Симус улыбнулся.
— Я думаю, Лаванда, но Софи тоже очень красивая, так что любая из них подойдет. — Он усмехнулся им. — Я имею в виду, когда у меня будет шанс, верно? Я никогда раньше не целовал ведьм.
— Я тоже, — сказал Гарри, и все остальные кивнули в знак согласия.
Симус выглядел облегченным.
— Хорошо.
Дин усмехнулся.
— Эй, а у нас еще осталась та заначка конфет с Хэллоуина или Уизли все съел?
— Эй! — воскликнул Рон, — Я возмущен. — Он встал и направился к окну возле кровати Гарри, открыв там сиденье. — И здесь еще тонны конфет.
— Тогда бросай их сюда, — сказал Дин с улыбкой. — Может быть, стоит провести эту ночь с пользой.
Когда все друзья устроились поудобнее на его кровати, Гарри только усмехнулся.
Не все были против него, и это действительно имело значение.
* * *
Ремус не мог точно объяснить свои отношения с Нимфадорой.
Большинство ночей они проводили вместе. Иногда в ее квартире, иногда в его коттедже. Она любила прижиматься к нему, и Ремус не мог пошевелиться, если она не обхватывала его поудобнее. Ему хотелось раздражаться, но ощущение того, что она рядом, обхватывает его, ее кожа прижимается к его коже, и звук ее сердца, бьющегося в такт с его, успокаивал его. Его кровь гудела, а кожу покалывало, когда она была рядом с ним.
Она занималась делами и готовилась к тесту А2, который ей предстояло сдавать в конце января, а Ремус разгадывал кроссворды или читал книги, их пальцы соприкасались, а руки соприкасались, и оба они нуждались в контакте друг с другом. Ремус готовил для них, пытался научить ее, но обычно это приводило к большому беспорядку и вызывало смех. Шоколадные пирожные были ее фирменным блюдом, и это было единственное, что она умела делать на кухне. Ремус чуть не проглотил язык, когда она расстегнула рубашку, обмакнула палец в свежее шоколадное тесто, которое она приготовила, и провела им по своей груди.
Его язык почти мгновенно оказался на ней, отчаянно слизывая шоколад и пробуя ее на вкус. Они занимались любовью и целовались, и каждый раз, когда он прикасался к ней, ему все труднее было не укусить ее, не прорвать кожу и не сделать ее своей.
Он снова написал Адриану, сообщив, что он со своей подругой, но не знает, как затронуть тему о том, чтобы сделать ее своей. Адриан ответил через несколько дней одним простым вопросом: Что она хочет сделать с тобой?
Ремус не был уверен, что хочет знать ответ на этот вопрос. Но он точно знал, что когда он пошел с ней на рождественскую вечеринку в офисе и Хью Арнетт положил руку ей на бедро, приглашая на танец, ему захотелось разорвать этого человека на части. Должно быть, его ярость проявилась, потому что Тонкс положила руку ему на грудь, другую руку на бедро, прислонилась к нему, и он сразу же успокоился.
— Думаю, мне нравится, когда ты ревнуешь, — сказала она с улыбкой и быстро поцеловала его.
Ремус насмешливо посмотрел на нее.
— Я не ревную.
Она лишь забавно приподняла бровь.
— Нет? Кажется, ты зарычал.
Ремус посмотрел на нее.
— Мне не понравилось, когда он дотронулся до тебя.
— Почему это? — Она издала небольшой визг, когда он притянул ее к себе.
— Потому что ты моя. — Он поцеловал ее крепко, почти до синяков. — Ты — моя.
Тонкс обхватила его лицо руками.
— Я твоя. — Затем она поцеловала его мягко и медленно, а когда отстранилась, улыбнулась ему. — И ты мой, Ремус Люпин, и не забывай об этом.
Они танцевали вместе почти всю ночь; ощущение ее объятий давало ему чувство удовлетворения, успокаивало его. Он чувствовал, как бьется ее сердце, почти слышал, как кровь течет по венам, и каждый ее вздох удовлетворения только усиливал его желание овладеть ею полностью.
Но он не мог этого сделать.
