Я не сразу понял, о каких сулайрах он говорит. Мне очень не хотелось рассказывать об этом глупом обычае, что еще живет в нашем народе. Прежний император пытался искоренить его. Может, поэтому и правил так недолго?..
— Умирают не все сулайры, а только Низкостоящие. Это они гордость и честь ставят выше жизни.
— Но любовь выше жизни, чести и гордости, — было ли это возражением или попыткой продолжить разговор, не знаю. Я решил, что Ловец хочет поговорить.
— Мне приходилось убивать тех, кто даже не знал, что такое любовь. Думаю, ты тоже таких встречал.
— Встречал, — кивнул Тумато и повернулся к гребцу. Если они и разговаривали о чем-то, то это была тайная вайтаргская речь, не слышимая для ушей сулайра. — Мы скоро будем на месте, — сказал Ловец и опять обхватил колени руками. Так он и просидел до конца поездки, маленький и грустный. Совсем не таким он был, когда помогал мне завязывать пояс из ракушек.
Этот плот покачивался вдалеке от города. Лодка коснулась деревянного настила. Старый вайтарг повернул суденышко так, чтобы нам было удобнее выходить. Ловец выбрался первым и подал мне руку. Произнеся нужные слова благодарности, я принял помощь.
Строение на плоту было просторным и одноэтажным, как и все надводные постройки вайтаргов. Гирлянды из мелких раковин украшали дорожку до входной двери, а две большие лежали возле самого входа. Тумато отодвинул их ногой и открыл дверь. Нас никто не встретил. Еще один вайтаргский обычай, к которому я почти привык. У них считается неприличным, если взгляд знатного гостя натыкается на толпу слуг. Все, что нужно гостю или благородному господину, делается быстро, незаметно и как бы само собой. Достаточно только сказать вслух, если ты один, или упомянуть в разговоре.
Тумато сказал, что нам приготовили номер для новобрачных, и что все покинули Место Отдохновения, чтобы нам не мешать. Не думаю, что это строение осталось совсем уж без присмотра. Скорее всего хозяин или хозяйка не показываются нам на глаза, но плавают где-то поблизости. Вдруг гостям что-нибудь понадобится.
Мы прошли через три просторных комнаты, пока добрались до той, где стояла большая кровать с высокой спинкой. В этой комнате не было привычного бассейна за ширмой. Зато хватало рисунков на стенах. Не сразу мне удалось понять, что на них изображены морские твари в момент совокупления. Были среди этих изображений и несколько пар вайтаргов в самых разных позах. Одна поза меня настолько поразила, что я обернулся к Тумато:
— Как это у них получилось?
— В воде и не такое еще получится. Я бы мог показать, если бы ты умел плавать.
— Я умею плавать! — меня задел тон собеседника. — Я один из лучших пловцов столицы.
Ловец покачал головой и сложил руки на груди, показывая что не хочет спорить или оскорбить меня.
— Видел я, как ты плаваешь. У нас младенцы плавают лучше. Но, если ты настаиваешь, мы можем немного поиграть в ванной.
Я представил себе эту игру и невольно вздрогнул.
— Вряд ли у меня получится так хорошо, как у нее, — и я тронул пальцем меньшую фигуру на поразившем меня изображении.
Тумато негромко фыркнул и подошел ближе к рисункам.
— Среди этих двоих нет женщины. Здесь и здесь тоже мужчины, — и он коснулся маленьких фигурок, будто приласкал их.
Только тогда я подумал, что день был долгим, вечер — интересным, что впереди еще целая ночь и, кажется, кто-то переоценил свои силы. Почему-то я чувствовал себя, как ученик тонкой ветви, который наслушался всякого от старших учеников, перед своей первой ночью с наставником.
Одежда мешала мне. Звуки, запахи, цвета — все волновало и раздражало. Я слышал не только дыхание вайтарга, но и шорох одежды на его теле, скрип его когтей о доски пола. А когда Тумато тронул меня за плечо, я вздрогнул и качнулся назад.
