ГЛАВА 4
Изолированное небо долины, к утру затянувшееся слабым тускло-белым облачным пологом погрузило потеплевший Вечномерзлый лес в серые тяжелые тона. Едва отряду стоило войти в плотные заросли здешних могучих хвойных, как волки не заставили себя ждать. Они нападали волнами, как и ожидалось, старясь разбить войско на куски. Поддерживать единство в густых дебрях было в принципе невозможно, вдобавок враг своими атаками отрезал части сборного воинства друг от друга, пытаясь отбить отдельных бойцов от общей массы, на каждого отставшего наваливаясь всей своей силой. С диким рычанием, звериной мощью, зубами вцепляясь в элементы брони, пока тщетно пытаясь которые сорвать, налетая сразу по нескольку штук, волки валили бойцов на снег. И если закованные в броню армидейцы, профессиональные головорезы, лица укрывшие забралами сами или при помощи коллег поднимались, постепенно расчленяя всех посмевших лезть лохматых тварей, то среди Людей Волка, индивидуально менее защищенных неизбежно появились первые убитые. Да и ремни, внутри держащие листы золотистой стали, цепляемые острыми клыками, трещали все сильнее, и было очевидно, что долго в таком темпе выдержать не смогут.
Позабыв про инстинкт самосохранения, бесстрашно жертвуя собой, сотнями бросаясь под мечи, волки брали самым настоящим кровавым измором, каждый пройденный метр леса, для своего неприятеля превращая в испытание. Если поначалу рубить их казалось вполне посильно и даже весело (для затерявшихся в Малдоруме гостей из Армидеи), то со временем силы постоянно махать мечом уже просто не оставалось. Не ослабляя натиск волки, добиваясь своего, срывали отдельные листы брони с армидейцев, чаще всего с плеч и предплечий, живота, вцепляясь зубами в открывшиеся части тел. И среди золотящихся здоровяков стали появляться первые раненные. Вдобавок ко всему захлестывающее иногда топящими со всех сторон волнами волчье море так и норовило пастями ухватив за клинки вырвать мечи из рук поглощаемых бойцов. Мало того что приходилось отбиваться практически безостановочно порой на протяжении нескольких минут так еще и оружие держать нужно было крепко, чтобы не остаться без меча что в нынешних условиях было равно обречь себя на смерть.
Командирский горн звучал в лабиринтах снежных дебрей со стабильной периодичностью. Отбивая очередную атаку и Люди Волка и армидейцы различавшиеся где-то там, в обычной жизни, сейчас все как одно целое, помогая друг другу, не бросая никого, двигались на звук объединяющего горна, стараясь не отставать и сохранить единство отряда, лишая врага даже иллюзии легкой победы. Сотрясая дремлющие годами покоя здешние деревья, осыпая себя белым снегом с их ветвей, рубя волков сотнями, следом из трупов, луж алой крови прожигающих окружающую белизну, грохотом взрывов гранат, стрелами, оставшимися в древесных стволах и подергивающихся волчьих тушах, неся потери, отряд не так быстро как хотелось бы, но упорно двигался вперед. Уже в километре от горы следом за вереницей хаотичных следов выйдя к тому, что осталось от группы ушедшей с вождем посреди ночи. В окружении передающих затянувшуюся агонию мечущихся отпечатков подошв на белом крове скованные холодом среди следов кровавых брызг валялись обрывки окровавленной одежды вперемешку с оружием и снаряжением, но трупов полное отсутствие. Подвергшись атакам волков, в кромешной тьме на последнем издыхании занявшие круговую оборону посреди одной из полян остатки пошедших за сломавшимся вождем Людей Волка, разумеется, были разорваны на куски. Их трупы, как и положено, растворились, хоть и подозрительно быстро и фактически одновременно.
