— ...и съедим, всех съедим, да так, что даже косточек не останется! — закончила за него Лика, едва сдерживая смех, обернувшись, сначала состроила зверскую гримасу, а потом показала язык, это выражение лица и её действия вызвало смех девушек из гарема. Лика повернулась к людям, встававшим с пола и, махнув рукой, снова повалила не только тех, кто поднимался, но и тех, кто ещё стоял. Вообще-то можно было бы сопоставить действия этой тёмно-рыжей девочки с тем, что произошло, но в то, что это сделала она, трудно было поверить, особенно после её заявления и смеха обитательниц гарема, вызванного словами Лики. Вторая попытка этих людей встать с пола успехом не увенчалась, но не Лика в этом была виновата, какие-то вновь набежавшие люди начали рубить тех, кто пытался подняться. Но и эти не смогли воспользоваться своей победой, если эту расправу можно так назвать, этих тоже начали безжалостно рубить люди третьей группы. Лика отступила к Дике, стоявшей у распахнутых дверей в гарем. Глядя на крутой замес в коридоре перед входом в гарем, Лика заметила:
— Похоже, гонки к трону не просто начались, а в самом разгаре, но почему-то все бегут сюда...
Договорить она не успела, старшая жена пробежала мимо неё и с визгом кинулась на одного из дерущихся, одной рукой вцепилась ему в волосы, другой ударила по глазам. Лика поинтересовалась у Сухраны, прячущейся у неё за спиной:
— Довольно грамотно эта тётка разобралась с тем парнем, он уже ни на что не способен, хотя чего это она на него набросилась?
— Её сына только что зарубил этот... — вместо дочери начала отвечать Суранха, но и она до конца высказаться не смогла, кто-то зарубил старшую жену, видно не разобравшись, кто это. Лика невозмутимо сказала Дике, указывая на аскеров, появившихся в коридоре и начавших там рубить оставшихся в живых:
— Она уже не сможет пожаловаться султану на наше вызывающее поведение и непочтение к её особе. Не сможет пожаловаться ни старому султану, ни его возможному приёмнику. Но, похоже, наступает развязка этой кровавой драмы, видишь, я оказалась права. Эти вновь прибывшие не дворцовая стража и не чьи-то охранники, это аскеры, а эти с остальными быстро разберутся. Судя по тому, как дрались те, кто раньше прибежал, это не воины, а телохранители принцев, привыкшие красоваться на торжественных приёмах и парадах.
— А какая разница? — поинтересовалась Дика, Лика пожала плечами:
— В принципе никакой, если тренируются, но эти, судя по всему, считали себя очень важными и умелыми, чтоб этим заниматься, — ответила Лика.
Только она, Дика и прячущиеся за их спинами Сухрана и Суранха остались в коридоре, настолько широком, что вдвоём его было невозможно защищать. Но подруги и не собирались это делать, оружия-то у них не было, они спокойно стояли и смотрели на приближающихся аскеров (вообще-то, впереди шли не аскеры, те замешкались, когда увидели, куда собираются войти, в первых рядах шли люди в одеждах придворных), когда до тех оставалось четыре шага, Лика поинтересовалась:
— Ну и чего вам здесь надо? Не знаете что ли, что это гарем? — а затем предупредила: — А сюда посторонним мужчинам входить нельзя, можно только евнухам. Но если вам очень хочется попасть в этот гарем, могу помочь, всех евнухами сделаю. Так, что? Начинать?
Слова Лики никого не остановили. Чего обращать внимание на невысокую девушку, почти девочку, одетую в простой халат. Но то, что произошло после её слов, заставило нападающих остановиться. Лика сделала движение, будто что-то откручивает и бросает в сторону, десять человек идущих впереди, громко завопили, заставив остановиться остальных, кровь, выступившая на их одежде, показывала, где те раны, из которых она текла. Лика махнула рукой, и эта десятка упала на пол, после чего, с улыбкой глядя на остальных, спросила:
— Достаточно? Или кто ещё кто хочет попасть в гарем?
