Эхо. Творец нитей.

Данная книга продолжает цикл повестей о мире самураев, ниндзя, акума и ками, открытый трилогией 'Связующая Нить'. Главной героине предстоит нелегкое путешествие через снега и скалы разоренной страны, случайными встречами меняя судьбы множества людей и собственное видение мира.

Форум, на котором можно найти массу информации по миру Пяти Стихий:

http://palxan.3nx.ru/index.php

Скачать книгу (бесплатно) можно здесь:

http://palxan.3nx.ru/viewtopic.php?t=46

А по данной ссылке можно найти иллюстрации к книге, выполненные замечательной художницей, Натальей Леоновой:

http://fotki.yandex.ru/users/palxan/album/424595/

===========================================================================

Вступление

Расколотый камень

Большой деревянный ящик, накрытый бело-золотым полотном, внесли в зал и поставили в центре, на пересечении линий узора, созданного бутонами и лепестками тысяч цветов.

— Выйдите все, — произнес молодой мужчина, возглавлявший процессию из придворных и генералов, провожавших тело императора в последний путь.

Не смея ни в чем перечить наследному принцу, придворные и жрецы поспешили покинуть главный зал дворцового храма. Когда двери плотно затворились, принц остался один. Если не считать восьми телохранителей, замерших в полной неподвижности у стен и каждого из четырех выходов. Вернейшие из верных, они сохранят любую тайну своего господина. Никто ничего не узнает, даже если будущий император будет плакать. Даже если он будет бесноваться и проклинать своих врагов, лишивших его отца. Даже если, повредившись рассудком, начнет разговаривать с призраками.

Но принц попросил удалиться лишних свидетелей не потому, что стеснялся собственных слез. Оплакивать отца он будет всю оставшуюся жизнь, а сейчас...

На будущего правителя страны Камней пахнуло холодом, и принц, обернувшись, увидел позади себя фигуру в черном плаще с глубоким капюшоном. Словно капюшона было недостаточно, лицо новоприбывшего закрывала овальная пластиковая маска.

Императорские стражи схватились за оружие, но черная фигура вскинула руку, приказывая им остановиться, и, узнавая столь внезапно вторгшегося чужака, самураи подчинились его повелительному жесту.

Человек в черном поднял голову, позволяя свету факелов осветить его маску, в прорезях которой горели глаза с алыми радужками, лучше всяких документов подтверждающие, что новоприбывший — сын знаменитого клана Хино. Знаменитого во многом благодаря именно этому человеку.

Хино Тайсэй. Человек, когда-то обещавший императору страны Камней мировое господство. Как же могло случиться, что растерзанное тело владыки половины обитаемых земель готовится к пути в родовой склеп, а северо-западный гигант, разросшийся до величайшей из мировых империй и совсем недавно находившийся на пике своего могущества, ныне лежит в пылающих руинах?

— Генная экспертиза подтвердила, что это тело моего отца, — сказал принц уничтоженной империи, когда Хино Тайсэй, Черная Тень, поклонился ему и должным образом выразил свое почтение. — Вы оказали нам необычайно ценную услугу, вернув его из лап бунтарей для достойного погребения. Я не забуду этого, первый воин-дракон. Но... у меня есть еще одна просьба. Мне нужно материальное свидетельство... гибели этой проклятой златохвостой нечисти, по вине которой на нас обрушилось столько бедствий. Вы причастны к исчезновению демона, и, я уверен, можете нам помочь.

— Вы желаете чтобы я лично прикончил волшебную лису, Рюджин-сама?

— Что? — принц встрепенулся и на миг онемел от изумления. — Хотите сказать, Тайсэй-сама, что златохвостый демон все еще жив? Это чудовище, из-за лжи которого наша страна лежит в руинах, а император разорван бунтарями на куски, каким-то непостижимым образом выжило? Но весь мир верит, что она сгорела при активации "Связующей Нити"!

— И тем не менее мои люди, провожавшие хозяина волшебной лисы, утверждали, что он сумел спасти свое создание. Нас не слишком интересовала девчонка, мы не могли предвидеть той глобальной катастрофы, что она спровоцировала своей "магией", и потому оставили демона в живых ради спасения очень важного для меня человека. Кицунэ жива, она содержится в лаборатории своего хозяина, скрытой где-то здесь, в горах страны Камней.

Принц, погружаясь в размышления, отвернулся от Черного и подошел к гробу с останками императора. Последнего императора Великой Северной Империи. Империи больше нет.

— Все, что мой отец и его предки создавали сотнями лет, разрушено, — сказал будущий глава страны. — Мы пытались вернуть принадлежащее нам по праву, вновь собрать воедино все народы обитаемого мира и завершить эпоху Войн. У нас почти получилось. Мы были близки к победе, но... Златохвостая уничтожила все. Сможет ли обрести покой душа моего отца, зная, что все его свершения рассыпались прахом? Едва ли. Но, может быть его, и меня тоже, хоть немного утешит знание того, что тварь, виновная во всем, получила то, что заслужила? Тайсэй-сама, прошу вас. Как учителя, как друга. Найдите Златохвостую и доставьте ее ко мне. Мертвой или живой.

— Хорошо. Я отправлю жителей тьмы на поиски. Розыск тайной базы хозяина Златохвостой лишь вопрос времени, мой господин.

— Ваша помощь не будет забыта, Тайсэй-сама. В этот час, ужасный для всей нашей страны, вы сохраняете дружеские узы с келькурусами и всеми силами помогаете нам преодолеть кризис. Союз меж нашими странами станет еще крепче, ведь Давние не зря говорили, что друг познается во времена бед и лишений. Доставьте мне Златохвостую живой, и моей признательности не будет границ, а гнусная тварь проклянет день, когда появилась на свет! Прошу только не предавать огласке ее спасение. Она мертва для мира. Пусть остается мертвой, во избежание новых волнений.

Черная Тень поклонился и, отступив в на пару шагов, исчез так же беззвучно, как появился.

— Златохвостая жива, — произнес принц, оставшись наедине с телом великого императора. — Слышишь ли ты это, отец? А если слышишь, то услышь и мою клятву! Я отомщу ей! Любой ценой и не щадя себя, я буду преследовать ее и всех, кто пойдет за нею, как стаю бешеных собак! Если она способна воскресать, как то утверждают люди, я буду убивать ее снова и снова, до тех пор, пока золотая богиня вшивого плебса не сойдет с ума от боли и ужаса! Даже если она бессмертна, эта тварь покинет наш мир, на собственной шкуре познав, как жестоки к своим богам могут быть люди!

Глаза обезумевшего принца горели такой яростью, а слова полны такой жгучей желчи, что даже его стражам, которые вовсе не были бесчувственными статуями из позолоченного металла, стало жутко.

Глава 1. Лед великих гор

Эпоха войн. Год 525, 24 февраля

Белый снег искрился в лучах яркого полуденного солнца, небо казалось перевернутой чашей из чистого синего хрусталя. Мир безмолвия, замерший в неподвижности и чарующий красотой просторов, открывающихся с высоты.

Но у крылатой твари не было времени любоваться видами. Скользя в синеве неба, она зорко следила за крошечной темной точкой, что мчалась по склонам гор и оставляла за собой цепочку ясно видимых следов на полотне снега.

— Скорость движения цели слишком велика, — спокойно произнесла крылатая в микрофон радиопередатчика. — Людям нас не догнать. Позвольте мне самой прикончить предателя, господин.

— Действуй, Сумако.

Крылатая спикировала вниз и, настигая беглеца, разинула пасть. Хлесткий удар звуковых волн буквально взорвал снег, а худощавая фигура с длинными руками и ногами, фонтанируя кровью из глубоких ран по всему телу, по инерции пролетела вперед еще несколько метров, упала в снег и, завязнув в рассыпчатом ледяном крошеве, остановилась.

Сумако кружила над местом падения беглеца, спускалась все ниже и осторожно присматривалась к упавшему. Тело крылатой еще не восстановилось полностью после заражения мутировавшим паразитом, и потому она нисколько не желала рисковать собой в попытках взять предателя живым. Нужен еще один крик. С такого расстояния врага разорвет на куски.

Чудовище снова разинуло пасть.

Звук уже начал рождение, как вдруг неподвижно лежавший беглец одним рывком метнулся вверх и, стрелой пролетев сотню метров, сбил крылатую тварь на лету.

Рыча, визжа, кусаясь, вонзая во врага когти, оба чудовища рухнули в снег и покатились вниз по склону.

— Не уйдешь! — проорала Сумако, пытаясь ударить когтями то в сердце, то в горло противника. — Я лучше убью тебя, чем позволю вернуться к людям! У них много цепных псов и без тебя!

Она орала и отчаянно сопротивлялась, но беглец вдруг прижал ее к земле, замахнулся кулаком и ударом в голову оглушил крылатую.

Он не убил Сумако, даже когда та обмякла и замерла, смирившись со своей гибелью. Он только сломал ей крылья, чтобы чудовище не могло больше преследовать его. Хозяин заберет свою прислужницу и вылечит. Зачем убивать? Она ведь никому ничего плохого не делала. Наверно...

— Куда ты бежишь, глупый демон? — выкрикнула Сумако, когда беглец, бросив ее, начал удаляться, стремясь затеряться в бескрайнем море скал и снегов. — К людям? Ты думаешь, они ждут тебя? Дурак!

— Это ты дура! — неожиданно тонким, детским голоском отозвался остановившийся монстр. — И наш хозяин — дурак! Я не верю вам! Я пойду к людям и буду жить с ними, потому что я — человек!

— Безмозглая лиса! Тебе понравилась дворцовая роскошь? Понравилось, как тебя называли посланницей богини? Это легко понять, вот только теперь война закончена, и ты больше людям не нужна! Иди, жалкая мразь, соблазнившаяся вкусной едой и блестящими безделушками! Иди к этим ублюдкам, но не плачь, когда тебя заживо похоронят, отравят, или начнут рвать на куски! Ты больше им не нужна, а я на своей собственной шкуре испытала, что бывает с теми, кто им бесполезен и не похож на них!

— Я — похожа! Я — человек!

— Ты — демон! И даже если ты в это не веришь, они знают, кто ты! И ты, и я, для них мы — чудовища! В мире людей нам нет места! Я не смогла убить тебя, но они — убьют! Человеку нужен человек! Ты понимаешь меня?! Человек! Только человек!

— Я тебе, и нашему хозяину... — тощая тварь вздохнула поглубже и громко, так что среди скал заметалось эхо, проорала: — Не верю!!!

Утопая лапами в снегу, беглец помчался прочь и, через пару мгновений исчез за лежащими на склоне обломками скал.

— Глупая лиса. — Сумако поднялась и принялась искать радиопередатчик, оброненный во время драки с маленьким демоном. — Ты еще пожалеешь, что не погибла от моих когтей. По крайней мере это было бы быстро и почти безболезненно. Люди... люди не будут так же милосердны.

Беглец мчался по склонам гор на восток, вычисляя направление по солнцу и звездам. Большие и малые трещины он перепрыгивал, но высоченные каменные стены устремленных в небо исполинских гор приходилось обходить, и на это тратилось немало времени. Дорога была трудна, но все же к исходу второго дня со времени побега из логова демонов он впервые заметил признаки людского жилья.

Через очередную расщелину был перекинут крепкий подвесной мост, и около него стоял деревянный знак-указатель. Беглец прочитал названия населенных пунктов и, оглянувшись по сторонам, вдруг шмыгнул в сторону.

К мосту, ворча на обилие снега, приблизилась группа путников. Они спокойно перешли через расщелину по мосту и удалились, не заметив обилия внимания со стороны скрывшегося за обломками скал чудовища, у которого при виде людей все сладко заныло внутри. Это не сон! Он действительно сбежал и вернулся в большой мир! Пора превращаться!

Беглец убрался подальше от дороги, метров на двести, где, найдя удобную расщелину, укрылся от ледяного ветра и лишних глаз. Лохмотья, что остались от его пальто, штанов и кофты, тем не менее сохраняли тепло, и маленький демон, закутавшийся в них с головой, улегся спать. В памяти его четко сформировался образ златовласой девочки.

Действовал беглец не необдуманно, к побегу он готовился долго и осторожно. Запасов питательных веществ в организме должно было хватить еще на пару дней. Можно не беречь их, ведь люди рядом и еду можно будет выпросить или заработать.

Тело начало меняться. Втягивались короткие коготки, которыми удобно было цепляться за скалы. Уменьшался рост, меняли цвет глаза...

Сладко зевнув, счастливый демон-оборванец свернулся в калачик и затих. Холода и голода он не боялся. Очень скоро, наверное, завтра или послезавтра, ледяные горы останутся позади. Беглец спустится в долины, где с холмов и покрытых лесом возвышенностей падают в синие озера струи сотен шумных водопадов. Там ждут друзья. Там со слезами на глазах своего непутевого ребенка ждет милая, добрая мама.

* * *

Медицинский осмотр был довольно продолжителен. Хозяин разве что вскрытие не произвел, проверяя физическое состояние подопытного.

— Что скажете, господин? — женщина, что держалась позади хозяина, ждала ответа с нетерпением.

Маленький демон косился на эту тетку с подозрением — незнакомая, чужая, а вся буквально лучится ненавистью. С чего это вдруг? Впрочем, удивляться нечему. Демон успел убедиться что среди людей полным-полно сумасшедших, поступки и поведение которых понять лучше даже не пытаться. Хозяин много таких на базе собрал. Когда-то демон, глядя на них, со страхом верил, что все люди такие. А оказалось нет, и слава за это всем богам.

— Разложение тела полностью прекратилось, плоть пришла в норму, — сказал хозяин. — Он готов принять печать.

Какую-такую печать, сказано не было, но маленький демон и не желал этого знать. Наивно полагать, что от этой штуки носителю станет хорошо и радостно. Тем более что глаза у злобной тетки позади хозяина вспыхнули восторгом. Нет, надо срочно выбираться из подземелий. Вот только как?

Кандалы вновь сомкнулись на руках и ногах подопытного, двое тюремщиков дернули цепи и, зорко следя за пленником, повели его в камеру. Цельнометаллический ящик из толстого железа, в котором не было ни единого окошка. Да и кому может взбрести в голову устраивать окна глубоко в недрах огромной скалы?

* * *

Кто-то ткнул спящего демона в бок.

— Эй! — самурай, не вынимая меча из ножен, пошевелил им ворох грязных лохмотьев. — Живой?

Ворох лохмотьев вдруг неожиданно прытко взвился вверх, приземлился на лежащий рядом большой кусок скалы и вытаращил на воина огромные синие глазищи. Спросонья он задержался на миг, но мгновение минуло, и чудище ринулось прочь.

— Эй, ты! — самурай мог бы догнать беглеца, но растерялся и упустил момент. — Эх...

— Ну что там? — выкрикнул, оставшийся стоять на дороге, еще один мечник. — Разбойник? Шиноби?

— Не знаю... — с сомнением ответил первый. — Рванина какая-то. Лохмотья все в заледеневшей крови, думал. труп, но вот убежала.

— Убежала? — торговец, которого охраняли самураи, выругался и с досады хлопнул ладонью о борт повозки. — Зачем отпустил? А если это разведчик бандитов?

— Мирно спящий разведчик? — странно смущенный, охранник вернулся к повозке. — Просто девчонка в рваном пальто. И... и знаете... — самурай вытащил из повозки свою сумку, порылся в ней и вынул старую цветную фотографию. — И я готов поклясться, что эта бродяжка была очень похожа на... нее.

Торговец и второй страж глянули на фотографию и дружно присвистнули.

— Ты, друг, случайно наркотиками не балуешься? Откуда в нашей дикой провинции взяться такой красотке? Камигами-но-отоме даже во дворцах увядают, такие они слабые и нежные, а ты одну из них в ледяных горах найти захотел? Да еще и в рванье каком-то!

— А я тебе говорю, что похожа! Пойдем, поймаем, и сам все увидишь!

— Ну, хватит бредней! — прикрикнул торговец на наемников. — Некогда нам глупостями заниматься. Ехать надо!

Солдаты, переругиваясь и пересмеиваясь, принялись перетаскивать поклажу, телегу и лошадь по подвесному мосту. Первый страж порывался устремиться в погоню за странной бродяжкой, но уверенность в том, что та успела убежать очень далеко, а также угроза потерять работу у торговца удержали его.

Он не видел, что, таясь за обломками скал на склоне горы, за ними наблюдает та самая оборванка, которую люди потревожили, приняв за замерзшего на обочине дороги путника. Маленькая демоница только сердито фыркнула, показала невидящим ее людям язык и глубже спрятала под капюшоном пальто предательски сверкающие в лучах утреннего солнца волны золотистых волос.

Дорога, на которую выбралась беглянка, оказалась весьма оживленной. Трижды за прошедшие пару часов, мимо златохвостой проходили группы людей, и каждый раз она успевала спрятаться, опасаясь что люди могут оказаться злодеями, вроде тюремщиков с подземной базы хозяина. Вид оружия в руках угрюмых стражей, защищающих небогато одетых путников, наводил на маленького монстра вполне понятный страх. Ему приписывали много разных свойств, заслуженно и незаслуженно, но среди этих свойств, даже вымышленных, не было бессмертия. Всего один самурай при доле везения и целеустремленности вполне мог прикончить подозрительную личность в лохмотьях. А уж если они узнают, кто перед ними, то точно не упустят своего шанса и расправятся с чужачкой, причинившей неисчислимые беды их империи. Юная демоница прекрасно понимала, что находится в горах страны Камней, жители которой едва ли простят ей то, что она собирала людей на большую драку с захватчиками. И зачем только принимала свой привычный облик?

Проклиная себя за глупость, оборотница спешно спряталась среди скал и снова начала превращение. Жизненный ресурс таял.

— Придется идти в город, — вздохнув, бродяжка развела руками, чувствуя легкий голод. — Ну ничего. Так меня точно никто не узнает и можно будет попробовать раздобыть еды.

Шестнадцатилетняя девочка превратилась в высокую, стройную женщину. Золотые пряди демоница закопала в снегу и, как могла, пальцами расчесала длинные темные локоны, что теперь украшали ее голову. Глаза сменили цвет с синих на карие, лицо тоже слегка изменилось, потеряв родственное сходство с лицами камигами-но-отоме.

Чарующая красота дочерей богов исчезла, но зато теперь рванье, которое беглянка отобрала у тюремщиков, больше подходило ей по размеру.

— Так-то лучше, — сказала демоница, дополнительно замотав свое лицо куском тряпки и по возможности очистив лохмотья от замерзшей крови. — Я обычная бродяжка. И чего ко мне присматриваться? Ну совершенно незачем. Иду себе и иду, никому не мешаю...

Наивность ее представлений развеялась сразу же, как только она решила испытать свою маскировку и невозмутимо пройти мимо группы людей, вышедших по дороге ей навстречу. Солдаты, охранявшие группу крестьян, и их подопечные изумленно вытаращились на бредущую по дороге одинокую женщину. Глаза людей буквально вспыхнули огнем алчности. Сразу пять самураев бросились на бродяжку, желая вцепиться в нее, повалить на снег и скрутить. Беззащитная женщина в глуши — желанная добыча! Ну и что, что нищенка? Ее можно продать, ее можно заставить работать на себя. Даже если она уродлива и слаба, в общине найдется для нее какая-нибудь грязная работа.

Спасла демоницу только быстрота ног и то, что убегала она по-звериному, отталкиваясь от земли и руками и ногами, чем сразу выдала наличие у нее измененного генома. Самураи не боялись подобных ей, они и сами были генетически изменены, но перед ними была дочь воинов. Сразу же в головах стражей, замученных войной с бандитами, родились подозрения, что эта нищенка — приманка для неосторожных и дураков. Что если за скалами таятся ее сообщники?

Преследование было недолгим, самураи отстали и вернулись к остальным, а разозленная и обиженная оборотница решила пока больше на глаза людям не показываться. Бешеные они какие-то.

Девчонка прошла почти три десятка километров, прежде чем горы расступились перед ней и глазам демоницы открылась долина, вне всяких сомнений, рукотворная, с большим замерзшим озером и несколькими сотнями разномастных домишек. Придорожный городок, в котором путники могут отдохнуть, не опасаясь нападений бандитов. И запасы пополнить.

— Здесь-то, может быть, никто на меня бросаться не будет? — проворчала демоница и, спустившись по склону горы, приблизилась к домам.

Араки Джеро, бывший переселенец, соблазнившийся сказками о сладкой жизни в южных странах и оставивший родной дом шесть лет назад, был рад, вернувшись, найти его в достаточно хорошем состоянии и никем не заселенным.

— Вы не представляете, как я рад снова вас видеть! — со слезами на глазах Джеро обнимался со старыми знакомыми и проклинал "радости" жизни на чужой земле.

Переполненные ненавистью к захватчикам, южные страны наградили своих новых хозяев всеми кошмарами, которые только можно вообразить. Сожженными домами, отравленной землей, зарезанной или угнанной скотиной. Невиданными болезнями, мучительно-жарким климатом. А выше всего этого — страхом быть убитым ночью прокравшимися в дом головорезами, в которых превратились даже простые крестьяне юга. Днем сосед-южанин мог приветливо улыбаться и вести торг, а ночью недрогнувшей рукой вскрыть спящему соседу-северянину горло. Месть за геноцид, за избиения и рабство, которые принесла в их земли победоносная армия Северной Империи.

Но империи больше нет. Лишившись последней надежды в виде грозных стражей-самураев, переселенцы бросали все нажитое и, как могли, добирались до родных гор. Джеро был не один такой. Больше половины жителей этого небольшого городка на северо-востоке горной страны вернулись сюда неделю или две назад. Нет, не напрасно демонице показался оживленным этот закованный во льды и весьма опасный тракт. Страна Камней, потерпев ужасное поражение, кипела, делила власть и рвала собственность на части. Гонимые безысходностью, ежеминутно подвергаясь угрозам быть ограбленными или захваченными в рабство собственными соплеменниками, простые люди и даже самураи шли в родные общины, собирались в тесные родственные группы и ощетинивались оружием, чтобы уберечь свое добро и жизни.

Чужих в таких группах не особо приветствовали, но Джеро и его сын, вернувшийся из южных стран вместе с отцом, были своими. Желающих помочь обустроиться нашлось немало.

— Поднатужься! — уперев длинные оглобли от телег в крышу покосившегося домика, два десятка крестьян дружно ухнули и попытались приподнять кровлю, надеясь починить стену, как вдруг та сама пришла в движение, но не обрушилась, как того испугались крестьяне, а встала ровнее. Трещины сами собой заросли, кладка выровнялась и поднялась, надежно подставляясь под крышу. Дом выправился со скрипом и скрежетом, словно здоровенный зверь улегся поудобнее и снова неподвижно замер, погружаясь в сладкую дремоту.

Крестьяне отшатнулись, но глянули в сторону и, увидев женщину с тряпичными обмотками на ногах и в рваном пальто, сразу поняли в чем дело. Эта нищенка... мастер элемента земли?

— Ваша работа, уважаемая госпожа? — крестьяне поклонились оборванке.

— Надеюсь, вы не будете на меня в обиде за вмешательство? — спросила незнакомка, убирая ладони от восстановленной стены дома. — Я увидела как вы работаете, и решила не оставаться в стороне. Если пожелаете, я могу вернуть все обратно...

— Нет-нет, не надо! — Джеро засмеялся, полюбовался домом и поклонился оборванке. — Лучше нового стал! Вот только заплатить вам за работу мне нечем, уважаемая госпожа, — старик лукавил, не желая показывать имеющиеся у него золото и серебро, из опасения что эта куноичи может оказаться разведчицей бандитов, засланной в деревню разузнать об охране и имеющихся в домах крестьян ценностях.

— Мне не нужны деньги, — оборванка в отрицающем жесте помахала ладонью. — Просто хотела помочь, ведь это мне почти ничего не стоило. Я иду домой и скоро встречусь с родственниками, которые позаботятся обо мне. Но вот если бы у вас нашлась маленькая чашечка риса или хоть одна пшеничная лепешка...

Крестьяне переглянулись.

— Ну, я думаю, за такую помощь не грех будет мне поделиться с вами, госпожа, своим скудным обедом, — сказал Джеро. — Только не судите строго — мы люди бедные, и наша пища может вам показаться чересчур грубой.

— Не беспокойтесь, — демоница улыбнулась, хоть ее лицо и было скрыто тряпкой. — У меня крепкий желудок. Не настолько крепкий, правда, чтобы переваривать камни...

Крестьяне одобрительно зашумели, оценив шутку и душами чувствуя доброжелательную робость, мягкость и теплоту в голосе незнакомки.

— Как ваше имя, уважаемая? — осведомился глава селения, что по виду ничем не отличался от других крестьян. — И откуда вы, если не секрет?

— Из Хобецу, — пожав плечами, демоница выдала первое название, что вспомнила. — Мое имя — Акико. Я родилась осенью, и родители не долго думали насчет имени... простите, но почему вы на меня так смотрите?

— Акико-сан, вы из того Хобецу, что километрах в пятидесяти севернее отсюда? Большой город со вторым по величине храмом Земли в нашей стране?

— Да, — осторожно ответила обманщица.

— Вот как? — крестьяне поникли, пряча взгляды. — Значит, вы не знаете... дети огня из страны Облаков в последние дни войны сожгли Хобецу до основания и перебили всех его жителей. Немногие выжившие были угнаны в рабство. Теперь на месте того города только огромное пепелище.

— Пепелище?..

Демоница дрогнула, и глаза ее заволок туман боли и горя. Целый город сожжен...

Она вспомнила Сандзе и Инакаву. Вспомнила живших там людей. Взрослые и дети, веселые и хмурые, праздные и вечно занятые делами. Актеры, ремесленники, чиновники и рабочие. Они не убийцы, не злодеи. Наверное, многим не нравилось то, что творила Северная Империя, и они с радостью приняли бы мирную жизнь, но вот их убили. Зачем? За что? Сколько крови!

Юная оборотница вспомнила, как тайком от приютившего ее деда бегала смотреть на большую школу Сандзе, в которой училось множество мальчишек и девчонок, что на переменах веселой толпой заполняли коридоры школы и ее большой двор. Вспомнила, как вместе с дедом ходила смотреть на храм богини-лисицы, Инари. Вспомнила приветливых и веселых девчонок-мико, что в благодарность за посещение совершенно бесплатно вылечили дедушке Такео побаливающую спину. Такие люди были и в Хобецу, разве может быть иначе? И они тоже погибли. О жестокости шиамов, детей огня, ходит немало страшных легенд.

Успевшая повидать истинное лицо войны, девчонка очень ясно представила себе пепелище на месте храмов и школ, жилые кварталы, устеленные изрубленными телами мирных горожан. Слезы хлынули из ее глаз, ноги ослабели, и она, сев у стены дома, содрогнулась от рыданий. Нет, оборотница не жалела, что сражалась и поднимала людей против армий Северной Империи. Она хотела, чтобы рухнула эта зловещая багровая тень, нависшая над обитаемым миром, но гибели такого множества людей юная оборотница не желала. Только злодеи должны были пострадать, лишиться власти и оставить жителей других стран в покое. Но люди, похоже, так не умеют. Крушить и жечь всех подряд, убивать сотнями тысяч, миллионами. Какую радость они находят, сжигая города и издеваясь над беззащитными?

Самый необычный монстр, что когда-либо рождался в подземных лабораториях творца демонов, не понимал радости разрушения, и горе его было столь открыто, что крестьяне отринули сомнения и поверили, что перед ними жительница Хобецу, которой в страшный час повезло оказаться далеко от родного дома.

Они помогли ей подняться, отвели в дом и накормили. Как умели, попытались утешить словами. Много горя вокруг, но оттого горе одного определенного человека не становится меньше.

Все бы ничего, но едва незнакомка сняла тряпку со своего лица, крестьяне замерли. Не в силах сдержаться, они любовались ее лицом, с чистыми и благородными чертами, наполненными тенями глубокого горя, и на ее руки с тонкими, изящными пальцами. Теперь никто не задавался вопросами о причине ношения тряпки на лице. Перед ними была благородная леди, ограбленная и оставшаяся в одиночестве, пытающаяся добраться до города, где надеялась получить помощь родных. Благородная леди, а может быть... жрица храма?

Все сходится. Потому-то эта красавица и осталась жива после нападения разбойников. Видимо, даже такие отпетые злодеи, как горные бандиты, не посмели убить или обесчестить озаренную божественным светом, добрую мико.

Перспектива обзавестись для селения собственной жрицей окрылила главу крестьян, и он засуетился. Все еще помня о том, что эта женщина может оказаться очень хитрой шпионкой бандитов, он запретил помогать путнице материально и лично собрал ей в дорогу небольшой узелок с едой, следя за тем, чтобы путница не была обижена, но и не смогла сделать выводы о достатке живущих в селении людей. Дали путнице и нехитрую обувку, и старенький теплый платок. Преисполненный сочувствия к путнице и стыдясь, возможно обманчивых, подозрений, глава крестьян разыскал отдыхающих в таверне знакомых наемников.

— Вы ведь направляетесь в Хобецу? Не могли бы вы взять с собой, а затем привезти обратно одну женщину? Не думаю, что она останется жить на пепелище родного дома, а мы с радостью о ней позаботимся. Даже если она не мико, столь ловкий мастер элемента земли будет нам очень полезен!

Торговец, которого сопровождали наемники, ехал скупать добычу у мародеров и был против присутствия в своем караване посторонних, но самураям не слишком-то нравилось охранять подобного типа, и потому торговец не решился лишний раз их злить. Могут ведь в пути прикончить да ограбить. Пусть мечники и из уважаемой семьи, до разбоя не должны опуститься, но ведь кто их знает... ох и времена настали!

Вернулся с наемниками глава селения как раз вовремя. Джеро в сопровождении нескольких поселян провожал засобиравшуюся в дорогу гостью и пытался уговорить ее остаться до утра, но скорые сумерки гостью, похоже, не пугали. Немного восстановив силы, она спешила отправиться дальше.

На "прекрасную мико" сбежались посмотреть все жители деревни. Глава шикнул на женщин и детей, что своим любопытством могли спугнуть ценное приобретение общины.

— Вот, Акико-сан, эти люди завтра утром тоже уходят в Хобецу... — начал говорить он, вместе с наемниками приблизившись к гостье, и вдруг удивленно замолк.

Гостья вдруг начала быстро бледнеть, а один из наемников наставил на нее палец и издал громкий вопль.

— Эти лохмотья! — выкрикнул он. — Это же та самая бродяжка, которую мы утром нашли у дороги!

— Что? — другой мечник удивленно вытаращил глаза на друга. — Но ты же говорил о синеглазой блондинке! Какая же это камигами-но-отоме?!

— Она изменила облик!

— Что?!

— А что еще может быть? Это... это... не камигами-но-отоме! Это златохвостый демон! Лиса-оборотень! Кицунэ!!!

Люди замерли в растерянности, не зная, смеяться им или впадать в крайнее изумление, а демоница обезумела от ужаса. Сейчас опомнятся и бросятся на нее! Ей будут мстить за крушение империи и сожженные города!

Обронив узелок с едой, она взмахнула руками. Из ладоней ее потоками хлынула едва зримая энергия. Не совсем энергия, если быть точным. Биополе живого существа, только четко контролируемое и упорядоченное. Демоница вложила в него элемент огня, и пламя полыхнуло, заставив людей отпрянуть. Она не хотела их ранить, только напугать и заставить отшатнуться.

Воспламенялась энергия, исторгаемая из рук, за плечами красавицы в лохмотьях выросли огненные крылья, взмахнув которыми удивительное видение взлетело на крышу дома и, новым прыжком метнулось к горам. Огненные крылья вытянулись у нее за спиной в подобие шлейфов, или... двух огненно-рыжих лисьих хвостов.

— Кицунэ... — самураи даже не помыслили о том, чтобы сбить контрударами своих биополей пламенную феерию и высокие прыжки оборотницы. — Волшебная лиса...

Люди зачарованно смотрели в след наивной девчонке, надеявшейся больше не увидеться с запомнившими ее путниками. Под вечер того же дня, на одной прямолинейной дороге, с единственным постоялым двором среди редких деревушек.

Волшебная лиса.

Преследовать и ловить ее ни у кого мыслей не возникло, но все как один думали о том, что это странное создание появилось в землях Водопадов тогда, когда страну охватила серая обреченность и казалось, что уже ничто не может спасти от гибели целый народ. Но чудо свершилось. Страна Водопадов жива. И что теперь? Неужели теперь златохвостый демон пришел, чтобы подарить жизнь умирающей стране Камней? Простить своих недавних врагов и помочь им?

Никто ни о чем не мог утверждать, но в тот вечер родился и помчался от селения к селению слух, что маленькая златохвостая богиня жива. Что скоро ее теплый свет прольется и на эту землю, скованную холодом морозной зимы, уставшую от ненависти, опустошенную бунтарями и бандитами.

Кицунэ не слышала этих слухов. Она просто шла на восток. В страну Водопадов, к маме и друзьям. Обычный ребенок, хоть и наделенный некоторыми особыми силами, она физически не могла творить чудес, но...

Чудеса сами следовали за ней.

Ночью пошел снег, и, проснувшись поутру, юная оборотница с трудом выбралась из расщелины, скрывшейся под толстым слоем белой крупы. Будь она обычным человеком, недальновидная глупыха погибла бы под снегом и пролежала бы в своей "берлоге" до весны, но мощь земли пришла ей на помощь, и снег вышибло из расщелины ударом каменного столба.

Беглянка, даже не думая о том, что только сила измененного генома вновь спасла ее, выбралась из разворошенного сугроба и выползла на дорогу.

Снег был глубок, оборотница барахталась и утопала в нем, но упрямо совершала длинные прыжки. Она отталкивалась руками и ногами, взлетала над снежными наносами, а затем плюхалась обратно в мягкие, но холодные сугробы. Только когда ледяная крупа, набившаяся ей в одежду, засыпалась и за шиворот, девчонка начала подумывать о том, что рискует заработать переохлаждение. Она начала искать укрытие и немало обрадовалась, почуяв запах дыма.

Небольшая пещерка была обустроена давным-давно останавливавшимися здесь людьми, в группе которых был мастер элемента земли. Теперь в этом укрывище снова горел огонь. Демоница осторожно приблизилась и заглянула внутрь. Огонь мгновенно погас, раздался шелест вылетающего из ножен клинка, и в тусклом свете снежного дня блеснула сталь.

— Эй, эй! Тише! — оборотница выставила перед собой ладони — Ты что, еще один сумасшедший?

Мечник смотрел на нее неотрывно, в любой момент готовый перейти к атаке или защите, но вдруг женская рука тронула его за рукав, и самурай, очнувшись, медленно убрал оружие.

— Эта пещера занята, — угрюмо произнес он, усаживаясь обратно на камни. — Поищите себе другую, уважаемая.

— Не будь столь жестоким, — укоряющее сказала ему девушка и взглянула на гостью. — Пещера достаточно просторна. Сколько с вами людей?

— Я одна.

— Одна? Простите, но разумно ли... — девушка вдруг осеклась, подумав о том, что глупо упрекать в неосторожности одинокую путницу, будучи при этом только вдвоем. Очевидно, эта бродяжка в рваной одежде оказалась в настолько же безвыходной ситуации, что и они.

— Я не хочу быть жестоким к ней, Йоши, — мягко ответил девушке самурай. — Дело в том, что если нас настигнут, они не пощадят и тех, кто будет рядом. Ее тоже убьют, поэтому я и прошу... — воин глянул на оборванку, все еще стоящую у входа в пещеру. — Держитесь подальше. Ради вашей собственной безопасности.

— Я не боюсь, — оборванка вошла в пещеру и села у выхода. Здесь тоже было тепло. — Вас преследуют бандиты?

— Не совсем, — самурай поднял руки, и над его ладонями поднялся призрачный синий туман. Та, кого называли волшебной лисой, не была единственной, кто был способен контролировать и пускать в дело свои биополя. Энергия Ци, как ее называли по примеру исследователей давней эпохи, оставивших потомкам свои записи, была так же привычна в быту жителей нового мира, как во времена Давних было обыденно электричество. — Вы когда-нибудь слышали о принцессе Таюре, уважаемая? Хотя ваше лицо говорит само о том, что близкого знакомства с ней вы не имели.

Ци, завившаяся меж ладоней самурая, вспыхнула огнем, и тепло поплыло во все стороны, наполняя маленькую пещерку, а девчонка-обманщица спешно поправила свою тряпичную маску, сползшую до подбородка. Что опять не так с ее лицом?

— Принцесса Таюра... — продолжила говорить девушка, в то время как самурай, погружаясь в мрачные мысли, намертво замолчал. — Она дальняя родственница правящей семьи и хозяйка города, в котором мы до недавнего времени жили. Так вышло, что боги... не наградили ее приятной внешностью. Мужчина, добивавшийся ее руки, известный прохиндей, сыграл на страхе молодой девушки остаться в одиночестве. Он женился на ней, но, став хозяином города, грубо отверг жену и начал развлекаться с красавицами-наложницами. Оскорбленная и униженная, Таюра-химе впала в безумие и наняла шиноби, которые избавили ее от негодяя. Но тьма не покинула сердце и разум принцессы. Она в гневе ослепила наложниц своего мужа и изуродовала им лица, а затем... приказала порезать лица всем женщинам нашего города, так чтобы остались глубокие и страшные шрамы. Это была ее месть тем, кто родился красивее ее и получал мужское внимание, которого она была лишена.

Демоница содрогнулась.

— И что, когда красавиц ранили, никто не сопротивлялся?

— У правящего лорда абсолютная власть. Десять самураев, служащих принцессе Таюре, жестоко избили и разогнали тех, кто старался защитить девушек. Тех горожанок, что пытались бежать, догнали и вернули. Жестокий приказ принцессы был исполнен, и мало кто из жительниц города избежал печальной участи.

— Но вы...

— Отец спрятал меня, — ответила девушка, и глаза ее наполнились слезами. — Но кто-то из соседей донес на нас, и только благодаря помощи Казуки, — девушка ласково коснулась руки самурая, — я смогла спастись. Теперь за нас назначена...

— Йоши! — самурай сердито глянул на девушку, и та испуганно притихла. — Это уже совершенно лишние детали.

— За вас назначена награда? — с интересом спросила оборотница. — А сколько?

— Сто тысяч рю, — буркнул самурай. — Большей частью из этих денег Таюра завладела, отобрав за непокорность имущество у отца Йоши. Вы заинтересованы в их получении?

— А вы? — глаза демоницы озорно сверкнули.

— Что? — самурай и девушка удивленно уставились на нее.

Ближе к полудню по дороге прошел караван, вел который человек с темно-рыжими волосами и смуглой кожей, что сразу позволяло заподозрить в нем прибрежника — сына скалистых берегов страны Камней. Общины, живущие у побережья, кормились рыбной ловлей и разбоем. Они слыли искусными мореходами, и особо ценились у них дети, энергия Ци которых обладала элементами воды или ветра. Этот прибрежник обладал обоими ключевыми элементами и, манипулируя ими, приводил в движение лед. Целые пласты снега перед идущим по дороге человеком сминало до схожести с каменной плитой. По этим ледяным плитам уже спокойно шли кони и мулы с шипованными подковами, которых вела обслуга каравана.

Караван прошел, а еще через полчаса на дороге появился конный отряд. Женщина в богатой одежде и легких латах скакала на зубастом боевом коне и была окружена четверкой воинов, тоже верхом на жутких боевых монстрах, больше похожих на носорогов, чем на лошадей.

Демоница остолбенела, увидев их. Она-то, выслушав рассказ Йоши, возомнила себе несчастную, пухленькую девочку в прыщах или болезненных пятнах от долгого неподвижного сидения взаперти, но...

Таюра рванула поводья, остановила коня и соскочила наземь. Лед ощутимо дрогнул, когда покрытые шипами подошвы латных сапог принцессы ударили в полотно дороги.

Демонице не потребовалось разыгрывать страх, когда великанша направилась к ней. Чудовище упало ниц перед человеком и затряслось в неподдельном ужасе. Теперь-то лиса поняла, что подразумевала Йоши под "не наградили ее приятной внешностью". Печальный эффект измененного генома. Нередко случалось так, что девочки, рождающиеся в семьях грозных гигантов-мечников, наследовали внешние черты своих отцов, а не матерей и были мало похожи на женщин внешне. Обычно такие девочки становились солдатами наравне с мальчиками и были... даже свирепее и жестче их.

— Вы посмотрите, друзья! — Таюра, желая показать добычу спутникам, схватила Кицунэ за волосы и рывком подняла ее так, что оборотница буквально повисла у нее на руке. — Дичь сама вышла нам навстречу! Какое разочарование! Я надеялась на интересную погоню. Ты, падаль! Отвечай, где тот слабак и недоумок, что помог тебе сбежать?

Великанша разжала пальцы. Оборотница упала на лед, больно ударившись локтями и коленями.

Неудивительно, что принцесса, знавшая дочь главного торговца города в лицо, приняла бродяжку за свою жертву. Кицунэ ведь, подобно своему прообразу из сказок, могла не только менять облик по своему желанию, но и копировать чужой. Оборотница все объяснила Йоши перед тем, как начать превращение, и все же девушка испуганно вскрикнула, когда странная незнакомка убрала руки от лица и дочь торговца увидела перед собой свою точную копию.

— Кицунэ-сама... — разумеется, в стране Камней редкий человек не слышал историй о златохвостом демоне, объявившемся на востоке. — Это действительно... вы?

— Да, это я, — оборотница улыбнулась растерянным людям. — И я помогу вам.

Теперь одетая в лохмотья копия преследуемой женщины лежала перед преследователями, а двое беглецов, прячась за скалами, издали наблюдали за происходящим.

— Казуки-сан, он... — плача у ног великанши, сказала демоница. — На нас напали бандиты... Казуки-сан защищал нас, но их было четверо, и они убили Казуки... а меня ограбили, избили и бросили у дороги.

— Что это на тебе за лохмотья? — Таюра вынула нож и с отвращением пошевелила его клинком рванье, в которое была одета оборотница. — С бандиткой одеждой поменялась? Повезло тебе, что среди них была женщина. Поэтому и насиловать тебя не стали. Хоть честь сохранила! Или все-таки поиграли с тобой? Ха, да наплевать! Не надейся что своими бедами ты разжалобишь меня и заставишь быть милосердной!

— Я и не надеюсь, — продолжала плакать оборотница. — Казуки... Казуки мертв! Прошу вас, Таюра-химе... изуродуйте мое лицо, чтобы ни один мужчина больше не взглянул на меня! Если не Казуки... то пусть больше никто не смотрит...

— Ты что, действительно его любила? Какой идиотизм! Любовь — изобретение подлецов и лицемеров, как доказал тот паршивый пес, что сумел подольститься ко мне, себе на беду! Ты даже забавна, дочь торговца. Хорошо, если ты желаешь, я сделаю так, чтобы на тебя никто никогда не посмотрел без содрогания!

Принцесса вновь ухватила оборотницу за волосы, завернула ей голову, и Кицунэ закричала от боли, когда клинок остро отточенного ножа дважды полоснул ее лицо.

Нож Таюры оставила глубокие раны, принцесса была уверена, что шрамы будут жутки. Кицунэ хрипела и содрогалась от боли, но ей было легче от сознания того, что она спасла от этой пытки девушку, для которой подобные ранения точно не обошлись бы без тяжелых последствий. Лицу оборотня ничего не угрожает, но страшно подумать, что было бы после такого кошмара с лицом Йоши.

— Вот и все. — Таюра пнула оборотницу в плечо, опрокинув ее на утрамбованный снег дороги. — Солдаты! Дело сделано. Возвращаемся в замок.

— Таюра... Таюра-химе... — Кицунэ, зажимая ладонями залитое кровью лицо, встала на колени и сгорбилась.

— Ну, что еще? — принцесса задержалась и, обернувшись, глянула на демоницу.

— Таюра-химе... — голос оборотницы дрожал. — Это правда... это правда, что вы обещали награду в сто тысяч рю тому, кто приведет меня? Я... я пришла сама, и эти деньги... мне не выжить без них...

— Хочешь сказать, что сама себя привела? — грубый хохот Таюры эхом заметался среди скал. — Хорошая шутка! Но тем не менее слово самурая нерушимо. Фактически да, ты сама себя привела, так что... — кошель полетел оборотнице под ноги. — Держи. Это же деньги, которые мы забрали у твоего отца! Будем считать что ничего не было и он повиновался моему приказу беспрекословно. Если пожелаешь, можешь вернуться в город или уйти. Это твое дело. Ты ведь свободная гражданка, а не рабыня, верно?

Самураи в угоду своей госпоже расхохотались над ее остротой, и через пару минут отряд уже умчался в ту же сторону, откуда появился. Оборотни, принимающие чужой облик, были для мира нелепой сказкой, и потому никто из солдат не подумал заподозрить какой-либо подвох. Дело сделано, беглянка наказана, можно возвращаться.

— Кицунэ-сама! — Йоши и Казуки подбежали к оборотнице, которая была буквально залита кровью. — О великие духи! Вы в порядке, госпожа?

— Абсолютно! — Кицунэ убрала ладони от лица, на котором уже не осталось ни следа от страшных ран, и весело, чтобы успокоить людей, рассмеялась. — Немного потеряла крови, но... что я вам говорила? Поверили и убрались! Теперь вы в безопасности! И в довершение всего... — оборотница подняла с земли кошель и положила его в руки смущенных и растерянных людей. — Вот. Это ваше по праву.

— Но Кицунэ-сама...

— И ничего не говорите! Они вам гораздо нужнее, чем мне. Вам нужно обустраивать свою жизнь, а я и без них не пропаду. Примите эти деньги, Йоши-сан, как свадебный подарок от своего отца! А теперь — поспешите! Вы ведь хотели поскорее добраться до северного порта и покинуть страну? Не задерживайтесь. Вашему отцу, Йоши-сан, я сообщу что с вами все в порядке. Думаю, он выдавать вас не станет и сообщит вашим родным, Казуки-сан, что вы не погибли. Все будут рады и спокойны за вас. Поспешите же!

— Не ходите в город, Кицунэ-сама! — воскликнула Йоши. — Это очень опасно!

— Я уже не маленький ребенок, Йоши-сан, — самоуверенно заявила юная оборотница. — И сталкивалась с опасностью не раз. Нельзя позволить этому чудовищу, Таюре, продолжать царствовать и измываться над людьми! Обещаю, что освобожу город. В конечном счете, — Кицунэ развела руками, — у нее всего десять самураев!

Город располагался в нескольких часах пути на юго-восток. Следуя в отдалении за конным отрядом, Кицунэ приблизилась к домам только поздно вечером. Ранние зимние сумерки уже захватили горы в свои объятия, и окна домов горели тусклым светом керосиновых или масляных ламп. Кицунэ даже поежилась — город без электричества казался ей диким и странным. Ни одного фонаря на покосившихся столбах с оборванными проводами. Кругом темень и сугробы. Ни патрулей на улицах, ни собак во дворах. Стены домов толстые, двери тяжелые. Если ночью на улице разбойники нападут, ни до кого не докричишься.

Пару раз в темных углах маячили подозрительные тени, но одетую в бесформенные лохмотья плечистую фигуру никто не побеспокоил. Кицунэ без помех добралась до дома, о котором рассказала ей Йоши, и постучала кулаком в дверь.

— Шокичи-сан? — спросила Кицунэ, когда мрачный пожилой мужчина с серым лицом открыл маленькое окошко в верхней части двери и поднял лампу, чтобы высветить лицо нарушителя спокойствия.

— Да, — хмуро произнес старик, разглядывая светловолосого молодого парня с благородными чертами лица, плечистого и крепкого. Очевидно, самурай. — Что вам угодно, уважаемый?

— У меня известия о вашей дочери, Йоши.

Загремела цепь, скрипнул засов, и тяжелая дверь открылась. Не прошло и пяти минут, как Кицунэ уже сидела за столом и жадно поедала ужин, который подали хозяева дома — старик, его жена и двое сыновей. Кицунэ была на вершине блаженства — воздушные мешки, которые она создала в своем теле для имитации мышц, теперь стало возможно действительно наполнить мышцами. В мышцах — сила. В силе — залог победы.

Поднять на восстание жителей городка женщине будет практически невозможно. Другое дело — молодой воин. Плечистый и красивый. За ним могут последовать люди, главное, говорить убедительно.

Оборотница рассказала семье торговца о судьбе их дочери и спросила о людях, недовольных положением дел. Попросила свести ее с теми, кто мог помочь освобождению этой долины от тирании принцессы Таюры.

— Сколько с вами людей, Рюоичи-сан? — спросил старик.

— Надеетесь, что я привел с собой армию? — Кицунэ рассмеялась. — Нет, в жизни так просто не бывает. Если желаете свободы, за нее придется побороться. Не беспокойтесь большую часть работы я сделаю сам...

Прошло полчаса, и в большой комнате дома торговца уже сидели восемь важнейших лиц города во главе с управляющим. Они внимательно слушали речи незнакомца.

"Не говори им о судьбе Йоши и Казуки, прошу тебя, господин".

Кицунэ согласилась со стариком, что для беглецов действительно выйдет безопаснее, если их имена не будут упоминаться. Разговор был строго по главной теме.

— Да, охраняют Таюру и ее замок всего десять самураев, — прерывая поток слов чужака, убеждающего слушателей в необходимости защищаться от изуверов, встрял городской управляющий. — Но эти десятеро — из Серебристых! Армейская элита, что после поражения в последней войне осталась не у дел. С ними не сравниться ни один самурай, и вы, Рюоичи-сан, прошу простить, не похожи на великого генерала, способного разгромить отряд элиты.

— Да, Серебристые сильны, но не непобедимы. Не забывайте, что они не боги, а всего лишь люди, как вы и я. У меня есть мысли о том, как обезвредить стражу замка. Я мастер боя на мечах, но, кроме того, обучен скрытному проникновению во вражеский лагерь и устройству диверсий.

— Вы — шиноби?

— По крови я самурай, — соврала оборотница. — Но обучали меня шиноби, и я хорошо усвоил их науку. Я могу подсыпать снотворное зелье в еду стражей замка. Когда медикаменты подействуют, мы неожиданно атакуем и сможем легко захватить укрепления Таюры.

— Вы действительно можете это сделать, Рюоичи-сан? — главы города начали в изумлении и волнении переговариваться между собой, а Кицунэ вдруг прислушалась к скрипу снега за стенами дома. У нее был хороший слух, и, почувствовав тяжеловесность шагов, оборотница дрогнула. Враги!

— Он засек вас! — выхватив из-за отворота кимоно рацию, проорал в ее микрофон городской управляющий. — Нападайте! Скорее!

Окна и двери вышибли закованные в броню громадные тела. Бревна с хрустом сместились, и потолок, грохоча, просел, когда в комнату в едином рывке ввалились сразу шесть закованных в броню громил.

— Стоять, ублюдок! — один из самураев вцепился в руку Кицунэ, которая попыталась в суматохе выскользнуть из ловушки. — Не уйдешь!

Завязалась короткая потасовка, белобрысого подстрекателя повалили и принялись обрабатывать кулаками. От ударов в голову, в живот и грудь мир перед Кицунэ озарялся яркими вспышками молний. Били самураи и по рукам, и по ногам, но на фоне прочих эти удары были совершенно неощутимы.

— Отбегался, красавец.

Самураи, уверившись что жертва надежно искалечена, расступились. Командир отряда оглядел добычу, обыскал ее и, не найдя ни ценностей ни оружия, вцепился в воротник Кицунэ.

Оборотница, находясь на грани потери сознания от боли, успела взглянуть на глав города, забившихся в дальний угол. На лицах каждого из них, без исключения, были глумливые и радостные ухмылки. Не только управляющий, но все они...

Почему? Почему отец девчонки, которую желала изуродовать принцесса-чудовище, позвал именно их?!

— Держи, старик, — командир отряда бросил старому торговцу пачку денег. — Дом тебе починят за счет города, леди Таюра проследит за этим. Ты хорошо послужил нам и восстановил свое доброе имя. Госпожа выражает тебе благодарность.

Старик начал бессвязно бормотать, уверяя самураев в своей лояльности, а измордованного подстрекателя к мятежу поволокли в замок. Нельзя просто так убивать. Нужно выяснить кем подослан этот ушлый малый. Скрывается ли в горах поблизости банда, или, может, какой-нибудь из соседних лордов желает избавиться от леди Таюры и получить город в собственность?

Жаль, в замке и городе нет мастера гендзюцу, но и без творца иллюзий самураи Таюры владели методами, способными заставить говорить любого молчуна.

На истоптанном снегу перед домом торговца остались длинные кровавые полосы.

За долгую зиму запасы замка поубавились, и одна из кладовых подвала освободилась от мешков зерна. И это было хорошо, иначе кровь могла замарать ценные продукты.

Работали самураи преимущественно кулаками, а вместо клещей использовали собственные пальцы. Всю ночь и утро шла обработка. Ко времени обеда Таюра выслушала доклад.

— Это не мужчина и не женщина, — говорил самурай, проведший допрос, в то время как принцесса заканчивала трапезу. — Бесполая боевая биоформа на основе человеческого генома. Таких для армии давно уже не производят, но некоторые богачи заказывают... кхм... бесполых для охраны собственных дочерей. Гарантия, что охранник будет исполнять свои обязанности и не покусится на честь благородной леди.

— Даже если она будет очень этого желать! — рассмеялась принцесса. — Синеглазый мускулистый красавец-блондин? Отец девчонки, которую охранял этот малый, был жесток к своей дочери! Значит, нам попалась игрушка благородных придворных кретинов? Ха-ха-ха!

— Судя по всему, да. Этот бесполый страж несет невнятные романтические бредни и выказывает все признаки потери памяти. Он не темнит. У него действительно нет памяти ни о семье, которой он служил, ни о прожитой жизни. Глаза совершенно пусты, когда я спрашиваю о его хозяине или сообщниках. Ему словно нечего вспоминать. Бесполым стражам на уровень подсознания вкладывают схему очистки памяти, которая активируется импульсом Ци или даже всего лишь кодовой фразой. Потерли память, когда у семьи начались проблемы, и выбросили игрушку на улицу. Не знаю, почему не убили. Может, испытывали к биоформе какие-нибудь чувства?

— Что заставило его действовать против меня? Моя жестокость к женщинам этого города?

— Да, госпожа. Обожание женщин и защита их всеми силами превращена для подобных биоформ в инстинкт. Он не мог не среагировать на ваш поступок.

— Бесполые рабы... видела я несколько таких во дворцах и особняках. Ну, и что теперь с ним делать?

— Срубить голову и выбросить в ров. Данная биоформа в большом мире совершенно нежизнеспособна. Избавим ее от страданий.

— Так и поступим. Я только взгляну на нее из любопытства.

Принцесса спустилась в подвал и с интересом посмотрела на окровавленное тело пленника, прислоненное спиной к стене и безвольно обвисшее. Голова была замотана тряпкой. Красавчик беспокоился о плачевном состоянии своего лица, и самураи с сочувствием к убогому позволили тому прикрыть распухшую, развороченную ударами кулаков, морду. Таюра не возражала. Ни она, ни ее солдаты не подозревали, что пленник прячет не раны, а свою неимоверно быструю регенерацию.

Хорошо, что пальто осталось в доме торговца. Никто не придал этой вещи должного значения, но если бы ее увидела Таюра или кто-либо из бывшей с ней на горной дороге самураев...

