Неожиданно ярко он увидел, как Советники съёжились от дикого ужаса — он всё же поймал их. Они скорчились, упали и исчезли. Экран погас.
В то же мгновение прекратились толчки, исчез страх. Затем на главном экране вновь появилось изображение звездолета — оно ничуть не изменилось.
Вэру встал, на секунду закрыв глаза. Голова кружилась, но всё остальное, вроде, было в порядке. Хьютай всхлипывала, лежа на полу. Когда он поднял её, она обхватила его за шею.
В Центральную начали возвращаться операторы, -у всех на лицах застыло выражение растерянности и стыда. Внезапно Ираус Лапро, стоявший впереди всех, низко склонился. За ним склонились остальные.
— Что с вами? Вам плохо? — спросил Вэру удивленно.
— Ты спас нас всех, — просто ответил Ираус.
* * *
— Теперь у нас есть собственный звездолет, — Анмай внимательно рассматривал изображение, переданное со спутника-наблюдателя. — Осталось лишь проникнуть внутрь.
После битвы прошел уже час. Все успокоились. Удар не вызвал больших разрушений — пострадала только Цитадель Хаоса, и так пустая. К его удивлению, часть крепости уцелела, — она нависала над пробитой лазером двухмильной пропастью, словно сломанное крыло. От неё тянулось узкое ущелье глубиной в четыре вэйда, — Советники как-то нащупали про-Эвергет и уже навели на него луч, но тот не успел углубиться в дно озера. Сейчас сверху непрерывно падал пепел и пемза — всё, что осталось от миллиардов тонн испаренного за минуту боя базальта.
На плато шла спешная подготовка к запуску трех кораблей с экипажами — они должны были вплотную обследовать звездолет и попытаться проникнуть внутрь. Уже удалось обнаружить ворота ангара для посадочных аппаратов, и, если им удастся разобраться в их управлении...
Анмай знал, что там должна быть библиотека, — неважно какая, но содержащая массу бесценной информации, — если только им удастся её понять! Но с этим вряд ли могли возникнуть проблемы. Он уже знал, что язык Межрасового Альянса и древний язык Фамайа, — по сути одно и то же.
— И мы сможем лететь, куда захотим? — Хьютай склонилась над изображением.
— Вряд ли. Сначала нам надо разобраться во всем там, на это уйдут годы. Но срок наших работ сократился на многие столетия. Это величайший подарок судьбы, — но и испытание тоже! Через шесть месяцев сюда может прилететь второй корабль. Если и он не вернется, — может прибыть целый флот... года через два или три.
— Но они уже ничего не смогут с нами сделать, — удивилась Хьютай.
Анмай хмуро улыбнулся.
— Чтобы уничтожить планету, вовсе не обязательно посылать к ней армады межзвездных дредноутов и высаживать миллионный десант: достаточно одной ракеты-тарана, летящей с субсветовой скоростью. Такой удар нельзя отразить: свет не позволит увидеть то, что движется почти со скоростью света. Даже если масса ракеты будет составлять всего восемьсот тонн, она превратит наш мир в мертвое небесное тело: возникшая при взрыве ударная волна в твердой, жидкой и газообразной материи сметет с лица Уарка всё живое, и нас, и наши укрытия. Если такой снаряд будет выпущен, у нас не останется шансов. Тут всё зависит от удачи, — нам либо повезет... либо нет.
— Я думала, война окончена, — печально сказала Хьютай. — А теперь вижу, что угроза стала ещё больше!
