— А не соврал? — спросил Керк Косоглазый. — Если на кону такие сокровища, то и рыцарь соврать может. .
— Не знаешь ты Керк рыцарей, разрази тебя гром! — небрежно отчитал Косоглазого Бахаррак. — Им же врать по их дурацкому Кодексу не положено. А они этот свой Кодекс уважают, и от него ни на шаг не отступают. А кто отступит, того рыцарского звания лишают и заставляют работать. Так что сказал он мне чистую правду. И получается, что конец дракону, разрази его гром! А какие у него в башне сокровища, сами знаете. Вот мы и подождем, пока рыцарь дракона убьет, а потом с его командой управимся.
— Два раза уже управились, — напомнил Гортек Медная Башка. Его тут же поддержали:
— Маг молниями швыряется.
— Конь у рыцаря бешенный. Копытами с ног сшибает, кости ломает.
— Рыцарь копьем по башке как стукнет, сразу забываешь где ты.
— И сапогами дерется, — добавил Усатая Харя. — Прямо в морду пинает. Где это видано, чтобы сапогом и в морду.
— Значит не забыл, какие у рыцаря сапоги, разрази их гром! — Бахаррак насмешливо посмотрел на Харю и подмигнул ему. — А мы с ним драться и не станем. Ночью, когда они спать будут, по тихому подползем и ножами... Рыцаря и всю его команду. Чтобы сапогами не пинались и молниями не бросались, разрази их гром!
Бахаррак сказал именно то, чего варварам понравилось: до сокровищ можно добраться легко. Надо только перерезать отряд рыцаря ночью. А спящий рыцарь — это не дракон. Но Древогрыз снова возник.
— А святой Фестоний, — напомнил он. — Святой Фестоний не спит. Сам говоришь, что он обещал рыцарю помогать. Он нас быстро успокоит.
Бахаррак чувствовал, что Орда поверила ему и готова идти за сокровищами. А мелкие придирки этому не помешают. Он по-прежнему был назиром.
— Ничего же ты, Древогрыз, сообразить не можешь, — с укором посмотрел на тагара Бахаррак. — Святой Фестоний занимается только драконами, разрази их гром! — напомнил он. — А на все остальное ему начихать. Вы что думаете: у святого только и дел, что за нашим рыцарем приглядывать?! А магу, который молниями швыряется и монаху, Фестоний вовсе ничего и не обещал. Неужели в Орде не найдется никого, кто бы захотел перерезать глотку магу?! А, разрази вас гром! Чего молчите?
— Я его зарублю! — не выдержал Древогрыз, у которого на лбу красовалась здоровенная шишка, след удара посохом мага.
— Разрублю пополам, — мрачно заявил Разрублю Пополам.
— Я ему глотку перережу! — завопил Бомбао Семь хвостов.
Охотников расправиться с магом имелось немало. Нашлись и претенденты на голову монаха.
— Я возьму эльфа себе в рабы... — осмелился заявить и Катык. Но его никто не услышал, никто не обратил внимания на слова раба.
— Чего тут говорить, разрази вас гром! — продолжал заводить Орду Бахаррак. — Да я без всяких сокровищ их всех на части рвать стану! А если мне за это еще и сокровища дадут... Да разве от такого можно отказаться, разрази меня гром!
Орда ликовала. Орда заранее праздновала победу над отрядом Каланта и, особенно над магом, который швыряется молниями. И каждый уже чувствовал себя обладателем несметных сокровищ.
Праздничное настроение чуть не испортил Хьюн Большая Голова.
— Бахаррак, а с кхеммами-оборотнями как будем? — спросил он.
Но Бахаррак сегодня был на подъеме и мог ответить на любой вопрос.
— С кхеммами... Ты что, разрази тебя гром, видел кхеммов?
— Крроб видел.
— Ты, разрази тебя гром? — повернулся Баррак к молодому варвару.
— Я, — Крроб попытался принять гордый вид, что ему сейчас не особенно удалось. — Я двух кхеммов убил, — и вспомнил... — потом еще одного.