Артэнсферу от распада, фактически душу от освобождения внутри артэона удерживала частица Духа, составляющая верхний слой миниатюрной его питающей звезды сокрытой в центре груди. После гибели организма сдерживающая частица Духа исчезала, возвращаясь к хозяину, и артэнсфера распадалась. Душа, фактически получающая освобождение, выведенная в физическое состояние уходила в мир иной, потоками своей энергии сжигая тело, не опаляя ничего более. Поэтому артэоны не имели кладбищ — после смерти по истечении нескольких часов их тела просто растворялись поглощаемые белым светом, не оставляя даже пепла. То же самое с номаками, только тут все зависело от давности принятия дозы необходимого эликсира подпитывающего слой сдерживающий душу; недавно насыщенные жизненно необходимым снадобьем, не отпуская душу их тела нетленно могли пролежать дольше, но в итоге тоже просто растворялись белым светом. Своих убитых в развернувшемся в Вечномерзлом лесу жарком противостоянии, как и в любом другом боестолкновении артэонские солдаты привычно бросали. Ведь через несколько часов их тела просто исчезнут, а оставшиеся бронекостюмы под наложенными чарами после смерти носителя в течение суток станут грудой гнилой трухи и пыли. Да и складывающаяся обстановка не оставляла времени даже на символическое прощание, в лучшем случае боевой товарищ оказавшись рядом снимал жетон с шеи очередного павшего, продолжая двигаться вперед, чтобы не отстать.
Командир Калегром, хоть и прикрываемый со всех сторон все равно успевая отбиваться от врага, продолжал подавать сигналы горном, понимая, что для бойцов, сражающихся в округе это единственный ориентир и единственная возможность для двигающегося отряда поддерживать единство в окружающих смертельных дебрях. Джейсон рубил волков десятками, по возможности уродуя, не добивая, оставляя визжать и мучиться. Веселым это все быть для него уже перестало, силы неизбежно заканчивались, а чертовы твари не давали продохнуть, атакуя новыми и новыми волнами. Изрядно забрызгав свою пока целую броню кровью, убивая и убивая, он ловил себя на том, что фоном слышит какие-то неестественные звуки, эхом раздающиеся в голове, все отчетливее в этом фоне различая коварный знакомый до боли женский смех. Что-то темное и мерзкое пульсируя внутри получая удовлетворение от происходящего и этим насыщаясь, разрасталось, распускало по его телу свои холодные щупальца замораживающие все эмоции не оставляя ничего кроме злобы, ярости и безумно бьющегося сердца. И вот отбив вместе с окружающими ребятами очередную волну атаки, получив минутку передышки, он остановился, сумев глубоко вдохнуть, с разрывающимся в груди сердцем о покое в безумии даже не мечтая. Добив волчью самку, корчащуюся рядом, острием вверх подняв измазанный во вражьих внутренностях клинок, по которому каплями текла свежая кровь, вблизи на эту тягучую массу глядя он почувствовал, как пересохло в горле. Обмакнув палец в свежей вражьей крови текущей по клинку, не зная, не понимая как удовлетворить клокочущую внутри звериную жажду, помыслив: 'почему бы и нет?' он решил освежить боевой окрас на лице. Произнесением заклинания, автоматически подняв забрало на шлем, отерев уже имеющиеся незначительные брызги вокруг остававшихся открытыми глаз, поверх черных чуть поблекших линий дрожа в дыхании, затрясшейся рукой он нанес размазанные полосы красной липкой крови. Взбесившееся сердце разогналось так, что заложило уши; с кружащейся от перенапряжения головой, он завис, раздавливаемый расщепляемый под прессом невыносимой тяжести ощущая вполне реальное наслаждение, сквозь ломку выходящее осадком во внутренней глубине пылающей в высвобожденном из тайных недр мраке.
