Так вот, о первом весеннем собрании Ложи. Традиционно оно проходит в последний день зимы — тридцать второго хладрыгня. Четные числа не только в наше религии несут в себе поистине сакральный смысл. Наши предки явно подхватили эту традицию у эльфов. Те тоже меряют жизнь исключительно четными числами календаря. Поэтому и неделя у нас начинается со второго, четвертого, восьмого, шестнадцатого или тридцать второго числа. Так что сегодня у нас первый день недели и последний день самого холодного месяца зимы. Через четыре дня в пятницу в деревнях повсеместно будет бурно отмечаться первый в этом году ярмарочный день. К слову, вчера, насколько я знаю, мой сын обещал своим друзьям именно в пятницу отвезти их в одну из близлежащих деревень, чтобы они воочию смогли убедиться, что первая ярмарка в году — самое яркое событие в это время года.
И снова я отвлекся. Когда мы с Изольдикой, приземлившись рядом с въездными воротами Дракобоя, скинули вуаль и пешими достигли перекидного моста, стражники, подпирающие распахнутые настежь ворота по обе стороны от них, уставились на нас с неподдельным изумлением. Меня они знали в лицо. Еще бы! Кто в этих краях не знает Верховного Магистра Ложи? Поэтому пропустили нас без лишних вопросов. Постеснялись спросить. Но то, как они смотрели нам вслед, явно наводило на мысли, что будь это не я, ничто бы не смогло держать их рты на замке.
Изя почти сразу схватилась за мою руку. Так под ручку мы и вошли в главный зал Дракобоя, где тут же, по приказу сэра Дюрмейма, хозяина замка, был поднят мой личный штандарт. Разумеется, далеко не все еще прибыли, а те, кто оказался раннеми пташками и уже были здесь, не сразу расселись по своим местам. Поэтому к нам сразу поспешило несколько рыцарей, от которых не укрылся фамильный перстень на пальце моей очаровательной юной избранницы. Со всех сторон посыпались поздравления и комплементы для юной леди. Я же про себя не мог сдержать ухмылки. Знали бы они, что леди старше всех нас вместе взятых, наверное, попридержали бы и языки и взгляды. В том смысле, что не стали бы шептаться за нашими спинами о том, какую юную невесту я себе отхватил. Но с высоты своих лет, я прекрасно понимал, что это самая обыкновенная человеческая зависть. Конечно, в нашем кодексе черным по белому сказано, что рыцарь всегда должен быть образцом благородства и доблести. Вот только где те образцы, что этот кодекс для себя писали? Канули в веках. Мы же, их потомки, далеко не так образцовы, какими им хотелось бы нас видеть.
Одним из последних к нам, исполняя долг вежливости, подошел хозяин замка Михарей Дюрмейм Дракобой — мой извечный оппонент и противник любых нововведений. Он всегда четко давал понять, что считает меня недостойным того высокого сана, коим меня когда-то наградили. И с удовольствием сверг бы меня в свою пользу, и сам нацепил бы на шею магистерскую печать. Раньше мы частенько с ним сцеплялись и языками, и, что неудивительно, на мечах. Разумеется, сражались не до смерти. Уж этого себе не позволил бы ни я, ни он. Но было дело. Было. Теперь, глядя, как он готовится в очередной раз поупражняться в расчетливом острословии, я лишь мазнул по нему взглядом. На этот раз я пытался посмотреть на этого человека несколько под иным углом. Были у меня на него особые планы.
Он старше меня на пятьдесят с лишним лет, для нашего человеческого века — это приличная разница в возрасте. Именно поэтому он частенько прилюдно подчеркивал мою молодость, ставя мне её в укор. И все же, Михарей еще бодр, моложав и полон сил. Официально он является главой консервативной части Ложи, но при этом очень многие изменения за последние годы произошли именно благодаря ему. У него по-своему уникальный, критический взгляд на консервативную рыцарскую традицию. К тому же, он умел при желании наизнанку выворачивать смысл любых однозначных на первый взгляд трактатов и законов. За это я его всегда ценил, несмотря на все наши с ним разногласия.