— Убейте ведьму! — закричал мужчина так же роскошно одетый, как те десять, с которыми расправилась Лика. Но из аскеров никто не спешил выполнять этот приказ, тогда мужчина, выхватив саблю, широко замахнувшись, бросился на Лику.
— Рукоятка красивая, видишь? Сама из белой кости, золотом, да ещё и драгоценными камнями отделанная, для боевого оружия это совсем ни к чему, да и лезвие слишком тонкое, короткое, да и металл не очень, — сказала Лика, рассматривая саблю, которую забрала у человека, лежащего у её ног. Дика, к которой обращалась Лика, ответила, показав на лежащего человека:
— Так это же не боевое оружие, а церемониальное. Рукоятка так разукрашена, потому что всегда на виду, надо же показывать какой важный и богатый владелец этого оружия, а вот лезвие облегчённое, им не рубят, а так, изредка показывают. Сабельку-то целый день на поясе таскают, если лезвие будет таким как надо, то тяжело будет, особенно этому, ты же видишь, это не воин, а так, придворный или чиновник какой-нибудь.
Аскеры и оставшиеся чиновники или придворные, сразу дёрнувшиеся за своим предводителем, увидев его, лежащим на полу без оружия, нерешительно остановились и теперь растерянно смотрели на девушек, так пренебрежительно отзывавшимися о сабле и её владельце. Лика, повертев в руках саблю, презрительно скривилась, отбросила её в сторону и обратилась к командиру аскеров, властно у того потребовав:
— Ну, кто у вас сейчас главный? Давай зови его.
Командир этого отряда растерянно посмотрел на девушек, стоящих перед ним, от многих им подобным эти отличались только какой-то необычной красотой, но при этом одеты они были очень бедно и лица, как султанские жёны и наложницы, не закрывали. Хотя многие служанки тоже лица не закрывали, но они намного богаче этих девушек одеты. Если эти девушки служанки, то, судя по их одежде, должны выполнять самую грязную работу, следовательно, вести себя соответственно, а не как хозяева, но ведь это не так! Они командуют! Их слушаются не только женщины, но и евнухи! Командир этого отряда так ничего и не решил, его опередил другой, выскочив вперёд и упав на колени, он обратился к одной из девушек:
— О грозная Артедика! Не гневайся на нас неразумных, за султаном гонец уже побежал! Он сообщит ясноликому о твоей небывалой милости — решении посетить его дворец!
На этого командира аскеров с удивлением смотрели не только другие воины султана, но и обитатели гарема. Если евнухи раньше только из-за угла коридора наблюдали за происходящим перед входом в гарем, то теперь они подошли ближе, да и обитательницы гарема, проявляя любопытство, повысовывались в коридор. Лика незаметно толкнула Дику локтем в бок, мол, твой выход, давай соответствуй своему имени. Дика, вздохнув, начала нерешительно говорить:
— Я не гневаюсь на вас неразумных...
— Но богиня сильно разгневается, если вы не поспешите выполнить её волю, а её гнев будет ужасен! Вот такой просто кошмарный гнев будет! — Лика пришла на помощь растерявшейся подруге. Это заявление заставило упасть на колени всех, кто стоял перед входом в гарем, а его обитателей снова попрятаться. Не спрятались только Сухрана и её мать. Им некуда было прятаться, они стояли за спиной у девушек, а может, они так испугались, что даже двинуться не могли (до ближайшей двери или поворота коридора было довольно далеко), а может, не хотели привлекать к себе внимание грозной богини, которую безоружную испугались вооружённые аскеры. Сухрана, не пытаясь убегать, попробовала спрятаться за Лику так, что даже ткнулась ей в спину. Лика развернулась и, улыбнувшись девушке, сказала той: — Не бойся, ни Дика, ни я тебя не тронем, твою маму тоже, даже защитим, если кто обидеть захочет.
— А вы кто? — прошептала Сухрана, Лика, ей подмигнув, ответила:
— Ты же слышала и видишь, Дика — богиня, а я её подруга. Понятно?
