— Вот что, Макольм. Сейчас берешь дюжину из своего сиртака, и проверяешь дом главного золотаря на Первой Золотарной. Всех, кто там находится, брать живьем. Несмотря на то, что могут оказать сопротивление.
— Возьму лучших из лучших, — скупо ответил старший сирэ. — Могу я узнать заранее, на кого придется охотиться?
— На крыс.
— Ясно.
— Так что смотри, чтоб в нос не вцепились. Крысы заперты, и терять им нечего. Больше людей дать не могу, дело надо провернуть быстро, чисто и бесшумно. Да, возможно, что это ловушка, и на нас там засада. Тогда в бой не ввязываться, отступать.
— Сам знаю, не мальчик... — Проворчал офицер. Как бывалому служаке, ему в разговоре с Кеш-гой дозволялись некоторые вольности — впрочем, весьма ограниченные в объеме. — Разрешите исполнять?
— Действуй. Сроку тебе — вся ночь.
— Есть. — Он быстро кивнул и побежал к своему расквартированному отряду. Теперь господин Нариа был уверен в успехе этого дела.
Корабелу придется сидеть под арестом до того самого момента, как вернется с результатом группа Макольма Эрениа.
— Этот дом?
— Да вроде бы...
— В окнах второго этажа света нет, но на первом — какие-то отблески. Похоже, одна-две сальных свечи, не больше.
— С левой стороны от входа — цокольное окно. Там свет, и какие-то силуэты. Похоже, стая внутри.
— Прикройте черный выход и боковые окна первого этажа. Шестеро снаружи, держат периметр, шестеро — со мной внутрь. Брать всех живьем. Невзирая на сопротивление...
— Ой, ребята, а вы здесь что — в "колодец-ножницы-лопух" играете?!
Громкий театральный шепот чуть не довел полицейских до массового инфаркта. Они переговаривались знаками вроде азбуки глухонемых, старательно соблюдая ночную тишину, чтоб не спугнуть объект охоты и не привлечь внимания превосходящих сил противника, а тут на тебе! Мало того, что подобрались вплотную совершенно незаметно для дюжины профессионалов, мало того, что конспирацию напрочь порушили, так еще и... Кто порушил-то?!
— Девка, ты что здесь делаешь?!! — Едва сдерживаясь от ярости, зашипел старший сирэ, хватая за руку вызывающе одетую и накрашенную девчонку — томные кошачьи глазищи, из-за сине-черных теней в ночи кажущиеся вдвое больше и пугающей, ярко-алые губы, матово-бледная кожа... Пышная грудь, едва прикрытая лифом без намека на корсет, и не то обрезанные по самое не могу штанишки, туго обтягивающие впечатляющий зад и не прикрывающие ничего более, не то черное нижнее белье, лишь самую малость удлиненное... В таком виде по улицам не ходили даже девочки Храма Белой Мыши. Стеснялись даже они, надо полагать. Или побаивались все же — не у всех обывателей нервы крепкие, иные могут и не выдержать...
Впрочем, сейчас раздосадованного Макольма все прелести странной девки не волновали ни в какой мере.
— Иди сейчас же домой, дура! Чтоб я тебя через секунду не видел! — Как степной варан, шипел офицер, то и дело машинально переходя на привычную жестикуляцию, и пытался развернуть девчонку мордой лица в обратную сторону.
Почему-то это у него не получалось.
— Никак не могу! — Обворожительно улыбнулась девушка, приковывая к себе внимание всех стоящих рядом оперативников. — Дельце у меня здесь.
Разъяренного взгляда старшего сирэ им хватило, чтоб вернуться к правильному углу обзора.
— Какое такое у тебя может быть дельце? Здесь идет полицейская операция!
— Здесь будет другая операция! — Нагло отбрила бесстыдная девка. — По принудительно-добровольной кастрации с подверганием в дальнейшем абсолютной обструкции! Ребята, предупреждаю, лучше идите отсюда сами. Те, кто сидит в этом подвале — мои. И лучше вам не видеть, что я с ними сделаю.