Он носил бороду, в которая была все так же черна, как тридцать лет назад. Седыми стали лишь виски и усы этого почтенного рыцаря. На нем, как и на мне, был классический легкий доспех. Михарей был шире меня в плечах и почти на голову ниже. Цепкий взгляд водянистых серых глаз остановился на моей юной избраннице. Церемонно поцеловав леди руку, Дюрмейм голосом сладким, как патока, обронил:
— Вас можно поздравить, сэр Виттебранд. Такая удивительная находка.
— Благодарю вас, — четко по этикету ответствовал я, прекрасно зная, что на этих словах хозяин Дракобоя не остановится.
— С такой леди немудрено забыть обо всем на свете, даже о своих прямых обязанностях главы Ложи. Хотелось бы мне быть столь же молодым и столь же ветреным. Но увы мне. Интересы Ложи для семьи Дюрмейм всегда были первостепенны. В отличии от некоторых. — последнее он, разумеется, не позволил себе озвучить вслух, но все и так было понятно.
Я почувствовал, как ручка моей леди напряглась под моей ладонью, но лишь чуть сжал её, успокаивая. Изя тихо выдохнула и на миг прикрыла глаза, но промолчала, как и подобает истинной леди. О том, что как командир звена Золотых Крыльев она имела полное право в случае чего сражаться с любым рыцарем на равных, не знал никто из присутствующих, что прислушивались к нашему разговору. Сегодня, я был не настроен отбивать выпад Михарея, напротив, я осознанно собирался пропустить удар.
— Вы правы, сэр Дюрмейм. Абсолютно правы.
— В чем именно, магистр? — после небольшой паузы решил он уточнить.
— Во всем, — с улыбкой ответил я, лишь слегка склонил голову, намекая, что разговор закончен, и повел Изольдику на балкон, возвышающийся над всей залой, в которой проходило собрание. Именно там было дозволено находиться тем, кто по своим личным или иным причинам решил посетить собрание Ложи, но не входил в её рыцарский круг.
Кроме Изольдики на специально выставленных для посетителей креслах уже сидело несколько человек. В основном женщины, но было несколько юных отпрысков благородных семей, которые лишь совсем недавно заслужили рыцарский титул, но до заседаний в Ложе еще не доросли. В большинстве своем они были одного с Паулем возраста. Мой сын тоже еще не успел войти в Ложу. 'Теперь и не войдет, подумалось мне, но как не странно, я не испытывал от этого разочарования'.
Улыбнувшись собственным мыслям, я усадил свою леди в одно из кресел, поцеловал на прощание тонкое запястье, она тут же потянулась ко мне губами, не для поцелуя, ни в коем случае. Мы бы никогда не позволили себе такую вольность при посторонних. Просто для того, чтобы прошептать мне одно единственное слово. И это было вовсе не 'удачи', а нечто куда приятнее для меня, как мужчины и жениха, в скором времени собиравшегося стать мужем. 'Люблю', — сказала мне моя леди, и большего поощрения мне не потребовалось.
Я спустился вниз, с помощью пары слуг облачился в парадную мантию, вынул из-под камзола тяжелую цепь с магистерской печатью и взошел на небольшое возвышение в северной части зала, на котором был установлен массивный стол и восемь кресел. Одно мое — центральное. Три по левую руку от меня, четыре по правую. Восемь магистров ордена, один из которых носит сан Великого Магистра. Именно они руководили не только рыцарским орденом Драконоборцев, но и всем Водным краем. Как не странно, не смотря на то, что Дюрмейм являлся владельцем Дракобоя, на магистерский постамент он никогда еще не всходил, потому что не желал довольствоваться саном обычного магистра. Он всегда, насколько я знаю, мечтал о печати и мантии верховного, но когда-то, когда у него был шанс занять то место, что досталось мне, он его упустил. Повел себя не совсем корректно, заявив, что готов начать новый поход против драконьей угрозы хоть завтра. Тогда он был молод, горяч. Но в ту пору большинство рыцарей Ложи уже прекрасно понимали, что новая война никому не нужна. Поэтому когда выбирали нового магистра кто-то, я до сих пор не знаю кто это был, выкрикнул мое имя. И меня поддержало большинство. Вот так я и оказался с печатью на шее и в мантии на плечах.
