Вздохнув, я опустился на кочку повыше. Поскреб носком сапога землю. Под слоем напоенной пеплом дряни...был очередной слой все той же дряни. В горах — и то почва была лучше! Там нет-нет, да пробивались кустарники, бились в смертельной борьбе с ветрами ягоды, коврами разнотравья покрывались вершины по весне. А здесь — то ли пепел, то ли еще что, скрывал все тот же...да, угадали, — пепел. Нет, он был тверже привычного обычным людям остатка сгоревшего бревна. Скорее, так он должен был выглядеть, спрессованный многими веками безветрия. Действительно, ни малейшего порыва я не ощутил здесь за все разы моих здесь путешествий. Ничто не отвлекало от мыслей, — собственно, единственного (мечта философа!) занятия. Но одна радость была — я видел. И если в обычном мире зрение пропало, то здесь я во все глаза...кхе-м...Нельзя сказать, чтобы этим можно можно было любоваться. Скорее, я во все глаза просто смотрел, чтобы хватило на день-другой тьмы. Даже моргать не требоваться, -чернота век ничем, уверяю, не отличалась от здешнего пепла. Или земли. Или пепельной земли. В общем, я еще окончательно не решил, как назвать это.
И все-таки там, высоко-высоко (или далеко-далеко) виднелись яркие огоньки звезд. Без них абсолютная тьма заполнила бы этот мир. Так что определенное разнообразие, признаюсь, даже здесь можно было обнаружить.
Чуть посидев, я продолжил свой путь. Куда, зачем я шел? Вперед! Узнать, увидеть, найти!.. Что? Да откуда же я знал! В моей душе еще не угасла надежда найти хоть что-то. А еще — сердце требовало бороться с пронизывающим холодом. Стоило остановиться надолго, и он пробирал до самых костей. И если в том, нормальном, мире холод мог убить человека, то здесь (как мне что-то подсказывало) даже смерть не стала бы спасением. Сама душа заиндевела бы и стала частью холодного безмолвия бесконечной пепельной равнины...
Я остановился. Снова появилось чувство, что кто-то смотрит в спину, буравя взглядом. Наклонившись и выждав немного, я резко повернул голову и...
И тьма вернулась. Но вместе с нею пришли звуки, а главное, — тепло. Краешек одеяла покрывал запястья, оберегая их от утренней прохлады реки. Слышался плеск волн. Где-то далеко заухала сова, возвращавшаяся с охоты. Засновали-затопали по палубе нашего корабля. Должно быть, он был огромным! Целых пятнадцать шагов от носа до кормы, и семь — от борта до борта. Куда уж там нашим северным лодкам да паромам!
Казалось, холод проник сюда с той пепельной равнины. Ступни и кисти рук словно покрылись коркой льда, высасывая тепло. Сжавшись в комок, я приподнялся. Зря. Холод, только того и ждавший, принялся атаковать меня со всех сторон, пробираясь под одеяло и одежды. Подул ветер. И если там, на севере, он казался привычным, то здесь, в самом центре Королевства, он пробирал до костей и шел еще дальше, в самое сердце. Морозные иглы ударили в шею, остужая жилы. Не оставалось ничего другого, как встать на ноги. Только движение могло спасти меня от этого холода. Магия, конечно, тоже...Но силы ушли от меня...Слепец не может творить волшбу: не дано ему направлять потоки стихийной энергии. Боль утраты пронзила мое сердце — и отогнала холод. Разве сравнится утренняя прохлада со льдом, покрывшим душу толстой, непробиваемой коркой?
Позади раздались шаги. Эту походку я уже научился отличать.
— Милости Огнара тебе, Конрад, — прислонившись к борту, не повернув головы, ответил я.
Шаги остановились.
— Милости Огнара в это утро, милорд.