— Ты больная, что ли? — Дошло до полицейского офицера. — Из лечебницы для скорбных разумом сбежала? Грыбский хвост... Придется тебя скрутить и в Ставку отправить. А у меня людей — впритык. Ладно, пока в уголок посадим...
По его знаку двое оперов одновременно схватили девушку за руки, а третий быстро разматывал выуженную из-за голенища длинную волосяную веревку. Девица лишь безмятежно улыбалась. Потом повела плечиками, и под ногами ошеломленных стражников поехала незыблемая земная твердь. Потом она вдруг исчезла из поля зрения.
А совершенный штиль прорезало быстрое дуновение ветра.
Все трое бывалых оперативников оказались примотаны друг к другу одним куском веревки, завязанным на кокетливый бантик.
Девица стояла, как ни в чем не бывало, спрятав ручки за спину и с видом пай-девочки склонив голову к левому плечу. Взгляд у нее был невиннейший-невиннейший, как у объевшейся краденой сметаной кошки. Даже прическа не растрепалась...
Спутанная троица попыталась сдвинуться с места, но бедолаги сделали шаг одновременно, и, разумеется, моментально утратили равновесие. На землю с тихими ругательствами рухнула натуральная куча мала.
Все произошло так быстро и непринужденно, что командир группы просто тупо наблюдал за совершаемым безобразием, до конца его не осознавая. Группа отреагировала быстрее своего начальника.
Зашуршали полы камзолов, и на наглую сверхскоростную девку уставились прицельные рамки взведенных маленьких арбалетов и пружинных метателей. Старший сирэ Макольм Эрениа понял, что стоит с открытым ртом, и закрыл его. Хотя тут же открыл снова.
— Девочка... Ты это... Ручки-то подними... — Слова выговаривались с трудом. От некоторого шока.
— Ой, а зачем?! Я плохая, я виновата... Давайте я лучше этих несчастных развяжу!
Снова пахнуло ветром, и куча мала на сырой земле избавилась от соединяющей ее воедино веревки. Ее, целую, неразрезанную, торжественно преподнесли старшему сирэ, встав на одно колено и дозволив в свете газовых фонарей заглянуть во внушительный вырез лифа. Впрочем, почему дозволив?! Откровенно его продемонстрировали!
Старший сирэ сглотнул. Зрелище действительно впечатляло.
— Кто ты?
— Меня зовут Френсис. — С достоинством сообщила девушка. — Я служу одной влиятельной персоне, весьма заинтересованной в тех, кто находится в этом подвале. А именно — в их скорой, но незабываемой для любых очевидцев смерти.
Старший сирэ помотал головой. Говорят, есть у именитых комедиантов из Цеха Ролевых Действ такое понятие, как театр абсурда. Теперь он очень хорошо представлял, как этот театр выглядит.
На всякий случай Макольм больно ущипнул себя за локоть и огляделся по сторонам в поисках незамеченных подмостков, рампы и толпы благодарных зрителей. Ничего подобного не обнаружил. Френсис по-прежнему стояла в окружении его людей с самым безмятежным видом, словно и не нацелено на нее было с полдюжины стрел и черных дул пружинных метателей.
— Видишь ли, Френсис, какая закавыка получается. — Он взял себя в руки и заставил голос звучать уверенно и твердо. — Мы, если ты не заметила, полицейские. А эта банда внутри — преступники. Наш долг — арестовать их всех, долг мирных обывателей, и тебя в том числе, этому не препятствовать. Так что ничем не могу помочь. Время ваших разборок прошло, пришла законная власть, так что... Не дергайся. — Холодно предупредил старший сирэ. — Мои люди выстрелят при первом же твоем резком движении.
— Ты что ж, командир, решил, что я наемный убийца?! — Искренне удивилась и завелась Френсис. — Я тоже, между прочим, служивый человек, у меня свой долг и свое начальство! Так что пусть твои гарны хлопцы не тычут в меня острыми предметами, может быть, у меня критические дни! Я сердитая, злая и нервная! Отдавай, шеф, крысюков по-хорошему, а не то...
— Не то что? — Каменным голосом вопросил Макольм. Пальцы его людей вдавили спусковые крючки. Еще одно усилие, и будет выбран свободный ход, тетивы сорвутся с зацепов, а пружины со стопоров. Такую наглость спускать решительно невозможно, сам себя ведь уважать не будешь...