С возрастом Дюрмейм изменился. Причем разительно. То поражение оставило на нем свой неизгладимый след. Причем, в хорошем смысле этого слова. Он не озлобился, нет. Он переосмыслил свои взгляды. Я знал это, так как мы не раз спорили с ним до хрипоты. И былой непримиримости и воинственности в нем давно не осталось. Он научился видеть в драконах не зло, а нечто пусть не очень приятное, но необходимое. Научился мириться с их присутствием не только в нашем мире, но и в самом ближайшем соседстве с нами. Поэтому я выбрал его. Разумеется, мой выбор по большому счету ничего не значил. Но я был уверен, что назови я имя Михарея, это многих бы заставило задуматься.
Пока я размышлял об этом, первые лучи солнца заглянули в окна. Осмотрев зал, заметил, что прибыли почти все. Но, разумеется, кто-то опаздывал, кто-то и вовсе решил в этом году на первое заседание Ложи не являться. В конечном итоге, мы заседаем так из года в год и уже много лет ничто в нашем укладе жизни не меняется. Кому-то, особенно тем, кто стар и не так прыток, как молодые, не хочется выбираться из своих замков только затем, чтобы посмотреть на постаревшие рожи товарищей и недругов. Но в этом году, кое-что все же произойдет. И именно здесь, на этом собрании. Почему-то, мысль, что сумею всколыхнуть это сонное царство, меня обрадовала.
— Надо ли нам понимать, что вы, сэр Виттебранд, так часто обнажаете перед нами вашу улыбку, благодаря юной леди, что смотрит на вас с балкона? — с неприкрытой насмешкой, уточнил Дюрмейм, рассчитывая хотя бы в этом подкусить и испортить мне настроение. Но он просчитался. Что я не преминул ему доказать.
— Вы правы, Михарей. Но радость моя была бы не полной, если бы не та новость, что я собираюсь озвучить достопочтимому собранию. Уверены, что готовы к ней, сэр Дюрмейм?
— Неужели, вы собираетесь вложить в мои руки печать, Виттебранд? — с иронией протянул он, — Думаю, только эта новость могла бы заставить меня всерьез к ней готовится.
Разумеется, он думал, что его слова не более, чем шутка. И неудивительно, что окружающие начали ухмыляться, оценив ей, а кто-то из консерваторов демонстративно громко рассмеялся. Мое молчание еще больше развеселило недоброжелателей. А вот ответ, который последовал за ним, многих, кто еще не успел ссесться на свои места, заставил плюхнуться в кресла, как подкошенных. Михарей пошатнулся. Я же всего-навсего спокойно и с достоинством обронил:
— Вы правы, Дюрмейм. К сожалению, полностью ваше пожелание я удовлетворить не могу. Вам не хуже меня известно, что нового Верховного магистра Ложи выбирают большинством голосов. Но складывая с себя обязанности Верховного, именно вас рекомендую на это место, — вот и все. Слова сказаны.
Я медленно поднялся, давая всем возможность осмыслить услышанное. Снял с шеи печать, положил её на стол. Потом настала очередь мантии. С ней пришлось тяжелее. Никогда не понимал, что за блажь таскать на себе столь неудобные и неоправданно тяжелый предмет гардероба? Это ведь не доспех, им от прямого удара не защитишься. Но я все же умудрился с должной долей спокойствия избавить себя и от нее. Повесил на спинку высокого кресла и попытался спуститься с возвышения, но меня остановил гневный возглас.
— Не нуждаюсь в твоих подачках, Виттебранд!
