И вдруг фронт исчез. Волной невидимости словно слизнуло доршей с лица земли.
— Ребята, — приказала Кейта в эфир, — они применяют невидимость, работайте!
И гэйны заработали, пытаясь проявить щиты, накрывшие врага, осыпая доршей цветными лучами, меняя цвета, плотность, бомбардируя врага, Кейта пролила на позиции доршей небольшой дождик, все было тщетно... работал хороший инструктор, возможно, пленный дейтрин, создав для них эту маку. Между тем противник начал бить, били, не выдавая своего расположения, виртуальное оружие возникало из ничего рядом с гэйнами, хлестали смертоносные фонтаны, земля вставала на дыбы, языки плазмы пытались прожечь тела, но гэйнам легко удавалось гасить эти атаки... Главное — увидеть врага, думала Кейта. Огненные вихри жгли ее газовое тело, тысячи стрел пронзали его, Кейта почти не замечала этого. Она сделала свое тело разреженным, трансформируясь из радуги в туманность, медленной изморосью спустилась на предполагаемые позиции доршей... Что-то стало больно колоть изнутри, Кейта чуть испугалась, но тут же запретила себе страх, с ней ничего не случится, нет. Но доршей по-прежнему не было видно.
Вперед вырвался молоденький гэйн, совсем мальчишка, из седьмой шехи, и выпустил из рук белую сеть...
Интуитивно он понял, как может быть устроен щит невидимости у доршей. Под сетью их позиции четко обозначились, Кейта увидела суетящихся вангалов, ударила по ним всей огневой мощью... Ударили одновременно обе шехи...
Дорши, занявшие оборону, падали десятками, сотнями, их выкашивало огнем, смертоносным разноцветьем, их тела рвало на куски, они бежали в панике, но смерть настигала их с неба, смерть лезла из почвы, преграждала путь, душила, валила, уничтожала... Каждый охотник, думала КЕйта, хлестая доршей смертельными лучами-протуберанцами, желает знать... ее красные и оранжевые лучи сжигали, желтые слепили, зеленые душили ядовитым туманом... где сидит фазан... ее синие полосы замораживали жидким кислородом, голубые и фиолетовые уничтожали мгновенно, вспышками высокотемпературной плазмы...
Внезапно что-то изменилось, и в небе повисли предметы, неуловимо отличные от всей виртуальной катавасии — это были вполне реальные ракеты, вдалеке доршам удалось собрать установку... Кейта мигом раскинулась мягкой сетью, ловушкой, задерживая ракеты и отсандаливая их назад, рикошетом. Но по глазам — или тому, что у нее заменяло глаза — ударила слепящая вспышка ядерного взрыва. Потом еще и еще одна...
Это было невообразимо красиво! Четыре гигантских гриба из пламени и черноты поднимались в серое небо, застилая видимость. Кейта завороженно смотрела на взрывы, не могущие никому причинить вреда — вряд ли погиб хоть один гэйн.
Дарайцы снова и снова пытаются применять в Медиане технические новинки... Знают ведь, что для гэйна термоядерный взрыв — вроде насморка, что банальный огненный бич куда мощнее и страшнее любого оружия Тверди. Однако — против глупости сами боги бороться бессильны. А может быть, пронзила страшная мысль, они вовсе и не собирались применять ядерное оружие в Медиане... Они несли его на Твердь. Или же это установка для получения гигантского количества энергии, например, для временнОго переноса. Как та установка, что погубила Дейтрос...
Кейта протянула невидимые газовые пальцы, затушила один из грибов, как тушат фитилек свечи. ПОтом второй... Остальные уже были нейтрализованы гэйнами, все же взрывы эти нарушили видимость, и доршам удалось выиграть несколько метров. Кто-то там из них уже приблизился к охраняемой зоне, где можно просочиться на Твердь. Туда их пропускать нельзя... Кейта быстро окинула взглядом свой участок — здесь все благополучно. Враг не пройдет! Москва за нами.
— Кей, дай шеху! — послышалась быстрая просьба слева, и Кейта отреагировала мгновенно.
— Седьмая шеха, фланг А2, переподчинение иль Шэму! Остальные, слушай мою команду... Произвольно, общим залпом, по агрессору — огонь!
И сосредоточилась на уничтожении, забыв, что под ней — люди, стиснув виртуальное теперь сердце в виртуальный кулак, выметая дарайцев, давя их, как давят стаю назойливых насекомых...
Оставшаяся ее шеха, восемьдесят человек, неизмеримо могущественных гэйнов, легко единым ударом смяла и уничтожила остатки от трех тысяч дарайцев, наступавших по всему флангу. Дорши уже не только не наступали, они драпали, бежали беспорядочно, пытаясь хоть как-то спастись, но спастись уже было нельзя, гэйны не знают жалости, нет ничего страшнее гэйна в Медиане... Кейта прекратила убивать и оцепенев, висела над полем боя.
Она видела, что потерь почти нет. Бой заканчивался. В эфире дрогнул вызов, Кейта ответила. Говорили с Тверди, через трансформатор.
— Установка завершена. Получен сигнал Д. Излучатель начал работу.
На фланге Кейты погибло двое, из седьмой шехи, они нейтрализовали первый ядерный удар, и не успели поставить себе достаточную защиту. Их убила вполне реальная радиация. Они получили такой удар, что были мертвы от церебральной формы лучевой болезни еще до того, как перестали работать излучатели на Триме.
Шехины стали отводить гэйнов назад, в Дейтрос. Установки более не нуждались в защите. Вообще никакой защиты уже не требовалось.
Кейта вернулась на Триму, она была из тех, кому теперь предстоит особенно много работы — организация инфопункта в центральной России, информирование и инструктаж населения. В зависимости, конечно, от того, как удастся договориться с правительством.
Но до утра она была совершенно свободна. Арта попрощалась с ней и отправилась вместе с гэйн-вэлар, завершившими операцию, восвояси.
Чтобы сбросить напряжение боя, снять стресс, Кейта пешком двинулась через поле, к железной дороге. Вдали мерцали огоньки — деревенские жители спали, не подозревая о своих новых возможностях, о новой, открывшейся перед ними свободе.
Ничего. Они все узнают.
Кейта усмехалась про себя, думая, что российское правительство не очень-то обрадуется. Особенно когда станет ясно, что никаких супердаров высоких технологий ни с дейтринов, ни с дарайцев в общем-то не получить.
Хотя... например, рак в обеих государствах давно не проблема.
Но что такое рак? Трагедия только для заболевшего и его родни... А вот если бы получить новые источники энергии вместо нефти, фантастические примочки, компьютерную виртуальность, оружие... особенно оружие. Однако все новое оружие годится только в Медиане, а для Тверди ничего нового у нас почти и нет. И вместо удобной электронной виртуальности, Матрицы, где коды программистов создают рай на любой вкус — виртуальность Медианы, безжалостно сортирующая людей на гэйнов-творцов и обычных, требующая высочайшей дисциплины, самообладания, настоящего таланта...
Не очень-то удобно.
Хотя конечно каждый конкретный человек может усмотреть некие выгоды. Почему бы и нет? Земные элиты все равно будут переселяться в Дарайю. Некоторые творцы тоже охотно продадут себя — пусть ненадолго, пока не выгорит огонь.
Потенциальные гэйны, может быть, захотят в Дейтрос — горький, суровый, страшный, но такой настоящий, такой живой мир, который даст им возможность играть, вернее — не играть, а именно жить. Так, как они бы хотели.
Может быть, начнется торговля, взаимообмен...
Может быть, массы уставших от рыночной стихии и борьбы за выживание, рванутся в Дейтрос, увидев в нем сильное государство-отца, способного защитить, накормить и создать спокойную счастливую жизнь. И это действительно так... Вот только поднимающийся из руин Дейтрос нуждается не в массах уставших от борьбы, а как раз именно в борцах, в людях, готовых отдавать себя обществу и брать на себя за это общество ответственность...
