Все здания комплекса были прекрасно вписаны в окружающую среду. Близость барочной церкви Николы Большой Крест, а также Ильинской башни Китай — города была умело учтена в организации угла, выходившего на Ильинскую улицу. Сочетание западного корпуса со стройной часовой башней и восточного с мощной неоклассической ротондой представляло собой монументальную композицию и выглядело как единый ансамбль.
Здесь, в новом комплексе министерства иностранных дел России князь Долгоруков tête à tête* принимал своего коллегу из Трансильвании...
...Октавиан Гога был громогласен, оглушителен и монументален...
-Если Россия отказывается от своей священной миссии защитницы малых держав, мы обойдемся без нее! Боги еще не настолько забыли нас, чтобы мы не смогли найти более лояльных и более смелых друзей!
-Не боитесь в таком случае и вовсе остаться одни? — с еле уловимой ехидцей в голосе спросил князь Долгоруков.
-Нет!
-Вы желаете произвести сильное впечатление на Москву? Ведете поиски новых комбинаций союзных стран с участием традиционных субъектов, например, самостоятельной Трансильвании? Или просто подвержены соблазну ждать от Рима, Лондона или Парижа больших благ?
Яростный противник утопической идеи Дунайской федерации, которую трансильванский министр иностранных дел воспринимал как форму сохранения венгерской гегемонии в регионе, Гога являлся сторонником концепции, что Трансильвания, фактически сословно — представительная монархия, управляемая князем из рода Ракоци, секейского происхождения, должна была остаться независимым, суверенным, целостным государством, входящим в состав союза Дунайских держав*.
-Помилуйте, князь, о каком еще сильном впечатлении мне еще надо говорить, если венгерская сторона прямо заявила нашему дипломату в Будапеште, что венгры только ждут приказа для занятия Секлерской земли*, чтобы затем самим войти в Трансильванию? — срываясь на фальцет, задыхаясь, произнес Гога. — И кто говорит? Граф Лоняи, венгерский премьер — министр, либерал, масон, стремящийся с помощью Германии достичь для дважды битой Венгрии новых территориальных приращений, прикрывая эту линию разговорами о 'Дунайской федерации'! Двусторонние отношения Трансильвании и Венгрии обострились до предела! Будапешту уже мало простого изменения границ! В Будапеште говорят о превращении всей Трансильвании в вассальное государство, которое стало бы в провенгерской конфедерации частью Венгрии.
-Военные приготовления проходят по обе стороны границ, не так ли?
...Было известно, что венгерское правительство готово решить трансильванский вопрос военным путем и по мнению генерала Гезы Лакатоша, начальника венгерского генерального штаба, Венгрия в случае войны нанесла бы поражение Дунайским державам. Однако, и это тоже было известно, у Венгрии были причины для беспокойства из — за позиции, занятой Москвой. Собственно, Октавиан Гога прибыл в Москву едва только в Трансильвании стало известно о том, что Иштван Чаки, венгерский министр иностранных дел передал через посланника в Москве следующие просьбы: поскольку переговоры с Трансильванией идут плохо и велика вероятность войны, Будапешт просил Россию не позволять войскам дунайских держав перейти на трансильванскую территорию, и чтобы русская печать была на стороне Венгрии в случае венгерско — трансильванского конфликта.
-Конфликт возможен. Международный конфликт.
-Конфликт, как известно, просто так, из ничего, возникнуть не может. Этот конфликт кто — то должен обязательно спровоцировать. Вопрос — кто?
...Кто? В Трансильвании шумело уже несколько лет. В стране оживленно обсуждалась идея создания венгерской автономии в Секельском крае на территории уездов Харгита, Ковасна и части уезда Муреш, где компактно проживало венгерское меньшинство. Причиной очередного венгерско — трансильванского конфликта стал мелкий спор об историческом флаге Секейского края, вывешенном в уездной управе Ковасны, легко перешедший в националистическую истерию. Флаг быстро сняли. После этого венгры стали демонстративно вывешивать секейские знамена на зданиях по всей Трансильвании. Достаточного количества секейских флагов не оказалось в наличии, поэтому их заказали для продолжения политической акции в Венгрии. 'Дело о секейском флаге' вышло на первые полосы прессы двух стран. Представители венгерского меньшинства в Трансильвании восприняли 'жест' префекта Ковасны, как оскорбление. Дело не ограничилось протестами трансильванских венгерских политиков. В дело вмешалась 'тяжелая дипломатическая артиллерия' официального Будапешта, который вступился за своих венгерских соотечественников в соседней Трансильвании...
-Конечно венгры! А вы им потворствуете!
-Я об этих слухах знаю, — ответил министр, — но все это неверно.
...Гога машинально кивнул: еще в феврале Дьердь Барца, венгерский посол в Лондоне передал дипломатическое письмо главе британского внешенеполитического ведомства, что Венгрия никоим образом не проводит совместные политические акции с Россией. Сделано это было для того, чтобы получить от британского правительства политические гарантии в случае венгерско — трансильванского конфликта. Рвение британской стороны могло подстегнуть подозрения насчет участия Великобритании в провоцировании Будапешта и Албы — Юлии*.
