— А, так это, оказывается, был поцелуй? Я думал, мне показалось. Настоящий поцелуй не может быть таким коротким. Ты меня просто чмокнула, вот и всё.
— Я?
— Ну не я же. Я, уж если целуюсь, то по-настоящему. Показать?
— Не надо, поцелуемся как-нибудь потом и без таких дурацких вопросов. Лучше давай, пойдем, еще вина выпьем. Вкусное. Я даже не знала, что у нас такое делают.
Сделав глоток, Ксюша посмотрела через бокал на свечу.
— Солнечный напиток. Макс?
— Что?
— А ты точно исчезнешь?
— Точно. Я же тебе снюсь.
— И что ты там будешь делать? Ну там, куда исчезнешь?
— Грустить буду и тебя вспоминать.
— Врешь ведь. А у тебя там много девушек?
— Там? Много. Ноль целых и ноль десятых. Остальных остается только вспоминать.
— А многих ты вспоминаешь?
— Честно? Многих. Я бессмертен и за тысячи прожитых лет...
Ксюша засмеялась.
— И когда ты родился?
— Давно. Так давно, что и не помню. Триста лет тому вперед, а может и четыреста.
— Это как?
— А вот так. Я живу навстречу времени. Но не совсем навстречу, а скачками. Кочую вместе со временем изо сна в сон. И как только тот, с кем я целовался во сне, забывает меня, раз — и я во времени на год назад переместился. Ты проснешься и через полчаса меня забудешь. Ну а раз мы целовались, то я в итоге окажусь в семьдесят шестом.
— А если не забуду?
— Не получится. У молоденьких девушек память короткая. Если меня нет рядом, вас максимум на пару месяцев хватает.
— У меня память хорошая.
— Память на самом деле тут не при чем. Однажды перестану сниться и всё.
— Ты же только что про полчаса говорил.
— Ну, это я так, образно.
— Значит, исчезнешь... Навсегда... А если ты мне через неделю опять приснишься?
— Поздно. Я буду уже в прошлом, а назад в будущее дорог не существует. Физику временного континуума в школе учила? Ах да, у вас ее пока еще даже в институтах не преподают. Докатился, еще чуть-чуть и окажусь во времени, где даже электричества не существует.
— Ну и зря этих дорог нет — буркнула Ксюша. — Ты славный. И главное, порядочный.
— Я порядочный? С чего это ты решила? Вот так, через пару часов знакомства, сразу после то ли поцелуя, то ли чмока, обозвать человека порядочным, даже фамилии не спросив?
— Порядочный. Я же вижу. Не то, что другие.
— А что, тебя кто-то обидел? Расскажи, и я превращу его в жабу.
— Да не его, а её. И их. Только бесполезно. Сон то закончится.
— Ну, когда это он ещё закончится... Пусть хоть немного жабами побудут. Или крысами. Хочешь я превращу их в крыс?
— Хочу.
— Ну тогда рассказывай. Все рассказывай.