Сухрана закивала, но сказать ничего не успела, Лика тоже ничего стала говорить, появился главный визирь, низко поклонившись Дике, он напыщенно произнёс:
— О великая богиня, я, Мехмед Первый, повелитель Персиянского султаната, низко кланяюсь и приветствую вас в своей стране! Я готов предоставить вам покои, соответствующие вашему высокому положению, и готов выполнить любое ваше желание и прошу принять от меня...
— Как я и предсказывала, он к трону первым прибежал, Дика, кивни ему, даже не кивай, а сделай вот так глазами, — тихо произнесла Лика. Дика попыталась что-то такое изобразить, трудно сказать, удачно ли у неё это получилось или нет, но Лику это удовлетворило, повернувшись к визирю и не дав тому закончить, нахмурив брови, показывая, то ли грозность, то ли величественность, сказала: — Артедика-охотница не гневается, она вполне удовлетворена приёмом здесь ей оказанным. Её здесь хорошо принимают, она желает остаться тут.
Махнув рукой, словно показывая, что аудиенция закончена, Лика развернулась и, увлекая за собой Дику, Сухрану и Суранху, направилась к тому дворику, где они с Дикой расположились. Устроившись у бассейна, Лика пригласила Сухрану и Суранху сесть рядом и предложила:
— Ну спрашивайте, а то сейчас лопнете от любопытства.
Сухрана промолчала, а вот её мать, скосив глаза на Дику, почти шёпотом поинтересовалась:
— Лика, это правда?
— Конечно, правда, а то ты не поняла это сразу, ещё тогда, когда мы лечили твою дочь.
— А как же мудрец-затворник с далёких гор, у которого вы ученицами были, ты и богиня? — с опаской глядя на Дику, тоже шёпотом спросила Сухрана.
— Это тоже правда, одно другому не мешает, если богиня умная, то не посчитает зазорным поучиться у мудрого человека чему-нибудь, только вот неизвестно, кто у кого учиться будет, — ответила Лика. Дика укоризненно посмотрела на подругу (ведь никакого мудреца, у которого они учились, не было, девушки его выдумали), но ничего той не сказала, а Суранха снова шёпотом задала ещё один вопрос:
— Лика, а ты кто? Тоже богиня?
— Не-а, я не богиня, я простой, можно даже сказать, совсем обычный дракон.
— А дракон — это кто? — на этот раз поинтересовалась немного осмелевшая Сухрана, Лика, ей подмигнув, ответила:
— Дракон — это такая подруга богини, на которой та постоянно ездит.
— Как это ездит? Богиня на тебе ездит? — хоть как ни страшно было говорить о богине, Сухрана не удержалась от вопроса. Глядя на совершенно круглые глаза девушки, Лика, фыркнув, пояснила:
— Ну как ездит? Как обычно это делают богини, ездит, сидя у меня на шее и свесив ноги, при этом ещё и покрикивает, мол, медленно, быстрее надо. Вот мне и приходится стараться, уж очень грозная богиня у меня в подругах, если разгневается, то просто жуть будет.
— Лика! Ну что ты такое говоришь?! Зачем их пугаешь? — не выдержала Дика, Лика, хихикнув, сказала:
— Ну разве это не правда? Признайся, что ездишь сидя у меня на шее, ну не совсем на шее, на спине, но ноги-то свешиваешь.
Сухрана и Суранха ошарашенно смотрели на препирающихся девушек, вообще-то подобное мать и дочь часто видели раньше, но тогда они не знали — кто такая Дика. О том, что с богиней можно вот так разговаривать, даже представить себе они не могли, а Лика это запросто делает, да ещё и обвиняет богиню, что та ездит сидя у неё на шее! Ну, пусть не на шее, а на спине, но всё же это как-то очень необычно должно выглядеть — одна девушка несёт другую. Глядя на богиню и её подругу, ведущих себя как обычные девчонки, Сухрана решилась спросить:
— А где вы живёте?
— Кто где, грозная богиня Артедика в горах, там она ими иногда трясёт, а я — где придётся: в небе, в море, в лесу, — ответила Лика. Видя, что её не совсем поняли, пояснила: — Не люблю, когда всё трясётся. Вот и улетаю туда, где грозная богиня меня не достанет, она-то летать не может. Как сказал тот мудрец — рождённый трясти горами, летать не может, не дано это ему, только это бедного дракончика и спасает от... — досказать Лика не успела, Дика, возмущённо сказав: — Ах ты ж, — взмахнула руками и исчезла!
