— Та-а-ак, а с этого места рассказывай подробнее. Какие такие тати? И как о них узнал, и что эти уроды, наших людей топили живьём?
Легко сказать рассказывай. У Петра, увидевшего, как изменился взгляд барина, точнее он "похолодел‟ настолько, что казалось попав под него, всё должно было покрываться мертвенным инеем. У десятника, не только побежали по коже мурашки, дыхание спёрло. Таким он своего барина ещё никогда не видел.
— Так это, знамо дело, поймали мы этих ..., — сбивчиво, из-за давившего на него сильного нервного напряжения, отчитывался старший десятник, — стало быть татей. Они значится, с нашими хрилёрами встречались. Стало быть, так. И опосля, куда-то исчезли, опосля снова к полицаям вернулись, и о чём-то с ними долго беседовали. Даже неподалёку ночёвку устроили и опосля долго гостивать соизволили. А когда мы узнали о случившейся пропаже наших бойцов, перестряли тех, ну когда они постарались вернуться в город. Уж больно у них рожи бандитские, чуял я, что их нельзя отпускать. Вот. А опосля, когда немного "поспрошали‟ ентих гостей о том, что это такое они у нас забыли. А они стало быть в смертоубийстве и сознались. Даже показали место, где наших мальчишек утопили.
— Прямо так сами взяли и признались?
— Да не смотрите вы на меня так, Александр Юрьевич, ей богу не вру, так оно и было́. Они сами нам всё обсказали, всё сами.
— Ой ли.
— Ну, это? Ладно, было дело. Да, я приказал, чтоб гостям отрезали на каждой руке по пальцу и перевязали, чтоб раньше времени не сдохли. Затем пообещал, что коль будут и далее молчать, отчекрыжим все, что болтается меж ног — за ненадобностью.
— И они тебе поверили?
— Попробовали бы не поверить. Особо когда мои орлы с них всю одёжу в лоскуты порезали, своими острыми ножами — не сильно заботясь о целостности их шкурок. Вот. Опосля того, они были готовы верить во всё, что я им говорю. Тем более, для острастки, мы на одном тате показали, как это будет происходить. Так он ещё жив был, а его сотоварищи уже наперегонки нам исповедовались. Плакали и взахлёб обо всём рассказывали. Даже поведали нам то, о чём мы их не спрашивали.
Сашка чувствовал, как от этого рассказа, по его телу растекается нехороший холодок, вызывая мелкую дрожь. Осознание того, что это добром не окончится, било как набат, что нужно срочно "выпустить пар‟, чтоб не "снесло крышу‟. Поэтому Саша, не удивляясь своему изменившемуся до неузнаваемости, осипшему голосу, поинтересовался:
— И где эти "певчие пташки‟ сидят?
— Какие такие птахи? — не поняв вопрос, поинтересовался гайдук.
— Ну, те тати, которых твои люди изловили в моих владениях. Давай, веди меня к ним, я так хочу с ними пообщаться.
— Так это. Извинения просим, но их больше нет. Мы их утопили, там же, где и они наших мальцов сгубили.
— Зря вы так поступили. Ох зря-я-я-а. Вдруг вы, из их рассказа что-то не запомнили, или не правильно поняли, так можно было ещё разок, или даже два поспрошать.
— Не. Не забудем. Со мною были те, кто благодаря вашему повелению обучены грамоте. Так мы все признания ентих покойничков, в тот же день написали. Вот.
С этими словами, Увельский с несвойственной ему поспешностью встал из-за стола, и направился к скамье, на которой он, не так давно, ожидал графа, так как на ней лежала пухлая картонная папка с завязками. И уже через минуту перед Сашей лежали листы бумаги, исписанные неровными строками пляшущих кривых, полу печатных букв. Погружаться в чтение этих протоколов полевого допроса сразу же не хотелось, да и по причине бушующих в душе эмоций, заняться этим было не реально. По этой причине, отодвинув бумагу в сторону, Александр прикрыл глаза и постарался справиться с нахлынувшей на него волной плохо контролируемой ярости. Нельзя сказать, что это у него полностью получилось. Но, по крайней мере, уже не хотелось вскочить, начать метаться по комнате и бить всё, что только попадётся под руку. Как долго Сашка занимался этой вынужденной медитацией, он и сам не мог ответить. Только притихший Пётр, тихо сидел и ждал, когда его работодатель, откроет глаза и что-либо скажет. Он терпеливо ждал, и дождался.