Таюра склонилась к Кицунэ, взяла руку оборотницы за запястье и полюбовалась вывернутыми пальцами жертвы. Хорошая работа.

— Ну, Рюоичи-сан, скажите мне, — проворковала принцесса, глядя в щель тряпичной маски. Глаза жертвы залиты кровью, веки слиплись и распухли. — Чего вы надеялись добиться, опоив сонным зельем всех нас и захватив в плен? Желали устроить показательную казнь?

— Это решать не мне... — прохрипел пленник. — Жители города... они должны были... судить вас.

— Справедливый суд? — принцесса захохотала. — Вот то, чего вы хотели?

— Я хотел... помочь людям...

— Неужели?

— То, что вы сделали... безумие. Человек не мог так поступить. Чудовищно... жестоко... нельзя... так. Я хотел... помочь людям.

Пальцы в стальной броне безжалостно сжались, раздавив в кашу верхнюю фалангу указательного пальца бродяги. Пленник, обессилевший, измученный побоями, изогнулся и глухо, надрывно завыл.

— Чудовищно? Безмозглая белковая кукла! Да что ты понимаешь в людях? Без меня, без воплощения силы, от страха перед которой трясутся бандиты и завистливые соседи, город завтра же разнесли бы по камешку грабители и мародеры! Девицы города вызвали мой гнев, соблазнив и подтолкнув к измене моего любвеобильного мужа, и я напомнила им, от кого зависят жизни каждой из них! Я — чудовище?! Нет, мой дорогой друг! В нашем мире, жестком и суровом... — принцесса помассировала среднюю фалангу указательного пальца пленника. — Бесполая боевая биоформа, со вбитыми в мозг глупейшими идеалами, чудовище — ты!

Пальцы в латной перчатке сжались, и истошный вопль разнесся по комнате подвала, вдруг меняясь горловым бульканием и хриплым свистом.

Прерывая крик пленника, Таюра выхватила нож и нанесла рубящий удар по горлу. Хлынула кровь, как последний аргумент в споре.

Ударом в плечо принцесса повалила измордованную боевую биоформу на бок и, вцепившись в волосы пленника, запрокинула ему голову, чтобы рана на горле широко разверзлась. Она держала жертву долго, пока не стихли последние конвульсии.

В неровном свете густо чадящих факелов, в хаотично мечущихся тенях, она не могла видеть, как у самого позвоночника шеи пленника возникла розовая пена, через секунду застывшая подобием мягкой плоти. В этой плоти образовались кровеносные сосуды, соединившие разрубленные ударом ножа артерии и возобновившие подачу крови к мозгу.

— Выбросьте эту падаль в ров, — с силой швырнув обмякшее тело бродяги об пол, Таюра поднялась и вытерла замаранный кровью клинок ножа о лохмотья жертвы. — Весной будет пожива червям и рыбам.

Самураи поклонились госпоже и поспешили выполнить ее приказ.

Тело наивного идиота втащили на стену и швырнули на гладь заполненного водой не слишком широкого рва. При новом снегопаде труп занесет и скроет с глаз, а как начнется оттепель... будет вонять, наверное. Об этом принцесса просто не подумала. Мелочи. Пригонят пару крестьян, и те утащат гниющие останки подальше, только и всего. А пока — приказ госпожи исполнен.

Самурай, прохаживающийся по стене, то и дело бросал взгляды на серое пятно, лежащее в снегу. Он видел перед собой труп, но не мог видеть, как подтаивал снег вокруг этого трупа.

Кицунэ сохраняла полную неподвижность несколько часов, ожидая наступления сумерек, и медленно изводила ресурсы тела на обогрев. Вчерашний ужин, который она надеялась пустить на мышцы, выгорел полностью. Выгорели почти все мягкие ткани оборотницы, выгорело почти все, что не было жизненно важно для ее организма. К наступлению ночи во рву у деревянных стен маленькой крепости лежал скелет, обтянутый серой кожей. Еще два или три часа, и оборотница превратилась бы в то, что пыталась изображать, но самураев у Таюры было мало, и страж на стене не мог постоянно смотреть на ту область, где лежал мнимый мертвец. Выждав момент, Кицунэ выскользнула из рваной кофты и, оставив ее на снегу, торопливо поползла прочь. Тело ее было настолько высохшим и легким, что снег почти не проваливался под ней. Даже легкий хруст заставлял оборотницу леденеть в ужасе, но страж на стене, успокоенный мирным временем, не доводил свой слух до предела и ничего не услышал. Вернувшись на прежнее место, он взглянул на серое пятно, лежащее во рву, и спокойно продолжил патрулирование.

Полузамерзшая, истощенная и находясь на грани потери сознания от боли во всем теле, Кицунэ добралась до города. Она быстро разыскала знакомый дом, выбитые окна, в котором до сих пор не заколотили даже досками. Оборотница настороженно глянула по сторонам и забралась в комнату через пролом.

Внутренняя дверь закрывалась на хлипкий крючок, и оборотница, приложив остатки сил, без особого труда вырвала его. Дверь распахнулась, жуткая тварь ворвалась в неповрежденную часть дома. В тепло и свет, к сидящей за столом угрюмой компании людей.

У торговца были гости. Главы города в полном составе пили вино, ели свежее мясо барашка и обсуждали дела. Жена и сыновья сидели в сторонке, не вмешиваясь в важный разговор.

Молодые, полные сил, и старые, убеленные сединами, на вторжение чудовища люди отреагировали совершенно одинаково: в изумлении вытаращили глаза, а затем в ужасе ринулись к выходу. К узкой и низкой двери, блокировать которую для Кицунэ никакого труда не составило.

Не щадя стариков, чудовище принялось сшибать людей на пол удами костлявых, но все еще весьма сильных лап. Взбешенная оборотница вспомнила навыки, обретенные за время тренировок на подземной базе, и успокоила горожан быстро. Мало кто из них даже успел вскрикнуть.

— Лежать! — рявкнула оборотница, из пальцев которой угрожающе торчали когти, а клыки в пасти тускло блестели, отражая свет пламени свечей. — Кто хочет умереть, ублюдки?! Только шевельнитесь, и я вырву вам кишки!

Половина находившихся в комнате людей уже была без сознания, остальные корчились на полу, зажимая руками разбитые лица. Даже истощенная, генетически измененная боевая биоформа намного превосходила их физической силой и навыками рукопашного боя.

— А теперь скажите мне, — сказала Кицунэ, когда стоны и всхлипы затихли, — почему вы сдали меня этому монстру, Таюре?

— Она... — сплюнув на пол выбитые зубы городской управляющий приподнялся на локте. — Она защищает нас! Если мы... восстанем и свергнем леди Таюру, на нас нападут бандиты... или, хуже того, придут самураи ее родственников, которые пожелают отомстить нам за непокорность! Новые хозяева будут еще суровее к нам, если кто-либо из благородных господ вообще проявит высшее милосердие и сохранит жизни бунтовщикам!

— Это все легко понять. Но почему, сожри вас черные демоны, вы не сказали мне об этом сразу?! Ты! — Кицунэ указала на съежившегося на полу торговца. — Почему ты просто не попросил меня уйти? Я, может, и сделала глупость, решив начать борьбу с защищающим вас монстром, но желала я вам только добра! Почему вам понадобилось убивать меня? Почему?!

Люди молчали, трясясь от ужаса перед чудовищем, восставшим из ночных кошмаров.

— Впрочем, мне кажется, я знаю. — Кицунэ оскалила клыки. — Вы хотели выслужиться перед той тварью? Распластаться перед ней на брюхе и угодливо улыбаться, чтобы ваша хозяйка стала снисходительнее и добрее к вам? Мой хозяин тоже требовал от меня убийств. Убийств ради него. Хозяева любят, когда их рабы готовы ради них на что угодно. Теперь вам позволят жить лучше, верно? А я... да кто я? Просто неимоверно глупый бродяга.

Загнав людей в угол и приказав не двигаться, Кицунэ начала хозяйничать в доме. Стол был богато накрыт, и оборотница с жадностью запустила клыки в куски баранины, лежащие в котле в специальном углублении посреди стола. Без такого угощения не обходилось ни одно застолье жителей гор, и демоница теперь пожирала мясо, не забывая заглатывать и кости. Еда уходила словно в бездонную яму и остановилась Кицунэ только когда все тарелки были очищены, а брюхо ее уродливо отвисло. Впрочем, ненадолго. Питательные вещества начали распространяться по ее телу, и костлявое чудовище на глазах начало обретать человеческий облик. Зеленоватый туман целебной Ци поднимался над телом Кицунэ, реанимируя погибшие от истощения клетки и позволяя им принять питательные вещества. Брюхо быстро втягивалось. Торговец и его гости с изумлением смотрели на то, как жуткая тварь постепенно превращается в красивую молодую женщину.

— Кто вы, госпожа? — осмелев со временем, спросил Шокичи.

— Заткнись! — оборотница грозно глянула на него, и старик подавился словами.

Завершив превращение, Кицунэ открыла шкаф, который вынесли сюда из разбитой комнаты сразу после того, как самураи Таюры уволокли Кицунэ. В шкафу висели платья и были аккуратно уложены кимоно, принадлежавшие дочери торговца. Убегая из дома, Йоши, конечно же, не могла взять с собой свое имущество.

Кицунэ вынула привлекшее ее внимание цветастое праздничное кимоно и сбросила с себя рванье узника базы изгоев. Щеки сыновей торговца предательски заалели, но их ждало разочарование. Прекрасное чудовище, сбросившее одежду, не осталось нагим. Костяные щитки покрывали ее тело от коленей до плеч, словно плотно подогнанный пластинчатый доспех. Кицунэ рыкнула на наглецов и принялась облачаться, пряча свою броню под одеянием девушки людей. Вскоре, добавив к кимоно шерстяные чулки, толстую отороченную мехом накидку, белую пушистую шапку и высокие теплые сапоги, оборотница завершила подготовку к долгому пути. Последний раз пригрозив людям хмурым рыком, она закуталась поплотнее и шагнула к выходу.

— Что вы собираетесь теперь делать, госпожа?! — управляющий города привстал и слегка подался вперед. — Прошу вас, кто бы вы ни были, не причиняйте вреда леди Таюре! Мы... мы довольны своей жизнью! Нам не нужна помощь, поймите!

— Не беспокойтесь. — Кицунэ на миг замерла у открытой двери, прежде чем кануть в ночную тьму. — Я все понимаю и не повторю глупостей. Но я обещаю... обещаю найти решение!

Оборотница выскочила из дома, быстро покинула город и устремилась на восток. Все было гораздо сложнее, чем она себе представляла. Кицунэ сама себе удивлялась, как могла она быть так глупа. Эти люди не освободятся, пока вокруг них царит хаос и беззаконие. Они прячутся за монстром от еще более страшных монстров и не пожелают покинуть убежище, вне которого их ждет только смерть.

Кицунэ мчалась на восток и размышляла о том, что можно предпринять, но вдруг после очередного прыжка остановилась, замерла и оглянулась. А что если эти люди действительно не желают быть спасенными? Что если для них то, что произошло в их городе до прихода Кицунэ, совершенно естественно и они будут защищать свою привычную действительность?

Оборотница начала юлить между скал, запутывая следы. Если будет погоня...

Погоня достигла этого места минут через двадцать. Восемь пеших самураев, которых возглавляла лично хозяйка замка, вынырнули из-за склона горы и принялись блуждать в паутине следов и фона энергии Ци, что наплела по всей горе заподозрившая новое предательство оборотница. Всего двадцать минут, а ведь Кицунэ разбила рацию городского управляющего. Значит, они где-то прятали еще одну? И вызвали самураев сразу, как только демоница выскользнула за дверь.

Овцы в теплом овине, надежно защищенные от волков пастухами. Спокойно принимающие то, что эти пастухи забирают из стада на заклание отдельные особи.

Скот, безропотно склонившийся, когда озлобленная бестия по собственной прихоти искалечила их близких, и немедленно подавший голос, когда среди них появился кто-то, не желающий закрывать глаза на дикость произошедшего и тем самым нарушивший привычный ход вещей.

— Выходи, тварь! — проорала Таюра, останавливаясь в центре паутины следов. — Ты слышишь меня, оборотень?! Если ты — та самая великая волшебная лиса, иди сюда и покажи мне свою магию! Я сверну тебе шею своими собственными руками!

Они узнали ее. Люди узнали ее, ведь тяжело было не узнать. И все равно... Таюра здесь, направленная указующим перстом людей, которых Кицунэ пыталась спасти.

— И после этого, — пальцы нервно сжались, когти оборотницы заскрипели по куску скалы, за которым боевая биоформа пряталась, — чудовище — я?

Слезы скользнули по щекам Кицунэ, она отступила и, не отвечая на вызов, растаяла в ночной тьме. Она ушла от погони и помчалась прочь от города, спасти который больше не желала. Прочь от мрачного, темного и холодного угла, из которого те, кто не желал быть рабом у чудовищ, уже разбежались.

Кицунэ, кутаясь в кимоно и теплую накидку, мечтала только о том, чтобы у Йоши и Казуки все было хорошо.

О том, что эти двое намеренно не стали выдавать ей истинную личность Таюры перед тем, как глупая актриса вышла преследователям навстречу, о том что спасенные тайно желали, чтобы чудовищная принцесса прикончила меняющую обличья демоницу и создала себе четкую уверенность в расправе над Йоши...

Кицунэ всеми силами старалась в это не верить.

Глава 2. Первый рисунок

Слуги и самураи почтительно склонились перед леди Таюрой, когда она соскочила со своего верхового монстра и крепким ударом по морде убедила коня слушаться самураев, поведших чудовищное животное в стойло.

— Удалось ли мне застать моего благородного брата, принца Такао? — осведомилась принцесса у подошедшего ней управляющего поместья.

— Да, благородная госпожа. Сюда. Прошу, следуйте за мной.

— Как его здоровье?

— Господин в бодром расположении духа. Бинты сняли на прошлой неделе. Лицо великого лорда пострадало достаточно сильно, но... это не доставляет ему особого беспокойства.

Управляющий едва сдержал улыбку, вспоминая как господин, подкараулив пару служанок в темном коридоре ночью, шагнул из-за угла и встал перед ними, вытаращив глаза и улыбаясь во все оставшиеся у него зубы. Он не создал ни малейшего шума, но одна из служанок упала в обморок, а вторая напрудила в панталоны. Весь особняк после трясся от громогласного хохота великана.

— Тебе что, совершенно все равно? — угрюмо спросила Таюра, когда они с братом уже сидели в гостиной и выпили по первой кружке вина.

При штурме Инакавы, северной столицы страны Водопадов, капитан Такао, из младшей ветви правящего дома Камней, личным примером вдохновлял своих бойцов и первым из отряда поднялся на стены штурмуемого города. Поговаривали, что он ударами тяжелого меча пришиб пятнадцать врагов, прежде чем удачно пущенная бронебойная пуля кого-то из ополченцев угодила точно в прорезь маски его шлема. Если бы удар был прямым, семья получила бы труп в сером мешке, но срикошетив от верхнего края прорези, пуля ушла вниз и, вместо того чтобы убить мечника, разворотила самураю все лицо.

— Ха! — капитан, расслабляясь в кресле, закинул ногу на ногу. — Я настолько силен и велик, что понравившаяся мне девчонка попросту пересмотрит свои понятия о красоте мужского лица! А потом и на хирурга пластического можно будет потратиться. Сейчас не буду. С деньгами плохо. Попугаю народ еще годика три-четыре! Знаешь, я, пожалуй, попристаю немного к разным дочерям лордов, посмотрю на их ужас и отвращение, а потом личико себе починю, стану неотразимым красавцем, и они себе руки до локтей сгрызут с досады! Вот посмеюсь!

— Ну, если тебя это забавляет... — Таюра пожала плечами.

— Ладно, ладно. Что это мы все обо мне да обо мне? Сама-то, безутешная вдова, как мужа придушила, спишь спокойно? Или за новым приехала? Я своих друзей не дам, не надейся. Пригодятся еще.

— Я не об этом. Не до свадеб сейчас. Такао, прошу, выслушай! Дело очень серьезно. Четыре дня назад в мой город пришла и пыталась поднять людей на бунт против меня... волшебная лиса! Кицунэ.

— Э? Сестренка, и ты туда же! Что вы все взбесились вокруг этого фантома?

— Что? Были еще сообщения?

— А то не было! Сначала по сети радиоточек наемников вместо путей миграции бандитских орд начали передавать разговоры о том, что кто-то где-то видел меняющую обличья божественную красавицу в лохмотьях. Потом верные люди из города на севере сказку донесли, что лиса-оборотень своим волшебством спасла пару влюбленных от свирепой дочери лорда, позавидовавшей их счастью и решившей изуродовать лицо девушки. Те влюбленные добрались до крупного города и обратились к другу семьи с просьбой помочь купить билеты на дирижабль, а уж друг семьи после их отлета напился с друзьями и все разболтал. У нас сказку эту на каждом углу плели и перевирали, я запретил, чтобы поменьше склоняли твое имя. А потом...

— Что-то еще было? Четыре дня ведь всего...

— Видимо, лиса бегает по горам куда быстрее ваших зубастых бегемотов. Два дня назад в наш город вошла девушка-фантом... и люди до сих пор очнуться не могут. И кого ее магия захватила, и те, кому не повезло, рассказы о ней слушая, только глаза таращат и улыбаются, как умалишенные. Моих самураев, что веселье порушили, все подряд словесными помоями поливают. По-тихому, конечно, не в глаза. Та твоя подстрекательница в синем кимоно была? С розовыми такими цветочками.

— Ушла-то она точно в нем.

— Вот. От тебя ушла, а к нам пришла. А я, как последний дурак, в особняке весь тот день проторчал и ничего не видел. И идиотов своих не придержал.

— Брат, ты что...

— А что я? — глаза изуродованного воина наполнила глубокая грусть. — Будь проклято то, что никогда нельзя точно знать, где произойдет... чудо.

* * *

В тот день Лианг задержался с началом торгов. Может, потому, что за ночь навалило целые горы снега и очень не хотелось выходить на улицу, чтобы барахтаться в нем всю дорогу до лавки? А может, просто потому, что безмерно надоело жить в одном и том же дне из года в год. Работать без души, продавать красочную бурду, которую все меньше находилось желающих покупать. Видимо, настроения художника передавались клиентам.

Без особого энтузиазма проглотив миску вареной лапши, он прихватил коробку с пятью рисунками, которые закончил прошлым вечером, и побрел к своей лавке.

Торговля, зимой, да еще в полдень, всегда шла вяло. Оставались надежды только на вечер. Возвращаясь от гейш и юдзе, самураи и городские стражи, отчаянно пытающиеся выдать себя за тех самых, просвещенных и благородных, воинов древней империи, будут проходить мимо лавки, и кто-нибудь обязательно купит пару картинок, чтобы было что пообсуждать с друзьями на следующем совместном чае-винопитии. Плохо только то, что многие из новых самураев были малограмотны и даже близко не знали легенд и притч, иллюстрациями к которым торговал художник.

Лианг, здороваясь и раскланиваясь с соседями, добрел до лавки и открыл ее, начиная развешивать картинки. Очередной день начинался для провинциальной творческой личности, которую выгнали из художественной академии за неуплату и скромные способности. День, копия предыдущего, такого же, как тысячи других одинаковых дней, до него.

— Хоть бы сегодня что-нибудь случилось... — бубнил себе под нос Лианг. — Встретить бы девушку, красивую, милую и богатую...

Что-то в том же духе он, недовольный своей жизнью, частенько бормотал, когда некому было его слышать. Ну не падение метеорита и не пожар же ему выпрашивать у судьбы?

Закутанные в серо-коричневые пальто и шубы, люди бродили по улицам города, по-зимнему хмурые и сонные, похожие на медведей, в неурочный час изгнанных из теплых берлог.

Кицунэ, поглядывая на них и чувствуя на себе ответные удивленные взгляды, подбоченилась и поправила накидку, чтобы лучше выставить напоказ рисунок из ярких цветов. Кокетство ее было столь откровенно выражено, что мужчины начали таинственно ухмыляться, а женщины и девушки заворчали с недовольством. Ишь ты, какая! Вырядилась, как на празднике! Откуда принесло такое чудо?

Заявись Кицунэ в эту часть города в таком виде вечером или ночью, ее тотчас бы остановил патруль, и кто знает, чем бы все закончилось, но днем патрули ходили редко, стражи были ленивы и нерасторопны. Лишь один раз Кицунэ окликнул человек, сопровождаемый вооруженной стражей, но это был не солдат закона, а глава района, возвращавшийся с деловой встречи и просто увидевший перед собой привлекательную девушку.

— Вы похожи на удивительный синий ирис, который волею богов было мне даровано неожиданно найти в нашей заснеженной пустыне, — сказал немолодой уже дядька, с удовольствием любуясь донельзя кокетливой красавицей. — Из какого вы окия и как ваше имя, скажите мне, о принцесса снежного мира!

Кицунэ стрельнула глазками на очарованного дядьку и галантно прикрыла рот рукавом кимоно, в невыразимой скромности пряча улыбку.

— Благодарю вас за столь лестные слова, благородный господин. Приходите в веселый квартал вечером любого дня и скажите, что ищете Северный Ирис. Этого будет достаточно для того, чтобы мы снова встретились.

— О, значит, я угадал ваше имя?

— Прозвище, мой господин. Лишь прозвище, — глаза Кицунэ наполнились влекущей таинственностью. — При новой встрече, если ей суждено будет случиться, я скажу вам свое имя.

— Сегодня же вечером. Передайте своей старшей сестре и хозяйке окия, чтобы ждали гостей.

Теша себя мечтами и не подозревая, какое глубокое разочарование его ждет, глава района отправился по своим делам, а раскрасневшаяся от восторга обманщица продолжила свой путь. Кицунэ искала, где можно было бы поесть, принять душ и отдохнуть в тепле. Маленькая сумочка, хранившаяся прежде в шкафу Йоши и являющаяся, по мнению Кицунэ, абсолютно необходимым для кимоно элементом, теперь была до отказа набита различными монетами, среди которых можно было отыскать и золото, и серебро. Во время ночного пути она натолкнулась на страшных дядек, жгущих костер и отдыхающих. Шестеро вооруженных крестьян весело, с хохотом обсуждали то, как ловко они запугали и ограбили каких-то путников на дороге, и потому Кицунэ без малейших угрызений совести поступила с разбойниками точно так же. Она навеяла на бандитов иллюзии и показала им несколько фантомных чудовищ, при виде которых люди с громкими воплями помчались вниз по склону и предоставили злодейски хихикающей лисе возможность переворошить их лагерь, умять все съестное, вылить вонючие напитки из бутылей на землю и забрать деньги из сумок. Не желая никому смерти, девчонка не стала сжигать тент и прочее имущество бандитов, но забрала оружие, которое после, убравшись подальше от лагеря, сбросила в пропасть.

Теперь, очень довольная собой, Кицунэ вышагивала по попавшемуся ей на пути городу и составляла в уме список вещей первой необходимости, на которые можно потратить неожиданно упавшее в ее руки богатство.

Сложно сказать, какие списки она составляла, но покупке каждой из вещей было придумано оправдание. Смена нижнего белья, халат и полотенце, как же без этого? Она же собирается помыться! Косметичка, гребень и зеркальце — тоже предметы первейшей необходимости! А как иначе стать еще красивее, чем сейчас? Без косметики и в бою будет тяжелее. Почему? Да потому что полезно, когда нападающие на тебя враги очарованы твоей красотой. Тогда они перестают воспринимать девушку как угрозу, становятся галантны или, наоборот, теряют всякое терпение и идут напролом, подставляясь под удары. Поэтому никаких сомнений. Далее, плюшевый львенок — это чтобы не было так страшно одной ночью в горах. Пакетик шоколадных конфет — богатая энергией пища. Ну а золотая цепочка и маленькие сережки — так это для души. Что, нельзя раз в жизни себя побаловать?

Завершая свои прогулки по рыночному району, Кицунэ направилась в квартал, примыкающий к торговым рядам. Здесь жили гейши и ойран, самые разнообразные артисты и музыканты. Сюда люди ходят отдыхать, так что где-то тут точно должны быть бани, ресторан и, наверное, даже найдется гостиница. Можно будет остановиться на отдых в хорошей комнате с мягкой кроватью и даже почитать что-нибудь интересное перед сном!

Подумывая об этом, Кицунэ остановилась у серенькой лавки, открытые ставни которой были украшены множеством ярких рисунков с изображением мифических зверей и самураев. Судя по надписям рядом с изображениями, это были иллюстрации к каким-то сказкам. Большие рисунки и чуть-чуть текста. Страницы из детских книг? Наверно. Только, на взгляд Кицунэ, было довольно странно читать детям истории про кошек-кровососов и пауков, всегда готовых заманить путника в ловушку и откусить ему голову. Детям нужны другие сказки, а если им такие читать... неудивительно, что среди людей столько бешеных и сумасшедших!

— Желаете что-нибудь купить, благородная госпожа? — осведомился у оборотницы невзрачный молодой мужчина, сидящий в глубине лавки и читающий книги в ожидании клиентов. — Выбирайте по своему вкусу, у меня очень скромные цены, и для столь красивой покупательницы я обязательно придумаю какую-нибудь скидку!

В отличие от многих встретившихся с Кицунэ сегодня Лианг сразу понял, что перед ним не гейша. Кимоно, украшения и особенно бант за спиной были истинным хаосом, какого никогда не допустила бы благовоспитанная ученица окия. Украшения из фальшивого золота были тем, на что могла нарваться провинциалка, решившая купить красивые безделушки на рынке большого города. В товарах девчонка ничего не смыслила и о рыночных мошенниках не знала, но кимоно ее носило знаки принадлежности своей обладательницы к семье богатого торговца. Да еще явно этот наряд остался от весеннего фестиваля, до которого еще минимум месяца два. Ни одна воспитанная девушка не оденет кимоно, столь резко контрастирующее с сезоном. А уж бант пояса оби, красующийся за спиной девчонки, вообще говорил о ней как о дочери главы самурайского клана, лишившейся отца, но горячо любимой своей матерью. Сплетен крайне искусно, очень много деталей, значения половины из которых торговец живописью даже не знал, а ведь его стилизованной под древность мазней были украшены токонома в домах почти всех самураев младшего и среднего ранга! Что, как не это, говорило о воспитании художника и знании им традиций?

Кто эта "благородная госпожа"? Лианг почти не сомневался. Горы переполнены бандами из восставших рабов, разорившихся крестьян, иностранных грабителей, оставшихся без финансирования солдат регулярных войск и даже самураев соседних лордов-землевладельцев, решивших пограбить путников или плохо защищенные селения в чужих владениях. Очевидно, крупная банда отправила на разведку в город своих шпионов под видом мирных людей. Перед художником была разбойница, возможно, из дочерей обнищавших самураев генетически устаревшего и ликвидированного клана, необразованная и серая, пытающаяся маскироваться под дочь купца. А бант ей навернула сообщница, видевшая его в раздобытом невесть где журнале моды, но так и не понявшая символики.

Что делать? Позвать самураев, конечно. Те при помощи своих методов разберутся, что к чему. Надо только сыграть полное спокойствие, чтобы не встревожить бандитку, а когда та пойдет дальше, дать страже знак.

"Бандитка" меж тем продолжала любоваться картинками.

— Вот, рекомендую, — сказал художник, указывая на один из рисунков. — Иллюстрация к рассказу о горном красном они, которого пойманная им девушка подговорила напасть на живущего по соседству синего они. Синий они поймал мужа этой девушки и уже готовился варить из него суп. Здесь приводятся слова девушки: "Что же тебе есть меня, ведь во мне лишь жилы и кости, когда твой брат ест моего сочного, покрытого мясом мужа".

— Ужас. — Кицунэ пренебрежительно помахала пальцами левой руки, словно отгоняя от себя невидимых злых духов. — Не надо таких подробностей, а то уже вечер скоро, лягу спать, и глупости какие-нибудь приснятся.

— Ужас или не ужас, но пока два глупых боролись за вкусную добычу, девушка разрезала путы на муже, и...

— Все равно плохая сказка. Господин продавец, у вас есть что-нибудь не про людоедство и убийства? Ну, про девушек красивых или цветы...

— Про цветы точно нет, а если интересуетесь картинками с девушками, — глаза художника сверкнули нездоровым весельем, — то у меня есть особый товар. Разные есть любители, вот держу для таких...

Желая пошутить и поскорее отогнать разбойницу, художник вынул из-под прилавка и положил перед девушкой стопку картинок среднего и ниже среднего качества. Портреты юдзе, которые заказывали за гроши девушки легкого поведения из нижних районов веселого квартала. Реклама и визитки.

Лианг ожидал любой реакции, от смеха до гневной ругани, но стоящая перед ним "бандитка" принялась вдруг спокойно и без тени стеснения перебирать картинки.

— Наверно, это истории про то, что даже в бедности можно улыбаться, — вполне серьезно заявила девчонка. — Несчастные. Денег нет даже на одежду.

Художник фыркнул, попытался подавить в себе смех, но удержать эмоции не удалось, и парень расхохотался. Уж слишком уморительно выглядела эта странная красотка, с полными наивности глазами разглядывающая низкосортные пошлые рисунки.

— Они небогаты, да, но уверяю вас, юная госпожа, — продолжая смеяться, заявил Лианг, — на одежду деньги у них найдутся и по улице в таком виде они не ходят.

— А тогда что же их так нарисовали? В одежде девушка гораздо красивее! — Кицунэ гордо вздернула носик и повела плечами, привлекая внимание собеседника к ее, вне всякого сомнения, прекрасному наряду.

— Ну, тому есть много причин, — смех утих, и художник начал заливаться густым багрянцем, понимая что показывает пошлые картинки совсем еще несмышленому ребенку. Он спешно убрал листы и глянул на оборотницу с интересом. — Откуда вы, леди? Как вас зовут?

Кицунэ открыла рот чтобы что-нибудь соврать, и тут же с ужасом поняла, что ничего заранее не придумала.

— Я... путешественница. Просто так иду, — растерянно пробормотала она. — А что?

— Да нет, ничего. Просто вы интересный человек, в хорошем смысле этого слова. А этот львенок и конфеты, что вы держите в руках, подарки для вашей младшей сестры?

— Да. — Кицунэ отчаянно соображала, как можно выкрутиться из ситуации. Убежать? Но этот дядька тогда обязательно позовет самураев! Сейчас начнет расспрашивать, наверно. Надо попытаться ответить правильно и выдать себя за самую обыкновенную девушку!

— Ваша семья сейчас где-нибудь рядом?

— Да, мы приехали в город недавно, с торговым караваном и скоро поедем дальше.

— Не докучали ли вам в пути бандиты?

— Нет, караван был большой и хорошо охраняемый.

Промашка. Не приходило в город таких караванов уже несколько недель.

— Красивый у вас бант на поясе. Кто вас научил его завязывать?

— Мама, — врать не пришлось. — А что?

— Просто действительно очень красивый. А как же вас зовут? Меня — Лианг.

— Ак... — нет, "Акико" она уже называлась. Другое имя, скорее! — Акина... рада познакомиться, Лианг-сан.

— Взаимно, Акина-сан.

— А сколько вам лет?

— Двадцать... семь...

Это не бандитка. Бандитка, да и, впрочем, любая обычная девушка уже выкрикнула бы что-нибудь вроде "это не ваше дело" и ушла. Мысли Лианга метнулись в поисках нового ответа, и сердце парня болезненно сжалось.

Северная Империя, продержавшись чуть более тридцати лет, рухнула и погребла под своими обломками жизни и судьбы огромного количества людей. Погибали или превращались в бандитов целые кланы шиноби и самураев. Знатные землевладельцы, получавшие доход с южных земель, в один момент становились нищими и кончали жизнь самоубийством, а их семьи... судьба обнищавших была незавидна. Особенно тех, кто был совершенно неприспособлен к жизни. Лианг слышал несколько печальных историй о том, как недавние принцессы становились игрушками тех, кто раньше служил им, попадали к разбойникам или оказывались на улице, где их ждала верная смерть. Кому-то везло, кому-то нет. Кто-то приспосабливался, у кого-то это не получалось. Огромный котел, в котором варились людские судьбы, кипел с той яростью, что бывает во времена глубокого кризиса, и занятым собственными проблемами людям было глубоко безразлично, что в подворотне рядом с их домом умирает от голода бывшая богачка.

Лианг хотел бы активировать в себе какую-нибудь сенсорную способность и глянуть на эту девчонку. Наверняка у нее есть масса отклонений в организме. Два сердца, скелет из сплошных костяных щитков, выбрасываемые из тела шипы, когти или клыки. Самураи и шиноби часто таили в себе такие секреты, что человека обычного могла оторопь взять. Биоинженерия наплодила невероятных монстров, удивляться уже ничему не приходилось. Девчонка перед художником должно быть одна из этих чудовищ. Воспитывалась в клане, изолированно от внешнего мира, потому и ведет себя неадекватно. Вернее, адекватно для того, кто всю жизнь провел в замкнутом пространстве родного дома или генетического центра. Оказалась на улице после развала или гибели клана. Возможно, сильна и опасна. Возможно, выживая согласно своим инстинктам и воспитанию, успела натворить злодейств. Но в это не хотелось верить. Те, кто в каждом незнакомце видит злодея, страшнее любого чудовища.

"Едва ли ей больше восемнадцати. — Лианг прищурился. — Может, действительно зовут Акина, а не Объект Сто Двадцать или что-то в том же духе, но врет она не слишком убедительно. Еще один вопрос"...

Художник широко улыбнулся, глядя на перепуганную девчонку, нервно тискающую в руках плюшевого львенка и пакет конфет.

— Вы не голодны?

— Что? — удивилась неожиданному вопросу Кицунэ.

— Вот и я тоже хотел спросить о чем-либо подобном, — что-то острое, к ужасу девчонки, ткнулось ей в спину. Пока она разговаривала с торговцем, кто-то, наглый и бесцеремонный, подобрался к ней со спины. Шиноби? Самурай? Или... — Отвечайте, прекрасная леди, предо мною, великим и грозным тенгу, как смели вы столь жестоко похитить сердце моего друга, а затем и мое собственное?!

Удар в лицо ребром ладони швырнул на снег болтливого врага. Кицунэ изготовилась удирать, но в изумлении застыла, увидев на сбитом с ног "злодее" актерскую красную маску с длинным носом и отлетевшую в сторону книгу, углом которой тот за пять секунд до удара необдуманно ткнул в спину боевой биоформе.

— О умоляю, воительница из легенд, пощадите хилого и глупого тенгу! — заголосил актер, усаживаясь на снегу и стаскивая с лица маску. — Ох-хо! Я, конечно, виноват, но зачем так сильно бить-то? Больно же!

— А... а... а чего ты меня пугаешь?! Я подумала, что ты с ножом на меня напал!

— Ох, ну и девушки пошли. Нападать на них с ножами все опаснее и опаснее! — актер засмеялся.

— Ринджи, тебя когда-нибудь убьют за твои шутки, — вмешался Лианг. — Акина-сан, прошу вас простить это ходячее недоразумение. Мой сосед, Ринджи, увидел как мы с вами мирно беседуем, и решил что мы хорошо знакомы, а значит, можно не стесняться и учинять неведомо что!

— Но это же очень опасно вот так шутить с незнакомыми людьми! — вне себя от возмущения, заявила Кицунэ. Смотрела она на сидящего в снегу парня сверху вниз, со смесью гнева и недовольства. — Вокруг столько генетически измененных! А если бы я молнией ударила? Или "Разящим серпом"?

— Вы можете метать "Разящие серпы"?

— Нет, но не обо мне же речь! Вы, Ринджи-сан, в следующий раз, лучше подумайте о собственной безопасности, чем, получив по заслугам, ныть из-за боли и ран! — Кицунэ полностью отошла от шока и принялась самозабвенно врать, все еще надеясь перестать быть подозрительной для своих новых знакомых и убедить их, что звать самураев не нужно. — Я, между прочим, дочь благородного самурая и могу вас серьезно покалечить, если не рассчитаю своих сил!

— А я тоже из семьи самураев, меня так просто не убьешь! — Ринджи поднялся, двумя ударами рук отряхнул штаны от снега, а затем подобрал валяющиеся у его ног книгу и маску, после чего устремил на Кицунэ взгляд еще более заинтересованный, чем прежде. — Согласен, глупая была шутка с моей стороны, но теперь, надеюсь, все в прошлом и вы, прекрасная благородная леди, позвольте ли мне загладить свою вину? Приглашаю вас в лучший из ресторанов этого города, в котором вы сможете совершенно бесплатно заказать любое блюдо, какое только сумеете отыскать в меню!

— Спасибо за предложение, но я откажусь. С какой стати мне идти в ресторан с незнакомым человеком, да еще таким, кто мне совершенно не нравится? С грубым, наглым и совершенно невоспитанным!

— Я... а... — актер смутился и растерялся, начиная густо краснеть. Девочка-то была не из стеснительных! Ну что за воспитание? Два слова — боевая биоформа!

— Лучше одна схожу! Я, между прочим, совершенно самостоятельная, храбрая и сильная! Банду из десяти горных разбойников разогнать — это тебе не в маске странной на девушку со спины наброситься! Никого не боюсь и сама о себе позабочусь!

— А сколько вам лет, Акина-сан? — Ринджи косился на болтливую хвастунью с подозрением.

— Двадцать пять! — Кицунэ гордо вздернула нос, уже надежно забыв о том, что врала десять минут назад.

"В следующий раз будет двадцать три, так глядишь, и до настоящего возраста доберемся. Лет двенадцать... по крайней мере психологически", — подумал Лианг, но вслух произнес иное:

— Стало быть, у меня тоже нет шансов пригласить столь самостоятельную и прекрасную юную леди разделить со мной обед?

Но, к его удивлению, странная незнакомка обернулась и ответила улыбкой на его улыбку. Взгляды художника и принцессы из неведомой сказки встретились.

— Как бы ни была я самостоятельна, мне понадобится время, чтобы найти хороший ресторан. Я была бы вам благодарна, торговец-сан, если бы вы поделились со мной своим знанием. Вы сопроводите меня?

Она серьезно?

Лианг не верил своим ушам. Даже самые наивные принцессы из погибших кланов не бывают столь доверчивы. Наоборот, им в доверие втереться тем сложнее, чем дольше они на улице.

Девушка тем не менее ждала.

— Подождите минуту, я сейчас закрою лавку, — сказал художник и начал краткие сборы.

Ресторан был расположен недалеко и, как и весь город, переживал не лучшие свои времена, но людей в зале оказалось не меньше полутора десятков. Кицунэ почувствовала робость, когда многие из присутствующих, завидев сопровождающего ее Лианга и вошедшего следом Ринджи, подняли руки в приветственном жесте и выкрикнули, приглашая их присоединиться к компании. Больше половины присутствующих мужчин были крепки и сильны внешне, а женщина, кроме Кицунэ, в зале была только одна. Не ловушка ли это? Кицунэ знала, что в городах людей орудуют целые бандитские кланы, которые рады будут ограбить неосторожного чужака. А что если этот художник с угасшими глазами — один из таких бандитов и привел неосторожную жертву прямо в ловушку? Ведь у Кицунэ есть что отобрать!

Девчонка, робея, теребила в руках сумочку с деньгами и думала о том, как спрятать недавно купленное золото. Глаза ее быстро нашли удобные пути отступления. Если кто-то начнет вести себя подозрительно, она... она ка-ак прыгнет в окно!

Но хорошо бы у нее был защитник. Интересно, в сказках людей у кицунэ были какие-нибудь помощники или стражи? Или волшебные лисы сами были чьими-либо стражами? Жаль, что хозяин дал воспитаннику только немного общей информации о происхождении необычного имени. Но все равно у лисят, пока они совсем маленькие, должны быть защитники. Скорее бы вернуться к маме! Там и бабушка, и деды-самураи, и принц Кано с Мичиэ. Никому в обиду не дадут, а тот страшный черный человек больше не будет хозяину помогать. Он украл Кицунэ у друзей и исчез, может быть, навсегда. Кто же это был? Наверно, какой-нибудь высший демон, враждебный всему живому, не важно, злое это, живое или доброе. Не зря хозяин этого черного так сильно боится!

Пока Кицунэ размышляла о разном, Лианг подвел ее к свободному столику и подвинул стул, чтобы девушке было удобнее сесть. Кицунэ села и вдруг, что понятно при столь резком недостатке женского присутствия в коллективе, столик окружило сразу человек десять мужчин и парней разного возраста.

— Лианг, где же ты раньше был?! — воскликнул один из них. — Разве это не верх эгоизма — одному наслаждаться обществом столь красивой девушки?

— Кто эта прекрасная леди? — сказал второй. — Родственница?

— Сестренка, младшая, я уверен!

— Как же ее зовут?

— Где вы встретились? — возвышенным тоном воскликнул худосочный парень, которого более крепкие приятели оттеснили на второй план. — О, какое удивительное воссоединение! Я напишу об этом событии прекрасную пьесу для нашего театра! "Брат и сестра"! Как вам название?

— Она актриса? Певица? Поэтесса? Художница?

Под водопадом внимания со всех сторон Кицунэ съежилась, сидя на стуле, и стеснительно разрумянилась, пряча взгляд.

— Ну же, Лианг, не томи, познакомь нас со своей сестрой!

— А ну тихо! — рявкнул художник. — Расступитесь! Ведите себя как культурные люди! И что это за разговоры? Когда Ринджи кого-нибудь приводит, почему никто не думает что это его сестра?

— Сестра, или не сестра, а ты прекращай секретничать! Представь уже нам ее, не томи!

— Ладно, ладно! Угомонитесь только! — Лианг, оттеснивший толпу на полтора шага, отступил в сторону и демонстрационным жестом указав на сгорающих от интереса обитателей веселого квартала, произнес. — Акина-сан, позвольте представить вам моих друзей и знакомых. Это актеры, музыканты и работники занимающиеся декорациями для сцен. Сообщество довольно шумное и назойливое, но совершенно безобидное, смею вас заверить. Надеюсь, вы простите им излишнюю эмоциональность, в нашем квартале давно уже только среди зрителей появляются новые лица, а зритель и актер отделены невидимой ширмой и живут в разных мирах. Прошу у вас прощения за их поведение. — Лианг поклонился Кицунэ, и тут же вся разношерстная компания тотчас поклонилась следом.

— Просим простить нас! — хором, нараспев, произнесли они, и рдеющая от смущения Кицунэ робко улыбнулась.

— А теперь позвольте представить вам эту прекрасную незнакомку. — Лианг повернулся к толпе. — Перед вами леди Акина, благородная дочь семьи самураев и бесстрашная путешественница, способная обратить в бегство и рассеять по горам полусотню невежественных и грубых бандитов, вздумавших доставлять ей беспокойство своим неуместным вниманием! Так что учитесь на чужих ошибках и будьте строги к себе!

— Акина? (Весенний цветок.) — воскликнул кто-то. — Красивое значение, но нужно более мягкое звучание! Нет, не подходит! Совсем не подходит!

— Нами (Волна), — пробурчал рослый мужчина с густой черной бородой, очевидно, сын северного побережья великого океана. — Мягкая и ласковая дочь бескрайнего моря!

— Кимико! (Вечно прекрасная.)

— Хотару! (Светлячок)

— Саюри! (Маленькая лилия.)

Кицунэ смущалась все больше, а имена, все более милые и красивые, сыпались со всех сторон, пока вдруг толпа не расступилась, умолкая и пропуская к столику красивую высокую женщину в ярком кимоно. С истинно королевским достоинством она поклонилась Кицунэ и легкими взмахами ладоней обеих рук заставила толпу шарахнуться еще дальше.

— Канаками Кейко, хозяйка этого заведения, к вашим услугам, юная госпожа, — сказала она. — Позволите ли вы мне навести здесь порядок? — один грозный взгляд, и окружившие столик люди, тихонько переговариваясь, разбрелись по своим местам. — Вот так. Теперь вы сможете отдохнуть в тишине и немного освоиться. Почитайте меню и, когда будете готовы сделать заказ, дайте мне знак. Ринджи, пойдем со мной, у меня есть для тебя пара поручений.

— Но хозяйка...

— Не заставляй меня повторять! Иди за мной.

Актер, что осторожно сдвигал свой стул все ближе к Кицунэ, поник, поднялся и поплелся за направившейся на кухню Кейко. Кицунэ вздохнула с облегчением.

— Ох, какой же он назойливый! — вздохнула девчонка. — И слов совершенно не понимает. Вы, Лианг-сан, говорили о девушках, которых он сюда приводил. И что, они шли по своей воле?

— А почему бы и нет? Сын самураев, не из нищих. Живой такой, веселый. Кругом одни зануды и сумасшедшие, хорошего парня нельзя упускать, даже если он разок неудачно пошутит. Ты присмотрись.

— Не буду! — буркнула Кицунэ и, взяв со стола меню, сделала вид, что углубилась в чтение. Ей повезло, что она уже бывала в ресторане целых два раза, знала, как себя вести и для чего нужна эта странная тонкая книжка. Вот только в прошлый раз с Кицунэ в ресторан ходила бабушка, а до того юная воспитанница благородной семьи была с мамой и делать заказ самой Кицунэ не приходилось.

Девчонка проглядела список блюд и начала нервничать. Что же делать? Как выпутаться из сложившейся ситуации? И почему весь мир против нее? Только-только ведь удалось выдать себя за благородную леди, а теперь что? Выставить себя дурочкой при всех? Нет, люди недооценивают лисьей хитрости и коварства маленького оборотня!

— Лианг-сан, — Кицунэ подала меню своему новому знакомому. — Не обращая внимания на цены, если бы вы захотели съесть что-нибудь сытное и вкусное, что бы вы заказали?

Художник взял меню и посмотрел предложение ресторана. Самые обыкновенные блюда, сделать выбор среди которых элементарно для любого. В чем проблема?

Лианг украдкой глянул на девушку, которая с независимым видом принялась разглядывать украшения зала. Она не может не знать, какое из блюд сытнее остальных и что ей больше по вкусу. Сделать выбор несложно, если... умеешь читать.

Кицунэ знала, как пишется "рис", но ведь из риса делается много чего! Закажешь, а тебе вместо тарелки риса принесут сладости. Оборотница, могла написать "мясо" или "рыба", но как выглядят знаки "Нику-дзяга" и "Кирими"?

Художник, не желая смущать спутницу, не подал вида, что догадался об этом. Вместо того он положил меню на стол так, чтобы девушке было видно список.

— Думаю, что могу порекомендовать вам это, — сказал Лианг указывая на одну из строчек и принялся расписывать достоинства предлагаемого блюда. — Или это, — он перешел ко второй строчке и тоже в общих чертах обрисовал то, что скрывало за собой витиеватое название.

Девчонка кивала головой и радовалась тому, как хитро провела всех вокруг. Теперь-то ей точно не придется стыдиться своей неграмотности!

— Мы готовы сделать заказ! — выкрикнул Лианг, когда Кицунэ завершила выбор.

Десяток секунд, и официант подошел к их столику. Оборотница недоверчиво посмотрела на него, ведь официантом был не кто иной, как Ринджи, надевший белый фартук и шапочку. Ну да, не зря же он назвал Кейко-сан хозяйкой? И девчонок водит в этот ресторан, наверное, потому, что для своих работников здесь неплохая скидка. Хитрый, как лис. Мелкий, пустынный лис, конечно. То ли дело Кицунэ! Самая настоящая, большая лесная лиса!

— Что бы вы желали заказать, прекрасная леди? — с поклоном осведомился актер у Кицунэ, но прежде чем оборотница успела ответить, позади парня уже стояла гневная хозяйка ресторана.

— Ринджи-сан, я слежу за тем, чтобы каждый в моем заведении исполнял свои обязанности! Вам ясно? Только свои! Вы повар, а не официант, и потому...

Актера как ветром сдуло. Под добродушный смех со всех сторон он ушмыгнул обратно на кухню.

— Ох уж эти студенты! — вздохнула Кейко. — Ни на минуту отвлечься нельзя!

— Он еще и учится? — спросила Кицунэ, в глазах которой тоже сверкали искры веселья.

— Да, в театральном. Не знаю, кого в нем больше, артиста или кулинара, но надеюсь, что он сделает правильный выбор и останется работать у меня. Итак, я слушаю вас, уважаемые гости. Что пожелаете?

Лианг сделал заказ, Кейко поклонилась и поспешила на кухню, откуда вскоре принесла поднос с тарелками и кувшинчиками. Кицунэ при виде хороших, аппетитно выглядящих блюд проглотила голодную слюну и, приступив к еде, с трудом сдерживала себя, стараясь не спешить и вести себя за столом так, как учили мама и бабушка. Надо уметь выглядеть благородной леди всегда, даже если живот сводит от голода.

Старания ее не пропали даром. Сообщество обитателей веселого квартала видели все и оценили вложенное в девчонку воспитание. Они не знали кто, но кто-то над ней в прошлом действительно хорошо поработал.

— А теперь, — сказал Лианг, когда еда на столе была уничтожена и оба едока расслабились в ожидании сладостей и напитков, — если, конечно, это не большой секрет, вы, милая леди, не расскажете ли немного о себе? Я нисколько не настаиваю на этом, и если вы не желаете...

— Нет, почему же? — Кицунэ подумала о том, что обидеть недоверием дружески принявших ее людей будет ужасно невежливо. Можно рассказать. Немножко. Утаивая демаскирующие факты и чуть-чуть присочиняя для красоты истории. — Я не буду таиться от людей, что были добры ко мне.

Она начала говорить, не придавая особого значения тому, что все вокруг, а не только Лианг, навострили уши и начали потихоньку подбираться к ней. Просто она нравилась им и они хотели узнать больше о своей новой знакомой. Это совершенно естественно, Кицунэ сама бы сгорела от нетерпения узнать поближе человека, который показался бы ей интересным. Сейчас, чувствуя теплое внимание и доброжелательный интерес к себе, Кицунэ расцветала словно весенний цветок. Она нравилась им. Друзья. Люди, возненавидеть которых пытался заставить ее хозяин, но к которым Кицунэ испытывала совсем иные чувства. Победить ненависть было просто, ведь маленькая лиса прекрасно понимала, что люди делятся на два типа — нормальные и сумасшедшие. Друзья и враги. Сейчас она была среди людей нормальных, и совершенно естественно, что между ними возникли теплые чувства. Сердце нормального человека всегда открыто для дружбы и любви. А она? Что бы ни говорили разные страшные тетки с перепончатыми крыльями, Кицунэ уверенно считала себя нормальной и, более того, человеком.

Потому-то ей и доставалось столько внимания. Даже не из-за приятной внешности, только из-за доброжелательности и открытости этой девушки люди тянулись к ней, как в темной ледяной ночи усталый путник тянется к весело пляшущим на поленьях ало-золотым лепесткам живого пламени.

Кицунэ не задумывалась об источнике внимания к себе, она просто радовалась общению. Нашлись люди, готовые слушать, и она плела рассказ, со всей эмоциональностью, на которую только была способна.

— С самого раннего детства, — говорила оборотница, умалчивая только о том, что это раннее детство, о котором шла речь, было не десять и даже не пять лет назад, а в прошлом году, в начале декабря, — обо мне заботился дедушка. Он был артистом и меня тоже учил играть перед зрителями. Мы выступали, рассказывая сказки и устраивая представления в кварталах бедноты...

— А как же разговоры о благородном происхождении? — напомнил Лианг, и на него тотчас зашикали со всех сторон, приказывая молчать.

— Я расскажу, только не торопите меня пожалуйста, Лианг-сан, — девчонка обиженно надула губы, но через мгновение продолжила. — Дедушка никогда не рассказывал мне о моих родителях, и тому была причина. — Кицунэ начала привирать, выдавая полуправду, чтобы скрыть свою настоящую личность от слушателей. Она все-таки в стране Камней сейчас, и не нужно никому из слушателей догадываться, что перед ними златохвостая. — Когда я только-только родилась, в клане шла борьба за власть, и в этой борьбе погиб... погиб мой отец. Мама, опасаясь, что меня тоже могут убить, тайно отдала меня дедушке, и он воспитывал меня вдали от внутриклановой вражды. Я очень скучала по маме, но время жизни с дедушкой я вспоминаю с такими теплыми чувствами, что сердцу больно от того... от того, что это время закончилось.

Слезы блеснули в глазах оборотницы. Старик-артист действительно существовал. Приютивший бездомную бродяжку, он открыл ей глаза на красоту мира и людских душ, а затем... был убит злейшими из врагов хозяина, воинами-шиноби селения Ветвей, пришедшими избавиться от творения безумного гения. От Кицунэ. Дедушка спас маленького монстра ценой своей жизни. Но об этом нельзя говорить сейчас.

— Я была счастлива с дедушкой, но враги нашей семьи разузнали, где мама прячет меня от них, и пришли, надеясь расправиться со мной. Дедушка понял, что выбора больше нет, и вернул меня маме, а сам скрылся, уводя за собой врагов. Он увел их и где-то спрятался, но, конечно, скоро он вернется к нам, как говорила мама. Вот так я вернулась в клан и вступила в борьбу, пытаясь успокоить и примирить враждующие стороны. Мне это почти удалось, меж двух держащих власть семей был заключен договор, и я должна была выйти замуж за принца... то есть за сына главы семьи наших противников, и тогда бы наступил мир, но... но кто-то из наших врагов нанял шиноби, которые похитили меня и должны были убить. Они убили бы меня, но жадность в разбойниках победила. Они не убили, а продали меня в научный центр, на опыты. У меня же измененный геном, и им заплатили неплохие деньги. — Кицунэ вздохнула. — Потом посадили меня в клетку и приставили стражей, которые держали цепи, а по цепям пропускали электричество, если я совершала подозрительное движение. Пришлось мне потерпеть разряды, пока я била тюремщиков головами о стены! — Кицунэ, распаляясь и скатываясь в хвастовство взмахнула рукой, но мгновенно опомнилась и, засмущавшись, поникла. — Извините, — сказала она, краснея. — Я... я не злая и не жестокая. Просто выбора не было. И они не умерли, только сознание потеряли, я проверяла.

— Клянусь, если бы я был там, — рыкнул тот самый бородач-моряк, что предлагал называть Кицунэ именем Нами, — эти ублюдки не отделались бы потерей сознания! Я готов принять наследие "Чистой Крови" ради того, чтобы уничтожить эти проклятые лаборатории, в которых людей называют "объектами" и помечают числовыми кодами!

— Тебя в "Чистую Кровь" не возьмут, — хмыкнул кто-то. — Ты прибрежник, в тебе измененный геном.

— Значит, организуем "Грязную Кровь" или что-то в этом духе, но терпеть то, что маньяки скупают и губят украденных из семей детей, тоже сил нет!

Люди возмущенно зашумели, выражая гнев и ненависть в адрес палачей и маньяков из генетических центров. Настроения против ученых среди народа всегда были весьма угрожающи, ведь не раз и не два были найдены тайные могильники с "отходами" генных экспериментов. Видеть расчлененный трупик ребенка, изуродованного мутациями, но сохраняющего узнаваемые человеческие формы, было тяжело для всех, от крестьянина до самурая. Эксперименты терпели, ведь без модификации оружия любая из стран была обречена на поражение и гибель, но терпение не отменяет ненависти.

— Значит, вам удалось бежать? — спросил Лианг для поддержания разговора.

