Как только все было сделано, Федор Федорович передал все бумаги Мише, раскланялся с ним и ощутив оказавшиеся в его кармане еще две монеты, расстался с ними очень довольный.
Довольны были и Миша с мальчиком, а также крестьяне его деревни — за какого-то сироту, никому не нужного мальчишку, они получили большие деньги, которые можно истратить на всех.
Минька, получив от Миши на руки свой драгоценный документ, повалился ему в ноги и все попытался поцеловать руки. Он плакал от счастья и, задыхаясь, шептал:
— Ваше благородие, барин Михаил Иванович! Во век не забуду вашу доброту! Вы не сомневайтесь, самым лучшим слугой вам буду, отработаю все ваши затраты, сделаю все, не пожалеете , что меня взяли!
— Ну, будет, будет,— Миша тоже был взволнован от души, — полно, успокойся! Я и так не жалею, ты вон как нам в гостинице помог! Но пора уже ехать, дорога дальняя, время поджимает!— и с этими словами они уселись в возок и вновь выехали из Смоленска.
На этот раз дорога до ближайшей станции в Курдымово была спокойной, накатанной, погода хорошей, морозец небольшим, и лошадь одолела дорогу в 35 верст очень быстро. Но как бы то ни было, ей требовался отдых — это же не машина, которой нужен только бензин. Да и самим путешественникам требовался и обед, и отдых.
В это время сельцо было небольшим, всего в один двор, в котором проживало двое мужчин и девять женщин. Одна из версий о происхождении названия деревни рассказывает о том времени, когда местные жители занимались углежжением — изготовлением древесного угля. Поэтому над этим местом стоял темный, едкий дым — 'курный дым'. Возможно, так и появилось название 'Курдымово', со временем превратившись в 'Кардымово'.
Станция была тихой, так что Миша со своей компанией смог и перекусить и отдохнуть немного. До Соловьево оставалось еще около двадцать верст, и Миша решил посоветоваться с Никитой — ехать дальше или не рисковать и остаться здесь ночевать. Никита решил осмотреть лошадь и потом решить, стоит ли продолжать дорогу. Через некоторое время он вынес вердикт, что лошадь устала не сильно и вполне способна одолеть оставшуюся дорогу. Так и сделали — всем хотелось добраться домой поскорее.
Никита сильно не гнал свою верную помощницу, но и она сама торопилась скорее добраться до места, так что и остальная дорога была завершена благополучно, хоть и уже поздно вечером. Все так устали, что смогли только раздеться, поужинать наскоро и лечь спать в небольшой комнатке почтовой станции в Соловьево.
Утром им предстояло переправиться через Днепр по льду, так как моста здесь еще не было. Место это было древнее, первые поселения появились ещё во втором тысячелетии до нашей эры. Сама Соловьёва переправа была известна с XV века как Соловьёв перевоз, через который переправлялись войска литовцев, в XVII веке через этот перевоз переправлялись уже поляки. Почти три века в домах соловьевских мужиков хранились и использовались в хозяйстве якоря, оставленные литовцами. Позже они пригодятся в войне 1812 года и будут использованы для строительства мостов, по которым будет переправляться русское войско.
Соловьева переправа располагалась на исторически важном пересечении двух путей развития Руси: сухопутного — 'Старой Смоленской дороги' и водного — великой славянской реки Днепр, в водах которого крестили Русь. В этом святом месте они пересекаются в виде православного креста.
Чтобы попасть на другой берег, летом использовался понтон, на котором помещалось около тридцати человек. В зимнее время понтон не работал, и реку предстояло преодолеть по мосткам. По дороге туда они переезжали реку вместе с другими повозками и ехали в середине "поезда", как тогда называли несколько повозок, едущих друг за другом. Поэтому они как-то и не заметили опасности переправы. А в этот раз они были одни на дороге и поэтому Никита решил не рисковать и попросил Мишу и Миньку выйти из возка, а сам вел лошадь под узцы.
