Мужчина догнал ее и схватил за плечо.
"Надо остановиться", — сказал он.
"Я не могу, — упрямо отозвалась принцесса. — Я не должна останавливаться! Не должна!.. Но что-то... держит меня..."
"Это я, ваше высочество".
"Нет, что-то иное. — Она смотрела сквозь Джошуа невидящим взглядом. — Что-то знакомое. Дружеское".
Ее взгляд вдруг остановился. Глаза встретились с глазами Валладиса.
"Джошуа?"
"Да, Джулия! Это я!" — крикнул он.
"Милый мой Джошуа, — улыбнулась она, как-то сразу успокаиваясь. — Мой дорогой и верный Джошуа..."
"Я здесь. Не бойся".
"Зачем ты здесь?"
"Чтобы спасти тебя".
"Но ты задержал меня, Джошуа".
"Потому что там, впереди, тьма!"
"Это моя тьма, и я должна была встретиться с ней сама. А ты помешал мне".
"Но я..."
"Не вини себя, милый Джошуа. Ты же не знал".
"Не знал чего?"
"Не знал, что я умру. Ты убил меня, милый мой Джошуа".
"Джулия!"
Тонкая рука в его ладони содрогнулась, а потом задвигалась. Он на миг оторвал взгляд от ее глаз, ничего не понимая. Предплечье принцессы росло, извивалось и утончалось, покрывалось облезлой корой и изъеденными дождем сучьями.
Он взглянул в ее глаза, в которых мечтал утонуть, о блеске которых думал ночами... Они исчезли в нависающих провалах ороговевших глазниц.
"Джулия", — прошептал он, не веря.
Она не ответила. Легкое сухое деревце в его руках тихо скрипело от усиливающегося ветра.
"Зачем ты сделал это? — спросил его незнакомый мужчина. — Ты же клялся защищать ее?"
Джошуа не успел ответить.
Потому что тьма была уже рядом.
Фигура, сотканная из мрака и отчаяния, возникла рядом с ними, а с ней возник ветер. Он швырнул обоих на землю, раскидал, как листья, оставив деревце в одиночестве.
Черные пальцы коснулись ствола, и то, что некогда было Джулией, рассыпалось в мелкую труху.
Мужчина со щитом поднялся. Достал болтающийся на поясе меч и молча ринулся в атаку.
Темная фигура не шевелилась, ожидая. Не пошевелилась она и когда лезвие вошло в тело на два фута. Когда дернулось, растворяясь, словно масло на горячей сковородке.
Тень схватила мужчину за горло, поднимая на вытянутую руку, не давая дышать. Щит упал на землю, а через мгновение вместо тела сотканные из мрака ладони сжимали лишь сухую корягу.
Джошуа хотел подняться, но оцепенение овладело им. Он хотел закричать, но голос покинул его. Он хотел проснуться, но не мог.
Тьма приблизилась к нему. Он взглянул ей в лицо, но там была лишь пустота.
"Тебе интересно, кто я? — спросила тьма. — Я тот, кто победил благодаря тебе. Ты задержал ее и не стал мешать мне. Спасибо тебе, мертвый человечек".
"Призрак, — прохрипел Джошуа. — Ты — Призрак Прошлого".
"Вашего прошлого. А еще я призрак будущего, мертвый человечек. Но не вашего будущего".
"Я остановлю тебя..."
"Как ты сможешь? Ведь ты всего лишь мертвый маленький человечек, букашка в играх сил, что тебе не дано постичь. Ты не знаешь того, что знаешь, и не видишь того, что видишь. Ты бесполезен без направляющей руки".
"Я не сдамся... пока я жив..."
"Это продлится недолго. Очень недолго, а потом, когда настанет час, ты станешь совсем-совсем мертвым человечком..."
Тень нагнулась к нему, положила руку на грудь, и могильный холод разлился по его телу.
Джошуа хотел закричать, но воздуха в легких уже не было. Он хотел оттолкнуть черную руку, но обнаружил, что вместо ладоней, способных двигаться, обладает лишь сухими ветвями. Корни его заскребли по земле, зарываясь в почву в поисках воды.
Тень поднялась, отошла на пару шагов, явно любуясь результатом.
"Спи, мертвый человечек".
Деревья склонились над ними, шумя сочной листвой, а башня вдруг возникла перед ними, закрывая собой полнеба, и крик ворон заглушил все вокруг.
Угасающему сознанию почудилось, что деревья стали менять форму, превращаясь в стены горящих домов, а потом Джошуа забыл об этом потому, что стал мертвым стволом высохшего клена, глаза его съели древесные черви, а уши забили запасами забывчивые белки, и тишина навечно укрыла его...
Он проснулся в холодном поту, разбитый и несчастный.
А еще он не кричал, потому что его рот был сух, как песок жарким летом, и в нем почти ощущалась гниль засохшего дерева.
Не в силах надышаться, младший мэтр сел на кровати.
Соратники еще сладко спали.
Джошуа нащупал спрятанный под исподней рубахой амулет. Обычно гладкая поверхность теперь была непривычной на ощупь. Он вытащил его, холодея от страха. Но огонек горел все так же ровно. Хотя сеть трещинок шла от камешка во все стороны.
Рука сама потянулась к посоху. Знакомая тяжесть моментально придала уверенности. Он поднес к оголовью амулет, пытаясь просканировать его в поисках причины изменений, но ничего не увидел.
— Что же с тобой стало? — прошептал он, сжимая посох. Он потряс амулет, словно ожидая, что неведомый морок слетит сам собой, но трещинки никуда не исчезли. И это нисколько не способствовало его успокоению.
Джошуа был хорош в изготовлении волшебных вещей и крепко усвоил, что амулеты связи не ломаются без причины.
Он вновь поднес посох к амулету — и вновь не дождался никакого ответа.
Неужели материал просто дал трещину? Природная структура не выдержала заключенного в ней волшебства? Так ведь бывает? Бывает. С древними святилищами ушедших империй и старыми артефактными мечами, топорами и копьями. По прошествии многих лет интенсивного использования.
А если учесть, во скольких приключениях успели они побывать, это вполне может сойти за достаточную нагрузку, особенно учитывая, что создали этот амулет не великие мастера древности.
Джошуа свесился с кровати, держа руку над голым каменным полом. Турмалин в амулете сверкал с немым ярким укором. Пробовать, откровенно говоря, не хотелось вовсе, но страх неизвестности томил. Если амулет разобьется, значит, просто пришло его время. Волшебные вещи неопытных чародеев редко переживают соседство чар чародеев опытных.
Он заставил себя разжать руку, и амулет упал на пол с тихим стуком.
И не разбился. Даже не прибавилось ни единой новой трещины.
Джошуа поднял его, внимательно осмотрел. Потом оглянулся на спящих товарищей и встретил пристальный взгляд Паки. С некоторых пор во взгляде парня младшему мэтру все время виделось что-то змеиное.
— Что Джошуа делает? — спросил Паки сонно.
— Если б Джошуа знал!
— Принцесса расстроится, если Джошуа сломает игрушку.
— Ты думаешь?
— Она семнадцать раз за прошлый вечер нашла ее под платьем и дотронулась с нежностью.
— Семнадцать?
— Десять из них, пока Джошуа сидел рядом.
— Ты считал?
— Не специально. Потом забавные картинки подозрительного чародея отвлекли Паки, но он не может ошибаться больше чем на два-три раза.
— Спасибо, Паки. Твоя наблюдательность мне очень помогла.
— Пожалуйста. Наблюдательность Паки всегда всем помогает, — зевнул Паки и повернулся на другой бок.
Джошуа повертел амулет, но теперь глядел на него по-новому.
Быть может, это не деструктивные изменения? Отголосок его сомнений? А может, и не только его? Их с Джулией сомнений. Их надежд и чаяний?
Их снов...
Он вздрогнул, вспоминая едва отступивший животный ужас, и, кажется, даже вновь почувствовал привкус сухой коры.
Он вскочил и кинулся к столу, схватил ближайший кувшин с вином и глотнул, не сдерживаясь, лишь бы прогнать мерзкий вкус дерева и страха.
Нужно срочно поговорить с Джулией. Но прежде нужно срочно поговорить хотя бы с одним специалистом в области неясных вещей!
— Мэтр Гаренцворт! — громко зашептал он, удивляясь, куда же делся былой пиетет. Он потряс спящего чародея за плечо. — Мэтр!
— В чем дело? — недовольно пробурчал старший чародей. — Что за дикость, будить пожилых людей ни свет ни заря, Джошуа! Насколько я могу судить, замок не горит, а в дверь не ломятся враги, чего ради такая спешка?
— Я... мне... нужен ваш совет. Очень срочно, мэтр.
— Все советы в дневное время, молодой человек, не хулиганьте.
— Но, мэтр! Кажется, я видел нашего загадочного Призрака!
Не успел он договорить, как мэтр Гаренцворт вскочил, словно ужаленный, и схватил его за подбородок правой рукой. Левая сжимала посох, всеми четырьмя башенками оголовья смотрящий Джошуа в лицо.
— Что он сделал с вами? — грозно спросил старший чародей, и глаза его опасно сверкнули, а голос стал ниже на пару октав. — Где вы его видели?
— Во сне, — пролепетал Джошуа.
— Где? — уточнил мэтр Гаренцворт все тем же жутким басом.
— Во сне, ваша мудрость!
— Во сне... — повторил Рамил разочарованно, теряя всю грозную мощь, что заставила трепетать занавески и сорвала со шкафов всю пыль. Он отпустил слегка оглушенного Джошуа, поставил посох в изголовье и сел на кровать. — Тогда почему вы не подождали хотя бы пару часов, чтобы дать нам время хорошенько отдохнуть и набраться сил, а потом вместе обдумать ваши сны?
— Я бы тоже хотел это узнать, — пробурчал Кай, чья кровать после выступления мэтра Гаренцворта отъехала на добрый ярд и стукнулась о стену.
— Потому что я готов чем угодно поклясться, что это был вещий сон, ваша мудрость!
— Что ж, — сказал мэтр Гаренцворт, когда Джошуа рассказал ему все, что ему привиделось. — Сон ваш, безусловно, тревожен. Возможно, я был не совсем прав, поддержав скепсис Марианны.
— Каковы же будут ваши соображения, мэтр?
— В первую очередь я бы сказал, что ваш сон со всей вероятностью является вещим.
— Даже не знаю, радоваться мне или плакать.
— Я тоже. Что же касается "во-вторых", то здесь мы ступаем на более зыбкую почву теорий. Но по имеющимся у нас данным рискну предположить, что Призрак как-то контактировал с вами.
— Со мной? Но зачем ему я?
— Совершенно незачем. Наверное. Может, в вас кровь Накрамисов?
— Мой род беден, но пяток колен своих предков я знаю точно, и им трудно было бы породниться с Накрамисами, учитывая, что мой прапрадед прибыл в Римайн из Тукайских земель.
— Мотивы древнего зла и раньше не были мне до конца ясны, что уж говорить о враге, которого я даже ни разу не видел. Но... Позвольте-ка вашу игрушку.
Поколебавшись, Джошуа передал амулет.
Старший чародей повертел его в руках.
— Картина проясняется. Вполне возможно, что Призрак как-то хотел воздействовать на принцессу, а вы получили часть внушенных образов посредством амулета.
— Вы хотите сказать, что эти же ужасы он насылал на Джулию?
— Вполне возможно.
— Тот факт, что мы не можем уберечь принцессу от кошмаров, непростителен!
— Не стоит зацикливаться на негативе, мой друг. Да, мы вряд ли избавили бы ее высочество от кошмаров, но зато мы получаем информацию непосредственно от Призрака. Ведь ему как никому другому хочется смутить разум принцессы. Как-никак она последнее, что отделяет его от проигрыша и исчезновения. А значит, у вас есть возможность быть своеобразным шпионом в стане врага.
— Сомнительная радость, ваша мудрость.
— Но зато какая польза! Мы сможем держать руку на, так сказать, пульсе Призрака и его планов.
— Прежде чем радоваться вашей проницательности, господа чародеи, вам надобно выяснить одну вещь, — сказал Кай, наливая себе воды. — Действительно ли принцесса видела те сны?
— Я всегда говорил, что взгляд со стороны даже непосвященного — крайне полезен, — похвалил его Рамил.
— Должен же хоть какой-то непосвященный одергивать вас от теоретизирования без должных фактов. И раз мы тут с вами отвергаем голые теории как несостоятельное времяпрепровождение, то напомню, что мы безоружны и под охраной. Ваши изыскания по поводу конфликтующих антимагических заклинаний меня несказанно радуют, прямо пропорционально печали от отобранного оружия. Поэтому я попросил бы вас как единственных наших защитников держать ухо востро.
— Я бы не сбрасывал со счетов и Паки, — сказал Джошуа. — В крайнем случае, перелезть через стену он может нам помочь.
— Все не так просто, младший мэтр.
— Почему же? Вы же говорили, что цикл скоро завершится и Паки вновь будет способен к бою.
— Цикл закончился, а вот опасность для двуногого Паки — нет, — грустно отозвался из-под одеяла Паки.
— Не понимаю.
— Двуногий Паки слабее, — пояснил Паки, — спроси Рамила, Рамил скажет красивее и понятнее.
— Паки может принимать свою истинную форму довольно часто, — пояснил мэтр Гаренцворт. — Но от этого страдает его вторичная форма, та, что позволяет скрываться среди людей. Если не делать больших перерывов между циклами, Паки не сможет принять форму человека, и его жизнь будет под угрозой. Как и наши жизни.
— И каким должен быть оптимальный срок?
— От месяца и выше.
— Благие боги! То есть весело улететь на выверне мы не сумеем.
— Как и на драконе, он далеко и не станет помогать нам, следуя Слову.
— Что же нам остается?
— Ждать и оценивать обстановку. Выйти на контакт с принцессой и Майриэль. Быть готовыми ко всему, — сказал Кай. — Не утаивать сны и видения.
— Я понял, господин Кай.
— Кстати, о снах. Мужчина со щитом из вашего сна... Не берусь утверждать, что вы грезите обо мне ночами, но мне почему-то показалось, что вы видели в вашем сне меня. Меня частенько видят в вещих снах знакомые чародеи.
— Я тоже подумал об этом в первый раз, но тот, кого я видел, был совсем на вас не похож. Да и ваш жуткий щит сложно не узнать даже в самом бредовом сне, а на щите того человека я не смог разглядеть никакого намека на ваш кровожадный умбон.
— Не я — значит не я, — пожал плечами Кай, — не испытываю никакого желания биться с Призраком Прошлого и путаться в чужом предназначении больше, чем того требует ситуация, пусть сгинет себе после возвращения принцессы и проведения ее таинственного ритуала.
Граф не обманул. Как бы то ни было, их положение больше походило на положение гостей, а не пленников.
Во-первых, их не кинули в темницу, что было, несомненно, огромным плюсом и убедительной победой их вызывающей доверие репутации.
Во-вторых, предоставленный эскорт состоял из четырех легковооруженных гвардейцев, следовавших за ними на почтительном расстоянии и ведущих себя предупредительно и ненавязчиво. При разделении их маленькой группы солдаты, видимо, заранее выбравшие себе подопечных, следовали каждый за своим объектом. Одним словом, почетная стража почти им не докучала.
В-третьих, бани в замке Реджинальда Кафаса оказались хороши. Настолько, что на некоторое время их маленький отряд забыл обо всех переживаниях, отдавшись радости целительного воздействия пара и одного из величайших изобретений разума — мыла.
Пустынность бань указывала на то, что большая часть гостей изволила отсыпаться после щедрого графского угощения, а отсутствие разрешенных к шалостям служанок не отвлекало от пиршества гигиены.
Намытые и даже слегка побритые герои были проведены на кухню, где им подали завтрак, простой, незамысловатый и плотный.
Насытившись, они пожелали больше узнать о судьбе своих спутниц, но невозмутимый слуга, занимавшийся их кормежкой, ничего путного сказать не сумел. После этого внимание было обращено к околачивающимся невдалеке гвардейцам. Те оказались вышколенными и молчаливыми. Молчаливыми настолько, что не смогли сказать ничего членораздельного, поскольку, видимо, не получили инструкций, как именно следует отвечать на подобные вопросы.
