Вернее, мимо него. Скорость эскадры была слишком велика, чтобы дать ей рухнуть в атмосферу гиганта.
Паромы и мониторы готовились к бою. Экипаж, человеческий и механический, занял боевые посты. Пусковые шахты выплевывали модули и истребители. Ревуны боевой тревоги молчали — архаичная система оповещения давно уступила место сигналам служебных имплантов.
Два роя импакторов разминулись, встретились со стаями перехватчиков, расцветили космос вспышками подрывов. "Иглы" и "тесаки", "кинжалы" и "молекулы" выстраивались в оборонительный ордер.
Модули сорвались с подвесок истребителей, стартовали ракеты. Ядерные и лазерные боеголовки, ускорители частиц и рельсовые орудия начали беседу. Лазерные телескопы и пулеметные пакеты огрызнулись огнем. Даже с земной орбиты был различим рой вспышек, выглядывающий из-за горизонта Юпитера.
Тысячи зарядов подрывались в пустоте, десятки добирались до цели. Серый бок "Пангеи" окутался плазменной вспышкой, еще одной и еще... Аварийно-спасательные капсулы десятками стартовали из ее ангаров. Некоторым повезло — они благополучно встретились с буксирами, запущенными уцелевшими паромами. "Ангарида" и "Лавразия" запустили двигатели, пытаясь как можно скорее разойтись со вражеским флотом и уйти на высокую орбиту. Подбитый флагман медленно полз им вслед, с каждым часом все больше проигрывая собратьям в орбитальной скорости. Кормовые пулеметы выплевывали длинные фестоны пара, генераторы помех и ракетные установки все еще огрызались в сторону "кинжалов" на догонном курсе.
Два оставшихся парома в сопровождении десятка мониторов поднялись на высоту в два миллиона километров. Чужаки не пытались преследовать земные силы. Их корабли рассредоточились, поочередно зависая между землянами и своими станциями — лишь несколько из которых флоту удалось накрыть огнем. Между флотом и командованием на далеком троянском "Альтаире" начался интенсивный обмен лазерными импульсами. Сводившийся, в основном, к двум вечным вопросам.
Канопус впереди налился голубым свечением, терявшийся среди звезд огонек Солнца стал желто-оранжевой иголочкой. Созвездия ползли друг к другу, сбиваясь в звездный рой. Пятно тьмы, преследующее "Кенорленд", было различимо невооруженным глазом, сжав и сдвинув светлое кольцо Млечного Пути. Массивная скала, венчавшая носовую часть парома, под потоками "бешеного водорода" сама сияла наведенным излучением — к счастью, между ней, капсулами экипажа и модулями управления располагалось еще два километра хондритов. Три года разгона подошли к концу.
Напрячь отсутствующие мышцы. Курсор послушно двигался по виртуальному экрану, одно за другим развертывались тактические поля.
Было бы неразумной тратой топлива брать в это путешествие центнеры брони и встроенного оружия. Было бы неразумной тратой топлива вообще брать в это путешествие активно движущийся экипаж. Команда "Кенорленда" дремала в уютных обьятьях систем жизнеобеспечения, пробуждаясь лишь тогда, когда очередной ремонт или обслуживание какой-то из паромных систем оказывался слишком сложной задачей для компьютеров.
О своей дальнейшей судьбе экипаж "Кенорленда" имел все основания не волноваться.
"Меня зовут Павел Званцев.
Впервые за сотни лет я снова веду людей в бой.
ООН, директорат и даже Ложу не порадовало мое решение. Меня упрекали в лишнем пафосе. В комплексе вины за события трехвековой давности. В безответственности.
Хорошо, что в ГлобДефКоме не принято обсуждать мои приказы.
Истина в другом.
Там, на борту "Пангеи", глядя в глаза чуждому созданию, я кое-что понял.
