Это был храм внутри храма, где невоздержанность, похоть и садизм превосходили даже пределы фантазий служителей культа совратителей. Каум видимо хорошо знал сие место и складывалось впечатление, что он мечтает наткнутся хоть на одного из здешних завсегдатаев, дабы разорвать того в клочья.
Ялазар же подумал об удачно потерянном Виком сознании, так как даже ему, повидавшему за свою жизнь немало ужасов, что другим людям и в страшном сне не приснятся, от этого места становилось не по себе. Он постарался сосредоточится на их цели, упорно смотря в широкую спину несущегося впереди голема и пытался не наступать на живые останки. Иного определение окружающему кошмару он дать не мог. Стонущая, молящая окончить муки бесформенная масса, что вопреки всему продолжала жить. Пару раз он запнулся о чьи-то ребра и вслед за звуком ломающейся кости, отовсюду поднимался вой адской боли. Вопреки его желаниям, повелителю костей пришло видение того, как начинает наполняться криками и стонами все пространство подземных пещер, когда сюда спускается один из жрецов за очередной порцией извращенных наслаждений.
— В такие минуты, я начинаю жалеть, что покинул орден. — подавлено бросил Ял, обращаясь скорее к себе самому, нежели к кому-то ещё.
— В такие минуты, я жалею, что могу испытывать страх. Он не позволяет мне остановиться и уничтожить всех, кто повинен в создании этого, ведь если меня захватят живым, то вплетут в живое полотно и я стану одним из этих несчастных, обреченных на муки, что пришли в Кеплер из самой преисподни.
Каум был прав и Ялазар понял, что тоже постепенно начинает испытывать нечто вроде страха, ведь если их поймают, ни о какой смерти речи идти не будет. Возможная судьба горе воров сейчас окружала их, охватывала пол стены и потолок. Впервые за долгие годы он почувствовал, как липкий комок до боли скрутил его желудок. Казалось, забытое ещё в первом круге крови чувство ужаса, вновь возвращается к нему. А за ним пришла ненависть, очень похожая на ту, что он испытал в день посвящения: чистая, яркая, всепоглощающая. Но это были всего лишь эмоции, а он умел приглушать их голоса, какими бы громкими они небыли, чего нельзя было сказать о Кауме.
Голем несся вперед, как ошпаренный, превращая в кровавые ошметки любого, кто попадался ему на пути, прорубаясь сквозь плотные живые занавесы, отделявшие части подземного чистилища одну от другой. Он уже получил с десяток ранений и края некоторых из них, шипя, трескались, превращая восковую плоть в одеревеневшие мертвые участки. Оружие жрецов выжигало колдовскую силу, что создала алчущего крови совратителей Каума.
Викар видел все происходящее, будто сквозь мутную воду, видел как хопеши с диким воем рвали воздух совсем рядом, а отрубленные руки и головы разлетались фейерверком в стороны, орошая все вокруг рубиновыми каплями. Видел, как они в третий раз повернули в один и тот же проход, в котором корчились в муках раненые. Как Ял, с невероятной для человека его комплекции скоростью, оказался на пути почти лишившегося разума голема и тот не сразу поняв кто перед ним, дважды рубанул клинками. Но в этот раз изогнутые мечи с глухим стоном отскочили от костяного лезвия, а правый кулак повелителя костей впечатался в остатки прекрасной маски на лице Каума, окончательно смазывая её, превращая в уродливую мешанину. Вряд ли этот удар мог нанести серьезные раны, но вот в чувство привести вполне был способен. К сожалению, из-за звона в ушах, Викариан не мог разобрать ни слова, но по выражению лица и движению губ Ялазара он понял, что приличных слов в их диалоге было немного.
