— Вот и прекрасно! — юноша вновь встал. Подхватил со стула одежду, которая принадлежала Кристиану и направился к двери. — Пока не поздно, я уберусь. Раз все так хорошо... Есть куда пойти... Ты, — резко толкнуть дверь от себя. — Не меньший мерзавец... Кристиан! — герцог заприметил нож и схватил и его, выдернув из дерева. — Пригодится. Прощайте, брат.
— Постой, — окликнул Кристиан, и в его голосе прозвучала стальная воля. — Прежде, чем ты уйдешь, я хотел бы попросить тебя кое-о-чем, Луис.
— О чем? — герцог стоял полубоком, но при этом находясь уже на той стороне. — Нам не о чем говорить с вами, Легрэ.
— Нам действительно не о чем говорить, — кивнул Кристиан, соглашаясь, пряча тоску взгляда за прикрытыми веками. — Я просто хочу... в общем... — Легрэ тихо выругался, но собравшись с мыслями, все-таки сказал: — Я хочу попросить прощения за свою выходку в подвале. Я не буду оправдываться, что был пьян... Я специально напился. Иначе я бы не смог тебе сделать больно... А это было нужно. Нужно, чтобы ты бежал из монастыря. Я просто хотел, чтобы Себастьян не трогал тебя, Луис... Никто никогда больше не трогал. Прости. Глупо вышло.
— Весьма кстати, — юноша развернулся, зашел в келью и закрыл дверь. — Знаешь. Кристиан, — сказал, глядя прямо в глаза, — я кажусь глупым мальчишкой. Ты тоже так думаешь... Наверное, у меня нет прыти воина и я не умею защищаться привычными вам способами. Но я умею выживать. Ты преподал мне урок. Ты ведь этого хотел? А теперь я не могу сказать тебе спасибо. Король обещал уничтожить всю мою семью, если я поведу себя неправильно. Мой младший брат погибнет ни за что.
— Ты вправе выбирать свой путь сам, Луис, — Легрэ подошел к юноше и ласково погладил пальцами по щеке, любуясь в последний раз. — Я тоже получил хороший урок. Нельзя через насилие стать по-настоящему близкими, нельзя кого-то удержать. Я мог бы связать тебя, запереть в этой келье, пойти на поводу у своей эгоистичной проклятой любви... Я ненавижу ее, за то, что она заставляет меня отпускать тебя снова и снова... Я определенно совершаю глупость за глупостью... Так что, в общем, не сильно теперь от тебя отличаюсь, как видишь.
— Это все? — брови поползли к переносице. Ярость только нарастала. — Связать? Растоптать? Вам надо пообщаться с Фернандо. Весьма похожие интересы. Да, Кристиан, кстати, вы отцапали неплохой кусок. Я заплатил вам дважды вчера — и бумагами, и телом. Уберите руку. — он оттолкнул мужчину. — Прощайте.
Легрэ с сожалением кивнул и вдруг твердо сказал:
— Я могу вернуть то, что должен вам, герцог. Чего вы хотите? К Фернандо? Хорошо, вы вернетесь... Вздернуть меня? Для этого вам достаточно попросить короля сделать это. Он с радостью выполнит вашу просьбу, заодно и припомнит мне сегодняшнюю драку в подвале... Может быть, тогда вы сочтете мой долг уплаченным?
— Вот уж благородство весьма кстати. — заметил Луис, натягивая рясу. — Мне некогда с вами говорить, Легрэ. Лучше достаньте мне воды и хлеба. Я очень спешу. Пока еще не поздно. Пока меня самого не вздернули за ту проклятую ночь. Вы, — голубые глаза чуть потемнели, — не виноваты в произошедшем. Вы такой, какой есть. Но у вас будет больше шансов выжить без такой обузы, как я, в этом месте. — Щеки юноши вдруг покраснели. — Прощайте. Пожалуй, хлеб и воду я и сам найду.
Легрэ и сам не понял, как сгреб Луиса в объятия и поцеловал страстно и с такой любовью, на которую был только способен. В этот поцелуй он вложил все, что у него оставалось: боль, мольбу о прощении, свою любовь и призрачную единственную надежду на их с Луисом будущее. Руки ласково прошлись по спине юноши, ненавязчиво прижали к себе, и Кристиан знал: если Луис оттолкнет его сейчас, между ними уже никогда ничего не будет — даже той малости, которую Легрэ бережно хранил, даже воспоминаний о его "люблю", даже от чувств. Больше не будет ничего.
