— Хочу!
— Ты знаешь условия. Судьей может быть лишь тот, кто прожил жизнь человека. Ты готов к последствиям этого шага?
— Да!
Я сидел и смотрел на оцепеневший, замерший в ожидании приговора мир. Вспоминал, как хотел покончить с ним когда-то. Внутри меня столкнулись два существа, жившие в разных мирах и временах. Один, из прошлого — безгрешный хладнокровный судья, готовый предать огню полмира, лишь бы избавить его от скверны. Именно с этой целью небесный воин явился на землю. Второй — человек. Всего лишь человек со слабостями и грехами, ни больше ни меньше.
Напрасно я искал свое племя и отца, их не существовало. Дворянин Дюсанг Лирой появился на свет, потому что одному из небесных воинов, сторожу Врат, ангелу смерти приспичило сделать мир совершенным! Свободным и от нежити, и от людей.
Я схватился за голову — твою мать! Единый... какого же ты не настучал мне, уроду, по башке?! Уж лучше бы действительно загнал в преисподнюю. Хотя о чем я... Я сам себя в нее загнал. В личную, из которой никуда не деться до скончания веков.
И снова рассмеялся, скатываясь в хрип.
Каждый из нас творит собственный ад! Без всякого демонического участия! Не зря я ненавидел себя большую часть жизни. Чувствовал, осознавал — есть за что... Сколько жизней искорежено моими благими намерениями? И ведь даже околеть теперь не выйдет! Бессмертный урод...
Да, я все просчитал и предвидел. Использовал ошибки такого же идиота, как сам, сыграл на чужих страхах и страстях... Все пустил в дело, все учел! Кроме одного. Что став человеком, перестану смотреть на людей как на безликие фигуры, которых легко и просто сносить с доски. Что каждая потеря разрежет ножом мое собственное сердце. Что все будет вовсе не так и не просто. Что сам окажусь жесток и несовершенен, как те, кого приходилось судить!
Невежество — страшная штука, Андру прав. Особенно когда невежествен тот, у кого есть возможность устроить конец света, потому что рука об руку с невежеством ходят жестокость и слепота!
— Что ты решил?
Вопрос, возникший в моей голове, заставил вздрогнуть, прийти в себя. Нет, я не увидел пресветлого и верховного, сотворившего мир. Он не мог сюда являться — это грозило бы катастрофой.
— Ты знаешь! — ответил я вслух. Просто чтобы Он не услышал мои мысли, потому что в них билось "прикончи меня!", а это просьба слабака и труса. — Дай мне возможность хоть что-то исправить... И еще прошу... воскреси!
В ответ меня окутали бесконечные сожаление и грусть.
Невозможно. Воскрешение невозможно без тела.
Я снова не удержался от горького смеха: даже обычай хоронить в земле, казавшийся мне верхом тупости, бесплатной кормушкой для нежити, оказался не прост.
Жизнь отдал бы за ее прядь волос!
Ну воскреси!!! Ты же, гнида непогрешимая, тоже виноват!!! Раз впустил сюда невменяемого придурка! Ты мир этот дерьмовый сотворил, неужели с созданием одного человека не справишься?!
Судя по всему, последние фразы я проорал вслух, потому что услышал:
— Не пожалей.
И прямо в руки из ниоткуда опустилась тонкая серебристая цепочка с камнем-каплей, прозрачным и чистым, как родниковая вода.
Вот значит как... Сука ты, Верховный. Я всегда это знал. Только я еще большая сука, поэтому не откажусь и от такого дара.
Надел на шею цепочку. Гладкий кабошон кулона скользнул по коже солнечным лучом, заставив руку сжаться в кулак от желания удержать эту теплоту.
— Спасибо!
И последнее напутствие — каплей расплавленного свинца на кожу:
— Не пожалей!
Ответа от меня не ждали. Выбор еще предстоял, но теперь он хотя бы есть, этот выбор.
