С деревом, на котором они сидели, творилось что-то неладное. В совершенно безветренный день ветви дуба вдруг пришли в движения, как будто намереваясь сбросить мальчишек вниз. Притом если ветвь, где сидели Олли и Брег, трясло так, что казалось, что она сейчас сломается, то ветка Элли лишь слегка качалась.
— Ай-ай, — завопили мальчишки, спрыгивая с сошедшего с ума дерева и схватив хихикающую, и ничего не понимающую Элли в охапку, побежали.
Лишь отбежав от страшного места на достаточно далёкое расстояние, они остановились.
— Кем бы ни был этот Анхельм, я ему не завидую, — сказал наконец Брег.
— Думаешь, это дом нам такое устроил? — нахмурился Олли.
— Более чем уверен. Я же говорю — проклятое место! А этот придурок сунулся в самое логово.
Олли промолчал, не высказав своё подозрение. Анхельм не показался Олли ни придурком, ни безумцем и явно понимал, что он делает. Этот человек не был похож ни на одного из тех магов, которых приходилось видеть Олли: в нём не было жизнерадостности целителей, вспыльчивости стихийников, рассеянности менталистов и грубоватой насмешливости арэнаи. Но... всё же он был магом. Вот только каким?
Тайрани, Анхельм Нидхёгг.
Истик всегда казался Анхельму одним из самых счастливых городов Ойкумены. Мощённые мостовые, аллеи и парки, маленькие магазинчики, пекарни и кофейни. Летом здесь запускали небесные фонарики, зимой приходило время фейерверков и театральных фестивалей, весной проводили карнавалы, а осень была временем ярмарок. Город, где один праздник следовал за другим, и самое худшее, что могло случиться — это карикатура на мэра на стене ратуши. Город, в котором даже в военное время дети беззаботно носились по улицам и не боялись заговаривать с незнакомцами.
Но Анхельм не любил здесь бывать. Слишком уж неуютно он здесь себя чувствовал. Он предпочитал не задерживаться в Истике больше чем на неделю, и лишь присутствие рядом Агнессы смиряло с необходимостью оставаться здесь дольше. Но сейчас её здесь не было. А город в этот раз был необъяснимо враждебен.
Сначала Анхельма чуть не придавило торговым грузом на вокзале — ящики, в котором перевозили железные болты и гвозди оказались плохо закреплены на погрузочной повозке, и в самый неожиданный момент обрушились на Анхельма сверху. Если бы он не обладал способностью исчезать, то едва ли бы даже его способности некромага помогли бы ему спастись.
Едва он вышел с вокзала, как на него наехала пышущий чёрным дымом хромированный автомобиль какого-то франта.
Спустя полчаса на него два не упала вывеска сапожника. "Чуть сапогом не прилетело по башке" — пошутил подвыпивший мужик, помогая подняться с земли несколько опешившего от возможности столь нелепой смерти некромага.
Защитившись всеми возможными охранными заклинаниями, Анхельм поспешил во дворец, надеясь, что древняя магия замка поможет ему уберечься от ещё одного несчастного случая. И если не считать упавшую на ногу вилку, зубьями проткнувшую толстую кожу ботинок, и чуть не лишившую его нескольких пальцев, то во дворце действительно было более или менее безопасно.
А ночью пришли кошмары. Не просто воспоминания из прошлого, что обычно замещали Хелю сны, а самые что ни на есть ужасающие фантазии. Где он был бnbsp;еспомощным и одиноким стариком, забытым всеми. Где землю заполонили его создания, моройи, убившие всё живое. Кошмары, в которых его дети, давно умершие от старости, болезней и несчастных случаев, приходили к нему и задавали лишь один вопрос: почему они все мертвы, а он ещё жив?
Но страшнее всего были сны, в которых Агнесса тысячу раз умирала мучительной смертью, а он превратился в дышащего ненавистью и злобой духа, не помнившего ничего о своём человеческом прошлом.
Грег с тревогой смотрел на измученного и бледного Хеля. Ему редко приходилось видеть своего старого друга в таком плохом состоянии, и никогда — из-за каких то кошмарных сновидений.