— Слышали?! Он трех кхеммов убил, разрази его гром! Эта полудохлая крыса, которая меч в руках еще держать не умеет, этот урод, который глуп как зад беременного мерина убил трех оборотней. А вы что, хуже его? — вождь расхохотался. — Ну, кто из вас хуже этого щенка, разрази вас гром!? Да если он убивает кхеммов, то вы их накрошите как капусту, разрази вас гром!
Вслед за вождем расхохоталась вся Орда. Никто не считал себя хуже молодого Крроба. А Крроб втянул голову в плечи и пригнулся. Он знал, что лучше каждого из глупцов, которые сейчас смеются. И приглядывался к тем, кто смеется громче других, старался запомнить их противные рожи, чтобы потом заставить их лизать свои сапоги. Он сначала пройдет к свежему коровьему навозу, потопчется в нем, а потом заставит их лизать. Вот тогда они не будут смеяться, а он посмеется...
Не знавшие об ожидающей их мрачной участи, варвары веселилась: такой добычи, что могла храниться в башне дракона, не добивалась еще никакая Орда. Каждый был уверен, что с этим сокровищами он заведет себе много рабов и много жен.
Бахаррак поднял руку, призывая к вниманию, и все послушно замолчали.
— Теперь слушайте, что делать станем, разрази вас гром!.. — объявил назир. — Но сначала, — он оглядел Орду, — Медная Башка, иди-ка сюда. Тебе особое задание.
— Чего это опять мне, — запротестовал тагар. — Как что, так сразу — Медная Башка...
— А я тебе больше всех доверяю, разрази тебя гром! — пошутил Бахаррак и расхохотался.
Орда тоже хохотнула. Все знали, что Медная Башка хочет занять место Бахаррака, и назир нисколько не доверял ему.
— Кроме того, — продолжил назир, — изо всей Орды ты больше всех зол на отряд Каланта, разрази его гром!
— Почему это я? — опять не согласился Медная Башка.
— Потому, что тебе они нанесли самый большой урон. — С удовольствием издевался над охотником стать назиром Бахаррак. — Они ведь кому голову проломили, кому руку сломали, кому глаз выбили... Но мы, варвары, к таким ударам привычны. А тебе они испортили большой и жирный зад, разрази его гром! Зад это не голова. Зад — для варвара самое главное, потому что без зада варвар на коня не сумеет сесть... Слушай, что ты должен сделать, разрази тебя гром!
Глава двадцать девятая.
Впереди, поблескивая большими медными пряжками, на хорошо начищенных черных башмаках, легко шагал Тихоня. Давно у него не было такого удачного дня. Первое — он хорошо умыл Бахаррака. Второе — добыл большой окорок и головку дорогого сыра. И, главное, получил приглашение стать учеником мага! Что еще нужно человеку для счастья?!
" Мага дракон не разорвет, — решил он. — Не такой маг дурак, чтобы не вывернуться. А может и всех вытащит. Шарахнет по дракону хитрым заклинанием, превратит его в лягушку и прихлопнет посохом... Обратной дорогой они, конечно, к Кныпшу не заглянут, нечего им у нас делать. Жаль, конечно, с магом я и отправился бы в Геликс. Но и без них доберусь, дорога знакомая. Сначала буду у него учеником, потом сам стану магом".
За Тихоней, на Фамогусте, следовал Калант, а рядом с мерином шагала Гельма. Если Тихоня куда-нибудь отлучался, коза непременно следовала за мальчишкой, присматривала, чтобы никто его не обидел. Сейчас она шла рядом с Фамогустом. Как-то так случилось, что мерин и коза с первого взгляда ощутили взаимную приязнь и теперь, возможно, мысленно разговаривали, обсуждали Мудреца Кныпша и его пророчество. А, может быть, и что-нибудь другое. Мало ли о чем могут порассуждать горячий боевой конь и мудрая коза.