— Ты это, Пётр батькович, если напугал тебя своей реакцией на известие о гибели наших мальчишек, извини. После того злосчастного взрыва под Царьградом, со мною иногда такое бывает. Поверь, я и сам этому не рад.
— Да я то что, ничего. Старый барин, тоже так страдал, как и вы. Тока, когда он психовал, он себя как вы не сдерживал. Бывало сильно так колотил, случалось, когда дюже сильно злился, даже ногами пинал, слава богу, не до смерти. Так что, это дело житейское.
— Ты это, случаем не о моём отце говоришь? Так не замечал я за ним ничего подобного.
— Нет Александр Юрьевич, бог с вами, конечно же, не о нём. Ентим барином был старый князь Увельский. Вот.
— Ну, да бог с ним. О покойниках говорят или хорошее, или вообще ничего. Так что, не будем отвлекаться на отвлечённые темы. Ты вот что, друг любезный, расскажи о том, что вы у татей вызнали. Только соберись, и говори нормально, без этого, деревенского говора Ваньки пастушка. Я ведь знаю, что ты умеешь говорить нормально, когда захочешь. Иначе, всю ночь потрачу на то, чтоб выковырять из твоего лепета нечто дельное.
— А можно тогда хлебнуть немного наливочки, для успокоения нервов, так сказать. А то, я который день весь на нервах, вот и теряюсь, не могу двух слов связать.
— Ох, ну и жук же ты, Пётр. Ну ладно, ты сам знаешь, где она хранится, если возникнут проблемы, скажешь, что я разрешил.
Не скупясь на слова благодарности, гайдук, пятясь и раскланиваясь, спешно покинул кабинет. Если эту "сцену‟ показать кому-либо постороннему, то, у того, может возникнуть убеждение, что десятник является спившимся, потерявшим чувство собственного достоинства алкоголиком. И он ошибётся, потому что Пётр, таковым не был. Пусть временами этот человек и прикладывался к горькой, но только делал это весьма редко — по праздникам и в небольшом объёме. А сейчас видимо сильно придавило мужика, раз решил срочно-обморочно причаститься. Пока, старший десятник отсутствовал, убыв в винный погреб, для принятия "успокоительной микстуры‟; Александр боролся с внезапно появившимся желанием погрузиться в чтение лежащих перед ним бумаг. И чем дольше длилось ожидание, тем труднее было с этим бороться. Останавливало только одно, понимание того, как будет трудно воспринимать написанные там каракули-иероглифы, тем более, если не знать о чём говорится в этом тексте. В прошлом, уже не один раз доводилось угадывать неразборчивые слова, к тому же, зачастую, соединённые воедино с двумя, или тремя соседними. Так что, появление Петра, было равноценно бальзаму, пролитому чьей-то щедрой рукой на измученную томительным ожиданием душу.
"Ну что десятник, тебе хоть немного полегчало?‟ — С лёгкой усмешкой поинтересовался Саша, когда командир всех его бойцов, сияя слегка осоловелыми глазками, вернулся в комнату.
"Есть такое дело. Только я на самом деле, как и просил, немного принял, но и закусил хорошенько. Так что, нашему делу это не помешает‟. — Ответил Увельский, заперев за собою дверь, и стараясь не смотреть на барина, уселся на свой стул, так и стоящий всё это время полуразвёрнутым, возле хозяйского стола.