— Может быть, тебя прокляли? Пусть степные шаманы достаточно слабы в магии, но проклятия у них всегда удавались на славу. Ты никого там не оскорбил?
— Никого. Я теперь лучший друг их Кагана, едва ли бы кто осмелился меня тронуть. Да и не возьмёшь меня никакими шаманскими ритуалами, — отмахнулся от него некромаг, а затем оглушительно чихнул. С удивлением потерев свой внезапно покрасневший и опухший нос, Анхельм заозирался в поисках салфетки.
— Возьми, — отдал Грег свой платок Хелю. — Ты что, простыл?
— Кажется, аллергия. Правда, я её давно уже вылечил, так что... апчхи!
— Хорошо. Степняки тебя не проклинали, — покладисто кивнул Нортон. — Тогда что с тобой твориться? Несчастные случаи, кошмары, а теперь ещё и неожиданно всплывшие детские болезни. Я конечно не маг, но готов поспорить, что это чья то злая воля. Может быть твоего беглого ученика, сигила?
— Вполне соответствует его чувству юмора, но нет. Асет недавно сильно напакостил, а теперь по старой привычке прячется по щелям, дожидается, когда о нём вновь забудут. Нет, дело не в моих старых врагах и, предугадаю твой вопрос, не в Шаноэ и гармцах. Это Истик.
— Город? Город пытается тебя убить? — вскинул брови Нортон. Он слишком давно знал некромага, чтобы понимать, что тот сейчас совсем не шутит.
— Дух города. Решил от меня избавиться. Хотя не могу даже представить, зачем ему это надо. Мы пусть и не друзья, но явно на одной стороне.
— Я мало что понимаю в таких делах, но разве такие существа принимают чью-либо сторону? Мне казалось, что они всегда нейтральны и равнодушны к человеческим делам.
— А это не только человеческие дела. Давно уже нет, — мрачно сказал Хель, и тяжело поднялся. — Что ж, я полагаю, мне всё же придётся с ним разобраться.
— Ты собираешься убить его? — тихо спросил Канцлер.
Анхельм не успел ответить. Рама окна задребезжала, и стекла разбилось вдребезги, осыпав осколками комнату. Анхельм успел укрыться под защитой стола, а вот Канцлера всё же задело, исполосовав открытые участки кожи кровавыми полосами. Болезненно морщась, Нортон вытащил из плеча особо крупный осколок, когда в комнату ворвался его секретарь, явно приготовившись к бою. Канцлер смутился:
— Вестен, всё в порядке, это просто...
Объяснить разбитое стекло было совсем не просто, тем более что следов посторонних предметов здесь не было.
— Это магия, — нашёлся наконец Нортон. — Мой старый друг показывает мне несколько фокусов.
— Что, опять тренируетесь? — вздохнул секретарь, выглядывая на улицу. Под окнами уже стекалась дворцовая стража. — Хорошо хоть, мебель в этот раз цела. Только стекло поменять... и рамы. И как это их так покорёжило?
Когда Вестен ушёл, недовольный тем, что его начальник отказался от помощи, Анхельм поднялся, и тщательно запахнув чудом уцелевшие шторы, нанёс несколько защитных рун на пол под подоконником.
— Не стоит говорить об убийстве духа города в его городе, — спокойно сказал он. — Тем более, что я совсем не уверен, что его можно убить. Существа, подобные ему, потенциально бессмертны.
— Потенциально?
Анхельм неопределённо пожал плечами, но всё же неохотно пояснил:
— Нельзя уничтожить силу, которой обладают эти сущности — она принадлежит миру, и умрёт только вместе с ним. Но силу можно украсть, и тем самым сменить её носителя. Но это может сделать только такая же иносущность, вот только воспользоваться не сможет. Сила просто уйдёт, пока не найдёт новую подходящую оболочку.
— И всё же. Ты не ответил на вопрос.
Анхельм криво улыбнулся.
— Пусть это и не слишком похоже на меня, но я собираюсь подружиться с ним.