Это действие подруги озадачило даже Лику, а о Сухране и Суранхе и говорить нечего, они застыли, открыв рты. Лика в недоумении покрутила головой, потом заглянула под столик и задумчиво произнесла:
— Спряталась, а вот куда? Ну, где тут можно спрятаться, даже в бассейн не нырнёшь, мелко слишком. Позвать что ли? Но если спряталась, то вряд ли отзовётся. Делать нечего, надо пообедать, может, легче станет? Но всё же, куда она делась?
Некоторое время Сухрана и Суранха под руководством Лики активно искали Дику, заглядывая даже под листочки на декоративных кустиках. Потом Лика, очередной раз вздохнув, сказала, что проголодалась. Суранха поняла намёк Лики и собралась пойти распорядиться насчёт обеда, но не успела. Рядом со столом откуда-то вывалилась туша козла, а вслед за ней появилась Дика с луком и колчаном стрел. Лика оглянулась на Сухрану и Суранху, опустилась перед Дикой на одно колено и, подмигнув подруге, громко сказала, непонятно кого имея в виду, так как в этот момент во дворик вошёл новый султан в сопровождении евнухов и некоторых жён (как поняла Лика, чистка гарема уже началась):
— О велика богиня-охотница Артедика! Твоя милость безгранична! Этот козёл, и не только он один, но и остальные тоже этому свидетели!
Дика совсем несолидно хихикнула, уж очень слова про козла были похожи на такой тонкий намёк. Вслед за Ликой, изображавшей небывалую покорность (если выпученные глаза и высунутый язык об этом свидетельствуют, но это видели только Сухрана и Суранха, к остальным-то Лика стояла спиной), кое-кто опустился на колени, но новый султан и ещё несколько человек просто застыли. Лика, оглянувшись на них, зашипела:
— На колени! На колени перед великой богиней, удостоившей вас своим присутствием! А ты можешь на колени не вставать, можешь только поклониться, но поклониться низко! — последние слова Лика свистящим шёпотом сказала новому султану. Тот вздрогнул и посмотрел на людей, опустившихся на колени (только он один остался стоять), после чего низко поклонился. Лика чуть заметно усмехнулась и подмигнула подруге, потом показав на тушу козла, скомандовала старшему евнуху: — Распорядись приготовить, надеюсь, тут у вас это умеют делать? Богиня желает проверить — насколько искусны ваши повара. А сейчас все могут удалиться, кроме султана, богиня с ним говорить будет.
После этих слов, все быстренько вышли из дворика, там остались только Лика, Дика, султан, Сухрана и Суранха. Султан растерянно оглянулся, Лика его успокоила:
— Не бойся, они все под дверями стоят, любопытные такие, а Сухрана и Суранха отойдут к бассейну, они нам не помешают. А ты хотел выяснить — как отнесётся богиня к тому, что тут произошло? Не волнуйся, она считает — это наилучший вариант, ты, ясноликий Мехмед Первый, достоин носить... Что там у вас султаны носят на голове? Или на каком другом месте? Ну вот это самое, спокойно надевай, а об остальном — не волнуйся. Думаю, твоё правление будет долгим и успешным. Единственное, что хочу тебе сказать — горы и всё то, что там есть, принадлежат богине. Но ты это уже и так знаешь.
Бывший старший визирь, а теперь султан облегчённо вздохнул, он видел, на что способны эти девушки, и понимал, что они запросто могли расстроить его планы. То, что это ему сказала не богиня, а её подруга, не вызвало у него удивления, ведь и раньше эта тёмно-рыжая девочка высказывала волю богини. Султан снова поклонился сначала богине, а потом и её рыжей подруге (Мехмед, в отличие от многих правителей, не считал, что такими действиями уронит своё достоинство, а вот заручиться поддержкой этой богини и её подруги не будет лишним) и высказал свою просьбу:
