Рими горько расплакалась, уткнувшись личиком в пальто богини, а Кицунэ с горькой улыбкой погладила нежданного найденыша по голове. Она прекрасно поняла, что произошло. Хозяин, Хебимару, рассказывал ей о таких случаях, выставляя людей страшными чудовищами, способными на убийство даже собственных детей. "Отдать Ямамбе". Когда семья не могла прокормиться, чтобы спасти хоть какую-то свою часть, самых слабых уводили в безлюдные места и бросали там. В озлобившемся мире, охваченном бесконечной войной, подобные случаи, увы, давно уже не редкость, и вот Кицунэ "повезло" увидеть родительское злодейство своими глазами.
— Я больше не буду... — плакала девочка у нее на руках. — Я больше никогда не буду вылизывать плошки! Не отдавайте меня Ямамбе! Не надо!
— Тише, тише, — сама заливаясь слезами, Кицунэ принялась баюкать ребенка на руках. — Не бойся. Теперь ничего не бойся. Я никому тебя не отдам! Как тебя зовут, маленькая?
— Рими... — ответила девочка сквозь всхлипы.
— Рими-чан, — Кицунэ улыбнулась ей. — Я сейчас иду домой, где меня ждут друзья и мама. В другую страну, где много зеленых полей и красивых водопадов! Хочешь пойти со мной? Твои папа и мама решили, что им без тебя будет легче... но мне без тебя будет гораздо тяжелее. Одна... одна я могу и не дойти. А если ты будешь со мной, то сил сразу прибавится!
— Кто ты? — спросила девочка, удивляясь теплоте и грусти в словах спасшей ее девушки. — Богиня?
— Не совсем. Вот мама у меня — богиня. А хозяин — злющий демон, но я от него сбежала. А я сама — йокай. Самая обычная волшебная лиса! Кицунэ. Меня так и зовут.
Перед кем еще не пофантазировать, как не перед доверчивым ребенком?
В детстве сказки живут совсем рядом. Рими почувствовала тепло и спокойствие, приходящие на смену страху и мучительной боли. Волшебная лиса? Сказки про них никогда не были страшными. Не все йокай злые. А, многие даже гораздо добрее людей.
Кицунэ не была совсем неправа, называя себя многохвостой. Двойной хвост тащился за ней от самого Агемацу. Первый старательно чертил по скалам кресты черной протоматерией, оставляя метки для Тайсэя. Второй, прячущийся не только от Кицунэ, но и от первого хвоста, тщательно эти метки вытирал.
Обе группы, одна на этой горе, вторая на соседней, держались от цели на радиусе зрения своих сенсоров, и оба разведчика видели все так, словно действие происходило у них на ладони.
Черная тварь, притаившаяся за скалой выше по склону, быстро пересказала суть произошедшего своей спутнице.
— Ты уверена, что в той девчонке нет измененного генома? — спросила воин-дракон.
— Даже если и есть, угрозы она не представляет ни малейшей. Так же, как и сама златохвостая.
— Тогда почему бы нам не покончить с ними обеими здесь и сейчас?
Ями зашипела рассерженной змеей.
— Во всех вопросах управления селением вы, Мей-сама, полагаетесь на нашего господина, — сказала она. — Столь же уверенно можете положиться сейчас на мой разум. Я сама решу, нужно ли атаковать и когда начинать атаку.
— Тогда, может быть, объяснишь, почему мы не атакуем сейчас?
— Хорошо, — сказала Ями и закрыла рот. Слова зазвучали в ушах Такасэ Мей, но это были не колебания воздуха, а искусственно наведенные звуковые галлюцинации, слабое гендзюцу. Так никто не сможет подслушать речь чудовища. — Все просто. Синих огней, не считая ваш, я вижу только два. Но еще два огня должны быть рядом. Бунтари. Мечник, скрывающийся в тумане, и перебежчик из клана Фукуроу. Они убили самураев Камней в тюремном комплексе Агемацу, больше некому. Если я атакую лису сейчас, они вмешаются, и тогда вам, Мей-сама, придется сделать непростой выбор. Поддержать меня и убить свои марионетки или же сохранить видимость лояльности повстанцам, попытавшись убить меня. Я не уверена в вашем выборе и не уверена, что мне удастся без серьезных травм для себя покончить с вами троими. Поэтому я предпочитаю дождаться господина. Когда Тайсэй-сама появится здесь, ни ты, ни бунтарский мусор не посмеете что-либо сделать. Еще пару дней. Будем следить за златохвостой еще пару дней. Если господин и его люди не появятся, я атакую лису и попытаюсь убить ее своими силами. За это время подумай над выбором. Хорошо подумай и не ошибись.