Духа он собирался искать в доме Агнессы — в месте, которое Стик считал своим, и который, Анхельм хотел на это надеется, дух нке захочет разрушать в магической битве. А значит, возможно удастся спокойно поговорить.
До дома он дошёл без всяких проблем — дух затаился, и лишь по не слишком приятному ощущению взгляда на своей спине Хель мог понять, что за ним всё же следят. Но вот решение срезать дорогу через парк было ошибкой — он умудрился заблудиться, и в течении часа бродил по тропинкам и продирался сквозь кусты, не в силах найти выход. Его водили за нос, а он ничего не мог сделать, разве только уничтожить этот парк полностью, развеяв его в пепел. И кто знает, не встреться ему дети, всё же сумевшие его вывести из зачарованного места, может быть он так и сделал.
Отделавшись от излишне любопытных ребят, Анхельм вышел к дому Агнессы. Самой девушки там уже не было, ему сказал это Грег, но он и не искал с ней встречи. Сегодня он собирался познакомиться с её тайным, и весьма могущественным другом, который почему-то невзлюбил некромага.
Уговаривать и угрожать не пришлось, дверь открылась почти сразу, едва не размазав его о стену. Шагнув в темноту, Анхельм тут шагнул вбок и пригнулся, выставив перед собой магический щит. Но ожидаемой атаки так и не случилось.
Пройдя по пустому коридору, Анхельм заглянул в гостиную, затем кухню, но так никого не нашёл. Подёргал ручку двери запертого подвала, Хель отступился. Он чувствовал, что сюда его просто не пустят, а развеивать в прах собственность Агнии он не собирался. От раздумий его отвлёк шорох на втором этаже. Вот как, значит, его ждут там.
Дверь спальни была приоткрыта. Зайдя вовнутрь, Хель сразу же почувствовал присутствие знакомой магии. Магии, так похожую на ту, что использует Хель, но всё же гораздо более... чужеродной. И которую наивные тайранцы называют гармской техномагией. Наклонившись к полу, Хель провёл по нему рукой, и поднял небольшой осколок разбитого зеркала, который не смогла заметить сама хозяйка.
— Что здесь произошло? — пробормотал он, и почти не удивился, услышав ответ.
— Один из твоих собратьев воспользовался магическим Зеркалом как порталом, чтобы причинить вред Агнессе, а я ему помешал.
Голос пустой и равнодушный. И удивительно детский. Анхельм медленно поднялся и обернулся. У двери, скрестив руки на груди, стояла рыжеволосая девочка в розовом платье.
— Элли? — удивился некромаг, и тут же поправил сам себя. — Нет, не Элли. Стик. Но зачем ты принял этот облик?
Глаза ребёнка на мгновение стали красными, подтверждая предположение Хеля. Он прошёл мимо и плюхнулся на кровать, беззаботно болтая обутыми в сандалии ножками.
— Не отвечай, — скривил губы Хель. — Ты подумал, что я не трону ребёнка. Ты ошибаешься, Стик. Твой облик не остановит меня, если дело до дойдёт до сражения.
— Не сомневаюсь в этом. Ты же маг смерти, — пожал хрупкими плечами дух. — Значит, ты действительно пришёл убить меня. открывающий Пути?
Анхельм глубоко вздохнул. Он злился, сильно злился за те два дня, что ему пришлось пережить. Но он не мог позволить себе быть грубым с этим существом, как и не мог ему врать.
— Нет, хотя я безусловно сделаю это, если будет необходимо. Если окажется, что ты опасен — для меня, Агнессы или Ойкумены.
— Мы все опасны, но это не означает, что нам необходимо сражаться.
— Тогда зачем ты пытался убить меня? — выдохнул Хель.
— Я не пытался.
Анхельм хотел было уже взорваться, когда вспомнил о том, что слышал о иносущностях. Духи не любят врать, и редко прибегают ко лжи. Тем более такой наивной. Но могут весьма мастерски играть словами.
— Ни на вокзале, ни у мастерской сапожника, ни во дворце?