Он не мог претендовать на нее, не сказав ей об этом, а он не был достаточно смел, чтобы сказать ей об этом, еще нет. Он слишком боялся, что она отвергнет его; слишком боялся увидеть отвращение в ее глазах. Ему нужно было больше времени.
Тонкс улыбнулась, ее подбородок лежал на его груди, когда она наклонила голову, чтобы посмотреть на него.
— Кнат, о чем ты думаешь?
Он улыбнулся и нежно отвел локон от ее лица. Ее волосы были завиты, длиннее, чем обычно, и уложены вокруг лица, чтобы соответствовать модному черному платью, которое она надела для вечеринки. Она выглядела просто потрясающе.
— Я просто думаю о том, как мне нравится быть с тобой.
Она улыбнулась и поцеловала его в подбородок.
— Я чувствую то же самое. Ты делаешь меня невероятно счастливой, Римус.
Именно она делала его счастливым.
Он не мог перестать улыбаться. Ему стало легче, и впервые за тридцать два года он задумался о будущем. Его подруга была здесь, перед ним. Красивая, умная и волевая, и мысль о том, что она будет рядом с ним, превосходила все его ожидания.
Он снова поцеловал ее, любовь к ней бурлила в нем, и он прошептал, что пора идти домой. Они вернулись в ее квартиру, и он медленно занимался с ней любовью в ее постели, прижимая ее к себе, пока ее тело дрожало и трепетало.
И когда сон навалился на него, он понял, что уже слишком поздно, чтобы остановить его.
Было больно. Боже, как больно. Иногда казалось, что волк хочет разорвать его на части, разорвать его мышцы и носить их как вторую кожу. Его кости ломались, а сердцебиение учащалось. По мере формирования морды его обоняние обострилось, и он уловил знакомый медный привкус. Он хотел крови.
И она была там, махала ему рукой, манила его вперед.
Она пахла знакомым запахом полевых цветов и меда с легким привкусом жвачки, но кровь все громче пульсировала в его ушах. Когда она протянула руку, ее глаза загорелись смехом, он набросился на нее.
Когда он вырвал ей яремную вену, сладкий вкус крови, хлынувшей ему в рот прежде, чем она успела закричать, заставил волка удовлетворенно вздохнуть, а мужчину закричать от ужаса.
Его глаза распахнулись, сердце заколотилось от страха.
Он попытался выровнять дыхание, когда Тонкс переместилась с места, где ее голова покоилась на его груди. Она провела рукой по его прессу и подняла голову, чтобы поцеловать его в щеку, взяла его руку в свою и положила ее на сердце.
— Мое сердце бьется так же быстро, как и твое. Я чувствую твой страх, — удивленно прошептала она. Казалось, она поймала себя на мысли, потому что села. — Это был всего лишь сон, Римус. — Она поцеловала его, и он почувствовал утешение.
— Я... э... я пойду домой. Я не очень устал, и я...
Тонкс просто накрыла ее губы своими.
— Почему ты всегда пытаешься убежать после того, как тебе приснился плохой сон? В этом нет ничего постыдного.
— Я не стыжусь, просто не хочу мешать тебе спать.
Тонкс прижалась ближе, положив голову ему на плечо.
— Ты не будешь. Я хочу, чтобы ты остался, я хочу отвлечь тебя от ужасных снов, которые тебе постоянно снятся. Ты можешь рассказать мне о них, знаешь, это поможет.
Римус покачал головой. Рассказать ей о них? О да, мне снился сон, в котором я выслеживаю тебя и разрываю зубами твою шею. Кстати, я оборотень... да, точно, подумал он.
— Нет, я... не помню.
Она улыбнулась ему, целуя место над его сердцем, а ее пальцы нежно играли с пружинистыми белокурыми локонами на его груди.
— Угу, лжец.
— Я не... Я просто не хочу говорить об этом.
Тонкс кивнула, ее пальцы продолжали играть с его вьющимися волосами на груди.
— Все в порядке, ты не обязан говорить мне, если не хочешь. Это и так плохо, что ты таинственно исчезаешь несколько ночей в месяц.
Римус сглотнул.