Я огляделся. Увиденное больше напоминало огромную живую картину, что так любил покойный король Наорга: зависли в воздухе большие птицы, замерли друг против друга вампиры, люди и сирин. Яир, с отчаянным лицом, тянулся ко мне руками. Игнас, потеряв меч, когтями разворотил грудную клетку противника и вцепился прямо в его сердце. В десяти шагах Андру застыл в развороте, готовясь распороть брюхо магу. А у меня за спиной свернулся зародышем в корчах боли наивный юнец, верящий в совершенство богов.
Кажется, кто-то просил о чуде? Ему быть! Я же теперь двинутый ангел, с крыльями и шипами, эдхед то...
Рана мага запульсировала под моей рукой горячими толчками и закрылась, затянулась розовой кожей. Закончив, я взмыл в небо, чтобы завершить то, ради чего явился на этот свет.
Стоило моим крыльям распахнуться, как люди, сирин, вампиры — все обратили взгляды к небу. Еще бы не обратить, если на нем полыхнула крылатая фигура с огненным мечом.
Падите, твари, ниц: судья и палач явился по ваши души! Слушайте, поганцы, глас "ангельский"! А то, что у судьи руки по локоть в вашей крови, вам знать не обязательно!
— Стоять! — рявкнул во всю мощь легких. — Иначе конечности поотрываю на хрен! Война закончена!! Я сказал — закончена война!!!
Рев ангела — это не человеческие вопли, в один момент душу из тела вытряхнет. Никакой магии не надо.
Шарахнулись прочь от Азалы в страхе сирин, попадали на колени кочевники и люди, распростерлись по земле жрецы, замерли в ожидании вампиры. Одно желание, один приказ — и "божественный" ветер разнес бы по всей Энее пожар войны. А война колдунов — страшная штука. Чересчур непредсказуемы ее последствия. Да... я и их продумал. Всего лишь несколько измененных, не так сработавших заклятий, и никого бы из разумных в живых не осталось, а нежить сгорела бы со временем.
Во рту стало горько от мысли, что я, уготовил людям. Слишком большие возможности, власть и могущество — это отрава, иссушающая мозги. Хвала тебе, Верховный, что заставил меня в качестве противоядия побывать в шкуре жертвы. Жаль только, цена за это оказалась слишком велика, и заплачено за нее чужими жизнями.
Но в одном себе все же не откажу...
Я присмотрелся, выискивая нужную жертву, метнулся вниз и сорвал с ее шеи кожаный ремешок с деревянной подвеской.
— Ты зажилась на этом свете, паскуда...
Черноволосая кудрявая женщина дернулась, прошептав:
— Ты не Ансуре!
— Знаю, дура! — оскалился я в ответ, с удовольствием проследив, как искажает красивое лицо гримаса понимания, и сжал талисман. Дерево сгорело, превращая содержимое футляра в прах. Великой пророчицы сирин не стало.
Я перевел взгляд на мужчину, того самого Афиза, который собрался покорить полмира, и мрачно пообещал:
— Забирай свое воинство и вали отсюда, иначе со всеми так будет.
Воин медленно опустился на колено:
— Прости, что прогневал! Позволь искупить вину!
Я проглотил готовое сорваться ругательство:
— А не пошел бы... Не нужно мне твое искупление! Просто возвращайся домой и больше не суйся в это место!
— Не могу, — не поднимая головы, мрачно ответил кочевник, — без искупления не могу.
Эдхед то... а ведь и правда — не может, если хочет остаться правителем. Ладно...
— Поможешь занять престол и установить порядок моему дру.. наследнику короны Наорга — и считай себя свободным.
Царь курута стукнул себя по левой стороне груди, не думая скрывать довольную улыбку. Ну и пройдоха... Теперь бы еще Риса убедить, что корона ему нужна так же, как этому Афизу искупление. На друга ведь ангельские крылья впечатления не произведут — упрется и пошлет, не задумываясь.
В Азалу я попал нескоро.
— Впечатляет, — стало первым услышанным словом, стоило вернуться на стены замка. — Позвольте узнать, как к вам теперь обращаться?