— Нет. Хотя стекло разбил я. Как предупреждение. Не люблю, когда говорят обо мне без меня.
— Тогда почему, с тех пор как я приехал в город, я то и дело попадаю в неприятности?
— Я поставил защитный контур вокруг города. Он не слишком дружелюбен к некромагам. Если ты хочешь, я могу поставить на тебе отменяющий знак, — равнодушно сказал Стик.
— Будь так любезен, — процедил Хель.
— Подойди сюда.
Хель встал перед духом, и склонился, давая возможность девочке до него дотронуться. Это был жест доверия, хотя, по мнению некромага, Стик его не заслужил.
— Не забывай о посмертном проклятии некромагов. Моей силы вполне на это хватит, — всё-таки не удержался Хель от предупреждения.
Стик высокомерно фыркнул. Положив ладони на плечи некромага, дух закрыл глаза. Сначала Анхельм почувствовал лишь лёгкое жжение в ступнях, а затем оно перешло в боль. Впрочем, боль прошла раньше, чем некромаг успел отстраниться. И... он стал чувствовать себя гораздо лучше. Ушла усталость, прошла головная боль, которая мучала его уже второй день.
— Действует, — Хель благодарно кивнул.
Он взглянул на осколок в своих руках.
— Ты из-за этого наложил защитный контур на город? Из-за того некромага, который напал на Агнессу? — спросил он.
— В том числе. В последнее время гармцы испытывают особый интерес к моему городу. Я лишь пытаюсь его защитить.
— Но разве духи могут так явно вмешиваться в дела людей? — нахмурившись, спросил Хель. — Я никогда не слышал, чтобы духи делали что-то подобное. Насколько я знаю, есть достаточно жёсткие ограничения, что может делать дух места, а что нет. И я уверен, что это они не могут делать.
— Духи не могут. Я могу. Теперь могу.
Хель сверлил взглядом девочку.
— Значит, ты отличаешься от других. Сумел измениться, выйди за пределы своей природы, — наконец сказал он. — Хотя такие как ты весьма стабильные существа. Должно было случиться что-то экстраординарное, чтобы ты изменился. Или кто-то экстраординарный. Мне кажется, я понял. Агнесса. С тобой случилась Повелительница Перекрёстков. Она дала тебе свободу воли, не ограниченную ни чем. Вкупе с беспредельным могуществом на территории Истика... Ох, Агния, что же ты делаешь! Создала демона в своём родном городе!
— Я не демон, — холодность Стика дала трещину. Сквозь детские, мягкие черты лица начал проступать другие, изломанные и гротескные, а конечности как будто удлинились. Теперь существо, сидящее на кровати, можно было бы принять за ребёнка только в темноте.
— Чем же ты от них отличаешься? — мягко спросил Анхельм. — Как скоро ты решишь, что людишки, населяющие этот город, излишне назойливы и шумны? Как скоро ты поймёшь, что тебе одиноко среди глупых и суетливых смертных, и ты захочешь компании своих собратьев? О, это лишь вопрос времени, когда ты решишь разрушить стену, отделяющую Ойкумену от диких земель. Пустишь хаос и безумие на земли людей...
— Ты ошибаешься. В отличие от демонов, у меня есть дом, и я не хочу его терять. Мне он нравиться таким, какой он есть. Но мне почему кажется, что ты сейчас говорил не обо мне, а о себе. Ведь это тебе, а не мне, наскучили люди. Тебе столь сильно одиноко, что ты играешь в глупые политические игры, зная, что это на самом деле ничего не решает. Разве ты не, Хель Пустынник, чуть не разрушил Ойкумену, чтобы узнать, к чему приведёт появление новой расы?
— Я лишь пытался спасти друга.
— Ты был движим лишь своим любопытством, не более, — возразил Стик. — И это любопытство сейчас нашёптывает о том, что было бы интересно посмотреть на то, как падёт Граница. Это, я полагаю, сильно бы разнообразило жизнь, от которой ты так устал, но с которой не в силах расстаться, отказавшись о своей смертности и став одним из нас.