"Преступник! Как ты можешь так целовать?" — сознание поплыло. Сколько не твердил себе герцог, что постыдно себя так открывать. Он сразу ослабел в руках мужчины. Он обвил его шею руками. Прижался, отвечая и стараясь на короткое мгновение отмести все препоны. Сладкий поцелуй. Жар в теле. Сердце забилось неистово. На дне души растоптанная боль вспыхнула и загорелась, возвращая нежность. Зарыться в его волосах. Почувствовать его запах.
— Все, теперь прощай, — Луис попытался отстраниться. — Мне нельзя с тобой.
— Почему? — Кристиан осторожно удержал, не прилагая больше сил, чем того требовалось. — Я смогу защитить тебя, Луис. Ты нужен мне. Я же чувствую, что небезразличен тебе... Не беги от меня. Останься хотя бы до утра... Хотя бы на час... Я заслуживаю твоего презрения и знаю, что я мерзавец, я плебей, я вообще несчастный человек, погрязший в своей злобе, убивший всех твоих похитителей, чтобы только освободить... увидеть тебя. Останься... Я люблю тебя, Луис, слышишь? Не беги... Подожди хоть немного.
— Ты не заслуживаешь, я хотел прошлой ночью, — юноша коснулся раненой щеки, которую Так грубо кто-то зашил. — Боги! Я ... останусь... да... на час... меня распнут, ты понимаешь? — герцог вновь прильнул к Кристиану, начал целовать его шею, его плечи. — Оттолкни меня, выгони теперь... Если только войска сюда войдут, нам обоим не жить.
— Я глотку за тебя перегрызу даже самому господу богу, — судорожно выдохнул Кристиан, запуская пальцы в не ровно обрезанные волосы юноши — так бережно, словно сожалея об этом. Он был счастлив и едва сдерживал глупые слезы. И откуда в нем, в Кристиане Легрэ, мерзком и отвратительно лжеце, убийце, воре, столько нежности? Он не знал. Не знал, что может быть так хорошо, что так бывает. — Луис, — он целовал его, зарывшись лицом в светлые волосы, дышал им, словно безумный, повторяя его имя. — Луис... как же я боялся за тебя.
Юноша отдавался каждому нежному слову, каждому касанию. Опять потянулся навстречу, не в силах отказаться. Он полыхал огнем, прижался близко, гладил плечи, чувствуя каждой стальную мышцу, каждое движение. Ответно целовал и боялся что-нибудь сказать. Он помнил сейчас темные глаза короля, говорившего про боль. Чувствовал, как неотвратимо наступает смерть на весь род Сильвурсонни, но все равно льнул к Кристиану, потому что не мог отказаться от него... И чувствовал, как тонет в его синих страстных глазах.
Непрестанно целуя лицо Луиса, Легрэ постепенно увлек его к постели, медленно и осторожно раздел. Он знал, что боль бывает разной; горькой, острой, тупой, страшной, дикой и сладкой. Счастье — это тоже боль — боль, разделенная на двоих. Каждый поцелуй обжигает нервы, каждое касание срывает покров холода и непонимания, каждый вздох режет слух, и жилы рвутся под напором нежности и страсти. И сейчас все правильно — без ошибок и ненужных масок — честно, естественно, безумно сладко. К черту мир, если в нем не будет этой ночи! К Дьяволу жизнь без него — единственного и любимого! Пусть лебеди поют лишь раз перед смертью, но эта песня так прекрасна и высока, что Зло сворачивает жала и отступает постыдно склонив голову перед любовью.
— Я не обманываю тебя сейчас, Луис. — Легрэ лег сбоку от юноши и, следя взглядом за своими пальцами, провел по шее, по груди, по розовым соскам, по отметинам побоев. "Как он мог сделать с тобой такое?" Кристиан, словно извиняясь за все причиненное Луису зло, заглянул в глаза. — Я когда-то говорил тебе, не верь никому, но сейчас я хочу, чтобы мне ты верил.
— Верю, — зарыться в темных волосах, притянуть к себе, вытягиваясь в струну. — Я тебе верю, — бормотание, переходящее в тихий стон. Герцог закрыл глаза, желая отдаться нежности, но тут же открыл и отстранился: — Я подписал признание, — сказал, резко выдохнув. — Они меня вынудили это сделать. Тебе грозит опасность, Кристиан. Нет. Не теперь... Я должен поговорить с аббатом. Ты...
