— Я потом вам их перечислю. — Эльфийка взглядом указала на пистолет. — Ну что?...
Комендант в ответ лишь зло ухмыльнулся.
Алая сигнальная ракета взмыла над воротами форта Сухая Роза, сообщая, что лазутчики успешно выполнили свою миссию. Красный огонёк в небе не успел ещё погаснуть, а по ночной пустыне уже разнеслись грозные боевые кличи. Три сотни всадников, ждавших в полной готовности, вскочили на коней, погнали их галопом в сторону темнеющей посреди равнины громады крепости. Не сбавляя аллюра, пустынники сбились в плотный клин, нацеленный как стрела на квадратную надвратную башню. Они спешили ворваться в распахнутые лазутчиками ворота, начать скорее рубить паникующих пограничников, выбегающих из казарм, мечущихся по двору. Эхо одинокого выстрела, долетевшее до их ушей недавно, говорило о том, что не всё прошло гладко, и время ограничено.
Форт подпустил конников практически вплотную. А потом плюнул в них огнём. Десятки винтовок ударили залпом со стен, сразу два пулемёта затрещали с надвратной площадки, срезая идущих в тесном строю кочевников как траву. Вспыхнул яркий прожектор, ослепив всадников. Сквозь град свинца отряд всё же докатился до ворот... только чтобы упереться в наглухо закрытую стальную решётку. Врезавшись в неё, клин рассыпался — как наконечник настоящей стрелы, сработанный из хрупкого дешёвого железа. Растерянные, не знающие, что делать пустынники смешали ряды, отпрянули от стен — и лишь через минуту обратились в бегство, подхлёстываемые пулемётным огнём. Ночь наполнилась стонами, криками раненых людей, умирающих коней — и сложно было сказать, кто кричит жалобней.
— Снова придётся сделать вылазку за ворота, — сказал Дюпон, вынимая из кармашка на ремне пачку патронов для карабина. Весь короткий бой капитан провёл с пулемётчиками, на квадратной площадке южной башни, паля по мечущимся внизу теням. Он же, собственно, и выпустил сигнальную ракету, не отказав себе в небольшом удовольствии. — Людям надо отдохнуть до утра, а если не перерезать глотки раненым, они не дадут нам спать...
* * *
— Не соврал, шельмец. Пришли-таки, — безрадостно ухмыльнулся Ламорье, наблюдая как посреди главного лагеря кочевников вздымаются белые шатры. Незадолго до рассвета к врагу явилось солидное подкрепление. Кочевники шли в открытую, не таясь. Видимо, надеялись припугнуть своей численностью гарнизон Сухой Розы. За конницей следовал обоз. Если вчера осаждающие форт пустынники ютились под тентами из собственных плащей, то этим утром на границе песчаного моря вырос целый палаточный городок. В него вереницей тянулись гружёные верблюды, часть которых потом уходила в лагеря поменьше, на западе и востоке. Со слов пленного лазутчика, атаковавшие форт конные сотни должны были попробовать взять Сухую Розу сходу, а в случае неудачи — нанести посильный урон и ждать прихода главных сил. Пленник не мог точно сказать, сколько воинов выделили для штурма крепости кланы, свергшие шаха, но на взгляд Дюпона, к рассвету число осаждающих выросло до тысячи бойцов, самое малое. Хотя реальную угрозу представляли только отборные бойцы, дружинники вождей — а их почти всех свели в авангард, с которым гарнизон до сих пор и имел дело. Присоединившиеся к ним сегодня полунищие пастухи, вооружённые ржавыми саблями и дульнозарядными ружьями, не знающие дисциплины и слабо мотивированные, годились на роль пушечного мяса, в лучшем случае.
— Я разобралась. — От голоса Итиэль, раздавшегося за спиной, офицер вздрогнул всем телом. Он опустил бинокль и постарался согнать с лица глупое выражение, прежде чем оборачиваться.
— Я не слышал, как вы подошли, — сказал комендант рыжей эльфийке. — Так в чём вы разобрались?
— Вот. — Девушка продемонстрировала капитану пару старых, но крепких кожаных перчаток, усиленных костяными накладками. Натянув одну на ладонь, она приложила руку к обломку каменного зубца. Вынула ладонь из перчатки — и та осталась висеть на стене, как приклеенная.
