Что новейшие бомбардировщики, выпущенные пока в самом малом числе, оказались на театре военных действий, никого не удивило. Обкатка, проверка фронтом, для выявления недостатков и учета пожеланий строевых экипажей, это давно известный прием. Но также не подлежало сомнению, что американцы сделают все возможное, чтобы их военно-технические секреты нам не достались. Так что действовать надо было быстро!
Проблема была в том, что сесть надо было за штурвал абсолютно незнакомого самолета! Когда строевой пилот, при освоении новой машины, всегда проходит курс обучения с инструктором, знающим особенности поведения именно ее! И даже летчик-испытатель имеет какую-то информацию от конструктора, чего можно ждать в первом полете, хотя бы предположительно. И дальнему перелету всегда предшествует первый вылет типа "взлетел и сел", чтобы опять же, узнать и почувствовать, как машина себя ведет. Так записано в инструкциях — которые пишутся кровью. Но нам предстояло их нарушить, иного выхода не было.
Оттого, моя кандидатура как старшего группы была безальтернативной: я был единственным на Дальнем Востоке летчиком-испытателем, с опытом освоения нескольких десятков самолетов, включая бомбардировщики. Подобрать остальной состав помогло то, что я лично знал многих в строевых частях, и не только армейских, но и ВВС ТОФ. Так как флотские пилоты в среднем имели более высокий уровень, и были лучше знакомы с иностранной техникой (что немаловажно — хотя бы потому, что у американцев приборы были градуированы не в метрической шкале, а в милях, ярдах, футах). Еще четырнадцать человек, кроме меня — трое были из группы Инспекторов ВВС: подполковник Заречный, майоры Жук и Котов. Пятеро, во главе с полковником Шишкиным, были из ВВС ТОФ (а их командир, участник "антицусимы-45", уничтожения японского флота). И шестеро, из строевых частей ВВС, в звании не ниже майора.
Летели на двух грузовых Ту-70, забитых под завязку. Кроме нас, была авиатехническая группа, десяток инженеров, в том числе и из туполевского КБ, хорошо владеющих английским техническим языком. Наземный техсостав, не только под трофеи, но и эскадрильи Миг-15, нас сопровождавшей. Еще взвод десантников, для охраны. Шесть человек — спецгруппа ГБ, для работы с пленными. На втором самолете, кроме авиатехнического имущества, корреспонденты, в том числе от "Правды". Гоминьдановская авиация нам не мешала (хотя и не летали китайцы ночью вообще!). На место прибыли уже к полуночи, садились после всех мер предосторожности, убедившись что на земле свои.
Нас встретили, только мы сошли на землю. Китаец средних лет, в нашей форме, по-уставному отдал честь и представился — капитан Ли Юншен, командир партизанского отряда "Зеленый дракон". Он достаточно хорошо говорил по-русски, как и большинство его подчиненных. Были здесь и наши советники, старшим у них был подполковник Куницын, из разведотдела фронта.
-Товарищи, что требуется от нас? А то мы по вашей авиационной части, ну ни черта. Знаем лишь ,что все это должно оказаться у наших, и чем раньше, тем лучше!
И была очень беспокойная ночь. Осмотреть самолеты, убедившись в их исправности (отсутствии видимых повреждений). Обеспечить предполетную подготовку и техобслуживание — для чего потребовалось вживую переводить трофейные инструкции. Даже пленных американцев расспрашивали (хотя особого доверия к ним не было — зато вполне могли и навредить). После я узнал, что их, отобранных для помощи в добровольно-принудительном порядке, Куницын предупредил:
-Если не долетит один самолет из пяти, из вас будет расстрелян каждый пятый. Если два — двое из каждых пяти, и так далее. Ну а если самолеты вообще не смогут взлететь — вы все нам живыми не нужны! Всем ясно, или до кого-то не дошло?
