И ждет.
Вот б
* * *
Я вновь перевернулся.
Сколько можно? Ну, почему нельзя не усложнять?!
Подушка, некстати оказавшаяся под боком, с тяжелым "плюх" свалилась на пол. Не утруждаясь тем, чтобы ее поднять, я запрокинул руки за голову и вперил взгляд в расчерченный тенями потолок.
Ну, почему нельзя быть вместе, если нас друг к другу тянет? Какие ей еще гарантии нужны?
Как будто так не ясно, что...
Вот, черт!
* * *
За разговорами с ребятами прошло оставшееся до отъезда время. Я старалась отвлечься на дурачества Керимова-младшего, на горящий взгляд Люды, на наши беседы... на все, что угодно, лишь бы не чувствовать себя одинокой. К чести Лешки стоит сказать, что он вместе с Людой не отставлял меня ни на минуту. Даже встречи с партнерами Стаса не обошлись без участия младшего брата Тимура. Они вместе с Людой провожали меня до ресторана — о, да, ведь мне была так нужна их поддержка перед ответственным разговором. И они же встречали меня после собеседования на следующий день... Иногда мне казалось, что Алексей и Людмила, как два агента спецназа, явились в Париж, чтобы за мной присмотреть. Прикрываясь желанием погулять, просто банально следили за мной и за тем, что я буду делать. Одна. Без Тимура.
Будто это имело такое большое значение...
Я устала настолько, что к моменту отлета в Москву едва держалась на ногах. Сказывалось моральное истощение и бурный отдых, богатый на постоянные шуточки Лешки и продолжительные прогулки по центру Парижа, невзирая даже на непрекращающийся ни на мгновение дождь. Последнее судя по всему послужило причиной моей первой весенней простуды. Я все чаще хлюпала носом и одну за одной вскрывала упаковки препаратов для лечения горла. В самолете после часа мучений с головной болью я выпила нурофен и задремала. Но поверхностный сон мне не помог. В Москве я оказалась выбившейся из сил, разбитой и полусонной.
И только Тимур, дожидающейся меня в зоне прилета, напряженный и хмурый, немного поднял мое настроение. По крайней мере, он меня ждал.
Я неуверенно улыбнулась мужчине, но вместо того, чтобы потянуться к нему, прижаться всем телом, обнимая, целуя и говоря о том, как я соскучилась по нему там, в Париже, я осталась на месте. А Тим, все такой же скованный и отстраненный, вежливо мне кивнул.
— Привет. Как долетела?
— Отлично. Спасибо, — прошептала, чтобы не выдать волнение. Мое сердце трепыхалось где-то под самым желудком. И болело почти так же сильно, как болела моя голова. Я могла только молча смотреть на Тимура и ждать того, что он сделает дальше. Я безумно хотела прикоснуться к мужчине, но момент для кидания на шею, момент для признаний, нежностей, слез и соплей был крайне неподходящим. Хотя...
Насморк напомнил о себе жжением в носу и желанием чихнуть. Керимов, похоже, опять переборщил со своими духами. Даже на встречу в аэропорт он приехал одетый так стильно и аккуратно, будто собирался пойти на прием вместо того, чтобы просто забрать у меня чемодан и проводить до квартиры.
— Хорошо, — Тим, о чем-то задумавшись, кивнул и наклонился ко мне. Проворные пальцы тут же скользнули под мою короткую куртку.
— Нет, подожди. Не сейчас... — Мне пришлось отстраниться, прежде чем Тим успел добраться до моих губ. И без того тяжелый взгляд моего мужчины вспыхнул от гнева, дыхание сбилось. Тим поторопился убрать свои руки у меня со спины.
О чем он подумал, было не трудно представить. Того, что я дрожу от озноба, он даже не замечал. Я, сдаваясь, потянулась к Тимуру сама. Спрятав лицо у него на груди, объяснила устало. — Я простыла, похоже. Горло жутко болит. И голова.
— Ты простыла?! — Керимов уверенным жестом откинул мою челку со лба, прикоснулся к пылающей коже. — У тебя температура. Где ты умудрилась?