— Мы с ним в столовке нашей познакомились. Разговорились, оказалось, что он преподаватель с соседнего факультета. Слово за слово, ну и ляпнула я, что тему диплома никак выбрать не могу. По названиям тем не поймешь, что там именно делать надо. А он об этих темах мне очень подробно разъяснил. Ну, то есть, объяснил он потом, а тогда только пообещал. Проводил меня после столовки до общаги и пригласил вечером в ресторан поужинать. Ну не совсем вечером, а в шесть. Ну а мне что? Согласилась. Посидели мы с ним в ресторане, и только об дипломных темах и говорили, какая легче всего, ну и все такое. Пару раз, конечно, потанцевали. Ну думаю, хороший парень, а пять лет разницы ерунда. Потом он позвонил кому-то и сразу заторопился, подвез меня на такси к общаге, руку пожал и дальше поехал. Пропал на неделю. А через неделю, в пятницу, мы снова встретились в институтской кафешке. Кофе попили, он на часы посмотрел и сказал, что опять поговорить не удастся, ему надо к другу ехать, на мероприятие. Уже распрощались, и тут он говорит — поехали со мной, там и перекусим, и потанцуем, ну и заодно еще кое-что про выбранную мной тему подскажет. А друзья, мол, пусть позавидуют, какая красивая девушка у него есть. Ну а мне то что — пятница, граждане СССР имеют право на отдых. Поехала я с ним. Там поначалу все хорошо было, культурно, весело и необычно. У нас все как собираются? Стол в комнате стоит, стулья, места мало. А у этих никакого стола, только какое-то его подобие возле стены, массивная такая полка с бутылками, рюмками и закусками. И окошко прямо в кухню. Хозяин рассказал, что в каком-то фильме заграничном увидел, вот и сделал. Удобно, окошко вверх открыл, а на кухне как-бы продолжение этой полки. И посуду носить не надо, чтобы помыть, все рядом, и места в комнате много. Танцевали, дурачились, смеялись, истории всякие смешные из жизни рассказывали. Фотографироваться начали, а хозяин квартиры говорит — ну что вы так скучно перед объективом сидите, как будто в фотоателье на документы снимаетесь? Начали всякие сценки изображать, ну и вот так получилось, что на одной фотке мы обнимаемся, а на другой даже поцелуй изображаем. Выпила я, наверное, много. То с одним, то с другим, потом и третий подойдет. Смеялись — не на партсобрании, чтобы синхронно рюмки поднимать, сначала, говорят, личное, а коллективное потом. Я многих перепью, но мне тогда чего-то немного дурно стало. Пошла я в ванную, умыться, и тут слышу, две ихние девицы на кухне меня обсуждают. Что уже... пора, а парни эту дуру никак напоить не могут, и нафиг они вообще меня привели, что секс впятером куда лучше, чем вшестером. Тогда я поняла, что значит это "коллективное потом". Наврала, что у меня месячные начались и по-быстрому свалила. А в понедельник Валентин завалился в общагу, на минутку говорит, принес три фотки, говорит, еще другие есть, но ему только эти дали. И намекает на встречу в следующую пятницу. Я, конечно, хотела сказать, чтобы он катился куда подальше, но при девчонках не смогла. Я же его всего неделю назад им вовсю расхваливала. А потом в общаге была проверка и наша крутая общественница наткнулась на эти фотки. Посмотрела, говорит — это мой муж, так что фотки эти я конфискую. Сказала, что сейчас ей некогда, а вот потом поговорим.
Ну вот, на следующий день вызывают меня в деканат. А перед дверями этот блудный муж дожидается. Утащил он меня на лестницу и говорит, что жена вообще с ума сошла, у декана моего отчисления требует. Надо, говорит, чтобы весь это казус поприличнее выглядел. Скажем, что у нас любовь, что собирались пожениться. Ты, говорит, так всем и рассказывай, и декану, и однокурсникам, и тогда всё образуется. Я говорю, какая еще любовь, какое пожениться и рассказала ему, почему тогда из квартиры сбежала. Он засмеялся и говорит, что я дура, женится на мне никто не собирается, это лишь пустые слова, чтобы скандал замять. Одно дело, когда у людей намерения серьёзные, другое, когда просто так, излишеств ради. Жена, мол, когда узнает, что я не просто так гулял, а типа по любви, притихнет. Я, говорит, ее давно знаю, уверен, что даже ластиться начнет, лишь бы я не разводился, тогда из нее веревки вить можно.
— Подожди-подожди, ты его послушала и историю этих фотографий декану так и не рассказала? То есть признала их настоящими, а не шуточными?
— Ну да. Декан мужик нормальный, все понял, даже объяснительную помог написать. Говорит, любовь — это хорошо. Плохо, конечно, семью разбивать, но против любви не попрешь.
— Странно. Вот так взял и продиктовал объяснительную?
— Не продиктовал, я говорила ему, что именно написать хочу, а он поправлял. Еще сказал не забыть на свадьбу его пригласить.
— Ладно, ну а дальше?