Монферрат предпочитал в окружении дворян Беневаля обращаться ко мне официально. В памяти всплыли первые дни знакомства с этим человеком. Кажется, с тех пор он стал намного уверенней в себе. И все же... Стоило ему только заговорить со мной, как в голосе его пробуждалось...Что? Что же пробуждалось? Что за сомнения терзали его душу? Порой он хотел было что-то сказать, но тут же сменял тему. Должно быть, желал поведать, как боролся против меня в дни Войны за престол? Пустое! Не осталось короля Реджинальда — утратили силу клятвы, прежде разжигавшие пламя войны. Я понимал, что бремя может быть тяжелее гор, что окружали Беневаль. Да что там! Тяжелее урока перед экзаменом у Тенперона!.. Жаль, что юным магам и волшебницам северных Владений вряд ли доведется побывать на уроках у архимага. Ему и без того забот хватало. А жаль. Его дар сейчас был нужен, как никогда прежде.
Иногда я ловил себя на мысли...Тьфу! Хватит витать в облаках! Монферрат снова что-то говорит!
— ... и скоро окажемся у Речной пристани. Оттуда до Тронгарда рукой подать, коней запрягать дольше, чем ехать.
— Да-да, это хорошо... Но...к чему мы туда едем? Зачем этот Сейм, если каждый рыцарь сейчас на счету в южных войсках? Что, нельзя было отложить это действо? И зачем меня было выбирать представителем Беневаля... Лучше сидеть у камина в замке и...
Я замолчал. А что, собственно, слепцу там делать? Книга — вот что раньше было в радость. А теперь? Теперь я мог только считать складки на листах пергамента и трещины в деревянных досках, их скреплявших. Можно прости взойти на башню, и...
Вид приближающихся камней остудил мой пыл. А потом? Что потом? А если я не погибну, а переломав руки-ноги, выживу, оставшись полным калекой на всю оставшуюся жизнь? Волшебники живут долго, стихии питают их, отсрочивая приход Даркоса. Годами мучиться, прикованным к постели? Нет это не по мне! Как я мечтал погибнуть в пылу сражения! Как прекрасно было бы ворваться в центр вражеского строя и распространить волшебное пламя на десятки шагов окрест!
— Милорд, Вы улыбаетесь? — не без надежды спросил Конрад.
— Вспомнилось прошлое. Оно такое яркое. Никогда не думал, что воспоминания будут ярче мира вокруг, — кажется, холод усилился, и по жилам подобрался к сердцу.
— В столице найдутся хорошие лекари. Можно обратиться к священникам. Обратитесь с молитвой к богам, и они обязательно услышат. Я уж не говорю об архимаге, — уважение и страх смешивались в его голосе в невероятный напиток. — Он не откажет Вам.
— Не откажет... — понял бы Конрад, чьи силы здесь замешаны? А, пустое, отделается туманной фразой. — Но далеко не все подвластно магу. Пусть даже и лучшему во всем Королевстве.
— Я плохо в этом соображаю, — вздохнул после мгновенья размышлений Конрад. — Солнце встает.
— Да. Солнце.
Теплый луч коснулся щеки. Проникая по-над холмами, окружавшими Тронгард, солнце отгоняло ночную мглу. И пусть лучи его согревали кожу, но душу продолжал сковывать лед. Кому под силу было разбить его панцирь? Должно быть, только мне. Но хотелось ли этого? Какова цель? Зачем? Я слеп. Магия — теперь не про меня, боги тому свидетели. Книги, дарившие радость познания, онемели. Сраженье — и то бесполезно. Слепой крот и то грознее меня.
— Подходим! — раздался зычный голос кормчего.
Трония, словно бы подтверждая его слова, стала громче. Доносился шум откуда-то издалека, кажется...Да, то были люди. Значит, скоро будем у причалов.
— Эх, как давно я не видел Тронгард! — радостно пробасил Конрад.
— А уж сколько мне его не увидеть, — едва слышно прошептал я.
Сердце кольнуло. Там, вдалеке, должны возвышаться бастионы Белого города, крыша королевского дворца. А чуть поодаль — и башни Гильдии магов. Ее шпили вздымались высоко к небу, привлекая внимание гостей столицы. Жители — и те, порой, запрокидывали голову, чтобы разглядеть блеск зачарованной (а то как же!у господ-магов, почитай, никакой другой и быть не должно!) черепицы.