— Там дождь. А мы все гуляли...
Тим стащил с моего плеча дорожную сумку, схватился за ручку стоящего рядом со мной чемодана.
— Ты начала уже пить таблетки?
— Только от горла. Но сейчас приеду домой, найду арбидол и ...
— Угу, а еще фервекс, терафлю, цитросепт... — Керимов покачал головой, хмуро перечисляя названия лекарств, которые он однажды обнаружил у меня на столе. — Хватит заниматься самолечением. Тем более ты пьешь какую-то дешевую и неэффективную хрень. Сейчас по дороге заедем в одну аптеку и купим кое-что. Не так давно мама лечила отца. Я позвоню ей, и она продиктует названия.
Я послушно кивала, слушая голос Тимура.
— Кстати, я надеюсь, ты не собираешься завтра с утра на работу? — Тим спросил подозрительно, глядя на то, как я вяло застегиваю молнию куртки.
Я вздохнула почти обреченно.
— Мне придется поехать. Завтра в одиннадцать безумно важная встреча...
Но на работу я не попала.
Керимов привез меня к себе на квартиру. И, может быть, в другом состоянии я бы еще возмутилась (после перелета страшно хотелось переодеться, погреть свои косточки в ванной, выпить пару-тройку таблеток и блаженно лечь спать). Но глядя на мужчину, решительно сжавшего руль, я передумала спорить. Мне нужен был Тим. И я, похоже, даже такая больная — бледная, как поганка, с сиплым горлом и кучей бумажных платков — даже такая... я была ему необходима.
Чтобы это понять, мне потребовалось пару часов.
В ту же первую ночь после прилета Керимов возился со мной так, будто я была ни на что неспособным ребенком. Меня напоили чаем с малиной, заставили выпить лекарства и уложили в постель... И все это абсолютно спокойно, без лишних напрягов, вопросов и недовольного "фи", которое, если признаться, я жутко боялась услышать.
У меня болит горло, кожа вокруг потрескавшихся губ покраснела, на теле вместо прозрачной сорочки теплая кофта и спортивные брюки (ах, да, еще длинный шарф и шерстяные носки)... и Тимур вместо того, чтобы фыркать, держаться на расстоянии и возмущенно молчать, он... он просто укрывает меня одеялом и прижимает к себе!
— Засыпай. Тебе надо вылечиться поскорее. В эту субботу к нам приезжают родители, придется что-то такое придумать. Они хотели посидеть в ресторане. А еще, может быть, мы сходим с ними в театр. Надо афишу на днях посмотреть. — Тим вздыхает. А я, вместо того, чтобы удивиться столь неожиданным планам на выходные, выхватываю из фразы Тимура одно единственное, необычно звучащее "нам". И пусть подобные оговорки, бесконечные "мы", "нам", "для нас" давно вошли в норму, это "к нам" разливает по сердцу тепло. И я почему-то, наверное, из-за действия одного из лекарств, под тихий шепот Тимура засыпаю совершенно... невероятно... необъяснимо счастливой.
Если это еще не любовь, тогда что же это такое?
* * *
Да, в финале любовных романов часто пишут о том, как счастливо, долго и мирно жили герои после осознания своих всепоглощающих чувств друг к другу. Но это уж точно не наш вариант с Тимуром. Нет, мы не ссоримся с ним по малейшему поводу, но временами огрызаемся и устраиваем споры из-за принципиальных вещей.
Так, Керимов, пока я, совсем разболевшись, с температурой под сорок, приходила в себя у него дома, собрал и тайком перевез большинство моих личных вещей. К себе! Вот так, без вопросов и обсуждений, он просто поставил меня перед фактом о том, что мы теперь живем вместе... Помириться и нормально (без лишних эмоций) все обсудить нам с Тимуром удалось лишь в субботу, всего за пару часов до появления Керимовых-старших на пороге квартиры.