— Да, — Кицунэ кивнула. — И теперь я иду домой, к маме. Мне пришлось пару раз столкнуться с бандитами, но они оказались уязвимы для гендзюцу, и я напугала их иллюзиями. А потом я пришла в этот город и... и встретилась с вами, Лианг-сан. Простите... простите, что я не называю вам ни своего настоящего имени, ни названия клана. Дело в том, что кто-нибудь может неосторожно упомянуть их в непринужденной беседе, пойдут слухи, и мои враги, что ищут меня на востоке страны, могут понять свою ошибку и, преследуя меня, причинить вред вам. Только поэтому я скрываю свое имя, так мне будет немного спокойнее.

— Не волнуйтесь об этом, прошу вас, — с улыбкой ответил Лианг. — Значит, Акина — это не настоящее ваше имя? Я так сразу и подумал, если признаться честно.

— И теперь мы можем придумать вам любое другое! — сочинитель пьес, обещавший потрясти мир творением под названием "Брат и сестра". — Например...

— А какое из предложенных имен вам понравилось больше, юная леди? — обрывая болтовню писателя, прозвучал выкрик молодого музыканта, сидевшего за пару столиков от Кицунэ.

— Все очень красивые, — смущаясь, пролепетала девчонка.

— И все-таки?

— Больше всего? Пожалуй... Саюри!

— Значит, будем звать тебя Саюри-чан!

— Добро пожаловать в нашу общину, прекрасная леди Саюри! Еще одна милая девушка в нашей компании!

— Надо принести подношение богам за такой подарок!

— Но... но я же должна идти дальше... и меня преследуют... вы не боитесь?

— Нисколько! Ведь никто из нас вас не выдаст!

— Оставайтесь с нами сколько пожелаете, Акина... Саюри-чан! Позвольте нашей общине показать вам свое гостеприимство!

— Рада приветствовать вас, девушка-с-тысячей-имен, но за наше радушие придется заплатить. — Кейко, что стояла в стороне, но не меньше остальных прислушивалась к разговору, подошла ближе. — Вы воспитанница актера? Как вы воспримете просьбу показать нам свое мастерство? Это и будет вашей платой.

— О, с удовольствием, Кейко-сан. Что бы вы хотели оценить? Мое пение, танец или, может быть, красочную иллюзию?

— Не часто встретишь столь разносторонне развитый талант. Что угодно, девушка-с-тысячей-имен, на ваш выбор. — Кейко сделала приглашающий жест рукой. — Прошу вас!

Слыша звуки музыки и людского веселья, в ресторан в тот вечер заглянуло немало посетителей. Зал быстро наполнялся, Кейко срочно вызвала на работу еще одного повара и подключила к действию пару знакомых, принявших на себя роли официантов.

— Только один вечер и только сегодня юный цветок из южных регионов поет вам о любви и весне!

Слух распространялся быстро, желающих послушать нашлось немало, и Кицунэ старалась как могла. Единство Культуры, стражи искусств и сосредоточие красоты, создали немало шедевров и воспитали певиц, способных звучанием своих голосов отогреть заледеневшие во тьме людские сердца. Кицунэ слышала голоса этих певиц, записанные на пленку магнитофона, и запомнила тексты песен. Запомнила звучание голосов и смогла воспроизвести их, убрав эффект электронного звучания и наполнив песни жизнью. Аудиосистема ресторана крутила кассеты с музыкой популярных песен, а Кицунэ пела, и слушатели в изумлении чувствовали в звуках ее голоса тревожащие душу нотки голосов лучших певиц мира — поющей лилии, Сачи и радужной птицы, Аэри. Да, Кицунэ копировала, но делала это столь вдохновенно, что чужие песни становились ее песнями и эффект почти не отличался от того, что производили на слушателей богини Единства Культуры.

— Никогда не поверю, что эта девочка выступала в кварталах бедноты, — ворчала Кейко, подсчитывая прибыль и пряча очередную пачку денег. — С такой малышкой можно шутя миллионы делать! Чтобы ее не заметили да не утащили в Единство Культуры?! Нет, девочка она хорошая, но через полслова врет, готова палец себе отрубить, если не так.

Веселье нарастало и нарастало, без помех, пока вдруг в зал ресторана не вломился патруль из троих самураев, которых вел угрюмый, покрытый шрамами, бывалый боец. Кейко тотчас подбежала к ним и, низко кланяясь, проводила к спешно освобожденному столику.

— Что за сборище вы тут учинили? — старший уселся за столик и с готовностью схватил кувшинчик с саке, поданный ему. — Уж не бунт ли какой затеваете, а? Любые крупные мероприятия не должны происходить без присмотра сил закона! Повезло вам, что мы были рядом и согласны следить за порядком, принимая в качестве платы еду и напитки. Но нужен аванс. Поспешите, хозяйка, не хотелось бы мне вспомнить о множестве важных дел и всех здесь разогнать по домам!

Владелица ресторана, мысленно проклиная наглых паразитов, заверила в том, что любые заказы для благородных господ будут исполнены немедленно.

— Кто эта девчонка? — спросил один из солдат, указывая в сторону Кицунэ, которая прервала свое выступление на время, пока волнения от вмешательства стражи не утихнут. Теперь запыхавшаяся от волнения юная оборотница с удовольствием принимала восторги слушателей. — Не припомню ее среди артисток веселого квартала.

— Она из прибрежников, — ответила самураю Кейко. — Из диких северных районов, покинула родную деревню в поисках лучшей жизни. Полукровка, у нее в роду и самураи и шиноби. У меня не хватает рабочих рук, и я наняла ее официанткой, не подозревая о талантах этой девочки к пению.

У редких прибрежников были удостоверения личности, а полукровок самураи, кичащиеся своей "чистотой", недолюбливали намного больше чем обычных шиноби. Может, побрезгуют?

Но красота "дикарки" преодолела в самураях пренебрежительную неприязнь к полукровкам.

— Если она официантка, то почему вы сами обслуживаете нас? — недовольным тоном произнес старший. — И почему она одета не по форме? Живо переодеть и пусть прислуживает нам!

— Да, господин. — Кейко поклонилась и побежала к Кицунэ.

— Это очень опасный человек! — зашептала она на ухо девчонке, которую торопливо оттащила от группы поклонников. — Если рассердить его, он может организовать множество проверок и направить в мой ресторан комиссии, что подобны саранче! Для него не проблема разорить кого угодно! Умоляю, помоги нам!

— Что мне надо сделать? — с готовностью отозвалась Кицунэ.

Кейко живо увела ее в подсобные помещения и вынула коробку с простым темным кимоно.

— Надень это. Такую одежду носили мои официантки, пока из-за кризиса мне не пришлось освободить их от обязанностей. Работниц нет, только одежда осталась. Умоляю, поспеши, а я сейчас принесу свежий фартук.

Вернулась хозяйка ресторана через минуту и принялась помогать Кицунэ переодеваться, попутно втолковывая ей новую легенду, разъясняя почему выгодно назваться прибрежницей и как следует себя вести. Кицунэ внимательно слушала и кивала, уверяя, что все понимает.

Сделать так, чтобы клиенты ушли довольными? Но ведь они злодеи! Нет, радовать Кицунэ их не будет. Надо только отвадить понадежнее, и так, чтобы у них не возникло желания мстить владелице ресторана.

Глаза девчонки злодейски сверкнули, когда догадка о том, как это сделать, пришла ей в голову.

Дело свое Кейко знала хорошо, и нарядила оборотницу официанткой в кратчайшие сроки. Не успели самураи заскучать, как очаровательная девушка в темном кимоно и белоснежном фартуке подошла к ним.

— Добро пожаловать в наш ресторан, уважаемые господа, — сказала оборотница, поклонившись. — Прошу вас не сердиться на меня за задержку. Что бы вы желали заказать из нашего меню?

Зал притих, а самураи смотрели на девчонку с кривыми ухмылками. Им с первых взглядов понравилась эта пестрая бабочка, а теперь, в простой одежде официантки, она уже не выглядела как возвышенно-благородная леди, уважение и почтение к которым младшим самураям было на уровень подсознания вбито угрожающими взглядами элиты. Привлекательная девчонка низкого сословия, беззащитная и доступная. Достаточно протянуть руку и ухватить.

— Побольше вина и мясных закусок, — рыкнул старший. — Выбери сама что-нибудь посытнее и постарайся не разочаровать нас! Мы любим расторопных, учти это.

— Бегом! — самурай, сидевший ближе других к Кицунэ, от души хлопнул ее пониже спины. Девчонка даже подскочила на месте и взвизгнула.

— Я... я сейчас, — покраснев, она ушмыгнула на кухню.

Самураи рассмеялись, но смех неожиданно быстро утих. Солдаты поводили носами, одни из них вынул из кармана платок и шумно высморкался.

— Сильный фон Ци, — пожаловался он. — У меня на такое аллергия.

— Девочка переволновалась! Прибрежники народ грубый, эта красотка не может сдержать эмоций, впервые попав к цивилизованным людям!

Стражи снова рассмеялись, довольные шуткой приятеля, и, отсмеявшись, вновь обратили внимание на Кицунэ, которая вернулась с подносом, уставленным бутылочками с саке и плошками с закусками. Ринджи знал, что придется по вкусу самураям, и приготовил все даже раньше, чем Кицунэ прибежала на кухню. Сноровисто расставив угощение, девчонка поклонилась и хотела ускользнуть, но, как она и ожидала, ей этого не позволили.

— Куда же ты так спешишь, чудо прибрежное? — сказал самурай, ухватив ее за руку. — Сядь с нами и отдохни немного. Это приказ. Желание клиента — закон, не так ли?

— Да, господин, — смущенно пролепетала Кицунэ и, одолжив стул у сидящего за соседним столиком посетителя, подсела к самураями.

Весь зал молча и напряженно наблюдал за происходящим. Стражи откровенно наслаждались этим. Жалкая чернь ничего не сможет противопоставить четверым самураям, даже если навалятся всей толпой. Да и не навалятся, побоятся. За стражами сила и закон. Они правят миром маленьких и слабых людей.

— Выпей с нами и расслабься, — старший страж налил саке в плошку и поставил ее перед Кицунэ, но девушка отрицательно мотнула головой. Ей не нравился запах этого напитка, она чувствовала в нем примесь яда, именуемого "спирт", и не хотела лить в себя отраву. Зачем люди пьют эту гадость? Одна из тайн мироздания.

— Неужели тебе еще нет двадцати, красавица? — хохотнул рядовой самурай, подвигая свой стул ближе к Кицунэ. — Это правило, пришедшее к нам со времен доледникового периода, уже безнадежно устарело! Миллионы людей умерли, так и не узнав вкуса саке, разве это не преступление мирового масштаба?

— Пей, я разрешаю, — угрюмо произнес старший. — Пей и веселись. Расслабься немного, а затем ты пойдешь с нами и будешь прислуживать нам на небольшой вечеринке, которую я организую у меня дома. Не беспокойся о работе. Разумеется, мы тебе хорошо заплатим, и Кейко-сан не станет выговаривать тебе за отлучку.

— Спасибо за предложение, добрый господин, но... я не могу пить не потому, что не хочу, — сказала Кицунэ, пряча взгляд и всем своим видом выражая робость. — И мне уже больше двадцати лет... просто от саке у меня начинается жар по всему телу и... и... только больше...

Самурай, наиболее чувствительный к фону энергии Ци, снова шумно высморкался в платок.

Старший страж, теряя самообладание, с силой грохнул кулаком по столу так, что подпрыгнули чаши и кувшинчики.

— Ты что вытворяешь, маленькая дрянь? — рявкнул он на Кицунэ. — Смеешь шутить над нами? От тебя фонит, как от обожравшегося крепчака! Ты в своем уме? Я вправе снести тебе голову за это!

Фон Ци, которой буквально лучилась Кицунэ, ударил во все стороны с еще большей яростью. Девчонка вскрикнула, закрыла лицо руками и съежилась, стараясь казаться как можно более маленькой и жалкой.

— Простите меня, господин! Простите меня! Если я начинаю волноваться, Ци реагирует независимо от моей воли! Я не хочу излучать ее, но это происходит... это происходит каждый раз, когда я волнуюсь!

— Ах, ты! — взревел в ярости покрытый шрамами мордоворот, а Кицунэ, испуганно вскрикнув, сжалась еще больше и, заливаясь слезами, подставилась под удар. Самурай замахнулся с явным намерением повалить ее на пол свирепой оплеухой.

Все, кто был в зале, вскочили на ноги. Один из самураев тронул командира за руку.

— Не слишком ли это — бить за естественное физиологическое проявление измененного генома? — осторожно произнес рядовой страж. — Может, она и лжет, но ее слова могут быть и правдой. У нас нет доказательств того, что она излучает Ци преднамеренно.

Старший быстрым движением глаз глянул по сторонам. Множество лиц, искаженных яростью и ненавистью. Едва ли хоть кто-нибудь из этих людей способен нанести серьезный вред самураям, но впервые с момента вторжения стражи задумались о том, что побоище здесь может перерасти в большие беспорядки и обрести серьезные последствия.

— Простите меня, господин, — донельзя жалобно хныкала Кицунэ. — Умоляю, простите! Я не нарочно...

Самурай выругался и отвернулся, так и не нанеся удар.

— Пойдемте отсюда, — гневно сказал он своим солдатам и угрожающим взглядом заставил защитников Кицунэ отшатнуться. — Нам завтра на патрулирование. Если фон Ци не выветрится к тому времени, возникнут проблемы! Проклятье! Эта маленькая дрянь испортила мне настроение! Весь вечер придется чиститься от остатков ее страха!

Гневно поругиваясь и рыча, как оставшиеся без добычи озлобленные псы, все пятеро направились к выходу. Кицунэ не прогадала. Сильный фон Ци для самурая страшен и невыносим. Он слепит, нервирует и оставляет беззащитным против любого враждебного действия. Да к тому же вызывает повышенное и весьма враждебное внимание других самураев. Попробуй оправдаться перед начальством, заявившись на службу сияющим, словно фонарик! Признаться, что тебя окатила волной Ци девчонка-прибрежница, которую ты утащил к себе домой чтобы потискать без лишних глаз? Командир точно будет в бешенстве, наорет и наложит взыскание.

Кицунэ тайно ухмылялась.

Конечно, самураи не выдержали. Понятно, что пить ядовитую гадость гораздо легче, если ее тебе будет наливать ее красивая девочка, но не создавать же себе ради этого проблемы на службе?

Дверь захлопнулась, самураи исчезли, и Кицунэ, мгновенно сбрасывая образ несчастной плаксы, с восторженным взвизгом подскочила под потолок.

— Обманула, обманула! — засмеялась она, оборачиваясь к двери и, оттянув пальцем нижнее веко глаза вниз, показала в след ушедшим стражам язык. — Получили, да?! Вот так вам! Больше не появитесь! — Кицунэ была счастлива от того, что ей удалось остаться здесь, ведь без посторонних самураи действительно могли заставить ее пить саке, а затем еще, наверно, и захотели бы, чтобы Кицунэ целовалась с ними, как влюбленные. Ха! Цепные псы не знают, какой хитрой и коварной может быть маленькая лиса!

— Саюри-сан, вы... с вами все в порядке?

— Конечно же! — ответила Кицунэ. — Я немножко испугалась, но уж лучше получить кулаком по голове, чем куда-нибудь пойти с такими людьми! Он, правда, чуть не ударил, но... — девчонка смотрела на окружающих ее людей с благодарностью. — Вы спасли меня! Спасибо, — она начала кланяться поочередно в разные стороны. — Спасибо, спасибо, спасибо!

Толпа зашумела с благодушием и довольством. Это была правда. Самураи действительно испугались, когда поняли, что общество не станет терпеть их выходки. Испугались и пресекли собственный беспредел. Простые люди победили врага, все вместе!

— Девочка-то умнее, чем кажется, — сказала Кейко с ухмылкой. — О великие боги, как я за нее испугалась!

Бунт Чистой Крови опустошил обитаемые земли и стоил жизни миллионам, чистильщики творили жуткие вещи, но существовало знание причин начала восстания обычных людей против генетически измененных. Беспредел солдат и стражей, возомнивших себя богами нового мира. Обеим сторонам конфликта была оставлена память о том, на что способны слабые люди, когда терпение их ломается под давлением ненависти к угнетателям. Самураи вспомнили недавний урок и не стали избивать девчонку. Они даже присмиреют на некоторое время и начнут больше уважать горожан, показавших, что готовы защищать то, что им дорого.

Если бы девочка выказала покорность и сдалась без боя, люди впали бы в уныние, отступили бы в сторону и финал происшествия был бы печален. Если бы ее сопротивление было яростным натиском и оскорблением для самураев, те восстали бы на защиту своей чести и пролилась бы кровь. Но самураи ушли, не оскорбленные, а лишь раздосадованные, никому не причинив и не замышляя причинить вред.

— Ай да малышка! — выкрикнул кто-то.

— Ловко же ты избавила нас от этих жестяных болванов! — зашумела и засмеялась толпа.

Кицунэ улыбалась обступившим ее людям. Всеобщая радость наполняла дыхание каждого неповторимым сладким вкусом. Глаза, угасшие от отчаяния и невзгод, наполнялись жизнью. Завтра же молва об этом чуде разнесется по всему городу. Почему? Да потому что слишком долго ни с кем из присутствующих не происходило ничего по-настоящему хорошего. Завтра здесь соберется столько людей, что мешающие стены попросту разберут на кирпичи, а крышу выбросят, чтобы не упала на головы.

Посмеиваясь над собственными мыслями, Кейко следила за тем, как Кицунэ скользит сквозь толпу к месту установки аудиосистемы, и, пошептавшись с артистом, меняющим кассеты, снова оборачивается к толпе.

— Нам удалось спасти не только меня, но и наш праздник! — задорно выкрикнула она. — Позвольте же мне в благодарность подарить вам еще одну песню!

Зазвучала музыка, и, плавно пританцовывая на месте, Кицунэ поднесла микрофон ко рту:

— В день любой, млеет ли под жарким солнцем зелень кустов сирени у дома или блестят на окнах капли дождя, я, словно незримая тень, танцую по пустынным коридорам. Красота окружающего вас мира, мой господин, — чистота и уют, я их незримый страж. Не замечая меня, вы касаетесь свежего цветка в вазе, который я поставила для вас. Ступаете по мягкому ковру, что постелила я. Любуетесь игрой света, проникающего в чистые окна. Все это — мои подарки вам. Это моя душа и любовь, наградой которым — вашем счастье. В будничных делах мои руки творят волшебство красоты, ведь я знаю, что все это — для вас.

Песенка из кинофильма о служанке, простой работнице в доме композитора Единства Культуры. Стесняясь своего происхождения, она прячется при приближении хозяина, ускользает и пытается не попадаться ему на глаза. Она даже не подозревает, что, чувствуя ее любовь, композитор на волнах светлых чувств одну за другой пишет прекрасные мелодии, покоряющие сердца слушателей по всему миру. Талант и любовь — творцы шедевров.

Кицунэ легко вошла в образ. Когда она бросала взгляды в зал, каждому из слушателей казалось, что поющая девушка смотрит только на него, и каждый чувствовал себя важным и добрым господином, которого любит стеснительная, робкая служанка.

Сияя улыбкой, Кейко осторожно выскользнула из ресторана и побежала к своей знакомой, что торговала концертными платьями.

— Не позволите ли взять несколько вещей напрокат? — спросила она, перехватив уже собирающуюся уходить домой торговку. Та, ворча, взялась за работу.

На приглашающий зов Кейко и тех, кто слышал пение Кицунэ, отозвалось немало народа. Нашлись и необходимые материалы. Из ящиков и досок быстро соорудили сцену, из кладовой ресторана извлекли высокие колонки мощной аудиосистемы, покрывшейся пылью, но по-прежнему способной воспроизводить музыку. Вдоль площадки для зрителей поставили бочки, в которых зажгли строительный мусор, обломки ящиков и дрова, что принесли со своих дворов добровольцы. Живой огонь заплясал, разгоняя тьму и холод, и у опустевшего ресторана зазвучали песни Кицунэ. Слыша музыку и чарующее пение, полное искреннего веселья, все больше людей подходило к площадке, и в этой толпе тот самый, встреченный утром, глава района издали любовался своим "Северным Ирисом". Очарованный дядька едва не плакал с досады, прекрасно понимая, что опоздал. Теперь у него не было ни единого шанса поближе подойти к порхающей по сцене девчонке.

Кто-то притащил фейерверки, и спонтанно организованный концерт превратился в безудержные танцы, озаряемые разноцветными яркими вспышками огня в небе. Кицунэ кружила по сцене, и в ее душе в этот момент не было ни тени пережитых невзгод и страхов. Людское счастье в пыль развеивает духовную тьму, плоть демонов. Никто на свете в тот вечер не смог бы убедить ее в том, что она — чуждое людям чудовище. Кицунэ своими глазами видела и всей душою чувствовала, кто она.

Движение руки художника, когда он потянулся за кистью, передалось воздуху, и пламя свечи, одиноко мерцающей в полутемной комнате, затрепетало. Тени заметались по стенам и потолку. Художник выждал минуту, прежде чем игра света и тьмы завершилась. Кисть, которую взял Лианг из открытой коробки и макнул в краску, коснулась листа.

Он рисовал уже больше трех часов, старательно прорисовывая каждую черточку. Девушка мирно вздыхала во сне, а художник, уступивший усталой певице свой футон, некоторое время полюбовавшись на лицо Кицунэ, ощутил тягу к рисованию, какой еще никогда не испытывал в своей жизни. Благо что девочка, боясь оказаться в кромешной тьме, попросила оставить свечу.

Штрих за штрихом.

Лианг с улыбкой смотрел на гостью из неведомой сказки и стремился как можно точнее запечатлеть образ спящей девушки. Волны блаженства накатывали на него, схожие с винным опьянением. Он сам не мог понять, почему это происходило, но наслаждался моментами абсолютного счастья и рисовал. Впервые в жизни, по-настоящему рисовал. Талант, таящийся в нем, испуганный серой жизнью и годами творчества ради денег, спрятавшийся так глубоко, что стал абсолютно невидим, вдруг был согрет наступившей в душе художника запоздалой весной и расцвел. Серый мир, который Лианг тихо ненавидел все время своего существования, вдруг преподнес ему невероятный подарок и преобразился вместе с оживающим человеком.

Лианг рисовал с упоением, но вдруг девушка вздрогнула во сне и тихо застонала. Теплый свет ее лица начал угасать. Кошмар, рожденный причиняющим боль воспоминаем?

Отложив кисть, художник оставил картину, подсел поближе к девушке и осторожно коснулся ее руки, желая ободрить спящую знаком своего присутствия. Кицунэ отреагировала, ее рука поднялась и пальцы тихонько сжали пальцы художника. Она не одна. Рядом есть друг, и его присутствие способно защитить от любых кошмаров.

В тишине бесконечно тянулось время. Лианг сидел неподвижно, любуясь лицом девушки, и наслаждался этими минутами. Почему она подошла именно к нему? Услышали ли неведомые боги его молитвы? Или он что-то сделал, чтобы заслужить такую сказочную награду? Художник не мог грубо льстить себе и предполагать что-то наподобие того, что она отметила его личную красоту или художественное мастерство. Значит — дар богов.

Пламя в душе Лианга разгоралось все жарче. Он чувствовал присутствие девушки рядом всей душой. Девушки, которую с невыразимой силой хотелось заключить в объятия и прижать к себе. Осторожно, словно букет цветов, ведь подобное сказочное видение исчезнет при малейшем проявлении грубости. В старых сказках говорилось, что в малых горных долинах, куда не найти дороги смертным, живут робкие красавицы, преисполненные любовью ко всему живому и способные исцелять души людей добрыми снами. Встреча с этой девушкой способна пробудить талант в бездарности и сделать неудачника счастливчиком, но духи-стражи ревностно следят, чтобы ни один человек, никаким магическим способом не смог проникнуть в запретные сады и близко подойти к царицам снов, ведь даже легкое касание таящегося в людских душах зла губительно для приносящих счастье богинь. И потому сложнее работа стражей, что царицы снов сами тянутся к ищущим их и верят, что люди способны победить в себе зло. Верят, что ищущие счастья не причинят им вреда.

Бессильный утаить в себе нежность, Лианг склонился и хотел коснуться губами губ девушки, но вдруг мягкая ладошка с тонкими пальцами накрыла его рот и остановила движение. Глаза Кицунэ открылись. Художник помнил что у его гостьи были карие глаза, но в этот момент ему почудилось, что глаза девушки сияют небесной синевой. Что это? Таинственная игра света и теней?

Кицунэ мягко отстранила от себя Лианга, села и смущенно улыбнулась.

— Лианг-сан, простите меня, но я ведь говорила, что дала обещание другому, правда? Я действительно люблю его и никогда не отступлюсь от своего слова. Поцелуй нельзя дарить без любви.

Кицунэ засмущалась и умолкла. Лианг тоже смутился и густо покраснел. Неужели этот таинственный "принц" действительно существует? Жаль, что среди того вранья, что наворотила девчонка, все же есть какая-то доля правды.

— Я не хотел обидеть вас, леди-с-тысячью-имен, — сказал художник. — Простите мне мой постыдный порыв.

— Не беспокойтесь, Лианг-сан. — Кицунэ покраснела даже больше, чем Лианг. — Я не обижена. Глупо обижаться на теплые чувства другого человека. Я тоже очень хорошо к вам отношусь, Лианг-сан, но... но поцелуй можно дарить лишь тому, единственному...

Воцарилось долгое неловкое молчание, которое Кицунэ прервала своим поспешным бегством.

Поднявшись из постели, она поправила на себе недавно купленный банный халат и выскользнула в коридор. Лианг услышал мягкое шлепанье ее тапочек по полу — девчонка, чтобы выиграть время, необходимое для преодоления неловкости, ушмыгнула в сторону туалетных и ванных комнат. Оставалось только поблагодарить ее и еще раз печально вздохнуть. Глупо было надеяться на любовь богини к серому обывателю. Нет, подобное бывает только в сказках. Они — жители разных миров.

Но если Лианг думал так, это не означало что все были согласны с ним. Ринджи, сосед Лианга по общежитию, слышал то, что девушка убежала, и на обратном пути подкараулил гостью в коридоре. Стены общежития были очень тонки, и Лианг прислушался к перешептываниям, доносящимся из коридора. Ринджи был галантен, но настойчив, девушка сначала плела то же самое, что и Лиангу, про своего неведомого жениха, но это не сработало, и Ринджи, не удержав желаний, начал атаку. Видя робость и смущение девушки, он попытался обнять и поцеловать ее. Большая ошибка. Лианг, подумывавший уже о необходимости своего вмешательства, вздрогнул, услышав звонкий шлепок оплеухи, а затем гулкий удар падения тяжелого тела.

Хохот грянул со всех сторон. Оказывается, немало соседей, каждый из которых, конечно же, видел вечернее выступление Кицунэ, не спали этой ночью и, так же как и Лианг, прислушивались к возне в коридоре.

— Ой-йо! — тихо завыл артист. — Сколько же в тебе жестокости? Синяк во все лицо будет! Как мне выступать теперь?

— А ты в маске играй! — с фырканьем, возмущенно заявила Кицунэ. — Эй вы, тихо! Нехорошо смеяться над тем, что кому-то больно! Ночью спать надо, а вы шумите! Ринджи-сан, вам пора в свою комнату, и прошу вас, не сердите меня больше! Я очень не люблю сердиться.

Лианг ухмыльнулся. Да, этой робкой и застенчивой богине не нужны грозные духи-стражи. Сама из кого угодно наглость выбьет.

Еще парой возмущенно-укоряющих окриков Кицунэ навела порядок, и шум начал утихать. Артисты и музыканты укладывались обратно в постели.

— Ладно, ладно, — добродушно ворча, Ринджи поплелся в свою комнату. — Вот подарю завтра целую корзину самых красивых цветов, и тебе сразу станет стыдно за ту боль и увечья, что ты мне причинила!

Кицунэ только хмыкнула. Цветы — это хорошо, но от воспитательного процесса они грубияна не спасут и поцелуй ему подарить не заставят. Лисицы, они ведь неподкупные!

Беспорядки улеглись, и Кицунэ скользнула обратно в комнату к художнику. Глаза ее, карие, виновато посмотрели на Лианга. Виновата? В чем?

Словно порыв свежего ветра пронесся по комнате, и Лианг вздрогнул, когда Кицунэ возникла у него за спиной и обняла руками, положив голову ему на плечо.

— Я обидела вас, Лианг-сан? — шепнула она. — Простите. Меня действительно ждет человек, которого я очень люблю, но как бы ни любила я его, это не означает, что мне безразлична грусть и пустота в ваших глазах. Я хочу видеть в них радость. Вы хороший человек, и... я не хочу, чтобы угасали глаза того, кто достоин счастья.

Любовь.

Душа Лианга вновь начала расцветать. Он чувствовал любовь и нежность, которыми буквально веяло от сказочной гостьи. Лианг понял все. Понял, почему эта девушка обратила на него внимание. Понял, почему доверилась и пошла за ним. Человек, достойный счастья? Она хотела, чтобы ожили его глаза.

— Ты уйдешь, леди-с-тысячью-имен, — сказал он. — И я не стану удерживать, ведь там тебя тоже ждут, и я верю, что эти люди не меньше меня достойны твоей любви. Об одном прошу, — голос Лианга дрогнул, он прижал к себе обнимающие его ласковые руки девушки и из глаз художника хлынули слезы. — Приходи ко мне. Хотя бы в снах. Хоть иногда. Приходи...

— Я не забуду тебя, — шепнула Кицунэ. — И буду приходить. В снах. В мечтах. Но минута расставания еще не настала. Будет новый день, а вечером я спою для тебя самую красивую песню. В благодарность за то, что мы встретились. За тепло, что ты подарил мне. Обещаю.

День пролетел как сон, а вечером на перестроенной и расширенной самодельной концертной площадке собралось еще больше людей, чем вчера. Мероприятие было совершенно бесплатно, и восторженные отзывы тех, кто видел вчерашнее выступление Южного Цветка, заставили многих поменять планы на этот вечер. Никто не сетовал на то, что вчера врали про "только сегодня". Вернее, почти никто. Гейши и певицы веселого квартала, у которых Кицунэ увела клиентов, возмутились. Конечно, они не стали разбираться с возникшей из небытия выскочкой сами. Идти и скандалить, словно обиженные торговки в базарный день? Глупости какие! Уважаемые, благовоспитанные дамы так не поступают.

Люди испуганно расступились, когда к сцене группой прошли угрюмые самураи в легкой броне, вооруженные копьями и мечами. Кицунэ надеялась, что ей позволят хотя бы завершить песню, но рука в латной перчатке ухватилась за провода и рванула, выдирая питание из аудиосистемы. Музыка утихла.

— Что здесь за сборище? — выкрикнул старший самурай из отряда городской стражи, не забывший нанесенную ему обиду и обрадованный возможностью отомстить. — Кто разрешил данное мероприятие?

— А почему нельзя? — достаточно отобрать у ребенка любимую игрушку, чтобы увидеть во всплеске эмоций всю глубину возмущения Кицунэ.

— Вы дикий человек, Саюри-сан, и я не удивляюсь тому факту, что законы и правила цивилизованного мира вам неизвестны! Пункт тридцать два из уложения о предпринимательстве! Этот концерт не согласован с властями и потому является противозаконным! Праздник окончен! Расходитесь по домам!

— Почему вы применяете здесь свод законов о предпринимательской деятельности? — выкрикнул кто-то из толпы. — Никто не собирал с нас денег ни за этот концерт, ни за прошлый!

Началось гневное препирательство стражей против толпы, в которой нашлось немало людей, хорошо знакомых с законами и находящими ответы на каждое заявление стража, пытающегося обвинить певицу сначала в незаконном предпринимательстве, затем в организации массового митинга, затем в причиняющем беспокойство шуме и создании помехи для движения транспорта по улице.

Денег с пришедших никто действительно не собирал, происходящее было не митингом, а спонтанно организовавшимися народными гуляниями. Время для шума было разрешенное, а из-за наметенных ледяными ветрами сугробов по этой улице последний транспорт проезжал месяц назад. Возмущение людей при заявлении о помехе транспорту было сложно описать словами.

— Лучше бы заставили коммунальные службы снег убрать! Когда что-то надо сделать, власти делают вид что жутко заняты, а вот если можно в чем-то помешать, так сразу прибегают и начинают корчить из себя фигуры первой величины!

На самураев со всех сторон посыпались обвинения в бессилии перед разгулом бандитизма, в лени и беспределе, из-за которого стражи закона сами стали похожи на бандитов. Толпа волновалась, все больше угрожающе сжималось кулаков.

Кицунэ испуганно хлопала глазами, лихорадочно соображая, что можно сделать и как погасить вспышку злобы. Ей нисколько не нравилось происходящее, она могла бы успокоить людей, но вмешаться ей не позволяли здоровенные дядьки с мечами и копьями. Дрожь била тело девчонки, и Ци, которую она излучала в воздух, заставляла мечников морщить носы. Благо что они уже были осведомлены об особенностях организма "прибрежницы", иначе неизвестно как долго сторожевые псы сдерживались бы от устранения источника сильного фона Ци методом лишения сознания и свободы.

Конфликт нарастал, гнев толпы столкнулся с железным упрямством самураев и вот-вот грозили вспыхнуть беспорядки, но вдруг один из рядовых мечников воткнул обратно питание аудиосистемы и, взяв микрофон, проорал:

— Тихо! Опомнитесь, люди! Разве вы не видите, что происходит?! Нас же сталкивают лбами и заставляют ненавидеть друг друга! Злой умысел часто прячется за самыми красивыми образами! — закованный в металл, палец указал на Кицунэ. — Разве вы еще не поняли, кто это?! Дикая прибрежница, одаренная не меньше лучших певиц мира?! Да разве мыслимо такое в реальности? Неужели вы не узнали, кто играет с вашими душами?! После всех слухов, что ходили по городам в последнее время! Это же златохвостый демон, Кицунэ!

Лицо девчонки побелело, она вытаращила глаза в ужасе и начала заикаться:

— Т-ты что, с-сума сошел? — оборотница овладела собой и заявила более уверенно. — Разве ты не знаешь, что Кицунэ — синеглазая блондинка?! Или похоже, что я покрасила волосы?

— Не пытайся выставить нас дураками! — ответил самурай. — Кицунэ легко меняет свой облик! Тебе, проклятый демон, мало того, что рухнула наша империя?! Теперь ты ходишь по городам и своими демоническими чарами устраиваешь розни меж горожанами и представителями власти?! Хочешь, чтобы мы поубивали друг друга?!

— Ты идиот? — прямолинейно, как всегда, заявила девчонка. Самурай даже словами подавился. — Какая еще розня? Я хотела спеть пару песен и повеселиться, а вы влезли и начали всех злить! Я теперь еще и виновата?!

— Разве не таковы были твои намерения изначально? Всем известна хитрость и коварство демонов!

— Я не демон! Ты просто сумасшедший!

— Демоническая лиса? — старший страж внимательно присмотрелся к Кицунэ. — Это может быть правдой и прекрасно объясняет происходящее. Ты — не она? Докажи!

— Ты мне сам докажи, что ты не верховный палач Чистой Крови! Или что не крокодил-оборотень! А потом докажи, что не восстал из мира мертвых, чтобы утащить в него все живое! Вот фантазия-то у вас разыгралась!

— Фантазия ли? — самураи обступили девчонку со всех сторон, а старший поднял руку и потянулся к ее запястью. — Сейчас проверим. У златохвостого оборотня была невероятная регенерация. Она могла восстановиться даже после смертельных для человека ранений и отращивала отрубленные конечности. Я не буду отрубать вам руку или ногу, уважаемая, лишь сделаю небольшой надрез на пальце...

Не дожидаясь, пока самураи получат доказательства, Кицунэ нанесла удар.

С гулким хлопком, над сценой расцвел огненный шар, в один миг поглотивший и девчонку, и самураев. Ци, которой напитала воздух вокруг себя оборотница, получила импульс и детонировала, обретая форму огня.

— Разрыв! Разрыв! — не меньше десятка дестабилизирующих импульсов ударили в пламенную сферу, впрочем, без какого-либо эффекта. Ци продолжала никем не управляемую детонацию, и шар огня разбухал на глазах.

Самураи, попавшие в зону поражения, с воплями выскочили и попадали с ног, начиная кататься с боку на бок, надеясь сбить с себя пламя. Им потребовалось мгновение для того, чтобы почувствовать — огонь очень слаб! Его силы едва хватило, чтобы опалить одежду. Они поняли, что опасности жизни нет ни малейшей, но было уже поздно.

Пламенная птица взвилась над истаивающим облаком жара и, приземлившись на крышу одного из зданий поблизости, распалась на множество огненных потоков, скользнувших по черепице крыши и бесследно истаявших. Ци, выгорая, не оставляет золы.

— Получили лисьего огня, придурки? — задорно взвизгнув, Кицунэ показала яростно заоравшим на нее самураям язык и длинными прыжками помчалась прочь. Главное, удалиться метров на триста, чтобы мечники не успевали сбивать импульсы Ци из ее ног!

— За ней! — выкрикнул старший страж. — Не дать уйти!

Самураи устремились в погоню, но как бы ни были они проворны, девчонка мчалась еще быстрее. Хорошее питание позволило ей полностью восстановиться и укрепить мышцы ног до схожести со стальными канатами. С каждым рывком и импульсом Ци расстояние между ней и преследователями увеличивалось.

Сказать, что начальник отряда был в ярости, значит ничего не сказать. Он и его люди упустили демона, поимка которого могла вписать их имена в историю!

— Задержать всех! — выкрикнул он, указывая на толпу. — Отобрать фотоаппараты! Уничтожить пленки!

Началась сутолока, Лианг, который принес с собой на концерт мольберт, краски и кисти, пытался защитить свой рисунок, но художника попросту отшвырнули в сторону, картину содрали с мольберта и разорвали на куски. Самураи ярились, надеясь отобрать и уничтожить все материальные свидетельства концерта. Немало людей даже в стране Камней верили, что волшебная лиса была послана богами чтобы остановить безумие эпохи Войн и восстановить Единую Империю. Каждый из этих фанатиков был бы рад получить фотографию или любое иное свидетельство реального существования своей "богини". Не допустить, чтобы нелепые сказки владели умами людей! Весь мир уже понял, насколько это может быть разрушительно.

В хаосе и толчее удержать всех на площадке даже полусотне мечников было не под силу. Можно было бы удержать, если начать рубить мечами, но кто посмеет это сделать?

Оцепление было смято, люди начали разбегаться, и одним из первых с места проведения концерта ускользнул актер Ринджи. Никто не придал его спешному бегству особого значения, но когда самураи ворвались в комнату Лианга, надеясь забрать личные вещи Кицунэ, там уже не было ничего.

— А что вы хотели? — бубнил себе под нос таинственно ухмыляющийся актер, глядя на яростно суетящихся самураев. — Это же колдовство! Раз, и нету. Духи унесли вещи своей златохвостой хозяйки и картину прихватили. Так что валите по домам и расслабьтесь! Можете детям похвастаться, как героически испортили нам праздник.

Может быть, старший страж и надеялся получить похвалу за свои решительные действия, но хозяин города принц Такао пришел в бешенство и, не стесняясь в выражениях, напомнил ему о том, что граница страны Водопадов находится всего в двухстах километрах к востоку от города. После развала империи городу необходимо было наладить торговые отношения с недавними врагами, но утаить произошедшее не удастся и соседи могли крепко припомнить обиду, нанесенную златохвостой. Прожить без полезных ископаемых, добываемых в недрах гор, жители Водопадов могли вполне, но выжить без продовольствия, выращиваемого на полях Водопадов, людям из горного города будет очень сложно. Да и поднятая среди горожан ярость против самураев тоже была далеко не положительным эффектом. Попробуй теперь выпросить займы у влиятельных лиц! Что же, силу применять? Ведь убийцу подошлют, да не к безмозглому железнолобому самураю, а к принцу Такао!

Всю ночь и весь следующий день бушевала буря эмоций, и лишь под вечер кипящие страсти начали успокаиваться.

Никто не верил, что Кицунэ вернется в город после того, что произошло, и все же она вернулась.

Самураи на всякий случай приставили шпионов к людям, с которыми недавно общалась Кицунэ, но среди актеров и простого люда было немало генетически измененных. Соглядатаев заметили и с яростью изгнали, после чего присылать новых стражи уже не отважились. Покрутившись вокруг общежития актеров, Кицунэ убедилась в отсутствии врагов и постучала в двери. Пара минут, и во двор перед общежитием высыпала немалая толпа, почти все обитатели этого дома.

— Простите за причиненное мною беспокойство, — виновато и робко сказала Кицунэ. — Я не хотела ничем вам навредить, честно. Самураи сами себе все придумали.

— Никто им и не верит. — Ринджи передал Кицунэ ее вещи, заботливо уложенные в дорожную сумку, и плюшевого львенка, из-за потери которого Кицунэ больше всего переживала. — Паникеры и сумасшедшие могут что угодно говорить, но у нас свои глаза и разум есть.

— Спасибо, — Кицунэ, благодарная актеру, ласково коснулась его щеки губами. — Это тебе за храбрость.

— Так-то лучше, — благодушно улыбнувшись, Ринджи просиял. — Наконец-то получил то, что заслуживаю!

Кицунэ, весело сверкнув глазами, погрозила ему пальчиком и обернулась к хозяйке ресторана, жившей в одном общежитии со своими работниками и основными клиентами.

— Кейко-сан, я не знаю, как сказать, но так получилось, что... вот, — девчонка широким жестом руки указала на концертное платье, в которое была одета, и короткую шубку, без которой прыгать по сцене ей было просто холодно. Подпалины усеивали ее одежду, от ткани ощутимо тянуло гарью. — Все безнадежно испорчено. Я... я надеюсь, у меня хватит денег за все заплатить. Возьмите мои украшения...

— Не беспокойтесь, Кицунэ-сама. — Кейко уверенно отказалась от платы. — Ваш концерт принесет нам столько денег, что мой ресторан без бед переживет тяжелые времена!

Аудиоаппаратура, установленная на сцене перед вторым концертом, довольно сильно отличалась от той, что применялась в первый вечер. По просьбе Кейко ее знакомые из фирмы звукозаписи предоставили свою технику, и голос Кицунэ был сохранен на кассете, извлечь и спрятать которую хозяйка ресторана догадалась сразу, как только у импровизированной концертной площадки появились самураи. Всего шесть песен, но Кейко не сомневалась, что эти записи разойдутся солидным тиражом. Мир желал услышать голос златохвостой, даже в тех землях, в которых волшебная лиса официально считалась демоном. Мнение правительства — не всегда мнение народа.

После недолгих препирательств Кицунэ сдалась и перестала настаивать на возмещении убытков от испорченного наряда.

Два дела были завершены.

— Значит, пришла пора прощаться? — Лианг не смел протянуть руку и коснуться девчонки, стеснительно улыбающейся ему.

Кицунэ кивнула.

— Да, почти, — сказала она. — Еще не все исполнено, что я хочу сделать. Помнишь, я обещала тебе песню? Самураи помешали мне спеть ее на сцене, но теперь, если ты позволишь...

Кицунэ протянула руку и коснулась виска Лианга пальцами. Хаотичные завихрения Ци ударили во все стороны, художник и оборотница замерли в абсолютной неподвижности.

Минута, вторая. Никто не посмел потревожить их и помешать. Царила абсолютная тишина, пока Лианг с глубоким вздохом вдруг не упал на колени. Опираясь руками об истоптанный снег перед собой, он с трудом собрал силы и удержался от дальнейшего падения. Внешний вид его выдавал то, что художник испытал глубочайшее потрясение в своей жизни.

Иллюзии. Волшебная лиса владела ими столь совершенно, что, по словам многих, способна была открыть сознанию человека путь в иные миры. Разумеется, это было не так. Кицунэ лишь вызывала зрительные, слуховые, вкусовые, обонятельные и осязательные галлюцинации, красота и яркость которых, впрочем, была ограничена лишь фантазией оборотницы и ее желанием творить чудеса.

Кицунэ присела на корточки возле Лианга, убедилась, что с ним все в порядке, и ободряюще погладила художника ладошкой по плечу.

— Мы еще встретимся, Лианг-сан, и я надеюсь, что в то время ваши глаза уже не будут печальны. До встречи, — она посмотрела на окружающих ее людей и улыбнулась им. — До встречи, друзья. И будьте счастливы.

Толпа расступилась. Кицунэ, пройдя мимо людей, исчезла в ночи. Продолжила свой путь на восток.

— Мы так и не сказали ей, — глаза Кейко затуманились печалью. — Несчастный ребенок... она даже не подозревает, что ждет ее.

— Не сказали. И не нужно было. — Лианг поднялся и обнял себя дрожащими руками. — Пусть узнает все, когда рядом будут ее близкие друзья. Надеюсь, они найдут нужные слова...

Ночь сгустила тени на склонах гор, посыпал снег, скрывший следы оборотницы, а утром Лианг начал собираться в дорогу и с особой тщательностью упаковал пока еще не законченный свой первый настоящий рисунок. Скоро подойдет торговый караван, идущий в страну Водопадов. Душа художника по-прежнему болела при воспоминании о том, как самураи рвали полотно его картины и топтали сапогами обрывки.

"Возможно, время красоты еще не настало, — сказала художнику девочка-лисичка в красочной иллюзии волшебного мира. — Но оно обязательно наступит, и тогда никто не будет мешать нам петь и рисовать".

Лианг не мог ждать. Желание рисовать прекрасные картины жгло его душу, и он намерен был отправиться туда, где ему не будут запрещать. Туда, где никто не станет уничтожать его работы. В страну, где златохвостую не называли демоном. Туда, где жили люди, увидевшие Кицунэ такой, какой ее узнал художник из мрачного и серого, засыпанного снегом города.

— Вот такая история, — сказал принц Такао, завершая пересказ того, что знал о недавних событиях в его владениях. — Пришла, паршивка хвостатая, весь город перемутила и дальше побежала.

— В каком направлении она ушла? — нетерпеливо воскликнула Таюра. — Брат, дай мне пару своих следопытов! Мы должны настичь этого демона и прикончить!

— Угомонись, — рыкнул правитель города. — Я уже сказал стражам закона и повторю тебе — оставьте ее в покое! Эта девчонка нам не враг. Что у нас, без нее проблем мало? Пусть уходит.

— Но как отнесутся к нашей пассивности влиятельные люди в столице?

— Им я скажу то же самое, что и тебе. У меня нет ни времени, ни людей, чтобы гоняться за каждой тенью, мелькнувшей за камнями! У нас такой кризис, что хоть за голову хватайся! Так что не занимайся глупостями, сестренка, лучше возвращайся в свои владения и задумайся над проблемой бандитов. Кицунэ в отличие от бандитских вожаков нашу стражу не подкупит и глотки нам во сне не перережет. Она идет домой, вот и пусть идет. Столица Водопадов от нас далеко.

— Но она пыталась поднять против меня бунт!

— Ты скажи мне лучше, зачем лица женщинам своего селения порезала? Из-за тебя теперь на всей семье клеймо изуверов! Народ против нас что, мало зла затаил? Появится новая сила, предложит им защиту, и за жизнь нашего клана никто медной рю не даст! Беженцев из долины Желтой реки помнишь? Хочешь такой же истории в наших землях? Проклятье, сестра, у нас под боком двадцатитысячная армия отчаянных головорезов под командованием мятежного генерала, а ты гоняешься за призраками и злишь людей, когда каждый самурайский меч и каждое копье ополченца на счету!

Стук в дверь прервал гневную речь правителя города.

— Что там еще?

— Мой господин, — вошедший слуга упал ниц и поднял на развернутых ладонях небольшой свиток. — Это запись срочной радиограммы от великого генерала Соджиро.

— От наместника? — недовольно проворчал Такао, разворачивая свиток и начиная читать. Минута, и лицо его начало наполняться пугающей мрачностью.

— Плохие вести? — осторожно осведомилась Таюра.

— Объявляется мобилизация всех сил из близлежащих регионов. Город на Серебряной Горе уничтожен.

— Что?! Кто? Когда?!

— Четыре дня назад. Неизвестной силой. Кроме этого города уничтожены две защищающие его крепости и шесть близлежащих малых поселений. Ценности не похищены. Дома попросту разрушены, а жители убиты. Шиноби сравнили время гибели жителей и определили направление движения врага. На северо-восток. Нас чуть-чуть не зацепило.

— Но... но серебряные рудники защищает большой гарнизон! Это экономически важный объект, и наместник держит там регулярные войска!

— Держал. Восемь тысяч самураев и больше ста тысяч гражданских лиц были убиты, не послав даже радиосообщения с предупреждением или просьбой о помощи. Шиноби нашли глубокие воронки от взрывов, пепелище, руины домов и следы огромных ног. Ступня метра в четыре длиной. Камни глубоко вмяты в землю непомерной тяжестью туши великана...

— Брат, сколько мы можем выставить людей?

— Пятьсот. Думаю, учитывая наших солдат, генерал соберет тысячи четыре.

— Половина от тех, кого этот гигант уже убил! Он же ушел на восток, мимо наших земель!

— Но где гарантия что он не вернется? Если он растоптал серебряные рудники, наши, оловянные, прихлопнет и не заметит. Собирайся, Таюра! В отличие от златохвостой этот монстр — реальная угроза.

Глава 3. Сильные и слабые

Эпоха Войн, год 525, 7 марта

Бескрайний простор, абсолютное ледяное безмолвие. Вдали от дорог, вдали от поселений, да еще там, где ни зверю, ни птице не найти корма, можно ли надеяться услышать что-либо, кроме тишины?

Слишком много людей гибнет, поверив в обманчивое безмолвие пустыни.

Путник, отягощенный немалой поклажей, пристально прислушивался в окружающее молчание. Врожденные сенсорные способности у шиноби и самураев чаще всего были направлены на зрение или чутье Ци, но воины, потомком которых был этот путник, во всем полагались на слух. Они могли слышать чужие разговоры, находясь на другом конце улицы. Могли следить за перемещением людей по дому, слушая их дыхание. Могли даже различать людей по стуку сердца.

И все же о другом путнике в первую очередь его предупредил не слух.

На снегу неровной цепочкой виднелись следы. Кто-то проходил тут совсем недавно. Даже не проходил, а...

Путник склонился, принюхался и чихнул. От следов, меж каждой парой которых было по десятку метров, сильно фонило энергией Ци. Длинные прыжки, к тому же неумелые, с большим перерасходом энергии.

Путник присмотрелся к самим следам и ухмыльнулся. Остроносые, маленькие дамские сапожки. Девушка. По размеру следа лет двадцати. И не куноичи. Куноичи не носят такую обувь в дальних переходах и столько Ци на прыжки не тратят. Эта же использует врожденные способности как может. Если все наблюдения сложить, то...

Неужели в эту ледяную пустыню занесло благородную леди? Дочку самураев, что владеет кое-какими генетически заложенными способностями, но специального обучения не проходила.

Что она делает здесь? Среди гор, да еще в смертельно опасном регионе? Заблудилась? Или, так же как и он, спасается от преследования?

Путник, направив еще больше Ци на улучшение слуха, устремился в погоню. Он не сомневался, тем более что неведомая путница шла в том же направлении, что и он. Скоро должны начаться обжитые районы. Успеть бы настичь эту таинственную странницу, прежде чем ее следы потеряются в переплетении сотен других!

Враги не отправились в погоню за Кицунэ, но оборотница в твердой уверенности, что ее в покое не оставят, решила обмануть мнимых преследователей и повернула на север, в долину Желтой реки. Поток мутной воды мчался меж склонами гор прямиком в низины страны Водопадов, про эту реку говорили, что она не замерзает даже в самую морозную зиму, и оборотница надеялась сесть на какой-нибудь корабль или купить лодку для быстрого и комфортного завершения пути.

Наивная.

Взглянув с обледенелых круч на воду, безумствующую среди острых скальных клыков, Кицунэ поежилась и попятилась. Плавание по этой реке было равносильно попытке пролезть через гигантскую мясорубку.

— Придется пешком, — вздохнула девчонка и, стараясь следовать вдоль течения, побежала на восток. Она два дня искала дорогу и все-таки, уже совсем выбившись из сил, нашла ее. Заметенную снегом и заброшенную. Когда здесь проходил последний караван? Давным-давно.

Но города и селения-то вдоль дороги должны сохраниться? Куда они денутся? Ночевать в них Кицунэ, конечно, не отважится, но еды купить можно будет вполне.

Длинными прыжками оборотница продолжила свой путь сквозь бескрайний серо-белый мир, но уже на сотом прыжке ледяная пустыня показала, что расслабляться нельзя нигде и никогда. Взметнулись из-под снега человеческие руки, и Кицунэ громко взвизгнула, ухваченная за лодыжки обеих ног. Плюхнувшись навзничь, она попыталась брыкаться, но противник уже сидел на ней верхом и легким усилием ладони держал голову оборотницы вжатой в снег.

— Попался, зайчонок? — прозвучал насмешливый голос нападающего. — А я-то думаю, кто тут скачет?

Кицунэ напрягла все силы, рванулась, и вдруг давление исчезло. Она снова была одна в занесенных снегом горах.

— Покажись! — Кицунэ вскочила и начала озираться по сторонам. — Покажись, тебе говорю!

Тычок в спину снова бросил ее на снег. Враг засмеялся, но Кицунэ, сколько ни озиралась в ярости, не могла его увидеть.

— Ладно, ладно! — молодой мужчина в добротной кожаной куртке, суконных штанах и высоких меховых сапогах возник слева от оборотницы. — Не злись. Ты откуда, зайка, прыгаешь? И чего одна, раз даже от простейшего гендзюцу защититься не можешь? Ладно на меня нарвалась, а если бы на бандитов? Ты представляешь, что может сделать десяток злобных изуверов с одинокой красавицей в безлюдном месте?

— А ты кто такой? — пыхтя и сопя от злости, спросила Кицунэ.

— Кто такой? — парень хохотнул. — Ну, секрета в этом нет. Пред вами, моя прекрасная леди, собственной персоной я! В прошлом великий и почти непобедимый армейский самурай Томинага Такеджи. Ныне, по разным причинам, бродяга-ронин, ищущий пристанища в нашем бурно кипящем мире. А как ваше имя, красавица из ледяной пустыни?

— Юаса Нами, — буркнула Кицунэ не слишком-то приветливо. — Я из прибрежников, мою деревню разграбили и сожгли самураи страны Облаков. Теперь я ищу, где могли бы пригодиться мои таланты и умения. В поисках работы, так сказать.

— Я так и понял, что ты из прибрежников, — глаза Такеджи были полны сарказма. Он с ухмылкой разглядывал кимоно и украшения Кицунэ. — Смотрю, и на суше навыки вольной жизни не забываете? С пепелища идешь, а уже нарядная, сытая и ухоженная. Прибрать к рукам чужое прибрежники всегда были мастера. Ну-ка постой смирно!

Быстрыми движениями мужчина приблизился к девчонке и не обращая внимания на ее противодействие, принялся... обнюхивать.

— Так, запаха крови нет. Гарь присутствует, — рассуждал бывший самурай. — В Ци следы сильных эмоций... горе, боль, страх. Следов смерти и убийства нет. Ясно. Ясно, ясно. Эх ты, такая молодая и красивая, а уже мародерством занимаешься? Или даже грабежом?

— Отстань от меня! — Кицунэ отмахнулась от назойливого ронина, но тот играючи увернулся от ее удара. — Что ты пристал? Я тебе мешаю?