В глазах девушки вспыхнули красноватые огоньки.
Еще секунда, еще миг, еще удар сердца...
С другой стороны от входа вдруг раздался условный свист. Короткая трель, на языке полицейских сигналов означавшая боевую тревогу. И тут же неожиданно и нелепо вдруг захлопнулась мощная дубовая дверь дома. Кто-то изнутри затворил ее, пока захватчики собачились между собой.
— Проклятье! — Макольм, подскочив, со всей силы ударил по двери кулаком, но она даже не шелохнулась. — Они нас засекли. Смысла таиться больше нет. Эй, крысы! А ну, вылезайте из норки! Хуже будет!
Наглейшее саркастическое молчание было ему ответом.
— Изнутри дверь заложена засовом, на окнах кованые решетки, сквозь цоколь не вылезешь. — Быстро доложили ему. — Можно забраться только через второй этаж, но пока мы будем лезть, они придумают еще что-нибудь.
Во взглядах вымуштрованных бойцов явственно читалась ярость: "А все из-за этой дуры!".
— Лезем. — Кратко сказал старший сирэ. Про девчонку он уже забыл, и внимания на нее больше обращать не собирался. Одним взглядом приказал ее сторожить четверым стрелкам, и, не рассуждая больше, схватился за оконную решетку, чтоб подтянуться и начать взбираться по ней наверх. Он успел только всунуть ступню между переплетенными прутьями.
— Осторожно, командир! — И один из стрелков выстрелил вглубь не закрытого ставнями проема. "Змеиное яйцо" проскочило под мышкой у Макольма, и из темноты дома раздался пронзительный крик. Стальные шарики сразу не убивали, если попадали в мягкие ткани, но ушибы причиняли такие, что легко ломались ребра и трескались бедренные кости. Старший сирэ, как горный мреш, отпрыгнул назад, едва успев выдернуть ногу из густого узора кованых прутьев. Даже он рассмотрел быстро мелькнувший силуэт.
— Вас хотели пырнуть чем-то длинным, вроде садовых вил, — хмуро пояснил стрелок. И сразу же заскрипел ключом, натягивая спущенную пружину. Стрелял он только из одного ствола, в другом "яичко" сохранилось. Но Уставом предписывалось в боевой готовности держать заряженными все стволы и арбалетные ложа.
Домишко оказался в настоящей осаде. Со всех сторон в его пустые окна смотрели мясницкие болты и круглые зрачки пружинных метателей. А время, между прочим, шло.
Старший сирэ действительно выбросил из головы нахальную и странную девчонку. Его мозг был занят решением возникшей проблемы, поэтому он даже не понял сразу, кто именно безапелляционно отодвинул его в сторонку и взялся руками за толстенькие, в мизинец, прутья решетки из отличной закаленной стали.
— Ребятки, кажется, мы таки сможем побыть друг дружке полезными. — С этими словами юная дева Френсис, невероятно напрягшись (было заметно, как вздулись в поистине чудовищном усилии мышцы), отогнула край решетки, просто вырвав правую нижнюю петлю из держащего ее раствора! Длинный штырь с протяжным скрежетом вышел из стены с обломками цемента, а хрупкая девушка, как следует уперевшись ножками в землю, продолжила отгибать здоровенный кусок решетки, пока не образовалась дыра, достаточная, чтобы пролезли люди.
Верхний правый держащий штырь основательно расшатался в гнезде. Посыпались обломки кирпича и цемента, какие-то острые деревянные осколки, похоже, из развороченной оконной рамы. Люди наблюдали за всем этим, не веря своим глазам.
Такого не смогли бы сделать шестеро могучих портовых грузчиков.
Расширив свободный проем, Френсис отпустила решетку... И, сдавленно охнув, осела на землю. Макольм Эрениа быстро подхватил ее под мышки.
Тело девушки оказалось очень тяжелым, как у спящего или у мертвеца. Ее кожа на ощупь была странно холодной. На порядок холоднее, чем у нормального человека. Она была почти ледяной, и касатья ее отчего-то было неприятно. Словно держишь в объятиях настоящего покойника. Свеженького, только что с ледника...