— Извини, если напугал, — Ловец убрал руку за спину и едва заметно улыбнулся. — Я хотел только сказать, что в соседней комнате можно смыть грязь с тела и переодеться.
— А мне обязательно туда идти?
Грязным я себя не чувствовал, и не хотел переодеваться в чужую одежду.
— Конечно. Ритуалов у нас не много, но те, что есть, нарушать нельзя. Это в следующие ночи можно начинать игры хоть в ванной, хоть под кроватью, а первая ночь особенная. Она требует чистоты и неторопливости. Я тоже пройду очищение в одиночестве. После тебя.
— Ну, если так...
Я не стал больше спорить и направился к двери.
— И будь осторожен — ванна там глубокая. И еще... — Я остановился перед дверью, но оглядываться не стал. — Тебе не обязательно пользоваться всем, что там есть. Выбери только то, что понравится. Мне интересно, что ты выберешь.
Я слушал этот тихий, мягкий голос и не мог успокоиться. Вся кожа зудела и чесалась, а ноги вздрагивали и болели, как после долгого бега. Еще и шерсть на спине встопорщилась до самой поясницы, будто за дверью меня ожидала драка, а не купание. Будь я раздет, Ловец мог бы заметить мое беспокойство и спросить, что меня тревожит. И что бы я ему ответил?
В ванной комнате ноги вдруг отказались держать меня, и я оперся о дверь, даже сквозь одежду чувствуя приятную прохладу камня. Хоть что-то знакомое в этой странной комнате. Но столько корха в одном месте я еще ни разу не видел. Это слишком дорогой камень, чтобы покрывать им стены, пол и потолок. Только вайтаргские мастера знают все секреты корха и умеют превращать хрупкий камень в прочную, зеркальную пластинку. Одна такая пластинка вместе с футляром стоит столько же, сколько я зарабатываю за сезон. Но Айдара так радовалась подарку, что я ни разу не пожалел о потраченных журлах. До сегодняшнего дня я чувствовал себя богатым и щедрым...
Закрыл глаза, чтобы не видеть своего лица, которое смотрело на меня со всех стен. Недостойно Высокостоящего стыдиться своего страха или зависти. Недостойно, но я стыдился, и продолжал завидовать и бояться. Глупо завидовать солнцу или хотеть стать богаче императора. Глупо, но иногда так хочется невозможного! Мне вдруг захотелось вернуть к жизни напарника Тумато и никогда не видеть этой комнаты. А ведь меня никто не тащил в нее насильно. Никто не заставлял и не заставит. Все я сам. Я и мой долг... Может, Макоси в чем-то прав?.. Но подумать об этом придется позже.
Так, с закрытыми глазами, я избавился от одежды, опуская ее на пол возле двери. По запаху нашел полку с умывальными мазями. Их было очень много! Больше, чем в том номере, где остался спящий Макоси. И сразу вспомнилось, как он хотел поехать со мной к Тумато.
— Не думаю, что он захочет тебя вместо меня, — ответил я тогда.
— Почему? Я же большой, красивый и нравлюсь не только женщинам, — и напарник похлопал себя по груди и бокам. — Этот плосконогий поймет, что такое настоящий самец.
Самоуверенный и бесцеремонный, как все Гру.
Спорить я не стал, и сделал так, как задумал.
А теперь вот стою перед полкой с разными шкатулками и не знаю, какую выбрать. Все они пахнут так сильно, будто предназначены для удушения, а не очищения. Удивительно, как вайтарги, пользуясь такими ароматными мазями, умудряются почти не пахнуть. В столице даже возникла мода на вайтаргские духи. Мажутся ими чаще всего женщины, но нюхать-то приходится всем!
Я выбрал любимый запах Айдары, открыл шкатулку и увидел внутри что-то темно-зеленое с красноватыми прожилками. Когда оно запищало и зашевелилось у меня под пальцем, я едва сдержался. Хотелось бросить шкатулку на пол и растоптать ее. Но страх и гнев плохие советчики. Я дождался, пока осторожность и спокойствие вернуться ко мне, закрыл шкатулку и поставил ее на полку. Сегодня я обойдусь без мазей. С моей "грязью" отлично справится и чистая вода. И только когда начал искать ванну, я понял, о чем предупреждал Тумато.