— Да, собственно, нет. Прости за назойливость. Не сердись, я тебя ни в чем не обвиняю. Мне и самому ради выживания приходилось наносить обиды другим людям. Не умирать же от голода, верно? Хочешь, дальше вместе пойдем?

— Нет! — Кицунэ гордо вздернула нос. — Я сама по себе. Отстань!

— Ладно, — самурай пожал плечами. — Если не хочешь со мной, то, может быть, пойдешь вон с теми парнями? "Разрыв"!

Удар Ци самурая точно в голову Кицунэ разрушил иллюзию, и оборотница замерла в испуге, увидев осторожно подбирающихся к ним людей в тяжелой меховой одежде. Вооруженные копьями, с уродливыми деревянными масками на лицах, они мгновенно поняли, что иллюзия отвода глаз разрушена, и с угрожающими воплями ринулись в атаку.

— А ну, подходи! — Такеджи взмахнул мечом, эффектно выхватывая его из ножен, и бандиты, теряя уверенность, отпрянули.

С первого взгляда на меч бывалые солдаты поняли, что это не обычное оружие рядового воина. Дорогой металл клинка с клеймом известного мастера, украшения на гарде и рукояти.

Капитанская катана! Причем хранящая следы боев, которые прошла.

Армейский капитан. Нападающие тоже были генетически измененными и прежде служили в армии, но ровней капитану себя не считали. Броситься на него и умереть? Вполне возможно, он один их всех перережет без особого труда. Зачем жертвовать собой? Ведь добыча никуда не денется.

Бандиты оскалились со злобным торжеством. Деревянные личины скрыли их улыбки. Изготовившиеся к бою путники видели лишь то, что враги остановились, поколебались пару мгновений и начали отступать.

— Жалкие гады! — торжествующе выкрикнула Кицунэ, когда бандиты скрылись за камнями. Все в порядке. Злодеи и могут быть только такими. Уж она-то знала. Нападают, когда кто-то беззащитен, а стоит беззащитному показать силу, сразу убегают. Исключения, вроде Алых Теней, которых нанимал черный воин-дракон для расправы над маленьким добрым лисенком, или такие как непобедимый монстр, что помогал хозяину похитить оборотницу из Инакавы, встречаются достаточно редко. Высшее зло — не одиночки, оно ведь как эти, с деревяшками на лицах. Толпа трусливых и жестоких негодяев.

— Просто в черепах у них есть немного мозгов. — Такеджи убрал оружие. — Нужно уходить, Нами-сан. Они неспроста отступили. Это просто разведчики. Долина Желтой реки захвачена бандитами, и сюда сейчас стекается отребье со всей страны. Вызвав лучников или несколько хороших мечников, они снова нападут. Лучше до наступления темноты добраться до какого-нибудь селения или крепости.

Кицунэ кивнула парню с благодарностью.

— Спасибо вам, Такеджи-сан. Если бы не вы, они бы на меня точно набросились. Не знаю, удалось бы им убить меня, или нет, но в опасности я была ужасной.

— Счастлив помочь, — самурай ответил на улыбку Кицунэ своей улыбкой. — Надеюсь теперь вы поняли, Нами-сан, опасность одиночного путешествия? Придется научить вас приемам борьбы с гендзюцу, если вы действительно хотите представлять в этом мире хоть что-то в качестве воина. А до той поры, пока мы не окажемся в безопасности и пока вы не отразите иллюзию в боевых условиях, я беру вас под свою защиту! В оплату возьму только возможность любоваться вашей красотой и удовольствие слышать ваш голос. Но ничего лишнего! Меня в Агемацу невеста ждет.

— Агемацу?

— Крупнейший город этого региона. Километров семьдесят на северо-восток. Разве вы не туда шли?

Кицунэ мотнула головой.

— Нет, я просто так иду, наудачу.

Возникла достаточно долгая пауза. Налетающий со склонов гор ледяной ветер гнал по твердому насту мелкую крупу поземки.

— Нами-сан, — глаза самурая наполнились подозрением. — Вам сколько лет?

Сумерки сгустились над горами, и Кицунэ, уставшая от долгого бега по ледяным склонам, увидев свет, льющийся из окон домов, ощутила прилив сил. Наконец-то можно будет отдохнуть и нормально поесть! Ронин за годы армейской службы, видимо, попросту забыл, что существуют люди, не способные выдержать безостановочный бег и лавирование у краев пропастей с обрушенными мостами. Причем подкрепляясь только на ходу и изрядно промороженной пищей. Кицунэ, помня о своем позорном провале в защите от гендзюцу, пыхтела и ворчала, но не желала признаваться спутнику в усталости. Иначе сочтет, что она совсем слабая, и еще выше нос задерет! Итак смотрит свысока, как на ребенка. Если узнает, что она — грозный златохвостый демон Кицунэ, будет долго смеяться.

— Это уже Агемацу? — спросила девчонка, когда они остановились, чтобы издали осмотреть поселение. — Я думала, большой город будет.

— Это всего лишь придорожный поселок. До Агемацу еще километров тридцать. Не беспокойся, дальше дорога должна быть полегче. Где-то в этих ущельях бандиты карательную армию и остановили. Ту самую, задержать продвижение которой они пытались, обрушив мосты через пропасти и устроив завалы на дорогах. Так что часа за четыре до Агемацу доберемся. Но не сегодня. Ночью идти — самоубийство. Бандиты ночью становятся не то что опаснее, но храбрее намного. Тот их патруль, на который мы напоролись утром, сигнал остальным послал, и нас ждут. Как рассветет, быстро соберемся и на максимальной скорости помчимся к городу. Прорвемся!

Кицунэ кивнула, радуясь близкому отдыху, но Такеджи не спешил направляться к селению. Он критически осмотрел Кицунэ, обошел ее кругом, немного поразмышлял и тяжело вздохнул.

— Нет, Нами-сан, прошу простить, но в таком виде вам в город, даже в это поселение, соваться нельзя.

— В каком-таком виде? — обиделась Кицунэ.

Такеджи быстро и безошибочно обрисовал все ошибки ее наряда. Девчонка залилась багрянцем глубокого стыда. Ну почему в простом ношении кимоно все настолько сложно?

— И удостоверения личности, хотя бы детской гражданской карточки, у вас, конечно же, тоже нет? Плохо. А на основании всего вышесказанного любой образованный человек знаете кем вас сочтет?

— Кем?

— Воровкой или мародершей. Беглой рабыней. Не в меру глупой разведчицей бандитов. Вон, полюбуйтесь, в селении торговый караван стоит, а самураи, его защищающие, все три варианта мгновенно просчитают с самыми печальными для нас последствиями.

Оборотница молчала несколько секунд, а затем виновато спросила:

— Что же нам теперь делать? В горах ночевать?

— Да, где бандиты зарежут. Ох, беда с этой молодежью... пойдем-ка со мной.

Кицунэ и Такеджи зашли за выступы скал, и, притоптав снег, ронин стряхнул со своих плеч тяжелую поклажу, которой был навьючен не хуже иного вола.

Рюкзак, хороших размеров чемодан, два больших тюка и пара притороченных к рюкзаку сумок. Куда там Кицунэ с ее скромным скарбом!

— Вот, посмотри, — порывшись в одной из сумок, ронин извлек и протянул Кицунэ маленькую книжечку с цветами сакуры на обложке. — Можешь пользоваться.

— Сайто Мицуми... — прочитала удивленная Кицунэ, взяв и открыв удостоверение личности, принадлежавшее, судя по данным и фотографии, двадцатидвухлетней гражданке Северной Империи. Цветы сакуры, привилегия аристократии, да еще и золотая кайма на страничках — значит владелица удостоверения приближена к высшему властвующему кругу. Дочь знатного землевладельца или городского главы, может быть, даже наместника?

— Да, да. — Такеджи несколько раз кивнул с легкой улыбкой. — Поздравляю вас с повышением, моя госпожа. С этого момента вы больше не безродная прибрежница, а благородная леди Мицуми, дочь великого и грозного генерала Вейшенга из клана Сайто, что владеет землями недалеко к западу отсюда. Вот, взгляните-ка сюда.

Такеджи снял с рюкзака один из тюков и раскатал его. Кицунэ обомлела, увидев зимние дамские сапожки на высоком каблуке, несколько юбок, украшенную бисером блузку, расшитую золотом жилетку и жакет. Здесь же лежал чрезвычайно модный в этом сезоне блондинистый женский парик. Во втором тюке оказалось шикарное дамское пальто, меховое манто и муфта.

— Здесь у меня есть еще вот это... — Такеджи вынул из рюкзака слегка помятый зимний капор, отороченный натуральным мехом. — ...А в чемодане белье, чулки, шарфик и перчатки. Найдется даже сумочка с косметичкой и веер. Все в точности как нужно по сезону, социальном у статусу, возрасту и прочей дребедени. Вещи такие дорогие, что ужас просто, но тебе, так и быть, жертвую. Не бросать же такую молодую на верную смерть?

— Такеджи-сан! — Кицунэ едва не захлебнулась собственным возмущением. — Где вы взяли эти вещи?!

— Нашел! — сердито одернул ее ронин, но Кицунэ не поддалась.

— Такеджи-сан, вы... вы... бандит?! Что вы сделали с девушкой, у которой все это забрали?!

— Убил! И съел.

Кицунэ в испуге попятилась и побледнела, губы ее задрожали, а на глаза несчастной девчонки навернулись слезы. Возможно ли, чтобы ее спутник оказался настолько жестоким чудовищем? Съесть человека! Даже тюремщики Хебимару, наверное, себе такого не позволяли.

— Ух... — ронин вздохнул, прикрыв лицо ладонью. — Нет, ты явно не совсем нормальная. Нельзя же так серьезно относиться к каждому слову! Ладно, скрывать ничего не буду, все как было расскажу. Дело в том, что на мне лежит страшное проклятие. Не знаю, может быть, меня в детстве девочка покусала или в роду у нас были женщины, но уже много лет подряд каждый месяц, в полнолуние, я превращаюсь в девушку... — глядя на удивленно вытянувшееся лицо девчонки и ее вытаращенные глаза, Такеджи подавился своими шутками. — Да тьфу на тебя! Кто здесь над кем издевается? Ладно, слушай правду, нам шутить некогда. С полмесяца назад занесла меня судьба в один городок, отсюда к юго-западу. Хороший такой, ухоженный региональный центр тысяч на тридцать жителей. Надеялся работу найти. Вот только нищие ронины там никому были не нужны, как и везде сейчас. Деньги и запасы у меня уже к тому времени полностью иссякли, а голод для самурая — хуже ножа. Побродил я по городу, подумал о том, что терять мне нечего, и, присмотрев хорошую гостиницу, проник в нее, как ниндзя, через окно. Повезло мне буквально сразу. Комната оказалась занятой богатой, и съемщица ее самым провокационным образом расслаблялась в ванной. Это по плеску воды и песням слышно было. Ну, я теряться не стал и по-быстрому в комнате ее прибрался.

— Ворюга! — несмотря на все возмущение, оборотница все-таки испытала облегчение от того, что несчастная девушка осталась жива.

— Да, ужас просто. Ну так что, Нами-сан, будем жизнь свою спасать или погибать от чрезмерной душевной невинности?

Подняв расшитую бисером блузку, ронин бросил ее Кицунэ.

От блузки пахнуло ароматами дорогих, изысканных духов. Такими сладкими, что у девчонки даже закружилась голова. Держа на руках роскошную вещь, она почувствовала, как возмущение и сомнения отступают.

В конце концов другого выбора нет. Может, и грех не самый страшный? Ведь Кицунэ не собирается никому причинять зло, и настоящей леди Мицуми ничем не повредит то, что кто-то там, на другом краю страны, пару раз назовет себя ее именем?

А после того как закончатся беды, Кицунэ обязательно разыщет леди Мицуми, расскажет все как было со слезами на глазах попросит прощения и возместит весь ущерб, нанесенный подлым ворюгой.

Поклявшись себе в этом, оборотница глубоко вздохнула и начала сбрасывать с себя свой красивый, но ужасно неправильный наряд.

Караван, отдыхавший в ту ночь на постоялом дворе, шел из Агемацу и направлялся в один из соседних городов, Кацуяму. Товаром служили предметы роскоши. Дорогие ткани, золоченые статуэтки, мебель, фарфор и картины. Все это новый глава долины Желтой реки, озаботившись угрозой голода в Агемацу, надеялся выменять на продовольствие. Кацуяма ведь торг ведет со странами Трав и Водопадов, там нет особых проблем добыть зерно и мясо. Этот караван был третьим, отправленным из Агемацу для торга, хотя первые два еще не вернулись.

По разным причинам задержавшись с выходом из города, караван к вечеру добрался только до этого малого придорожного селения, и главный торговец решил переждать ночь здесь, где была хоть какая-то цивилизация. Люди и животные расположились на отдых. Стражи подогрелись небольшими порциями спиртного и встали на посты. Погонщики и торговцы, завершив дела, улеглись спать. Все было спокойно, и хозяин каравана, новый главный торговец Агемацу, Ириэ Масакадзу, неспешно листал бухгалтерскую книгу и делал вид, что изучает записи. Старательно поддерживая образ серьезного делового человека, мыслями он, однако, был далек от торговли. Бывший контрабандист и работорговец, провернувший в свое время немало рискованных афер, он думал о том, как немыслимо порой переворачивается судьба самого обыкновенного человека. Расчетливый проныра, мелкий жулик способен накопить деньжат и стать самым уважаемым богачом в крупнейшем городе региона. Самый уважаемый богач города может быть схвачен за шиворот сынком наместника, уличен в раскопанных спецслужбами преступлениях, ограблен и заживо похоронен в тюремных подземельях. Заживо похороненный в подземельях, обобранный и забытый, узник может дожить до смены власти в городе и выйти на свободу. Нищий, умирающий от голода бродяга может быть найден шпионами нового властителя и в один миг снова превратиться в торговца, который должен теперь вспомнить старое ремесло и спасти разоренный город от голодной смерти, продав в соседних регионах награбленные бандитами ценности и вернувшись обратно с продуктами питания.

А заодно и распространить весть, что лорд Хуоджин, новый владыка долины Желтой реки, обязуется уберечь от нападений караваны, везущие продовольствие в Агемацу. Желающих поторговать немало, в голодном городе можно озолотиться, вот только после таинственной пропажи нескольких караванов на подступах к городу рисковать люди больше не хотят. Если будут гарантии безопасности — другое дело.

— Великий лорд-наместник Хуоджин... — проворчал Масакадзу себе под нос.

Давно ли этот лорд-наместник был правителем всего одного захудалого замка где-то там, в захваченных Северной Империей землях? Давно ли сам скитался, потеряв последний клочок земли и собирая вокруг себя оголодавших, озлобленных ронинов из бывших оккупационных войск? А его ронины? Бывшие мародеры, изверги и убийцы всех мастей, творившие геноцид в захваченных южных землях. Их вышвырнули как мусор, но теперь они не просто сильная банда, а, подумать только, хозяева целого региона, от страха перед которыми трясутся все соседи!

Как изменчива судьба и как крутит этот мир его несчастных обитателей, то окуная с головою в грязь, то по плечи засыпая золотом!

Золото волос модного парика волнами скользнуло по пышному меховому манто. Такеджи сам поправил прическу Кицунэ, надел ей на голову капор и завязал ленту под подбородком девчонки. Кицунэ оказалась далеко не неопытна в одевании роскошных платьев, и зловредный ронин сноровисто ей помогал, выказывая подозрительно хорошие навыки для простого солдата. Усилиями обоих бродяг Кицунэ была упакована в новый наряд довольно быстро, и за это время никто их не потревожил.

— Шикарно! — сказал Такеджи, отступая на пару шагов и любуясь своей преобразившейся спутницей. — Леди Мицуми сама бы ахнула, глядя на тебя. Какое потрясающее перевоплощение! О, какая честь мне выпала видеть перед собой самую благородную леди на сотни миль вокруг! Вы, уважаемая, случайно не волшебная златохвостая лиса?

— Скажешь тоже! — сердито пробубнила Кицунэ. — Просто в таком платье любая бы превратилась в принцессу.

— Платье лишь дополняет красоту женщины. В тебе, милая, моя есть немалый шарм, и появись ты в таком виде в обществе аристократов, сердца благородных кавалеров так и посыпались бы к твоим ногам! Ну, как ощущения, морская душа? Приятно быть благородной дочерью грозного самурайского генерала?

— Не очень.

— Что же не так, красавица моя?

— Мне... мне просто не нравится носить ворованное, — Кицунэ краснела все гуще. — Как представлю, что было с леди Мицуми, когда она вышла из ванной и увидела, что ее ограбили, мне самой плакать хочется.

— О-о-о, ясно. — Такеджи сначала тепло улыбнулся, а затем с грустью вздохнул. — Ну, тогда я просто вынужден признаться, что никакой кражи не было.

— Что? Та... Такеджи-сан, вы что, опять мне наврали? Нравится вам смеяться над несчастной девушкой, да? — вид обиженно-сердитой Кицунэ был так умилителен, что зловредный ронин не выдержал и расхохотался.

— Ты действительно нечто, Нами-сан! — Такеджи опомнился, глянул по сторонам и взял себя в руки. — Милая моя, верить надо фактам, а не чьей-то болтовне. Скажите, откуда могут у обычного вора взяться такие мечи? — ронин показал оборотнице свое оружие. — И такая добротная одежда, да еще со знаками клана? — бродяга указал на свой наряд.

— Откуда-откуда... — сердито пробубнила Кицунэ, глядя на насмешника исподлобья. — Стащил!

— Да? И это стащил? — Такеджи вынул из внутреннего кармана пальто и протянул Кицунэ серебристое удостоверение личности с двумя золотыми катанами на обложке.

У Кицунэ даже глаза вполлица расширились от изумления. Удостоверение капитана армейской элиты! Перед ней что... аристократ?!

— А если думаешь, что документы подделаны, то вот здесь у меня статьи из газет, с моей фотографией. О ком в статьях речь идет, можешь прочитать. Ну, что теперь думаешь?

— Да кто ты такой в конце-то концов? — Кицунэ снова рассердилась. — Хватит мне голову морочить!

— Хорошо, позвольте представиться вам, прекрасная юная леди, — ронин встал в полный рост и поклонился девушке с грацией истинных аристократов. — Отставной армейский капитан Томинага Такеджи, сто пятая пехотная тысяча, из южной группировки имперских войск. Не далее как четыре с половиной года назад служил под командованием грозного генерала Матсунага Санииро, но взгляды на ценность человеческой жизни у меня оказались вовсе не те, что требовались от капитанов армии в те времена, и потому ныне я полностью к вашим услугам.

— Армейский капитан? Что вы делаете здесь, в горах, Такеджи-сама?

— Совершаю тактический маневр. Армии в моем распоряжении больше нет, и враг, как ни банально, берет числом. Один не в меру грозный господин по имени Вейшенг спустил на меня всех собак за то, что я, безземельный и практически нищий самурай, посмел близко подойти к его дочери. — Такеджи глубоко и тяжело вздохнул. — Но об этом я расскажу позже, нам надо идти.

— Дочь генерала Вейшенга? Это же, наверно...

— Да. Прекрасная леди Сайто Мицуми, — глаза ронина наполнились глубокой грустью, он торопливо отвел взгляд и закусил губу. — Даже смешно. Я ведь действительно думал что наконец-то после стольких лет нашел свое счастье.

— Что у вас случилось, Такеджи-сама? — при виде чужой боли Кицунэ сразу забыла про обиду за насмешки и с сочувствием тронула ронина за рукав.

— Не переживай, все в порядке. — Такеджи взглянул на нее с печалью и добротой. — История долгая, и сейчас могу только сказать, что тебе не нужно беспокоиться за ее жизнь и здоровье. Я бы никогда... не причинил ей вреда. Даже после того, что она мне наговорила перед расставанием. Пойдем, и... спасибо тебе.

— За что? — удивилась Кицунэ.

— Не знаю, но... благодаря твоему появлению у меня есть о ком заботиться, и от этого почему-то становится немного легче. Может быть, ты одна из тех добрых ками, что жалеют одиноко странствующих ронинов и воплощаются в прекрасных девушек, чтобы исцелять их разбитые сердца?

Под теплым и немного ироничным взглядом своего спутника Кицунэ торопливо развернула веер и спрятала за ним разрумянившиеся щеки. И после этого кто-то еще смеет удивляться — зачем зимой веер? Нельзя же засмущавшейся леди ладонями лицо прикрывать!

Глава каравана продолжал неспешно листать книгу, когда к нему подбежал капитан охраны и с легким поклоном доложил:

— Господин Масакадзу, по дороге к селению приближаются путники.

— Что? — торговец не стал скрывать удивления. — Какие, ко всем черным демонам, в долине Желтой реки могут быть путники? Сюда даже самурайские отряды больше не суются! Или... пополнение к генералу Хуоджину?

— Нет, не похоже. Дамочка в модной шляпке и манто, а с нею самурай.

— Да? Хорошо, пойдем, посмотрим, что там за самоубийцы. Мошенники какие-нибудь или воры. Приглядывайте, чтобы близко к товарам не походили.

— Обижаете, господин. Мы свое дело знаем. А может, того... — глаза капитана жадно заблестели. — Развлечение пожаловало?

— Остепенись. Вы же не бандиты, а стражи каравана. Не выходи из образа и разбойничьи повадки забудь, иначе нас всех в соседней области без разговоров на фарш пустят с конфискацией имущества. А с гостями бойцы лорда Хуоджина разберутся, не переживай.

— Так я не за это переживаю.

— Что тебе, девок мало? Я же обещал каждому из твоих ребят по хорошей юдзе? А сам со мной, к настоящим ойран, пойдешь. Или, может, лорда Хуоджина спросим, как поступить? — торговец указал на радиопередатчик.

Капитан охраны вздохнул и с расстроенным видом покачал головой.

Уже совсем стемнело, когда Такеджи, держа Кицунэ на закорках, вышел на занесенную снегом дорогу, уходящую от селения на запад. Дома были всего в нескольких метрах и манили сквозь грязные окна тусклым светом лучин.

— Сможешь идти? — участливо спросил ронин, оглядываясь на Кицунэ, что неуклюже топталась и барахталась в снегу.

— Сапоги неудобные, ужас! Кто же по снегу на высоких каблуках ходит? Караванщики подумают, что я совсем глупая.

— Ничего, благородной даме легкое недомыслие не возбраняется. Так скажи, кто ты теперь?

— Леди Сайто Мицуми, дочь генерала Вейшенга, что владеет землями к юго-западу отсюда. Если спросят, что я здесь делаю, брошу полный смущения и робости взгляд на вас, Такеджи-сама.

— Все правильно. Но лучше бы вам в разговоры вовсе ни с кем не вступать. Говорить я буду, а вы, Мицуми-сама, стойте позади меня, делая вид, что ужасно устали и стесняетесь. Чем больше изобразите женской слабости и беззащитности, тем лучше.

— Спасибо за заботу, Такеджи-сан, — Кицунэ присела в легком реверансе и с трудом сохранила равновесие. Обувь действительно была просто ужасно неудобна. — Не беспокойтесь обо мне, я не подведу.

— Прекрасный настрой, — капитан-ронин еще пару мгновений полюбовался своей спутницей, снова заставляя Кицунэ краснеть и смущаться.

Но постоялый двор, куда направились путники после краткой заминки у крайних домов, встретил их выбитыми дверями и окнами. Проломленными стенами, за которыми виднелись полы, изгаженные испражнениями животных, и покрытые снегом, который натащили в комнаты нынешние постояльцы, желающие присыпать им грязь.

Кицунэ боязливо косилась на стражу каравана, что настороженно следили за вошедшими во внутренний двор путниками. Самураи были хорошо вооружены и выглядели донельзя грозно. Делать вид, что она стесняется? О каком стеснении может идти речь, если девчонка так напугана, что вот-вот напустит себе в кружевные панталоны?

Однако стражи, поглядывая на оружие защитника перепуганной дамы, приближаться не спешили. Сами будучи ветеранами, они прекрасно знали, на что способен армейский капитан.

Вместо солдат к Такеджи и Кицунэ подошел торговец, явно бывший здесь за главного. Позади торговца тенью маячил самурай в легкой броне и при оружии.

— Ириэ Масакадзу, — сказал торговец, низко кланяясь новоприбывшим. — Я хозяин этого каравана, и вокруг мои люди. Позволите ли узнать, с кем удостоены мы чести встретиться посреди бескрайних заснеженных гор?

— Лорд Такеджи, из клана Томинага, — сказал ронин и повторил почти слово в слово речь, что произнес для Кицунэ при открытии своей личности. — Сопровождаю леди Сайто Мицуми, дочь генерала Вейшенга, властителя селений и городов к юго-западу от долины Желтой реки. Вот наши документы, у меня нет возражений против вашего с ними ознакомления.

Подчеркнутая вежливость, уважение к собеседнику с легким намеком на различия в социальном статусе и уверениями, что заострять внимание на этих различиях не стоит. Сразу видно, что разговор идет с благородным человеком. Но почему лицо капитана стражи каравана отражает глубочайшее изумление?

— Великий лорд Томинага Такеджи? — положив копье на снег, бывший армейский самурай встал на колени и, низко склонившись, ткнулся налобником шлема в истоптанный снег. — Мое имя — Йонэда Коджи. В битве при Хидаке я находился в центре правого фланга. Когда объединенные армии стран Птиц и Туманов почти полностью истребили наших солдат, клан Томинага подоспел на помощь и свирепым ударом опрокинул врага! Вы и ваши солдаты спасли всех уцелевших в том побоище, и меня в том числе, великий господин. Как говорили после боя, именно вы первым обратились к генералам с просьбой о разрешении ликвидации угрозы прорыва фланга, а значит, именно вам я обязан своей жизнью. Я видел вас в том бою, и это было незабываемое зрелище, после которого я проникся глубочайшим уважением ко всем воинам клана Томинага! Чудовищная несправедливость, проявленная командованием в отношении вас, лишила армию выдающегося командира и благороднейшего из всех самураев нашей эпохи!

— Значит, вы полагаете, Коджи-доно, что я поступил правильно, когда пошел против приказов генерала Тамоцу?

— У меня никогда не было в этом сомнений, господин, сомнения были только в том, что у меня хватило бы силы духа и храбрости поступить так же, как вы.

— Простите, могу ли я спросить, о каком деле идет речь? — осторожно осведомился Масакадзу.

— Вы не слышали о сожжении великого храма Ветра в стране Птиц? — удивился страж и, вспомнив, где находился торговец на момент тех памятных событий, сразу пояснил: — После череды кровавых восстаний на захваченных землях великий генерал Тамоцу приказал провести генетическую чистку. Солдаты империи истребили мужчин самурайских кланов страны Птиц, даже не участвовавших в восстании, а около сорока тысяч женщин и детей были согнаны из ближайших городов в комплекс строений храма. Вокруг храма было создано кольцо огня, и все, кто был внутри, были бы обречены на гибель, если бы лорд Такеджи не взбунтовался. Он приказал своим солдатам отступить и разбил стену храма, открыв людям путь для бегства. Многие успели спастись и рассеялись по лесам.

Кицунэ едва хватило сил скрыть свое изумление и сделать вид, что все это ей давно известно.

— Кто-то говорил, что я должен очистить свое имя ритуальным самоубийством, — продолжил за капитана стражи сам Такеджи. — Другие требовали моей казни, но обозленным генералам было мало моей смерти. Меня обрекли на пожизненное бесчестие, заклеймив предателем, изгнав из клана, лишив имущества и привилегий. Но... они просчитались, и многие, как и вы, добрый Коджи-доно, посчитали бесчестными и бесчеловечными деяния лорда Тамоцу, а не мои. Я сумел найти тех, кто поддержал меня и помог пережить тяжелые годы.

— Нынешние годы тоже не из легких, — мрачно сказал торговец, мельком взглянув на бумаги и возвратив их владельцам. — Неосторожно было с вашей стороны, благородные господа, покинуть надежно защищенные крепости. В долине Желтой реки ныне очень неспокойно.

— Да, мы наслышаны о том, что здесь произошло, и уже сталкивались с людьми угрожающего внешнего вида, — ответил Такеджи. — Но бывают ситуации, когда встреча с разбойником далеко не так опасна, как встреча с представителем закона.

— Отец узнал о моих тайных встречах с лордом Такеджи, — робко подала вдруг голос Кицунэ. — И пришел в ярость, ведь у Такеджи-сама нет больше ни владений, ни влияния в высоких кругах. Солдаты отца получили жестокий приказ, и я едва успела опередить их, предупредив моего... моего друга об угрозе расправы. Такеджи-сама был вынужден бежать, и я вопреки его протестам и запретам последовала за ним.

— Вы не должны оправдывать меня, Мицуми-сама, — с теплой нежностью в голосе сказал Такеджи. — Я действительно виноват, что не смог отговорить вас от побега.

— Я ни о чем не жалею, — Кицунэ покачала головой. — Даже то, что отец отдал приказ и о моей казни тоже, совершенно не важно. Вы, Такеджи-сама, отбили уже два нападения, и я верю, что с вами я в полной безопасности, где бы мы ни были.

— Преследователи окружили нас со всех сторон, словно диких зверей при облаве, и путь к спасению остался теперь только через долину Желтой реки. Мы собираемся пройти долину и продолжить путь на восток, чтобы выйти к границам страны Водопадов. Скажите, господин торговец, будут ли караваны из Агемацу уходить на восток?

— Мы идем в Кацуяму, что как раз во владениях лорда Вейшенга, — ответил торговец. — Только туда дорога от Агемацу осталась в нормальном состоянии. На остальных тяжело пройти даже налегке, а тем более трудно было бы с животными и грузом. Так что вынужден разочаровать вас, пройти с караванами не получится.

— Жаль, — вздохнул Такеджи. — Тогда запасы в городе пополним и, да помогут нам боги, продолжим путь своими силами. Кстати, о провизии. Здесь, в жилом поселении, есть ли у нас хоть какой-нибудь шанс найти хороший ужин?

Ириэ призадумался и осторожно глянул на своих солдат, что, старательно создавая независимый вид, прислушивались к разговору. Слишком хороша и привлекательна девчонка. Капитана самураев они боялись, но защитник был один, а охранников каравана почти девять десятков. Капитан Коджи вступится за своего давнего спасителя? Могут и его тоже рубануть. А сколько этих идиотов поляжет, когда самый задиристый из них спровоцирует ссору и драку с настоящим армейским капитаном? Человек военный, лорд Такеджи уже сейчас почувствовал угрозу и ждет в полной боеготовности. Может быть, он даже сумеет прорваться и скрыться от преследования вместе со своей подругой и имуществом? На них уже дважды нападали, нельзя недооценивать элиту самураев. Лучше убрать зубастую добычу подальше от изголодавшихся хищников.

— Мы уже отужинали, но я не стал бы с вашей стороны огорчаться по этому поводу, ведь пища была не очень хороша и годится только для грубых желудков бывалых бродяг. Можно ли добыть что-нибудь получше? Хм-м-м... постоялый двор давно заброшен, а местные свои припасы берегут. Зима жуткая, как бы весна поздней не оказалась. Но выше по склону есть небольшой храм Земли. Его мико у караванов припасы покупает, а затем путников подкармливает. Такой лапши, какую готовит она, едва ли можно найти даже в лучших ресторанах столицы. Добрейшей души человек. Приятную добавку к ужину нам она уже приносила, так что говорю я не с чужих слов. Искренне советую вам посетить храм и его прекрасную хозяйку. По склону вверх, там тропа. Только не забудьте сделать пожертвования, иначе в следующий раз ей будет нечем угощать усталых путников.

— Храм не разграбили?

— Что же там брать-то? Без роскоши живет. А чтобы бандиты не шалили, приплачивает им из пожертвований. Что-то вроде налога.

— Понимаю. Как зовут эту добрую мико, не подскажете?

— Ишикуно Мисаки. Не слышали о ней раньше? Лечила бедноту бесплатно, за что была изжита из города другими жрицами, защищающими свои доходы. Укрылась в заброшенном храме и заботится о жителях этого села.

Такеджи поблагодарил словоохотливого торговца и поманил за собой Кицунэ, которая рада была убраться подальше от страшных людей и полуразбитого дома, в котором жутко пахло животными и испражнениями. Зимой запах еще можно было терпеть. Но что будет, когда растает снег? Заболеть же можно!

Благодаря всех богов за спасение, Кицунэ поспешила за своим спутником. Надо же, как повезло! Такое маленькое поселение, но здесь есть настоящий храм! Мико всегда казались маленькой оборотнице персонажами из добрых сказок, и девчонка едва не захлопала в ладоши от восторга, радуясь возможности отправиться в гости к одной из них. Какая волшебная лиса не обрадуется общению с хранительницей духовной чистоты и храброй защитницей людей от всяческого зла? Разве что лиса злая, но себя к таким Кицунэ не относила и с восторженным замиранием сердца разыскала взглядом небольшое строение, притулившееся к бескрайнему горному склону довольно далеко от остальных строений.

— Ох и удивили вы меня, Такеджи-сама, — сказала Кицунэ, смущенно поглядывая на своего спутника, когда они с ронином прошли полпути до храма. — Я даже и представить себе не могла, что вы... что вы... такой!

— Да, пришлось в жизни дел натворить, — улыбаясь, вздохнул Такеджи. — Но и ты меня тоже удивила, горная богиня. Без всякой подготовки говорить взялась. Думал, вот сейчас-то нас и рассекретят! Но нет, все только больше уверились, что мы не врем. Могла бы предупредить, что не только красотой, но и воспитанием вполне можешь затмить любую знатную особу высшего света.

— Да, вот такая я! — Кицунэ сияла от похвал. — Почувствовала, как можно сделать рассказ еще убедительнее, и сделала!

— Но не только караванщики заметили, что манеры вам, моя леди, не чужды. Нами-сан, вам уже приходилось раньше блистать в высшем свете? Или судьба свела меня с настоящей потерянной принцессой великого клана самураев?

— Кто знает? — Кицунэ, вся из себя загадочная, развернула веер и, галантно прикрывшись им, игриво стрельнула глазками на Такеджи.

— Ха-ха! — ронин ответил на ее взгляд своим, полным пламенного интереса. — Что может сделать красивую девушку еще привлекательнее, если не чарующая и интригующая тайна? Могу ли я надеяться, Нами-сан, однажды заслужить столько вашего доверия, что вы расскажете мне свою историю?

Сможет ли этот человек стать другом златохвостой лисе? Вопреки всему тому, что болтают о Кицунэ злобные дураки. Вопреки тому, что она объявлена врагом его родины. Один факт ссоры с негодяями ради спасения множества людей уже многое о человеке говорит.

— Может быть, чуть-чуть позже, Такеджи-сан, но... наверное... обязательно, — смущаясь и краснея, не зная, куда девать взгляд, сбивчиво пролепетала Кицунэ.

На этом разговор пришлось прервать, ведь опоясывающая храм невысокая каменная стена и деревянные ворота были от них уже на расстоянии всего нескольких метров.

Кицунэ изнывала от желания познакомиться с доброй жрицей, но на стук долго никто не отзывался. Лишь после третьей серии ударов деревянного молоточка в дверь со двора храма послышался скрип снега под чьими-то ногами, а затем шорох сдвигаемого засова. Дверь медленно, со скрежетом приоткрылась. В щель выглянула молодая женщина, увидев бело-алое кимоно на которой, Кицунэ засияла от восторга. Настоящая мико, как в журналах манги! Такая же, как те, к которым они с дедушкой ходили в Сандзе!

Только огненно-рыжие волосы ее, выдававшую в этой девушке дочь прибрежных кланов, вносили в образ дисгармонию. Жрицы храмов обязательно должны быть темноволосыми! На всех картинках так!

Девушки замерли на пару мгновений, зачарованно любуясь друг на друга. Кицунэ с детским любопытством разглядывала наряд служительницы храма, а жрица, шалея от неожиданности, совершенно растерялась и уставилась на роскошный наряд Кицунэ. На шикарные меха, на золотые застежки и украшения. Богатая красавица-аристократка в этой глуши? Не сон ли это? Не галлюцинация ли?

Кицунэ, почувствовав, что ею любуются с восхищением и завистью, не удержалась и приосанилась. Жрица тотчас опомнилась и сначала побледнела, а затем покраснела, понимая, что выказала постыдный для служителя храма интерес к вещам сугубо мирским.

— Смиренно просим прощения за беспокойство в поздний час, мико-сан, — сказал Такеджи, прерывая неловкую паузу и низко кланяясь жрице. Особое уважение со стороны самураев к служителям храмов широко известно. — Позволите ли вы двум усталым путникам попросить в вашем храме убежища от ночного мрака и зимнего холода? Мы были бы рады счастливой возможности помолиться в святом месте и оставить добрым духам щедрые пожертвования.

Дверь открылась шире.

— Пришедшим с подобными намерениями, путь к храму всегда открыт, — мико поклонилась в ответ и сделала приглашающий жест рукой. — Уверена, боги и духи откликнутся на ваши молитвы.

Служительница проводила гостей к небольшому строению из камня и дерева, толстостенному ввиду суровых зим, но сложенному в традиционном стиле — с крышей-пагодой и резными деревянными фигурами, изображающими волшебных существ из легенд и сказаний.

У входа в храм все трое совершили краткую молитву, и Такеджи отсыпал в ящик для пожертвований немного серебра, после чего мико благодушно улыбнулась и пригласила гостей следовать за ней.

— Очаг моего дома с радостью обогреет вас и наполнит вкусом ужин, который я предлагаю вам со мной разделить, — говорила она.

— От души благодарю вас, Мисаки-сама, — ответил ей Такеджи.

— Вы знаете мое имя? Жители поселка сказали вам его?

— Нет, мико-сама. Виноват торговец из каравана, восхищенный вашей лапшой.

Жрица рассмеялась, в ее глазах мелькнули искорки лукавства.

— Лапшу приготовить просто, и потому я часто подаю ее путникам. Рада слышать, что мои кулинарные способности высоко оценены даже на таких обычных и повседневных блюдах. Желаете, чтобы я приготовила вам лапши?

— На ваше усмотрение, мико-сама.

— А пока готовится еда, можно я осмотрю храм? — не выдержав, встряла Кицунэ.

— Вам это интересно? Почему бы и нет? Я не стану возражать, только подозреваю, что вас ждет разочарование. Особых достопримечательностей у нас, к сожалению, никогда не было.

— Ничего страшного, — Кицунэ кивнула и в одно мгновение ускользнула любоваться на храм, средоточие всего самого доброго и светлого, что только можно вообразить.

Не прошло и минуты, как Кицунэ уже разыскала алтарь и, встав на колени, начала горячо молиться. Не только духам земли, но и всем добрым мистическим существам, которые могли не остаться равнодушными к ее словам.

— Пожалуйста, прошу вас, если это не очень сложно, отправьтесь в страну Водопадов, найдите мою маму и сотворите для нее красивый волшебный сон, в котором сообщите, что я сбежала от хозяина и уже иду к ней! Сделайте это для меня, добрые духи, очень вас прошу, потому что я... я не хочу, чтобы мама плакала.

Завершив молитву, Кицунэ вскочила и побежала к ящику для пожертвований. В одном журнале манги она читала, что для свершения чуда надо уплатить цену, равную тому, что получаешь. Что же, ради того чтобы мама стала счастлива, не жаль отдать все, что есть!

Например, эти блестяшки.

Кицунэ, покопавшись в сумочке, вынула аккуратно обернутые тканью три большие овальные монеты из чистого золота.

— Это для вас, добрые духи, — сказала девчонка, уронив одну за другой, монеты в ящик для пожертвований. — В благодарность за то, что вы исполните мое желание.

Игра света на золотых пластинках очень нравилась оборотнице, но жертвовала эту красоту она не задумываясь. Каждая мысль о том, что мама сейчас плачет и страдает от одиночества, жгла Кицунэ страшнее огня. Хватит ли отданного золота, чтобы отблагодарить духов за чудо?

Не желая, чтобы духи сочли ее жадной и обиделись, девчонка перевернула сумочку и вытряхнула в ящик все деньги, что у нее были, и серебро и медь, до последней рю.

— Вот так.

Кицунэ помолилась еще немного у ящика для пожертвований, а затем, довольная, вернулась в храм. Неутолимое любопытство заставило ее устремиться на дальнейшее исследование, и, пробегая по коридору, она замерла у приоткрытой двери в жилую комнату. Расстеленная постель, шкаф для одежды, большой сундук. Личная комната жрицы, в которой мико укладывалась спать, когда в ворота храма постучали Кицунэ и Такеджи. Спеша к гостям, хозяйка неплотно затворила за собой дверь.

Сюда нельзя без приглашения.

Оборотница знала это и хотела уже уйти, но замерла, увидев на сундуке фарфоровую статуэтку кошки с поднятой передней лапкой. Манэки-нэко!

Лицо Кицунэ озарилось восторгом, глаза вспыхнули ярче звезд. Не сводя взгляда с кошачьей мордочки, девчонка осторожно скользнула в комнату и, подкравшись к сундуку, сцапала игрушку.

— Какая миленькая! — в восхищении мурлыкнула Кицунэ, погладив кошку пальчиком по макушке. — Здравствуй, нэко-чан! — оборотница взяла статуэтку за лапку и легонько повела вправо-влево, словно кошка помахивала ей. — Приве...

Чпок!

Фарфор, увы, неэластичен. Малолетняя боевая биоформа не рассчитала приложенных сил.

Кицунэ испуганно подскочила на месте, глянула на отломленную лапку статуэтки, потом на искалеченную кошку и начала в панике озираться.

— Тихо, тихо, нэко-чан! — зашептала она, хотя фарфоровая кошка, равнодушная к потере конечности, не издавала ни звука. — Сейчас все поправлю!

Фарфор — это же камень? Наверно. Жесткий, значит камень.

Кицунэ собрала Ци в ладонях и, приставив лапку на место, применила дзюцу с элементом земли. Начался процесс интенсивной диффузии, скол зарос и трещинка исчезла.

— Вот! — Кицунэ, вздохнув с бескрайним облегчением, вновь улыбнулась. — Все в порядке!

Но не успела она поставить кошку на место, как дверь позади нее распахнулась и в комнату с грозным видом ворвалась рассерженная жрица. Кицунэ с взвизгом подскочила под потолок, а мико наставила на нее руку, в пальцах которой была зажата напитанная энергией Ци бумажка.

— Ты что здесь делаешь?! — выкрикнула хозяйка комнаты, прожигая нарушительницу гневным взглядом.

— Я... я... я...

— Говори внятно!

— Дверь была приоткрыта...

— ...И что с того?!

— Я не хотела заходить, но увидела эту кошечку, — с виноватым видом начала оправдываться Кицунэ, указывая на статуэтку. — Она такая красивая! Мне ужасно захотелось на нее поближе посмотреть, я коснулась ее, а у нее лапка раз! И отвалилась. Наверное, заводской брак. Я обратно приделала, вот и все! Честное слово, я больше даже не касалась ничего, можете проверить!

Мико смягчилась и даже приложила усилие чтобы сдержать улыбку. Она уже успела проверить ящик для пожертвований и ошалеть от ссыпанного туда богатства. Воровать, подарив перед этим храму почти двадцать тысяч рю драгоценными металлами? Глупости. Жрица подозревала в своих гостях и бандитов, добывших дорогие наряды грабежом, и шпионов правительственных войск, ловящих бандитов "на живца", но неужели эти двое на самом деле пара придурковатых аристократов, неведомыми причудами судьбы заброшенных в это гиблое место?

— Могу ли я подозревать вас в каком-либо злом умысле? — сказала мико, расслабляясь. — Леди...

— Сайто Мицуми, — мысленно прося у духов прощения за вранье, Кицунэ присела в изящном реверансе. — Младшая дочь генерала Вейшенга, владеющего городами и землями к западу от долины Желтой реки.

— ...благородная леди Мицуми-сама. Но впредь, умоляю вас, сдерживайте свое любопытство. Хоть немного.

— Обещаю, Мисаки-сан, — клятвенно заверила Кицунэ и тотчас, обрадовавшись что хозяйка комнаты больше не сердится, нарушила обещание. — Мико-сан, а что это у вас в руках за бумажка?

— Это? Самая обыкновенная очищающая печать. Изгоняет демонов из нашего мира, а в людях усмиряет гнев и стремление к разрушению.

— Ничего себе! Какая полезная и хорошая вещь! Можно посмотреть?

Мико, вздохнув с обреченностью, протянула ей печать, которую Кицунэ жадно сцапала и принялась с энтузиазмом разглядывать.

— А можно себе взять?

— Зачем она вам, Мицуми-сама?

— Но это же настоящая очищающая печать! Вдруг в горах на нас демон нападет? С людьми-то Такеджи-сан как-нибудь справится, а демона не ударишь, он же бесплотный!

— Эта печать настроена на мою энергию Ци, и больше ее активировать не сможет никто, — не слишком-то дружелюбно ответила жрица. — Для вас, Мицуми-сама, она будет совершенно бесполезна. Верните ее, пожалуйста.

Кицунэ разочарованно отдала бумажку обратно, но тут же пришедшая ей в голову мысль заставила оборотницу снова вспыхнуть энтузиазмом и подбежать к платяному шкафу, возле которого на стене висело большое овальное зеркало.

— Мисаки-сан, а здесь хранятся ваши кимоно?

— Да.

— Можно мне померить одно? Любое! Ну пожалуйста! Я так восхищаюсь целительницами и защитницами душ! Мне ужасно хочется хоть один раз одеться как настоящая мико!

— Мицуми-сама, смею напомнить вам, что этот храм — не развлекательный отель для туристов, где за деньги могут быть исполнены любые капризы. О чем бы вы ни мечтали, начитавшись манги или сказок, я всегда была твердо убеждена, что одежду жриц должны носить только мико. Если хотите получить кимоно, подобное моему, я бы предложила вам поступить на службу храму.

— Я обязательно так и сделаю, — сказала Кицунэ. Она действительно еще сомневалась, в качестве кого она сможет получить больше любви окружающих. Кем быть? Принцессой правящей семьи страны Водопадов? Всемирно известной певицей? Или прекрасной мико, служительницей великого храма Инари-но-ками? Это надо еще с мамой и бабушкой посоветоваться. — Но пока одно, пока другое... а померить хочется уже сейчас! — юная оборотница подумала пару мгновений и, вспомнив завистливые взгляды жрицы, кокетливо покрасовалась перед хозяйкой комнаты. — Может быть, вы согласитесь поменяться, Мисаки-сан? — проворковала она, соблазняя сердитую жадину блеском шелка и дорогим кружевом. — Вы так молоды и красивы! Вам очень к лицу будет модное платье!

— Смею заметить, Мицуми-сама, что вы стройнее и изящнее меня раза в два. Любое ваше платье, если я попытаюсь его надеть, сразу разойдется на мне по швам.

— Но... но мы обязательно что-нибудь для вас подберем! У меня есть косметика и украшения. Соглашайтесь!

— Нет. Прошу вас, покиньте мою комнату, леди Мицуми.

Время шло, и Такеджи уже начал подумывать о том что пора бы, наверное, отправиться на поиски скрывшихся девушек, но когда он совсем было собрался, в трапезную вошли сразу обе пропавшие.

Оборотница плелась за мико с донельзя обиженным и сердитым видом. Очищающую печать не подарила, кимоно померить не дала, синтай никаких не показала, богов призывать отказалась. Пришли в храм, и никакого праздника! Эта женщина вообще жрица? Жмотина рыжая. Разве могут хорошие люди быть такими вредными?

Кицунэ осторожно уселась на подушку у стола и насупилась. Она долго не произносила ни слова и только угрюмо поблагодарила, когда мико поставила перед ней глиняную плошку с лапшой. Оборотница даже не стала хвалить жрицу за умение, хотя можно было бы, если бы не обида. Торговец не обманул. Готовила мико действительно превосходно.

Трапеза сопровождалась дружеской беседой, в которой Кицунэ и Такеджи очень убедительно притворялись парой влюбленных, сбежавших от ополчившейся против них родни. Жрица с интересом слушала историю, которую рассказывал Такеджи, а маленькая оборотница всеми силами старалась не краснеть от стыда, слыша в ответ на вранье слова утешения и поддержки. Но что она могла поделать? О возможности перестать прятаться и притворяться ей пока приходилось только мечтать.

После окончания ужина, жрица проводила гостей к пустующей комнате, в которой можно было разместиться на отдых. Кицунэ блаженствовала, оказавшись в сухом и теплом, лишь немного пыльном, помещении. Она с ужасом вспоминала снег и грязь постоялого двора. Как там можно отдыхать? Вот здесь обязательно получится нормально выспаться!

Вежливо выставив своего спутника в коридор, Кицунэ открыла чемодан с вещами леди Мицуми и после довольно продолжительной возни сумела самостоятельно сменить свою не в меру шикарную дорожную одежду на шелковое ночное платье с красивым узором из золотых цветов. Действительно, не спать же ей в корсете? И переодевание — замечательный предлог избавиться от чужих глаз. Воспользовавшись тем, что за ней никто не наблюдает, маленькая лиса торопливо порылась в чемодане, надеясь отыскать какие-нибудь улики, проясняющие судьбу владелицы этих вещей. Просто так доверять чужим словам нельзя. Вдруг Такеджи на самом деле подлый вор и обманывает Кицунэ так же, как они только что вдвоем обманывали Мисаки-сан?

Поиски были успешны, и Кицунэ осторожно извлекла с самого дна чемодана кожаный дамский кошелек, брошенный сюда, очевидно, при торопливых сборах. В кошельке обнаружились деньги, несколько не особо важных документов и... небольшая, но бережно хранимая, фотография. С этой фотографии на оборотницу смотрела та же девушка, что и с удостоверения личности, которое отдал Кицунэ Такеджи. Леди Мицуми. И рядом с ней на фоне цветущего летнего парка стоял бравый капитан Такеджи, собственной персоной. Молодой мужчина и красавица-девушка улыбались фотографу, а в улыбках их светилось неподдельное счастье. На обороте фотографии красовались нарисованные губной помадой стилизованное изображение сердца и пара иероглифов, в которых, наверное, были зашифрованы имена влюбленных. В самом низу, под иероглифами, была проставлена дата: двенадцатое августа, пятьсот двадцать четвертого года.

Оборотница почувствовала себя так, словно сбросила с плеч тяжелый камень. Значит, Мицуми и Такеджи действительно были близки. Но что же между ними произошло? Нет, теперь-то господин капитан ни за что не отвертится! Уж Кицунэ-то, жадная до романтики, вытрясет из него рассказ!

— Моя леди, ванная свободна, — сказал Такеджи, постучав в дверь.

Кицунэ поспешно вернула фотографию на место и убрала кошелек обратно в чемодан.

Была в жилой части храма и вполне цивилизованная уборная, и комната для умывания, с теплой водой, поступающей из бака над печью. Какое же это счастье умыться перед сном и почистить зубы! Было бы еще лучше принять ванну, но пришлось обойтись крайним минимумом.

Зато в ванной было небольшое зеркало, и Кицунэ получила возможность немного полюбоваться собой. Ну разве она не красавица? Ни торговец, ни жрица этого храма даже всерьез не присматривались к удостоверению, сразу поверили, что она — благородная леди. Даже Такеджи, что сначала смеялся над ней, теперь проникся нежными чувствами и называет принцессой! Это так приятно...

Кицунэ встала к зеркалу вполоборота, любуясь своим платьем. Свет масляной лампы скользил по драгоценной шелковой ткани и искристо блестел на вышивке, красиво подчеркивая изящное сложение юной вертихвостки, радующейся обилию мужского внимания и всеобщему признанию ее привлекательности. Ах, какая красота! Когда она вернется домой и свяжется с леди Мицуми, надо будет обязательно выкупить это платье. Не будет же прежняя хозяйка этих вещей такой же жадной, как вредная мико! Хотя кто ее знает... вот Кицунэ бы ни за какие деньги такую красоту не отдала!

Красуясь перед зеркалом, она не замечала одного — в темном коридоре за отсутствующей дверью умывальни притаилась темная тень. Оборотница не беспокоилась, ведь мико скрылась в своей спальне, а ронин ждал в гостевой комнате. Кто за ней может наблюдать? Она не подумала о том, что хорошо смазанные петли на дверях позволяют тем открываться совершенно бесшумно. Преисполненная подозрений, жрица не вышла в коридор, чтобы тайком понаблюдать за гостьей, только потому, что хозяйку храма вспугнул ронин. Сейчас Такеджи смотрел на Кицунэ с улыбкой, полной снисходительности. Для него не составляло труда отличить радость аристократки, добывшей достойное платье, от восхищения простолюдинки, надевшей шикарный наряд и воображающей себя принцессой. Потерянная дочь могучего благородного клана? Нет. В лучшем случае она из давным-давно разорившейся семьи самураев с безнадежно устаревшим геномом, возможно, даже из первого поколения. Скорее всего, действительно разбойница и воровка. Эта девчонка явно что-то натворила и спасается бегством. Зачем иначе ей в одиночку пересекать гибельную долину Желтой реки?

Кицунэ меж тем, полюбовавшись собой минуты полторы, обратила внимание на пару прямоугольных коробочек, лежащих на столике чуть в стороне от зеркала. Да это же пачка сигарет и зажигалка! Чувствительная к запахам, маленькая лиса давно поняла, что хозяйка храма покуривает. Умывальня вся пропиталась запахом дыма.

Оборотница с вороватым видом глянула по сторонам и не заметила в темноте никого поблизости. Осторожно, боясь выдать себя лишним шумом, она сцапала обе свои находки со столика и, открыв пачку, вытянула одну из сигарет. Гуляя по Сандзе с дедушкой, а потом по столичным улицам с бабушкой и мамой, она не раз видела большие плакаты с рекламой табачных изделий, на которых с сигаретами в руках красовались в том числе и невероятно стильные женщины, гордо взирающие на прохожих. Кицунэ была очарована атмосферой гордости и успеха, исходящей от этих изображений, и тоже захотела однажды стать такой же, как они, но дедушка Такео наотрез отказался покупать ей сигареты и заявил, что курят только плохие девочки. А у мамы и бабушки просить купить сигареты маленькая лиса просто постеснялась.

Запрети ребенку что-нибудь, и это тотчас станет для него тысячекратно привлекательнее. Он обязательно совершит запретное, пока никто не видит.

Кицунэ прикурила украденную сигарету, осторожно втянув дым. Из опыта обращения с курительной трубкой она знала, как это неприятно, когда гарь попадает в горло. Сообразительности и живости ума ей хватило, чтобы догадаться как другие люди умудряются курить и не кашлять. Нужно просто ртом тянуть, а не легкими, и все будет нормально!

Выдохнув облачко дыма, маленькая лиса приняла горделивую позу красотки с рекламного плаката и с надменной улыбкой высокомерно глянула на свое отражение.

— Плохая девочка! — сказала Кицунэ и, наслаждаясь своей похожестью на "тех самых" теток, провела рукой вдоль своего тела.

Вот аферистка и показала свое истинное лицо.