Парень то терял сознание, то вновь ненадолго приходил в себя и лишь для того, чтобы почувствовать жутких холод в ослепшей глазнице и острые иглы боли, то и дело вонзающиеся в мозг. Вот они снова бегут по грубо вырезанной каменной лестнице вверх, оставляя страшные пыточные позади, а ковер из живых и вечно страдающих созданий провожает их печальным взглядом. Опять тьма и следующий всплеск света выхватывает тяжелые шандалы, выполненные в виде костяков каких-то монстров. Тающие силуэты людей вокруг, а впереди маячат врата из монолитного камня, что десяток дюжих слуг пытаются закрыть, не дав им возможности покинуть это место. Сквозь ватную тишину просачивается иступленное, наполненное искусно скрытой злостью, шипение Ялазара. Горстка смельчаков падает на пол крича и корчась от боли в переломанном теле. Заклятие коснулось не всех, но сил оставшихся уже явно не хватало, чтобы сдвинуть огромную каменную плиту. И снова тьма беспамятства.
Лишь когда они выбрались из мрачных катакомб, наполненных жаром потных, давно немытых тел и удушливыми пряными фимиамами, а ледяной воздух поздней осени обжог разгорячённую кожу, сознание окончательно вернулось к Вику.
— Где мы? — едва слышно прошептал он. Мимо проносились высокие, грубо вытесанные колонны зданий без стен, видимо когда-то призванные удерживать потолок, ныне замененный невероятно пышными кронами высоких деревьев, росших прямо из пола. Несмотря на глубокую ночь, костры, жаровни подношений и оплывшие толстые свечи в церемониальной оправе из заговорённых табличек и мантр, сумели немного развеять тьму. Было впечатление, что они бегут по лесу, ставшего ареной поединка могущественных магов, не поскупившихся на заклятья окаменения и превративших часть чащи в каменные джунгли. Изредка попадались пирамиды, возносящиеся над всем остальным. Они стояли словно маяки, вокруг которых роилась порочная жизнь и происходили ритуалы. Тем временем, меж корней виднелись провалы, источающие странный многоцветный туман, вязкой нугой растекавшийся окрест, распространяя аромат пряных масел. В разрывах истаивающей дымки можно было различить и иные строения, более похожие на те, что находились в торговом квартале, но и они претерпели изменения лишившись крыш и части стен. Лишь их сколотые основания остались неизменными.
— Храмовая часть Кавенона. — сообщил мягким перезвоном Каум. — Бежим к стене, попробуем перемахнуть, а дальше, если повезет оторвемся.
— А если не повезет, сдохнем. — мрачно отозвался тяжело дышавший Ялазар. По обожжённой кости набедренных чешуек доспеха, струились алые капли, а грудная пластина треснула в нескольких местах, будто от удара тяжелого молота.
В прошлый раз они смотрели на город со стороны невысокой стены, так что картина была не столь детальной. Теперь же, петляя по этому бесконечному переплетению улиц и аллей, больше напоминающих руины полиса поглощенного природой, многое виделось по иному. Тут были и тайные поляны, на которых медитировали обнаженные жрецы, рассевшись вокруг бьющейся в ужасе жертвы. Были и озера, воды которых полнились шелковыми отрезами тканей с вышитыми на них заклинаниями, и плавали терновые венки, несущие десятки серебряных лампад, горящих пурпурным, но поразительно ярким пламенем, превращая водную гладь в сияющее зеркало.
Пробегая мимо очередного крохотного водоема, чья поверхность уже наполовину представляла из себя недвижимую маску магического льда, внимание Викара почему-то зацепилось за притопленную жертву. Он никак не мог понять, что же такого в образе захлёбывающейся девушки, которая кашляя и задыхаясь, безуспешно пыталась сделать глоток воздуха. Подобного вокруг было с избытком и он никак не мог взять в толк, что же это. В конце концов, Вик уже собирался отвернуться, но тут приметил, что и Ялазар смотрит на трепыхающуюся несчастную. Повелитель костей не сводил с неё взгляда и даже замедлил бег.