Никита вел лошадь осторожно, строго по мосткам, проложенным по льду, объезжая полыньи и сугробы, которые встречались на пути. За ним с большой опаской шли Миша и Минька. И хотя ширина реки была не очень большой, перетрухнули все знатно, и были очень рады выбраться на твердую землю и снова сесть в возок. Но прежде чем это сделать, Миша подошел к верной лошадке и от души её поблагодарил, пообещав дома накормить самым лучшим овсом.
Оставался последний участок пути — до Васино было еще сорок верст. Следующей остановкой была уже знакомая почтовая станция в Михайловке, до которой было около 25 верст. Тут уже не спешили, решили переночевать. На станции Мишу узнали и приняли как родного, смотритель начал всем рассказывать о нападении разбойников и смелом поступке молодого человека. Присутствующие ахали, а Миша, хоть и краснел, был очень рад такой оценке его поведения.
Присутствующие предложили Мише выпить, и как он не отнекивался, его усадили за стол и чуть ли не насильно заставили выпить несколько бокалов вина. Последнее, что помнил Миша— как он пил с каким-то военным за славных гусар его полка, причем, он уже и не помнил, какого.
Опять пришлось верному Никите, ворча, нести его в возок и укладывать туда спящего. Миша, проснувшийся через несколько часов, чувствовал себя ужасно — голова болела, во рту было горько и противно, руки и ноги дрожали, и он дал себе зарок уже больше никогда не пить спиртного, а тем более с гусаром. Минька подал барину рассолу и выпив его, Мише стало чуть лучше. Не найдя свой верный жилет, он похолодел — неужели все деньги пропали? Но, к его счастью, все тот же Минька подал ему одежду, укоризненно глядя на него:
— Это я ваш жилет припрятал, когда вы с военным пить стали — жарко вам показалось!
Мише стало очень стыдно, и он сказал:
— Зарок даю, больше никогда пить не буду! А теперь давайте поедем быстрее домой!
И они вновь отправились в путь. Теперь уже всем не терпелось окончить эту долгую дорогу, и все с нетерпением подгоняли отдохнувшую лошадку. Она и сама была рада оказаться вновь в родной конюшне и ехала скоро и быстро! Не успели они оглянуться, как показался Дорогобуж! Родной город, родные стены! Но здесь они остановились лишь на небольшой отдых и посещение ювелирной лавки Якова Ильича и рассказ о поведении его знакомого из Смоленска. Ювелир охал и ахал, но по мнению Миши, не был особо удивлен этим рассказом— видимо, такие поступки были не в первой.
Остальное— потом, все потом, скорее, скорее увидеть родные лица!
Все небольшую дорогу до Васино Миша сидел уже как на иголках, нетерпеливо подгоняя и так спешившего коня. Но вот, наконец, родная усадьба и голос Катюшки:
— Барыня, барышня, смотрите, Михаил Иванович приехали!
— Все,— выдохнул радостный Миша, — вот мы и дома!
И он выпрыгнул прямо в радостные объятия Полетт, которая целовала его со слезами на глазах. Рядом Катюша обнимала смущенного Никиту, а Минька крутил головой и с интересом всех рассматривал.
Миша, обнимая Полетт и улыбаясь Маше и Наталье Алексеевне, понял окончательно, что именно здесь навсегда его дом и его близкие. А сейчас он хотел помыться в бане, что-нибудь поесть и лечь спать наконец-то со спокойной душой. Все переживания позади, он ДОМА!
Глава 56. Семейные хлопоты и заботы.
Проснулся Миша в прекрасном настроении — вечером Полина шепнула ему, что с переменой религии вопрос решен. Она очень много разговаривала с отцом Павлом и исповедовалась в Православном храме и прошла Причастие на литургии святых таинств. Перекрещиваться ей не надо было, так что тут все было в порядке — Полина Ивановна стала православной.
— И потом, если вы не передумали, — и тут Полина лукаво посмотрела на Мишу,— мы сможем обвенчаться.