Со стороны это выглядело немного забавно, высокий, жилистый мужчина даже на вид ему можно дать не менее тридцати лет, а ведёт себя как провинившийся ребёнок. Но графу Мосальскому-Вельяминову младшему, было не до веселья. Им всё больше овладевало чувство тревоги, и он хотел как можно больше узнать о порождающих его событиях. И Пётр не подвёл, он, усевшись на стул, и смотря куда угодно, на свои руки, в окно, на потолок, только не на Александра, заговорил:
— Как вы знаете, через какое-то время после того, как мы уничтожили банду татей, за нашей усадьбой стали наблюдать. То кто-то спрячется у дороги и сидит там целыми днями, наивно надеясь, что там его никто не заметит. То в одной из наших деревень появится кто-то из служащих полиции, да начнёт выпытывать у её жителей, мол: "Отвечайте мерзавцы, что тут у вас происходит. Чем таким ваш барин занимается. Есть ли у его гайдуков какое либо неположенное им оружие‟. — А недавно, мы нашли лёжку, находясь в которой, наши давние знакомцы могут видеть все, что делается в артели. Пусть того, что в цехах делают не видно, но кое-что понять получится. Мы, заметив это обеспокоились, сказали вам. Но вы только над этим посмеялись, мол пусть играют в каких-то там, "Штырлыцов‟, а нам, от государства скрывать нечего.
— Помню, было такое.
— Так вот. Ошибались мы все. Пусть соглядатаи и служат в полиции, но, их интерес к нам приступный. Отловленные тати нам рассказали о том, что они и их друзья ватажники, на днях, устроят на нас налёт, да пострашнее того, что был в Павловске. Для этого, со стольного града прибудут три шайки вооружённых до зубов головорезов. Правда они, должны будут напасть на нашу усадьбу и ограбить её по сигналу. Сделают они это ночью. И ещё. Приказано никого не жалеть. Особливо это касается вас барин. Вот. Они прибудут по зову, поданному энтими продажными полицаями. Это будет означать, что вы дома, и никуда уезжать не собираетесь. Как вы понимаете, никто из нас выжить не должен.
— Стой, погоди. Ты точно уверен, что они будут убивать всех людей? Так и сказали, что прикончат всех, с кем столкнутся в моём имении.
— В том-то и дело что нет. По возможности, не тронут только мастеровой люд и членов их семей. Поэтому командовать убивцами будут только служивые из следственного отдела, переодевшись в мещанское платье, разумеется. Эти псы, уже всё выяснили, где те живут и в энтих домах безобразий не допустят. И это ещё не всё. Как я понял, мастеровых заставят разобрать все станки нашей артели и вывести их на новое место.
— А пупок у них не развяжется? Станочки то наши, на телеге не вывезешь, слишком увесистые они.
— Это да, а они то, об этом не знают. Не ведают наши тати и их атаманы в голубых мундирах, что ваши станки намного тяжелее английских. Знать работает то, что мы так усиленно бдим, и делаем всё, чтоб о новом оборудовании никто не болтал. Но нам-то всё равно, от этого не легче.
Да. Новости были не весёлые, если не выражаться более грубыми словами. Именно по этому, Саша дослушивал их, уподобившись каменной статуи, и смотря перед собою, не видящим взглядом. И когда Пётр умолк, никак на это не отреагировал. Да. Сейчас он окончательно убедился правоте в том, что о его навязчивой идее прожить свою жизнь без лишних потрясений придётся забыть. И никуда он не сможет отсюда иммигрировать, ничего этим не изменишь. Об этом не стоить мечтать даже в отдалённой перспективе. Здесь, в этой реальности, главенствует одно негласное правило, правило уличной драки. То, что он усвоил ещё по той, прошлой жизни, когда он, в юности, ходил по улицам своей малой родины. И оно гласит: "Коль ввязался в уличную драку, бей противника от души. И не останавливайся, не тормози, иначе сомнут и затопчут‟. — Правда, и там, в прошлом, имелись некоторые счастливчики, которых, кстати, было не так уж и мало. Вот они умудрялись всего этого, в той или иной мере избежать. Ну не было у них тех людей амбиций, которые кипели в голове тогда ещё молодого Володьки Кононова. Это намного позднее, спустив излишний пар в секции бокса, женившись и под мягким влиянием своей супруги он окончательно остепенится. Направив всю энергию на любимую работу и материальное обеспечение благополучия своей семьи.