Кристиан внимательно взглянул в глаза Луиса, силясь понять и осмыслить то, что только что услышал. Признание? Подписал? Легрэ нахмурился. "Неужели этот человек предаст меня в руки убийц?! — подумал он, едва дыша. — Только не он... Господи, если ты и правда существуешь, только не он..."
Кристиан положил ладонь на щеку герцога, погладил, словно разволновавшегося зверька.
— Хорошо. Ты прав, — тихо проговорил он. — Думаю, нам действительно необходимо срочно навестить Себастьяна... Инквизитор у нас в плену, думаю, мы без труда разыщем нужные документы и уничтожим их, и если на суде ты сам лично не будешь свидетельствовать против меня, то... — Легрэ осекся и неловко отвел взгляд. Пальцы его все еще нежили кожу Луиса, точно никак не могли отпустить его, потерять, почувствовать горькую пустоту.
-Не стану. Я обещаю, — Луис умоляюще потянулся к ладони, потерся о нее щекой. — Я плохой человек, Кристиан. Я слабее, чем думаю. И я понимаю это. Найдите бумаги... — он поднялся и потянулся за одеждой. — Мне, правда, пора... — юноша отвел взгляд. Если теперь позволить себе остаться, он никогда не растопчет это ненужное чувство. Никогда не переступит через него. Нельзя испытывать приязни, находить кого-то лучше, тянуться, привыкать, становиться слабее.
Легрэ молча следил за сборами Луиса, и собственная судьба сейчас волновала его меньше, чем их будущее.
— Лучше не обещай ничего, — сказал он тихо и обретая уверенность. — Так ты намерен вернуться к королю?
Герцог даже не успел накинуть рубашку и обернулся к тому, кто теперь сжигал его сердце и превращал в черный уголь. "Если сказать правду, понравится ли она тебе, Кристиан? Ты сам знаешь, чем закончится. Меня казнят, — прошептал внутренний голос. — Войска придут сюда... И меня смешают с грязью. Я до конца времен стану предателем, безбожником, который презирал короля и божью власть, который поднял руку на того, кто..."
— Да, намерен. — Луис потянул на себя рубашку. — Так меня просто казнят, а семью оставят в покое. Если я останусь с тобой... — юноша опустил голову. — Господи! Не заставляй меня больше ничего говорить... прошу тебя. — Луис наклонился и поцеловал мужчину в губы с той страстью, на которую был способен.
Легрэ крепко-накрепко обнял юношу, отвечая на поцелуй. Шрам на щеке полыхал болью, шрам, оставленный королем. Казалось, что они с Луисом целовались целую вечность и никогда до этого Кристиан не чувствовал такого ужасного отчаяния. Немного отстранив от себя Луиса, Легрэ вздохнул и горько усмехнулся:
— Он никогда не казнит тебя... Того, кого собираются казнить, не выносят на руках через тайный ход во время резни. Жаль, что я поздно узнал, кто такой наш капитан... Я бы его убил сегодня.
Легрэ поднялся с постели и взглянул на Луиса так, словно упрекал его в чем-то, но скоро отвернулся.
— Не понимаю я, почему мы оба так стремимся умереть, лишив себя даже одной счастливой ночи. — Он вздохнул. — Одевайся, Луис. Идем к Себастьяну.
Герцог не посмел тяжелому вздоху вырваться из груди и поднялся. Все. Кончено. Теперь он не имеет права даже смотреть на Кристиана. И говорить, и касаться его... Руки тряслись, а одежда не хотела подчиняться.
Луис одевался наспех, небрежно, словно на казнь... для него и был разговор казнью. Если бы он ушел сразу и не позволил себе целоваться.
— Я готов, — кивнул, глядя на Легрэ.
Через четверть часа они оба вошли в келью Себастьяна. Аббат сидел за рабочим столом и задумчиво просматривал какую-то бумагу.
— Себастьян, — Кристиан закрыл дверь на ключ и, положив руку на плечи герцога, осторожно подтолкнул вперед. — Луису необходимо вам кое-что рассказать.
Мужчина обернулся. Взгляд его переместился с Кристиана на юношу. Значит правда? Следы побоев, на шее след, ставший красно-фиолетовым. А глаза... такие яркие и голубые. Прекрасно.