Ванны здесь не было. Просто в большей части комнаты забыли сделать пол. Низенький бортик, две ступеньки под водой и беспокойное шевелящееся море до самой дальней стены. Вайтарги опять нарушили привычное всем правило — впустили в дом часть того, что нужно оставлять снаружи. Ни один сулайр не возвел бы дом вокруг водопоя или холма со вкусными обирути. А вот дома вайтаргов строятся на воде, и море плещется в их бассейнах. Я уже начал привыкать к этому, но столько воды в одной комнате увидел впервые. Вайтарги часто делают такое, что кажется глупым, странным, удивительным и необыкновенным. Наш император как-то сказал, что мужчина, женатый на вайтаргской женщине, очень быстро забывает, что такое покой и скука. Оказывается, жизнь среди вайтаргов тоже избавляет от скуки и покоя.
Перешагнул через бортик "ванны", сел на первую ступеньку, ноги опустил на вторую и вода дошла мне до груди. А выше и не надо. Голову я мыть не собираюсь. Восстановить праздничную прическу сам быстро не смогу, а просить помощи у Тумато — не хочу. Я разрешаю прикасаться к своей голове только тому, кому доверяю и с закрытыми глазами. А таких всего двое — я и моя мать.
Долго сидеть в воде не стал, ванна без дна не располагает к спокойному отдыху. Поднялся и аккуратно провел ладонями по телу — избавляться от воды надо так, чтобы не забрызгать никого и ничего вокруг. Даже Низкостоящие стараются не отряхиваться, как дикие животные. Хотя некоторым проще вовсе не мыться в воде, а грязь убирать с помощью песка.
Одежда, оставленная возле двери, куда-то подевалась. Зато появилась длинная и широкая скамья. На ней лежали халаты разного цвета. Тонкая ткань струилась под пальцами. Яркие рыбки, подводные травы и мелкие водяные создания, незнакомые мне, сплетались в удивительный узор. Еще на скамье стояли две большие корзины. Одна с легкой обувью, похожей на мои праздничные туфли, только без каблука, а вторая оказалась наполнена мягкими рулонами, высотой от ладони до двух. Я развернул один рулон и получил длинный и узкий кусок ткани, тонкой и приятной на ощупь. Что делать с этой тканью, не понял, и вернул ее в корзину.
Засиживаться в ванной комнате я не стал. Недостойно Высокостоящему прятаться от неприятного дела. Выбрал самый большой халат, завернулся в него и вышел. Полы пришлось придерживать руками — пояса у халата не было.
Когда Тумато увидел меня, глаза его сделались больше обычного, а рот растянулся в широкой острозубой улыбке.
— Твое нетерпение горячит мое сердце!
— Не понял. О чем это ты? — Я остановился посреди комнаты. Приближаться к вайтаргу, когда он в таком настроении, мне не хотелось.
— А вот об этом, — Ловец подошел ко мне и потянул за полу халата. Совсем легонько и я не стал отдавать свою единственную одежду. — Что у тебя под ним?
— Только я. А что там еще должно быть?
— Подожди немного, покажу, — и уже возле самой двери обернулся и сказал, хитро улыбаясь: — Должен же кто-то соблюдать ритуал.
Ждать пришлось совсем недолго. Я только дошел до кровати, когда дверь в ванную комнату опять открылась и вышло что-то странное. Оно было низким, очень широким и двигалось, как сорванный лист, гонимый ветром по воде. Если бы я не заметил лица Тумато, подумал бы, что какое-то чудовище забралось в ванную, сожрало моего знакомого, а теперь пришло за мной. Каждый шаг "чудовища" сопровождался щелканьем, тихим писком и шуршанием. Так шуршат волны на камнях берега. Звуки были едва слышными, но от них у меня заболело в животе и зачесалось в ушах.