В это время товарищи от ГБ работали с пленными летчиками — чтобы получить от них важную для нас информацию о пилотировании В-47, а также "выявить объекты, имеющие ценность для дальнейшей разработки". Оказалось, что это не строевые летчики ВВС США — а по крайней мере, командиры экипажей, это испытатели с фирмы "Боинг". Мне сказали, что один из них просил встречи со мной, "самым главным из русских пилотов". Это был человек уже в годах, и к моему удивлению, заговорил по-русски.
Я уже не помню его имени. Он сказал, что бывал в СССР в начале тридцатых, а в тридцать седьмом встречал Чкалова, когда он прилетел в Америку. И что мы были союзниками в недавней войне, и что его дед рассказывал, когда был еще мальцом, то видел русские корабли, пришедшие в Нью-Йорк, "когда мы воевали за свободу негров". Теперь мы воюем — почему?
Я ответил, что не мы начали эту войну. И что не хочу, чтобы атомные бомбы с таких же В-47 падали на наши города. И сделаю все, чтобы этого не было. И вообще, мы люди военные, и должны следовать присяге и приказу. Он же в ответ стал рассуждать, что раз эта война нужна одним лишь политикам, а не простым людям, то следует всего лишь переизбрать политиков, сидящих в креслах власти, и жить в вечном мире. Я прервал его, сказав что не имею времени выслушивать — сейчас же меня интересует, как благополучно долететь, можете ли вы сообщить что-то ценное?
-Все мы спешим — ответил американец — мой отец умер в доме престарелых, а я не приехал, потому что был занят бизнесом. А когда мы останавливаемся — то часто бывает уже поздно. Можно последний вопрос? У этого вашего, из разведки — я понял, что он имел в виду Куницына — глаза зверя, убийцы, когда он смотрит на нас. Могу я узнать, за что он так ненавидит американцев?
-Спросите у него сами — ответил я — я прилетел час назад, и с товарищем Куницыным раньше не встречался.
Американец встал и направился к двери. Уже на пороге он обернулся и сказал:
-На посадке не сбрасывайте газ, держите средний. Используйте тормозной парашют. Иначе нос задерет — и все. Вывести движки на взлетный режим уже не успеете.
В то время мы очень мало знали про такое явление как "подхват", характерное именно для стреловидного крыла. Причем эффективным средством против него были гребни на крыле, как на Миг-15 — но у американцев их не было. Но мне была хорошо известна особенность еще первых реактивных самолетов: очень пологая глиссада, вкупе с малой тяговооруженностью и приемистостью ТРД ранних моделей. Самолеты, которые мы сейчас пытались освоить, принадлежали к самой первой модификации, В-47А — с двигателями Дженерал-Электрик, тягой по 1800 кг (после эту величину удалось поднять до 2200, даже до 2600 кг), причем резкое движение сектором газа могло вызвать помпаж, и даже пожар. А полетная масса больше 50 тонн (взлетная, с полной нагрузкой — 71 тонна), это огромная инерция в выполнении маневров — для сравнения, наш Ту-4 имел взлетную массу 66 тонн! То есть, чтобы успешно летать на В-47, требовались одновременно навыки пилота и реактивного истребителя, и "летающей крепости"!
Но выбора не было. Надо было лететь. Ожидая, что американцы готовы нанести по базе удар — так что отдохнуть удалось всего несколько часов — и это не было роскошью, нельзя садиться за штурвал в таком полете, если до того не спал сутки! Хорошо, что приборы и оборудование в кабине были размещены, схоже с В-29 (и Ту-4). Заняв места, мы опробовали управление, даже запустили и гоняли двигатели на малом газу. Инженеры настраивали рации на нашу волну — удачно, что у нас с ленд-лизовских времен эта аппаратура была знакома, и на наших самолетах применялась! Связь в полете становилась жизненно важной — разумнее было бы сначала выпустить один самолет с самым опытным экипажем, и лишь после его приземления в месте назначения (и получения опыта), стартовать остальным, и тоже поодиночке. Но времени не было категорически — Куницын сказал, что возможно, у нас всего несколько часов до того, как сюда упадет "то же самое, что на Сиань".