А здесь всё пошло по-другому, слишком жестоко. Намного хуже, чем в прошлой реальности. Местные подонки, не оставили шанса жениться на любимой женщине и стать отцом, убили и её, и ещё не рождённое дитя. Гады. Правда виновных в этом Сашка покарал, и на этом "успокоился‟, расслабился. Наивный, как восторженный отрок. Так нет, судьбе показалось, что курс лечения повышенной наивности был недостаточным, на горизонте вновь показались некие мерзкие рожи, и Александр, вновь оказался под прицелом — в буквальном смысле этого слова. Уже эти гады, желают убить его, и отнять те мелкие крохи производственных мощностей, что он успел создать в своей артели. Так это он ещё не показал миру ничего сверх естественного. Его пистолеты, унитарные патроны и пулемёт, должны были вот-вот появиться и без его участия, всё давно шло к этому. Он всего лишь немного опередил прогресс. Страшно задавать вопрос: "Что будет дальше, когда я, в одиночку, "изобрету‟ нечто на самом деле революционное?‟ — И неожиданно сам же на него и ответил: "Ничего хорошего‟. Поэтому. Необходимо срочно гасить тех, кто точит на него зуб. И давить эту мерзость в зародыше. А главное, обрастать если не единомышленниками, то, как минимум прикормленными компаньонами. Которые будут заинтересованы в твоём благополучном существовании.
— Петя, — внезапно прервав затянувшуюся паузу, на удивление спокойным голосом заговорил граф, — я правильно тебя понял, что тати ушли в Павловск? И ещё, вся их банда ждёт сигнала от наших "оборотней в погонах‟.
— Барин, каких таких оборотней? Ты это о чём ...? — крестясь и оглядываясь поинтересовался гайдук.
— Не пугайся Пётр, это я так называю "доблестных слуг правопорядка‟. Если посмотришь на них, так видишь образцовых служивых, хоть при малом, но чине, а как только ночь покроет землю, то они могут переродиться в татей. Поэтому я и говорю, что они никто иные как оборотни.
— Фух. Ну и шутки у вас, Александр Юрьевич. Хотя, енто вы точно подметили, волкодлаки (волка длака, составные волк и шкура) они, умеют перерождаться. Токмо, у наших предков они были родовыми тотемами (тотем, его род) , а не злом.
— Поэтому и оборотни, чтоб тотем не марать, сравнивая с этой падалью. Так что ты ответишь на мой вопрос?
— Да. Они, тати, будут ждать сигнал, от ентих, прости господи, не к ночи будет упомянуто, оборотней, но не дольше четырёх, пяти дней.
— Где находится их "малина‟, знаешь?
-Чего? Какая такая малина? Причём тут ента ягодка?
— Ну, место, дом, где собирается каждая из этих ватажек.
— Знамо дело, знаю. Даже выпытали у задержанных, где их атаманы обитаются. Вот.
— Значит так. Этой же ночью берёшь людей и вяжешь оборотней, дальше сам знаешь что с ними делать. Достали они меня так, что словами не выскажешь. Так что, следующей ночью мы проведаем наших кровожадных убивцев. Зажились они на этом свете, ох как сильно зажились. Сегодня же, пошлёшь кого ни будь из своих новобранцев, чтоб тот арендовал на недельку домик, желательно без хозяев. Пусть рядится под мелкого ухаря-лоточника, выдашь ему со склада какой либо ходовой товар, желательно мелочёвку. Единственно плохо, город взбудоражен ночными погромами, все будут усилено бдеть. После таких событий, люди весьма подозрительны. Но нам ждать, когда всё там успокоится, смерти подобно. Так что на это дело, посылаешь только проверенных людей и, пусть действуют как можно тише. Да, ещё, ты и Дормидонт, сегодня же утром, сопровождаете меня в родительское имение, будем создавать для всех нас алиби...
