо лучше одного лишь риса. Волчице, кстати, в отличие от меня повезло поспать полночи. Вынося на руках из библиотеки в спальню уснувшую женщину, я ещё раздумывал, что смотрюсь довольно комично: молодой парень, без видимых усилий несущий, словно пушинку, взрослое женское тело, вместо одежды "одетое" в дымящуюся "теневую вуаль"... хотя нет, на ней всё ещё был ошейник. Попросила оставить, когда мы начали своё более плотное общение. Память о ком-то, наверное. Скорее всего, не о человеке и не о самце-духе волка — я был первым мужчиной у Гинко. Уж не знаю о её стае, но первого к себе она подпустила именно меня. Ситуация со звериной страстностью, как у Химари, повторилась, словно зеркально отражённая... за исключением факта любви кошки к насилию по отношению к себе — Гинко с первой же минуты показала, что любит только ласку и нежность...