— Ого! — присвистнул заинтригованный офицер.
— "Ящеровы лапки", — пояснила Итиэль. Снова сунув ладонь в перчатку, эльфийка без труда отделили ту от камня. — В комплекте ещё должны быть такие же туфли, но их, видимо, потеряли.
— Это...
— Магия, — кивнула эльфийка, предугадав вопрос. — Самим "лапкам" много лет, такие вещи делали в лучшие для магии времена. Однако подзаряжать их энергией мог и современный колдун. Они много не требуют.
— Ого, — повторил совсем другим тоном Дюпон. Он взял у девушки перчатки, помял их между пальцами, поднёс к глазам. Выглядел магический трофей совершенно обыденно. Ни тебе таинственного сияния, ни покалывания или зуда от прикосновения...
— Сняла их с трупа, упавшего за стену ночью, — продолжила Итиэль. — Когда группа ходила раненых добивать. Первый лазутчик с их помощью вскарабкался по стене башни, отыскал зазор между камней, вбил туда стальной крюк с верёвкой. Остальные поднялись по ней.
— Откуда подобная вещь у пустынников? — спросил Ламорье, возвращая трофей эльфийке. Велик был соблазн конфисковать редкую вещицу в пользу Республики, однако троица остроухих волонтёров заслужила хоть какую-то награду за помощь гарнизону. Не совать же им пачку ассигнаций. Тем более, денег в крепости как шерсти у дельфина. — Они могли изготовить её сами?
— Не думаю. — Девушка поправила очки. — Магия заключена в кожу и кость — значит, работа некроманта. У пустынных племён некромантия никогда не была в чести. Суеверия.
— Надо будет задать пару дополнительных вопросов пленному. — Капитан посмотрел со стены на крышу своего домика, в котором лейтенант Сенмарт ещё вёл допрос. Лазутчику всю ночь не давали спать, так что заместитель коменданта надеялся под утро выжать из одуревшего пустынника ещё какие-нибудь сведения.
Рыжая эльфийка прислонилась бедром к сломанному зубцу, сложила руки на груди и замерла, устремив безмятежный взор к горизонту. Кажется, её не интересовали ни шатры осаждающих, ни колонны всадников, движущиеся меж лагерей — Итиэль любовалась облаками. Или птицами, которые кружили высоко над морем песка. Дюпон постоял минуту рядом и собрался было уходить, но вместо этого неожиданно для самого себя ляпнул:
— Скажите, Итиэль, а зачем вы с друзьями пошли в волонтёры?
Девушка перевела взгляд на него и вскинула медно-рыжие брови. Её огромные круглые очки сверкнули на солнце.
— В каком смысле, капитан?
— Ну... почему вы присоединились к миссии Милосердия? — Ламорье и сам не мог толком сформулировать, чего хочет от эльфийки, и понимал, как глупо звучат его вопросы. Однако отступать было уже поздно.
— Я хотела понаблюдать за старыми людьми. — Итиэль пожала плечами.
— А... зачем?
— Эльфы и люди стареют по-разному. — Кажется, только теперь заметив смущение собеседника, эльфийка ободряюще улыбнулась ему. — Хотелось лучше понять разницу. В миссиях Милосердия часто помогают старикам.
— То есть, вас вело любопытство? — уточнил слегка расслабившийся Дюпон. Наверное, он был не первым, от кого Итиэль слышала подобные вопросы. Не похоже, чтобы они её задевали.
— Да, а это плохо? — девушка наклонила голову к плечу, поставив одно ухо торчком, а другое прижав к виску. — Мой народ, капитан, живёт в вашем мире. Мире людей. Не все готовы это принять, но такова истина. Мы с вами очень похожи, но и различий — не счесть. Эльф, который хочет жить века и всегда быть на своём месте, должен по-настоящему хорошо понимать людей. Я отдала этому сотню лет, однако всё ещё мало чего добилась.
— Так.... Постойте. Значит, любопытство не праздное. Вы странствуете, чтобы изучать род людской? Для сосуществования в будущем? — медленно проговорил Ламорье, пытаясь переварить такой поток откровений.