Мы знали, что американцы в штатном режиме взлетали на В-47 с пороховыми ускорителями. Но это было сочтено слишком опасным — решили, что хватит полосы для большего разбега, тем более что топлива брали не полный запас. Ошибка на взлете (и посадке) была смертельной — катапультируемых кресел на В-47А не было, они появились на позднейших модификациях. А велосипедное шасси создавало дополнительные проблемы (на взлете не дает поднимать нос, требует более аккуратного приземления, и просто опасно на мокрой и скользкой полосе, особенно при боковом ветре).
Настало утро. Самолет оттащили к самому началу полосы. С которой только что ушла в небо пара Миг-15, прикрывавшая наш взлет. Запуск двигателям, сначала прогрев на холостом, затем прибавить обороты, и вот бомбардировщик трогается с места. Скорость отрыва... испытатель должен чувствовать машину, когда она готова взлететь! Больше двух километров разбег по бетонке, и наконец оторвались! Теперь полегче — лишь привыкнуть, что на все действия самолет реагирует куда плавней, чем Миг!
Штурман, майор Петровский, прокладывает курс. Нас ждут на аэродроме в Монголии, четыре тысячи километров на север. Вражеских истребителей на маршруте не опасались — реактивных Ф-80 и Ф-84 на китайских аэродромах замечено не было, а "мустанги" перехватить В-47 никак не могли. Техника сюрпризов не поднесла, моторы работали нормально. Прошли над Великой Стеной, различимой даже с высоты в девять километров. В рассчитанное время, нас встретила пара Як-25, чтобы сопроводить на аэродром. Еще немного... и дальше началось самое ювелирное!
Вывели нас хорошо, полоса точно по курсу. Идем недопустимо низко и быстро, на прежний взгляд, привычный к другим совсем самолетам. Двигатели на среднюю тягу, еще уменьшить. И тут чувствую, что машина готова задрать нос! Прибавляю газ, снова становится послушной. А полоса уже под крылом! Радио на землю — уходим на второй круг!
Реактивный бомбардировщик виражит плохо, так что круг выходит громадный. Но вот снова заходим на полосу, уже с поправкой на первую попытку, высота, скорость! Это больше похоже на посадку с заглохшим движком, успеть "притереть" самолет к земле, не дав ему клюнуть носом! Выдержит ли шасси — вспоминаю про парашют, и выпускаю в самый последний момент перед касанием. Тряхнуло, все ж получилось грубовато — но шасси выдержало! И вот, американец катится по бетону! Только бы хватило полосы!
А после была забота — срочно на КП, и давать по радио ценные указания тем, кто летит следом. Вторым заходил Котов, он сел удачно, с первой попытки. Третьим садился Шишкин... так он же четвертым должен был вылететь, а Жук где? А черт, что ты делаешь — слишком резко, или с креном сел, легкая стойка шасси под правым крылом подломилась, и в конце пробега самолет лег на крыло, движки сильно побило о бетон, хорошо хоть пожара не было! И еще, бомбардировщик слегка помяли, когда тягачами в темпе стаскивали с полосы, чтобы освободить место для следующего. В крайнем случае, на запчасти пойдет!
Последним садился Заречный. Я видел как все случилось. То же самое, что было у меня — он учел переданные по радио инструкции, но недостаточно, и весь его летный опыт говорил об обратном, он слишком сильно сбросил газ. И самолет буквально в последний миг перед посадкой задрал нос, зацепив за полосу хвостом, а затем с размаху плюхнул на брюхо, и вспыхнул огненный шар, оставшиеся тонны керосина! И некого было спасать.
А Жук пропал. Много позже в пустыне нашли обломки. Что могло случиться, не при взлете или посадке, а полете на высоте? И почему ничего не было в эфире?