Ухмыльнувшись, Такеджи осторожно отступил и все так же беззвучно вернулся в комнату. Он не видел, как поиграв и покрасовавшись с сигаретой всего чуть больше десяти секунд, Кицунэ засуетилась, уничтожая следы своего преступления. Затушила и спрятала в мусорном ведерке недожженную сигарету. Открыла маленькое окошко и попыталась ладонями выгнать в него рассеивающиеся клубы дыма. Несколько раз прополоскала рот, пытаясь избавиться от запаха и вкуса табачного дыма. Задержавшись еще хоть немного, Такеджи понял бы, насколько повстречавшаяся ему девушка еще ребенок, но он скрылся в комнате и остался в твердой убежденности правильности своих выводов.

Бандитка. Но насколько преступница опасна?

Задержавшись у входа еще на мгновение, чтобы последний раз прихорошиться, Кицунэ открыла дверь и шагнула через порог. Ронин, не раздеваясь, только сняв сапоги, сидел на своей постели и делал вид, что дремлет, обнимая катану. Держал оружие при себе он, конечно же, не из опасений по поводу спутницы. На храм в любой момент могут напасть. Бандиты или караванщики. Он был готов к такому повороту событий, а вот девчонка сплоховала. Куда она среди ночи побежит в одном тоненьком шелковом платье? В мороз, по снегу!

Что это, недомыслие или тонкий расчет?

Ронин повернулся, посмотрел на вошедшую девушку и, не сдержавшись, зарделся, любуясь ее стройной фигурой, по которой красиво струились шелка. Борясь с гормональной бурей, Такеджи передумал ругать девчонку за глупость, а Кицунэ, не понимая опасности, еще больше усугубила свое положение, игриво глянув на покрасневшего мужчину и в легком движении повернувшись на месте, чтобы покрасоваться перед зрителем.

— Хорошо смотрится, правда? — сказала она, грациозно усаживаясь на одеяле и подбирая лежащего у подушки плюшевого львенка. — Когда увижусь с леди Мицуми, надо будет от души ее поблагодарить.

— Не думаю, что она будет рада тебя видеть, — тяжело вздохнув, ответил Такеджи. — Пользуйся ее вещами сколько хочешь, но лучше встречи с ней не ищи. Добрых эмоций не будет никаких.

— Но почему? Я же хочу ей все вернуть или компенсировать убытки.

— Забирай, тебе говорю, все шмотье и не думай о ней. Она сейчас, будь уверена, наслаждается роскошью в главном особняке Сайто и, вспоминая об этих вещах, думает только, что дешево отделалась.

— Я... — Кицунэ растерялась и крепко обняла плюшевого львенка. — Такеджи-сан, что между вами произошло? Теперь-то вы расскажете мне?

— Почему бы и нет? Времени у нас до утра предостаточно, только не вини меня потом, что не выспалась. — Такеджи откинулся спиной на стену и, прикрыв глаза, неспешно продолжил: — Тем более что рассказывать почти нечего, наше с тобою "вранье" караванщикам правдиво почти полностью. Единственное, что в том рассказе неправда, это то, что леди Мицуми была приговорена к казни следом за мной и смогла выдержать тяжесть пути через горы. Единственным злодеем в той истории был выставлен я, а посланные в погоню самураи стремились не только казнить меня, но и спасти дочь своего генерала. Они гнали меня, как дикого зверя, перекрывая пути к отступлению, и я был вынужден уходить старыми горными тропами. Леди Мицуми, такая стойкая и решительная поначалу, без цивилизации продержалась всего пару дней. Истерики начались одна за другой. Она отказывалась есть пищу, которую я готовил на костре, требовала ванну и удобную постель. Каждые полчаса пути она принималась ныть и жаловаться, как ей неудобно и плохо сидеть у меня за спиной. А любая расщелина, встречающаяся у нас на пути, превращалась в настоящую проблему из-за того что леди Мицуми отказывалась закрыть глаза на три секунды длинного прыжка. Она проклинала свою глупость и меня, требовала вернуть ее обратно в родной дом и ни на мгновение не задумалась о том, какой прием ждет меня во владениях лорда Вейшенга. Вот так, моя прекрасная богиня гор, и закончилась наша романтическая любовь с леди Мицуми.

— И... и что вы сделали, Такеджи-сан?

— Повернул обратно, что мне еще оставалось? Скорое возвращение домой придало леди Мицуми сил, и кое-как мы добрались до большого поселения в горной долине, откуда неделю назад начали свое путешествие. Видела бы ты, как она расцвела! Цивилизация и удобства, наконец-то.

Кицунэ тихо вздохнула, прекрасно понимая чувства леди Мицуми. Каждый раз, выбираясь из пустыни к обжитым местам, она сама чувствовала невероятное облегчение и млела от мечтаний о ванне, хорошей пище и мягкой постели.

— И что, она так быстро побежала в город, что забыла у вас свои вещи забрать, Такеджи-сан?

— Нет, что ты, — ронин рассмеялся, но веселье его было недолгим. — Я понимал, что меня уже "ведут" шпионы лорда Вейшенга, и, смирившись с необходимостью боя, проводил леди Мицуми до гостиницы. Там, в номере, между нами произошел последний тяжелый разговор, и моя недавняя возлюбленная, переодевшись в банный халат, отправилась принимать ванну перед ужином. Но люди лорда Вейшенга, что боялись открыто бросить мне вызов, воспользовались тем, что леди Мицуми осталась без присмотра, и... похитили ее.

— Что? Как это? Она же домой возвращалась!

— Но шпионы-то об этом не знали. Решили, видимо, что мы через заснеженные перевалы не прошли и ищем другие пути для бегства. Боясь, что Мицуми меня на помощь позовет, они не стали выходить с ней на контакт, а пустили снотворный газ в душевую комнату и тихонько умыкнули красотку, только халат в гардеробной остался.

Кицунэ, представив эту нелепую ситуацию, не удержалась и прыснула смехом. Такеджи тоже улыбнулся.

— Смешно тебе, да? Жестокая! Боюсь представить, какую взбучку устроила этим негодяям леди Мицуми, когда очнулась! Наверное, всю тайную базу разнесла!

Кицунэ снова прыснула смехом и поспешно прикрыла лицо плюшевым львенком.

— Да. — Такеджи развел руками. — Вот так и остался бродяга-ронин один, без девушки, с полным комплектом ее багажа и нарядов. Печально понурив голову, пришлось ему собрать вещи своей красавицы и опять в горы умчаться...

— Зачем?

— Как это зачем? Шпионы не напали на меня, потому что понимали нашу разницу в силе, но они не могли не вызвать себе самураев на подмогу...

— Да, это я понимаю. Зачем вы забрали вещи леди Мицуми?

Такеджи вытаращил на нее глаза в глубоком удивлении.

— Знаете, сколько стоит ночное платье, в которое вы одеты, Нами-сан? — спросил он и, не дожидаясь ответа, назвал цену сам: — Тридцать тысяч рю, не меньше. У скупщиков за него тысяч пять получить можно. Остальные вещи не дешевле, а если взять в расчет драгоценности и меха, то постарайтесь представить, милая моя, какими сокровищами владеете. Зная свое бедственное положение, я подумал о том, что бросаться деньгами крайне глупо, и надеялся продержаться за счет этих вещей, пока не получу возможность обналичить часть банковского счета. Но они пригодились гораздо раньше, чем я думал.

— Да, повезло мне, — лучезарно улыбаясь, оборотница кивнула. — Но что бы вы ни говорили, Такеджи-сан, я все равно обязательно разыщу леди Мицуми и компенсирую ей ущерб. Пусть даже она обругает меня и заявит, что вещи эти ей не нужны. Я сделаю это просто ради того, чтобы у вас, Такеджи-сан, не было памяти о том, что вы совершили преступление...

— Ты что, сумасшедшая? — резко прервал ее болтовню ронин, и Кицунэ уставилась на него, удивленно хлопая глазами. — Вроде не ребенок, а соображение и речь как у десятилетней маминой дочки!

Маленькая лиса обиженно насупилась, забралась под одеяло и улеглась, спиной к сердитому ронину. Сам дурак! Что такого особенного она сказала?

— Прости, не сдержался, — ронин тяжело вздохнул. — Со временем начал забывать, что одних жизнь учит "правде" намного раньше, чем других. До инцидента с храмом Ветра и я ведь тоже запросто мог сделать что угодно, лишь бы мои руки и совесть остались чисты. Только хлебнув жизни настоящей, лишившись поддержки семьи и слуг, я понял как тяжела жизнь и как сложно прожить, ни в чем не запачкавшись. Кто добивается в жизни успеха? Добрый идеалист, готовый на все ради людей? Приведи хоть один-единственный пример из реальной жизни! А я приведу тебе другие примеры. Ты думаешь, генерал Тамоцу просто так, от нечего делать, сжег великий храм Ветра в стране Птиц? Он пытался быть милосердным с побежденными, отпустил по домам всех военнопленных и сделал налоговые послабления покоренной стране, но это было оценено как слабость. Ему отомстили бунтами, саботажем, убийствами наших солдат, бесконечными воплями о свободе. Ему пришлось поступить "не по-людски", и все сразу нормализовалось. А хорошую награду получил я за свой подвиг? Если бы я поступил тогда "не по-людски", то сейчас был бы генералом, а не отверженным изгоем.

— Вы жалеете, что спасли тех людей, Такеджи-сан?

— Нет. Это просто пример о том, как человечные и бесчеловечные поступки влияют на судьбу. Другие, менее человечные, получили награду, а я скатился в пропасть. Скажу прямо, тот удар... меня подкосил. Я начал думать о многом и... сильно изменился. Хочешь одну шокирующую правду? Только не пугайся. Знаешь, кем стал гордый и благородный капитан Такеджи? Я — содержанец.

— Что? — Кицунэ удивленно обернулась. Ей не показалось самоопределение Такеджи слишком уж страшным, но маленькая лиса почувствовала горечь от того, с каким внутренним надломом произнес бывший самурай это простое слово.

— В войнах, которые вела Северная Империя, погибло великое множество, миллионы людей. Причем с нашей стороны это были в основном молодые мужчины благородных семей и самурайских кланов. Знаешь, к чему это привело? В каждом городе или крупном поселении не составит труда найти сотню-другую женщин и девушек, сходящих с ума от одиночества. Причем не пожилых самурайских вдов, а молодых и богатых красавиц, днем гордо задирающих нос, а по ночам плачущих в подушку от пустых мечтаний о любви и романтике. Они готовы платить даже за сиюминутное счастье, за иллюзию любви. Безумие какое-то. Прекрасно зная, что я не останусь с ними рядом долго, они не раздумывая засыпали меня дорогими подарками и отдавали деньги в качестве материальной поддержки. По-людски ли я поступал с ними? Конечно же, нет, но... именно отречение от жестких моральных принципов спасло меня от нищеты и голодной смерти.

Кицунэ молчала. Что она могла сказать? Осудить, глядя на чужую беду из теплоты маминых объятий?

— И знаешь, что бы ни было, — немного помедлив, продолжил Такеджи, — когда я дарил несчастным девушкам любовь и нежность, их счастье успокаивало мою совесть до самого момента расставания. Но все-таки, конечно же, я поступал как негодяй. Как один из тех подлецов, что пользуются чужим горем и добиваются успеха...

— А нельзя было сойтись с одной из тех несчастных девушек и создать нормальную семью?

— Не в моем случае. Думаешь, благородная семья допустит родство с изгоем? Хорошая попытка жить честно с моей стороны была в истории с леди Мицуми, я действительно верил в нашу любовь и мечтал о создании семьи, но ты уже знаешь, чем все закончилось. Увы, успеха в нашем жестоком мире достигают только негодяи.

— Нет, это неправда!

— Как минимум никаким кристально чистым и законным способом ни богатства, ни благополучия получить нельзя. Но, возможно, вы переубедите меня, Нами-сан? Я рассказал вам свою историю, всю, без утайки. Ваша очередь. Скажу честно, я сразу понял, что вы не прибрежница. Нами — настоящее имя?

Кицунэ вспыхнула, но, понимая, что скрытность будет выглядеть слишком подозрительно, начала говорить.

— Я из страны Водопадов, — призналась она и, все еще не очень-то доверяя своему спутнику, принялась врать.

Рассказала о том, что она якобы дочь служанки, с малых лет приставленная в услужение к дочери благородной леди, и, тенью следуя за своей юной госпожой, насмотрелась манер высшего света. Рассказала о том, что молодая хозяйка была ей настоящей подругой, практически сестрой. Война разлучила их, несчастная служанка попала в плен и была увезена в страну Камней, но сумела сбежать и теперь возвращается домой.

Такеджи выслушал Кицунэ, иногда задавая уточняющие вопросы. Рассказ был весьма убедительным и объяснял буквально все, что он видел. Все-таки ему встретилась добропорядочная девушка? Лучше проверить.

— Нами-сан, а вы никогда не мечтали о большем, нежели жизнь простой служанки?

— Что?

— Скажите, вы твердо намерены вернуться в страну Водопадов? Что если мы вдвоем отправимся чуть дальше, в страну Лесов? Туда, где никто нас не знает и где вас, моя прекрасная леди, легко могут принять за молодую аристократку, пусть даже и попавшую в затруднительную ситуацию. Мужчины обожают помогать очаровательным девушкам, попавшим в беду. С вашей красотой и манерами я удивлюсь если вы не найдете сочувствия и понимания у тамошних влиятельных лиц сразу после прибытия.

— То есть вы хотите, чтобы я стала содержанкой, как вы?

— Нет, что ты! — Такеджи тихо рассмеялся. — Я уже по самое горло нахлебался такой жизни и никого не собираюсь в нее втягивать. Я хочу начать новую жизнь. Эти документы, — он показал Кицунэ два удостоверения, свое и леди Мицуми, — придется выбросить, но я смогу найти нам новые. За взятку через особых людей нам изготовят даже не поддельные, а самые настоящие удостоверения личности, на любое имя, со всеми степенями защиты и нашими фотографиями.

— Но зачем вам это?

— Зачем? Я смертельно устал жить с клеймом слабохарактерного и неблагонадежного солдата, слышать за спиной насмешливый шепот и оскорбления. Чувствовать презрение, с которым все вокруг относятся к содержанцам. Материальная база создана, у меня есть немало накоплений на банковских счетах. Я начну новую жизнь, оставив в прошлой все грехи и пятна на репутации. Хочешь пойти со мной? Как насчет того, чтобы стать братом и сестрой из разоренной и распавшейся благородной самурайской семьи страны Водопадов?

— Братом и сестрой?

— Да. Мы можем очень даже хорошо помочь друг другу. Твое воспитание хорошо, но ты все еще допускаешь ошибки. Знание этикета и традиций нуждается в шлифовке. Я займусь этим и возьму на себя создание материальной базы. Буду заботиться о тебе как о настоящей родной сестре, а ты в благодарность не забудешь обо мне, когда обретешь влиятельного и богатого кавалера. Ты превратишься в истинную леди. Как тебе такое предложение? Скажу прямо, Нами, что шелковое платье Мицуми смотрится на тебе великолепно. Любому мужчине на моем месте, при одном взгляде в твою сторону, было бы сложно не потерять разум. Ты буквально создана для шикарных нарядов, драгоценностей и мехов. Зачем же тебе сохранять статус простой служанки и жить серой, незаметной жизнью? Мы можем воплотить сказку в жизнь и войти в высший свет, назло всем тем, кто смеялся над нашими бедами.

Кицунэ задумалась, но размышления ее не были долгими.

— У меня к вам встречное предложение, Такеджи-сама. Вы поможете мне вернуться к моей семье, в страну Водопадов, а я позабочусь о том, чтобы вы получили возможность искупить свои грехи, истинные и мнимые, верной службой на благо страны и людей. Можете изменить имя и отбросить прежнее вместе с пятнами на репутации, но лгать и строить новую жизнь на обмане вам не придется. Если действительно хотите снова стать достойным человеком и самураем, забудьте о желании брать пример с разных негодяев. Даже не думайте оправдывать собственные низкие поступки тем, что кто-то поступает гораздо хуже.

— Уверена? Второго шанса обрести благородное имя может никогда не представиться.

— Мое имя достаточно благородно. Такеджи-сама... лучше вспомните о том, насколько благородно имя ваше и подумайте, стоит ли его менять.

Такеджи ухмыльнулся, но улыбка быстро исчезла с его лица. Кицунэ улеглась, покрепче прижала к себе плюшевого львенка и, повернувшись к ронину спиной, закрыла глаза. Усталость брала свое. Маленькая лиса, чувствуя себя в безопасности, уснула почти сразу и не могла увидеть как тени сомнения, граничащие с явной растерянностью, сменяются на лице ронина явным выражением глубокой, кровожадной ярости.

Нет, эта девчонка — не аферистка и не бандитка. Она нисколько не притворялась, болтая высокоморальную чушь, словно герой детской манги про самураев.

"Служанка из благородной семьи? Верю, верю. Начиталась бредовых сказок и вздумала меня жизни учить? Глупая кукла, уж я покажу тебе правду жизни"!

Потемневшими от злобы глазами, ронин глянул в сторону комнаты, где настороженно дремала жрица, а затем в сторону селения, где расположился на отдых караван с десятками стражей-самураев. Не здесь. Завтра, на полпути до Агемацу, эта наивная дурочка получит свое. Разбивать чужие иллюзии лучше всего без лишних свидетелей.

* * *

Дорога была изрыта воронками взрывов. Трупы солдат и торговцев, мертвые лошади и мешки с товарами лежали повсюду. Первый продовольственный караван из Агемацу, закупивший провизию в Кацуяме, полностью уничтожен. Выживших нет.

— Что же это за тварь такая? — глухо и зло проворчал себе под нос лидер отряда шиноби, идущего по следу исполинского чудовища и выбравшегося на торговый тракт. — Всех подряд крошит. Разве не должны демоны от людей шарахаться?

— Многохвостый зверь буйствует, точно вам говорю! — шепнул один из разведчиков.

— Матриархи латные ботинки не носят и в пище не нуждаются, — сердито ответил лидер.

Мешки с рисом и пшеницей были разбросаны по снегу, но тюки с колбасами и копченостями исчезли. Кости, обглоданные и расколотые зубами невиданного монстра, валялись повсюду. Ел гигант не уходя с поля боя.

— Он где-то поблизости, — разведчик-связист демонстративно включил динамик громоздкой рации. Визг и треск помех резанул по ушам. — Шум — его работа. В таком хаосе ничего передать не получится.

Командир отряда кивнул.

— Поэтому города погибли, не подав сигнала другим. И мы погибнем, если не будем осторожны. Вперед! После еды он наверняка залег где-нибудь на отдых. Нужно обнаружить врага и вернуться с точными координатами, тогда генерал Соджиро сможет ударить штурмовыми дзюцу и испепелить эту тварь.

Пятеро шиноби помчались дальше. Они искали лежбище монстра и нашли его. Ближе к утру это же лежбище нашла еще одна группа разведчиков. Чудовище уже ушло, а в стороне от расщелины, вокруг которой снег подтаял от излучаемого гигантом тепла, обнаружены были несколько глубоких воронок от взрывов, куски тел и широкая кровавая полоса, такая, какая остается, если человека размазать по земле тяжелой стальной плитой. Пять нарукавных повязок со знаками скрытого селения Скалы, грязные и обожженные, были доставлены в лагерь и переданы в руки лидера шиноби. Уже четвертая группа погибла. Летуны на легких планерах и пешие разведчики, что находили монстра, обратно не возвращались. Самураи, не видя врага, лишь слыша визг и шелест помех из раций, ощутимо нервничали. На кого они охотятся? Враг не прячется и не убегает, он просто идет по горам и убивает всех, кто оказывался на расстоянии его удара. Догнать его не проблема, но... но восемь тысяч убитых самураев и разрушенные крепости серебряных рудников заставляли думать о последствиях.

— Пока он шастает по малонаселенным районам, можно попытаться подстроить ему ловушку или ударить дистанционной атакой, — рассуждал Соджиро на совещаниях с другими командирами отрядов. — Но если он повернет к большому городу...

— Мы уже отправили людей с предупреждением в Агемацу и другие поселения, но... группы были перехвачены бандитами. Нас никто не пожелал слушать, монстра сочли уловкой правительства с целью запугать местное население и вернуть его под законную власть.

— Значит, пусть подыхают. Сколько бандитов в этой местности?

— От пятнадцати до двадцати тысяч бывших солдат. Плюс бессчетное количество разбойников низкого уровня подготовки и, с ними множество "своих" в городах и селах. Все поселения в долине Желтой реки под их контролем.

— Может быть, оставим им этот "большой подарок" и уйдем? — предложила Таюра, надеясь, что ей удастся убедить генерала, но тот, как и старший брат принцессы, лишь покачал головой.

— Невозможно сказать, что движет монстром. Лаборатория, в которой он был выращен, и весь ее персонал сожжены в пепел. Его стремления, его цели не ясны. Могу лишь предположить, что он не остановится, даже полностью истребив людей в этой долине. Он вернется к нам или пересечет границу страны, после чего у соседей возникнет к нам масса вопросов о происхождении монстра. Чудовище нужно остановить, здесь и сейчас, защищая даже не грязь, что стеклась в этот регион со всех краев страны Камней, а наши собственные города и жизни.

* * *

Утром, когда на склонах гор засверкали солнечные блики, Такеджи не без труда растолкал беззаботно спящую Кицунэ и повел ее умываться, а затем завтракать. При виде солнечного света и блистающих снежных склонов девчонка повеселела. Забыв все обиды, за завтраком оборотница разговаривала со жрицей храма благодушно и приветливо. Мико выглядела достаточно бодро, если учитывать то, что она всю ночь не позволяла себе расслабиться и ждала от гостей подвохов.

Подвохов не случилось, и теперь в знак раскаяния за подозрения гостей надо по-особому угостить.

Понимая смущение хозяйки, Такеджи не удивился, когда мико подала на стол бутыль с теплым напитком, от которого при разлитии по чашкам пахнуло ароматами свежих фруктов и трав. Сделано жрицей по собственному, ужасно секретному рецепту? Интересно.

Он успел выпить одну чашку, прежде чем его спутница, не стесняясь, опорожнила бутыль. Благо что бутыль была невелика, иначе жадному до вкусностей ребенку могло бы стать плохо.

— Пора собираться в дорогу, — со вздохом сказал, завершив трапезу, Такеджи. — Благодарим вас за гостеприимство, мико-сама. Воистину подобные завтраки и ужины — счастье для усталого путника!

После кратких сборов и достаточно длительных раскланиваний ронин и оборотница снова отправились в путь.

— Ох, странная парочка, — мико проводила их взглядом, покачала головой и спешно вернулась в свою комнату. — Подозрительная.

Рука мико сжалась на статуэтке манэки-нэко. Женщина вышла во двор и, присев на корточки, подобрала камень. Она размахнулась и нанесла удар камнем по лапе кошки, затем по голове и туловищу. Она раскрошила фарфор на мелкие кусочки и нахмурилась. Ничего.

— Ни подслушивающего устройства, ни силовой схемы с энергией Ци... что же эта паршивка делала в комнате? Странная пара.

Странной в этой паре была только Кицунэ. Удобно устроившись на закорках у крепкого и выносливого мужчины, она могла бы путешествовать с комфортом, но попросила отпустить ее сразу, как только дома скрылись за поворотом.

— Вы несете столько поклажи, Такеджи-сан! — сказала она с сочувствием, в котором явно слышалось восхищение мужской силой. — Мне будет стыдно, если вы будете нести еще и меня, когда я вполне могу бежать самостоятельно!

Кицунэ сменила сапоги, вернув своему защитнику красивые и модные, с ужасно неудобным острым каблуком. Ее собственные, с плоской подошвой, казались для ног настоящим благословением.

— Вот так, — Кицунэ улыбнулась с облегчением. — Теперь мы гораздо быстрее доберемся до города! Все-таки жаль, что оттуда не ходят караваны на восток, правда? Могли бы просто купить билеты и ехать в санях, как культурные люди!

— Да, могли бы. Но придется пешком. Все-таки вы очень храбрая девушка, Нами-сан, раз решились на такое опасное путешествие через горы.

— Выбора не было. Ох, что пришлось пережить! Никогда больше никуда одна не пойду!

Порой вполне достаточно одного раза.

Такеджи забросил поклажу себе за плечи и движением головы пригласил свою спутницу следовать за ним. Говорить, не выдавая себя дрожью в голосе, было все сложнее. Интересно, о чем думают эти пустоголовые дамочки, когда одни или с малознакомыми людьми сворачивают в темные переулки, пересекают лесополосы по безлюдным тропинкам, а то и выходят погулять в ночную пору? Неужели верят в свою неуязвимость и то, что беда может случиться с кем угодно, только не с ними?

О чем думали те девушки, которых вспоминал Такеджи, сказать было сложно, но находясь в землях своих врагов да еще в захваченной бандитами области, в любой момент подвергаясь угрозе нападения, о чем думала Кицунэ? Об опасности меньше всего. Теперь рядом с ней есть невероятно сильный самурай. Бандиты побоятся напасть на армейского капитана и будут прятаться за камнями, а жители города к гостям отнесутся с уважением и дружелюбием. В любом случае об опасности и трудностях пусть думает Такеджи. Он же обещал заботиться о Кицунэ как о родной сестре? Всю ночь ее охранял и вещи на себя забрал, чтобы девушке легче бежать было. Ах, как приятно, когда рядом такой сильный и надежный мужчина! А когда они доберутся до страны Водопадов и маленький лисенок вернется к маме, добрый самурай получит большую награду, с которой навсегда забудет былые беды и мысли о смене имени! Ведь он станет настоящим героем, спасшим златохвостую богиню! И все будут счастливы, а Кицунэ — больше всех! Ведь она вернется к маме и бабушке, к храбрым дедам-самураям и к своим лучшим друзьям! Наверное, первые дни, а может, и недели, она будет только сидеть у мамы на коленях и плакать от радости. А потом... потом... начнется нормальная жизнь! Кицунэ не нужно будет больше притворяться взрослой, и она снова станет маленькой девочкой, лет на шесть или восемь. В детский сад ведь уже, наверное, поздно идти? Но не все еще потеряно, мама обещала устроить свою дочь в школу, самое веселое место на земле, где много других мальчиков и девочек, с которыми будет очень интересно играть и общаться! Все мечты скоро станут реальностью! Кицунэ в новеньком школьном платье, в сопровождении учителя пройдет по коридору, остановится у дверей и, дождавшись когда учитель позовет ее, переступит порог просторного, светлого класса. Она улыбнется сразу всем своим одноклассникам, а мальчики и девочки, сидящие за партами, замрут от восторга, увидев какая очаровательная девочка будет учиться вместе с ними...

Опять это чучело глупо ухмыляется.

Такеджи хмуро глянул на Кицунэ, которая заметила его взгляд и покраснела, стесняясь своих неуемных фантазий о счастливом детстве. Ронин же, видя рядом с собой взрослую девушку, решил что краснеет она при мыслях о нем, и только больше обозлился. Избалованная кукла, привыкшая к всеобщей заботе и поклонению, радуется, что нашла себе нового лакея и уже контузила его бурей гормонов?

Ронин слегка приотстал и теперь двигался чуть позади девчонки, которая, доверяя незнакомцу, подставила затылок под удар. Зачем ему бить, верно? Если бы он был врагом, то давно бы уже напал.

Судьба тепличных растений, попавших в дикую природу, незавидна. От беспомощных и бесполезных надо вовремя избавляться.

Жаль. Жаль, что эта девчонка совершенно бесполезна. Даже как жертва, ведь генетически измененная девушка на пике эмоций может ответить насильнику общей детонацией Ци в своем теле или еще каким-нибудь смертоносным сюрпризом. Подобные случаи бывали не раз. Женщин, не угрожающих превратиться в живую бомбу, вполне достаточно.

Краткое нажатие пальцев, и из спрятанного в рукаве крепления выполз острый четырехгранный шип из каленой стали. Он был смазан ядом, но яд сейчас роли не играл. Убить надо одним ударом, чтобы жертва не успела активировать какое-нибудь дзюцу. Ударить в затылок. Пробить кость и вонзить шип в мозг. Она даже не успеет вскрикнуть, как все будет кончено.

Сбить жертву парализующим дзюцу, сорвать с нее шляпку вместе с париком и ударить в голову...

Такеджи изготовился к нападению и, внимательно следя за девчонкой, начал отводить руку с шипом за спину. При завершении прыжка, в одну долю секунды...

Шип скользну обратно в крепление. При завершении прыжка Такеджи остановился и замер. Далеко в стороне, на пределе возможностей его сверхчуткого слуха, возникло вдруг сердцебиение бегущего человека. Еще одно и еще. Пять, восемь, десять, одиннадцать... две полные руки, с командиром! Шорохи ткани, поскрипывание ремней, скрежет металла. Солдаты! Металла маловато — значит бывшие городские стражи!

— Бандиты! — выкрикнул Такеджи. — Нами, шевелись! На них доспехи и оружие, нам просто нужно бежать быстрее!

Оба путника сорвались с места и, удлиняя прыжки, помчались к спасительному городу, до которого оставалось еще не меньше двадцати-тридцати километров.

Но всего одиннадцать солдат против элитного армейского капитана? Не слишком ли самонадеянны бандиты? Те, что пытались напасть под прикрытием гендзюцу, были в три раза многочисленнее, но отступили, не желая терять людей. Должен быть подвох.

Такеджи прислушался к внутренним ощущениям. Головокружение и легкое онемение в кончиках пальцев. Возникшие подобно крохам тумана и будто почувствовав что их заметили, симптомы сразу усилились. Опытный бродяга, ронин побелел, мгновенно осознав, что они означают.

— Нами! — выдохнул он. — Стой! Живо, содержимое желудков на снег! Та рыжая стерва... Эта проклятая мико... отравила нас!

Не теряя времени, Такеджи остановился сам, скрючился и сжал желудок брюшными мышцами, в сильнейшем рвотном спазме выталкивая его содержимое себе под ноги.

Яд?

Кицунэ, белея не меньше спутника, тоже склонилась и исторгла из себя полупереваренные остатки завтрака.

— Тварь! — ругал подлую отравительницу, утирая рот, дрожащий от страха ронин. — Ядовитая змея!

— Но я ничего не чувствую... — пролепетала Кицунэ.

— Помоги мне избавиться от поклажи! Если они отвлекутся на добычу, это даст нам еще десяток минут! Доберемся до города — будем спасены!

Такеджи оценивающе глянул на девчонку, что засуетилась, пытаясь ему помогать. Оставить бандитам еще и эту недотепу? Тогда уж точно преследователи отвяжутся от него. Оглушить ее ударом по голове или сковать парализующим дзюцу, и пусть лиходеи развлекаются! Хоть какой-то прок от "благородной леди".

Такеджи попытался собрать Ци для применения гендзюцу, но с ужасом почувствовал что сил на это уже нет. Наркотический туман застилал глаза, сознание беспомощно барахталось в сладкой, теплой пелене.

— Не бросай меня, Нами... — прошептал Такеджи. Колени его подломились, и на грани потери сознания ронин ничком повалился в снег. — Пожалуйста, не бросай...

Действие препарата не похоже на смертельный яд. Ронин из последних сил скривил губы в слабой улыбке, успевая уловить как девчонка отчаянно дергает ремни, пытаясь стащить с него поклажу.

Эта не бросит. Может, ей удастся донести упавшего "друга" до города? Последняя надежда. Подобные ей начитавшиеся сказок молодые идиоты ценят чужую жизнь выше своей.

Кицунэ не бросила ронина. Бестолково дергая рюкзаки и сумки, умоляя Такеджи очнуться и испуганно озираясь, несчастная девчонка пропаниковала до самого последнего, критического мгновения, когда отряд бандитов, цепью растянувшись по склону, появился из-за гребня горы. Разбойники помедлили, оценивая ситуацию, а затем главный из них сделал командный жест рукой. Сильнейший из лучников отряда вскинул оружие.

...Человек, похожий на ходячий труп, сине-зеленый и разлагающийся, сел в кресло и протянул руку к бокалу с вином, в которое были подмешаны препараты, помогающие вывести токсины из его тела.

— Лорд Томинага Такеджи? — прежде чем сделать первый глоток, произнес генерал бандитской армии, захватившей долину Желтой реки. — Я знал его лично. Это храбрый человек высоких принципов и моральных качеств. Подобные ему люди в наше суровое время редко доживают до зрелых лет. Леди Сайто Мицуми? Девушка, потянувшаяся за любовью, оставившая родной дом и семью ради глубоких сердечных чувств. Мило и романтично. Не будем разрушать эту сказку. Возьмите обоих живыми.

— Шпионка просила награду, мой господин, — низко поклонившись, сказал советник генерала. — И одна из наград — смерть девчонки.

— Шпионка слишком много на себя берет, — взгляд генерала сверкнул гневом. — Леди Мицуми может быть полезна для установления дружественных отношений с кланом Сайто, а лорд Такеджи — хороший солдат. Нам нужны подобные ему люди. Дайго-доно, отправляйся с нашими бойцами и лично проследи, чтобы ошибок не было.

Отряд надежных бойцов, усиленный проверенным в деле армейским капитаном, получил приказ и сорвался с места, устремляясь к единственному действующему торговому тракту Агемацу...

Стрела вонзилась в землю шагах в пяти от Кицунэ, и слабая взрыв-печать громко хлопнула, разбросав вокруг комья земли.

Предупреждение, вся цель которого — напугать, не нанося ранений.

Кицунэ была напугана. У нее тряслись колени, а на глаза наворачивались слезы, когда оборотница смотрела на жутких людей в бесформенной одежде из шкур и кожи, что, быстро перемещаясь по снежному насту, взяли добычу в кольцо и угрожающе подняли оружие.

Деревянные маски на лицах. А на поясах и за спинами — самые настоящие, не из пластика или дерева, человеческие черепа. Мико помогает этим чудовищам? Как такое возможно?!

— Не подходите! — заорала оборотница с нотками паники в голосе. — Вы слышите? Не подходите!!!

— Ладно, ладно! — главарь бандитов поднял деревянную маску на затылок и вопреки собственным словам начал делать шаг за шагом, приближаясь к перепуганной девчонке и к ронину, лежащему под грудой рюкзаков. — Не нужно паники, очаровательная леди! У кого может рука подняться причинить обиду такой красавице? Конечно, если красавица не делает откровенных глупостей. Позвольте мне представиться: Йонэда Дайго, бывший армейский капитан оккупационных войск в стране Птиц. Ныне верный самурай и советник великого лорда Хуоджина. Прошу вас назвать ваше имя, леди.

Благородный разбойник? В деревянной маске и с человеческими черепами на поясе? Но какой смысл ему врать?

Кицунэ представилась именем леди Мицуми и, порывшись в карманах Такеджи, протянула бандиту удостоверение личности. Может, удастся сыграть на чувстве солидарности благородных господ?

Но бандит, глянув в документ, почти сразу презрительно скривил губы и жестом руки отдал приказ. Еще двое ронинов в несколько прыжков приблизившись к центру круга оцепления, встали позади оборотницы.

— Это не твое удостоверение, верно? — сказал Дайго, обращаясь к Кицунэ. — Вы похоже внешне, но отличия есть. Девушка на фото — лет на шесть старше тебя! Кто ты такая и что с настоящей леди Мицуми? Отвечай живо, пока я не раскроил тебе голову, наглая воровка! А тот недоносок, что валяется в снегу, — еще один самозванец, твой сообщник? Вы встретили в горах благородных господ, втерлись им в доверие, а затем убили и ограбили обоих?

— Нет, все не так! — выкрикнула Кицунэ, чувствуя плохо скрываемую ярость в голосе бандита и понимая, что через мгновение запросто лишится головы. — Мы никого не убивали! Этот человек на самом деле лорд Такеджи, а я... у меня никогда не хватило бы духа причинить вред человеку, клянусь! Прошу вас, выслушайте!

Разбойники помедлили, решив, что от краткой болтовни вреда не будет. Девчонка к бою не готовилась, это чувствовалось по ее Ци, и прийти ей на помощь некому.

Кицунэ, хлюпая носом, рассказала им историю, которую уже опробовала на Такеджи, про похищенную из страны Водопадов несчастную служанку. Потом поведала, как Такеджи остался один и откуда у него оказались вещи его подруги.

Ей поверят? Пощадят? Отпустят, подарив на дорогу конфет и пряников? Да, да, конечно. Нужно потянуть время еще немного и... избавиться от тяжелой одежды. Иначе шансов на побег нет ни малейших.

— Пожалуйста, отпустите меня! — жалобно хныкала Кицунэ, снимая с себя драгоценные украшения и протягивая их бандиту, который с готовностью подставил руку и принял добычу. — Я все, все вам отдам!

Капитан, вспоминая о просьбе шпионки, помял рукой край мехового манто, которое согревало плечи Кицунэ.

— Не по статусу служанке так наряжаться.

То, что надо! Девчонка послушно сняла с себя дорогие меха и отдала манто разбойнику. Тяжелое пальто, шелковый жакет, стягивающий руки, и жилетка, мешающая движению талии, тоже были уложены на руки капитана разбойничьего отряда. Кицунэ сняла капор и парик, мешающие обзору. Подозревают ли враги, что это подготовка к бою? Похоже, нет. Когда девчонка коснулась пояса, держащего ее юбку, глаза злодеев алчно засверкали, но их ждало разочарование. Юбка была лишь предметом, подчеркивающим женственность своей обладательницы. Под куполом из дорогой ткани у девчонки обнаружились теплые шерстяные штаны, без которых холодной зимой в горах выжить ей было бы просто нереально.

— Дальше не обязательно, — с насмешкой сказал главарь бандитов, приняв вещи на руки и тут же сбросив добычу на снег. — В лагере отдашь остальное. Держи вот пока плащик...

Стал ли сильнейший всплеск энергии Ци для злодеев неожиданностью? Едва ли, но, резво крутанувшись на месте, девчонка от души врезала капитану Дайго в правую скулу. Оглушить этого, а затем...

Она уже начала оборачиваться ко второму бандиту, как вдруг капитан, лишь слегка покачнувшийся от ее удара, резко выпрямился и хлестко, со всего маху, влепил наивной лицедейке кулаком в зубы. Он ни на миг не ослаблял ток Ци по костям своего скелета, и сравнительно сильный удар девчоночьего кулака только слегка ушиб мягкие ткани его лица.

Кицунэ не отделалась так легко, но, кувыркнувшись через голову и плюхнувшись в снег, сразу вскочила. Она сама не замечала, что боли почти не чувствует. Не задумываясь о причинах, просто осознавала факт, что все еще может сражаться.

— Взять живой! — выкрикнул Дайго, когда двое его подручных ринулись к строптивой девчонке.

Будь на месте Кицунэ мужчина, этот крик был бы необходим, но девочку убивать никто и не собирался. Сдерживающие психологические факторы работали. Бандит, что подскочил к Кицунэ спереди, перевернул копье тупым концом к жертве. Нужен лишь один удар в живот, способный вмиг выбить противнице дух.

Почти одновременно с первым второй бандит зашел девчонке за спину и замахнулся копьем, словно палкой, намереваясь обрушить удар на голову оборотницы.

Но не все так просто. Шиноби, пусть даже без желания, прошедший курс тренировок на базе Хебимару, физически не мог остаться абсолютно беззащитен.

Рефлекторно, четко отработанными движениями рук, Кицунэ отвела оба удара и перешла в контратаку, изо всех сил влепив ногой в брюхо тому грабителю, что бил ей в голову. Враг попятился, но не упал и даже не охнул. Под шкурами его одежды скрывалась стальная броня.

— Лежать! — подскочивший к месту стычки капитан Дайго шарахнул древком копья по плечу девчонки и сбил ее на снег.

Кости выдержали. Кицунэ, снова не почувствовав боли, перекатилась сначала вправо, а затем влево, уворачиваясь от новых ударов, и, извернувшись, вскочила. Не трое, а уже пятеро бандитов окружили ее, посмеиваясь и вращая в руках копья, словно шесты.

— А ты крепкая, малышка! — выкрикнул капитан. — Не бойся, мы не сердимся! Падай на колени, заложи руки за голову и замри! Хватит дурить, или таких синяков наставим, никакими тонерами не замажешь!

Двое бандитов уже волокли прочь бесчувственное тело Такеджи, третий собирал разбросанное по снегу имущество Кицунэ.

— Пошли прочь! — проорала оборотница, и снег вокруг нее взвихрился, сметаемый мощными потоками Ци. — Отстаньте от меня, гады!

Восемь внутренних врат духа. Предохраняющая система, следящая за уровнем выработки и силой потока энергии в теле. Сдерживающий фактор, не позволяющий человеку разорвать мышцы в запредельном усилии при поднятии тяжестей, при прыжке, или рывке. Известно немало случаев, когда люди в моменты паники или при угрозе жизни непроизвольно открывали внутренние врата и творили чудеса скорости, силы и пластики тела. Монахи храмов стихий нашли способ искусственного открытия внутренних врат, и, как любое открытие, способное применяться в бою, это умение тотчас обрело статус боевого дзюцу.

— Открытие врат! — взревел главарь банды. — Эта паршивка открывает внутренние врата! Вправить ей мозги! Быстро!

Бандиты набросились на Кицунэ со всех сторон, и начался жаркий рукопашный бой. Копья мелькали, со свистом рассекая воздух, хлопки и сухой стук ударов звучали почти непрерывно. Нападающие были самураями, но даже их мастерства не хватило, чтобы сразу вырубить противницу, знакомую с рукопашным боем и открывшую третьи внутренние врата. Мощь, скорость, сила ударов Кицунэ возросли, и теперь она могла бы справиться с одним или даже парой самураев. Бандиты, в начале боя готовые засмеять вздумавшую сопротивляться им девчонку, теперь прониклись к ней уважением. Но уважение не меняло их намерений.

Кицунэ ушла в оборону, отражая вихрь ударов со всех сторон. Она вертелась волчком, отводила копья врагов тычками рук и ног, пока один из бандитов, подгадав момент, не опустил древко копья ей на голову. С силой, с широкого размаха. Удар был такой, что череп обычного человека разлетелся бы на куски, но бандит справедливо понадеялся на укрепление костей потоками Ци. Кицунэ не погибла на месте, ее лишь швырнуло наземь.

Готова!

Разбойники торжествующе захохотали, и вдруг Кицунэ вскочила. Мозг ее был необыкновенно функционален, что позволяло Кицунэ соперничать интеллектом с обычным подростком, но размерами он был не больше, чем у любого другого полуторагодовалого ребенка. Остальное пространство занимали пластины костяной брони и амортизирующих жиловых прослоек. Вызывавшее смех высказывание, что у Кицунэ голова — самая неуязвимая часть тела, тем не менее было правдой. Багровая муть лишь на миг заволокла сознание оборотницы и тотчас отступила. Регенерация тканей спасла ее от последствий сотрясения и восстановила поврежденные щитки.

Оборотница, взревев в отчаянной ярости, всей мощью поднимающегося тела ударила самого опасного бандита снизу вверх. Кулак ее угодил под металлическую юбку капитана Дайго и врезался в, прикрытый только полотняными штанами, пах. Глаза бандита вылезли из орбит. Тяжелую тушу ронина подбросило на полтора метра вверх. Не издав даже звука, он перевернулся в полете на спину, грохнулся в снег и затих.

Кицунэ же, продолжая движение, врезала кулаком в морду второго бандюги. В кровь разбила собственный кулак о твердое дерево маски и заставила противника отшатнуться.

Броня. Враги покрыты броней. Но...

Краем глаза Кицунэ отметила упавшего капитана.

...Есть одно уязвимое место!

Поднырнув под удары троих врагов, Кицунэ плюхнулась на спину и что было сил пнула под стальную юбку нависшего над ней громилы. Полученная при открытии третьих внутренних врат скорость позволила ей провести прием, однако или удар получился слабее, или бандит был менее чувствителен к боли, но сознания он не потерял. Истошно вопя и воя, злыдень скрючился и упал, зажимая обеими руками промежность.

— Ах ты, мелкая дрянь!

Но Кицунэ не слушала ругательств изумленных и взбешенных бандитов. Вновь вскакивая на ноги, она в движении подхватила оброненное нейтрализованным врагом копье и, крутанувшись на месте, шарахнула древком в висок одного врага, а затем ткнула наконечником в живот другого. Копья разбойников, нанесших удары одновременно с оборотницей, вспороли девчонке живот и плечо. Лимит терпимости разбойников явно был превышен, и, атакуя, Кицунэ неизбежно открывалась для ударов.

Наконечник копья завяз в шкурах и железе, злодеи не получили ран, только отступили, гася инерцию и силясь обрести равновесие. Надо бежать. Еще секунда, и...

Бандит, о маску которого Кицунэ разбила себе кулак, резким выпадом ткнул копьем ей в голову. Он метил в висок, но скорость и реакция спасли оборотнице жизнь. Копье вонзилось ей в щеку и прошло между челюстями, вышибая зубы. Болевой шок должен был быть ей гарантирован, но оборотница почему-то даже не заметила раны, хлынувшей крови и безобразно отвисшей свернутой челюсти. Рывком сблизившись с врагом, она снова влепила в маску ронина кулаком, а затем еще и еще раз, не обращая внимания удары других бандитов, рвущих копьями одежду и кожу на ее спине. Раны были неглубоки, костяной панцирь, не убранный оборотницей после пыток в подвале замка Таюры, а лишь скрывшийся под кожей для маскировки, держался.

— Берсерк! — выкрикнул кто-то, глядя на девчонку, залитую кровью, но остервенело бьющую бронированного ронина. Слово, вычитанное в книгах наследия древнего мира, было повсеместно принято к употреблению. — Разойдись! Покалечит!

— Лучники, к бою! — выкрикнул лидер первой "руки", и копейщики отшатнулись, освобождая простор для работы стрелков.

Кицунэ замерла, не зная, на кого из врагов ей бросаться, как вдруг в один момент растерянности что-то в ее мозгу переключилось. Боевое безумие вмиг исчезло, и девчонка ринулась на прорыв. Бандиты, опасаясь поймать стрелу, шарахались с ее пути, и только один замешкался. Кицунэ пригнулась на бегу, делая вид что целится ему в пах, и, когда напуганный перспективой бандит опустил оружие для защиты нижней части тела, совершила резкий рывок, прыгнув и в прыжке врезав каблуком сапога в голову вооруженного копьем великана.

Сбитый с ног ронин опрокинулся на спину, а покрытая кровью и ранами неукротимая бестия помчалась вверх по склону.

— Бей!

Первая стрела угодила Кицунэ под правую лопатку, вторая — в плечо, третья — в поясницу. Каждая прошла навылет, но оборотница, истекая кровью, продолжила бег. Уже когда она прыгнула в прикрытие большого валуна, четвертая стрела настигла ее и вонзилась в тыльную сторону колена, раздробив сустав.

Еще мгновение, и истерзанная жертва скрылась с глаз лучников.

— Она что, бессмертна и неуязвима? — в изумлении воскликнул один из копейщиков.

— Боли, похоже, действительно не чувствует, — главарь указал на бесчувственное тело Такеджи. — Пойло нашей доброй мико вырубило этого, а девчонку лишило чувствительности. Очень слабый эффект, как от крошечной чашечки, а ведь выпита была почти целая бутылка. Но насчет бессмертия... думаю, пробежать еще немного успела. Метров сто. Ты, ты, и ты. За мной. Заберем и притащим сюда труп.

— Стойте! — рявкнул вдруг, приподнимаясь на дрожащих руках, капитан Дайго, единственный из всех бандитов, которого Кицунэ лишила сознания. — Вы не поняли? Она же из клана смертников!

— Что?

— Из клана Сейшинов! Не слышали никогда о ходячих бомбах? Если она умрет, ее Ци детонирует и взрывом разнесет половину скалы!

Сейшины действительно существовали. Грабители, теряя энтузиазм к преследованию, переглянулись.

— Вы уверены, капитан?

Дзюцу контроля чужих тел. Шиноби, научивший Кицунэ плести псевдодуши, вселяемые в тела мертвых или потерявших сознание людей, мог превратить врага в марионетку и даже заставить его сражаться. Псевдодуша Кицунэ едва смогла приподнять бандита и заставить его говорить.

— Я это почувствовал... в ее Ци... — Кицунэ потеряла контроль, и лишенный сознания ронин снова плюхнулся в снег.

Разбойники, не ведая, что стали жертвами лисьей лжи и коварства, начали горячо спорить и переругиваться, а в это время Кицунэ, залитая кровью, теряющая сознание от головокружения и тяжело ковыляющая на криво сросшейся ноге, уходила все дальше от места боя. Ее будут преследовать? Измученная лисица, размазывая ладонями слезы и сопли по изуродованному лицу, в меру сил запутывала следы.

Спаслась.

Снег похрустывал под сапогами оборотницы, когда она, озираясь, подобралась к месту, где в начале дня произошла краткая стычка между ней и бандитами. Истоптанный снег, пятна и полосы крови. Ее крови.

Тела Такеджи нет. Его бандиты утащили с собой. Хорошо. Значит, он, может быть, еще жив.

Вещи тоже исчезли, но все-таки две находки ждали Кицунэ. Пренебрежительно выброшенная бандитами детская игрушка и опаленное, пахнущее гарью, концертное платье. Разорванное руками бандитов и втоптанное в снег. Остальное все унесли.

— Хоть тебя пощадили, Хамачи, — сказала Кицунэ, крепко прижимая к себе плюшевого львенка. — Прости меня, — оборотница шмыгнула носом. — Я бросила вас и сбежала... испугалась... оставила бандитам. Но я не могла их победить, понимаешь?

Ей хотелось, чтобы друзья простили ее за бессилие в том бою. Тем более что она их в беде не оставит. Львенок спасен, теперь нужно спасти из плена несчастного ронина и разгромить бандитов, чтобы они больше не смели ни на кого нападать.

Набросив лохмотья концертного платья себе на плечи и накрыв пышной юбкой голову, оборотница как могла завернулась в ткань. Не шапка, конечно, и не пальто, но сразу до смерти замерзнуть уже не получится. Кое-как поддерживать температуру тела оборотнице пока удавалось, но запасы питательных веществ в ее теле были смешаны с зельем подлой жрицы, и потому надо было быть крайне осторожной, чтобы не отравить свою кровь чрезмерно. Иначе — потеря сознания от головокружения и верная смерть.

Вот так. Теперь в первую очередь надо найти убежище бандитов. Стражи закона ужас какие ленивые, могут и отказаться помогать, если за них бСльшую часть работы не сделаешь.

Кицунэ очень самоуверенно кивнула своим мыслям и побежала по следу, оставленному ушедшими разбойниками.

Грабители даже не пытались скрываться. Лавируя среди скал, Кицунэ ни разу не потеряла след и через пару часов пути вышла к долине, превращенной бандитами в одну огромную крепость.

Сложно сказать, сколько здесь было солдат, но лагерь явно был не меньше, чем некоторые города. Не палатки и не землянки, а множество каменных домов, что были обнесены высокой стеной и неплохо охранялись.

Стрела ударила Кицунэ в висок, срикошетила от костяных пластин и ушла в небо, а перепуганная девчонка пустилась наутек от пяти проворных фигур с луками и мечами, возникших справа и слева от нее, словно из небытия.

— Ах ты, тварь бронированная! — бандиты, стреляя из луков и осыпая юркую бестию угрозами, устремились в погоню. Причем бросили преследование они только под вечер, окончательно выбившись из сил и не дождавшись подкреплений из лагеря. Легко одетая девчонка все-таки была намного шустрее могучих тяжеловесных увальней.

Наполовину онемевшая от ядовитого пойла, полузамерзшая и полумертвая от усталости, Кицунэ разыскала расщелину в скалах, куда не залетал ледяной ветер. Приближаться к домам, даже под угрозой смерти от холода, она не посмела. Холод, может, ее и не убьет, но люди убьют наверняка. Трясясь и плотнее кутаясь в рваную одежду, оборотница прижимала к себе игрушечного львенка и тихо хныкала от обиды на судьбу, которая постоянно отправляла ее в жуткие земли, захваченные во власть чудовищ. Ну да, если она волшебная лиса, то обязана побеждать злых демонов, но ведь нельзя столько кошмаров сразу! Хоть иногда надо же устраивать краткие перерывы и жить счастливо?

— К маме хочу... — шмыгала леденеющими на морозе соплями Кицунэ. — Мам... мама...

А ведь мама, если та злобная мико присвоила все деньги, так и не увидела волшебный сон о том, что ее дочка спаслась. Или, может, это к лучшему? Что если добрые духи выполнят просьбу, а маленький глупый лисенок погибнет в бою с бандитами или до смерти замерзнет в ледяных горах? Ведь всю жизнь тогда мама будет ждать и надеяться на обещанную ей встречу, а Кицунэ... Кицунэ никогда не вернется.

Из расщелины, осыпаемой колючей ледяной крупой и стегаемой порывами ветра, доносилось жалобное нытье и плач, но некому было услышать его. Даже добрые духи, которых просила маленькая оборотница прийти ей на помощь, существовали только в ее фантазии.

Нова спал безмятежно. Толстый слой подкожного жира защищал великана от любого мороза. Сторожевое дзюцу разбудит его, если маленькие снова попробуют приблизиться. Они слабые. Невероятно слабые, даже если собираются в большие группы. Нова нисколько их не боялся. Он тихо урчал во сне. Ему снова снился Генерал. Тот, кто был для Новы выше маленьких во всех смыслах. Тот, кто лично забирался ему на спину и поливал водой из шланга во время мытья. Тот, кто учил одевать броню и заворачивать болты на доспехах. Тот, кто учил применять боевые дзюцу и рассказывал о внешнем мире.

Тот, кто не боялся.

Нова, играя с деревянными кубиками, сложил для него дом, и Генерал поселился в этом доме на несколько дней. Принес туда постель и стол, хотя маленькие трусливо просили его держаться подальше от довольно непрочных и неустойчивых конструкций, что складывал из кубиков Нова. Но Генерал только смеялся над их страхами. Потому что он не был маленьким.

Бока гиганта мерно опускались и поднимались. Пластины доспехов, усеянные пятнами крови и шрамами от ударов мощных дзюцу, поскрипывали при движении. Нова не был ранен. Ни один из маленьких ни разу не пробил сталь, прочнейшим панцирем покрывающую все его тело.

Утром и весь день продолжал сыпать снег. Проблуждав почти до вечера по горам, несчастная девчонка чудом выбралась на торговый тракт только с приближением сумерек и поняла, что снова оказалась у того самого придорожного поселения, с разоренным постоялым двором и маленьким храмом.

В белой пелене, Кицунэ двигалась словно тень, совершенно бесшумно. Если, конечно, не считать хруста снега под ее ногами. Громкого. Такого, что у девчонки при каждом шаге от страха ныли зубы.

Мысленно проклиная белого предателя, Кицунэ перебралась через стену храма и притаилась за его углом. Раз уж на пути к Агемацу снова пришлось проходить мимо, нужно поискать доказательства, что здешняя мико — злодейка. Когда хозяйка покинет храм, можно будет проникнуть в ее комнату и поискать какие-нибудь улики. Грабители ведь должны поделиться с ней добычей?

Жрица предоставила ей доказательства гораздо раньше, чем оборотница ожидала. Стоило Кицунэ сконцентрировать Ци в ушах и прислушаться, как девчонка услышала голос из-за стены дома. Мико говорила с кем-то по радиостанции.