— Я же сказал тебе, есть вещи, о которых я должен позаботиться...
— Угу, — повторила она, целуя его подбородок. — Я не собираюсь лезть не в свое дело, во всяком случае, пока. Но в данный момент, Римус Люпин, ты точно не покинешь эту кровать.
— О, я не уйду, да? — спросил он с небольшой улыбкой, когда его сердцебиение наконец-то пришло в норму.
— Неа, — сказала она. — Я уверена, что мы можем что-нибудь сделать, чтобы помочь вам снова заснуть.
Ремус провел пальцами по ее волосам. Меньше всего ему хотелось прикасаться к ней после такого сна. Страх причинить боль все еще был слишком близко к поверхности.
— Расскажи мне о некоторых неприятностях, в которые ты попадала, когда училась в школе.
Она улыбнулась, прижавшись к его груди.
— Это может занять несколько часов.
— Тогда прекрасно, — сказал он с улыбкой, целуя ее в макушку.
Тонкс вытянула ноги, перекинув одну через его ноги, когда придвинулась ближе.
— Ну, начнем с того, что я сделала с Филчем. Я когда-нибудь говорила тебе, что на первом курсе я постоянно меняла свою внешность, чтобы выглядеть как МакГонагалл и читать Филчу лекции о надлежащем уважении к студентам?
Ремус захихикал, переплетая свою ногу с ее.
— Нет, я не верю, что ты это делала.
И пока она говорила, он слушал и с каждым словом влюблялся в нее все больше и больше, и это пугало его до глубины души. Когда она узнала правду о нем и неизбежно поняла, что он чудовище, он знал, что это сломит его, и впервые в жизни — он ужаснулся за этого человека.
Теперь, когда он знал, что такое обладание ею, он без сомнения понимал, что жизнь без нее будет немыслима.
Она владела его сердцем и душой и даже не представляла, какую власть она имеет над ним. Он слушал, как она говорит, на его лице появилась улыбка, и он вздохнул с удовлетворением. С ней он был завершен, он знал, что ее сердце бьется в такт с его, и это заставляло его чувствовать себя целым.
Но его кровь гудела от желания завладеть ею; прикусить ее кожу и поставить на ней метку, но он проигнорировал это желание.
Еще не время.
Еще не время.
А завтра была ночь перед полнолунием.
У него были другие заботы.
* * *
На следующий вечер Гарри поспешил спуститься в подземелья, поглядывая на часы, чтобы сверить время, беспокоясь, что опоздает. Он буквально вбежал в кабинет Снейпа, едва не столкнувшись с дверной рамой, когда пробирался внутрь, а Снейп лишь поднял на него одну жирную бровь.
— Поттер, как жаль видеть вас здесь.
Гарри решил проигнорировать его.
— Дядя Римус уже приходил за своим зельем?
— Нет.
Гарри кивнул, довольный.
— Хорошо. Мне нужно с ним поговорить.
Снейп осторожно перелил дымящееся зелье из походного котла в кубок.
— Значит, ты можешь разговаривать со змеями.
Это был не вопрос, и от этого у Гарри заколотилось сердце, но он пожал плечами.
— Да, я могу.
— Но все же директор достаточно глуп, чтобы оставить вас в школе. Улики в подавляющем большинстве против тебя, Поттер.
Гарри посмотрел на него.
— Я ни на кого не нападал, и вы это знаете! Зачем мне нападать на магглорожденных, кошек и призраков? Это не имеет никакого смысла.
— Чтобы привлечь внимание? Локхарт постоянно говорит персоналу, какой ты искатель внимания, стремящийся любым способом повысить свой статус знаменитости. Дуэльный клуб только доказал, как сильно ты присматриваешься к этому человеку.
Гнев вспыхнул в Гарри.
— Я — я — не — ищу — внимания! Этот придурок — сумасшедший!
Снейп ухмыльнулся, когда камин позади него загорелся зеленым светом, и Римус вышел, сдувая сажу со своей мантии.
— Гарри, — удивленно произнес он.
Гарри засиял.
— Дядя Рем! Я хотел тебя увидеть.
Римус кивнул, тепло улыбаясь.
— Боюсь, у меня не так много времени.