— Ты права. Я не знаю, сообщили ли они на базу, куда направляются, но скорее всего — да. Любой межзвездный корабль стоит очень дорого. Ему не позволят вот так просто исчезнуть. Если Советники найдут звездолет, они поймут, чем его поразили. Тогда нас не спасет уже ничто. Если нет... что ж. Наш мир мертв, Цитадель Хаоса уничтожена. У нас очень мало времени, чтобы изучить находку, Хьютай, и вряд ли мы сможем ей воспользоваться. В космосе очень трудно что-либо спрятать. Скорее всего, нам придется уничтожить корабль, — взорвать его, или, если сможем, направить в какое-то другое место. Вряд ли открытия, которые мы там совершим, будут приятными. И по поводу этой победы у меня нет ровно никакой радости. Ты помнишь, что я тебе говорил? Мне страшно вступать в войну, в которой у нас почти нет шансов на победу. Но ждать, когда ОНИ придут за нами, ещё страшнее! Мне очень хочется — как только звездолет будет подготовлен — сесть в него, и лететь отсюда, куда глаза глядят! Мне было страшно осознавать себя мыслящей игрушкой, брошенной на произвол судьбы, — но стать создателем таких игрушек, который делает с ними всё, что хочет, ещё гнуснее! И я не хочу быть таким же, как они. Я не знаю, как этого достичь, но я буду учиться. Я даже не знал, насколько я дикий!
— А я ещё более дикая! Ты ничего не говоришь мне о том, что знаешь! Ну, хотя бы говоришь не всё.
— Прости. Я не хотел пугать тебя... но вдвоем нести эту ношу всё же легче. Я знаю многое — то, что прочел в "Темной сущности", разобрал в обрывках чужих передач, додумал, наконец, увидел тогда, в ядре, и сейчас — тоже! Я всё расскажу тебе — и, может быть, мне станет легче.
— По твоим словам не скажешь, что тебе всё ещё двадцать шесть лет, Анми!
Анмай вдруг слабо улыбнулся. Хьютай легко пригладила его вечно лохматые волосы. Он закрыл глаза.
— Я думаю, старая история закончена, и нам пора начинать новую. С чего мы начнем?
Он поднял голову. Их глаза встретились.
— Пойдем в зал про-Эвергета. Именно в нем начало новой жизни... и смерть старой тоже.
* * *
Анмай и Хьютай стояли на галерее, взявшись за руки. В зале про-Эвергета было полно рабочих, — они проверяли состояние машины после битвы. Здесь ещё везде было сыро, пахло теплой водой. Никто не обращал на них внимания.
Вэру посмотрел вверх, на ферму крана, по своим размерам действительно напоминающую мостовую. Все лампы ярко горели. Он посмотрел вниз. Тела и раненых давным-давно убрали, кровь смыли, хотя... на плите люка осталось пятно, и тонкая застывшая струйка вела от него к белой стене машины...
"Забыли? Или... побоялись? Как всемогущий бог отнесется к тому, что его лишат приношения, его жертвы? Сбросит ли с высоты? Ударит током? Или явится ночью и ужасом погасит жизнь? Экая чушь! Глупо боятся того, что сделали твои руки! Но..."
— Ты не толкала его, когда он падал?
— Нет! Он сам едва не сбросил меня вниз, и я изо всех сил пыталась сделать с ним то же. Когда мне удалось это, я не сразу сообразила, что сама стою наверху — так я испугалась.
— Я понимаю... я тоже испугался.
Вэру замолчал, заметив, что у плиты собралась группа молодежи в белых халатах. Они молча смотрели на машину. Если бы они встали на колени, Анмай не удивился бы. Про-Эвергет спас их всех, — и он не сомневался, что паломничество вскоре станет регулярным.
Они словно ощутили его взгляд и стали смотреть вверх. На их лицах застыло то же выражение благоговейного трепета.
"...и врагов человеческих поразил своей рукой" — подумал он. — Тьфу! А самое скверное, что это правда!"
Вэру вспомнил фотографию, доставленную вертолетом-разведчиком — колонна гекс, несущих орудия, по две на каждое. А за ними шли другие — с сетками, полными тел, добытых из разбитого этими орудиями бункера...
Он повернулся к Хьютай.
— Я тебе покажу кое-что.
Они пересекли мостик и ступили на плоский восьмигранник центрального возвышения машины. Несколько толстых плит покрытия здесь были сняты. Инженеры в белом с помощью крана извлекали из ячеек огромные желтые контейнеры и ставили на их место новые, точно такие же.