От предложения работать в Париже я отказалась сама. Хотя Керимов, так же, как я уверенный в том, что это был крайне выгодный для меня вариант (особенно после того, как он услышал о сумме годового контракта), еще долгое время чувствовал себя виноватым. Несколько раз он заводил разговоры о том, что мы обязательно будем работать в Европе. Но до этого, конечно, Тиму придется закончить свое обучение в Москве. У него впереди — еще защита его кандидатской и диплом по международному праву. Два года как минимум.
Но это совсем не проблема.
* * *
Зато одной из проблем стали мои отношения с Ником. Разговор о моем бывшем... Хотя нет. Не о нем... Разговор о моем прошлом опыте зашел совершенно случайно.
Ночь.
Полумрак.
Жаркое дыхание Тима.
Пальцы мужчины, ласкающие нужную точку.
Я устала настолько, что боли пополам с наслаждением не замечала. Мне было почти все равно. Но Керимов, раз за разом доводящий меня до экстаза, до исступления, едва ли не до потери сознания, не желал останавливаться и замедляться. И даже минуты не давал мне на передышку. Зажимая ладонями рот и кусая опухшие губы, я металась в объятиях мужчины и временами ловила себя на мысли о том, что хочу устроить подобную же пытку Тимуру. Он сумасшедший, он невозможный... Он...
Я снова и снова кричала...
За последние несколько недель ненасытность Тимура и его чрезмерная увлеченность процессом постепенно входили в привычку. Но, если раньше мой любимый мужчина называл меня жадиной и эгоисткой, то теперь он и сам превращался в одержимого сексом. Причины его поведения я все еще не понимала.
Чем больше времени мы жили вместе с Тимуром, тем спокойнее, счастливее (и равнодушней, по мнению Тима) я становилась. Керимов, напротив, все больше и больше погружался в пучину самокопаний. Его попытки меня впечатлить то умиляли, то вызывали недоумение. Букеты цветов по утрам, подарки без всякого повода. Внимание, забота... А еще потрясающий секс. Тим каждый раз выкладывался по полной программе. При этом светился от гордости так, будто выиграл главный приз или получил миллион.
Главным призом, судя по всему, была именно я. Почему-то это начинало меня беспокоить.
— Тебе понравилось? — Тим чувственно облизал мое левое ушко через несколько минут после того, как позволил мне отдышаться. Я дернулась в сторону, настолько неожиданно сильной оказалась реакция тела на эту невинную ласку. Даже ставшие нежными прикосновения мужчины сейчас вызывали сладкую дрожь. Но продолжать наш марафон я все еще была не готова.
— Да, — пробормотала, будучи не в силах даже приоткрыть тяжелые веки. Усталость обрушилась снежной лавиной. Спать не хотелось. Но шевелиться, в отличие от полного энергии и все еще неудовлетворенных желаний Тимура, я не могла.
— Да и все? — игривый тон Тима не мог скрыть его легкой обиды. А еще говорят, что только женщины любят ушами.
— Умм... — неразборчиво промычала, намекая на свое полусонное состояние и нежелание обсуждать что бы то ни было именно в данный момент.
— Значит, продолжим? — Керимов переместился, удобнее располагаясь у меня между ног. И я едва удержалась от обреченного вздоха. Только не это...
Если ты хочешь, — ответила тихо.
Вместо того, чтобы меня поцеловать, Тим настороженно замер.
— А ты уже больше не хочешь?
Нужно было оказаться в моем положении, чтобы оценить и нелепость вопроса, и удивление в голосе Тима. Так — будто я сказала какую-то несусветную чушь и этим неосторожно задела хрупкое самолюбие мужчины. Последнее время Керимов болезненно реагировал почти на любое мое замечание. Чтобы мое "сейчас не хочу" не аукнулось новым скандалом, я устало вздохнула и вместо ответа потянулась к Тимуру сама. Осторожное движение отдалось тянущей болью в мышцах, так словно я проплыла без остановки несколько сотен метров. Я застонала, но Тим вместо того, чтобы принять мой стон за приглашение к действию типа "давай, наконец, продолжим", снова от меня отстранился.