— А на следующее утро он опять вызывает. Говорит — ну что ж Вы всё врете. Супруга так называемого Вашего будущего мужа привела мне двух студентов-первокурсников. Вы, говорит, оказывается, распутница. Вот их объяснительные, почитайте. Вы их обоих в одну постель к себе уложили. Мерзость какая, читать противно. Хотели и третьего из их комнаты, да сбежал он, послали Вы его в вино-водочный за добавкой, а он сбежал. И мало того, что Вы развращаете студентов, так ещё и спаиваете. А ведь одному из них ещё и восемнадцати не исполнилось. А еще поучали их, как жить надо. Затащить нужного преподавателя в койку, а он уж с экзаменами и дипломом поможет. И еще похвалялись им, что так все курсы и проучились, не учась, и дипломная работа Вам уже пишется. Сказал, что я отрыжка буржуазного общества и стране в ее коммунистическом завтра такие аморальные специалисты не нужны. Я расплакалась, конечно. А он говорит, меня слезами не проймешь, единственное, что он может для меня сделать, это отчислить без лишнего шума. Иначе придется и в школу запрос делать, кто это там такую лживую характеристику давал, ну и родителям на работу надо сообщить, чтобы там знали, какую дочь они воспитали. Приходите, говорит, в обед и забирайте документы. Будут Вам Ваши липовые оценки за прошлые курсы, так что, если за пару лет Ваше поведение изменится, если перекует Вас рабочий класс, то может где-нибудь и восстановитесь, не у нас, конечно. Даю, говорит, Вам сутки на сборы, и чтобы завтра к вечеру вас в общежитии и духу не было. И из Томска тоже лучше уезжайте, пока обиженная жена Вас не вычислила. Вот и вся история.
Девушка всхлипнула, лицо ее быстро стало мокрым от слез. Макс притянул ее к себе.
— Не сдерживайся, поплачь.
Он, успокаивая, начал гладить девушку по голове.
— А ты этих двух студентов знаешь?
— Не знаю. Я первокурсниками даже на первом курсе не интересовалась. Ни ими, ни другими.
— Ну фамилии там или хотя бы имена? Ты же обьяснительные читала, в них они должны были быть.
— Ничего я не читала. Декан просто помахал этими бумажками у меня перед носом. Ну сам подумай, что моё слово против их двух. Решила, что лучше по-тихому исключат.
— Ладно, не боись, все равно найду их. Этой же ночью найду. Я в конце концов волшебник или где?
Ксюша тихо всхлипывала, а Макс продолжал осторожно гладить ее по голове, по шее, по спине. Всхлипывания становились все реже. Введенная имплантом микродоза успокоительного погрузила девушку в сон. Макс осторожно высвободился, уложил Ксюшу и пересел на ее полку.
Ох, девочка, девочка Ксюша. Даже в своем сне побоялась всю правду рассказать. Никуда ты не убегала, подслушав разговор на кухне, и, соответственно, ничего ты не объясняла этому своему ловеласу перед дверью декана. Все остальное правда, но лишь настолько, насколько ты ее сама ощущаешь правдой. Наверное, таки напоили парни тебя до нужной кондиции и добились своего. И именно поэтому ты особо и не сопротивлялась, когда тебя отчисляли. Оказалась ты между двух огней — или просто аморалка без особой огласки или аморалка с разборками и подробностями, пусть ты в этой аморалке и не особо виновата. И почему ж ты действительно не убежала тогда, узнав, зачем эта гоп-компания собралась? Попробовать захотелось? Так захотелось, что забыла, насколько мораль этого времени осуждает подобные вольности? Ну да, в другом времени ты не жила, ну и что? У каждого времени свои волчьи законы. Учат тебя бесплатно, будь добра играть по выдуманным ими правилам. Дают бесплатные путевки — будь добра ходить на всякие собрания и кричать "ура". Платят зарплату выше, чем везде — изволь лизать хозяину сапоги. Коммунизм, который Брежнев строит, тоже не панацея. Самому заковать себя в цепи и при этом ощущать себя полностью свободным и вечно счастливым? Ну-ну. Что-то я себя счастливым не чувствую. Радостей меньше, чем огорчений. Нет, Ксюха, не будет у нас с тобой никакого продолжения сна. Даже на одну ночь. Держат меня собственные цепи. Напоил, очаровал своими сказочными возможностями, наобещал с три короба. Да, ты уже готова, но что-то мне кажется, что я тебя купил. Ты, конечно, этого не поймешь. Сейчас не поймешь. А потом? Вот на это потом и оставим продолжение нашего романа. Как-нибудь потом. Ты девушка интересная и именно поэтому потом. Так что переодеваемся и едем дальше.