-Не веря моему правительству, вы толкаете его в объятия Англии и Франции.
-Так вы об этом приехали в Москву заявить? Или о том, что еще до визита в Москву вы вели переговоры с Англией и Францией о гарантиях?
-Правильно ли я понял, что Россия не станет поддерживать нас в конфликте с венграми? — запальчиво воскликнул Гога. — Что ж, тогда есть другие, куда более эффективные и реальные способы воспрепятствовать венгерским территориальным притязаниям — поддержка Франции и Англии, гарантирующих неприкосновенность границ.
Долгоруков сидел молча. Лицо его было бесстрастно. Но Гоге показалось, что в глазах министра что — то задорно блеснуло. А по лицу пробежало подобие улыбки. Долгоруков молчал. Он видел, как трансильванский министр оказался не на высоте, и сейчас, на его глазах, свершается падение Гоги.
Кажется, это понимал и трансильванский министр. Он прекрасно знал, что византийское искусство в Москве не утратили, но преумножили. В Кремле приподнятая бровь или еле уловимое 'кхе', или легкий кивок головы гораздо громче всяких слов говорили тем, кто умел трактовать знаки, о политическом будущем того или иного сановника. А уж по многозначительному молчанию всесильного главы внешнеполитического ведомства Российского государства становилась очевидной дальнейшая, не самая завидная теперь, судьба самого Октавиана Гоги.
-Мы сочли нужным договориться с теми государствами, перед которыми тоже возникла угроза со стороны венгерского экспансионизма. — осторожно сказал Гога. — Я могу доверительно сообщить вам, что сейчас такие переговоры происходят, но, с каким государством, не могу сказать без его согласия. Весьма сожалею. Но заверяю вас, что речь не идет ни о союзе, ни о взаимной помощи. Пока не идет, во всяком случае.
-Полагаю, мне не стоит просить вас лишний раз считать нашу беседу конфиденциальной? — спросил Долгоруков.
Октавиан Гога кивнул.
-Хочу предупредить, что закулисные переговоры трансильванских властей нанесут тяжелый удар отношениям России с княжеством. Я просил бы господина министра серьезно подумать над тем, что мы говорим.
-Вы подозреваете наличие неких особых отношений между Трансильванией и неназываемым мною государством?
-А такие подозрения, как известно, опровергнуть очень трудно. Тем паче, к сему примешивается еще одно обстоятельство.
-Это естественное осторожное отношение к русским. — вдруг выскочило у Октавиана Гоги и князь Долгоруков с легким недоумением посмотрел на трансильванского министра иностранных дел.
Гога закусил губу — он совершенно не понимал, как у него, у опытного дипломата, могла вырваться подобная фраза.
-Я должен выразить сожаление, — сказал Долгоруков, — по поводу яростных нападок на Россию в прессе Трансильвании.
-Общественное мнение моей страны сильно озабочено политикой, проводимой венграми и безмолвием, демонстрируемым Москвой.
-Кроме того... — словно не слыша трансильванского министра, продолжил Долгоруков ровным бесцветным голосом. — Вместо признательности за былое наше участие в судьбе народа Трансильвании, мы имеем теперь дело с вызывающей неблагодарностью, которая остается на совести некоторых политиканов, продолжающих спекулировать на том, что Россия якобы отказывается от своей священной миссии защиты и покровительства малых держав, прикрываясь фразами об 'осторожном отношении к русским'. Соответствующие выводы нами будут сделаны. Не сомневайтесь.
-Но, князь, вы неправильно меня поняли...Дальнейшие осложнения с Москвой, и я это готов признать, для нас нежелательны. — примирительным тоном ответил Гога.
-Повторяю. Соответствующие выводы нами будут сделаны.
-Князь...
-Полагаю, что к сказанному остается добавить немногое. Лично я не верю в не отличающийся тщательной подготовкой международный арбитраж в Вене, к которому так склоняются ныне власти некоторых государств, в частности Румынии. Но я верю в способность политических элит Дунайских держав, в том числе и Трансильвании, отказаться от взаимных претензий при перекройке межгосударственных границ на основе строгого соблюдения этнического принципа, принципа самоопределения и международного посредничества, в котором не последнюю роль играет Россия. — сказал князь Долгоруков. — А вы? Верите?
==============
Эта тема положительно занимает его с 1929 года*. — Особенностью парламентских выборов 1929 года было то, что они явились первыми, когда женщины были уравнены в избирательных правах с мужчинами. Жительницы Великобритании были допущены к участию в выборах еще в 1917 году. Тогда они имели возможность голосовать за кандидатов в парламент только с тридцатилетнего возраста, в то время как мужчины — с двадцати одного года. В 1929 году на избирательные участки получили право прийти все подданные его Величества, достигшие двадцати одного года. Это означало, что британский электорат увеличился на семь с лишним миллионов человек, примерно половина из которых были молодыми женщинами, ранее не принимавшими участие в выборах.
tête à tête (франц.) — вдвоем, с глазу на глаз.