Я поморщился, встретив настороженные взгляды. Ну что же... печальные, но закономерные последствия новой ипостаси.
— Дюс! Ты же... Ты не демон!!! — ударил по ушам восторженный вопль. Признаться, я даже оторопел от столь бурного проявления чувств. И обрадовался. Потому что поклоны и паданье ниц уже изрядно утомили. Мою "божественную" часть души они заставляли скручиваться от чувства вины, а человеческую — откровенно бесили.
— Знаю, Агаи, — кивнул я колдуну и повернулся к правителю нежити: — Надо поговорить с вами, Андру, и с Рисом.
Забрызганный кровью по самые уши, вампир в ответ только прищурился:
— Рис сейчас в лазарете.
И предвидя вопросы, поспешил уточнить:
— Ничего страшного, несколько неглубоких царапин. Спустимся в мой кабинет и там подождем, пока Лаланна приведут в порядок.
Не могу сказать, что Рис был счастлив, услышав про курута, но возражать все же не стал. Он уже сделал выбор, а теперь лишь поинтересовался:
— Поможешь?
Я покачал головой:
— Прости, не имею права.
Мое вмешательство в судьбы этого мира могло привести к концу света. Возможно, еще приведет. Равновесие сил — хрупкая штука. Нынешние события еще способны вызвать настоящую бурю. Такое уже было. И пророчица со своей безумной идеей священной войны — как раз ее результат. Кто знает, во что выльется через тысячу лет мое вмешательство; быть может, оно породит безумца в сто раз хлеще сволочной Айелет. Так что когда уберутся от Азалы сирин и кочевники, я стану одним из самых могущественных и в то же время — одним из самых бесполезных существ. И честно говоря, я был несказанно рад этой бесполезности. Во всяком случае, пока.
— Почему ты все-таки решил претендовать на корону? — поинтересовался я у друга. Рис умел управлять, но я не замечал в нем того стремления к власти, той тяги, которая заставляет людей грызть друг другу глотки.
— Перебрал все возможные кандидатуры и понял, что как бы это ни было противно, я лучшее, что может получить Наорг, -Лаланн устало потер лоб и вздохнул: — На службу ко мне тоже не пойдешь?
— Только как...
— Охотник на нежить? — завершил ответ Андру, не отрывавший все это время от меня довольного взгляда. В глазах горел огонек того самого безумного интереса, после которого обычно шло предложение осуществить очередной эксперимент.
— ... проводник по Пустоши, — поправил я, и постарался с ходу одернуть не-мертвого алхимика: — Даже не мечтайте. Я вам не кролик для опытов.
Сказал, не особо надеясь на успех: насколько я успел изучить изворотливого кровососа, он так просто не сдавался. Не мытьем, так катаньем, но свое возьмет. У него благочестивой почтительности к богам и их окружению приблизительно столько же, сколько у дорогой шлюхи скромности — сыграть что угодно может, а попробуй копни...
В воздухе повисло неловкое молчание. Я не знал, что сказать, а товарищам было не так-то просто привыкнуть к тому, кем оказался обычный охотник на нежить. Справиться с этим проще всего было одним проверенным средством.
— Андру, не могли бы вы организовать нам ужин? Я голоден, как стая крокутов.
— Что подать к столу — амброзию? — с самым серьезным видом спросил упырь.
— А есть? — усмехнулся я в ответ.
— Амброзия## растет на юге Наорга. Эта трава вызывает сенную лихорадку и выделение избыточной слизи в дыхательных путях, — неожиданно радостно высказался Агаи. За моей спиной тихо рассмеялся Рис.
##Амброзия* — пища богов. Она же — растение.
— Благодарю за заботу, но я по-прежнему предпочитаю вино, сыр и хорошо прожаренное мясо, — важно кивнул я правителю нежити.
Тот в ответ пристально посмотрел мне в глаза и сказал без малейшего намека на улыбку:
— Я рад, что вы остались верны прежним привычкам и взглядам на жизнь.