Макс встал, достал старую одежду девушки. Все вроде, как и было в тот момент, когда он завалился в купе, никакого пролитого шампанского, никакой стирки, пахнет поездом, максимальное подобие. С Ксюхиной косой так, к сожалению, не сделаешь. Ладно, пусть едет чистой, авось не заметит. Черт, коса ведь была, а сейчас волосы распущены. И как Ксюху переодевать? Не удержусь ведь, полапаю, столько лет в юности мечтал. Скольких сил стоило не посмотреть, как она моется...
— Грэйв, давай кого-нибудь сюда, пусть ее переоденут и косу заплетут. Только пусть это будут девушки.
Дверь купе распахнулась и в купе ввалились Ленка с Юлькой в коротеньких полупрозрачных туниках. Зинка осталась в дверях и начала командовать.
— Поднимаем, снимаем платье. Да не так, лицом к Максу ее поверните, ему же не всё видно.
— Грэйв, ты издеваешься, что ли? — возмутился ошарашенный Макс.
— Ой, Макс, извини, не подумали, — синхронно ответили девушки. Юлька с Ленкой усадили спящую Ксюшу на полку и синхронно скинули туники.
— Так лучше? — осведомилась Зинка.
Макс выругался и, кое-как протиснувшись мимо ухмыляющейся Зинки, вышел из купе.
— Ну и чем ты недоволен? — поинтересовался грэйв. — Ты ведь так хотел ее в натуральном виде увидеть. И увидел, и совесть твоя чиста — не подсматривал, само получилось.
— Само? Это все ты!. Да еще моих девушек мне...
— Ты же сам именно девушек просил. Надо было уточнять, каких. Я выбрал наиболее тебе приятных. И вообще, дружеский тебе совет — клоны ничем не хуже настоящих, даже лучше. Брежнев в восторге от свой новой пассии, однажды даже жениться пообещал. Когда-нибудь. Бери пример с генсека — не изводи себя поисками журавля в небе, дово...
— Грэйв, заткнись. Переходи в штатный режим.
— Режим дружеской беседы выключен. Жду дальнейших распоряжений
— Портал в кабинет. Ксюшу вернуть в поезд. Все, до мелочей — как было. Чтобы вином от нее не пахло. Журнал целый, цепочка разорвана. Сделай ее золотой и поставь пробу. Радиоприемник... сделай все, что возможно, но не выходя за рамки примененной в нем элементной базы. Попутчиков ей подбери, пусть на следующей станции подсядут. Знаю я этих проводников, подсадят какого-нибудь хмыря. И туалеты чтобы в идеальной чистоте были. Если я что-то упустил, все равно сделай, как положено. Я что-то упустил?
— Нет.
— Объяснительные от первокурсников не нашлись?
— Нет, в университете их нет.
— Тогда давай, дуй сначала к этой крысе, у которой не муж виноват, а все, на кого он глаз положит. Даже хорошо, что сейчас в Томске ночь. Где она сейчас?
— В колхозе со студентами.
— В общем, вытаскивай её, допрашивай, припугни, можешь даже в липовый обезьянник сунуть. К ментам или к гэбэшникам — без разницы. А потом сразу дуй к тем двум студентам.
— А если она фамилий не вспомнит?
— Ну так помоги ей вспомнить. Когда соберешь эту троицу вместе, сообщи. Декан где, дома?
— Да, спит.
— Один?
— С женой.
— Плохо, конечно, но все равно. Вытаскиваем его из постели, предъявляем эту раскаявшуюся компашку. Пусть из кожи вон лезет, но, чтобы справедливость к обеду была восстановлена. Сам виноват, нечего верить всякой швали. Потом отоспится. Если сам не может — бери за жабры ректора. В общем, давай, действуй.
Мерзлота
В строительном вагончике было тепло и, напившись горячего чая с баранками, Вакарчук находился в полудреме. Сентябрь, короткое лето окончательно закончилось. Зима, опять зима на носу. Хоть бы днем светло было, так нет, приближается полярная ночь, мать ее за ногу.