— Подачках, Михарей? А на мой взгляд это была не более чем рекомендация, — снова сделал шаг, в сторону ступеней, но Дюрмейм, судя по всему, не собирался меня так просто отпускать. Впрочем, я и сам понимал, что следует объясниться.
— Объяснись! — воскликнул он, сверкая на меня глазами. Сейчас уже многие смотрели на меня не просто с недоумением, а с возрастающим раздражением. Еще бы! Такая новость и никто не удосужился заранее предупредить. Не порядок. И как им всем объяснишь, что еще три дня назад я сам понятие не имел, что все так обернется?
— Это все из-за нее? Из-за леди Гий? — спросил кто-то из магистров. Пришлось обернуться на голос.
— Вы правы.
— Да, где это видано, чтобы из-за женщины... — начал кто-то, но его оборвал куда более зрелый голос.
— Вы забываете кодекс, молодой человек, если и совершать безумства то только ради прекрасно леди.
— Ошибаетесь, сэр Смоль, — сказал я и решил, что задержусь на магистерском возвышении. Оперся на спинку кресла руками и продолжил: — безумства в моем поступке нет, есть только трезвый расчет. Или вы мне не верите?
— И что же в нем трезвого? — встрял Дюрмейм и вперил в меня требовательный взгляд.
— Если мне не изменяет память, мне часто ставили в упрек мою привязанность к собственной семье, — разумеется, упрекать меня решался только Михарей, но я не стал акцентировать на этом особое внимание. — Так вот. Упрек был не случаен. Я, действительно, ставлю спокойствие и счастье своих родных выше интересов Водного Края. Тот факт, что до сегодняшнего дня, я являлся Верховным Магистром ордена, в кодексе которого до сих пор есть пункт, в соответствии с которым я должен убить любого дракона, появившегося на моих землях, входит в прямое противоречие с нынешним составом моей семьи. Как рыцарь и человек чести я не желаю жить во лжи со своими родными, и не желаю лгать достопочтенному собранию о том, что и впредь собираюсь являться живым гарантом исполнения кодекса ордена, в то время, как сам впредь собираюсь игнорировать озвученный ранее пункт и ряд других, касающихся драконов. На этом, прошу меня извинить, но меня ждут семейные дела. — Подчеркнуто вежливо склонил голову и, наконец, покинул возвышение. Вот только тихо уйти мне никто не дал.
Михарей метнулся ко мне и железной хваткой вцепился в локоть.
— И что же у тебя там за изменения в составе семьи, хотел бы я знать?!
— Мой сын привел в дом свою избранницу. Вчера я дал свое согласие на его брак с леди Гариликой Троубург. К тому же, о чем тебе Михарей прекрасно известно, я сам с недавних пор помолвлен с леди Изольдикой. Поэтому в скором времени планирую заняться воспитанием не только внуков, но и второго сына.
— И все? Ты нянчил Пауля, когда только начинал, когда сам еще был юнцом. И растил ты его без матери. И что-то ты тогда не отказывался быть Верховным!
— Если скажу, что возраст уже не тот, думаю, не поверишь...
— За кого ты меня принимаешь?!
— Знаешь, а лучше бы поверил, — вырвалось у меня помимо воли, но достаточно тихо, чтобы услышал только Михарей. Он все так же прожигал меня взглядом. Я же позволил себе еще одну улыбку и перевел взгляд на балкон. Оттуда на меня встревоженными глазами смотрела Изольдика. И я знал, что если после моего заявления нам с ней придется прорываться на свободу с боем, она сделает это для меня. Впрочем, как и я буду биться за нее, мать моего будущего ребенка. Я снова посмотрел на Михарея. Тот даром что не брызжа слюной, вскричал:
— Говори!
— Полное имея моей избранницы — Изольдика Троубург Гий, Гарилика — невеста моего сына, её младшая дочь.
— Постой, но леди Изольдики... — вырвалось у кого-то из собравшихся вокруг.
— Младшая дочь? — воскликнул кто-то, — Но она же еще слишком юна для такой взрослой дочери!