— Ял, ты тоже её приметил? — спросил парень, опять повернувшись к девушке. — Что с ней такое, почему она кажется мне знакомой?
— Не она, а корона-подавитель, на её голове. А если ещё точнее, руны на ободе, присмотрись.
Разглядеть детали получилось не сразу, так как девушка захлебывалась и все её тело сотрясал кашель, неудивительно, что он не мог разглядеть, что же привлекло его внимание. В тщетной борьбе, она из последних пыталась вырваться из незримых цепей колдовства, но по видимому жить ей оставалось совсем недолго. Глаза Викара расширились и даже острая головная боль будто отступила. Голову жертвы и шею охватывали обсидиановые обручи. Первый был не такой массивный, но достаточно широкий, чтобы на нем без труда можно было различить, исходящие темной энергией письмена, точь-в-точь такие же, что были начертаны на костях того проклятого голема, убившего его семью. Ошейник был на порядок тяжелее и на нем были вытравлены совсем другие, гораздо более грубые, рабские руны. Между этими двумя охватами, на манер птичьей клетки, были натянуты несколько тугих канатов выглядящих так, будто они тоже были из камня. Видимо снять корону можно было только отделив голову от тела её носителя.
— Но как ты их узнал?
— Не их, а силу, что в них заключена, она слишком похожа на ту, что я видел у башни, где раньше был твой дом. Предлагаю захватить её с собой, может что нового узнаем, о том кто тебе нужен.
— Согласен. Каум ...
Договаривать Вику не пришлось, могучие тело уже развернулось в сторону магического пруда, а оружие начало раскручиваться, готовясь калечить и убивать любого, кто будет достаточно глуп чтобы попасться у него них на пути.
— Мы едва выбрались из подземелий, перед этим ограбив сокровищницу самого апостола. За нами гоняться все войны храма и городская стража, ты лишился глаза, а твой костяной друг уже четырежды ранен, но я вижу, вам все ещё не достает приключений на задницы. Будь по вашему. Только мне кажется, она вряд ли она сейчас будет способна бежать, или ты предлагаешь мне ещё и её нести?
Ялазар промолчал, с ходу снеся голову одному из извращенцев, оставив сомнительное удовольствие переговоров Вику. Тот же мучимый мигренью и тошнотой от непрерывной тряски и ранения, смог лишь пожать плечами, и виновато улыбнуться. Если бы Каум дышал, он сейчас непременно устало вздохнул бы. Однако в воздухе он не нуждался, а потому лишь немного раздраженно буркнул себе под нос, что-то про трехкратную отдачу долга за его спасенную жизнь.
Битва на берегу не была долгой. После первой жертвы, Ялазар бешеным вихрем облетел кромку озера, вспарывая и потроша тела, с легкостью говорящей об огромном опыте в этом деле. Жрецы, внезапно обнаружившие себя в эпицентре кровавой резни, бросились кто куда, но лишь для того, чтобы столкнутся с не менее смертоносным и стремительным боевым големом. Хватило десяти секунд, чтобы оставить на побуревшем от крови песке с полдюжины разрубленных тел и разорвать сковывающее девушку заклятье. Видимо главный экзекутор был убит во время бойни и несостоявшаяся жертва теперь из последних сил гребла к берегу, раскалывая дребезжащую поверхность зачарованного льда.
Из воды она выползала на коленях, рухнув без сил, едва ей перестала грозить опасность утонуть. Нежное, стройное, почти идеальное тело с молочно-белой кожей, носящей следы свежих шрамов, не могло принадлежать человеку. Светлые волосы, сияли так, будто само солнце пряталось меж длинных прядей, а губы цвета дикой вишни, слегка приоткрылись. Единственное что выбивалось из этой картины совершенства, были израненные ступни, будто бы исполосованные тупыми ножами. Свежие рубцы воспалились и сочились сукровицей.
— Щетина? — спросил Ялазар, становясь рядом с Каумом.