В нескольких метрах от Джейсона, задыхающегося в болезненно-сладостных тисках своего безумия, отделенный слабым кустиком елового подроста другой армидейский маньяк, также отмеченный красными линиями на наплечниках, также наслаждался отведенной свободой. Сидя на коленях неспешно обнюхивая тело сквозь брюхо пригвожденного мечом к земле еще бьющегося в агонии задыхающегося волка бывалый безумец, ножом сделав надрез в области шеи мучимого зверя головой прижимаемого к снегу, зубами впился в его обнажившуюся сочную живую плоть, с визгом чужой приятной боли отхватив от нее кусок. У стоящего рядом Джейсона потрясенного восхищенного смелостью креативностью случайно замеченного привлекшего внимание акта в перегруженной черепной коробке снова послышался коварный женский смех иные скребущие шипящие лихорадочные звуки, пытаясь отмахнуться от которых он замотал своей плывущей растекающейся головой. Каменея в бешенной удушающей эйфории, закатив глаза от удовольствия, возрастной меченый безумец, вставая, обратил внимание на пристальный взгляд собрата Джейсона вот только кровью дополнившего раскрас лица. Оба психопата поняли друг друга без слов. Джейсон, со зрачками расширенными до предела содрогаясь от тяжелых ударов сердца, расплылся в безумной улыбке. Тот в ответ тоже скривил в усмешке окровавленные губы онемело истекающие слюной, смертельно кроваво вынув меч из надкусанного волка, чем прекратив агонию которого, напоследок подмигнув разделившему его поступок размалевавшему рожу сопляку только начинающему свое странствие по дебрям безумия. Командирский горн зазвучал где-то за деревьями, где-то далеко, поторапливая, заставляя двигаться дальше. — Все, вздохнули немного и вперед! Вперед! — давя усталость, кричал кто-то из имеющихся поблизости сержантов. Измотанные бойцы через силу двинулись дальше; Джейсон, распираемый чем-то темным, пульсирующим внутри, непонятно откуда беря силы, выскочил вперед, уже за следующими деревьями столкнувшись с новой группой волков.
Двигаясь за трубными спасительными зазываниями родного для армидейцев горна оглашающего бесконечные снежные дебри, неся потери, утопающий до колена в сугробах рассеянный отряд отбиваясь пробирался вперед. Армидейцы лучше защищенные еще пока держались, а вот Людей Волка оставалось все меньше. Вэйнон старался прикрывать слабо защищенных аборигенов, подставляя волкам себя. Закручивая, швырял он свой огромный меч Акрос прямо в лохматые ряды, крича его имя, заставляя его также вращаясь, на лету снова разрубая возникающие на пути вражьи туши со шлейфом крови возвращаться в руку. В очередной раз, дав ребятам уйти, он остался длительно и упорно рубить врага кажущегося бесконечным, отбиваться от скалящихся рычащих тварей с удовольствием зажавших его в кольцо. Последний из этой волны лохматый уродец, с распоротым боком стоная, сбежал, скрывшись за деревьями, а громила Вэйнон опершись на острием упертый в снежную подножную твердь Акрос решил ненадолго остановиться. Родной горн трубил с надрывом где-то вдалеке, волки преследовали основную группу, от которой он отстал, то есть затерялся, удачно получив возможность покоя.
Волчье отродье спеша основную группу атаковать, слышно проносилось где-то за деревьями, его не замечая. Под листами потрепанной брони сочились разорванные стонущие раны. Понимая, что силы на исходе громила Вэйнон дал себе немного передохнуть, чуть уравновесить дыхание. Подняв глаза, взглянул он на неподвижно застывшую белую пелену, затянувшую здешнее небо, услышал ветер, шумящий в сосновых ветвях, легонько едва ощутимо обдувающий лицо, почувствовал первозданность и тишину, наполняющие этот необычный лес вне того насилия что они собой принесли. Увидел то, чего живя обычной жизнью не заметить, и по достоинству не оценить — обычное тихое утро в зимнем антураже, простую красоту чтобы постичь которую через ужасы устлавшие сюда дорогу определенно стоило пройти (по его мнению). С удовольствием и приятной расслабленностью вдохнул он полной грудью, втянув свежего морозного воздуха. Опустив глаза, нежеланно врезался в разрубленные подергивающиеся волчьи туши, потеки и брызги их крови на снежной белизне. Ведя глазами увидев тело одного из Людей Волка где-то сбоку, потрепанные останки собрата армидейца за деревьями, взрывом последней гранаты убившего себя и с десяток врагов оказавшихся вблизи, громила Вэйнон не мог не проникнуться невероятной глупостью всего этого. Дав человеческой душе своей немного облегчиться, потом поныть немного, как обычно сам с себя усмехнувшись, рукоять клинком блещущего Акроса сжав обеими руками, темный здоровяк бросился догонять остальных. Свою работу он делал хорошо, к несчастью или счастью, и сейчас его помощь была нужна как никогда — до деревни нужно было добраться, теперь просто из принципа.