Ями не могла знать, что ее господин давно уже вернулся к разрушенному лагерю бандитов и сейчас пребывает в тихом, невидимом для окружающих, бешенстве. Следа, который он приказал своей разведчице оставить, нет. Великан, для борьбы с которым он собрал сильнейших воинов мира, найден мертвым. Непобедимый исполин убит толпой разномастных самураев, спешно собранных местными властями по ближайшим городам. Тот, с кем не справился сильнейший воин мира, задавлен серой, безликой массой? Это смехотворно!
Никто не смел высказать насмешку вслух, но Тайсэй ловил язвительные взгляды и оттого свирепел все больше. Он действительно предпочел бы, чтобы великан был жив и со всем своим радушием встретил гостей! Теперь остается довольствоваться только златохвостой, ее крови хватило бы для утоления жажды ищущих боя изуверов, но где проклятую лисицу теперь найти?
— Ищите следы! — с показным хладнокровием отдавал приказы Тайсэй. — Обычные, какие оставляет позади себя любой шиноби! Она не птица и не умеет летать! Ищите!
Все было напрасно. Фон Ци развеялся, и снегопад выровнял бескрайние ледяные поля.
Дождаться подкреплений Ями было не суждено, но пока она продолжала ждать, надеясь, что сложная ситуация сама собой разрешиться.
Издали, прячась в ночной тьме, она наблюдала за тем, как вошедшая в маленькую деревеньку златовласая девчонка идет по улице и, войдя во двор одного из домов, стучит кулаком в дверь.
Найти нужный дом Кицунэ помогла чувствительность к запахам. Не хуже настоящей лисы распутав цепочку следов в заснеженных горах, она подошла к дому, в котором раньше жила Рими. Маленькая оборотница не беспокоилась, что посещение этого места причинит ее найденышу новую боль. Девочка, брошенная родителями на съедение Ямамбе, уснула почти сразу, как только златовласая странница посадила ее себе за спину. Усталость, нервное и телесное истощение сделали свое дело. Слушая тихое дыхание спящего ребенка, Кицунэ чувствовала, как душу ее обнимают одновременно нежность и боль. Маленький, беззащитный человечек, как никто нуждающийся в заботе и любви, она ведь действительно чуть не погибла там, в ледяной пустыне. Какая страшная смерть...
На стук в дверь отозвались почти сразу. Даже в самых жутких условиях человек остается человеком и не может уснуть, только что совершив убийство собственного ребенка.
Дверь открыл высокий мужчина, серолицый и худой, с глубоко ввалившимися глазами. Точно так же выглядела и женщина, что смотрела из-за спины мужа. Истощенные, мрачные, с лишенными жизни взглядами. Они не были больны. Это все голод.
Крестьяне с удивлением уставились на нежданную гостью, но лица их потемнели от гнева и стыда, когда они увидели свою дочь, спящую на спине незнакомки. Пришла вернуть ее?
Кицунэ не стала их упрекать. Что можно было сказать? Выразить гнев и презрение? Заявить, что сама она скорее погибла бы от голода, чем бросила на смерть своего ребенка?
Она не имела на это права.
Понимая ту боль, что испытывают сейчас эти люди, Кицунэ поставила у порога заранее приготовленную сумку с продуктами и поклонилась им.
— Я позабочусь о вашей дочери, — сказала она. — С ней все будет хорошо. Обещаю.
Мужчина хотел ответить ей, но слова застряли у него в горле, и он не произнес ни звука. Поблагодарить? Попросить прощения? Попытаться оправдаться? Любые слова будут глупы и бессмысленны.