— Что значит не нашли? Вы вообще кого-нибудь на поиски посылали? Хуоджин, ты что, ничего не понимаешь? Если эта девка разболтает наш маленький секрет, то когда сюда придет очередной караван, самураи вместо того, чтобы пить мою отраву, скормят меня своим лошадям! Мне это надо? Что значит "не закатывай истерику"?! Смирно ждать, пока меня убьют из-за того, что вы упустили сопливую девчонку, да? Тоже мне самураи! Трудно было пробить ей голову стрелой? Вот уйду, и в следующий раз будете нападать на бодрую и веселую охрану каравана! Тогда получите по шее уже не от изнеженной девочки, а от воинов, в отличие от вас идущих в бой с четкой целью убийства!

Прозвучал щелчок, а затем легкий стук, как будто тяжелый предмет бросили на что-то мягкое. Микрофон рации на постель? Наверное.

Все так же бесшумно, разве что с зубодробительным хрустом снега под ногами, Кицунэ отошла от храма и, перескочив через стену, что было сил помчалась к Агемацу.

Там были силы закона, которым она все о разбойниках расскажет и приведет их сюда, а затем после ареста коварной мико покажет им путь к бандитскому лагерю. Когда лагерь будет разгромлен, путникам на торговых трактах нечего станет опасаться! Караваны снова потянутся от города к городу, люди перестанут бояться и голодать! И всем станет хорошо.

Пару раз Кицунэ пришлось прятаться, когда она замечала приближение людей. Мало ли кто это может быть? Тем более что следов бандитской деятельности на дороге было немало. Несколько окоченевших тел в ущелье, обломки каких-то ящиков, истоптанный сапогами снег и совсем свежая кровь. Утром кто-то пытался сбежать из окруженного разбойниками города и был перехвачен? Скорее всего.

Спасли девчонку обострившиеся до предела слух, зрение и нюх или же просто повезло, но поздним вечером до города она все-таки добралась. Даже без каких-либо особых приключений.

— Подожди меня здесь, Хамачи, — маленькая оборотница спрятала игрушечного львенка в расщелине и слегка присыпала снегом. — Мне, наверное, опять придется сражаться, и в суматохе большого боя я тебя точно потеряю. Не бойся, я очень скоро вернусь за тобой.

Кицунэ на прощание помахала львенку ладошкой и побежала к городским воротам.

Стражи, греющиеся в караулке, с недовольством выглянули посмотреть на ту, что принялась отчаянно колотить ладонями о ворота. Кто тут вздумал в темноте шастать?

— Помогите! — Кицунэ, без труда входя в образ беззащитной обиженной девочки, принялась жалобно хныкать. — На меня и моего друга напали бандиты! Его захватили в плен, а мне удалось сбежать...

Самураи переглянулись, и один из них, открыв дверь, махнул рукой, приглашая девушку в окровавленном рванье войти.

Стражи напоили нежданную гостью горячим чаем, вызвали по рации еще пару солдат из города, и Кицунэ быстро проводили к начальнику сил закона.

— Говорите, Нами-сан, — сказал хмурый воин в дорогом кимоно со знаками главы городской стражи. — Я вас внимательно слушаю.

Кицунэ рассказала ему о недавней стычке с бандитами и о мико, которая подмешивает в еду путников ядовитые смеси, чтобы жертвы стали полностью беспомощны при нападении грабителей. Рассказала о большом бандитском лагере и даже выдала пару идей о том, как можно было бы построить атаку, если бы стражи собрали достаточно сил.

— Не только мой друг попал в плен, уверена, бандиты захватили немало людей на дороге, в том числе и граждан Агемацу. Их, наверное, хотят продать в рабство. Мы обязаны их спасти, господин капитан!

— Мы потеряли немало солдат в стычках с бандитами, но внезапной атакой если не покончить с разбойниками, то затихнуть и присмиреть мы их точно заставим! Спасибо вам за информацию, Нами-сан. Сейчас вас отведут в комнату, где вы отдохнете и наберетесь сил, а я займусь сбором армии. Желаете отправиться с нами, когда мы начнем операцию по ликвидации банды?

Кицунэ кивнула и, радуясь, что нашла союзников, последовала за самураем, которого вызвал капитан.

— Вызовите труповозку, — сказал начальник сил закона своему первому помощнику, когда Кицунэ ушла. — Это та самая принцесса, о которой нас просил позаботиться лорд Хуоджин. Заткните ей пасть без лишнего шума и сожгите тело в крематории.

— Будет сделано, — с поклоном ответил самурай и торопливо вышел.

— Сюда, — по пути в комнату отдыха Кицунэ и ее стража перехватил еще один солдат. — Нужно найти место побезопаснее. Вы слишком ценны, Нами-сан, чтобы оставлять вас в обычной комнате отдыха. Следуйте за мной.

— Куда мы идем, самурай-сан? — спросила Кицунэ, когда ее вывели во внутренний двор базы сил закона.

И тотчас, не теряя времени, шедший позади нее громила нанес девчонке удар в затылок.

Только тихий хрип и краткий шум слабой борьбы прозвучали в ночной тишине. Через минуту самураи отступили от переставшего конвульсивно дергаться тела девушки, что с перерезанным горлом лежала в луже крови на снегу.

— Жаль, — вздохнул убийца. — Красивая была.

— Ублюдочные бандюги, — гневно процедил сквозь зубы его подельник. — Такую мерзкую работу за них выполнять приходится! Вызывай санитарную команду, пусть упакуют бедолагу, и кровь уберут.

Самурай выкрикнул в рацию приказ. Санитары, двое тощих мужчин мерзостного вида, прибежали тотчас и начали сноровисто упаковывать тело оборотницы. Расстелили серое полотно, перетащили на него останки и начали заматывать.

— В крематорий ее вне очереди, — глухо пробасил самурай. — Ясно?

— Что же неясного? — ответил ему санитар. — Спалим и пепел развеем, не беспокойтесь, господин. Не пройдет и часа.

— Что-то крови мало, — сказал второй работник морга. — Эй... — он взялся за руку Кицунэ и нащупал пульс. — Да она живая!

Серое полотно в мгновение ока развернулось. Кицунэ, рана на горле которой уже полностью заросла, отбросила серую тряпку и вскочила. Оба санитара, получив свирепые удары в лица, отлетели от "ожившей" девчонки и повалились на спины.

— Зараза! — стоявший ближе самурай подался к неугомонной соплячке и замахнулся кулаком. — Я тебя...

Какую угрозу он хотел выкрикнуть, осталось тайной. Кицунэ, ринувшись навстречу врагу, в движении повалилась на спину и, упав под ноги склонившегося вперед стража, влепила ему пяткой в недавно определенное самое уязвимое место. Используя инерцию движения врага, она подняла тушу громилы на ноге и швырнула его через себя. С лицом, искаженным в гримасе дикой боли, самурай шумно рухнул на снег, а оборотница не медля вскочила и рванулась ко второму палачу. От импульсов Ци из ее ступней во все стороны полетел снег.

Самурай выхватил катану, замахнулся, но не успел нанести удар, как противница сошлась с ним вплотную и прижала свое плечо к его груди. Прием, который часто использовали в бою самураи, накапливавшие Ци в плоскости и наносившие удар сокрушительным силовым импульсом. Вот только использовали они не ткань рваной блузки, а щит или в крайнем случае наплечник или латную перчатку.

— Импульс!

Это было похоже на взрыв. Кицунэ разорвало плечо, самурай же подавился кровью, когда сломанные ребра повредили ему внутренности. Оборотницу и стража закона швырнуло в разные стороны. Девчонка упала в снег и покатилась, солдат врезался спиной в стену здания и рухнул ничком. Он попытался подняться, закашлялся и исторг из рта кровь, заливающую его легкие.

— Т-ты... мразь... — прохрипел он. — Ты...

Кицунэ, покачиваясь на дрожащих ногах, поднялась. Рана на ее плече зарастала. Вывернутые кости вставали на место — мышцы возвращали их в естественное положение. Боли оборотница не чувствовала, но, к ее ужасу, тяжкое онемение начало захватывать ее тело. При всплеске адреналина она потеряла над собой контроль и использовала слишком много ресурсов тела, забыв о том, что все ее запасы биомассы отравлены.

Бежать! Бежать!!!

Оборотница одним прыжком взлетела на крышу здания и ринулась прочь от базы сил закона. От стражей, ставших сообщниками бандитов.

— Догнать ее! — проорал в рацию капитан сил закона, выскочивший во внутренний двор на шум и грохот краткого побоища. — Не дать уйти! Любой ценой!

Завывание сирен раскатились по городу.

— Генетически измененная куноичи, не ниже третьего уровня по общей классификации! — неслись сообщения по радиоволнам, приправленные целым ворохом особых примет злостной преступницы. — Не нападать в одиночку! При контакте немедленно вызывайте подкрепление! Особо опасна!

Все силы города были подняты по тревоге. Отряды самураев хватали оружие из арсеналов и, образуя поисковые группы, начали прочесывать улицы.

Кицунэ не видела всей этой суматохи. Наркотики снова гуляли по ее крови, и мозг, едва очистившийся от прошлой порции яда, новый удар выдержал гораздо хуже. При очередной попытке прыжка девчонка сорвалась с крыши и, крепко ударившись при падении, уже не смогла подняться. Теряя ощущение реальности, оборотница заползла в какой-то заброшенный переулок и, словно это могло ее спасти, забилась под гору лежавших там старых картонных коробок. Ее мутило, тело почти полностью онемело, головокружение и тяжелая дурнота путали мысли. Словно маленький ребенок, которого преследуют злые и страшные люди, девочка спряталась в самое темное место и затихла. Действительно надеялась, что ее не найдут? Нет, просто ей было очень страшно, а силы к сопротивлению полностью иссякли. Она смогла только слабо и жалобно захныкать, когда чьи-то руки грубо схватили ее за ногу и выволокли из укрытия.

— Гляди-ка! — прозвучал чей-то донельзя довольный голос. — Что я тебе говорил? Мои сенсорные способности не обманешь!

— Вот это везение!

Кицунэ подняли и поставили на колени. Кто-то нанес ей удар в лицо, и голова оборотницы нелепо мотнулась.

Вот и все. Ее нашли, и спасения нет. Они победили. Монстры победили...

Свеча медленно догорала в фарфоровой чашке. Танако смотрела на огонь и не думала ни о чем. Она уже знала, что муж не вернется. Соседи рассказали о том, что видели его тело со следами побоев и пыток, висящее в петле над воротами дома судьи. Муж не вернется, так же как не вернулись сыновья. Танако жгла свечу, потому что не хотела верить в то, что дом, совсем недавно полный жизни, опустел навсегда. Все ложь. Соседи лгут. Муж и дети вернутся, а чтобы они нашли дорогу домой, в окнах должен гореть свет.

Забывая о еде и питье, пожилая женщина жгла свечу.

Муж был маленьким человеком. Чинил в домах электропроводку или водопровод, за что получал достаточно денег для содержания семьи. Сыновья ходили в институт, а по выходным охотились в горных долинах, принося домой добытых зверей, шкуры и мясо которых мать продавала на рынке. Дочь училась в школе, радуя родных своим старанием и высокими оценками, получаемыми на контрольных тестах.

Когда рухнула империя, муж только гневно высказался в адрес правительства страны, оказавшегося неспособным удержать завоеванное. Он не верил, что отзвуки далекой беды докатятся до Агемацу.

Когда начали бесчинствовать наследники погибшего в военном походе городского главы, когда начались погромы и побоища при дележе власти, муж только злобно ругал негодяев. Когда были разворованы деньги из казны, когда встали заводы Агемацу и тысячи людей остались без работы, когда начали вспыхивать разрозненные бунты, большинство горожан, живущих торговлей, сельским хозяйством, малым производством или занятых в сфере обслуживания, держались в стороне от беспорядков.

Это была не их беда.

Была не их беда, когда в горах начали собираться разбойничьи банды. Это была беда городского управления. Была не их беда, когда лазутчики бандитов проникли в город и вырезали правящую семью. Это беда слабых правителей. Не стало бедой для простых людей даже то, что подкупленная стража открыла ворота города бандитским группировкам и те вошли в жилые районы. Это была беда богатеев и купцов, которых начали грабить разбойники и потерявшие места службы, брошенные на произвол судьбы, солдаты. Маленькие люди сидели в стороне, довольные уже от того, что беда не зацепила их.

Но в горящем доме, в каком бы дальнем углу ты ни сидел, нельзя верить в то, что огонь не дотянется до тебя.

Пришел момент, и общая беда большой страны стала личной бедой семьи Танако. Семьи больше нет, но соседи спокойны. Танако прекрасно понимала почему. Это была не их беда. Их не коснулось, не опалило, не обожгло. Кто-то сгорел, но остальные продолжают надеяться, что пожар в доме — не их забота. Они маленькие, бессильные люди, которым нечего противопоставить могучим самураям и страшным бандитам. Они будут сидеть по своим углам, и кто-то из них обязательно выживет. Но не все.

Пожилая женщина роняла слезы, и вместе с ней плакала одинокая свеча, свету которой никому уже не суждено было указать дорогу домой.

Вой сирен тревоги...

Что это? Городская стража, кланяющаяся бандитам, напугана и взбудоражена кем-то? Что происходит? Может быть... появился их враг?

Танако поднялась и, с трудом переставляя дрожащие ноги, начала сборы.

По улицам пробегали отряды самураев, но мало кто из жителей вышел из домов. Напуганные, дрожащие, маленькие люди привычно прятались и даже не интересовались, что творится. Пришли каратели от правительства? Пожар? Лавина? Чужая беда. Кому какое дело, пока не начало трясти собственный дом?

— Тварь убежала в этом направлении! — выкрикнул капитан самураев. — Обыскать все! Проверить все дома!

Тварь? Кого могут называть тварью люди, готовые горло перерезать кому угодно за горсть паршивых монет?

Кто же их напугал? Агент правительства? Шпион из соседней области? Или просто порядочный человек, не пожелавший умереть как овца под ножом мясника и попытавшийся сопротивляться?

Танако прислушивалась к происходящему вокруг и обратила особое внимание на двух людей в темной одежде, с черными тряпичными масками на лицах. Соглядатаи. Шпионы и доносчики. Сенсорные способности у них обычно повыше, чем у самураев.

Один соглядатай указал куда-то в сторону, второй кивнул, и оба, не обращая внимания на стоящую у дверей дома женщину, нырнули в переулок. Что-то углядели. Танако последовала за ними и затаилась в тени. Секунда, вторая, и женщина выглянула из-за угла, ища глазами шпионов. Они были здесь.

— Вот это везение! — воскликнул тот, что стоял спиной к Танако. — Пусть только попробуют не включить нас в оперативную группу, после того как мы притащим на базу этот кусок мяса!

Соглядатай замахнулся и ударил. Затем еще раз, вкладывая в удар свой восторг и наслаждение. Танако ясно видела, над кем эти двое измывались. Молодая девушка, залитая кровью, в разорванной одежде. Длинные темные волосы, руки, безвольно обвисшие вдоль тела и слабо вздрагивающие при ударах. Кровь. Много крови. Так же, наверное, выглядела Сачико, когда наделенные властью выродки мучили ее. Разве что волосы... волосы у Сачико были короче.

Прежде Танако наверняка бросилась бы на изуверов с кулаками и закатила бы скандал. Но так она поступила бы раньше. В прежней жизни. Теперь она уже была не та и сил бессмысленно скандалить с подонками у нее уже не осталось. Она не могла больше сказать палачам ни единого слова.

Женщина откинула полу плаща и, поднимая руки, крепко прижала к плечу приклад охотничьего арбалета. Плохо умеющая обращаться с оружием, Танако не знала даже, как правильно целиться. Она просто направила оружие в голову врага, и палец ее лег на спусковой крючок. Сухо щелкнула тетива.

Соглядатай, что хвастался сенсорными способностями, заметил движение во тьме, отвлекся от добычи и даже успел открыть рот для предостерегающего крика, прежде чем стрела охотничьего арбалета ударила ему точно в правый глаз.

— Что за... — второй шпион изумленно обернулся к падающему напарнику и потянулся за оружием, но в этот момент Кицунэ почти бессознательно потянулась вперед и вцепилась в его руки мертвой хваткой. — Ты! Пусти, тварь!

Арбалет упал на землю. Танако ринулась на врага и выхватила из-за пояса широкий, остро оточенный кухонный нож. Шпион рванулся, пинком отбросил от себя Кицунэ, и в этот момент нож вошел в ему в бок, по самую рукоять. Крик, рождающийся в глотке соглядатая, захлебнулся кровью. Шпион вынул из ножен короткий меч, хотел ударить в ответ, но тело его наполнилось слабостью, и мир начал таять перед глазами. Меч выскользнул из пальцев и плюхнулся в снег. Соглядатай повалился следом, а женщина, обратившаяся в неистового демона, вдавила его коленями в грязный снег и принялась наносить один удар ножа за другим, беспощадно добивая упавшего бандита.

Шпион хрипел и конвульсивно дергался. Он пытался подняться, тянулся к оружию, но тело почти уже не повиновалось. Сознание ускользало во тьму.

— Держись! — оставив затихшего подонка, женщина бросилась к залитой кровью девушке. — Слышишь меня? Потерпи немножко, — она подняла Кицунэ и прижала ее к себе. — Я... я сейчас... ты только потерпи...

— Ма... ма... — глаза Кицунэ были залиты кровью, она ничего не видела и, услышав женский голос, на грани потери сознания приняла его за голос той, кого увидеть и к кому прийти хотела больше всего на свете.

— Потерпи, — шепнула Танако, и слезы хлынули из ее глаз. — Я не оставлю тебя, милая моя. Слышишь?

Удары кулака в дверь заставили сотрясаться, казалось, весь дом.

— Открывай! Быстрее, быстрее! Шевели ногами, или мы вышибем дверь!

Танако выбежала в коридор и, сдвинув засов, впустила самураев в дом.

— Что случилось, господин? — спросила она у командира отряда. — Умоляю вас, не гневайтесь! Мы простые люди...

— Недалеко от вашего дома были убиты двое соглядатаев. Что-нибудь знаете об этом?

— Нет, господин. Я выходила узнать причину переполоха, но быстро вернулась и никуда больше из дома не уходила. У меня больна дочь, и я не могу ее надолго оставить.

Самурай, не утруждая себя снятием обуви, прошел в дом и открыл дверь одной из комнат.

— Ваша дочь? — он посмотрел на темноволосую девушку с короткой стрижкой, что спала в кровати. — Документы есть?

— Да, да, господин. Сейчас. — Танако засуетилась, вынула из комода два удостоверения личности, свое и своей дочери, и протянула их самураю. — Вот, пожалуйста.

Страж закона мельком глянул на документы и вернул их женщине.

— Сохраняйте спокойствие и не выходите из дома без большой необходимости, — сказал он. — И... что за вонь? У вас на кухне что-то горит.

— Пока я узнавала причину переполоха, — Танако стыдливо поникла, — сгорела каша, которую я забыла на плите. Прошу простить меня за неудобства, господин.

— Проветрите помещение. Больной человек не должен дышать гарью.

— Я непременно так и поступлю, самурай-сама.

Танако проводила стража до выхода и, закрыв за ним дверь, едва не упала на пол от нервного перенапряжения. Этот вооруженный мечом ублюдок... если бы он приподнял одеяло на "больной", то впал бы в ступор от вида разводов крови на теле девочки и на простыне. Крови, запах которой Танако маскировала гарью, устроив на кухне небольшой пожар. Обман удался. Как хорошо, что этот мордоворот в железном панцире из другого района города и не знает о недавних событиях в этом доме!

Хозяйка дома бегом вернулась в спальню и встала на колени у постели. Девушка не спала. Лишение сознания, это не сон. Кто она? Откуда появилась в этом городе? Или она жила здесь всю свою жизнь?

Танако не знала ничего о столь неожиданно появившейся из небытия девчонке, но была уверена в том, что рука не дрогнет, если вновь потребуется взяться за нож ради того, чтобы моральные уроды не дотянулись до этого ребенка.

Женщина провела рукой по волосам Кицунэ. Спешно обрезанным до длины прически, которую носила Сачико. Чтобы эта девочка стала хоть немного похожа на образ, сохраненный фотографией в удостоверении личности.

— Ма... ма... — шепнула сквозь болезненный бред девчонка.

— Тише, тише, — Танако приложила ладонь к щеке оборотницы, пытаясь успокоить ее прикосновением, и сразу увидела, как девочке стало легче. Болезненно трясущиеся руки поднялись и обняли ладонями касающиеся ее пальцы женщины. Все страхи мира и даже физическая боль становятся меньше, если рядом есть сочувствующий человек.

Весь остаток ночи, до самого утра, Танако не двигалась с места и позволяла девушке сжимать ее руку.

Мерно тикали часы на стене. Приближался рассвет.

Ощущение погружения тела в воду.

Танако осторожно уложила девочку в большой деревянный чан и начала смывать с нее засохшие кровавые разводы, когда та шевельнулась и с тихим стоном открыла глаза.

— Тише, тише, — сказала ей Танако, осторожно погладив оборотницу рукой по роскошным золотистым волосам. — Вы в безопасности, Кицунэ-сама.

Услышав свое имя, девчонка испуганно дрогнула и села в воде.

— Я... я...

— Успокойтесь, прошу вас. Я не причиню вам зла.

— Где я? Как вы догадались, что я — Кицунэ?

— Мне удалось избавиться от соглядатаев и обмануть самураев, представив вас своей дочерью. Сейчас вы в моем доме, Кицунэ-сама. А как я догадалась что вы — это вы? Взгляните, — женщина взяла с умывальника небольшое зеркальце и протянула его оборотнице.

Зеркальце отразило образ златовласой синеглазой девочки. Стройной и красивой, словно сошедшее с картины художника изображение богини.

— Вот оно что... — Кицунэ смущенно покраснела.

— Я видела, как вы превращались, Кицунэ-сама. — Танако приняла зеркальце, убрала его и села возле чана с водой, ласково накрыв ладонь оборотницы своей ладонью. — Вам грезилась мама, и вы подсознательно приняли тот облик, в котором она помнила вас. Не беспокойтесь. Вы немного напугали меня, когда с вашей головы осыпались темные волосы, но... но я не боюсь. И теперь мне понятна та суматоха, которая началась в этом городе после вашего появления. Как жаль, — слезы скользнули по щекам женщины, — как жаль, что вы не появились раньше, Кицунэ-сама. Теперь если и произойдут чудеса, то уже не для моей семьи...

Девочка потянулась к Танако и обняла плачущую женщину. Оборотница не знала, какое горе мучило хозяйку этого дома и какая беда произошла у живших здесь людей, но сердце ребенка не могло не дрогнуть при виде чужих слез.

Оставаться в образе юной камигами-но-отоме было смертельно опасно.

Танако показала Кицунэ фотографию темноволосой девочки с короткой стрижкой и попросила сменить облик, затем помогла оборотнице помыться, подала ей полотенце и тапочки. Кицунэ внешность сменила, но, не желая ранить добрую женщину, не стала превращаться в ее дочь и вернула себе облик "Нами", скопировав с фотографии только прическу.

Потом был завтрак, и женщина, не касаясь еды сама, полностью опустошила холодильник, стараясь сытнее и вкуснее накормить оборотницу, во время боев и на борьбу с ядом истощившую практически все запасы питательных веществ в своем организме. Кицунэ ела жадно, создавая запас на будущее. Кто знает, сколько еще впереди будет сражений и испытаний, прежде чем потерявшийся в горах лисенок вернется к маме?

— Ваша одежда разорвана, Кицунэ-сама, — сказала женщина после завершения завтрака и проводила девчонку в комнату, простыня и одеяло на кровати в которой были замараны высохшей кровью. — Возьмите что-нибудь из вещей моей дочери.

— А можно? — с сомнением спросила Кицунэ, открыв шкаф и оглядывая висящую в нем одежду. Жила эта семья не слишком богато, и вот так, без разрешения владелицы, забирать что-либо нисколько не хотелось.

— Да, Кицунэ-сама. Уверена, Сачико не будет сердиться на меня. Ведь вы — враг тем демонам, что захватили Агемацу? Вы пришли сотворить чудо для нашего несчастного города? Могу ли я вам не помочь всем, что только в моих силах?

Кицунэ поискала в шкафу и начала одну за другой вынимать понравившиеся ей вещи. Она плохо разбиралась в золоте и драгоценных камнях, но хорошей ткани и фирменному покрою от ее глаза было не укрыться. То, что привлекало внимание Кицунэ, стоило немало. Семья потратила серьезную часть своего бюджета, чтобы девочка хорошо выглядела, отправляясь к кому-либо в гости или по делам в центральные районы города.

— И это тоже можно, Танако-сан? — сомнение в голосе оборотницы зазвучали еще явственнее, когда она поняла, что забирает все самое лучшее.

— Да, Кицунэ-сама, — женщина со слезами на глазах смотрела на извлеченные из шкафа наряды. Очевидно, вспоминала, как мило выглядела в них ее дочь, когда они всей семьей навещали родных или друзей.

Оборотница замерла и несколько мгновений медлила, а затем не выдержала и задала мучивший ее вопрос:

— Танако-сан... а что случилось с Сачико-чан? Я... она уехала из города? Но ведь она вернется, правда?

Женщина покачала головой и в бессилии села на край кровати. Бледная и изможденная, она казалась лишь тенью живого человека.

— Танако-сан... — Кицунэ, положив одежду на кровать, села рядом с хозяйкой дома и, не зная, как ее утешить, в великом сочувствии осторожно тронула ее плечо. — Танако-сан, Сачико... погибла?

Женщина закрыла лицо ладонями, пряча слезы.

— Ее убили, Кицунэ-сама. Неделю назад... вечером, похожим на этот, она ушла гулять с подругами и не вернулась. Той ночью мы... мы с мужем и сыновьями весь город обегали. Все больницы и базы сил закона проверили... все места, куда девочки могли пойти... но мы искали не там. На следующий день тело Сачико... и тела двух ее подруг... нашли в мусорных контейнерах недалеко от квартала гейш. Со следами побоев и издевательств... с жуткими дозами наркотиков и алкоголя в крови. Когда я увидела тело своей дочери на опознании, то... — женщина замолчала, бессильная продолжать. Руки ее судорожно нашарили на тумбочке у кровати предусмотрительно оставленную здесь коробочку с лекарствами, спасающими от инфаркта.

Молчание длилось минут десять, Кицунэ терпеливо ждала, пока Танако хоть немного придет в себя.

— Вы знаете, кто это сделал?

— Да. Сын главного городского судьи в тот вечер праздновал свое совершеннолетие. Пьянствовал с друзьями-телохранителями самурайских кровей. Юдзе и распутниц, что на все готовы ради денег, они могли бы найти легко, но такие "подружки" им уже надоели. Школьницы из порядочных семей, они ведь совсем другие, верно? Многие видели, как пятеро пьяных самураев угрозами и силой уводили девочек буквально со двора дома одной из них. И никто не вмешался... не остановил... даже нам никто ничего не сказал, пока мы искали нашего ребенка...

— Но... — Кицунэ представила себе картину похищения, и ей стало жутко от абсурдности происходящего. Люди, нападающие на людей? На девочек, гуляющих во дворе дома? И другие люди, соседи или прохожие, смотрящие со стороны. Из окон, из-за угла. Трясущиеся от страха люди. Никто не вмешался. Как это возможно? Даже если те, кто видел похищение, слабы или трусливы, ведь можно позвать...

Кого?

Самураев? Силы закона?

Кицунэ познала на себе, как помогают попавшим в беду людям силы закона этого города. Темный холод окутал душу оборотницы от понимания, насколько ужасна здесь жизнь. Но как можно было допустить полную потерю сил и воли? Стать настолько слабыми, что позволить сумасшедшим издеваться над детьми? Девочек увели, замучили и убили. На глазах у всего города. Каким бы ни был слабым человек, как может он проявлять подобное безволие и равнодушие? Собрались бы все вместе, как тогда, в ресторане госпожи Кейко, и вышли против самураев! Но город тих, сер и неподвижен. Либо это был настолько дикий случай, что все впали в шок, либо... случай далеко не единичный и ставший частью обыденной жизни.

— Неужели никто так ничего не сделал, Танако-сан?

— Глава нашего района ходил в дом судьи. Он пробыл там часов шесть, вернулся пьяным и начал болтать нелепицу про то, что наши девочки сами пили вино, принимали наркотики и соблазняли самураев. Подонок... сказал бы еще, что побои и увечья они получили, когда сын судьи и его телохранители защищались от их домогательств... — прерывистая от рыданий, речь женщины утихла, и некоторое время она молчала. — Муж не выдержал, ударил главу района в лицо и был избит стражей. Самураи разогнали людей, показали им бронированные кулаки, и вскоре все соседи, как попугаи, начали повторять бред про падение нравов среди девушек. Еще день, и свидетели изменили свои показания, следствие было остановлено из-за отсутствия состава преступления. Наркоманки умерли от передозировки препаратов. Так и было написано в свидетельствах о смерти.

Кицунэ не могла поверить в то, что услышанное — реальность. Первую пару минут. А затем она вспомнила свирепую морду Таюры и самодовольные, полные высокомерия ухмылки самураев в ресторане Кейко. Если эти люди — власть и закон, то кто же тогда изуверы и бандиты?

— Танако-сан... а где ваш муж? И сыновья?

— Сыновья ушли сразу после похорон Сачико, когда мы оплакивали нашу дочь. Они искали убийцу, хотели отомстить. Напали на дом судьи и были убиты стражей. Их тела сбросили в ров у особняка. Дети погибли, и муж отправился к особняку, чтобы забрать их тела. Он хотел похоронить их, а затем искать мести и смерти сам, но ему не позволили. Стража схватила его и повесила перед главными воротами особняка, чтобы запугать других, кто жаждал мести. Все убиты. Вся моя семья. Дочь... сыновья... муж... всего несколько дней, и я осталась одна. Не верю... не верю...

Женщина залилась слезами и умолкла, но прошло время, и дрожащий голос ее прозвучал с глубокой, полный безумной надежды, мольбой:

— Кицунэ-сама... вас называют богиней... я прошу... умоляю вас, свершите чудо! Сделайте так, чтобы я очнулась от этого кошмара и, открыв глаза, увидела, что просто видела страшный сон... увидела, что с детьми и мужем все в порядке... Кицунэ-сама... прошу...

Оборотница обняла женщину, бессильная утешить. Бессильная пробудить ее от ужасов и избавить от горя.

— Никто не властен изменить свершившееся, — сказала Кицунэ с тоской и болью. — Я могу только помешать монстрам и сумасшедшим творить новое зло. В меру сил... которые тоже небезграничны. Но я обещаю вам, что зло, сотворенное против вас, не останется безнаказанным. Если только вам станет хоть немного от этого легче, я заставлю негодяев заплатить за все. Нет, даже если вы запретите мне, я не останусь в стороне. Судья и его сын ответят за то, что натворили.

— Нет, Кицунэ-сама. Уходите. Уходите из этого проклятого места. Я не хочу, чтобы вы погибли здесь, пытаясь совершить невозможное. Вас никто не поддержит. Не поднимется на борьбу, к которой вы призываете людей. Здесь все будут против вас. Пожалуйста, бегите. Я... я не должна была вам рассказывать. Вы не должны погибнуть так же, как мои сыновья и муж. Нет. Я не хочу... не хочу...

— Я не умру. И не позволю бандитам держать людей в рабстве. Потому что... это невыносимо, понимаете? Просто невыносимо! Мир, в котором сумасшедшие наслаждаются властью и убивают детей, я не хочу, чтобы он существовал. И я его изменю. Клянусь вам, Танако-сан.

Если бы ее слышали могущественные лорды-землевладельцы, генералы самураев и организаторы множественных силовых группировок, они бы хохотали до колик в животах, но Танако и Кицунэ не смеялись. Танако верила в силу богини-лисы, и Кицунэ тоже с откровенно детской наивностью верила в свои силы.

Ребенок, решивший изменить мир. Одинокая и полная сочувствия к людям маленькая девочка.

Оборотница покинула дом Танако поздним вечером, осторожно прокравшись во тьме и следя за тем, чтобы остаться незамеченной. Нельзя позволить врагам узнать, кто помог беглянке. Кицунэ пришла и ушла, как незримый фантом, и монстры никому не будут мстить, досадуя лишь на себя за то, что упустили ее.

Первым делом оборотница разыскала особняк, принадлежащий главному городскому судье, и внимательно осмотрела стены, большие ворота и виселицы, на которых болтались окоченевшие тела казненных. Сложно было сказать, кто из этих бедолаг был мужем Танако, но Кицунэ ясно рассмотрела, что выглядели казненные вовсе не как разбойники. Это были горожане, чем-то вызвавшие неудовольствие новой власти. Власти бандитов, которых необходимо было свергнуть.

Кицунэ обежала особняк по кругу, осмотрела стены, попала в капкан с сигнальной печатью и, удирая от всполошившейся стражи, поняла то, что в одиночку взять штурмом эту крепость никак не получится.

— Чуть сапог не порвала! — досадливо бубнила Кицунэ, усилием рук сжимая пружины и размыкая зубастые челюсти смазанного ядом капкана. Кусок искореженного металла вместе с обрывком цепи был гневно отброшен и улетел в ночь, плюхнувшись в снег ниже по склону. — Сволочи! Понаставят всякой гадости, наступить никуда нельзя!

Хорошо хоть стражи особняка быстро отстали. Вероятно, решили, что у стен бродил еще один недовольный горожанин. Быстроногий, но не слишком опасный. Разве может быть опасен тот, у кого хватило неуклюжести угодить в капкан?

Девчонка помассировала ушибленную стальными челюстями ногу и задумалась. Никогда нельзя победить всех врагов только своими силами. Нужно найти союзников. Где?

Решение пришло быстро и само собой.

Ну конечно же, в бандитском лагере! Эти подонки, наверное, согнали туда много своих врагов, которых решили продать в рабство. Таких, как Такеджи. Если Кицунэ поможет рабам освободиться, то они в благодарность за спасение помогут справиться с судьей и навести в городе порядок! Такеджи, например, сможет подсказать, кто достоин доверия из влиятельных и сильных местных жителей. Может быть, Кицунэ даже удастся поднять весь Агемацу на борьбу против бандитов! Скоро придет весна, а как Кицунэ вычитала в одной из манг, весна — начало новой жизни!

Окрыленная радужными надеждами, оборотница сорвалась с места и длинными прыжками помчалась прочь от города по полузаброшенному торговому тракту.

Своими действиями бандиты сами подсказали ей, что делать. Яд, после которого целую ночь будешь валяться в беспамятстве и мучиться от галлюцинаций? У злой мико должно быть его много! Надо украсть эту гадость и подмешать в еду бандитам. А когда те свалятся с ног, можно будет спокойно вывести пленников из их лагеря.

Великое восстание началось!

Скоро рассвет.

Нова открыл глаза и грузно, не спеша, поднялся. Земля вздрагивала, пока гора плоти и металла переваливалась с ноги на ногу, потягивалась и зевала.

Гигант чувствовал жар накопленной энергии в теле. Силовые печати заряжены, мышцы полны сил. Боеготовность сто процентов.

Нова сдвинул вниз стальную заслонку, закрывающую его лицо. Тотчас активировалась сенсорная печать, линии от которой шли прямиком в мозг гиганта. Глаз у Новы не было от рождения, лицо закрывалось стальной броневой плитой, но монстр ясно видел и бесконечные пики гор и ледники, их украшающие. Видел бесцветными. Серый, безрадостный мир, населенный маленькими злобными человечками, к которым Нова прежде испытывал смешанные чувства. Страх, злобу и презрение, разбавленные снисхождением и отстраненностью. Теперь к этой смеси чувств добавилась жгучая, неутолимая ненависть и глубокое чувство одиночества. Нова искал, но не нашел ни одного большого в горах. Не было никаких следов их существования. Только пути снабжения, боевые базы и масштабные центры клонирования маленьких.

Маленькие убили всех больших? Как они смогли? Такие слабые...

Может, потому что у больших не было такой замечательной брони, как у Новы? Доспех, созданный последним из великанов, Генералом, для величайшего воина, который теперь отомстит злобной мелюзге за все! За то, что Нова — последний, маленькие заплатят своей кровью! Морем крови! Больше, чем потеряли другие творения Генерала, когда их создатель по приказу с главной базы маленьких убивал своих детей. За братьев, которых Нова даже не увидел ни разу, и... и за Генерала. Великого, храброго и сильного, но порабощенного целой армией мелких выродков. Нова, что был выше Генерала на одиннадцать метров, выполнит то, что не смог сделать его отец. Маленькие будут уничтожены. Все, до единого.

— Да что ты шумишь? — ругалась Кицунэ, осторожно перебираясь по снегу. — Как по тебе ходить-то? Я уже на четвереньках ползу, а ты все хрустишь и хрустишь. Враг ты, вот ты кто!

Кое-как добравшись до храма, она перескочила через его стену и подобравшись к зданию, замерла. Сердце бешено прыгало в груди оборотницы. Страх, гнев на злодеев и азарт от желания одурачить множество сильных врагов выплескивали в ее кровь ударные дозы адреналина. Кицунэ была готова к бою, но попасться нисколько не желала и вся обратилась в слух, оценивая обстановку. В жилой комнате храма горел свет. Мико была там и, судя по звяканью посуды, завтракала.

Раннее утро. Подождать, пока хозяйка вздумает сходить по делам в селение? А что если она вообще не уйдет? Нет, ждать нельзя, иначе пленников могут отправить из лагеря еще куда-нибудь, и найти их станет очень сложно! Надо действовать!

Кицунэ прокралась в дом, влиянием Ци отомкнув замки и сдвинув засов на двери. Снега внутри здания, разумеется, не было, и девчонка смогла обратиться в подобие тени, совершенно беззвучно проскользнув к входу в погреб.

Оборотница спустилась по короткой лестнице и оказалась в достаточно большом, прохладном помещении, заставленном бочками, ящиками, и множеством каких-то других твердых предметов. Каких точно, Кицунэ не могла узнать по причине кромешной тьмы, царящей в подвале храма. Никакая острота зрения не поможет, если нет ни малейшего лучика света. Девчонке приходилось только надеяться, что мико не услышит шум от столкновений ворюги с различными препятствиями. С посохом, увешанным какими-то бренчалками. С корзиной, в которой стояли звякнувшие бутыли. Со стопкой металлической посуды, заскрежетавшей и едва не упавшей, когда Кицунэ, шарящая во тьме руками, случайно зацепила ее.

Когда зрение бессильно помочь, может выручить обоняние. Оборотница прекрасно помнила аромат напитка, которым мико угостила их с Такеджи по окончании завтрака. Кицунэ унюхала сладкий запах фруктов и разыскала целый ряд больших глиняных бутылей. Зачем столько? Запасы на год? Нет, наверное просто надо много, чтобы напоить целый торговый караван. А потом в подвал поступает новый запас дурмана.

— Будем надеяться, эта злыдня не сразу заметит, что одна из бутылей пропала. — Кицунэ ухватилась за глиняные ручки и попыталась приподнять добычу. — Ух, тяжелая...

Проблеск света.

Оставив бутыль, Кицунэ метнулась в угол и затаилась. Мико, освещая себе дорогу простым масляным фонарем, заглянула в погреб и начала медленно спускаться по ступеням. Услышала шум?

Оборотница замерла, боясь даже дышать. Посмотрит и уйдет... подумает, что тут бегают мыши!

Ящики, бочки, бутыли. Ритуальный инвентарь. Абсолютная тишина.

Мико осмотрелась по сторонам и повернулась, собираясь уходить.

— Показалось, наверное, — сказала она.

Не заметила.

У Кицунэ отлегло от души, и оборотница едва удержала глубокий вздох облегчения.

Наивная. Жрицу сюда привлек не шум, а сторожевые печати.

Хозяйка храма узнала о вторжении сразу, как только воришка коснулась двери. Бандитка знала, куда лазутчица направилась и где сейчас находится. Видимость неведения — обманка. Чтобы враг расслабился и подставился под удар!

— Ха! — мико резко обернулась и метнула исписанный силовыми знаками листок бумаги точно в угол, где укрывалась Кицунэ. Девчонка едва успела инстинктивно заслониться рукой, и печать, вместо того чтобы прилепиться к ее лбу, врезалась в ладонь оборотницы. Связующие импульсы Ци коснулись кожи, и бумага пристала к ладони не хуже чем клейкая лента.

Очищающая печать? Что за глупости? Кицунэ ведь на самом деле не демон! Наверное, мико ошиблась из-за...

Шелест воспламенения и гулкий грохот взрыва. Облако огня и дыма поглотило оборотницу.

— Умри! — мико взмахнула рукой, направляя пальцы на вскочившую из дымного облака воришку. Понимая, что выкрик был не зря, Кицунэ импульсом Ци швырнула себя в сторону. Незримая сила хлестнула по стене в том месте, где оборотница только что находилась, и, оставляя борозды на камне, рассекая ящики, метнулась за ринувшейся к выходу жертвой. — Не уйдешь!

Кицунэ почти удалось сбежать. Она уже вырвалась в коридор и совершила первый прыжок прочь от погреба, когда незримая сила ударила ее по ногам. Словно огненное кольцо обхватило сразу обе лодыжки. Ноги были бы срезаны, если бы не костяной доспех, закрывающий все тело оборотницы. Получив первый удар, боевая биоформа бросила все силы на самооборону, и по доспеху из костяных щитков, заранее выращенному под ее кожей, бурными потоками хлынула Ци. Сила мико не лишила Кицунэ ног, лишь оплела и швырнула на пол, затем вздернула вверх и впечатала в потолок. Удар. Удар. Еще удар.

Сила швыряла Кицунэ по коридору, лупила ею о стены, пол и потолок. Трещали доски, осыпалась штукатурка, камни смещались от силы столкновений. Сохранение целостности храма мико, судя по всему, не слишком волновало.

Сама похожая на демона из древних легенд, женщина в растрепанном бело-алом кимоно буквально вылетела из подвала и взмахом руки швырнула пойманную лазутчицу через весь коридор, с сокрушительной силой вбив ее в противоположную стену. Новые жгучие петли уже охватили все тело оборотницы. Ноги, руки, сразу три петли на шее. Еще две на лице.

Кицунэ, с трудом преодолевая давление, наклонила голову и поняла, что это была за сила. Шелковые нити! Самые обычные шелковые нити, пылающие синим огнем пропускаемой по ним энергии Ци.

— Ха! — мико, укрутив жертву нитями, тянущимися от катушек на запястьях воительницы, выхватила из рукава кимоно и метнула в противницу сразу три испещренные силовыми линиями бумажки, прилипшие к животу, груди в области сердца и ко лбу оборотницы. — Ну, шпионка-сан, как тебе очищение от злых мыслей моими первоклассными печатями? Один взрыв... — хозяйка храма глянула на культю, оставшуюся от разорванной в клочья правой руки лазутчицы, — ...и вся агрессия в человеке куда-то чудесно исчезает! Я истинно великая мико, ты согласна?

Бесстыдно виляя бедрами при ходьбе и победно ухмыляясь, она подошла к опутанной нитями Кицунэ и, протянув руку, рывком сорвала взрыв-печать с лица жертвы.

— О, Нами-сан! А мы-то вас обыскались! Как мило, что вы заглянули в мой храм снова! Могли бы предупредить, что вернетесь, я не стала бы пинками гонять мальчиков по горам!

— Ты... — задыхаясь от боли и ярости, прошипела Кицунэ. — Ты, подлая, гнусная тварь! Как ты могла стать союзницей бандитов?! Позор для всех мико! Я... я...

Жрица замахнулась и ударила Кицунэ в лицо, заставив подавиться словами. Удар был подкреплен импульсом Ци, и выбитые зубы оборотницы вместе с кровью полетели в сторону.

— Не трепыхайся, милочка! — мико ухватила оборотницу за волосы и крепко сжала пальцы. — Как я могла стать союзницей бандитов? Что же, не будет вреда, если ты это узнаешь и кое-что поймешь о жизни перед смертью. Мальчики говорили, что у тебя слабость к гендзюцу. В таком случае... — глаза жрицы глянули в глаза давящегося кровью монстра. — ...Я покажу тебе правду перед тем, как отправить прямиком в мир мертвых! Смотри и запоминай! Там, в стране теней, ты сделаешь сравнение и решишь, какой мир, тот или этот, страшнее для людей твоей породы! Смотри внимательно, сказочная принцесса! Это — истина нашего мира!

Глаза жрицы пылали темно-синим, ледяным огнем, которое начало распространяться и, окружая оборотницу со всех сторон, нахлынуло на закричавшую от боли жертву. Гендзюцу, мощное, способное пробить даже надежную оборону среднего самурая, захватило оборотницу, и перед ее взглядом поплыли картины прошлого.

Чужого прошлого.

Комнату легко было узнать.

Небогатая обстановка. Шкаф, сундук, зеркало, еще один шкаф, с книгами. На сундуке — фарфоровая кошка с поднятой передней лапкой. Личная комната мико, только вместо убранной постели стоит маленький обеденный столик. Такой, что есть за ним мог только один человек или максимум двое. Но второго никогда не было. Одна. Всегда одна. Почему? В тридцать пять лет ни мужа, ни детей. Почему так получилось? Может, была слишком скромна, чтобы заговорить с понравившимся мужчиной первой? Может, прослыла скучной из-за того, что не участвовала в шумных гулянках с подругами и слишком много времени уделяла учебе? А может, из-за того, что она принимала на себя много чужой работы, надеясь помочь подругам и заслужить их благодарность? Ведь вместо признательности она лишь понизила свой статус до "рабочей лошадки", на которую можно спихнуть заботы и уйти развлекаться. Кто подойдет к скучному человеку второго сорта, не способному возложить работу на кого-нибудь другого? Ведь есть другие девушки, веселые и не менее красивые. Те, что всегда свободны, готовы отозваться на знаки внимания мгновенно и не будут строить из себя недотрог.

Или всему виной опала со стороны главенства храмов, которая тотчас была бы перенесена и на семью? Любовника Мисаки могла бы себе найти, возможно, даже среднего социального статуса, но мужа... с мико-изгоем опасались связываться даже те, из-за кого она оказалась в таком положении.

Пора бы привыкнуть к тому, что она — неудачница. Не раз и не два ей настойчиво твердили, что она не умеет жить.

Мико поставила опустошенную глиняную плошку и положила палочки. Аппетита не было, еда казалось пресной и безвкусной. Неудивительно, при таком-то стрессе!

Руки жрицы мелко вздрагивали, женщина была бледна и даже тайком, словно рядом был кто-то, кто мог видеть ее слезы, всхлипывала и утирала глаза платком, который быстро прятала за отворотом кимоно. Ей даже самой себе было стыдно признаваться в своей слабости, но... но так хотелось выплакать горе, обиду и страхи!

Одна из лучших учениц главного храма Агемацу, она должна была бы стать известной и уважаемой мико, но, наивная и неопытная, совершила ряд действий, названных непростительными ошибками.

Жалея бедноту из нижних кварталов, она не настаивала на оплате медицинских услуг и никогда не отказывала в помощи тем, кто к ней обращался. Как отказать матери, жалующейся на то, что ее ребенок плачет из-за болей в животике? Или рабочему человеку, из-за раздробленной кисти потерявшему трудоспособность и напуганному перспективой увольнения с завода? Или хотя бы ребенку, принесшему раненого щенка?

Но, оказывается, как-то надо уметь отвернуться от них и изгнать из храма, если они не принесли с собой кошелек, полный монет. Всякий знает, что в нижних районах процветает пьянство и наркомания. Эти оборванцы желают получать медицинскую помощь бесплатно, а потом тратить деньги на всякую дрянь? А на что будут храмы обучать новых мико и проводить дорогостоящие ритуалы, если поступления денег иссякнут? Государство, увы, храмы не дотирует, так что зарабатывать золото приходится своими силами, и нарушать установленный порядок нельзя!

Несколько раз Мисаки делали намеки, и она заверяла, что все понимает, но снова и снова уступала слезам бедняков, что живо прознали о нетвердой характером мико и валом валили к ней, умоляя о помощи.

Терпение жрецов и жриц небезгранично. Решение было очень простым. Мисаки попросили покинуть город. Ей некуда было идти, но это мало кого волновало. Жители нижних районов получили угрозы полного лишения медицинской помощи в случае, если сами не изгонят слабую мико. Те, кому Мисаки помогала, затаились, а те, кто не был ей ничем обязан, ворвались в дом жрицы, побили женщину и, проклиная, вышвырнули за городские ворота.

Маленький заброшенный храм у селения близ торгового тракта стал для изгнанницы последним убежищем. Сначала ей казалось, что жизнь закончилась, но пришла весна, и расцвела старая сакура возле ожившего с приходом мико маленького храма. Жрица оглянулась вокруг себя и, вдохнув воздух, наполнившийся теплом приближающегося лета, поняла, что стала... свободна. С ее плеч рухнул тяжкий груз давления общества, всех этих любителей дармовщины, использующих человека и бросающих его в беде. Свобода от них и навязанной необходимости быть жестокой.

Постепенно, не за один день и даже не за месяц, мико привела в порядок храм. В коробке для пожертвований зазвенели монеты, но не они радовали жрицу, а то, что путники, заходившие молиться в ее обитель, уходили с улыбками на просветлевших лицах. Мисаки помогала жителям села, присматривала за детьми и лечила болезни. Простые теплые человеческие чувства, которых мико не нашла в городе, были дарованы ей здесь. Когда селяне кланялись ей с искренним дружелюбием, а не пытаясь подольститься, как к жрицам городских храмов, она чувствовала себя счастливой. Казалось, что теперь все будет хорошо, но...

Пришла зима. Лютая, морозная, переполненная смертью. Рухнула империя, и ее обломки залила грязь, которая долго копилась под глянцево-блестящей коркой мнимого порядка и благополучия. Воспитанные рвать деньги и власть, люди рвали. Не считаясь ни с чем, любыми способами и побольше. Мисаки впала в состояние шока, когда в ее храм прибежал залитый кровью человек. Путник, на которого напали... селяне. Он искал в храме спасения, но два десятка его преследователей, каждого из которых Мисаки знала по имени, не стали слушать увещевания и просьбы мико. Они оттолкнули ее в сторону и, вытащив кричащего путника за ворота храма, забили дубинками до смерти. А потом один из грабителей, льстиво ухмыляясь, подошел к Мисаки и протянул ей руку, порезанную ножом, и не попросил, а потребовал исцеления.

Вся их показная любезность и дружеское отношение исчезли в мгновение, стоило благодетельнице отказать.

— Не надо портить с нами отношений, мико-сама, — сказал ей управляющий селения. — Мы кормим вас и даем вам жилье. Вы будете жить здесь и продолжите лечить нас. Даже не пытайтесь бежать, это наилучшая для вас судьба.

На кого же она потратила свою жизнь? Кому и что пыталась доказать, всеми силами помогая просителям в час приходящей к ним нужды? Если бы она была как все, не обращала внимания на чернь и общалась с богачами, то купалась бы в роскоши, ела и пила только лучшее. Нашла бы себе богатого мужа из самураев или чиновников.

Пожертвовать остатком благ и с риском для жизни бежать из селения, стать нищей бродягой ради того, чтобы не помогать бандитам? А ведь можно прекрасно устроиться и здесь. Селяне будут рады делиться с ней награбленным.

Нервная дрожь бежала по спине Мисаки, когда генерал Хуоджин, потерявший после развала империи свои владения на юге и собравший вокруг себя группу головорезов, пришел к ней с деловым предложением.

Грабежом маленьких групп или одиночных путников особого богатства не добудешь, а нападение на торговый караван — очень опасное предприятие. Скоро через селение будет проходить один такой, и бандитам придется рисковать. Вот если бы кто-нибудь, к кому солдаты относятся с доверием и уважением, отравил охрану перед самым нападением бандитов...

Мико обещала подумать и спешно выпроводила из храма этого воняющего табаком, вином и гнилью жуткого человека.

Бандит ушел. После него приходил староста селения и говорил о том, что армия лорда Хуоджина каждый день увеличивается, что скоро он станет так силен, что сможет захватить власть в долине Желтой реки. Отказывать ему ни в чем нельзя.

Что же теперь будет?

Мисаки вошла в главный зал храма и села у переносного столика, установленного в самом центре пересечения силовых линий.

На столике ждала неоконченная работа. Десятка два маленьких деревянных фигурок в виде человечков и животных лежали, ожидая, когда мико нанесет на их силовые схемы и наполнит положительно заряженным излучением биополя. Предметы, наполненные любовью, назывались "теплыми". Если испытываешь страх или беспокойство, "теплый" предмет поможет обрести душевное равновесие. Влиянием положительных биополей поможет скорее зарастить рану. Поставленный у постели больного, он отведет кошмары и навеет вместо них целебный спокойный сон. Но не каждый предмет может стать "теплым".

Мисаки взяла в руку одну из фигурок. Дети селения вырезали эти смешные игрушки для нее, а мико готовила для детей сладости. Обычный растопленный на огне сахар, застывающий в виде полупрозрачных леденцов.

Наполненные детской жаждой жизни и веселья, с оттенками предвкушения получения конфет и любовью к доброй мико, эти деревянные фигурки уже могли бы стать талисманами. Мисаки лишь усиливала и закрепляла эффект своим влиянием.

Дети. Любовь детей и дружеские узы.

Успела ли мико привить им сочувствие к другим людям и наполнить их сердца добротой? Взрослые селения легко отвергли свою человечность ради того чтобы завладеть чужим имуществом, но сделает ли общение с мико для детей этот выбор хоть немного сложнее? Будут ли они помнить ее доброту? И во что превратится эта память, если мико согласится губить людей? Какое мнение возникнет у них о людях и окружающее мире? Кем они вырастут после подобного предательства?

Нужно уходить. Бежать, скорее и как можно дальше отсюда! Бросить храм, ставший за прошедший год родным домом, бросить прекрасную сакуру и детей, общение с которыми помогло изгнаннице снова почувствовать вкус жизни после тяжелых бед и лишений.

Другого выхода нет.

Мисаки поднялась и начала торопливо собирать деревянные фигурки. Это не бросовые вещи. Во времена бед они могут помочь многим. Нужно непременно забрать их с собой, ведь они — настоящее сокровище.

— Куда это вы засобирались, мико-сама? — ехидный голос прозвучал из пустоты, и тень пришла в движение, обретая облик женщины в серо-белом маскировочном костюме ниндзя. Гендзюцу скрывало шпионку от глаз мико, но теперь надобность в сокрытии отпала. — Вздумали сбежать? Нет-нет-нет! — куноичи подняла палец и покачала им из стороны в сторону в отрицающем жесте. — Это совершенно недопустимо. Мы ведь не хотим, чтобы вы рассказали кому-либо о нашей затее со жрицей-отравительницей? Правда?

— Я не стану губить людей, — стараясь, чтобы ее голос звучал твердо, сказала Мисаки. — Что бы вы ни сделали, я не соглашусь на такое!

— Именно это от вас и ожидалось, мико-сама, — сказала куноичи. — Поэтому я здесь. Но Хуоджин жалеет вас и до последнего колеблется. Предлагаю переселиться в лагерь и лечить раны наших солдат.

— Нет.

— Ну, тогда ты просто не оставляешь мне выбора, девочка, — глаза куноичи сверкнули угрозой, и она громко выкрикнула, призывая сообщников.

Вошедших было шестеро. Мисаки похолодела, видя их лица, искаженные звериным торжеством, и алчный огонь в глазах. Те, кому мико не раз помогала, избавляла от желудочных болезней, ран и следов застарелых травм. Вспомнят ли они об этом?

Жрица пятилась, называла окруживших ее мужчин по именам и умоляла их опомниться, но куноичи знала, что все будет бесполезно. Ничто так не выставляет напоказ истинную природу людей, как вседозволенность и уверенность в безнаказанности.