Калант Сокрушитель Троллей пребывал в отличном настроении. Он и раньше был уверен, что победит дракона. Но слова Мудреца тоже кое-чего стоили. А тот, ведь, почти прямо сказал, что надо надеяться на меч и копье. Тут и думать нечего. Это про славный Калибур и копье с Мультифритовым наконечником. И еще: "Щедрый побеждает скупого!" Это тоже прямо он нем. Не дракон же щедрый. Все драконы — скупые, это хорошо известно. А в своей щедрости Калант не сомневался. И славные друзья у него были, о которых говорил Мудрец. А уж "твердая рука" приносила Каланту победу не на одном турнире. "Восторжествует то, что должно восторжествовать..." — и это понятно. Рыцарская отвага и справедливость должны восторжествовать. Не дракон же...
Пребывая в предвкушении близкой победы над драконом, Калант пел. Несмотря на хорошее настроение, рыцарь пел грустную балладу, потому что веселые песни, которые поют горожане, благородному и отважному рыцарю петь не пристало, а все баллады грустные. Калант пел о молодом рыцаре Кромальде, который дал обет прекрасной принцессе, что вызовет на честный бой сто других благородных рыцарей, победит их и потребует от каждого, чтобы тот явился к чертогу любимой, пал перед ней на колени и признал ее самой прекрасной, самой умной и самой добродетельной. Долгие годы странствовал рыцарь Кромальд, выполняя свой обет. Сто раз сражался он и сто раз победил. И всех побежденных он посылал преклониться перед принцессой. В жестоких сражениях был он много раз ранен, потерял левую руку и правый глаз, но обет свой выполнил. Когда же рыцарь вернулся к прекрасной и целомудренной принцессе, то оказалось, что она давно вышла замуж за кого-то пажа, разодетого в яркие ткани и украшенного перьями, как распустивший хвост павлин. Очень огорчился рыцарь Кромальд коварной изменой принцессы и заплакал, но верный обету продолжал любить ее. Он сел на пенек, возле замка, в котором проживала принцесса, и стал вспоминать все свои битвы, все свои подвиги, которые он совершил в честь прекрасной, но неверной дамы сердца. Баллада была не просто длинной, как каждая рыцарская песня он была бесконечной. Рыцарская баллада тем и хороша, что каждый мог петь ее, пока ему это не надоедало, или, пока не заканчивалась дорога.
Пассажиры экипажа тем временем обсуждали пророчество выданное Кныпшем.
— Хитрая скотина, — отдал должное Мудрецу Мичигран. — Вы поняли, как он нас подставил?! Сожрет рыцаря дракон или Калант убьет чудовище — пророчество сбудется в любом случае. Жулик! Ох и жулик этот Кныпш.
— Лжец и еретик, — осудил Кныпша и Буркст. — У благородного рыцаря Каланта Предназначение. В Священной Книге записано о его победе над драконом. Их пресветлость, отец Хоанг, Координатор Ордена святого драконоборца, дважды рожденного Фестония благословил рыцаря на победу. Никакие вороны, в какую бы сторону они ни полетели, ему не помешают. Этот наглый лже-мудрец ничего не знает о Предназначении и Священной Книге. Вы видели, он надел точно такой же балахон, какой носит святой Фестоний, и подпоясался веревкой. Будете моими свидетелями. Я доложу об этом неустанному борцу с ересью — брату-коменданту отцу Кресску.
— Люди не могут заглядывать в будущее и предсказывать его, — затянул свое любимое Альдарион. — Только у эльфов есть настоящие Мудрецы и Пророки. Еще двести лет тому назад они предсказали, что настанет время, когда наша светлая королева станет править не только эльфами, но и всеми народами...
— Я давно хотел тебя спросить, — прервал его Мичигран, — ваша королева... как, ты сказал, ее там зовут?..
— Прекрасная Эльсениор, — подсказал Альдарион. — Это имя боготворит каждый эльф.
— Ага, Эльсениор, — Мичигран не обратил внимания на укоризну, прозвучавшую в голосе эльфа. — Я, вот, думаю, что когда вы все перебрались в Геликс, она не могла остаться в лесу. Одной в лесу скучно: не с кем ни поговорить, ни выпить. И, главное, королева, ведь, должна быть со своим народом. Значит, и она перебралась в город. Кем она служит у бургомистра? Что-то я ее там не замечал. Может быть на кухне? Она, что, умеет хорошо готовить?