Кицунэ направилась прочь. Укором людям с ее стороны стали лишь слезы, скатившиеся по щекам оборотницы и упавшие на снег.
Крестьяне, все так же молча, смотрели ей в след пока фигурка странницы, несущей на спине ребенка, не исчезла в пелене снегопада. Гостья ушла, тишина обняла спящую ночную деревню, и только тогда двое людей склонились над сумкой, которую оставила им волшебная лиса. В сумке был рис и хлеб. Сыр, вяленое мясо и пакет ячменной крупы.
Еда, при виде которой люди дрогнули, упали коленями в снег и, не в силах удержать рыдания, закрыли лица ладонями. Пальцы, огрубевшие и израненные тяжелой работой, судорожно растирали слезы по щекам.
Кицунэ, спешащая прочь от деревни, осторожно, ласково, коснулась щеки спящей девочки.
"Черная Тень говорил, что почти создал идеальный мир, — подумала оборотница, печально улыбаясь. — Но идеальный мир для демонов людям не подходит, два в нем полюса злобы или больше. То, что есть сейчас, ужасно. Я не знаю как, но мир необходимо изменить. Даже если это невозможно, как говорит Черная Тень. Даже если люди уже достигли вершины своей эволюции и не способны больше меняться, как говорил мой хозяин. Мир нужно изменить. Кто хочет, пусть смеется над моим упрямством, но, думаю, ты меня понимаешь".
К утру снегопад начал утихать, и солнце проглянуло в прорехах плывущих на север туч. Снег в такие моменты искрился, словно полотно из крупиц хрусталя, а в воздухе уже витал запах долгожданной, заблудившейся где-то в дальних странах, весны.
Кицунэ, потирая глаза кулачками, выползла из-под каменного уступа и глянула на расстилающееся перед ней снежное великолепие. Зрелище было завораживающее, но слишком свежа была память Кицунэ о произошедших трагедиях, и восторга чувствовать она не могла.
Просто наступил новый день.
— Рими! Рими-чан, уже утро! — забравшись обратно под уступ, Кицунэ тронула за плечо девочку, которая спала на одеяле, укрытая длинным дамским пальто. Минуту назад Кицунэ спала с ней в обнимку и сейчас даже испытала соблазн забраться обратно в теплую постель, но кто тогда будет готовить завтрак? Детей надо кормить хорошо и вовремя.
Девочка что-то пролепетала сквозь сон, заерзала и снова расслабилась.
— Рими... — Кицунэ снова потянулась к ней и вдруг остановилась. А зачем ее сейчас будить? Пусть отдыхает.
Кицунэ взяла котелок и большую бутыль, в которой хранился запас набранной в горной речке воды. Топить снег очень трудоемко, и воды получается совсем мало, Кицунэ успела это уяснить за время своего путешествия и предпочла купить у торговца стеклянную емкость. Тяжести носить проще, чем энергию Ци для огня вырабатывать.
Не слишком далеко, чуть в стороне от уступа, лежал большой камень, размерами вполне подходящий для замыслов Кицунэ. Оборотница, пыхтя от натуги, подняла его и подтащила еще ближе к уступу, положив в прямой видимости от укрытия. Так, чтобы Рими, когда проснется, сразу увидела Кицунэ, занятую готовкой. Иначе подумает, что осталась одна и испугается.
Оборотница поставила камень и, приложив руки к его верхней плоскости, применила ниндзюцу с элементом земли. Слабое, но достаточное, чтобы камень деформировался и в нем образовалась округлая вмятина. В эту вмятину удобно будет поместить котелок. Теперь можно быть уверенной, что варево не опрокинется.
Кицунэ налила в котелок воды, поставила его на камень и развела руки, держа ладони справа и слева от котелка. Дров нет. Откуда им взяться здесь, в горах? Придется своими силами. Но разве она не волшебная лиса, повелительница огня?
Энергия Ци хлынула из ладоней Кицунэ и, напитав воздух, завилась вокруг котелка небольшим вихрем. Элемент огня канул в вихрь, и пламя полыхнуло, обняв котелок и лизнув ладони неловкой оборотницы. Было больно, но Кицунэ стерпела, лишь крепче стиснув зубы. Не на кого ругаться, если сама такая неумеха. Надо быть сильной, иначе... иначе ей снова понадобится щит при встрече со злом. И если позволять себе слабости, какой из нее самой щит?