Они отлично все продумали. Один удар. Одна акция, девять оборотней в команде флагмана. И она имела все шансы на успех. Окажись я чуть менее расторопен — и чужаки смогли бы диктовать обезглавленному ГлобДефКому свои условия.
Триста лет единоначалия. Наверно, я был не худшим правителем в истории. Но мог бы быть и лучшим. Это только ухудшило бы ситуацию.
Земля и ГлобДефКом слишком привыкли ждать от меня правильных решений. Сам не сознавая этого, я построил структуру, в которой все замыкалось на одного-единственного человека. И чем больше я принимал правильных решений — тем меньше их оставалось на долю других.
И чужаки тоже это знали.
Они знают меня. Они научились предсказывать мои действия. Даже потерпев поражение, они победили. Я вынужден выполнять их план. Действовать так, как они от меня ждут.
И я не вижу другой альтернативы.
Ни в плане выбранной стратегии, ни в плане дальнейшей участи Земли.
Для нашей планеты будет лучше, если у руля окажется кто-то, менее предсказуемый для чужаков.
Правда, мои офицеры уверяют меня, что никто больше не способен так противостоять пришельцам.
Лучшее доказательство моей правоты, если подумать.
Меня радует, что я оцениваю их таланты выше, чем они сами.
Вина? Я бы так не сказал. Просто, даже если я подам в отставку, это ни к чему не приведет. На меня по-прежнему будут оглядываться. Ждать от меня верных решений и своевременных приказов. Знать, что за спиной остается кто-то, на кого можно положиться.
Мне следует исчезнуть.
Да и я уже слишком привык воевать, чтобы стать хорошим вождем мирного времени.
Если быть честным с самим собой — в глубине души я рад. На этой войне погибло слишком много хороших людей. И все те, кого я звал друзьями.
Интересно... Ведьма испытывала то же, стоя на палубе "Артура" и зная о ядерной торпеде под килями эскадры?
У меня перед ней есть одно преимущество.
Все, кто идет за мной, знают, что из боя мы не вернемся.
Пусть и не догадываются, почему именно.
Я подаю сигнал на разделение "Кенорленда".
Обычно боевые паромы разваливались на части лишь после долгого обстрела превосходящими силами противника. Даже выведенные из строя, с изрытой импактами и оплавленной антипротонными подрывами поверхностью, они могли где-то внутри сохранять действующие системы, защищать свой экипаж.
Или неожиданно для противника поднять истребительные и модульные эскадрильи.
Но сейчас ситуация была другой — как и враг.
С которым эскадра сближалась на относительной скорости около ста двадцати тысяч километров в секунду.
— Расстояние пятнадцать. Тормозное излучение цели прекратилось.
Давным-давно металл ферм и самородков-включений был переплавлен и переработан в новые корабли, сняты и демонтированы все системы, кроме самых необходимых. "Кенорленд" пожрал сам себя, и превратил собственную плоть в дополнительные болванки снарядов, топливные баки и нейроморфные блоки. Боевой паром превратился в пронизанный ходами хондритный обломок, летящий в сторону вражеского флота.
Авангардные зонды расходятся широким конусом. Из пусковых шахт поднялись вереницы огней. Сенсорные зонды и корабли управления уходили за корму парома, ретрансляторы сигналов выстраивались в длинные цепочки. Орудийные модули и кинетические перехватчики развернулись в боевые колонны.
Раскрылись временные щиты — километровые полиэтиленовые ячеистые паруса, заполненные талой водой под давлением. Долго им в набегающем потоке не продержаться — но они прикроют эскадру до контакта с противником. После которого перед боевыми модулями и командными кораблями (несущими, впрочем, и собственную радиозащиту) встанет проблема серьезней, чем радиационный износ.
Сработали мины. Сперва — кормовые двигательные, просто пластиковые трубы с жидкими газами внутри, придавшие парому тормозной импульс. Затем подорвались внутренние заряды, и перед группой щитов заклубилось облако пыли и щебня. Миллионы мелких обломков, только что бывшие "Кенорлендом", неторопливо уходили за корму земных сил.