Лицо у Альдариона пошло пятнами. Глаза стали круглыми. Рука потянулась к кинжалу.
— Никто не смеет... — выдавил он и глубоко вдохнул. — Никто не смеет... — хрипло повторил он. — Никто не смеет говорить такое о нашей прекрасной и вечно молодой королеве!
Альдарион увидел, что Мичигран прищурился и изготовил посох, и вынимать кинжал из ножен не стал. Эльф замолчал, но, видно было, что внутри у него все кипело. Только что пар из ушей не шел.
— Ты что, обиделся? — натянул маску простодушия Мичигран. — Я ничего плохого о вашей светлой королеве сказать не хочу. Я вообще уважаю королев. А она, говорят, очень красивая женщина. Просто мне стало интересно, кем она сейчас работает.
— Светлая королева эльфов никогда не станет работать, — угрюмо заявил Альдарион. — Светлая королева правят.
— Кем она правит, если вы все в город перебрались? — не отставал Мичигран.
— Наша прекрасная и всегда молодая королева Эльсениор, со свитой приближенных к ней дам и пажей, находится там, где должна находится, и ждет своего часа. Никто, кроме самых приближенных к ее зеленому трону эльфов, не должен видеть ее, не должен знать, где она сейчас. А если кто-то из чужих увидит королеву, он умрет страшной смертью.
Сказав такое, Альдарион откинулся на спинку сидения и гордо посмотрел на мага.
Калант продолжал петь балладу о благородном рыцаре Кромальде, который, к этому времени, закончил вспоминать свои подвиги и стал размышлять, как ему быть дальше: вызвать на поединок подлого пажа и убить его, или снова отправиться странствовать, и найти свою гибель в сражении с каким-нибудь хищным чудовищем. Но путники так и не узнали, что решил отважный и благородный рыцарь, потому что коза, вдруг, остановилась. Гельма повернула голову к зарослям, вправо от дороги, принюхалась и повела ушами. Вслед за козой остановился и Фамогуст. Мерин тоже уставился на заросли.
Калант оборвал балладу на самом интересном месте.
— В чем дело, Фамогуст? — недовольно спросил он.
Мерин повернул голову, поджал губы и коротко глянул на хозяина, как бы советуя ему помолчать. Затем снова стал внимательно разглядывать лесную чащу. Он, как и коза, почувствовал затаившуюся в лесу опасность.
Гельма же, еще раз принюхалась, что-то коротко мемекнула Тихоне, пригнула рогатую голову и неожиданно юркнула в чащу. И исчезла. Привыкшая бродить в окрестностях пещер, скрываться от грубых и жестоких варваров, выслеживать званных и незваных гостей и предупреждать о них Тихоню, коза пробиралась в густой чаще быстро и неслышно.
— Чего это она? — удивился рыцарь, обращаясь на этот раз не к Фамогусту, а к Тихоне.
— Гельма услышала чужого и пошла узнать, кто он такой, и что он здесь делает, — объяснил Тихоня. — Наверно там затаился враг. Скоро мы узнаем об этом.
— Коза Гельма сейчас находится под моим покровительством, — сообщил рыцарь. — Я не могу допустить, чтобы ее обидели. Если в лесу затаился коварный враг, то не беззащитному животному искать с ним встречу, а мне. Надо последовать за ней.
— Не надо следовать за ней, благородный рыцарь, — Тихоня за судьбу козы не беспокоился. — Лес здесь густой и нам не пробраться в этих зарослях. А Гельма везде проскользнет тихо, ее никто не услышит. И обидеть ее никто не сможет. Она сама обидит, кого хочешь.
— Кто там может прятаться? — продолжал интересоваться Калант.
— Гельма придет, узнаем.
— Ищущие добра и мира не станут прятаться и тайно подглядывать за честными путниками, — напомнил Буркст. — В этих глухих краях должно быть немало недоброжелателей и еретиков.
Прихватив дубинку, он слез с козел, и тоже стал разглядывать лесную чащу, в которой исчезла коза.
Мичигран был согласен с монахом.
— Альдарион, лесные заросли — это по твоей части. Разберись-ка, какие враги там затаились и подглядывают за нами, — велел он.