Задание было выполнено. Из пятнадцати лучших пилотов, какие нашлись на Дальнем Востоке, погибли шестеро. За два американских самолета, доставленных в Жуковский, в ЛИИ ВВС. И третий, восстановленный, но практически не летавший, а служивший наземным "эталоном".
Один из тех "Стратоджетов" вы и сегодня можете видеть в музее в Монино.
Валентин Кунцевич. Авиабаза Синьчжун.
Ты назначен быть героем? Значит будешь им!
Ну что тебе непонятно, капитан Ли Юншен? Я сказал — и сам личному составу объявлю, кто-то посмеет не поверить? Если уж наверху решили, "уха по-китайски" — это значит, ты базу взял, гаринзон перебил, трофеи захватил. Ну а мы лишь на подхвате — или вовсе, не было нас тут, привиделись мы тебе! Так во всех бумагах будет и в историю войдет.
Как вернемся, в Харбин поедешь, в училище. Чтоб соответствовать. А после, может быть, и в Москву, в Академию Генштаба, отчего нет? Я сам старлеем был, это меньше капитана, всего восемь лет назад — ну а ты, из "и.о.сержанта" сразу в капитаны (меньше, несолидно, больше уже перебор) в один миг. Сейчас тебе не в бою батальоном командовать, а перед гостями роль сыграть. Вопросы?
Эх, повезло китаезе — жив останется, в национальные герои выйдет, экспонатом истории станет! Ну а я в Союз вернусь, из китайской командировки, будут меня девушки спрашивать, "вы знали самого Ли Юншена"? Как было у меня подобное после Ирана, в сорок шестом, с другим совсем персонажем — это после портреты того курдского вождя, пламенно-твердокаменного борца с мировым имепериализмом и колониализмом, появились в наших газетах, а ведь если бы не я, не быть бы ему живым, уж очень разные вещи, скачки по пустыне со стрельбой, и "пришел и ушел, а враг помер". А ведь по годам, я вполне еще могу успеть с Че Геварой и Фиделем пересечься? Или еще с кем-то, кто в той истории себя проявить не успел?
А тоска иногда нападает, хоть вой! И не у меня одного — вот отчего все "воронежцы" из экипажа К-25, так на Севере и кучкуются? Кто в кадрах остался, с теми ясно, пока атомарина еще в строю — но ведь и те, кто на дембель ушел, тоже, кто на Севмаше, кто у Курчатова в "арсенале-два", кто в Северном Кораблестроительном. Хотя нет никакого приказа, не разрешать, если кто-то захочет поселиться хоть Саратове, хоть в Одессе. Но вместе предпочитают — и семьи у многих, из аниных "стервочек", к Тайне нашей не допущены, но около нее.
Князь, в миру Святослав Князев, наше светило медицины, советовал — на жизнь проще смотри. Под подпиской ОГВ — так что, в иной жизни мало подписок мы давали? Так то уровень другой совсем — вот нельзя постоянно, даже среди своих, быть "на все пуговицы по уставу", себя контролировать, чтоб не проговориться, ну очень сильно напрягает! Завидую белой завистью Адмиралу, ну и Смоленцеву конечно — таких женщин себе нашли! А я вот до сих пор холостой хожу. И отлично понимаю Ивана Варавву, персонаж из фильма "Офицеры".
Отчего все ж не женился? Так чужой я в этом мире, несмотря ни на что — близкий, но трещина остается. И будет она тогда между мной и еще кем-то проходить, и ничего хорошего не выйдет! Адмиралу легче — у него Аня, из этого времени, а в Тайну не просто посвящена, но и приняла ее, всем сердцем. Ну а мне, не водку глушить хочется, здоровье разрушая, а кого-нибудь убить. Вот я, как сабатиниевский капитан Блад, и назначил врагов — за все ответственными. Пиндосы во всем виноваты — и чем больше их сдохнет, тем чище станет этот мир!