— Пополняется запас гиперядер, — пояснил Вэру. — Здесь, увы, всё, что мы произвели. Но малые ускорители работают на полную мощность, и скоро их будет много.
Хьютай заглянула вниз. Массивный желтый цилиндр медленно вползал в глубокую ячейку. Её окружали пучки труб.
— На самом деле, в таком контейнере их всего сотая доля грамма. А эти огромные баки — только радиационная защита.
Инженеры быстро закончили свою работу, поставили на место и закрепили плиты, и с достоинством удалились. Кроме них двоих на крыше машины никого не осталось. Хьютай присела, осторожно потрогав белую сталь, — она была теплой и слабо вибрировала.
— Работает на холостом ходу, — пояснил Вэру. — Теперь, пока про-Эвергет нам не нужен, мы вернемся к исходной программе экспериментов, и будем использовать коллайдер по его прямому назначению — для изучения структуры материи. Нам столько надо узнать...
Он подошел к размещавшемуся в самом центре кольцевому выступу. Возле него на ножке стоял маленький пульт. Вэру нажал несколько кнопок. С шорохом раздвинулись плиты диафрагмы, открывая многоугольную плиту из бронестекла. Они заглянули вниз. На дне узкого стального колодца сияла крохотная яркая звезда.
— Там, внизу, — место столкновения пучков. Оно и есть про-Эвергет. А всё остальное — всего лишь спуск и прицел.
— Но самое тяжелое позади, — сказала Хьютай, опершись о верх ограждения. — У нас больше нет врагов здесь, и мы можем просто спокойно работать.
— А ты знаешь, сколько нам нужно сделать?
Анмай встал рядом с ней, заглядывая вниз.
— Прежде всего, пожалуй, всем нужно отдохнуть, — люди и файа измотаны до полусмерти непрерывной работой. Затем наладить нормальную жизнь, обеспечить всех жильем и пищей — это не просто! Нужно выбрать Совет и принять новые законы. Нужно замкнуть хотя бы основные технологические цепочки, если мы не хотим превратиться в дикарей. Когда зима закончится, мы должны будем наладить добычу необходимого сырья. Нужно занятся всерьез бессмертием, — это очень важно! И мы не должны, увы, иметь здесь детей!
— Но почему?
— Когда мы построим корабль, — если построим, — в него войдет не очень много файа и людей. А мы не можем никого оставлять — иначе они просто не позволят нам улететь. И я, кажется, начинаю думать, что Бардера знал, что делал, когда остановил Вторую Войну! Он хотел, чтобы была третья — он знал!
— Откуда?
— Я видел будущее — и он мог тоже! А те, кто назвал это плато платом Хаоса — они тоже знали! Мы снесем остатки Цитадели и начнем строить Эвергет там, — но сначала нам придется создать материалы, которыми можно перекрыть свод диаметром в милю! А когда Эвергет будет готов, мы построим над ним и под ним стены космического корабля, — я уже знаю, каким он будет! — и покинем наш мир. Надеюсь, мы успеем.
— А разве можем не успеть? Теперь, когда...
— Да. И список причин очень длинный.
Они уселись вместе у самого края машины, их глаза живо блестели. Вэру взял теплые руки Хьютай в свои.
— Пройдут сотни лет исследований, прежде чем мы сможем начать строительство Эвергета. А сколько займет сама работа? Века? И я боюсь... У нас не осталось врагов на планете, но в космосе, — особенно здесь, — могут произойти... Наши ракеты уже трижды сбивали астероиды, угрожавшие нам!
— Но всякий раз успешно!
— Здесь довольно и одного промаха. А какие сюрпризы готовит нам Бездна? В Туманности столько всего, — астероиды и планеты, лишившиеся солнц, нейтронные звезды, черные дыры... а что будет, если такая черная дыра столкнется с Бездной? Или с Нитью? Теория суперсимметрии предсказала её существование — и наблюдения это подтвердили! Нити притягиваются к большим массам — таким, как Бездна. Уже своей массой они очень опасны, а их изменяющее действие... Мы уже фиксируем изменения нашей физики, вызванные её полем... А Межрасовый Альянс? На эти годы мы должны будем затаиться, — но, если они будут внимательны, они найдут нас. А наши люди? Файа? Всех мучают кошмары, и наши ученые бессильны. Чем всё это кончится? У нас уже восемь тысяч безумцев, а сколько их будет? И когда страх проходит, неизбежно остаются следы...