Далеко впереди медленно разгорается пятнышко фиолетового света.
"Не совершаю ли я ошибку? Возможно, я слишком легко доверился существам — существу! — с которыми воевал всю жизнь. Возможно, там, над Юпитером, в ход следовало пускать не холостые перемычки и ракетные имитаторы, а полновесную боевую загрузку.
Возможно, по моей вине человечество таскает для монстров голыми руками каштаны из огня.
И совершенно точно — я снова стал слишком стар для войны. Раз, начав бой, все еще терзаюсь сомнениями".
— Отстраиваемся от допплера, подтверждаем накачку поля аргонной плазмой. Засекли локационные импульсы от периметра экрана. Он нас видит. И, похоже, готовится к бою.
— Сориентируйте передатчики дальнего действия на источник излучения. Вещание на всех основных коммуникационных частотах ГлобДефКома, открытым текстом. Переключить передатчики на мой голосовой канал.
Званцев вгляделся в трепещущущую перед ним фиолетовую свечу.
В межзвездную пустоту падали слова.
— Я — Павел Званцев. Ответь мне, или я тебя уничтожу.
Тишина. Только проходят через обшивку капсулы уже привычные шумы работающих насосов, температурных деформаций, корректирующих двигателей.
— Обнаружены отдельные тепловые источники по периметру экрана. Тепловое и радиационное воздействие на зонды авангарда. Потеряно два зонда... одиннадцать... двадцать... зонды сто шесть и сорок пять передают локаторную картинку... объекты на встречном курсе... потеряна связь со всеми зондами авангарда.
— Выслать вторую группу зондов. Рассредоточить ее по курсу с плотностью один на десять миллионов.
Движением курсора Званцев развернул видеозапись.
Это было чертовски красиво.
В пустоте горело фиолетовое пламя.
Сердцевина оставалась темной. Сейчас изображение шло в оптике, и допплер загонял излучение с центра щита в ультрафиолет и выше. Свечение подрагивало, словно огонь гигантской свечи. Искорками мерцали в фиолетовом облаке шириной в двести километров микрометеориты, змеились крохотные молнии газовых разрядов.
Званцев возобновил прокрутку. Фиолетовое кольцо прыгнуло вперед и влево, исчезло. Он снова остановил запись, позволил компьютеру достроить изображение, и из мешанины пятен выплыло... нечто.
В Палаче не было ничего от геометрической скупости обводов чужого флота. Разве что расцветка — такое же смешение черных и зеркальных полос, только не перемешанных между собой, а вытянутых вдоль длинного узловатого туловища.
Званцев не мог думать о нем, как о машине, а не как о живом существе. Кальмар, актиния — что-то глубоководное и еще более чуждое человечеству, чем тот, кто звал себя кровным братом.
Длинное сорокакилометровое туловище в бугристых наплывах и синих огнях, утолщенный шипастый эллипсоид хвоста. От "головной" части отходят десятки плавно шевелящихся щупалец, каждое делится натрое, потом снова и снова — так, что Палач окутан фрактальным узором тонких колышущихся волосков. Поверхность словно усыпана крохотными ртутными каплями, мерцающими светлячками. Плазменный свет щита отражается в продольных зеркалах. Пять или шесть отростков лишены разветвлений, они тоньше, длинней — и завершаются воронками разинутых пастей.
Из которых струится непрерывная цепочка крохотных точек.
Зонд передавал изображение Палача, полученное с расстояния в полмиллиона километров, не дольше микросекунды.
"Форма отражает сущность. Простота вида чужаков, зовущих себя кровными братьями, отвечала простоте их методов.