* * *
Туман расползался клоками, опадал к земле, оставляя на ней влажные темные пятна. Пересохшее горло пылало огнем, на виски давила внезапная тишина. Грэзу так привык, так сроднился с грохотом и воем, что когда все смолкло, юноше показалось: вместе со звуками ушла часть души. А может, и ушла? Иначе как бы Эли оказался в этом странном месте?
Грэзу зажмурился и сжал пальцами виски, пытаясь вспомнить, восстановить последние события. В памяти всплыли клыкастая морда Ансуре, чувство невероятного облегчения и счастья, когда клинок, преодолев броню, вошел по рукоять в тело демона, и резкая боль, полоснувшая шею. А дальше...
Дальше как через одеяло пробился знакомый плачущий голос:
— Какой же ты дурак, Грэзу, какой же ты все-таки дурак!
Громыхнули в последний раз барабаны, настала тишина, и Эли оказался в уже знакомом месте — на берегу зеркального озера. Точно такого же, как было рядом с городом нежити. Только на этот раз все было очень реальным.
Грэзу протянул руку и коснулся тяжелого соцветия на кусте. К пальцам прилипли белые лепестки. Некоторое время юноша, не отрываясь, смотрел на них, смотрел и не видел.
Великая Юсса, да куда же его занесло?! Почему? Он умер?
Эли схватился за горло и одернул руку — пальцы нащупали глубокую рану как раз в том месте, где находилась главная жила. Но кровь из нее не текла. То ли — закончилась, то ли к озеру попадала душа, а не тело.
Значит... все-таки умер! И попал в Танту — место, где время превращается в воду, и открывается дверь в мир мертвых и мир богов. Увидеть его дано не каждому — души обычно сразу уносит к Небесным воротам, и только те, кому заказан в них путь, ждут своей участи в межмирье.
Эли усмехнулся — вот и хорошо! Больше не надо рвать сердце и искать оправдания поступкам, от которых выворачивает наизнанку. Осталось только дождаться посланников Борра.
Юноша огляделся, увидел валяющиеся у ног мечи, подобрал их и решительно направился к берегу озера. Ноги вязли в сером песке, который холодил голые ступни. В Танту было стыло и зябко. Не хватало ласковых лучей Хегази, ее света и... жизни.
Грэзу передернул плечами, избавляясь от липкого страха перед неизвестностью, опустился на колени, с силой вогнал мечи в песок и приготовился к долгому ожиданию: вряд ли Борр покинет поле брани ради безвестного новобранца.
В межмирье царила долгожданная тишина, а Грэзу беспощадными слепнями жалили тревога и непонимание. Эли мог точно сказать, что вызывало эти чувства: то, что он увидел в глазах поверженного Ансуре. Мертвый белок неожиданно превратился в бездонную черноту, в которой вспыхнули незнакомые звезды. Именно в эту черноту провалился Грэзу, когда умер.
Юноша поднял голову, пытаясь разглядеть небо сквозь туман.
Что-то не так... что-то не совпадает... Открывшийся в глазах поверженного демона мир не вызывал ни страха, ни отвращения, а только...
Грэзу затруднялся с ходу правильно выразить сложное и непонятное чувство, но оно заставило сердце забиться чаще, как... как в ожидании чуда. Почему-то — чуда.
Песий выродок! Наверное, именно так демон и получает новых слуг!
Юноша опустил голову — да, это закономерно. Слишком много легло на душу за эту войну. Остаться прежним было бы невозможно: грязь сомнений наросла на Эли толстой коростой, изъязвила веру. Немудрено, что его занесло в Танту. Наверное, даже Борр не уверен, нужен ли ему такой воин.
Песок хорошо поглощал звуки, а ножки, ступавшие по нему, были так легки, что Грэзу очнулся, лишь когда его обняли со спины и заплакали:
— Эли, Эли, Эли-и-и!
— Иска... Я сделал то, чего ты хотела. Я убил его, — тихо вымолвил Грэзу.