— Да. И это очень удобно делать, помогая кому-либо, — всё ещё улыбаясь, кивнула зеленоглазая эльфийка. — Деньги теряют цену, а добрые дела — нет. Золотой слиток могут украсть, доброе слово всегда будет при тебе. Справедливый обмен — мы помогаем людям словом и делом, люди раскрывают души перед нами. Всем выгодно. Ну и путешествовать удобнее, когда у тебя друзья по всему свету. Порой можно объехать несколько городов, не истратив ни монетки.
— Хм... — только и смог выдавить комендант. Ему определённо будет что обдумать этим вечером.
— Жаль прерывать такую интересную беседу, но... боюсь, наше время вышло. — Улыбка девушки погасла. Она кивком указала в сторону южного лагеря пустынников. Движение вокруг него усилилось. Тёмные точки потянулись прочь из становища, собираясь перед ним в сплошную бесформенную кляксу. Комендант даже не потянулся к биноклю — без того ясно было, что кочевая армия готовит новый приступ. Сложив ладони рупором, Дюпон крикнул часовому: "Труби боевую!", и под пение горна спустился во двор. У кочевников есть какой-то хитрый план, о котором не знали и не могли рассказать рядовые исполнители, вроде того лазутчика — капитан в этом ни капли не сомневался. Уж очень быстро и уверенно они действуют. Разгадать козыри врага пока не получалось, однако у гарнизона имелся свой "шут" в рукаве.
— Что? — стоило Дюпону постучать в дощатые ворота Механического Сарая, как те приоткрылись. В узкую щель выглянула Герцогиня. Против обыкновения, связистка выглядела ужасно — мешки под красными глазами, пятна смазки на щеке и носу, неряшливо торчащие из всегда гладкой седой шевелюры пряди. Женщина была настолько измотана, что забыла о непременном "сэр" — впервые на памяти коменданта. Ламорье ощутил укол совести. Он-то урвал три часа сна, а Герцогиня и старший механик, оба люди пожилые, трудились без перерыва всю ночь. С другой стороны, помочь он им ничем не мог — разве что отвёртки подавать.
— Как дела? — также без лишних формальностей спросил капитан. — Если через четверть часа он не запустится, стоит прямо сейчас снять пулемёт. На стенах нам не помешает лишний ствол.
— Уже запускается. — Герцогиня очень медленно моргнула. Потёрла переносицу двумя пальцами. — Но движок греется и дребезжит по-прежнему. А что делать? Он из деталей от пяти других собран. Завести можем хоть сейчас, только сколько проработает — одному Творцу ведомо. Может через пять минут накрыться. — Тут, спохватившись, она чуть более сухим тоном добавила: — Сэр.
— Лучше, чем ничего. — Ламорье позволил себе улыбку. — Оставлю у вас тут двух бойцов, будут в вашем распоряжении. Если что — не ждите приказа, действуйте по обстоятельствам.
— Есть действовать по обстоятельствам. — Герцогиня вяло изобразила воинский салют и захлопнула створку перед носом коменданта.
Размен убитыми и ранеными до сих пор шёл в пользу гарнизона. За две стычки пограничники лишились пяти человек, причём лишь двое из них были убиты, остальные отделались тяжёлыми ранениями. Пустынники же оставили под стенами Сухой Розы более полусотни воинов. Если прибавить к ним лазутчиков и перебитый эльфами дозорный отряд, цифра выходила впечатляющая. Увы, соотношение сил от этого мало поменялось. Сорок человек против тысячи или пятьдесят против тысячи и ста — велика ли разница? Стены, пулемёты и дисциплина — вот, что на самом деле спасало до сих пор солдат Республики.
— Господин капитан, — вышедший из дома коменданта Сенмарт кивнул Дюпону. За его спиной двое пограничников под руки держали скованного пленника. — Ничего нового не узнал, простите.
— Тогда к стенке его, и будьте возле Сарая. — По-хорошему, пленного лазутчика стоило засадить в карцер, однако перед новым штурмом комендант не желал иметь внутри крепости живого пустынника. Пусть запертого и закованного в цепи. — Вместе с бойцами, все трое. Слушайте Герцогиню.