Ничего, научим, воспитаем, бодро думала Кейта.
И тошнотным фоном маячила мысль о прошедшем бое, о том, как убивали бегущих доршей... И почему-то Кейта вспоминала Аллина. В квенсене он молился и постился за убитых.
Кейта его понимала тогда. Ей тоже было жаль доршей. Всегда жаль. Она не любит убивать, шендак, она никогда этого не любила, она нормальный человек...
Вот только тактика этого боя была правильной, и она это знала, и сама посылала своих ребят убивать даже казалось бы, безвредных уже, бегущих врагов.
Вангалов, которых — как она поняла очень поздно и с удивлением — и винить-то не в чем, вот уж кто воистину не ведает, что творит, вот уж кто не способен отвечать за свои поступки, ибо и разума-то у них нет, и даже эмоции притуплены. Прикажут — вангал будет убивать, прикажут — будет пытать или насиловать, а если нет — вангал будет милым безобидным существом, не способным даже муху обидеть. Большой ребенок...
Жалел ли их Аллин?
Думал ли о них вообще?
Нет, подумала Кейта. И она неправильно понимала его тогда. Она судила по себе. Ей казалось, что Аллину тоже жалко доршей. Что убийство несовместимо с самой сутью человеческой, противно ей, омерзительно, что убийство разрушает душу, огрубляет ее, и убивать — это неестественно; и потому он так молится за убитых.
А это все было не так. И он молился потому, что поставил себе цель никогда не грешить, не совершать поступков, которые представлялись ему грехами перед Богом. Он был искреннен. Бог для него был главным в жизни. Остаться чистым, быть чистым и безгрешным, не грешить и исповедовать даже мельчайшие грехи — важнее всего на свете. Это было его побуждение, такой он был человек. А она, Кейта, неправильно понимала его.
Но это теперь неважно. Она выбрала другое. Ей омерзительны эти убийства, до сих пор противны. Ей омерзительна война. Но она до конца будет сражаться за Дейтрос и Триму...
Ночной полустанок словно вымер — ни души. Кейта долго изучала расписание в потрескавшейся каменной нише. Следующий поезд на Рязань — через два часа...
Махнув рукой, она перешла в Медиану, теперь совершенно пустынную. Настроила келлог. Нашла Москву.
Поднялась над почвой — без всяких крыльев и трансформаций — и полетела, попутно размышляя о разном.
Она снова появилась в одном из московских двориков — в темноте никто не заметил и никто не удивился ее возникновению ниоткуда. Все окна многоэтажки ярко горели — полночь еще не время сна в суматошной столице. Кейта двинулась вперед по улице.
Она знала адрес Риты. Знала, что та давно разведена, работает редактором, взрослые дети живут отдельно. Она не видела Риту уже много, много лет... Заглядывала из Медианы, знала, как Рита выглядит, как живет. Но не общалась с ней... Просто было не до того.
Кейта позвонила в дверь.
— Кто? — раздался сонный грудной голос в переговорном устройстве. Кейта нагнулась и сказала таинственным голосом:
— И снова я проваливаюсь в сон. Душа моя плывет и будто млеет, дубеет голова и тяжелеет, и полимерной парте шлет поклон.
Молчание. Неуверенный голос.
— Катька?!
— О школа, прощай, прощай! Ты прогульщикам двери открой, отпусти их скорее домой, аттестатом ты нас не стращай — прощай, прощай, прощай! — добавила Кейта. Дверь зажужжала, впуская ее.
Ритка стояла в коридоре своей малометражки, в халате, с выпученными от изумления глазами.
Она не сразу узнала Кейту.
Немудрено.
Не просто возраст, не просто прошедшие после школы десятилетия разделяли их. Рита следила за собой. Она была московской гламурной дамой, она сидела на диете и посещала фитнес-клуб. Ее осветленные волосы были уложены модной волной, загорелое в солярии лицо почти лишено морщин, модный халатик глянцево блестел, прикрывая уже не очень молодые ноги... Ей было за шестьдесят, и она это знала. И это становилось ясно любому, кто видел Риту.