— Наш мир меняется, и мы должны измениться, — с улыбкой сказала Хьютай. — И не бояться нового!
— Управлять тьмой и идти сквозь неё, — Анмай тоже улыбнулся. — Может быть, я стал очень пуглив, но меня всё время преследует один сон... Я рассказывал тебе? Тебе никогда не приходилось просыпаться от мысли, что в этот миг в космосе происходит что-то чудовищное?
— Нет!
— Мне всё время снится, что в небе появляется светлое пятно, оно растет и обращается в бездну испепеляющего пламени. А миллиарды голосов вскрикивают в один миг, — и замолкают...
Хьютай удивленно посмотрела на него.
— Что это может быть?
Анмай помолчал.
— Другие миры в Туманности. Помнишь, я рассказывал тебе, как устроена Вселенная — она состоит из пузырей с разными физическими законами...
— К чему тут это?
— Я говорил тебе, что законы природы, — случайность, зависящая от величины скалярного поля? А оно может принимать любое значение, — любое! И оно действительно разное в разных частях мироздания. Есть другие Вселенные, с другой физикой, с другим числом измерений, с другим временем, наконец! Их очень много, — это цифра с сотней нулей, — и каждая Вселенная очень велика, — многие сотни миллиардов световых лет. Все эти многоразличные части единого Мультиверса возникли в непостижимый миг Творящего Взрыва, пятнадцать миллиардов лет назад. Их разделяют доменные стенки — пленки, листы, состоящие из квантов всех взаимодействий, как Нити или магнитные монополи. В них сосредоточено почти безмерное количество энергии. И она распространяется внутрь каждого пузыря-Вселенной, сжигая всё!
— Но это же займет сотни миллиардов лет!
— А если мы находимся... на краю? Понимаешь? Не знаю, кажется мне, или я на самом деле чувствую... но я не хочу такой участи для своего народа. И теперь я знаю, что был прав!
— Ну, я всегда это знала, — независимо от того, хотела я в это верить, или нет. Значит, единая Вселенная, Мультиверс — это губка из пузырей, в каждом из которых свои физические законы, своя жизнь — или, скорее всего, вообще ничего нет?
— Да. Абсолютное большинство их, — мертвые скопления элементарных частиц. Не только жизнь, но и упорядоченность в космосе — большая редкость... Но есть, — должны быть, — бессчетные Вселенные с другой упорядоченной организацией. Что они собой представляют, и что в них происходит, — мы не сможем ни представить, ни вообразить! Но есть и ещё более странное... — он замолчал. Хьютай тоже помолчала.
— Я слышала, что наши ученые расшифровали ещё одно межзвездное послание. Что там?
Анмай усмехнулся.
— В нем сказано, что вакуум тоже обладает массой. Только... эта масса отрицательная, понимаешь? Она отталкивает, а не притягивает, и её действие есть причина расширения Вселенной — все галактики разбегаются, и эта скорость всё растет благодаря этому отталкиванию. Это терафизика, — сила отталкивания возрастает с расстоянием...
Хьютай нахмурилась.
— Я не думаю, что смогу это понять... то есть, действительно понять, а не просто представить.
— Я постараюсь объяснить... если ты хочешь, а если моих знаний не хватит, — найдутся и лучшие умы. Это будет трудная учеба, — но, поверь мне, интересная! Понять мироздание, в котором мы живем... которое создало нас, и может нас уничтожить... понять, чтобы подняться над ним, и дать нашим потомкам вечную жизнь... я думаю, что большего счастья нам не дано.
— У меня своё представление о высшем счастье, — я хочу иметь сына! Или хотя бы дочь... девочку... С тех пор, как мы вместе, прошло много лет, — а мы даже не пробовали...