В носу засвербело. Я уже отвык от запаха, распространявшего окрест. Тронгард полнился жизнью — а жизнь, как известно, оставляет свои следы. Сотни прачек каждое утро наполняли Тронию, трактирщицы бросали объедки в канавы, и наполненные помоями, стекавшими со всех уголков столицы. Мы плыли вниз по течению, а потому я был избавлен от всех прелестей обостренного обоняния. Но стоило только подплыть поближе...
Словом, Тронгард был настоящей столицей — потому что столицей во всем. В тот момент я пожалел, что вместе со зрением не потерял и нюх. Оставалось только надеяться, что вскоре мне удастся привыкнуть. Но был ли в том смысл? Зачем к чему-то привыкать?..
Суматоха на корабле поднялась жуткая! Все бегали туда-сюда, спешно собирали тюки, гоняли слуг и оруженосцев. Иные вовсю обсуждали, где можно найти сносное жилье. Судя по разговорам, иные благородные пожалели, что взяли в Тронгард столько слуг. Содержи теперь такую ораву! Столица могла Владетелей сделать нищими побирушками, куда там мелким хозяевам бедных северных земель! Точнее даже не земель, а гор.
— Николас... — Конрад волей-неволей поддался общему волнению. — А где бы...
— В Гильдии магов, — я решил не тратить время на дослушивание и так понятного вопроса. — Гость столицы, принадлежащей к сообществу, получит там кров и посильную помощь.
— Чем-то рыцарские порядки, конечно, — Конрад, как бы смешно это ни казалось, хранил предосудительное отношение к магам. — Но...
— Да там каждый...
Я задумался. И вправду. А сколько же среди магов было — нет, не благородных, с ними понятно — простолюдинов?..
В голову приходили разве что имена соучеников из торговцев...Интересно было бы узнать, да очень интересно. А, хотя, зачем?.. Силы только тратить, время...
— Конрад, вряд ли ты столкнешься в Гильдии с кем-то, помимо благородных. Ну разве что зайдешься на кухню за вторым ужином...
— Да я и первому бы обрадовался...И даже завтраку, — урчание рыцарского желудка было прервано людским многоголосьем.
Нас, похоже, ждали. Едва корабль причалил, как раздался звук приветственных труб. Кто-то с хорошо поставленным голосом — должно быть, королевский герольд — зачитал послание Фердинанда "лучшим людям" Беневаля. Раздались ответные слова, кажется, даже я что-то прогудел, присоединяюсь к радостным возгласам моих товарищей по путешествию. Наконец, нам подвели свежих коней, и мы направились в путь. Дорожная пыль окутала нас, и весь мой путь до столицы прошел в сражении с кашлем и чиханием. К счастью, это перебило вонь от "городских прелестей", чему, признаться, я был несказанно рад.
И только посреди одной из улиц Черного города, едва восстановившегося после Войны за престол, я вдруг осознал: судьба вновь привела меня в сердце Королевства. Неужели мне что-то предстоит здесь...А, хотя, зачем?..
Конрад всю дорогу ехал по правую руку от меня, стараясь в деталях рассказать обстановку вокруг нас. Даже по скупой воинской речи я успел понять, что город полнился волнением. Степь вклинилась в Королевство, и королевские рати с трудом сдерживали вражий напор. Я догадывался, что вовсе не пытались: куда там догнать степняков, рвущихся через равнины Сагирины и домена. Прочитанные хроники прямо-таки вопили о том, что быть большому сражению у самых тронгардовых стен. Но как скоро?..
Чем дальше мы ехали, тем звонче становился город. Мы начали подниматься, — значит, вот-вот должны были оказаться в Белом городе. Сердце забилось сильнее. Где-то там Гильдия магов — и та самая площадь. Увидеть бы ее вновь! Хотя бы раз...А, пустое. Что могут сказать булыжники? Память моя — вот последнее хранилище тех событий. Мало кто мог похвастаться, что оказался в самой гуще сражения за столицу Королевства, а значит, и за страну.