— Я знаю, — сказал Гарри, глядя на Снейпа. — Мне нужно всего несколько минут.
— Конечно. Северус, может быть, мы могли бы занять ваш кабинет на несколько минут?
Глаза Снейпа опасно сверкнули.
— Нет.
Римус добродушно улыбнулся и кивнул.
— Конечно. Веди, Гарри.
Гарри повернулся, чтобы выйти из кабинета Снейпа, и повел Римуса в пустую классную комнату по соседству. Как только за ними закрылась дверь, Гарри крепко обнял Римуса.
Римус обнял его с мягкой улыбкой, наклонившись, чтобы положить подбородок на макушку головы сына.
— Эй, ты в порядке, маленький Олень?
Гарри улыбнулся прозвищу, отстраняясь, чтобы встретиться с глазами Римуса.
— Я просто... скучал по тебе.
Римус улыбнулся и обнял его во второй раз.
— Я тоже скучаю по тебе. Представляю, как тяжело в этом году в школе из-за страшилок о Тайной комнате.
— И я думал о... Питере.
Ремус кивнул, встретившись взглядом с ясными зелеными глазами Гарри.
— Я тоже.
— Почему он следил за дядей Бродягой?
Римус пожал плечами и вздохнул.
— Это очень хороший вопрос. У меня нет ответа. Будем надеяться, что на суде мы это узнаем.
— Когда будет суд?
— Учитывая приближающиеся каникулы, Кингсли сказал, что, скорее всего, все выяснится не раньше января. Авроры допрашивают его и пытаются узнать, где он был и чем занимался последние десять лет. Его держат в подземельях Министерства магии, пока не будет назначена дата суда.
Гарри кивнул.
Ремус погладил его по подбородку.
— Гарри, его хорошо охраняют авроры и дементоры, и он не причинит тебе вреда.
— Он мог бы навредить дяде Бродяге.
Ремус вздохнул, поняв, чего боится Гарри.
— Он не сделал этого, и я не думаю, что сделал бы. Питер... он всегда был немного трусом, храбрым, когда хотел, но в прямых ситуациях, особенно в тех, где речь шла о его собственной жизни, он ценил прежде всего свою собственную жизнь. Он никогда не поставил бы себя в ситуацию, когда ему пришлось бы сражаться с Сириусом один на один, потому что он проиграл бы, и он это знает.
— Тогда почему он следил за ним?
— Честно говоря, я не знаю. Вспоминая того мальчика, которого я знал, моя первая мысль была, что он пытался извиниться, но... я понятия не имею.
Гарри кивнул, отодвигаясь от Римуса, и сел на одну из парт.
— Я хочу пойти на суд.
— Когда мы узнаем больше о том, когда это будет, ты, дядя Сириус и я поговорим об этом, — сказал ему Римус, наблюдая за ним некоторое время. — Гарри, у тебя есть что-то еще на уме?
Гарри пожал плечами.
— Просто... все думают, что это я открыл Тайную комнату. Они все винят меня и... Снейп говорит, что меня нужно исключить.
— Эй, тебя не исключат. Мы с Сириусом никогда бы этого не допустили. Мы знаем, что ты этого не делал, Гарри. — Он подошел и наклонился, чтобы поцеловать его в лоб. — Я думал, Снейп перестал доставлять тебе столько хлопот?
Гарри пожал плечами.
— Зависит от его настроения. Мои зелья были слишком хороши, чтобы он их критиковал, но по крайней мере раз в неделю я получаю ноль, потому что он "случайно" уронил мою работу. А на прошлой неделе он снял баллы, потому что я слишком громко дышал.
Ремус нахмурился на это.
— Ну, это определенно прекратится. А Локхарт хоть немного улучшился?
Гарри закатил глаза.
— Я думаю, ему стало хуже. Хотя та книга, которую ты мне дал, очень помогла.
— Хорошо. — Ремус взглянул на часы. — Прости, маленький Олень, мне пора идти.
Гарри кивнул.
— Я знаю. Не забудь принять зелье.
Римус усмехнулся.
— Не забуду. Я и так с трудом добрался сюда сегодня.