— Что снова не так?
Мне захотелось сделать одновременно несколько вещей. Закатить глаза, про себя повторив пару раз "ничего", пнуть Тимура, жалуясь на его неспособность читать мои мысли... А еще просто без малейшего объяснения уткнуться носом ему в плечо и немного поспать. Мой мозг отказывался работать в нормальном режиме без нескольких часов полноценного сна. Я потерлась щекой о руку Тимура.
— Я очень устала, Ти-им, — тихое признание закончилось на зевке. Сквозь приоткрытые веки я увидела, как Керимов расплывается в самодовольной улыбке. — Очень-очень устала.
Надо было еще добавить "у меня болит голова", чтобы мое корявое объяснение соответствовало классике жанра. Но я не успела. Керимов, навис надо мной, медленно прокладывая языком дорожку от моей шеи к ключице.
— Я старался, — сообщил мне проникновенно, и я едва удержалась от нового тяжелого вздоха.
"Перестарался". И, похоже, собирается стараться с подобным же рвением дальше.
— Я... заметила, — ничего другого придумать я не смогла. И, вроде, ответила Тимуру без капли иронии. Но мои мысли вслух неожиданно разозлили мужчину. Слава богу, своего коронного "что это значит?" Тим так и не произнес. Ограничился только хриплым "ты невозможна".
А с какой это стати я "невозможна" и почему? В чем причина недовольства Тимура? Я все никак не могла разобраться в том, что с ним происходит. За исключением самого очевидного объяснения в голову ничего не пришло. Неудовлетворенный мужчина в постели это просто исчадие ада.
— Только не злись, — прошептала, запуская пальцы в роскошные волосы Тима и осторожными движениями массируя затылок мужчины. — Лучше иди ко мне, слышишь? — позвала, попытавшись дотянуться до вскинутого вверх подбородка. Но в ответ получила только угрюмое и крайне недовольное "я уже не хочу".
Началось...
Резкий тон Тима был вполне предсказуем. Но мне так не хотелось устраивать проблему из пустяка. Не теряя надежды отвлечь Тимура от мрачных мыслей, я осторожно царапнула нежную кожу на шее мужчины. Спустилась к ореолам сосков...
— Прекрати! — Тим резко перехватил мою руку и отодвинул подальше.
О, боже...
И это наш "взрослый подход?" Мне вспомнились вдруг уверения Тима, когда почти две недели назад он обещал мне, что подобного детского сада больше не повторится.
Приплыли.
— Керимов! — я начала раздражаться. И даже желание немедленно отправиться спать, наплевав ровным счетом на все (в том числе и на Тимура) не мешало мне гневно смотреть на мужчину.
Ну, к чему он строит проблему из ничего?
— Ты снова решила обращаться ко мне по фамилии? Мне тоже ответить тебе "Ветрова" или не стоит?
Я смерила Тимура яростным взглядом и промолчала. Надеюсь, до него в ближайшее время дойдет, что ссориться в постели непонятно из-за чего, самое тупое занятие из всех, которые можно придумать в два часа ночи со среды на четверг. Правда, Керимову мое возмущенное фырканье было по барабану.
— Михайлова ты тоже по фамилии называла в такие моменты? — спросил, усмехаясь.
Я вскинула брови.
— Причем здесь Михайлов?
— А разве ты с ним не встречалась?
Из-за маленькой паузы точно посреди фразы — так, словно он изначально собирался сказать по-другому — я всерьез разозлилась на Тима.
Мы в ревность играем? Или это гормоны лишили мужчину последних остатков мозгов?
— Хочешь поговорить о том, с кем мы когда-то общались? Только не забывай, что к твоему обширному списку постельных побед я интереса не проявляла!
— А, что, так сложно признаться, что ты развлекалась со своим другом Митей? Ты мне настолько не доверяешь?
Керимов привычно смешивал мух, и дерьмо, и омлет... Доверие вообще не имело отношения к теме нашей беседы. Или лучше сказать, что это был новый скандал?