входящего в состав союза Дунайских держав*. — политический альянс Румынии (Объединенного княжества Валахии и Молдавии, включавшего Валахию, Добруджу, Молдавию и Буковину), Баната и Трансильвании, покровителем которого по Московскому договору 1857 года выступала Россия. Проект объединения Дунайских княжеств под эгидой западных великих держав в середине XIX века, предусматривавший полностью лишить Россию влияния в Дунайских княжествах и в дальнейшем контролировать политическую ситуацию на Дунае, был сорван Москвой. Усилиями России на престол Объединенного княжества был возведен Константин I Кантемир — подконтрольный и лояльный к Москве господарь из рода молдавских князей Кантемиров, находившихся в родстве с Годуновыми.
ждут приказа для занятия Секлерской земли* — Секлерская земля или Секейфёльд — изолированная от Венгрии территория на востоке Трансильвании, а именно четыре из одиннадцати северотрансильванских уездов — Муреш, Чук, Одорхей, Трей Скауне, площадью 17 тыс. кв. км, компактно заселенная венгерской этнической группой секлеров, численностью от трехсот до пятисот тысяч человек, исторически развивавшихся совершенно самостоятельно.
Албы — Юлии* — Алба — Юлия — один из самых древних городов Трансильвании и всей Румынии, столица Трансильвании.
28 августа 1932 года. Суббота.
Москва. Сретенка.
...Гудрун Нильссон на фотографической карточке выглядела великолепно. Выше среднего роста, стройная, в черном платье...Жемчуг, чулки, туфли...Лицо и волосы, причесанные пальцами.
-М — да, хороша...— подполковник Лехмуссар, курировавший в Четвертом отделении Департамента Государственной Охраны 'скандинавское' направление, нехотя, будто с сожалением, вернул Чечелю фотографию и заказал официанту воды и лепешек.
...У конца улицы Сретенка, при выезде на Троицкую дорогу, вместо старых деревянных Сретенской башни и ворот, бывших частью последней, четвертой московской крепости — так называемого Скородома или Деревянного Города, построены были каменные двухэтажные палаты со сквозным проездом под ними и трехярусной башней, напоминающей западно — европейскую ратушу. Башня, увенчанная шатром в центре, считалась одним из символов Москвы. В ней разместилась астрономическая обсерватория, которой стал заведовать шотландец Мор. В последующие годы Сретенская башня использовалась по — разному: там были склады, учебные мастерские, библиотека, административные конторы...В середине XIX века башню капитально отремонтировали.
На первом этаже бывшей астрономической обсерватории теперь обосновался грузинский промышленник Лагидзе, из Кутаиса, занимавшийся как 'натуральными' минеральными водами, так и 'искусственными', то есть безалкогольными напитками. Владелец фирмы 'Воды Лагидзе' сначала пристроил в палатах заводик по производству воды, а затем оборудовал павильон, где продавали пиво, минеральные воды и безалкогольные напитки. В качестве атрибутов комфорта павильон освещался электрическими лампочками за счет личных электрических ресурсов Лагидзе, три раза в неделю выступал оркестрик, который являл собою связующую нить между технической модерностью и европейской культурой. Грузинское заведение Лагидзе заявило свои притязания на новую модерность ничуть не меньше, чем знаменитые московские литературные кафе. В нем не зародилось никаких литературных движений, оно не стало пристанищем представителей богемы, поэтому не могло похвастаться своей мифической историей, но оно представляло собой общую форму модернистской интеллигентской деятельности, чьей целью является прогрессивное преобразование повседневной жизни. В основе этой прогрессивной идеологии, образующей духовную основу 'новых интеллектуалов', лежали очень древние восточные представления о прогрессивной Европе и отсталой Азии, и именно этот разрыв между европейскими стремлениями и восточной реальностью возлагал, по мысли Лагидзе, на интеллигенцию ее историческую миссию — преобразование разнообразной национальной жизни на европейский манер.
Кафе Лагидзе продавало только безалкогольные напитки ('искусственные минеральные воды'), пользовавшиеся популярностью как среди мужчин, так и среди женщин, однако у последних — больше. С легкой руки Лагидзе пить воды стало модным: неважно, хочешь ты или нет, ты все равно должен купить хотя бы бутылочку воды, даже если ты не выпьешь и одного стакана. Это бессмысленная трата денег, но с этим ничего нельзя было поделать. К тому же холодная вода освежала. У Лагидзе потребление безалкогольных напитков выражало абстрактное равенство общества, поскольку напиток употреблялся лишь с целью утоления жажды, а общение велось только с целью поговорить. Женщины и дети чувствовали себя у Лагидзе вполне комфортно. В этом смысле такие места, как кафе Лагидзе, разительно отличались от ресторанов и баров, пристанищ мужского братства.