Кицунэ, бесплотный дух, дернулась, пытаясь прийти на помощь мико, когда бандиты повалили женщину на стол. Деревянные фигурки, созданные дарить радость, сметаемые в пылу борьбы, посыпались на пол.

Мир подернулся серой дымкой. Весь, кроме фигуры куноичи, которая сняла закрывающую ее голову тряпичную маску, открыв красивое молодое лицо и высвободив целые волны длинных, огненно-рыжих волос.

— Все еще не поняла? — сказала она, глядя на то, как ее подельники измываются над умоляющей о пощаде жрицей. — Ты или с нами, или... ну где же твое гордое — "я лучше умру"?

— Зачем ты все это показываешь мне? — выкрикнула Кицунэ. — Хочешь разозлить? Ты, подонок и убийца, хвастаешься тем, что совершила ты и твои дружки?

— Злость? Ярость? Гнев? — куноичи возникла перед Кицунэ и уставилась ей в глаза. — Нет. Мне нужно лишь понимание. А сейчас расслабься. Это еще не финал представления.

Хуоджин ждал, сидя на корточках под ветвями сакуры. Смятая сигарета в его зубах, желтых и обломанных, рождала медленно поднимающуюся вверх струйку дыма. Генерал бандитов был мрачен и задумчив, но он ухмыльнулся, когда увидел вышедшую из храма куноичи.

Кинджоу Хизако, разведчица, сбежавшая с поля боя при штурме Инакавы, направилась прямиком к генералу бандитов и, приблизившись к нему, повернулась на месте, позволив детально себя рассмотреть. Куноичи не получила в боях травм лица или тела, которые могли оставить шрамы или обезобразить ее. Она не была обделена красотой, и Хуоджин с искренним интересом полюбовался на свою подельницу, нарядившуюся в кимоно жрицы храма стихий.

— Что скажете, Хуоджин-сама? — игриво спросила куноичи. — Правда же, на мне этот наряд смотрится гораздо лучше, чем на той, побитой жизнью, дурехе?

— Ты само очарование, Хизако. — Хуоджин выбросил сигарету, поднялся и, сделав шаг к девушке, заключил ее в объятия. — Из рук такой красавицы-мико я не задумываясь принял бы самый страшный яд! Но мне, надеюсь, ты яда не нальешь?

— Только самого сладкого, мой господин! — отозвалась куноичи. — И, пожалуйста, Хуоджин-сама, не называйте меня больше тем именем, — подняв руку, она игриво хлопнула генерала по щеке тонкой книжечкой с гербом страны Камней и золотыми знаками служителей храмов на обложке. — Вот доказательство того, что меня зовут Ишикуно Мисаки и я вовсе не дезертировавшая с поля боя куноичи, а добродетельная жрица храма. Можете спросить обо мне в Агемацу, там многие меня знают.

— Как скажешь, красавица, — генерал отстранил девушку от себя и махнул рукой вышедшим из храма селянам, что несли на руках большой серый мешок. — Эй вы, тащите сюда!

Хуоджин направил свою энергию Ци в землю и рванул руками в стороны, словно пальцами раздирая почву. Открылась глубокая яма, в которую селяне сбросили свою ношу. Повторив прием, генерал засыпал яму, скрыв следы преступления.

— Дело сделано, — сказал Хуоджин. — Теперь, — он грозно глянул на павших перед ним ниц крестьян и указал на Хизако. — эта девушка — ваша мико. Всюду прославляйте ее как добрейшую и благочестивейшую из женщин, упоминайте перед всеми, перед кем только можно, что она была изгнана из продажных храмов за свое милосердие! Репутация несчастной и благодетельной Мисаки-сан сослужит нам хорошую службу.

— Теперь ты понимаешь, принцесса? — мир иллюзий снова подернулся серой дымкой. Весь, кроме фигуры куноичи. Хизако плавными шагами, словно видение сна, приблизилась к неспособной шевельнуться Кицунэ и, подняв руку, тронула ее за подбородок. — Ты понимаешь, почему я стала сообщницей бандитов? Не потому что я куноичи, нет. Потому что я не хотела закончить так же, как эта глупая мико. Я могла сохранить свою честь и доброе имя, если бы подчинилась приказу командования и продолжила самоубийственную атаку против ополчения Инакавы. Но я сбежала. Потому что я — не овца. Люди, моя милая принцесса, делятся на два типа — волки и овцы. Слабый человек — овца. Сильный человек берет то, что ему нужно. Заставляет овец работать на него и кормить. Причем волки дают сообществу овец взамен за еду и удобства только возможность жить. Крестьянин горбит спину, а сборщик налогов пьет дорогое вино. Рабочие ворочают шестерни производственной машины, а хозяин ест экзотические фрукты на банкетах. Посмотри вокруг, все только и желают, чтобы ничего не делать, загребать деньги, есть и веселиться! Но не у каждого хватает сил. Ты думаешь, что эта мико была доброй? О великие боги, да она же просто была глупа! Нельзя видеть в овцах людей! Они никогда не оценят добро, примут улыбку за заискивание, нежелание повышать голос за страх, неспособность ударить — за слабость! Они будут использовать дурака, пока он полезен, а затем просто забудут о его существовании, или даже прикончат его! Мне это надо?

— Ты паршиво знаешь людей, плешивая волчица!

— Я? Я плохо знаю людей? — куноичи захохотала. — Ты думаешь, судьба этой мико — единичный случай? Я видела подобное тысячу раз! Такова правда мира, и...

— И ты хотела самоутвердиться, показав мне эту чушь? — Кицунэ подалась вперед, и куноичи попятилась, изумленная тем, что противнице, якобы надежно обездвиженной и беспомощной, удалось сделать это. — Волки и овцы? У меня есть еще одно сравнение для твоих дружков, плешивая волчица! Свиньи! Свиньи, что лезут в кормушку с ногами, отшвыривая братьев и сестер, сминая и затаптывая тех, кто слабее! В обществе свиней тот, кто незлобив, нерешителен или слаб, действительно обречен на смерть! Свиньи не ведают пощады и только и могут, что наслаждаться кашей из корыта! И действительно смертельно опасно принимать свинью за человека! Свинья никогда не оценит добра! Она просто слишком тупа для этого!

— Ты...

— Но свиньи — это те крестьяне, что убили мико по вашей указке! А вы — не свиньи. И не волки! В организме человека, бывает, заводятся черви! Они живут везде — в мышцах, в легких, в печени, даже в мозгу! Они паразитируют на хозяине, пожирая и убивая живые клетки! Человечество больно вами! Уродами, разрушителями, губящими общество изнутри, отравляющими все вокруг токсинами злобы и глупости, но по какой-то нелепой причине возомнившими себя выше созидателей, что своим трудом позволяют всей нашей общности существовать! Бандит умнее крестьянина? Нахлебник — хозяин жизни? Ты, безмозглая нечисть, утверждаешь, что живущие в печени черви — правители печени? Ничего глупее я в жизни не слышала! Хвастай своим потрясающим знанием жизни, паразитический червяк, пока не начался курс очистки организма!

Куноичи в смятении оглянулась по сторонам. Эта девчонка действительно одна? Жалкая принцесса, что должна была плакать от бессилия, смятения и страха, яростно атаковала и с железной уверенностью затыкала грозной бандитке рот!

Гендзюцу рассыпалось. Собственная Ци кипела в Кицунэ, бешеными потоками сметая чужое влияние. Внутренние врата открывались, и шелковые нити, не выдерживая напряжения мышц, начали лопаться, раздираемые освобождающейся боевой биоформой.

— Умри! — Хизако метнула несколько взрыв-печатей, девчонка исчезла в облаке огня и дыма. Во все стороны полетели куски камня, но среди обломков стены не было вырванных кусков тел. Завившийся вихрь разметал дым, и перед обомлевшей куноичи возник жуткий монстр.

Почти вся кожа была сожжена и содрана. Глазам обомлевшей бандитки открылся сплошной костяной панцирь, укрытый жалкими клочьями кожи и одежды. Костяной монстр поднял щитки, защитившие его глаза, и небесная синева, озаренная объявшим фигуру Кицунэ пламенем Ци, засияла на ее радужках.

— Что ты за...

— ...Йокай, — Кицунэ подняла переднюю лапу и обнажила когти, выскользнувшие из-под костяных пластинок, защищающих кончики ее пальцев. — Ты, мразь, сражайся на пределе сил! Убей меня, или я вырву твою душу из тела! Вы убили мико? Теперь попробуй сама остановить демона! Я очищу общество от паразитов и начну с одного из самых мерзких! С тебя!

Куноичи отпрыгнула, уворачиваясь от удара Кицунэ, и отделалась лишь рваной раной на боку, вместо того чтобы лишиться сердца. Когти чудовища обагрила человеческая кровь. Кицунэ, не давая врагу ни мгновения на подготовку к бою, крутанулась на месте и снова атаковала, пинком в живот швырнув бандитку через весь коридор. Оборотница бросилась добивать, но, прошибая стены ударами плеч и щитов, в коридор ворвались люди. Селяне, услышавшие грохот столкновения и прибежавшие на помощь своей союзнице, пока та пытала пленницу картинами мучения и гибели мико. Наставив топоры, вилы и грубо выкованные тесаки на чудовище, разбойники окружили Кицунэ, заслонили собой Хизако. Но они не атаковали сразу. Слишком угрожающе выглядел враг.

— Среди вас полно генетически измененных, — констатировала оборотница факт, с презрением и злобой оглядывая бандитов. — Дети дезертиров, таких же как та гнида, что стоит за вам! Вы были счастливы истерзать и замучить мико в ответ на ее доброту? Мелкая, ничтожная мразь. Вас, ублюдки, спровоцировала ее духовная чистота? Идите сюда! Урою всех, до единого!

Ненависть.

"Ты очень скоро узнаешь, что это такое, малыш. Мне не потребуется даже тебя этому учить, люди сами научат".

Кицунэ разинула пасть, и свирепый рык демона заставил селян шарахнуться в стороны.

— Убейте ее! — проорала Хизако, подбадривая союзников. — Это же просто мутант! Не бойтесь! — куноичи вскочила на ноги и изготовилась к бою. — В атаку! Разорвем ее на куски!

Крепче сжимая оружие, бандиты гневно заорали и ринулись на чудовище.

Люди добились своего. Впадая в бешенство, оборотница сломила подсознательный блок на причинение увечий. Первый из врагов, что попал ей под удар, полетел прочь со свернутой челюстью и, ударившись головой о стену, мешком рухнул на пол. Кицунэ ломала щиты и оружие, выворачивала врагам руки, вышибала зубы. Один парень заорал, когда оборотница, ухватила вилы, которыми тот пытался ткнуть ее в живот, сломала черенок и, даже не переворачивая оружие зубьями к врагу, вонзила обломок острым сколом в плечо врага. Второй бандит шарахнулся, лишившись вырванного из его руки тесака, и заслонился щитом, но взвыл, когда молниеносно пригнувшаяся противница вонзила тесак, словно меч, ему в ногу.

Да, большинство из нападавших несли в себе измененный геном, унаследованный от дезертиров или опустившихся до разбоя самураев, но никто из них всерьез не обучался бою и контролю Ци. Они были лишь немного сильнее обычных людей, и Кицунэ расшвыряла их, вбив в стены, переломав кости и нанеся тяжелые раны. Противостоять воину, способному открывать внутренние врата, эти бандиты попросту не были способны. Бросая оружие, самые умные обратились в бегство, пока Кицунэ была занята избиением остальных.

Хизако тоже времени не теряла. Она не строила радужных иллюзий и, толкая союзников в заведомо проигрышный бой, улизнула сразу, как только дурачье ринулось в атаку.

Однако и на то, что чудовище позволит ей просто так сбежать, надеяться было глупо. Спасти могла только победа, и путь к ней существовал. Шиноби страны Камней давно проиграли бы войну и исчезли как значимая военная сила, если бы не могли победить мастеров тайдзюцу, обосновавшихся на базе одного из главных врагов Скалы — в селении Ветвей.

Трясущимися руками куноичи открыла сундук и вынула оттуда простую бумажную коробку, наполненную медикаментами. Токсичные, вызывающие привыкание и галлюцинации...

Хизако глотала и вкалывала их не раздумывая. Дозы, после которых не наступит смерть, она знала.

Эта проклятая тварь... но кто мог знать, что миловидная и легкомысленная девочка, так похожая на избалованную богачку, таит в себе столь жуткого монстра? Надо было убить ее, без лишних разговоров. Хотя...

Удары о стены не нанесли ей сколь-нибудь значительного урона, и даже выбитые зубы она спокойно проигнорировала. Усилив поток по костяной броне, девчонка не позволила бы себя убить и захватив ее в гендзюцу, Хизако лишь выиграла время, необходимое для прихода помощи. Продолжи атаку тогда, куноичи сейчас в лучшем случае была бы всего лишь искалечена и отвечала бы на вопросы монстра-победителя. В худшем варианте — мертва.

Не убив тварь первым ударом, Хизако обрекла себя на тяжелый бой.

Медикаменты начали действовать. Мир вокруг замедлялся, и ворвавшаяся в комнату костяная тварь двигалась уже лишь немного быстрее обычного человека. Удар ее лапы Хизако спокойно и уверенно отвела от себя. Взрыв-печати полетели в сторону промахнувшейся и удивленно отпрянувшей боевой биоформы.

Угол храма с грохотом и треском вывернуло наружу. Бревна и камни попадали в снег, а две стремительно движущиеся фигуры выскочили из облака пыли и дыма, заскользили вверх по склону, непрерывно маневрируя и атакуя друг друга.

— Мерзкая нечисть! — Хизако хлестнула в сторону верткой противницы шелковыми лентами, что почти без сопротивления рассекли и снег, и скалу. — Я покажу тебе, на что способен элитный дзенин Скалы!

Нова остановился, присел на корточки и замер. Он всегда так делал, когда замечал что-нибудь, вызывающее его любопытство.

Далеко, на грани радиуса действия сенсорной печати, он почувствовал сильные всплески Ци. Битва? Но... маленькие что, сражаются между собой? Зачем им убивать представителей своего вида? Это же все равно, как если бы правая рука напала на левую!

Хотя все может быть. Маленькие настолько злобны и агрессивны, что законы логики и здравого смысла к ним неприменимы. Нова готов был поверить в то, что даже волосы на их головах дерутся между собой, а язык вышибает ни в чем не виноватые зубы, если еда невкусна.

Подумав об этом, гигант хмыкнул со злобной насмешкой и, теряя интерес к бою, начал отмечать цели. Сто пятнадцать живых душ, в домах и на склоне горы. Видны как на ладони.

Гигант поднялся и, наращивая скорость, двинулся к селению. Земля тяжко вздрагивала при каждом шаге восьмитонной громады, еще больше утяжеленной непреподъемным доспехом, что закрывал тело штурмовой боевой биоформы словно прочнейшая скорлупа.

Выдыхаемая Ци воспламенилась. Снежный покров был сметен лавиной огня и ураганным ветром, которыми хлестнула в сторону противницы Кицунэ. Перед куноичи вздыбился каменный щит, отразивший поток огня и ударивший ему навстречу полудюжиной гибких, подвижных каменных щупалец. Кицунэ не стала блокировать и отпрыгнула, экономя энергию.

То, что надо!

Удар за ударом Хизако загоняла ее в зону, которую заранее напитала своей Ци. Один малый импульс, и земля под ногами жертвы ударит вверх десятками тонких, острых шипов благодаря циркулирующей по ним Ци, обладающими мощной пробивной способностью. Даже если они не пронзят броню врага, костяная бестия будет сбита с ног и попадет под новые удары!

Еще один рывок! Есть!

Хизако уже хотела послать импульс, активирующий ловушку, как вдруг бестия крутанулась на месте и махнула рукой в сторону зоны, напитанной энергией Ци. Импульс из ее кулака, стремительно расширяясь, ударил в скалу и смял камень, словно ударом исполинского молота. Во все стороны побежали трещины, грохот заставил перепуганных селян в храме и ниже по склону в ужасе закрыть уши ладонями.

Потоки Ци куноичи в скале были сбиты.

— Сожри это! — выкрикнула взбешенная Хизако, взмахивая руками и пуская в дело то влияние на скалу, которое ей удалось сохранить.

Склон горы содрогнулся от вершины горы до основания, и волна камня за спиной Кицунэ поднялась, словно цунами после мощного подводного извержения. Лавина рухнула на голову оборотнице, но вдруг раздалась надвое и, плавно обойдя костяное чудовище, обрушилась на свою хозяйку.

"Она подхватила волну своей Ци? Огонь... ветер... и земля? Тройной элемент. Совсем как у златохвостого демона? Сколько же подобных тварей генетики наплодили"?

Хизако рванула руками в стороны, и лавина камня вновь раздалась в стороны, буквально разодранная энергией Ци куноичи. Валуны покатились по склону, достигли храма, сокрушили внешнюю его стену и ударили в каменно-деревянную коробку, заставив стены и крышу-пагоду со скрежетом покоситься.

Повреждения храма нисколько не волновали куноичи. Гневная и самоуверенная, она шла в атаку. Хлестала шелковыми нитями, била ниндзюцу с элементом земли и метала в противницу взрыв-печати. Может быть, у костяного демона и был неплохой потенциал, так напугавший Хизако, но он не был развит. Профессиональный солдат из спецвойск, куноичи селения Скалы начала уверенно теснить чудовище, ярость и стремление к победе в котором начали вытесняться сознанием превосходства противника, а затем страхом.

Оборотница отступала, уворачиваясь и бросая все доступное на отражение вражеских ударов. Эта подлая злодейка... скорость и сила ударов, яростный напор... она же даже сильнее тех бандитов, с которыми Кицунэ недавно сражалась!

Внутренние врата начали закрываться. Кицунэ теряла контроль над токами энергий, ее движения становились все медленнее.

— Бей ее! — видя, что чудовище слабеет, несколько селян, набравшихся храбрости и подобравшихся к месту боя, выскочили из укрытий и бросились на Кицунэ.

Оборотница отвлеклась на новую угрозу, и тотчас метнувшиеся к ней шелковые нити намотались на закрытое костяным щитком запястье.

— Получай, тварь! — селянин, замахнувшись топором, обрушил на Кицунэ удар и угодил ей в плечо. Щитки с хрустом проломились, брызнула кровь.

Но не это было наибольшей опасностью. Куноичи набрасывала все новые петли нитей на Кицунэ, стремясь опутать ее и лишить возможности двигаться.

В атаку!

Пользуясь тем, что ноги ее еще не были оплетены, Кицунэ ринулась к противнице и, получив свирепый пинок в лицо, упала на спину. Есть!

Костяная броня головы спасла хитрую лису от повреждений, а вот Хизако...

Тапочки были утеряны в самом начале боя, и пятка куноичи, закрытая только тонким носком, напоролась на острые кривые шипы, которые Кицунэ выдвинула из-под пластинок на лице за миг до удара. Хизако взвыла и отскочила, падая и хватаясь за ногу, из ступни которой потоком хлынула кровь.

— Проклятье! Ах ты...

Кицунэ уже удирала, прорвавшись мимо шарахнувшихся в стороны бандитов и сбрасывая с себя петли разорванных нитей.

— За ней! — выкрикнул один из селян, но никто не стал преследовать убегающего монстра. Бандиты смотрели на куноичи, которая упала на снег и теперь, яростно ругаясь, перетягивала распоротую ступню поясом от хакама. Без поддержки куноичи справиться с противницей они не надеялись.

Один из маленьких убегает!

Нова изменил направление движения и бросился цели наперерез. Кто с кем воевал, его не волновало. Клятва, что ни один маленький не спасется, попав в поле зрения Новы, должна быть исполнена! Генерал говорил, что клятвы надо исполнять, какими бы они ни были. Все маленькие умрут!

Около двухсот прыжков, и он настиг испуганно заметавшуюся жертву. Странный маленький с оторванной по локоть рукой и белой броней на теле. Нова хотел попросту прихлопнуть его и размазать ладонью по камням, но человечек оказался весьма шустрым. Он отскочил в сторону и потешно взвизгнул, когда ладонь Новы пропахала глубокую борозду в земле и камнях.

Игрушка!

Обрадованный, гигант хлопнул второй ладонью, соревнуясь с маленьким в скорости и быстроте реакции. Среди маленьких было немало тех, что назывались ниндзя и самураи. Быстрые и верткие, они здорово развлекали Нову, уворачиваясь от его ладоней или пропуская Ци через свои доспехи, когда гигант хватал их за руки да за ноги, и тянул в разные стороны. Наверное, в такие моменты маленькие очень жалели, что рядом нет Генерала, запрещавшего своему сыну играть с людьми в смертельные игры.

— На! — Нова хлопнул рукой по земле. — На еще! Бегай же, бегай!

— Чего пристал? — громко и пискляво выкрикнул маленький. — Ты — бандит?

— Не-а! Я — большой!

— Вижу, что большой! Отстань от меня! Совсем дурак? Большим маленьких обижать нельзя!

— Что-о-о?! — Нова взревел так, что горы задрожали и камни сорвались с их склонов. — А маленьким, значит, можно обижать больших?!

Взбешенный гигант дал волю своей мощи и по его доспехам побежали ломанные линии активирующихся силовых печатей. Воздух задрожал от жара, излучаемого броней гиганта, и одна из печатей выплюнула огненный шар, нацеленный точно на мелкую верткую бестию. Затем еще один и еще. С интервалом в доли секунды.

Кицунэ, вспоминая после эти моменты, вздрагивала в ужасе. Теперь она знала, что такое пламенный кошмар.

Земля взрывалась вокруг хаотично мечущейся оборотницы. Ударные волны швыряли ее из стороны в сторону, как пушинку, осколки камней били по костяной броне, а чудовищный жар немилосердно жег легкие при дыхании.

— Сгори, ничтожество! — гиганту пришло приложить немало силы воли, чтобы не долбануть штурмовым дзюцу. Детонировав столь близко, большой сгусток Ци мог покалечить самого Нову. — Развею в пыль!

Целые очереди пламенеющих сгустков хлестали землю, и, спасаясь от них, Кицунэ бросилась великану под ноги. Не будет же он бить себе по ступням?

Бить себе по ногам Нова не стал, но пылающая Ци, растекаясь, волной захлестнула его латные ботинки и Кицунэ.

Объятая огнем, обезумевшая от боли девчонка инстинктивно стремилась вырваться из убийственного жара и совершила прыжок вверх. В полете она коснулась стальной пластины, защищающей ноги гиганта, пустила в нее поток Ци чтобы удержаться, и сделала рывок, швыряя себя еще выше.

Пламя осталось внизу, ледяной воздух охладил обугленную костяную броню. Мышцы и кожа, едва успевшая нарасти под броней, испеченные чудовищным жаром, моментально отслоились. Межмышцевый наполнитель хлынул на места ожогов, стимулируя деление клеток и отдавая все необходимые питательные вещества. Регенерация шла на максимальной доступной скорости.

Чудовищная боль терзала Кицунэ, но оборотница все еще была жива и искала путь к спасению. Пробить броню гиганта не было никакой надежды, оставался только один шанс. Если он уязвим к гендзюцу...

Оборотница вскочила на спину великана и, отталкиваясь ногами от его брони, побежала к голове.

Враг на спине? Стандартная боевая ситуация.

Нова презрительно скривил губы. Если эта мелочь надеется, что там он ее не достанет, то сейчас для нее будет большой сюрприз!

Малые импульсы Ци ударили в скалы справа и слева от Новы. Меж пластинами брони, на стыках, заплясали электрические искры. Точки на скалах отмечены, камень напитан дополнительной электропроводимостью. Словно от аккумулятора в заземленный конур, из тела Новы сейчас ударят высоковольтные разряды, и точку выхода этого разряда Нова отметит точно под ногами врага.

Та секунда, что требовалась для подготовки дзюцу и концентрации Ци, решила дело. Кицунэ нанесла удар первой.

— Хей-йа! — она ткнула ладонью в затылок врага и, вложив остатки Ци, послала импульс. Захватить мозг в иллюзию! Ради успокоения и усмирения показать ему то, что он больше всего на свете желает увидеть! Что угодно, пусть сам вспомнит!

Ци Кицунэ затерялась в структуре защитных схем, и под ногами оборотницы уже началось рождение смертоносного разряда, но крошечные отзвуки ее дзюцу все же прошли сквозь печати, защищающие сознание штурмовой биоформы. Подобная мощь гендзюцу была попросту не предусмотрена, и поглотить всю энергию удара защита не смогла. Ничтожные крохи просочились и вызвали галлюцинацию.

— Нова... — прозвучал в сознании гиганта мужской голос. Твердый, но с оттенками доброты и легкой укоризны. — Остановись.

Гигант мгновенно замер.

Словно кто-то оборвал подачу энергии. Развеялись изготовленные к применению смертоносные дзюцу. Угасли боевые силовые структуры печатей на броне.

— Генерал? — голова в стальном шлеме повернулась сначала вправо, затем влево. — Генерал, это вы? Где? Где вы, Генерал?!!

Кицунэ, не вдаваясь в подробности и не мечтая даже повторить успех, уже соскочила наземь и улепетывала, вкладывая в бег последние силы. Ей удалось смутить врага, и теперь...

Земля ушла из под ног, и скала раскололась, когда туша гиганта, сворачивая камни своей невероятной массой, приземлилась перед бегущей оборотницей.

— Не принимай меня за идиота! — огромная лапа протянулась к вонзившей в скалу когти, гасящей инерцию движения и пытающейся отпрыгнуть, оборотнице. — Ты, мелочь!

Лапа накрыла Кицунэ, и пальцы сжались, крепко хватая девчонку. Не обращая внимания на сопротивление оборотницы, Нова протянул вторую руку и поднял жертву перед собой, держа ее за руки и за ноги. Теперь достаточно только потянуть в разные стороны...

— Не убивай меня! — ревела и визжала, заливаясь слезами, Кицунэ. — Не надо! Не убивай! Не убивай!!!

— Как ты это сделал, мелкий?! — проорал Нова. — Как твое гендзюцу пробило мою защиту?! Ты... ты... жалкая тварь!!!

— Не убивай меня!

Нова вдруг поник и, положив жертву на землю, разжал пальцы.

— Как ты это сделал? — прошептал гигант и накрыл лицевой щиток своего шлема ладонью. — Голос Генерала... я слышал его. Это был его голос, я уверен. Генерал запретил мне убивать маленьких. Он был бы недоволен мной, если бы увидел, что я натворил. Он не хотел, чтобы я сражался. Если бы Генерал был жив, он приказал бы мне остановиться. Как... как же я хочу... услышать этот приказ!

Кицунэ с трудом поднялась на трясущихся ногах и взглянула на сникшего, вздрагивающего от рыданий исполина. Жива? Она все еще жива?

Плечи гигантского монстра судорожно вздрагивали, и Кицунэ вдруг забыла о собственной боли, а затем и о том, что буквально минуту назад едва не была убита этим самым чудовищем. Разве это важно? Ведь великан остановился.

— Не плачь, — сказала Кицунэ, делая шаг к бронированному гиганту и касаясь его пальца.

— Молчи, маленький! — Нова поднял кулак и с силой ударил о землю левее Кицунэ. — Я — солдат! Солдаты никогда не плачут! Так сказал Генерал.

Старуха, местная знахарка-самоучка, омыла раны Хизако обеззараживающим раствором и наложила бинты. Все время, пока шел процесс оказания первой помощи, куноичи пыталась наладить связь с бандитским лагерем. Внешне рация не пострадала, но из наушников несся только пронзительный свист и треск помех.

— Вам лучше показаться мико, моя госпожа, — сказала знахарка. — У вас немало ран, но две вызывают особое беспокойство. Обширные повреждения в области живота и глубокие порезы на ступне. В раны на боку и ноге попала грязь, может начаться воспаление.

— Я знаю, — огрызнулась Хизако, нервно пожевывая сигаретный фильтр и выдыхая клубы дыма. — Когда свяжусь с Хуоджином, попрошу его прислать ремонтников в храм и хорошего лекаря. Помоги мне одеться.

— Да, госпожа.

Знахарка, кланяясь, засуетилась, подавая куноичи запасное кимоно жрицы. Прежнее, рваное и покрытое кровью, теперь годилось только на половые тряпки.

Хизако поежилась от холода. Ветер, проникая через пробитые и покрытые трещинами стены, свободно гулял по храму.

Кицунэ забралась сидящему гиганту на колено и устроилась, поджав ноги.

— Какой же ты большой и сильный! — сказала она, нагло подлизываясь. — А как тебя зовут?

— Штурмовая боевая биоформа номер двадцать четыре, живая мобильная крепость, Нова.

— Нова?

— Когда взрывается далекая звезда, кажется, что в небе зажигается еще одна маленькая световая точка. Когда-то давно люди думали что это действительно новые звезды. Но это не звезда, а взрыв колоссальной мощи от далекой и потому ранее невидимой звезды. Астрономы, разобравшись, что к чему, назвали такие взрывы вспышками Новы. Я взрываю и жгу все на своем пути с мощью, никому больше недоступной. Поэтому мне дали такое имя.

— А я — боевая биоформа номер четырнадцать, Кицунэ, — представилась оборотница, хоть великан ее ни о чем не спрашивал. — Кицунэ — это такие лисицы, которые меняют свой облик, управляют огнем и творят разное волшебство чтобы обманывать врагов! Я совсем как они, и поэтому хозяин назвал меня Кицунэ. А Генерал — это твой хозяин? Или отец?

— Оба этих термина мне незнакомы. В твоей речи очень много незнакомых слов. Генерал... Генерал был руководителем проекта по моему созданию. Ему было приказано создать штурмовую боевую биоформу, способную разрушить стены вражеского города и расчистить путь для армии захватчиков. Генерал говорил, что потратил тридцать пять лет на эту работу. Он пробовал разные методы. Растил отдельно части тел и вмешивался в генетический код клонов для увеличения их роста. Применял сильнейшие мутагены, пытался использовать ДНК различных животных. Он вкладывал в работу все силы, но его постоянно преследовали неудачи. У Девятого было слишком слабое сердце, не способное выработать достаточное количество Ци для питания печатей на доспехах. Мышцы двенадцатого из-за врожденной патологии, не выдерживали веса тела. Пятнадцатый умирал от раковых опухолей. Интеллект шестнадцатого не понравился комиссии. Восемнадцатый был слишком агрессивен. Двадцатый был тяжело ранен при несчастном случае на полигоне. Двадцать первый попытался сбежать. Двадцать второй нашел могильник своих братьев и впал в апатию, а маленькие решили что пережив потрясение, он обязательно будет мстить. Двадцать третий оказался слишком миролюбив и добр. Всех их, Генерал ликвидировал по приказу с главной базы маленьких, которая называется Военный Совет. Он убивал нас, своих детей, своими же руками. Я — двадцать четвертый объект работ. Последний и, как говорил Генерал, вершина технологий. Полностью готовый к боевому применению. Наверное, меня скоро должны были отправить на войну, но... но двадцать дней назад Генерал пришел в мой бункер и рассказал о моих братьях, которых он убил. Рассказал все, а потом сказал, что Военный Совет приказал остановить проект и уничтожить все материалы, вместе со мной. Сказал, что после поражения в войне на многих базах происходит ликвидация объектов работ, на которые больше не будут выделяться средства. Он назвал происходящее "разоружением". Мы, боевые биоформы, — оружие, которое вдруг стало лишним. Понимаешь? Маленькие терпели нас и даже совершенствовали, пока нуждались в нашей силе. Пока мы были нужны им. А потом... потом необходимость в нашей силе исчезла, и терпеть соседство с потенциально опасными для них существами, маленьким стало больше не нужно. Нас тотчас начали уничтожать. Подло, боясь напасть открыто, присылая тех, кому мы доверяли, чтобы он убил нас введением дозы яда. Вот только Генерал не смог этого сделать. Я — труд всей его жизни, я — его сын и он, потерявший слишком много своих детей, взбунтовался против власти маленьких, потребовавших смерти последнего.

— Он выпустил тебя?

— Да. Снял сторожевые печати, открыл замки на кандалах и запрыгнул мне на спину, сказав, что где-то далеко есть земля, где мы могли бы укрыться от преследования. Другая Страна, так он ее назвал, должна была стать новой для нас с ним базой. Но... но маленькие ожидали, что Генерал может их предать и встретили нас на выходе, обрушив на меня удары множества мощных дзюцу. Мои доспехи выдержали. Но генерал меньше меня, всего метра три ростом, и его доспехи были гораздо тоньше моих. Он получил удар и сгорел. Сгорел так, что не осталось даже пепла. Он просто исчез во вспышке взрыва, а маленькие на стенах базы принялись кричать и размахивать оружием, радуясь, что убили его. Они думали, что сильнее меня. Думали, что я испугаюсь, что заплачу и буду просить пощады, как это сделал ты, когда я тебя поймал, но... но они не знали, что я сдерживал свою ярость только потому что мне приказал это Генерал. Генерал защищал маленьких от моего гнева, и, убив его, они не напугали меня, а потеряли своего единственного защитника! Я уничтожил их всех. Испепелил базу вместе с учеными, подсобными работниками и охраной. Расплавил и взорвал скалу так, чтобы даже от подземных убежищ не осталось ничего! Никто из маленьких не выжил, а я... а я сложил большой курган камней над местом гибели Генерала и ушел.

Кицунэ жалостливо всхлипнула, утерла глаза и снова съежилась.

Нова посмотрел на нее внимательно. Температура тела необычного маленького упала до опасных значений.

— Тебе холодно? — спросил великан.

— Холодно. — Кицунэ хлюпнула носом. — Та злобная тетка, в храме, разорвала взрывами всю мою одежду, а ты сжег последние лохмотья. Замерзла совсем. Так ведь и умереть можно!

— Ты весьма уязвим для боевой биоформы. — Нова подставил Кицунэ ладонь и поднял указательный палец, на котором активировалась силовая печать и вспыхнуло, медленно вытягивая Ци из тела гиганта, жаркое пламя.

— Я еще хорошо держусь, — обиженно проворчала Кицунэ и, благодарно кивнув Нове, перебралась ему на ладонь, поближе к огню. — Многие бы давно умерли, оказавшись в одном костяном доспехе на морозе. А ты хороший, Нова-кун. Жаль, что Генерал погиб. Я тоже... тоже потеряла близкого человека и видела смерть многих хороших людей. Это было ужасно.

— Ты был на войне?

— Да. Там множество боевых биоформ убивали друг друга. Друзья и враги гибли у меня на глазах... но все было не напрасно! Война закончилась, и теперь мы все сможем жить нормальной жизнью. Хочешь пойти со мной, Нова? В другую страну.

— Ты знаешь, где она?

— Да. Там все с радостью примут тебя, и нам больше ничего не надо будет бояться.

— Я никогда ничего не боялся. Это маленькие меня боятся, а я их нет. Там, куда ты идешь, живут боевые биоформы? Среди них много больших?

— Нова, ты немного неправильно представляешь себе мир, — сказала Кицунэ. — Маленькие и большие, боевые биоформы и обычные люди, все мы представители одной расы. Мы — человечество. Ты — человек, и я тоже. Наши способности не важны, главное то, каково сознание. Знаешь, я читала одну книжку...

— Что такое "книжка"?

— Ну... это такой нарисованный рассказ... — Кицунэ помедлила и, убедившись, что эти слова Нове знакомы, продолжила пересказывать вычитанную фантазию из манги. — Про то, как один мальчик нашел человекоподобную машину давних, которая выглядела совсем как девочка и вела себя как человек. Даже в школу потом с ним ходила...

Нова слушал, относясь к словам собеседницы вполне серьезно. Это было очевидно, что маленькая боевая биоформа знает мир гораздо лучше него, и послушать ее будет полезно. Даже если половина слов незнакома.

— Что такое девочка? — спросил он, ведь это понятие явно было важно для понимания сути сказанного.

— А ты этого не знаешь? — удивилась Кицунэ. — Вот я, например, девочка.

— Из-за костяной брони? Человек с такой защитой — девочка?

— Нет! Погоди минуту, я сейчас. — Кицунэ замерла, и сенсорная печать Новы показала великану многократное усиление тока Ци в голове собеседницы. Что еще она задумала? Если какая-нибудь ловушка...

Кицунэ потребовалось почти пятнадцать минут.

— Вот, смотри! — сказала оборотница, вставая на ладони Новы и снимая с себя отслоившийся костяной шлем.

Каскад шелковистых золотых волос рассыпался по ее плечам. Кицунэ встала в горделивую позу и легким жестом провела ладонью по своей прическе. Донельзя кокетливый взгляд ее устремился на могучего великана. Смотри, мол. Вот какие мы, девочки!

— И что? — с сомнением произнес Нова. — Девочки — это люди с длинными волосами?

— Нет! Ты что, только волосы разглядел? Смотри на лицо. Разве я не красивая?

— Хм-м-м... — Нова погладил свой закованный в сталь подбородок. — Я не присматриваюсь обычно к лицам. Для меня все маленькие одинаковы, как камни у дороги. Представь себе камни. У одного скол справа, у другого слева. Один мхом оброс, второй на солнце лежал и растрескался. Может, они и отличаются друг от друга, но для меня эти отличия несущественны. Понимаешь?

— Вот ведь! — Кицунэ обиделась и насупилась. — Ну ладно, неудивительно, что трудно объяснить, ведь я в обгорелой и грязной броне! Было бы у меня красивое платье с кружевами и бантиками, ты бы все сразу понял! Эх, так как бы тебе объяснить... ты знаешь, что такое кошечка?

— Нет.

— А собачка? А зайка?

— Нет. Это звери такие? Я знаю лошадь и корову.

— Неудачное сравнение! Ну ладно, представь себе, кх-м... лошадь. У них тоже есть мальчики и девочки...

— И чем же они отличаются?

Кицунэ задумалась.

— Ну... на вид, может быть, и не очень...

Нова ждал. Кицунэ краснела и мялась, не зная, что сказать.

— Еще и коровы есть, — с сарказмом напомнил великан.

— Да! Есть коровы и быки. Ты знаешь, чем они отличаются?

— Конечно. В корове мяса меньше. В тебе что, мало мяса?

— Нормально во мне всего! Да что ты все не о том? А! Знаю как объяснить! Чтобы родился ребенок, почти каждому из видов живых существ нужно найти пару. Это сделано, чтобы геномы смешивались и рожденный ребенок отличался от своих родителей, создавая разнообразие! Вот когда такая пара создается, то один из этой пары — мальчик, а второй — девочка. Чтобы родился теленок, нужен бык и корова! Теперь понятно?

— То есть ты — вторичный донор генома для создания клона. Так бы и сразу и сказал, а не морочил мне голову длинной волос, горелой броней и прочими глупостями.

— Почему вторичный? — Кицунэ обиделась еще больше. — Все равны!

— Безразлично. — Нова не стал спорить, хотя был глубоко убежден что первичный донор генома для создания гигантов — Генерал, а холодильник с образцами биоматериалов — вторичен. — Ну, продолжай. Что там про железного донора? Не знаю, кто рисовал этот рассказ, но, по-моему, он сумасшедший. Металл и пластик не несут генома, и называть машину донором...

— Ты так и не понял, что такое девочка! — выкрикнула Кицунэ и топнула ногой. — Девочка — это самое красивое, что есть в мире! Та машина была очень красивая и добрая, так что она — девочка! Понял?

Нова возвел сенсорную печать к небу и обреченно вздохнул.

— Вот, раз теперь ты все понял, я тебе скажу то, что думаю о той ситуации. Я считаю, что та машина достойна отношения со стороны людей как к равному. Не важно, какой ты. Даже если из железа и пластика, если ты ведешь себя по-человечески, то ты — человек!

— Хочешь сказать, что, несмотря на все различия, ты и я — люди?

— Да.

— Так же, как и маленькие?

— Да. Я же тебе говорю.

— И Другая Страна населена людьми? И среди них тоже нет больших?

— Нова, рост не имеет значения.

— Ты ошибаешься. Мой рост — моя сила. Для поддержки огромного сердца, которое вырабатывает Ци для подпитки доспеха, необходимо большое тело. Увеличив меня в размерах, Генерал подарил мне сокрушительную мощь, напугавшую маленьких настолько, что они создали вокруг меня зону отчуждения, которую пересекал только Генерал. Моя сила мгновенно поставила меня в ряд иных существ, нежели маленькие. Даже если для моего создания использовался их геном, я больше не человек. Маленькие решили так. А раз я не человек, значит, меня можно посадить в клетку, навесить кандалы и сторожевые взрыв-печати. Значит, меня можно убить, если надобность во мне исчезнет! Я — боевая биоформа. А люди — трусливая мелочь, не способная к такому простому чувству, как доверие! Сенсорная печать, — Нова указал на пластину, закрывающую его лицо, — позволяет мне различать движение губ по току Ци меж живыми клетками. Даже если говорящий находится за стеной. Я научился читать эти движения и много что видел. Например, прочел слова, когда один из ученых говорил Генералу о том, что будет, если я взбунтуюсь. Они до дрожи в коленях боялись меня, и слова того ученого до сих пор звучат у меня в сознании. О том, что монстр слишком опасен и необходимо стереть мою личность, а затем внедрить управляющие телом силовые схемы в мозг. Генерал ударил того ученого и пригрозил убить его, если кто-то попытается превратить меня в безвольную куклу. Наверное, та машина, о которой ты говоришь, была безопасна для людей, и потому они приняли ее. А я... а я иной. Я — сильнее их, поэтому маленькие безумно меня боятся. В этом страхе суть моего к ним отношения. Именно он заставляет меня глубоко презирать их. Они готовы на все, чтобы убить того, кто сильнее их, и стать самыми сильными. Даже если этот сильный не желает им зла, они не уживутся с ним, объявят врагом, монстром и уничтожат... или погибнут в попытках убить всех до единого.

— Неправда! Вот я, например, сильнее многих людей, но они меня не боятся. Может быть, и боялись бы, если бы я не показала им, какая я хорошая! Хочешь, пойдем со мной? Среди людей много злодеев и сумасшедших, которые убивают и грабят всех вокруг. Если ты покажешь, что ты не бандит, что твоя сила направлена против злодеев, то хорошие люди не будут тебя бояться!

— Хочешь сказать, что я должен доказать свою полезность, чтобы маленькие позволили мне жить? С какой стати я должен перед ними выслуживаться? Почему ни один из них не доказал свою полезность мне? Только Генерал, который сам был большим и сильным, понимал, как мне было плохо, и заботился обо мне искренне, с доброжелательностью. Он требовал от меня полезности только потому, что этой полезности от него требовал Военный Совет! Я подчинялся Генералу в ответ на его уважение и заботу. От маленьких я получал только ненависть и страх. Поэтому... не желаю считать их равными! Ненавижу их и никогда не смирюсь. Если правда то, что ты говоришь, и даже Другая Страна населена маленькими, я буду продолжать уничтожение их баз, пока они не убьют меня. Одна из моих целей утрачена, больших мне не найти, я верю в это, но маленькие... я слишком хорошо знаю их и не хочу жить в мире с этими чудовищами. Мое отношение к ним и стремления на их счет остались прежними.

Кицунэ задумалась.

— Ты говоришь, что подчинялся Генералу в ответ на его уважение и заботу? Я уважаю тебя. А что если я начну о тебе заботиться? Ты будешь мне подчиняться?

Кицунэ представила перспективы и просияла, но...

— Это что, попытка взять меня под контроль? — Нова несколько раз глубоко вздохнул, усмиряя свой гнев. — Ты что, равняешь себя с Генералом? Ты, приспособленец, готовый выслуживаться перед маленькими ради их снисходительного разрешения жить рядом с ними? Да я тебя! — не справившись с яростью, гигант поднял руку, угрожая прихлопнуть Кицунэ и растереть ладонями в кровавую кашу.

— Стой, стой, стой! — Кицунэ вскочила и замахала руками. — Я просто неправильно выразилась. Ты же сам все так сказал, а теперь злишься! Никакой контроль над тобой мне не нужен! Давай я буду о тебе заботиться, а ты просто согласишься со мной дружить?

— Дружить? Это еще что такое?

— Ну, когда люди становятся друзьями, то они общаются и помогают друг другу почти как братья! А в нашем случае — ведь я девочка, — то как брат и сестра! Ты ведь знаешь, что такое братья, правда?

— Хочешь, чтобы я считал тебя братом?

— Сестрой! — терпеливо пояснила Кицунэ. — Это как брат, только девочка!

— И за какие же заслуги я должен менять твой статус? — рыкнул Нова.

— За то, что я буду считать братом тебя! Нова-кун, разве тебе не одиноко? Мне — очень! В этих ледяных горах я все время одна, и если бы со мной рядом был ты, то мне точно не было бы страшно и грустно!

— Страх? Я презираю его и никогда не испытываю. Грусть? Мне грустно из-за того, что рядом нет Генерала, и от того, что я не могу найти больших. Как ты, мелочь, можешь избавить меня от грусти по ним?

Кицунэ пробежала ему по руке на плечо и, широко раскинув руки, прижалась к его шлему. Нова с подозрением покосился на нее, но не особо обеспокоился. Каким бы дзюцу она ни попыталась его ударить, шлем надежно защитит своего хозяина. Поглотит гендзюцу, отведет электричество, отразит огонь. Пусть только попробует что-нибудь сделать!

Но Кицунэ не желала ему навредить. Она действительно верила в то, что говорила. В то, что человека определяет сознание.

— Нова-кун, а тебе не бывает плохо от того, что ты всегда один? Что не с кем поговорить, поделиться радостью или горем? Что вокруг одни враги, а друзей нет совсем? От такого одиночества я могу тебя спасти! Я могу показать тебе много красивых иллюзий, и твое сердце оттает. Пожалуйста, позволь мне... пойти с тобой?

— Нет.

Кицунэ даже глаза выпучила в изумлении. Да что с этим парнем? Девочка так старается, а он как бесчувственное бревно!

— Почему?!

— Потому что ты — раб маленьких и будешь пытаться заставить меня им служить.

— Не служить, а жить в мире! Жить счастливо! Я могу тебя научить...

— Жить счастливо надо учить? Прости, но счастье по шаблону мне не подходит. Я не собираюсь быть счастливым от того, что толпа грязных злобных ничтожеств считает меня полезным, не стремится убить и снисходительно позволяет с ними общаться.

Кицунэ поникла, и вдруг что-то внутри нее изменилось. Даже голос зазвучал иначе.

— А что насчет того, чтобы превратить грязных ничтожеств в достойных людей? — спросила она. — Люди тонут во тьме. Воистину, глядя на них, испытываешь изумление и отвращение, но я видела и других людей. Людей, что не причинят зла, отблагодарят за помощь и обязательно помогут в беде, если тебе будет плохо. Людей, способных на бескорыстные дружеские чувства. Я собираюсь открыть глаза всем людям на правду мира. Так, чтобы даже до самого упрямого дошло, что путь разрушителя, убийцы и параноика-защитника — ошибочен. Я хочу всем доказать, что созидание интереснее и важнее, чем разрушение, и тогда... тогда весь мир станет иным. Изгоями станут не добрые и беззлобные, которых сейчас общество объявляет дураками и сумасшедшими, а злодеи, которые сами будут вынуждены уйти, встретив резкое непонимание и отрицание своих действий от окружающих их людей!

— Ты действительно думаешь, что это возможно? — Нова был полон сарказма. — Ты людей вообще видел? Они тебя убить хотели! Наверное, ты им такую же речь про доброту завел, и они взбесились. Нет, спасибо. Погибай, пытаясь спасти маленьких, один. Я предпочитаю выжечь их базы и избавить мир от злобной заразы. Они назвали меня монстром-разрушителем? Я оправдаю их ожидания. Пусть сгорят в огне. Я не желаю выставлять себя на посмешище, пытаясь помогать тем, кто быть спасенными вовсе не желают. Зачем им нужен ты? Если они хотят измениться, пусть меняются! Они что, беспомощные малые дети? Нет, Четырнадцатый. Зло и разрушение — их осознанный выбор, и они счастливы в своем мире. Пусть же насладятся плодами своего труда! А ты... не попадайся мне под ноги, странная биоформа, желающее помочь чудовищам. Еще раз встречу — убью.

Нова ухватил Кицунэ поперек туловища и, сняв ее со своего плеча, пренебрежительно уронил в снег.

— Но ведь если ты будешь продолжать жечь базы, — выкрикнула Кицунэ на пределе своих сил, — чем ты станешь отличаться от маленьких? Разрушая и убивая без причины, ты ведь поступаешь точно так же, как худшие из них!

Нова презрительно фыркнул, но задержался на пару мгновений, формулируя ответ.

— Если громко крикнуть, звуковая волна отразится от горных склонов и вернется к тебе. Крикнув "привет", услышишь "привет". Крикнув "умри", услышишь "умри". Я — гора, возвращающая людям звуки их голосов. Разрушения и смерть, огонь, которым я заливаю их жилые зоны, — всего лишь эхо. Это самое обычное эхо, и гора не может вернуть "привет", если человек крикнул "умри". Пойми это и уходи. К несчастью, молчащий человек может услышать эхо чужого голоса. Уходи, пока эхо голосов людей не докатилось до тебя!

Пренебрежительно поблагодарив старуху-знахарку, Хизако выставила ее за дверь и осталась в полуразбитом храме одна. Выждав несколько минут и убедившись что селянка ушла, куноичи торопливо заковыляла в жилую комнату.

Больше двух недель это место служило логовом для затаившейся волчицы. Суетливое было время. Два нападения на караваны, принесших победителям богатство и славу. Захват и разграбление города. Разбой. Игры с лордом Хуоджином.

Но теперь, похоже, пора заканчивать с опасным весельем. Ходят слухи о вторжении войск наместников из соседних регионов, появилась "защитница справедливости" в костяной броне, да еще и эта странная магнитная буря, мешающая радиосвязи. Хизако вовсе не была глупа или чересчур храбра. Инстинкт самосохранения, так же как перед штурмом Инакавы, яростно убеждал ее, что пора уносить отсюда ноги.

Войдя в жилую комнату, куноичи сплюнула на пол недокуренную сигарету и, вскрыв нехитрый тайничок в углу, вытащила на свет довольно большую черную коробку.

В коробке были аккуратно уложены стопки золотых монет и лежал мешочек с самыми лучшими драгоценностями из тех, что были добыты грабежом у жителей Агемацу или получены в качестве подарков от генерала Хуоджина. Стоимость сокровищ в этой коробке была запредельна, даже части из них хватило бы любому, чтобы обеспечить себе безбедную жизнь до самой старости. А что до проблем с законом и охотниками на дезертиров?

Открыв коробку, Хизако вынула одно из шести лежащих поверх золота удостоверений личности.

Мацуи Аянэ? Хороший вариант.

Когда Агемацу захватили бандиты, многие обеспеченные граждане не стали дожидаться грабителей и попытались сбежать, прихватив с собой самое ценное имущество. Но вырваться из захваченного бандитами региона было совсем не просто. Многих убили, многих продали в рабство. Хизако не принимала непосредственное участие в массовых облавах на убегающих, но, отсыпаясь днем, ночами шастала по горам и выслеживала добычу. Ее бесконечно забавляло, когда беженцы, забившиеся в щели и норы в надежде переждать ночь, сначала начинали трястись от ужаса при ее приближении, а затем светлели лицами и вздыхали с облегчением, увидев кимоно мико. Куноичи, представляясь жрицей храма стихий, рассказывала им печальную историю Ишикуно Мисаки и предлагала свою помощь. Ночлег в храме, теплую пищу и целебный, восстанавливающий силы, напиток.

Мацуи Аянэ была дочерью городского стража, что оказался слишком правильно воспитан, чтобы склонить голову перед бандитами. Встал не на ту сторону, и за это поплатилась вся семья. Другие самураи Агемацу, не такие упрямые, разобрались с проблемой, но сделали это непрофессионально, как это свойственно городским стражам. Старшей дочери строптивого самурая удалось сбежать от них. Выждав время, девушка даже вернулась домой, но обнаружила его разоренным и опустошенным. Она не нашла никаких ценностей и денег, соседи отказались ее прятать, и единственное, чем помогли — дали немного продуктов. Понимая, что может только погибнуть здесь, Аянэ покинула Агемацу. Она надеялась добраться до Кацуямы и попытаться как-нибудь наладить жизнь, но уже первые десятки километров показали ей, непривычной к тяготам девочке-горожанке, как тяжела и страшна одиночная дорога через заснеженные горы.

Обо всем этом она, со слезами на глазах, рассказала доброй жрице, что отыскала полузамерзшую девушку под небольшим скальным карнизом и, подняв на руках, отнесла в храм. Крыша над головой, теплая еда и сочувствие человека. Допивая вкуснейший фруктовый напиток, который подала ей мико, несчастная девушка плакала, ей казалось, что она попала в сказку. Девочка говорила и говорила, рассказывая свои горести, не меньше чем в пище и тепле, нуждаясь в том, чтобы ее пожалели. Но когда блеяние беспомощного ягненка останавливало голодного волка?Изображая доброту и сочувствие, обнимая засыпающую под действием наркотиков девчонку, Хизако не чувствовала к ней ни малейшей жалости. С какой стати ей думать об этой избалованной слюнтяйке?

Забота о неудачниках — удел идиотов.

Слабые погибают, сильные выживают. Таков закон природы.

Проверив карманы беженки, Хизако не нашла ни денег, ни ценностей, но пальцы дезертирши крепко стиснули пакет с документами. Теперь, когда Хизако покинет долину Желтой реки, натворившая темных дел бандитка волшебным образом превратится в Мацуи Аянэ, чудом спасшуюся дочь добропорядочного и честного самурая. Измененный геном? Крепкое телосложение? Все объяснит оранжевая кайма на страничках удостоверения личности. Беглая куноичи покрасит предательски-рыжие волосы в светло-коричневый цвет, притворится келькуруской, и пусть преследователи попробуют найти хитрую волчицу среди бескрайних толп беженцев и переселенцев!

Можно будет даже покинуть промороженные склоны гор и перебраться в благодатную страну Лесов. Или, лучше, в страну Рисовых Полей, в которой живет немало прибрежников и с которой Северная Империя никогда не имела трений. Что там говорила та дуреха в костяной броне? Хизако — паразит? Между прочим, паразиты как раз всегда устраиваются лучше всех!

И это — тоже закон, установленный природой.

Бандитов, раненных в бою с костяным демоном, усадили на сани и отправили в город, где как союзникам Хуоджина им была обещана бесплатная медицинская помощь. Они успели преодолеть первый десяток километров, прежде чем были перехвачены. Шар огня, взлетевший над горными пиками и очертивший высокую дугу в сером зимнем небе, рухнул среди людей и ударной волной взрыва разметал их во все стороны.

— Что это за... — заорали сразу несколько уцелевших бандитов, но и они онемели в ужасе, когда четырнадцатиметровая туша гиганта с грохотом приземлилась на дорогу недалеко от пылающей воронки и людей, мертвых, израненных и искалеченных.

Нова не стал больше тратить на них энергию Ци. Не слушая панические вопли и мольбы о пощаде, он попросту давил врагов тяжелыми латными сапогами. Взрыв-печати и ниндзюцу, которыми пытались защититься бандиты, не нанесли даже малейшей царапины броне великана.