Миша горячо заверил ее, что не передумал, а, наоборот, еще больше стал этого желать, и обнял Полину. Он хотел поцеловать ее, но она, улыбнувшись, отклонилась и ушла, улыбаясь слабой улыбкой.
Повалявшись в мягкой постели, Миша понял, что заснуть уже не удастся и вышел в зал. Чуть позже туда спустились и остальные домачадцы— завтракать. Все с нетерпением ждали рассказа Миши о его приключениях . И он начал:
— А теперь я расскажу о нашей поездке,— и он звучным голосом начал рассказывать о поездке, как об интересном приключении.
А дальше он поведал и о нападении разбойников в Михайловке, и о опасности переправы в Соловьево, и о "бугаях" Ильи Львовича в Смоленске. Рассказал он и о появлении Миньки и эпопеи с его документами.
Слушатели ахали и охали, восторгаясь смелостью Миши и его предприимчивостью. Одна я смотрела на него с улыбкой. Закончив рассказ, он поклонился и получил в ответ заслуженные аплодисменты — как настоящий актер. Но Миша вовсе не удивился, когда, после того, как все слушатели разошлись по делам, он услышал :
— А Вас, Михаил Иванович, я попрошу..
— Остаться?— улыбаясь, спросил Миша.
— Пройти в мой кабинет, -закончила я.
— А теперь расскажите все, о чем Вы утаили,— и тут уже я смотрела на удивившегося Мишу.
— Но откуда вы знаете?
— Вы выглядели так, как мои ученики, когда что-то хотят скрыть. И еще — давайте разберемся с деньгами— я хочу, чтобы вы получили пятьдесят процентов от вырученной суммы. И не возражайте!— сказала я, глядя на Михаила.— И этими деньгами вы можете распоряжаться, как угодно, хоть на устройство своих семейных обстоятельств,— тут я улыбнулась.
— А теперь рассказывайте все подробно и по порядку. И что за история с Мишей? Почему вы решили его забрать?
И Миша еще раз рассказал все, в этот раз не скрывая и свой страх, и радость, и азарт, и огорчение, и почувствовал после этого себя прекрасно и понял, для чего нужны психотерапевты — чтобы было кому рассказать обо всем. А про Миньку он сказал так:
-Понимаете, не мог я его бросить, просто физически не мог. Мне кажется, это мой предок и если бы я его бросил, то и жизнь Миши из будущего изменилась бы кардинально.
— Но вы понимаете, что теперь вы полностью отвечаете за него? Ведь его и учить надо, и ремесло в руки давать. Заберу-ка я его в Деревенщики, вместе с сиротами будет, там тоже вопрос решен. Вместе ему веселее и интереснее будет, а у вас и так забот хватает.
Миша согласился, а потом он тщательно отчитался о каждой продаже и о том, на что потратил деньги. Только после этого он вздохнул свободно. Но от половины выручки он решительно отказался, так как товар покупался на мои деньги, а он лишь его продавал. Решили так— треть денег остается у Миши, треть— у меня, а оставшиеся деньги мы оставляем на общие нужды.
После этого я быстро перенеслась в будущее и связалась с Варварой — нужно было решать вопрос и с ней. Оказалось, что документы на продажу ее квартиры были оформлены, осталось забрать только последние ее вещи и ее саму. Перенос Варвары мы пока отложили на завтра — еще надо было нам приехать в Болдинский монастырь, так что я забрала остатки вещей и кошку с кроликами. А пока Варвара пошла прощаться с соседями, с которыми у нее были хорошие отношения. Всем она говорила, что уезжает со мной в деревню, а поскольку меня часто видели, вопросов никаких не возникло.
На следующее утро мы поехали в Болдинский монастырь, составила нам компанию и Маша. Все произошло, как по нотам — я уединилась в келью помолиться, быстро перенеслась в Москву, посадила Варвару, переодевшуюся в старинную одежду и державшую последнюю корзинку с какой-то мелочью, себе на колени, и мы вместе перенеслись в прошлое.