Рэвул сильно в бой не рвался, двигаясь в центре основной группы среди армидейцев, недалеко от командира, в царящем вокруг хаосе успев убить и помочь в убийстве нескольких волков. Единственное что заботило его сейчас — то насколько мучительной и затяжной будет его смерть, мысленно к которой себя заранее он подготавливал. Неизбежно очередной волной атаки в плотном сосняке отряд разбрелся, отбившись от двух волков Рэвул увидел армидейца зажатого со всех сторон. Окружившие волки навалившись парой десятков не щадя своих жизней все-таки повалили армидейского громилу на снег, подбежавший ему на помощь Рэвул едва успел ударить крайнюю из его атаковавших лохматых тварей как произошел мощный разрывающий взрыв. Детонировали сразу несколько гранат разом. Армидеец проигрывая, подорвал себя вместе со своими палачами.
Оглушенный контуженный Рэвул заваленный волчьими тушами, их разлетевшимися внутренностями, все позабыв, поднимался с земли, не понимая, кто он и где вообще находится. Несколько мгновений тишины прострации глубокого шока и взревевшая в голове боль прорезавшая тело снова вернула в чувства. Сжав руками разламывающуюся на куски голову, постепенно осознавая произошедшее, шокировано он смотрел на останки в золотистой стали надорванными кусками сложившиеся в неглубокой воронке, в окружении подергивающихся лохмотьев, оставшихся от волков. Едва пришедшее в себя его изнеможенное сознание запылало приступом паники. Знающий только что нужно двигаться дальше вот только непонятно куда, подскочив, весь измазанный в волчьей крови, он бросился бежать, нестись со всех ног, куда глядели глаза. С кровотечением из носа и ушей, совсем не слыша завывающего где-то там отдаляющегося армидейского горна, он как умалишенный просто бежал по лесу. Волк полярной окраски, накинувшись, повалил его на снег, принявшись душить, пастью смертельно сжав шею. Рэвул сначала попытавшись сопротивляться от боли чисто машинально, в итоге решил просто успокоиться, дать неизбежному случиться. Сквозь серые тона чудовищной боли он смотрел в небо, на белый облачный слой его закрывший, спокойно оставляя этот мир, пока белесый зверь, трепля его шею, сдавливал на ней свои зубы. Будто бы назло уже где-то под конец, за мгновение до желанного освобождения, все обломав, возникший непонятно откуда армидейский здоровяк зарубил волка душащего Рэвула уже можно сказать ступившего на тот свет. Оказавшись медиком, армидеец принялся стучать по щекам улетающего неведомо куда аборигена, молить его остаться, не уходить, вколов ему обезболивающее, спешно начав заклеивать волшебным гелем раны, оставленные на шее. Вопреки стараниям армидейца тяжелый ненавистный мир встал кадром в голове Рэвула, после чего для него все заволокла темнота.
Как гласили артэонские военные уставы, в кратком пересказе: 'В случае получения повреждения, ранения препятствующего выполнению боевых задач, в дальнейшем несовместимого с жизнью, дабы не быть обузой для своих боевых товарищей и не ставить под удар выполнение общей миссии. Солдату надлежало, заблокировав все эмоции, оставшись холодным разумом принять единственное правильное решение — самоотключиться'. В нынешнем изматывающем бою, как и в любом другом, в соответствии с требованием устава, получая тяжелые ранения армидейцы не дергаясь закрывали глаза щелкая условный тумблер где-то в глубине себя, разумно себя отключая, избегая мучений, криков боли. Ну, или всегда храня гранату на такой случай, не задумываясь, они уходили на тот свет, унося врагов с собой, ведь на жизнь эти существа смотрели не совсем как слепо ценящие ее за счет инстинктов люди, хотя всю жизнь они пытались людьми быть.