Копыта зацокали по брусчатке. Значит, точно Белый город: простонародье довольствовалось грязью вперемешку с пучками хвороста, переброшенного через самые широкие канавы. Мимо одной такой, судя по усиливавшемуся аромату, мы как раз проложили путь. Невероятно сильно захотелось оказаться подальше отсюда, где-нибудь в горах Беневаля, чтобы...
Нахлынувшие воспоминания о том бое накрыли меня с головой, как ударное заклинание водной стихии. Пришлось поглубже вдохнуть, чтобы вонью отбить навязчивые воспоминания. Но они от этого становились только гаже и сильнее. Проклятье! Да когда же это закончится? Рваные обрывки струились в памяти карнавальным шествием, отчего голова закружилась. Хотя, может быть, виною тому была вонь... Виски оказались под градом ударов молотобойца, так и норовившего пробить мой череп. Еще немного, и...
— Николас, мы почти на месте. Королевский дворец! — в голосе Конрада легко угадывалось нетерпение.
Еще бы! Сколько он не был в столице? А может, он и вовсе никогда прежде не видел Тронгарда? Но откуда тогда знает, что осталось немного?
— Вот уже и башни его видны! — было мне ответом. Значит, просто догадался. — А нас, оказывается, встречают!
Считанные месяцы назад после этой фразы я уже вышел бы в эфир и принялся ткать заклинание. Сейчас же я лишь обрадовался завершению нашего путешествия. Но что-то было впереди?..
Вновь заиграли трубы. Это уже начинало порядком надоедать. Донести до церемонимейстера, что ли, простую мысль о здоровом разнообразии? В конце концов, можно просто салютовать копьями с флажками, а не греметь на половину Королевства! А освободившихся трубачей можно направить на южные рубежи... Мне бы туда! Хотя...что может слепой, потерявший возможность колдовать паренек?..
Подковы зацокали по гладышам мостовой. Белый город! Иные посланцы Севера вздыхали и охали, любуясь домами зажиточных горожан и столичными резиденциями знати. Они видели сердце Королевства. Я же, кажется, впервые его по-настоящему слышал. Неспешная походка десятков, а может, и сотен ног: это торговцы вразнос ходят по улочкам, наполняя улицы криками "Сладости! Медовые сладости!", вот слышится отдаленный возглас "Ножи точаю! Ножи точаю!", приглушенный, — он раздается со стороны Цехового квартала. Голуби лапами скребут черепичные крыши и крытые металлом надвратные башни. Мяукают кошки, шатающиеся меж канавами и стенами домов. Им есть, чем набить свои рты: там же, в потоке нечистот, бегают крысы и мыши, разжиревшие на объедках и ставшие лакомой добычей для усатых стражей города. Но вот бьют древками копий по камням стражи двуногие, возгласами приветствующие дорогих гостей. Столица радостно встречает вернувшегося волшебника, потерявшего свой дар...
"И зачем я только сюда приехал? — немой вопрос, обращенный к самому себе, заставляет поникнуть плечи и порождает в сердце холод потери. — Зачем я здесь? Кому я нужен?"
Процессия останавливается. Поверхность, по которой бьют только-только размявшиеся кони, горизонтальная, а значит, мы уже въехали в Белый город. Вновь голосят трубы — но на этот раз совсем близко. Герольды, верно, многие недели учившие порядок церемонии во всех деталях, радостно (настал долгожданный час!) возвещают:
— Славьтесь, дети Севера и верные подданные Огнаридов! Славьтесь, глашатаи народа и советные короля! Славьтесь, гости сердца мира, стольного Тронгарда! — перед каждой "славой" раздается все более громкий звук труб.
— Приветствую вас от имени моего владыки, короля Фердинанда!..
Первые же звуки этого голоса заставили меня сжать кулаки и заскрежетать зубами. Эрик фон Даркмур. Собственной персоной. Тот, кому я поклялся местью. Но...
Мне едва удалось сдержать слезы. Слепец! Дурак! Кому ты отомстишь, если не можешь разглядеть даже крепостной стены, не то что вражьего клинка!..