— Больно, однако. — Раздумчиво сказала Френсис. С помощью Макольма утвердилась на ногах, и с удивлением осмотрела собственные руки.
Старшему сирэ от увиденного стало плохо, так, что даже закружилась голова.
На сгибах локтей девушки от страшного напряжения лопнула кожа. Выступило лишь несколько капелек крови, и на достаточно светлой коже в тусклом синем свечении газовых фонарей багровели разрывы тканей, и старший сирэ был абсолютно уверен, что у нее порваны сухожилия. Правая рука вышла из плечевого сустава, и вывих был настолько очевиден, что видавшие виды полицейские солдаты отшатнулись, загораживаясь мечами и арбалетами.
— Мать твою!.. — С явным испугом прозвучало в тишине.
Поморщившись, девушка левой рукой вправила вывихнутую правую. Пошевелила кистями рук. На глазах обмерших людей раны на сгибах слегка стянулись, но до конца все же не заросли.
Жутко было настолько, что все оцепенели, застыв на манер восковых статуй из музея Древних Традиций.
— Кто ты? — Выдавил фразу старший сирэ. Конечности его слушались плохо.
— Я — ваш ночной кошмар, ребята, — с неожиданной грустью в голосе отозвалась девушка. — Не беспокойтесь, утром меня уже не будет... — И вдруг резко переменила тон:
— Ну, что встали? Пошли, нас ждут великие дела!
И первая проскользнула в только что сделанную дыру. А на разум старшего сирэ вдруг снизошло что-то вроде благодати, как от причастности к великой мировой тайне. Макольм встряхнулся, мотнул головой, проверил, как слушаются его руки-ноги, и указал на дыру первому своему подчиненному. Командиры не идут всегда впереди, их место — в середине строя.
Оперативники полезли в изувеченное окно. А он еще раз внимательно посмотрел на искореженный, погнутый металл, который превратили в лом нежные женские ручки.
Вспомнил холодность ее тела. Вспомнил отсутствие кровотечения.
Понял, что ему должно быть жутко, невыразимо, невероятно страшно. Но страха не было, уже не было. Имелось в душе только что-то горестного недоумения — "Господи, да что же творится с миром?!" Почему-то его успокоила грусть, явственно различенная в ее голосе.
Но старший сирэ приобрел четкую уверенность в том, что утром, неподалеку от этого места, наверняка останется лежать действительно мертвое дело той, что назвала себя странным именем Френсис. И диагноз, который вынесут служебные врачи, будет тот же, что и у девушки по имени Лианн.
Смерть от внезапной остановки сердца.
Все эти мысли пронеслись в голове у старшего сирэ полиции Макольма Эрениа, командира четвертого оперативного сиртака, за какие-то несколько секунд. После этого он выкинул лишние мысли из головы, и ногами вперед проскользнул в дыру четвертым человеком. За ним "вошли" еще двое, а шестеро остались на внешней страже.
Более никаких сложностей в задержании опасных преступников не случилось.
Всю банду, полной численностью в семь криминальных элементов, согнали в гостевую комнату на первом этаже. Крысы оказались полностью деморализованы, с их стороны не дождались даже видимости сопротивления. Им хватило по зуботычине каждому, чтобы смириться со своей участью. Впрочем, Макольм иллюзий не строил — к этой погани только спиной повернись — зубами вгрызутся в шею...
Зажгли нормальный свет. Керосин в лампах оказался качественным, даже чада почти не давал. Обыскали пленничков, выложили на стол их немаленький арсенал, связали им лапы за спиной и выстроили по ранжиру, для наглядности. От самого здорового — точняк, Крысюка — до самого мелкого, подраненного "змеиным яйцом" в бок шконца. Старший сирэ прошелся перед строем, угрюмо дожидавшимся своей участи под присмотром немигающих зрачков метателей и зазубренных болтов в удобных арбалетных ложах, и собрался было скомандовать: "На выход цепью шагом марш!", как наткнулся на ироничный взгляд дивы Френсис — чудовища в женском обличье.