Остановившись посреди комнаты, Тумато мелко задрожал, медленно завертелся и одежды посыпались с него, как листья с карталвы. Такие же крупные, яркие и шуршащие. Листья-одежды сложились в большой пестрый ковер, а на нем завертелся разноцветный плясун. Его ноги были обмотаны черной и фиолетовой лентами, руки — зеленой и серебряной, а на теле желтое сплеталось с оранжевым. У меня уже начало рябить в глазах, когда плясун вдруг высоко подпрыгнул. Все ленты взметнулись вверх и... зашевелились, затрепетали, как под ветром. Тумато ни одного мига не стоял на месте, он то распластывался на своем ковре, то медленно поворачивался, изгибаясь так, будто в его теле не было костей, то подпрыгивал, скрываясь в шуршащих лентах, а те двигались вокруг него, как живые. Не знаю, как он не запутывался в них. Я не решился бы повторить этот танец, даже если бы император попросил меня. К счастью, наш император знает, кого и какой просьбой можно осчастливить.
— Понравилось?
Вайтарг наконец-то замер. Вместе с танцем прекратился писк и треск, терзавший мои уши.
— Такого я еще не видел, — определиться с "понравилось" или "не понравилось" я пока не мог. — А что это было?
— Песня и брачный танец дасорату. Вы еще называете его иглокрылом.
И я сразу вспомнил подводную тварюшку, похожую на маленькую птичку. Только вместо перьев у нее широкие яркие иглы.
Пока Ловец стоял спокойно, ленты свисали с его рук и шеи, лежали возле ног на полу, и уже не казались чем-то живым. Одеждой они тоже перестали быть, а сделались тем, чем и были изначально — длинными полосами тонкой шуршащей ткани. Тумато ничуть не смутился, оставшись без одежды. Это я никак не могу привыкнуть, с какой легкостью вайтарги относятся к наготе. И к своей, и к чужой.
Чтобы не смотреть молча на усталого танцора, которому придумалось растянуться на полу, и даже руку под голову подложить, я спросил:
— И что этот иглокрыл поет своей избраннице? Или его слова нельзя перевести на имперский?
Ловец тихо засмеялся и даже не подумал изменить позу. Смотреть на него мне было неловко и я старался не отводить взгляд. Недостойно Высокостоящему испытывать такое глупое чувство, как смущение.
— Иглокрылы не умеют петь. И говорить они не умеют. Песню я придумал сам, чтобы задать ритм танцу. А слова... их можно перевести на имперский, но звучать так красиво, как на подводном, они уже не будут.
И Тумато вдруг запел, без предупреждения и без аккомпанемента. Голос у него оказался приятным, но ему было далеко до того певца, который, в день моего приезда, пел о нашем императоре и о его юной возлюбленной.
Где ты, моя колючая?
Плыви же скорей ко мне!
Будем с тобой, моя лучшая,
Играть мы на мягком дне.
Тумато повернулся на бок, подпер голову ладонью и сказал:
— У песни еще сто шестнадцать строк. Переводить их все или тебе хватит и первых четырех?
— Хватит и четырех!
Я ответил так поспешно и громко, что это не могло быть достойным. Извиниться не успел, собеседник опять заговорил.
— Почему-то я так и думал.
— Тогда зачем спросил? — мне показалось, что Ловец насмехается надо мной. Я постарался, чтобы мой голос звучал ровно и вежливо.
— Хотел услышать, что ты ответишь. Вы, сулайры, такие загадочные и непредсказуемые. Может, тебе хочется полежать рядом со мной? — и он похлопал по полу, прикрытому лентами и цветными халатами.
— А чем тебе не нравится кровать?
— Нравится. Но, чтобы забраться к тебе, мне надо сначала подняться, потом раздеться, совершить омовение и очищение, опять одеться... — Тумато говорил все это так медленно и лениво, что я не выдержал и зевнул.
— Ничего, я подожду, — забрался с ногами на кровать и изобразил на лице терпеливое ожидание. Пока Ловец не предложил еще чего-нибудь необычного. Не только мы отличаемся загадочностью и непредсказуемостью.