— Она самая. — ответил тот, аккуратно взваливая на второе плечо почти невесомое нагое тело, при этом обходился он с девушкой явно деликатней, чем со своим первым 'наездником'.
— Вы о чем? — спросил Викар, стараясь не пялится на соблазнительные груди и длинные ножки новой попутчицы. — Какая щетина?
Они вновь понеслись вперед, правда теперь тряска была гораздо слабее и парень про себя ругнулся на голема, который не удосужился и его нести хотя бы вполовину с той же заботой, которую он проявил к этой несчастной. На его вопрос ответил повелитель костей, потому как Каум, вновь возглавляя процессию, все свое внимание сосредоточил на том, чтобы не наткнуться на местных обитателей:
— Многие работорговцы, чтобы живой товар не испортился в подземельях, держат рабов на привязи под открытым небом, ну или более ли менее свободных клетках. Однако случается, попадается строптивая дичь, что непременно попытается бежать из неволи. Тогда вновь пойманному беглецу кинжалом делают на ступнях десятки глубоких надрезов, а в открывшиеся рваные раны насыпают кабаньей щетины, так что когда раны затягиваются, щетина остается внутри и неугомонный раб уже не то, что бегать не может, ходит то с трудом.
— А разве тогда товар не портится?
— Ты когда-нибудь занозу ловил? Ну вот и тут также, только заноза, если сразу не вытащить за неделю, сама выйдет, а с щетиной год потребуется, так что живой товар в цене не теряет. Видать эта эльфийка знатная беглянка, раз у неё так ножки исполосованы.
Картина наконец сложилась и Викару стало понятно откуда взялась эта нечеловеческая красота и идеальность форм. Он не сразу заметил острые кончики ушей, уже без зазрения совести рассматривая болтающуюся на соседнем плече девушку и поймал себя на мысли, что как-то не так он представлял свое первое знакомство с восхитительной дочерью звезд. Не то чтобы он жаждал лавров героя в сияющей броне, сразившего дракона и освободившего прекрасную деву, дабы потом предаться с ней страстной любви. Но и оказаться измазанным своей и чужой кровью, безглазым, преследуемым целой армией извращенцев некрофилов, да ещё и едва сдерживая тошноту, как-то тоже в этих мечтах не было.
Тем временем, в освещенные участки земли все чаще стали попадать бегущие параллельно их курсу фигуры. Без сомнения, то были стражи города, неким образом оповещенные о произошедшем в подземельях, так как вряд ли храмовники успели бы столь скоро нагнать их. Они бежали к стене вровень, а иногда даже обгоняя теперь уже четвёрку беглецов и было непонятно, толи они не замечают их среди нагромождения камня и сбросивших листву кустов, толи принимают за своих, не разглядев в полутьме деталей. Среди преследователей периодически мелькали всадники на поджарых, волкоподобных созданиях, несущихся с огромной скоростью и без труда перемахивающих через любые препятствия у себя на пути.
— Никогда не думал, что буду так рад ночи. — прошамкал снова пересохшим ртом Викар, когда они нырнули в очередную колоннаду.
— Да уж, все таки командир войск совратителей посмышлённей префекта лоботрясов из охраны Кавенона, однако, боюсь что даже он додумается развести цепь костров у стен. — тихо ответил Ялазар, которому вроде бы удалось каким-то чудесным образом восстановить дыхание, хотя они не останавливались ни на секунду.
К сожалению для них, повелитель костей оказался прав и совсем скоро они увидели, как пространство впереди наполняется ярким светом сотни, если и не костров, то факелов точно. Это было очень плохо, ибо теперь незамеченными перемахнуть через стену шансов почти не оставалось. А это значило неминуемую погоню и учитывая наличие всадников у стражи, спастись бегством на открытом пространстве плато, шансов не было никаких. Видимо о том же подумал и Каум:
— Уходить будем через каньон, если нас достанут на открытом пространстве, отбиться от наездников будет очень сложно.