Варвара перенос перенесла прекрасно — я заранее ее подготовила. Она потихоньку смешалась с толпой монастыря, даже купила себе крестик, какую-то иконку, и увидев Мишу, которого она знала по фотографии, радостно воскликнула:
-Мишенька, ой, извините, Михаил Иванович, как я рада вас видеть!
— Варвара Петровна, тетушка, как вы тут оказались?
— Да вот, приехала помолиться! — и они начали разговор, как старые знакомые и родственники. И опять это не вызвало никакого удивления. Потом они подошли к нам с Машей, и Миша представил Варвару, как свою дальнюю родственницу.
Тут уже и я вступила в ситуацию и предложила Варваре пожить у нас в гостях. Машеньке приятная дама тоже понравилась, и мы все вместе поехали в Васино, где Варвара и осталась на ночлег. Вечером я зашла к ней в комнату и спросила:
— Ну, как Вы тут? Вам нравится?
— Как в кино, все очень интересно и необычно! Очень нравится!— улыбнулась Варвара.
— То ли еще будет, завтра мы едем в Дорогобуж, пришло письмо, что решился вопрос с опекунством сирот-погорельцев. Вот мы и их заберем, и вам вещи купим. А потом ко мне в Деревенщики поедем все вместе.
На завтра мы отправились в Дорогобуж. Отправив Машу, Мишу и Варвару по магазинам, я поехала в Верочке. Алексей Сергеевич подтвердил, что документы по опекунству детей уже составлены, и я могу их уже забрать. Верочка передала мне собранные для детей вещи и деньги. Оказалось, это начало работу наше Женское общество. Также на собранные деньги были наняты женщины, которые шили сумки для подарков гусарам, а также складывали их содержимое, делали необходимые вещи. Дамы готовились к концерты и хвастались друг перед другом своими поделками.
Очень довольные, что проблемы решаются, мы стали ждать детей, которые пришли достаточно быстро. Их действительно было семеро — очень похожих друг на друга и очень дружных, что сразу бросалось в глаза. Они все стояли близко друг другу, держась за руки, а самый маленький мальчик еще и крепко обнял сестру за шею и видно было, что оторвать его можно с большим трудом. Дети глядели настороженно, видно было, что они немного растерялись в обстановке богатого дворянского дома. Главной и старшей среди них была девочка лет 13-14. Но трудно было назвать ее ребенком — так она была физически развита, было видно, что она привыкла к тому, что все дети ее слушаются. К ней я и обратилась:
-Здравствуйте, дети! Меня зовут Наталья Алексеевна. Я владелица имения в Деревенщиках и теперь являюсь вашей опекуншей. Я предлагаю вам всем вместе переехать в мое имение, там уже и дом готовый есть, учиться будете и дела для вас посильные найдутся. Вот Алексей Сергеевич и документы оформил, так что все в порядке. Захотите потом уйти — денег дам, с жильем и работой помогу, никто держать не будет.
Дети переглянулись, а старшая девушка спросила:
— А что мы там делать будем?
— Помощники мне нужны, дел в имении много, рук не хватает. Я ведь вам и деньги за работу платить буду, и делу интересному и полезному научу, не просто так вы там жить будете. И учиться вы там продолжите. И еще Алексей Сергеевич помог мне нанять женщину, которая вам помогать будет. Да вы ее знаете — это соседка ваша, Агриппина Савельевна, которая согласилась поехать с вами ко мне в имение.
— Так тетя Груня тоже будет с нами?— оживились дети.
-Да, она обещала тоже подойти, я ей и деньги буду платить, и вещи вот для вас собрали, и деньги на обстановку. Все ей передам.
Тут действительно подошла женщина возраста, близкого к Варваре. Одета она было скромно, но со вкусом. Насколько я поняла, она— вдова, жила в доме рядом с детьми, помогала им в дни после смерти родителей, даже навещала в приюте, куда они попали.