"Серые мундиры" сержанта Агафи переводили встревоженных беженцев из палаток в крепкое здание казарм. У дверей стоял господин посол, что-то говоривший тянущимся мимо него людям. Слов капитан не слышал, но вероятно, дипломат старался подбодрить гражданских, понимая, что паника перед боем гарнизону ни к чему. "Неплохо бы и мне..." — вдруг подумал Дюпон.
Вскарабкавшись на площадку надвратной башни, комендант огляделся. Армия кочевников закончила построение, образовав гигантский полумесяц, обращённый к форту вогнутой стороной. "Рога" полумесяца грозили обхватить крепость с флангов. Солдаты гарнизона тоже все были на положенных местах. Рядом с комендантом пулемётчик поглаживал приклад своего оружия — не нервно, по-хозяйски, будто успокаивая пугливую лошадь. Его помощник вынимал из коробки квадратные магазины с патронами и раскладывал по полу.
— Ребята! — откашлявшись, комендант возвысил голос. — Помните — дерёмся и за себя, и за гражданских в форте, и за мирных людей в приграничных городах! Живы пока стреляем! Пустынников больше, чем нас, но меньше, чем патронов в форте. Выстоим — попадём в газеты, как пить дать. Не выстоим — тоже попадём, только прочитать сами уже не сможем.
Ламорье хотел завершить речь каким-нибудь красивым призывом, но от пыли у него запершило в горле, и офицер умолк, боясь закашляться.
— Ужасное выступление, капитан, — шепнула у него за спиной Итиэль. — Вам стоит взять пару уроков риторики.
На этот раз Дюпон не вздрогнул. Он с напускным спокойствием обернулся к девушке, спросил вполне ровным голосом:
— Вы сегодня здесь?
— Да, — кивнула рыжая эльфийка. — Для разнообразия. Вы не против?
— Ничуть.
Далеко на юге "полумесяц" тронулся, плавно набирая скорость. Ламорье повёл биноклем слева-направо, пытаясь увидеть хоть какую-то зацепку, способную выдать планы врага. Ну не собираются же налётчики просто гарцевать под стенами. Задние ряды пустынной армии уже скрылись в облаках пыли, как в дымовой завесе, но передний край просматривался отлично. Туда вожди кочевников поставили самых бедных воинов, вооружённых даже не мушкетами, а тугими охотничьими луками. Минуточку... В голове у Дюпона щёлкнул тревожный сигнал. Сотни атакующих всадников не просто держали у сёдел короткие луки — каждый конь был нагружен четырьмя-пятью колчанами вместо обычного одного.
— Жерар! — позвал Ламорье. — Бери пять человек, тащи на стены столы из столовой и снимай двери с петель! Всё тащи на стены! На галереи! Распредели по южной стене!
Сержант на мгновенье опешил. Судя по вытянувшемуся лицу, пограничник решил, что его командиру от жары и волнения сделалось нехорошо. Однако Жерар был из "старой гвардии", и оправился прежде, чем Дюпону пришлось повторить команду. Он наспех салютовал и чуть не кубарем скатился во двор, увлекая за собой ближайших солдат. "Не успеет..." — подумал комендант. Махнув сжатым кулаком над головой, он распорядился:
— Стрелять по готовности! Не ждать, пока приблизятся!
Уже через пару секунд выдвинутые вперёд фланги сурристанцев пересекли невидимую черту, и со стен захлопали винтовки. Пулемётчик рядом с Дюпоном выждал чуть дольше, прежде чем обрушить веер свинца на центр построения. Ему без промедления вторил пулемёт с дозорной башни.
Кто выпустил первую стрелу, капитан заметить не успел — она просто вонзилась в землю точно перед воротами. И это стало сигналом — кочевники поднялись в стременах, натягивая луки. Простые недлинные луки, не чета тем, с которыми две эры назад кочевая конница громила имперские легионы. Но и их было достаточно. "Вжу-у-у-у-у!" — жужжание, переходящие в тонкий свист, перекрыло даже трескотню пулемётов. Смертоносный ливень обрушился на двор и галереи форта. Белопёрые стрелы стучали по дереву, звякали о камень, впивались в живую плоть. Вот завопил один голос, вот другой, вот резко оборвался короткий предсмертный вскрик. До боли стиснув зубы, Дюпон пригнулся за укрытием пулемётчика. Площадку надвратной башни защищал прочный деревянный навес, однако несколько стрел залетело и под него.