Кейта в полевой — на Тверди в цвет осеннего камуфляжа — форме, была тощей, жилистой, подвижной, стремительной; глаза угрюмо блестели, все тело алертно напряжено. Возраст вообще не прочитывался.
— Рит, — сказала она и улыбнулась, — наконец-то я к тебе выбралась...
— Катька, — прошептала Рита, не двигаясь с места.
— Извини, что я раньше не могла. И времени не было. И.. в общем-то, нечего было тебе сказать. Можно зайти?
Они молча прошли в комнату.
— Что это за форма у тебя? — наконец спросила Рита.
— Потом узнаешь. Так вот, Рит. Мне нечего было рассказать тебе. А теперь есть что.
Она взяла подругу за руку.
— Закрой глаза на две секунды. Кстати. не думай, что ты свихнулась, все нормально. Внимание... раз, два, три!
И она вместе с подругой, коренной триманкой, без всякого труда перешла в Медиану.
Кельм обесточил компьютер. Молниеносно, почти автоматически прибрал на столе. Вышел, насвистывая "Броня крепка, и танки наши быстры".
Теперь уже никаких флешек, никакой информации для передачи Ивик. Конечно, нехорошо, но зато легче жить. И кстати, Ивик не надо ходить на связь так часто.
Кельм вышел и запер кабинет на ключ. Краем глаза он отметил в коридоре шевеление, чью-то фигуру у открытого окна, огонек сигареты. Кто-то курил, стряхивая пепел через подоконник. Кельм пошел чуть медленнее, чем в обычном темпе.
— Иль Кэр, — негромко позвал незнакомец. Кельм обернулся. Расплылся в широкой улыбке.
— А, Вьеро, здравствуйте! Где это вас так?
Висок офицера был выбрит, и на голове кляксой расплылся страшненький круговой шрам. Правая рука заключена в каркас.
— В Медиане, разумеется, — ответил Вьеро, — теперь я в отпуске по ранению. Зашел вот по бумажным делам.
Кельм молчал, глядя на него.
— Я поговорить бы с вами хотел, иль Кэр. Вы домой сейчас?
— Да. Я могу вас подвезти, — предложил Кельм. Они вышли вдвоем, спустились в подземный гараж. Вьеро по-свойски нырнул в комфортное нутро "Лендиры". Кельм включил зажигание и нажал незаметную клавишу на пульте управления. Подождал секунд пятнадцать, вырулил к выходу из гаража. Сверкнул глазок — проверка машины закончена.
В "Лендире" давно была установлена аппаратура, надежно защищающая от прослушивания. Конечно, Кельм еще и вручную машинку проверял с утра, но — кто его знает.
— Спасибо вам, — сказал он, выезжая на дорогу, — вы вовремя тогда меня предупредили. Нас действительно всех проверили. Пришлось в атрайде побывать.
Вьеро чуть дернулся, оглядываясь. Как любой нормальный дараец, он понимал, что как раз именно в автомашинах-то и ставят, под видом систем спутниковой навигации, подслушивающие устройства.
— Не волнуйтесь, — сказал Кельм, — эта машина абсолютно чистая. Иначе я бы не стал с вами говорить откровенно. Я слежу за этим.
— Я слышал, что иль Нат... — начал Вьеро. Кельм вздохнул.
— Иль Нат был убит. Этого невозможно было избежать. Отправлен к гнускам. Мерзость... вы знаете, как рвут гнуски?
— Да, — глухо ответил Вьеро, — видел.
— В Дейтросе?
— В Килне.
— О Боже, вы и там их применяли, — Кельм качнул головой. Вьеро отвернулся и стал смотреть в окно. Машина вырулила на трассу, и теперь шла в общем ряду, на черепашьей скорости.
— Скажите, Вьеро, почему вы хотели предупредить меня? — спросил Кельм, — что вас навело на эту мысль?
— Да практически ничего. Так, смутные догадки... Может быть, я ошибаюсь.
— Может быть, — вежливо сказал Кельм.