Эта тварь сложна — в форме и образе действий. Она умеет выбирать цели и средства. Она не просто убийца — она садовник, которому предстоит вырастить новый сад на месте сведенного. А затем — стать удобрением для новых посадок. Или перестроить себя в сторожа, наблюдающего за сохранностью сада. Или уйти в межзвездную пустоту для новой жатвы. По обстоятельствам.
Она мне не ответит. Ведь она пришла не для разговоров.
И это — всего лишь посланец. Инструмент. Способный походя истребить наш вид, несмотря на все мои усилия. Что же представляет из себя наш враг, если сейчас мы видим его малую часть?
А что собой представляют боги, которых даже он боится?"
— Получены координаты генераторов внешнего и внутреннего щитов цели.
— Отделить тяжелые импакторы. Разогнать первую группу, нацелить на генераторы по центру экрана.
Палача и плазменный щит разделяло около ста тридцати километров. Конечно, столкновение с щитом такой плотности неминуемо испарит снаряд — но даже поток металлического пара на этих дистанциях становится смертоносным оружием. Первая волна импакторов уничтожит генераторы поля и расчистит дорогу второй — нацеленной на врага.
Конечно, если Палач им это позволит.
Бой на релятивистских скоростях был актом отчаяния.
И оставался единственным шансом Земли остановить приближающееся чудовище.
Первая группа импакторов выдвинулась вперед под прикрытием боевых модулей. Потекли долгие минуты ожидания, пока земной флот и вражеский корабль глотали астрономические единицы.
— Расстояние два. Передаем весь контроль над первой волной автоматике.
От краев экрана навстречу земной эскадрилье ударили гамма-клинки. Лучевые орудия вели беспокоящий огонь, наугад нашаривая модули ослепляющими пучками. Земные аппараты танцевали в маневрах уклонения, столь же слепых. Газопылевые метатели ставили быстро сгоравшие завесы.
Масс-драйверы Палача могли позволить себе стрельбу прямо сквозь плазменный щит. Но их выстрелы обгоняло их собственное излучение. Сжатый азот заполнил паутину полимерных канальцев, километровые занавеси-диски раскрылись на фоне экрана. Тут же прожженные яркими звездами импактных детонаций.
Звезды сменяются ослепительными дисками поменьше. Контрперехватчики врезаются в полотнища завес, ослепляя сенсоры модулей. Защитные поля аппаратов отклоняют и рассеивают потоки ионизированного газа, которыми стала их собственная защита. За аргоновой стеной бесстрастный техноразум отдает команду, и к эскадрилье мчится ливень сетевых снарядов в окружении сотен тысяч пылинок. Новые щиты подняты с запозданием, магнитные поля не успевают рассеять вихри релятивистской плазмы. Вспыхивают модули, испаряются снаряды, нацеленные на генераторы экрана.
— Первая волна уничтожена полностью, максимальное сближение с экраном — двадцать четыре.
— Сократите интервалы в боевых колоннах второй волны. Постоянно удерживайте генераторы на дистанции обнаружения зондами. Передайте на модули управления — любой ценой удерживать минимум один зонд за экраном!
— Будет сложно при их огневой мощи... но мы постараемся.
"Если верить вкрадчивым словам и закамуфлированным угрозам из уст оборотня — у самих владык небогатая практика межзвездных войн. Боги и полубоги, живущие среди звезд, не горят желанием расходовать силы и время, оспаривая притязания друг друга на межзвездных расстояниях. Пограничные схватки, мелкие укусы — наподобие тех, что наносят наши недавние враги. Но не борьба на уничтожение.
Это они оставляют на нашу долю.
Вот на что мы надеемся.
Что, получив отпор, хозяин Палача предпочтет оставить нас своей судьбе. А не пришлет нового посланца, более могущественного"
Вторая волна рвалась к стене плазмы. Возможно, на первый взгляд растягивать свои силы в глубину было не самым разумным решением. Проще сосредоточить всю мощь в одном сокрушительном ударе. Перенасытить оборону и прорваться к сердцу врага.