— Что же хочет мне сказать сын Сильвурсонни? — Себастьян продолжал сидеть полубоком, и свеча, горевшая на столе, делала его черной страшной тенью.
— Падре, — пауза, шаг назад — к Кристиану. Дикий страх, что одни звери сменяются на других. — Я подписал бумаги против вашего помощника.
— Я как раз их читаю, — кивнул Себастьян с улыбкой. — Не слишком они вам навредили, ваша милость, чтобы вот так сразу все рассказать. Вы сделали это намеренно. Вы собирались мстить, не так ли? — аббат протянул Легрэ найденные документы. — Читай, что сочинил наш юноша. Тебе понравится. А мы пока продолжим беседу, Луис. Садись. — аббат указал герцогу на стул. — Что ты еще сказал, когда попытался бежать?
— Клянусь, я...
— Не надо клясться, мальчик. Разве я против предательств. Они основа нашего мира, не так ли? Это тебе и Кристиан подтвердит. Так что ты еще можешь мне сказать?
Юноша молчал. Он смотрел, как Легрэ пробегает глазами по бумаге, потом читает вторую, третью. Конец. Теперь конец.
— Мне приказал это сделать король, — выпалил и вскочил со стула. — Они встретили меня на дороге. Они... Прошу...
Кристиан мрачно хмурился, потом поднял на Луиса холодный, ничего не выражающий взгляд и во второй раз стал перечитывать написанное. Он понимал, что если они освободят Фернандо, королю не составит труда заставить Луиса написать еще одно обвинение. Два. Три. Десять.
— Капитан Фернандо наш король, Себастьян, — заметил Кристиан, подходя к Луису, и, положив ладонь на плечо, без нажима заставил сесть на место. Он посмотрел в глаза мальчика и губы подернулись в печальной ухмылке, и Легрэ знал, что его спокойствие для герцога много хуже злобы и гнева, такого ожидаемого от него. — Дело очень серьезное, Луис, а потому наберись мужества и ответь на все вопросы Себастьяна, хорошо?
Себастьян кивнул, принимая помощь Легрэ. Застучал пальцами по столу.
— Я не собираюсь наказывать вас, герцог. И учить — тоже. Вы достаточно серьезно рискуете и без меня своей жизнью. Вместо того, чтобы спастись с братом Микаэлем и вернуться ко мне, вы рискнули бежать один. Вы сознавали, что далеко не уйдете. Вы играли в ту игру, которая выгодна вам, не так ли?
— Нет, — закрутил головой Луис. — Этот человек... Микаэль...
— Монах, за которого я радею, как и за любого другого в этом монастыре. — отозвался Себастьян. — Вы не пошли с ним, потому что мы заставили подписать вас дарственную.
— Завещание, — поправил Луис.
— Нет, милый, именно дарственную. — аббат встал и попросил Легрэ принести бумагу. — Вы теперь полностью принадлежите нашему ордену. Вы так же, как и другие братья, будете отвечать перед инквизицией. Сознаете это?
— Я не соглашался на постриг...
— Зато я соглашался. Я могу провести ритуал хоть сейчас, — черные глаза недобро заблестели. — Вы хотите и дальше говорить, Луис?
— Да, — задохнулся герцог. — Я готов говорить.
— Слушаю вас, сын мой.
— Позвольте мне поговорить с королем. — юноша упал на колени. — Он обещал уничтожить всю мою семью. Он...
— Прекратите унижаться! — Себастьян был, как лед, — Кристиан, поднимите нашего послушника на ноги.
После минутного замешательства, Легрэ помог Луису подняться и встал за его спиной. Он положил руки на плечи юноши и слегка прижал к себе, словно говоря, что никому не позволит причинить ему вред.
— Себастьян, — Кристиан взглянул в глаза аббата, — боюсь, что Луис не очень осознает сложившуюся ситуацию. Независимо от того, как мы поступим с королем, будет война. Даже если завтра мы дружно падем в ноги монарха, вернем ему герцога и раскаемся во всех согрешениях, Фернандо в любом случае введет войска на территорию Валассии. Если мы убьем короля, война тоже будет... Оспаривать права на земли Сильвурсонни в таком положении окажется невозможным. В этом случае Луис может остаться с нами, и никто в столице не заподозрит его роли в этом деле, — Кристиан чуть сильнее сжал пальцы на плечах Луиса и чуть помолчав, добавил. — Конечно, для этого нам придется избавиться от всех живых свидетелей.