Кицунэ сосредоточилась, и Ци начала детонировать на безопасном расстоянии от ее рук. Так-то лучше! Сейчас вода нагреется и закипит. Один, последний пакетик риса и последняя банка тушеного мяса — достаточно сытный завтрак. А об обеде и ужине еще будет время побеспокоиться.
— Завтрак скоро будет готов, — сказала Кицунэ, увидев, как завозилась в постели Рими. Запах вареного риса и тушенки плыл в воздухе, щекоча носы проголодавшимся путешественницам. — Поднимайся скорее, а то возьму и сама все съем!
Но Рими почему-то не спешила выбираться из-под пальто и даже притихла, услышав ее голос.
— Что ты там? — оборотница оставила булькающий котелок с аппетитным варевом, подкралась к постели и приподняла край пальто, заглянув внутрь. — Из тепла вылезать не хочешь? А я кашу сварила! Вку-у-усную!
— Мне... — Рими жалобно захныкала. — Мне нельзя ее есть!
— Почему?
— Мама говорила, что кто хулиганит, должен один раз еду пропустить! А то Ямамба узнает, что хулиганство без наказания осталось, и придет!
— А ты разве хулиганила? — удивилась Кицунэ. — Когда?
— Не... не... не знаю! — продолжала хныкать Рими. — Ночью, наверно! Я нечаянно!
Кицунэ втянула воздух носом, не удержалась и чихнула. Все понятно. В штанишки напрудила. С детьми во время сна бывает. Ничего удивительного, что такое произошло, ведь Рими еще совсем маленькая и вчера вечером выпила много молока.
— Я нечаянно, — повторяла девочка, плача все горестнее. — Тетя Кицунэ, а мне... а мне теперь правда нельзя каши?
— Можно, — уверенно заявила оборотница. — Ты ведь действительно не виновата, и смотри, даже одеяло не промокло! Ничего не испорчено, а одежду твою мы просто постираем. Разве это хулиганство? Это называется — житейские мелочи! Сейчас тебе только помыться надо, и будем завтракать!
— А Ямамба не придет?
— Пусть только попробует! Уж я ее встречу своим лисьим огнем! Так, сейчас снимай с себя мокрое, а я сделаю тебе ванну.
Ванной стал тот самый булыжник, на котором Кицунэ варила кашу. Основательно прогретый и удобно лежащий камень принял новую дозу Ци. Кицунэ не могла, как синий воин-дракон, из смешения элементов земли и огня породить лавовых змей или одним движением руки вскинуть перед собой каменный щит, но, управляя элементом земли, заставить камень потечь и принять новую форму она вполне была способна. Минута, и перед изумленно глядящей на "волшебство" крестьянской девочкой стояла большая каменная чаша. Правда, фон энергии Ци при создании маленькой купальни был оставлен такой, что самураи могли бы почуять его километров за десять, но ведь селений людей и дорог поблизости нет. Кому же чувствовать этот ослепительный фон? Так что все хорошо. Нормально справилась.
Кицунэ накидала в чашу снега и запустила в него Ци, которая, детонируя от элемента огня, выделила достаточно тепла, чтобы снег растаял. На дне чаши образовалась лужа мутной и не особенно теплой воды.
— Ополоснуться хватит, — сказала Кицунэ, рукой проверяя температуру в купальне. — А одежду в городе постираем. Рими, ты готова?
Рими стеснялась и молчала, робея в присутствии чужого человека. Даже не человека, а волшебного существа из сказки.
— Рими, не сиди просто так. А то каша остынет. — Кицунэ стянула с девочки грубые крестьянские штаны, старые и изобилующие дырами шерстяные чулки да тряпичные обмотки. Кофту и рубашку она оставила, собираясь вымыть девочке только ноги. — Не холодно тебе, Рими-чан.? Жаль, нормального костра развести не могу. Дров вокруг, наверно, километров на сто нет.