— Надеялись сбежать, пока я был занят разговором? — злобно процедил сквозь зубы Нова и, брезгливо отерев ногу о снег, широкими шагами направился к вражеской базе. — Никто не уйдет. Всех вас, ублюдки, вобью в землю! — Он быстро приблизился к селению и окинув взглядом склоны гор, отметил множественные цели, что притихли в своих схронах, услышав отдаленный взрыв. — Умрите! Умрите, презренная мелочь!

Руины храма затряслись от череды близких взрывов. Поврежденные и надломленные стены угрожающе накренились, с просевшего потолка посыпалась пыль и крошево черепицы.

Хизако, к этому моменту вытянувшая из шкафа ворох гражданской одежды и начавшая стаскивать с себя одеяние жрицы, бросилась к пролому и остолбенела от ужаса на несколько бесконечных мгновений, увидев, как гигант в стальной броне яростными пинками опрокидывает и вбивает в землю дома. Как с его брони срываются малые огненные шары и дуги молний, настигающие и раздирающие в клочья убегающих людей. Совместив пальцы левой руки в щепоть, монстр направил руку на разрушаемое селение, и энергия Ци хлынула из кончиков его пальцев. Воспламенившись, она обрушилась на дома, словно поток бешено пылающего напалма.

Что это за монстр? Откуда он взялся?

Да какая разница?!

Опомнившись от потрясения, Хизако метнулась к коробке с сокровищами и, схватив ее, стрелой выскочила из храма.

На Хуоджина и его бандитскую армию плевать. На селян и прочую мелочь тем более. Вырваться отсюда, сбежать и, притворившись невинной женщиной, начать новую жизнь...

Гигант, стоящий посреди пожарища, в облаках пепла, пыли и густого черного дыма, взглянул куда-то вверх, и с его наплечников в серые зимние тучи метнулось три пламенеющих сгустка Ци. Тучи озарились вспышками, и горящие обломки нескольких планеров полетели вниз.

Планеры? Шиноби Коюмори? Великан убивает и разведчиков правительственных войск?

Не важно. Важно то, что гигант видит их и бьет без промаха.

Хизако, подстегиваемая страхом, побежала прочь от полыхающего селения. Она надеялась скрыться, пока неизвестное чудовище занимается истреблением селян, но сенсорная печать Новы тотчас отметила одинокую фигурку, удаляющуюся от поля боя. Импульсом из ступней, разметавшим в клочья несколько уже полыхающих домов, многотонная фигура исполина швырнула себя к небесам, чтобы через несколько секунд с лязгом и грохотом приземлиться перед отшатнувшейся куноичи.

— Подожди! — закричала Хизако, роняя коробку в снег. — Не убивай меня! — она в жесте отчаяния указала на свое растрепанное одеяние. К жрицам храмов самураи часто проявляют милосердие. — Я мико! Меня зовут Ишикуно Мисаки! Твои командиры слышали обо мне? Пусть спросят в Агемацу, там меня многие знают! Я... я не бандитка, меня просто заставили лечить их!

Болтовня, ничего не значащая для Новы. Он задержался с расправой только из любопытства, желая получше рассмотреть и оценить врага.

— Ты сражалась с маленькой боевой биоформой? — это был риторический вопрос, сенсорная печать распознала энергию Ци по ее "оттенку", словно отпечатки пальцев, уникальному для каждого человека. — Ты заставила ее спасаться бегством? Какая же она слабая!

Нова потянулся к куноичи, явно намереваясь схватить ее и раздавить одним нажатием могучей пятерни. Он не чувствовал в этом враге силы, способной пробить его доспех. Достойное лишь презрения, крошечное злобное существо.

— Пошел прочь, демон! — Хизако махнула рукой, и несколько шелковых нитей намотались на стальную перчатку Новы. Пылая синим свечением, они сжались, скользя и пытаясь резать металл, но поток Ци, текущий по стали доспеха, был многократно сильнее того, что тек по нитям. — Убирайся! Пошел прочь!

Сенсорная печать видела ток Ци и распознала идущие от мозга импульсы, активирующие дзюцу.

Скопировано.

Вытесняя влияние куноичи, Ци гиганта хлынула в нити.

— Не пощажу никого. Ни одного из вас, никогда!

Нити, переходя под контроль Новы, свились в петли, метнулись к Хизако и оплели ее. Огненные шары один за другим срывались с наплечников гиганта и, безошибочно находя в дыму мечущихся селян, сжигали их в пепел. Из ста четырнадцати маленьких в живых осталось всего восемь. Восемь самых удачливых, везения которым хватило для продления жизни на две минуты.

— И такие как вы, хозяева жизни? — Нова крепко держал отчаянно извивающуюся в нитях куноичи. — На что вы надеялись, нападая на меня и убивая Генерала? На то, что я так же глуп и терпелив, как Кицунэ? Что я в благодарность за боль буду думать о вашем счастье и заботиться о вас? Вы действительно надеялись, вкладывая в меня ненависть, эхом получить добро? Логика и люди — несовместимы!

Хизако не понимала, о чем он говорит. Оглушенная болью, она даже не слышала его слов и лишь судорожно скребла шею, пытаясь подцепить пальцами петли, нещадно давящие ее горло. Ноги бандитки бестолково дергались, не доставая до земли.

— Прощай. — Нова сжал пальцы в кулак и ударил, буквально вбив куноичи в землю. Переломанная, раздавленная и разорванная, плоть смешалась с грязью и снегом. Брызги крови густо запятнали все вокруг, стеганув и по ящику с сокровищами, на который великан обратил не больше внимания, чем на любой из скальных валунов вокруг. Золото и драгоценные камни? Вещи, порабощающие человеческий разум, не имели никакой ценности для существа, воспитанного вне общества людей. Металл был для Новы металлом, камень — камнем, а ненависть — ненавистью.

Селение лежало в руинах. Не уцелела ни одна живая душа, даже дети. Различий по возрасту Нова тоже не понимал. Просто одни маленькие были еще меньше других.

Гигант свысока глянул на Кицунэ, что, едва живая от холода и усталости, прибежала к пылающим руинам только теперь, когда дело было сделано и клятва исполнена. Да, полностью исполнена. Нова поклялся не щадить маленьких, но ведь Кицунэ — не человек. Существо иное, нежели маленький, и потому Нова не обязан ее убивать. Если проявит благоразумие, то останется жива.

— Будешь стыдить и упрекать меня? — спросил великан. — Попробуй!

Кицунэ мотнула головой.

— Не-а, не буду. Они заслужили то, что получили. Уничтожив их, ты спас многих путников от гибели. И мне очень помог.

— Кажется кто-то говорил о спасении людей? Разве этих ублюдков ты не хотела спасти?

— Нет. Это те самые люди, о которых ты говорил. Те, для которых зло — осознанный выбор. Чудовища. Но не все такие же, как они. Нова, не надо считать, что все мы, люди, одинаковы! Вот ты и я, например...

Ударная волна импульса из ступней Новы швырнула Кицунэ прочь, и оборотница закувыркалась через голову, катясь по снегу. Великан, поставив точку в разговоре, перепрыгнул на соседнюю скалу и начал быстро удаляться.

В другой ситуации Кицунэ побежала бы за ним, но сейчас на это не было времени. Пленников из бандитского лагеря в любой момент могли отправить на рынок рабов. Нову она найдет и уговорит отказаться от безумной мести позже. Это будет несложно. Он ведь придумал отговорку, чтобы не убивать Кицунэ? Значит, готов слушать и придумает еще одну отговорку, чтобы больше не мстить. Надо только успокоить бедолагу и согреть добротой его большое сердце.

Девчонка поднялась из снега, отряхнулась и благостно вздохнула, представив счастье Новы, которое великан почувствует, когда Кицунэ его спасет! Есть ведь много сказок про то, как девушка встречает заколдованного принца и помогает ему снять проклятье. Нова, конечно, не принц, и требовать свадьбы от него Кицунэ не будет, но снова превратить монстра в человека... ради этого можно постараться, правда?

Чуть позже.

Оборотница подошла к месту гибели Хизако, посмотрела на кровавую кашу, оставшуюся от подлой куноичи, и брезгливо ковырнув когтистой ступней снег, бросила его на мерзостные останки.

— Получила, гадина? Это тебе не доверчивых путников всякой дрянью поить! Вот куда привела тебя твоя "мудрость" и знание жизни! Теперь лежи и думай о своем поведении! — Кицунэ присела на корточки, подобрала черную коробку и осторожно открыла ее. — О-ох, вот это да! — при виде сокровищ девчонка в изумлении вытаращила глаза. — Хизако-чан, это все мне? Ой, какая ты добрая, когда сплющена! Приму в качестве символической компенсации морального вреда! Но не думай, что так дешево от меня отделаешься. Теперь ты, хочешь или не хочешь, будешь помогать мне победить остальных бандитов и спасти моих друзей!

Кицунэ поднялась, стащила со своей головы костяной шлем и провела рукой по рыжим волосам, украшающим ее голову. Золотистые локоны, вопреки надеждам оборотницы не впечатлившие великана, уже были сброшены и намотаны на шею Кицунэ вместо шарфа. Над кровавым месивом стояла девушка, словно зеркальное отражение похожая на Кинджоу Хизако. Впечатленная образом доброй мико, маленькая оборотница еще вчера хорошо запомнила внешность донельзя гостеприимной хозяйки храма. Скопировать облик подлой обманщицы теперь труда не составило.

Костяная броня, спасшая жизнь Кицунэ в недавнем бою, нелепо болталась и готова была осыпаться. Эти щитки уже больше не нужны. Не станут же бандиты нападать на свою верную союзницу и помощницу? Куноичи даже ведь что-то там про любовь с бандитским генералом показывала. Это можно использовать!

Техник, поковырявшись в устройстве, угрюмо буркнул:

— Никаких неисправностей нет, я же сразу сказал! Магнитная буря какая-нибудь сигнал глушит, не иначе, — он закрыл кожух рации и принялся убирать инструменты. — Скорее всего, это не природное явление.

— Все ясно. — Хуоджин кивнул, соглашаясь с техником. — Разведчики докладывали о маневрах войск правительства в наших районах. Отряд немногочисленный, но, видимо, пакостный. Как только завершим разговор с дипломатами, займемся этой проблемой.

Глава бандитов отдал несколько приказов, усилив охранение на стенах и указав трем тысячам воинов нести дежурство в полной боеготовности на случай внезапного нападения врага.

— Дипломаты так и не появились? — спросил он, завершив дела.

— Нет, господин. Ни один из наших постов в горах и наблюдателей в селах не сообщал о дипломатической группе, приближающейся к районам Желтой реки.

— Было бы удивительно получить сообщение при таких-то помехах! Ладно, как появятся, сразу их ко мне!

Хуоджин уселся за стол и приступил к размеренному принятию завтрака, как вдруг в палатку, неся на спине громоздкое устройство радиопередатчика, вбежал техник.

— Помехи пропали! — воскликнул он. — Есть связь!

— Отлично. — Хуоджин продолжал жевать. — Переговорите с ключевыми постами, а как отзовется храм, дайте микрофон и наушники мне.

— Да, господин.

Техники работу знали, и вскоре Хуоджин услышал в наушниках легко узнаваемый голос своей давней подруги, шпионившей для склонного к бандитизму генерала еще задолго до развала Северной Империи.

— Проклятье, Хуоджин, наконец-то удалось с вами связаться! Я думала рация повреждена, и уже бросила попытки, когда пришел ваш вызов!

— Что-то случилось, Хизако?

— Эта принцесса, которая сбежала от вашего отряда, напала на мой храм! Ты бы видел, что она натворила! Здесь жуткий бардак!

— Спокойно, красавица моя, — рассмеявшись, отозвался генерал. — Я же обещал, что мои люди починят любые повреждения? Пришлю отряд строителей, они живо все вернут в первозданный вид или построят новый храм для тебя, моя богиня, если на месте прежнего остался только кратер. Эта мелкая нечисть... ты ее убила?

— Нет. Она ранила многих из наших и скрылась. Тварь! Уверена, шустрая гадина — из элитных дзенинов Скалы и только притворяется наивной дурочкой. Хуоджин, она может быть не одна!

— Возвращайся в лагерь. Эта принцесса наверняка разведчик той группы правительственных войск, что рыщет на западе моих владений. До поры побудешь с нами, а как разгромим интервентов и наведем порядок, отстроим твой храм.

— Хорошо.

— Забери радиостанцию с собой. Как будешь подходить к лагерю, сообщи. Выйду и лично встречу.

— Как скажете, Хуоджин-сама, — в голосе девушки прорезались игривые нотки. — С нетерпением жду встречи, мой господин.

— Я тоже, красавица, — приходилось быть сдержанным: подчиненные смотрят. — Конец связи.

— Конец связи.

Радио умолкло, и генерал, предвкушая бурную ночь после довольно долгого воздержания, откинулся на спинку кресла. Что поделать, только Хизако могла не обращать внимания на гной и язвы, покрывающие тело генерала. Она спокойно терпела вонь у него изо рта. Других девушек буквально выворачивало от омерзения, даже если они всеми силами старались сдержаться. Хизако была уникальна, поэтому Хуоджин столь высоко ценил ее, потакая любым прихотям и прощая то, что другим бы никогда не простил. Но всякому терпению есть предел.

Хорошо, что Хизако возвращается. Так у нее возникнет меньше подозрений, и генерал сможет подарить ей еще одну бурную ночь перед тем, как навсегда избавится от гнусной твари.

Не от желания быть полезной, куноичи придумала эту затею с отравлением охраны караванов, расправилась с несчастной мико и поселилась в храме. Глупо было надеяться, что правительство страны будет долго терпеть произвол разбойников в своих восточных землях. У законной власти было два пути — заключить союз или начать войну. Хизако подстраховалась, не желая быть рядом со своим "возлюбленным", если черный воин-дракон пришлет убийц для расправы над командованием бандитов. Шиноби Скалы без малейших колебаний прикончили бы дезертиршу вместе с генералом и даже, скорее всего, выставили бы ее как одну из основных целей при планировании операции. Поэтому она стремилась отдалиться, скрыться под чужим именем в безопасном месте, откуда легче будет сбежать или где можно будет отсидеться, если на лагерь нападет армия правительства.

Но теперь храм тоже стал небезопасен и трусливая волчица уже, наверное, бежит сюда, поджав хвост. Знает, что протравленный собственными токсинами монстр будет ее защищать! Она будет рядом с могущественным покровителем, пока нуждается в нем.

И что же, он убьет ее за подобное отношение? Нет. Конечно же, нет. Верных солдат у Хуоджина достаточно, а вот девушка, способная целовать гниющие язвы, только одна, — так думала Хизако.

Но Хуоджин думал иначе.

Пора заканчивать с бандитизмом. Власть его в долине Желтой реки установлена надежно, принц Рюджин едва ли захочет терять остатки войск в бою с теми, кто буквально стремится стать его верноподданными и начать платить налоги. Бандиты обратятся законной властью, а их генерал, лорд Хуоджин, наведет порядок в своих владениях, поселится в Агемацу и станет регулярно проходить курс лечения у мико, чтобы тело меньше разлагалось от выделяемых ядовитой железой токсинов. Мико могут удалять яд и исцелять гниющую плоть. Их сил хватит, чтобы поддерживать внешность генерала в приемлемом состоянии. С обретенным богатством наместник Хуоджин найдет себе лучшую из целительниц. А что же сделать с самодовольной и подлой Хизако, возомнившей, что она может вертеть боевым генералом как мальчишкой? С куноичи, убившей добрую жрицу маленького храма, несмотря на четкий приказ быть к ней терпимой и милосердной? Прикончить тварь собственными руками или отправить к мастерам пытки? Ах, какой сложный выбор! Нет, своими руками все же будет приятнее...

Предаваясь мечтам, Хуоджин продолжал поглощение завтрака, как вдруг, заметив, как дрогнули его телохранители, вскочил и, отталкивая от себя стул, резко обернулся.

Стена дома позади него исчезла, словно вырезанная из общей конструкции и выброшенная прочь. Вместо пола на месте вторжения возник рассыпчатый снег и камни, вырванные с горного склона, а на них стояли три фигуры в черных плащах с алыми подкладками.

— Кто такие? — рявкнул Хуоджин, хватаясь за оружие. — Отвечайте!

— Позвольте представиться, — стоящая к Хуоджину немного ближе остальных фигура сбросила плащ и оказалась высокой, стройной молодой женщиной в дорогой и элегантной бело-синей шубке из натурального песцового меха. — Такасэ Мей. Представитель и глава Кровавого Прибоя к вашим услугам, Хуоджин-сама. При мне бумаги, подтверждающие мое право говорить от лица великого принца Рюджина, нашего сильнейшего союзника и наследника трона Единой империи.

— Обещанные дипломаты соизволили явиться? — генерал не убирал ладони с оружия. — Эффектно, эффектно. Дзюцу пространственных искажений?

— Совершенно верно, Хуоджин-сама. В нашем селении есть личности с выдающимися способностями, которые способны избавить посольские миссии от неудобств дальних путешествий.

Двое воинов, сопровождающих гостью, также сбросили плащи. Рослые и крепкие мужчины, очевидно, телохранители.

— Могу я взглянуть на бумаги? — осведомился Хуоджин для порядка. Он, даже впервые встретив этих людей, узнал всех троих. Знаменитая боевая группа. Эта женщина — первый советник и едва ли не опекун болезненно-слабого дайме своей страны. Весьма популярная в народе, милосердная к побежденным врагам и уверенная дипломатка, она к тому же была известна своей красотой и волевыми решениями. Те двое, что за ее спиной, — элита Кровавого Прибоя. Воин с огромным тесаком — мастер скрытного перемещения, способный ослепить целую армию врагов поднятием непроницаемой туманной завесы, Такасэ Сингэн. Второй, с закрытыми черной повязкой глазами, один из величайших сенсоров, для взгляда которого не существовало преград. — таинственный Ао, которого одни называли шедевром, созданным в ходе эксперимента над генами, украденными из селения Ветвей, а другие — беглым шиноби из того же селения, переметнувшимся на сторону врага. Кем бы он ни был, полезность его было трудно переоценить.

Сингэн поднимал туман, столь плотный, что враг не видел даже собственных рук, Ао отдавал указания по радиосвязи, а Мей, следуя этим указаниям, наносила удары мощными ниндзюцу и уничтожала врагов целыми отрядами. Это был невероятно эффективный альянс троих воинов. Уничтожить их старались, разделив троицу, но вопреки надеждам нападавших, и поодиночке они многого стоили. Опасные противники.

Хуоджин думал об этом, изучая документы и сопроводительное письмо, которые протянула ему Мей. Верховный совет страны Камней предлагал генералу Хуоджину и его армии поступить на службу союзной стране Морей. Флот для переброски войск будет предоставлен, переселенцам даруют земли и подданных. Конечно, Агемацу и долину Желтой реки придется вернуть. Не шутка ли? То, что страна Морей отчаянно нуждается в солдатах, не новость. Где же их взять, как не в стране Камней, где сейчас полным-полно оголодавших ронинов? Лазурный воин-дракон собственной персоной и двое элитных дзенинов здесь. Их появление может означать только одно: Кровавый Прибой действительно заинтересован в сотрудничестве!

— Теперь все в порядке, Хуоджин-сама? — Мей одарила генерала бандитов такой улыбкой, что у того в жилах закипела протравленная кровь. Женщина потрясающей красоты, наделенная умом и властью. Сокровище своей страны. — Согласитесь ли вы принять нашу посольскую группу?

— Это честь для меня, великий воин-дракон. — Хуоджин низко поклонился и, обернувшись к своим людям, проорал: — Что стоите?! Принесите кресло для леди, живо!

Прекрасно понимая, чем грозит для нее разоблачение, Кицунэ подошла к делу максимально ответственно. Немало времени оборотнице потребовалось, чтобы избавиться от оставшихся на ней следов недавнего боя и, навестив погреб разрушенного храма, пополнить в организме запас питательных веществ.

Запасное кимоно жрицы пришло в полную негодность после того, как Нова размазал Хизако по снегу и камням, а еще одного комплекта у Мисаки, жившей небогато, попросту не было. Кицунэ убедилась в этом, порывшись в шкафу. Зато позади нарядов крестьянок и горожанок, в глубине шкафа, обнаружился припрятанный костюм куноичи. Тот самый, в котором Хизако пришла в этот храм. В этом же костюме, скорее всего, она и под Инакавой воевала. Даже повязка со знаком селения Скалы сохранилась.

Зачем она сберегла его? Наверное, рассчитывала при необходимости выдать себя за разведчицу правительственных войск. Так же, как выдавала себя за мико. Так же, как явно хотела выдать себя за законопослушную девушку после побега из банды Хуоджина. Кицунэ успела полюбоваться на удостоверения личности, лежавшие в ящичке сокровищ бандитки. Документы на разные имена, но в каждом была одна и та же фотография. Здесь, в жилой комнате, спешно оставленной прежней владелицей, лежало еще одно, которое маленькая оборотница сразу узнала. Маленькая книжечка с золотой каймой на страничках. Удостоверение благородной леди Мицуми из клана Сайто.

Открыв эту книжечку, Кицунэ содрогнулась, увидев что разбойница попыталась поработать и над этой своей добычей, но высокая степень защиты документов аристократии стала для бандитки неприятным сюрпризом. Защитная пластиковая пленка на главной странице, которую Хизако попыталась осторожно отслоить, под воздействием энергии Ци помутнела и рассыпалась. Тонкий узор краски изменил свой цвет. Более того, вынимая прежнюю фотографию, Хизако порвала тончайшие золотые нити, протянутые сквозь бумагу для усложнения процесса подмены фото. Куноичи владела элементом земли, любая твердая материя легко поддается воздействию этого элемента, но бандитке не хватило опыта. Наверное, злыдня несколько часов корпела над удостоверением, пытаясь его восстановить, но только больше нанося документу ущерб. Ох и злилась она, наверное! Еще бы, ведь теперь не получится помыкать людьми, корча из себя даму высшего света! Вон на сундуке, где раньше стояла фарфоровая кошечка, лежит блондинистый парик, дорогущие пальто, жакет и юбка, которые грабители отобрали у Кицунэ. Швы на одежде не разошлись, но пострадали изрядно. Все-таки мерила, гадина. Мечтала, что вот сейчас поменяет фотографию в удостоверении, наденет шикарное платье и станет принцессой? Ха! Не всякому дано.

Наверное, Хизако полжизни отдала бы за такие же способности, как у Кицунэ! Страшно подумать, что могла бы натворить бандитка, умея менять свою внешность. Как хорошо, что такая сила досталась лисенку, а не какой-нибудь из гнусных волчиц! Но все равно разве мало того, на что способны люди-волки? Что бы случилось, не пройди мимо этой деревеньки сердитый горный великан? Хизако понесла бы наказание за свои преступления? Хоть когда-нибудь? Едва ли.

Защита на документах обычных людей была намного проще, и подменить фотографии бандитка сумела без особых проблем. Наверное, где-нибудь в южных регионах страны Камней месяца через три появилась бы донельзя скромная молодая девушка с хорошими сбережениями на банковском счете и всегда готовая предъявить документы на имя, совершенно чистое перед законом. С глумливой ухмылкой принимая людское радушие, Хизако жила бы украденной у другой девушки жизнью и с незыблемой уверенностью продолжала бы рассуждать о волках и овцах.

— Овцы? — склонившись к выброшенной из шкафа одежде, Кицунэ коснулась пальцами белой блузки, когда-то принадлежавшей одной из жительниц Агемацу. — Суровой зимой волки нападают на людей и пожирают их. Одинокий человек слабее стаи волков. Но, даже погибая от зубов волка и становясь пищей для зверья, человек не превращается в овцу. Хизако... вы ели не овец. Вы — людоеды.

Шмыгая носом от горя по погибшим, девчонка принялась натягивать костюм куноичи на себя и, завершив одевание, сунула налобник со знаком селения Скалы в карман. Если бы только она могла появиться в этих местах раньше! Смогла бы она что-нибудь изменить? Смогла бы спасти хоть кого-нибудь? И ведь война закончилась буквально только что! Как же мало нужно времени людям, чтобы натворить леденящих душу ужасов!

Прошло еще несколько минут, и в подвальное хранилище спустилась девушка, которую любой, встречавший ранее Кинджоу Хизако легко принял бы за свою знакомую. За дезертира, разбойницу и убийцу. Хебимару, если бы видел сейчас свою воспитанницу, непременно испытал бы чувство гордости.

Кицунэ укрутила веревками сразу три большие глиняные бутыли с дурманом и, пыхтя от натуги, с трудом забросила их себе за спину.

Пора идти. Она опоздала помочь многим, но разве можно бросить тех, кто нуждается в помощи сейчас?

Оборотница прихватила громоздкую рацию и покинула разрушенный храм.

Пахло смертью. Пепел и дым плыли по воздуху, уносимые прочь от храма едва ощутимым, ленивым ветром. Тела погибших, разбросанные у домов и на склонах горы, уже почти остыли. Тишина места, проклятого людской злобой и алчностью, нарушалась только треском догорающих бревен.

Девчонка, поставив бутыли на снег, обернулась к храму и поклонилась, молитвенно сложив ладони.

— Боги и духи, даже понимая, что, возможно, желаю слишком много, я все же попрошу вас... — произнесла она полушепотом, хоть и не было рядом никого, кто мог бы услышать ее голос. — Сделайте так, чтобы это безумие поскорее закончилось. Чтобы мне удалось спасти побольше людей и чтобы как можно меньше погибло. Прошу вас, боги и духи, сделайте так, чтобы больше их отвернулось от зла, когда я позову и попрошу помощи, а мне... а мне дайте сил спасать добрых людей и не судить обо всех, как Нова, по делам людей злых. Я хорошо помню желание, помутившее мой разум после того, как ядовитая тварь показала мне мучения и гибель жившей в этом храме мико, — слезы скользнули по щекам Кицунэ и упали на снег. — Желание убить всех этих подонков, живших в селении. Вместе с женщинами, выбравшими себе в мужья эту мразь, стариками, воспитавшими из детей бандитов, и с детьми, в любовь которых мико верила, но не дождалась того, что хоть кто-нибудь прибежал остановить своего отца. Я бы не сдержалась... я бы их убила, если бы хватило сил, а потому прошу вас, боги и духи, не вынуждайте меня больше испытывать столь сильные желания, ведь в следующий раз рядом с ними может не оказаться сильного злодея, который защитил бы остальных от моей ярости. Прошу вас, боги и духи, ведь если я сорвусь... все будет так, как того хотел хозяин, и я стану демоном, который перестанет мечтать о... счастье для людей... о счастье, для всех... нас.

"Ты не человек", — говорил хозяин.

"Для них мы — чудовища", — вторила крылатая бестия Сумако.

"Люди недостойны того, чтобы мы считали их равными", — гневно заявлял Нова.

"Я не верю вам!" — упрямо кричала в ответ Кицунэ.

Но надолго ли хватит ее сил?

Скорее бы вернуться к маме, принцу Кано и к Мичиэ! Рядом с друзьями и родными можно будет побороть вспышки ярости против подонков и не впасть в крайность, как Нова. Как плохо и трудно без помощи! Мучительно больно и страшно.

Но так, наверное, сейчас чувствуют себя все пленники в лагере бандитов. Они, наверное молят богов о помощи и оплакивают свою судьбу, пока Кицунэ медлит здесь! Надо спешить.

Кицунэ поклонилась старой сакуре, у корней которой был скрыт прах мико.

— Надеюсь, ваша душа найдет покой, Мисаки-сан, — сказала оборотница. — Простите меня. Простите за то, что не появилась рядом, когда вы во мне так сильно нуждались. Пусть боги и духи милостиво примут вашу душу, а мне... мне даруйте свое благословление, истинная мико-сама.

Подхватив свою ношу, Кицунэ поспешила прочь от разрушенного храма и, взобравшись по склону, побежала. Между ней и Новой было одно важное различие — Нова видел в людях прежде всего подонков, Кицунэ же во всей общности видела прежде всего добрых людей. Таких, как Мисаки, Танако и Лианг.

Глава 4. Притвора против тьмы

Обсуждение важных дел завершилось. Теперь дипломатической группе следовало дождаться решения лидеров бандитской группировки, и Хуоджин намерен был немного потомить их. Тем более что это было поводом задержать здесь и подольше пообщаться с весьма привлекательной молодой женщиной.

— Нельзя позволить столь важным для нас гостям скучать или думать, что нам нет до них дела, — заявил генерал бандитов, обращаясь к своему главному советнику. — Передайте леди Мей, что я желаю продолжить с ней дружеское общение в более располагающей к беседе обстановке. Вино, красивая музыка... можно предложить ей взглянуть на нашу цветочную оранжерею или мою личную коллекцию картин эпохи Единой Империи.

— Смею напомнить, господин, что одна хорошо известная вам дама скоро вернется в наш лагерь. Ее может не обрадовать ваше внимание к другой женщине. Во избежание ссор и недоразумений следует ли мне пригласить на эту дружескую беседу и госпожу Хизако?

— Что? Ты правда это сказал, дружище? — Хуоджин расхохотался. — Какая она, к демонам, госпожа? Это же куноичи! Низкородная, трусливая шпионка, которая пускает голодную слюну при виде моих богатств! Даже не упоминай! В ближайшее время чтобы этой паршивой волчицы рядом не было! Я после решу, что с ней делать.

— Но вы были благосклонны к ней, Хуоджин-сама, — спокойно отозвался советник.

— Только за то, что она хорошо себя показала в постели, — генерал криво ухмыльнулся. — Эта чернь никогда не станет ровней дочерям самураев. Вот, например, в леди Мей присутствует самурайская кровь. Она, если мне не изменяет память, правнучка побочной ветви правящей семьи своей страны? Истинно благородная леди, хоть и смешавшая свою кровь с кланами шиноби.

— Но согласится ли она занять место Хизако в вашей постели, мой господин? — с легким ехидством отозвался советник. — Мне кажется, совсем недавно вы что-то говорили об уникальности нашей куноичи. Разве она не особо ценна?

— Была особо ценна. Только до того момента, как она предала нас, спрятавшись в храме под видом мико и ожидая, когда палачи из селения Скалы прикончат меня. Нет, друг. Хизако — это кукла, которую я с радостью поменяю на живую женщину. Кукла и к тому же худшая из всех. Я буду использовать ее и делать вид что что-то дарю, но как только она мне надоест, сверну шею без долгих колебаний. Раздражающие вещи терпят, пока они необходимы, а после ломают и непринужденно выбрасывают.

В гендзюцу Хизако Хуоджин ухмылялся, глядя на мертвое тело в сером мешке, но гендзюцу было лишь мнением и знанием куноичи, которое было во многом ошибочно.

Кицунэ спешила как могла, но к лагерю бандитов она подобралась только ближе к вечеру.

Оборотница ожидала, что ее встретит лично генерал Хуоджин, и внутреннее подготовилась к не слишком приятному знакомству, но вместо жуткого разлагающегося полутрупа из гендзюцу злобной куноичи ей навстречу вышел отряд из нескольких самураев, которые с поклонами забрали ношу Кицунэ и пригласили девчонку следовать за ними. Никто не попросил у нее пароля, опознавательных знаков или каких-нибудь бумаг. Один из бандитов только принюхался, желая убедиться, что от подошедшей к лагерю девушки не пахнет псевдокожей, да другой проверил, нет ли на ней каких-либо следящих печатей или контролирующих дзюцу. Они хорошо знали Хизако, но оттого только легче обманулись. Лицо, фигура и одежда подошедшей к лагерю девушки полностью соответствовали их памяти о той куноичи, так кто же это может быть, как не она? В существование биоформ, способных принять чужой облик, никто всерьез не верил. Даже Златохвостая, о которой столько говорили в средствах массовой информации в последнее время, была для людей лишенного магии мира не более чем легендой. Глупой сказкой, верить в реальность которой было откровенно смешно.

— Наш господин просил нас позаботиться о вашем покое и безопасности, — сказал лидер отряда, пока они провожали обманщицу в лагерь. — Желаете вернуться в предоставленный вам для жилья дом? Ваша личная служанка содержит его в порядке и ждет вас.

— Хорошо, сопроводите меня туда, — гордо заявила Кицунэ, игнорируя тень недовольства в глазах самурая, вынужденного слушать приказы куноичи.

— Следуйте за мной... прошу вас, Хизако-сама.

Отряд шел меж возвышающимися на склонах толстостенными каменными домами и входами в рукотворные пещеры. Город бандитов, окруженный высокими стенами, был наполовину подземным. Кицунэ видела людей на поверхности — мужчин и женщин. Воинов и работников, среди которых вертелись женщины легкого поведения. Это действительно был не лагерь, а огромная крепость, и кто может сказать, сколько врагов укрывается в подземных галереях? Тысячи? Десятки тысяч?

Внешне оставаясь спокойной и даже горделиво оглядывая уступающих дорогу людей, Кицунэ внутренне тряслась от страха. Хозяин, Хебимару, готовил ее именно к таким операциям. Проникновение на базу врага под видом одного из их союзников. Кицунэ морально настраивалась на такие операции с самого раннего детства, да и боевой опыт некоторый успела приобрести, но сейчас маленькая лиса просто цепенела от ужаса. Лишь предельным усилием воли она заставляла себя прятать истинные чувства.

Хизако хорошо здесь знали. А вот Кицунэ знала Хизако очень плохо и в любой момент могла допустить оплошность, которая обратится для нее катастрофой. Что будет, если бандиты догадаются об обмане? В лучшем случае сразу убьют. В худшем — будут пытать и издеваться. Замучают до смерти и повесят у ворот, как тот злобный судья горожан у своего дома вешал. Ох и вляпалась! Но выбора нет. От ее игры зависят жизни многих людей. Думать только о собственной безопасности — стыдно и преступно.

Подбадривая себя, Кицунэ шла за сопровождением, пока они не остановились у одного из домов, довольно большого в сравнении с остальными, и лидер отряда с небрежным поклоном приоткрыл перед ней дверь.

Кицунэ, воспитанная девочка, тотчас сделала ошибку, благодарно кивнув самураю, чего гордая и прекрасно понимающая, что никаких дружеских чувств мечники к ней не испытывают, куноичи никогда бы не сделала. Но никто этой оплошности значения не придал. Ни мечники, ни Кицунэ.

Оборотница, не вызвав подозрений у врагов, вошла в дом и закрыла за собой дверь.

Первое испытание позади. Сколько их еще будет?

Кицунэ новым усилием воли взяла себя в руки.

Уже в прихожей нашлось что посмотреть. Ковры, резное кресло с мягкими подушками, большое зеркало в золоченой раме, зеленое растение в глиняном горшке. Все это было отобрано у жителей Агемацу, и Кицунэ не сомневалась, что в комнатах ее ждет императорская роскошь.

Ждала в этом доме ее не только роскошь. Не успела Кицунэ толком осмотреться в коридоре, как к ней выбежала и, упав на колени, коснулась лбом ковра молодая девушка-служанка.

— Хизако-сама, добро пожаловать домой! — воскликнула она с ярым желанием услужить. — Я ждала вас и содержала в порядке этот дом. Он полностью к вашим услугам!

— Ты прекрасно справилась, — с легким высокомерием в голосе ответила Кицунэ, маскируя гордостью свое незнание имени служанки. — Ну, хватит валяться, поднимайся. Что скажешь? Есть какие-нибудь важные новости?

— Да, госпожа, — отозвалась девушка, поднимаясь на ноги. Главный советник генерала, капитан Дайго, уже проинструктировал ее, и она излагала все в точности по его рекомендациям. — В лагерь прибыла дипломатическая группа страны Морей! Они с позволения принца Рюджина ведут переговоры с Хуоджином-сама о союзе со всеми нами!

— О союзе? Мы что, отправимся на восток и станем пиратами?

— Не сомневаюсь, что так и будет! И знаете почему, Хизако-сама?

— Почему же?

— Я видела гостей, когда подавала вино и фрукты. Знаете, кто во главе посольской миссии? Синий воин-дракон, Такасэ Мей, собственной персоной!

— Женщина?!

— Да! Лучшая из дипломатов страны Морей, красивая и гордая! Настоящая императрица. Хуоджин с нее глаз не сводил, и несложно представить его мысли!

— Думай, что говоришь!

— Все так и было, Хизако-сама, клянусь вам!

Кицунэ весьма правдоподобно изобразила на лице затаенную жаркую ревность и глубокое волнение. Так, наверное, должна была отреагировать Хизако на известия о том, что ее возлюбленный заигрывает с другой.

— А она? Эта женщина...

— А она делала вид, что не замечает изъянов лица нашего гниющего дракона, — отозвалась девушка. — Похоже, решила воспользоваться своей красотой для заключения соглашений на выгодных условиях! Хочет купить нас всех за пару серебряных монет! Но ничего у нее не выйдет, правда?! Хизако-сама, хорошо, что вы вернулись! Если сейчас упустим момент, можем потерять влияние на генерала! Давайте покажем этой царице морей, кто хозяйка в наших горах? А я во всем вам помогу!

— Я наслышана о талантах и силе синего воина-дракона, но сейчас она вторглась на чужую территорию. — Кицунэ извлекла из тайника в одежде золотую брошку и протянула ее служанке. — Вот, возьми. Это благодарность за верную службу. Будешь помогать мне и дальше — я подарю тебе немало богатств!

Глаза служанки радостно вспыхнули, и она, взяв брошку, низко поклонилась. Хозяйка явно разволновалась и осыпает золотом за сущие пустяки! Неудивительно. Грязной куноичи, пригретой генералом самураев, есть отчего волноваться. Без Хуоджина она ничто, и если другая очарует гниющего дракона, Хизако могут попросту ограбить да прикончить. Хуоджин наверняка припомнит своей любовнице все ее выкрутасы.

Но если генерала уведет иностранная дамочка, служанке прежней его подружки придется лишиться сладкой жизни и искать новые пути добычи денег.

В качестве служанки вечно отсутствующей Хизако жить было легко, и потому девица старалась как могла, помогая Кицунэ. Ожидая прихода госпожи, она заранее приготовила ванну. Теперь, за несколько минут торопливо отмыв бродягу от пота и грязи, она подала ей полотенце и помогла расчесать длинные, огненно-рыжие волосы.

— Я уже выбрала для вас платье, Хизако-сама, — служанка вертелась и кружила, не обращая внимания на то, что давняя знакомая так ни разу и не назвала ее по имени. — Вот, надеюсь вы согласитесь с моим выбором.

Кицунэ с интересом осмотрела предложенное и скептически ухмыльнулась. Мама точно не была бы в восторге, если бы увидела, что дочка разгуливает в таких нарядах. Агрессивно-темное, выражающее властный и даже жестокий характер своей хозяйки. С острыми, высоко поднятыми плечиками из черного шелка, с белым лифом, контрастом цветов нахально выставляющим грудь. С короткой юбкой, соблюдающей крайний минимум приличий и пышными манжетами, которые обязательно соскользнут, обнажая запястья, стоит поднять руки выше пояса. Плюс несколько ремней, служащих для сжатия талии и нижней части грудной клетки. Этакий карнавальный костюм "Властная демоница"!

Кицунэ, тщательно следя за реакцией служанки, бросила на нее взгляд, полный сомнения. Не шутит ли? Не издевается?

— Не слишком ли откровенное?

— Не сомневайтесь, госпожа, — глаза служанки пылали темным огнем. — Наша противница тоже не разыгрывает скромницу, и если сейчас сыграем в серые тени, то серыми тенями и останемся! Вот, смотрите, — она схватила со стола фотографию и протянула ее Кицунэ. — У одного из наших стражей в шлеме встроенная камера, и он гостью запечатлел. Делайте выводы, Хизако-сама!

Открытые плечи, подчеркнутая грудь, фигура явно сформирована затаенным под платьем жестким корсетом. Улыбка повелительницы мужчин и коварно блещущие глаза. Легко понять, почему соратники Хуоджина забеспокоились о своем командире. Под взглядом этих глаз мужчина, не читая, подпишет любые документы и пойдет на такие уступки, что подчиненные потом за головы схватятся.

Служанка обрадованно отметила, как потяжелело дыхание "госпожи". Бандитка восприняла его отражением гнева и жажды боя, но причины были иными. Фотография была черно-белой, но Кицунэ без труда узнала лицо этой женщины. С неуязвимым и непобедимым чудовищем в черном плаще, что украл Кицунэ из Инакавы незадолго до подхода к городу армий Северной Империи, были две соратницы. Одна — худосочная скрюченная бестия, от которой воняло мертвечиной, а вторая... вторая была запечатлена на этом фото. Значит, вот кто она. Пятый лазурный воин-дракон, Такасэ Мей. Прислужница демона, которого боялся даже создатель и хозяин монстров, Хебимару. И теперь она, эта гадина, ведет переговоры с бандитами, набирая рядовых злодеев в армию своего повелителя! Не иначе готовятся к новым нападениям на мирные города. Кто-то должен убивать стражей, грабить поселения и угонять людей в рабство. Любому злодею нужно "мясо", которое будет делать грязную работу. За ним-то и пришла эта улыбчивая девица. За "мясом".

Алые Тени. Хозяин говорил, что состоит в этой организации, и предостерегал Кицунэ от ссор с ее представителями, но в то же время утверждал, что Алые — лишь мелкая фигура в руках сил мирового масштаба, центр которых находится в стране Морей. А что представляет собой страна Морей? Это группа островов, окруженная коралловыми рифами, что давно уже утратили свою красоту из-за устилающих их человеческих костей и обломков затонувших судов. Регулярная армия, состоящая из пиратов, и селение шиноби, Кровавый Прибой, растящий моральных уродов вместо воинов.

Страна Морей. Сосредоточие зла. И сейчас Кицунэ предстоит встреча с ее эмиссаром.

Пламя ярости и ненависти объяло душу оборотницы. Бандиты и продажные силы закона из Агемацу — всего лишь марионетки. Сражаясь с куклами, победить невозможно. Пора взглянуть в лицо истинного врага, влияние которого над этими землями Кицунэ подорвет уже сейчас, а над всем остальным миром — немного позже, когда соберет в свою армию много хороших людей!

Кицунэ сбросила с себя халат и полотенце, а затем уверенно потянулась к предложенному ей наряду. "Властная демоница"? Подходящий образ.

Не зная, какие мысли вертятся в голове замаскированной под взрослую тетку наивной маленькой девочки, и полагая, что начинается борьба только за внимание генерала разбойников, служанка-бандитка помогала Кицунэ облачиться в платье своей госпожи. Завязала ленты и затянула ремни, уложила волосы оборотницы в аккуратную прическу. Вскоре Кицунэ с гордостью и самоуверенностью взирала на свое отражение в зеркале, представляющее ей царицу разбойников во всей красе.

— Посмотрим, что собой представляет эта дракониха! — сказала лазутчица, набрасывая зимнюю куртку с меховой оторочкой себе на плечи, смыкая золоченые застежки и выходя к ожидающим ее самураям, что так же, как и служанка, были проинструктированы главным советником.

Лазурный воин-дракон представляла собой весьма общительного человека.

Не уделяя должного внимания картинам и цветам, она завязала с Хуоджином сначала дружескую, а затем и откровенно приятельскую беседу. Словно не замечая струпьев и гнойных прыщей на щеках собеседника, она спокойно общалась с ним и находила интересные для обоих темы разговора — о политике и боевых дзюцу, о бедах многочисленных благородных семей рухнувшей Северной Империи. Генерал открыто наслаждался ее обществом, но вдруг вошел один из стражей и с поклоном доложил о том, что прибыла Хизако, куноичи из клана Кинджоу.

— Что?! — Хуоджин вспылил. — Какой демон принес эту бестию? Я приказал, чтобы близко ее не подпускали!

— Но мой господин, она услышала о прибытии к нам столь высокочтимых гостей и пожелала засвидетельствовать им свое почтение. Что передать ей?

Хуоджин хотел приказать вышвырнуть куноичи вон, но вовремя опомнился. Он не был круглым идиотом и прекрасно понимал, что генерал, терзаемый токсикозом, лишенный земель и влияния, Такасэ Мей интересовал исключительно как военный союзник. Вышвырнуть Хизако сейчас и остаться в одиночестве? А как же бурная ночь и утро жестокой казни?

Сомнения его решила посланница страны Морей.

— Куноичи из клана Кинджоу? — сказала она. — Я слышала, что несколько дезертиров из селения Скалы примкнули к вашим отрядам, Хуоджин-сама. Рада слышать, среди них есть и воспитанники того знаменитого клана. О них идет слава как о первоклассных воинах ближнего боя, но ввиду удаленности наших стран друг от друга до этого дня мне не доводилось завести знакомство ни с кем из них. Я хотела бы переговорить с вашей подчиненной. Вы позволите мне?

Хуоджин вздохнул, склонил голову и сделал жест рукой, приказывая впустить куноичи. Истаяла в ожидании пара минут, и Кицунэ, самым наглым образом притворяющаяся приближенной к генералу бандиткой, вошла в комнату. Хуоджин обернулся к ней и замер. Жар побежал по его телу, а глаза предательски заблестели, когда он смерил взглядом стройное тело молодой женщины, затянутое в черный и белый шелка провокационного наряда. Генерал, пытаясь внешне выражать суровость, вспомнил, почему столь многое позволял этой стерве. Он давно прибил бы Хизако, если бы не подаренная ей природой, жгущая мужские сердца, неотразимая привлекательность.

Хуоджин таращился на Кицунэ, не замечая, что обеим дамам, которым он уделял внимание, абсолютно безразлично его существование. Для Такасэ Мей он был инструментом управления "мясом", а для Кицунэ — омерзительным бандюгой, видеть в котором человека уже было сложно, а тем более сложно было возводить это гнусное чучело в ранг мужчины.

Взгляды воина-дракона и лисы-оборотня скрестились. Казалось, сверкнула молния. В это мгновение все, кто находился в комнате, стражи и даже прислуга, без исключения, почувствовали мощный всплеск энергии Ци, что происходит, когда две самоуверенные красотки впервые сталкиваются и понимают, что нашли опасную противницу. Боевые дзюцу, контроль Ци и прочие глупости были истинной чепухой, крайними мерами, развитостью которых гордятся только неудачницы, пытающиеся доказать себе, что тоже что-то стоят в этой жизни. Покрытая шрамами куноичи, издевающаяся над захваченной в плен гейшей и хвастающаяся своей силой, — это как раз та самая неудачница, проигравшая великую войну женщин и способная теперь только безумствовать от тоски и зависти.

Мей и Кицунэ улыбнулись друг другу и произнесли слова приветствия. Звучание голосов было сладко и улыбки приветливы, но почему-то ни у кого не возникло сомнений, что эти две кошки не обретут покоя, пока одна из них в клочья не разорвет другую.

Трепетали огоньки на свечах, слышался плеск наливаемого в бокалы дорогого южного вина. Беседа продолжала плавное течение, усилиями троих людей огибая опасные камни с острыми углами. Воин-дракон и юная боевая биоформа, используя временами непрямое обращение, через Хуоджина, осторожно знакомились, словно два бойца, присматривающихся друг к другу перед нанесением первого удара.

Со стороны все казалось достаточно безобидным, но Мей все больше чувствовала волнение. Привыкшая повелевать мужчинами и гордо возвышаться над женщинами, она впервые встретила девушку, не уступающую ей в силе духа. Принцессы правящих домов теряли уверенность и отступали в тень под грозным взглядом воина-дракона. Дочери самурайских кланов и семей шиноби мгновенно понимали, кто здесь главный, и не поднимали головы. Но эта куноичи...

В ее глазах блестела сталь, выдающая волевого и бесстрашного человека. Сосредоточенна, быстро обдумывает каждую фразу и умело лицедействует, разыгрывая дружелюбие. Постоянно атакует, не оскорбляя и не унижая конкурентку, но позволяя ей увидеть свою силу, заставляя уважать и относиться серьезно к каждому произнесенному слову, своему или ее. Вне всякого сомнения, перед Мей была женщина-лидер. Такая же, как она сама.

Ближайшая соратница Черной Тени легко уверилась в том, что эта куноичи сбежала из-под стен Инакавы во время штурма. Подчиняться чьим-либо приказам без обдумывания последствий она точно не была способна. Даже умелый командир не смог бы задавить ее авторитетом и превратить в серого исполнителя. Удивительно было только то, что Хизако в бандитском лагере ушла в тень, довольствуясь статусом наложницы генерала. Быть чьим-либо прикормышем для подобных людей совершенно несвойственно.

— Приглашаете нас присоединиться к вашим людям? — переспросила Кицунэ, когда речь зашла о цели визита эмиссаров Морей. — Не смею говорить от лица господина генерала, но чтобы заставить согласиться лично меня, вам потребуется немало золота, Мей-сама. Я наслышана о происходящем в стране Морей, и меня нисколько не прельщает перспектива оказаться в центре гражданской войны. Широко известно, что пиратство в вашем регионе процветает только по той причине, что у большинства людей нет других средств выживания, кроме грабежа. Думаю, многие из подданных вашего дайме желали бы быть инженерами, земледельцами, техниками или поэтами, но под угрозой голодной смерти они вынуждены брать дубины и идти на украшенные черепами корабли. Страна Морей — земля доведенных до крайности нищих. Что мне делать в земле нищих? Бороться с беспределом пухнущих от голода пиратов? Нет, спасибо. Предпочитаю воевать с теми, у кого есть что взять после победы. К тому же ходят слухи о том, что у вас снова поднимает голову Чистая Кровь. Может, они уже и не называют себя так, но простые люди до крайности озлоблены против генетически измененных. Как куноичи я не могу остаться равнодушной. Меня, прямо скажу, не прельщает перспектива получить в затылок пулю из ружья какого-нибудь озверевшего голодранца.

— Вы полагаете, Хизако-сама, что вас ожидают радужные перспективы здесь, в этих ледяных горах? — Мей с опаской глянула на задумавшегося Хуоджина. Всем известно бедственное положение страны Морей, и откровенными словами проклятая куноичи разрушала паутину уверений и убеждений, которой опутала генерала воин-дракон. — Новый великий дайме Камней наводит порядок с железной уверенностью, и уже весной можно ожидать массовую зачистку территорий от любых сил, противодействующих правящему режиму. Я же предлагаю вам всем отказаться от статуса разбойников и поступить на государственную службу. Стать самураями страны Морей и помочь мне навести порядок на погибающей от хаоса земле! Я хочу спасти свою страну, призвать к порядку обособившиеся кланы самураев и подарить всем мирное соседство! Но для этого мне нужны солдаты. Мне нужна ваша помощь, за которую двор дайме готов платить золотом. А для занимающих высокие посты в согласившейся нам помочь армии, — Мей соблазнительно улыбнулась генералу Хуоджину, — подготовлены бумаги на предоставление земель и высоких титулов.

"Заманчиво, — мысленно фыркнула Кицунэ. — Вот только почему ты к бандитам пришла? Нашла, так сказать, надежных и благородных наемников! Здесь ну просто каждый, на кого ни посмотри, будет днем и ночью и думать только о порядке и благополучии твоей страны!"

Раз ей нужны бандиты, значит, речь идет о резне и обращении в рабство бунтующего населения. А против чего бунтуют те люди? Против нищеты и голода. И за это их убивать? Нет, красавица. Марай собственные руки, может, в процессе избиения бунтарей все-таки поймаешь пулю лбом.

— Золото? Золото — это хорошо, — без энтузиазма отозвалась Кицунэ, хотя Мей действительно надеялась заинтересовать ее деньгами и титулом. — Но скажите мне, неужели вы стали воином-драконом, не пользуясь поддержкой воинской группировки? Где теперь те солдаты? Неужели потери были велики? Да, вероятно, погибло очень много ваших людей. А каково будет наше положение? Участие в чужой смуте — опасное занятие, Мей-сама. Все будут нас ненавидеть. Могут убить и свои, и чужие. Если погибнет наниматель, о всех договорах могут с легкостью забыть. Откажутся от платы за службу и решат попросту перебить тех наемников, что к тому времени будут еще живы.

— Хизако! — рявкнул Хуоджин. — Ты слишком много себе позволяешь! Не тебе принимать решения о согласии или отказе от сотрудничества!

— Я не смела даже помыслить о том, что что-то решаю, мой господин, — Кицунэ низко поклонилась Хуоджину с ярко выраженным почтением перед владыкой. — Лишь позволила себе некоторые рассуждения на основе прочитанного в газетных статьях. Нижайше прошу меня извинить.

— Как бы то ни было, — воин-дракон составила новый план действий, — я весьма заинтересована в привлечении лично вас, Хизако-сан, на сотрудничество с моей страной.

— И в чем же причина? — отозвалась Кицунэ.

— Вы владеете знаниями и умениями, которые клан Кинджоу держит в секрете с момента своего появления. За эти секреты мы готовы заплатить золотом и обеспечить вашу безопасность.

— И что же именно вас интересует? — Кицунэ была рада узнать хотя бы названия дзюцу, которые применяла Хизако.

— Стимуляторы и наркотики, которые могут помочь почти любому воину ближнего боя на равных сражаться с мастером тайдзюцу. Принятые мастером ниндзюцу, они повышают мощь завязанных на энергии Ци атак, а гендзюцу его становится очень трудно отразимым. Нам известны все минусы применения медикаментов клана Кинджоу, но в экстремальных ситуациях они были бы очень полезны и спасли бы немало жизней наших воинов.

— Желаете приобрести их? — Кицунэ сощурилась, представляя, как вручает злодейке мешочек с меловыми таблетками и детскими витаминами, получая за него целый чемодан денег. Главное после такой сделки — быстро убежать, чтобы объевшиеся витаминов злыдни хитрого лисенка не догнали.

— В идеальном варианте я хотела бы заключить соглашение о сотрудничестве, но если договориться не удастся, то мы готовы приобрести имеющиеся у вас стимуляторы.

— Вам повезло, Мей-сама, — ответила ей оборотница, вспомнив, как сильно изменилась Хизако после того, как съела какую-то гадость в своей комнате. — У меня достаточно медикаментов, и я согласна продать их. Вернувшись в селение Прибоя, вы сможете всесторонне изучить образцы и наладить выпуск собственных стимуляторов.

— Что желаете получить в оплату?

— Деньги. Разумеется, деньги. Десять миллионов рю, думаю, будет достаточно.

— Серьезная цена.

— Для серьезного разговора. Цена предательства не может быть низка, не так ли?

Мей и Кицунэ смотрели друг на друга, не отводя глаз. От улыбок обеих веяло холодом.

Прекрасно. Эта жалкая выскочка из селения Скалы попалась в ловушку. Теперь вытрясти из нее спесь и добиться поставленных задач будет несложно.

Воин-дракон понимала, что эта проклятая наложница обладает гораздо большей властью, чем можно предположить на первый взгляд. Полностью зависимая от хозяина, она тем не менее могла многое нашептать ему в постели. Некий теневой советник, к словам которого могут прислушаться даже внимательнее, чем к словам советников официальных.

Вот, значит, ты какова? Спряталась за генералом, как за марионеткой, и дергаешь за ниточки, заставляя свою куклу плясать для тебя?

Что же делать? Соблазнить полугнилую развалину? О боги, как омерзительно...

Нет, есть другой вариант. Получить влияние на солдат, заставить их почитать свою нанимательницу. Заслужить авторитет среди людей, а затем выступить перед общим собранием командиров. Заверить, что великий синий воин-дракон никогда их не бросит, что будет заботиться о них и сражаться плечом к плечу. Прекрасная и храбрая леди, великая воительница, подобная мифической богине. Этот образ должен отложиться в сознании воинов, и они последуют за объектом своего обожания без раздумий и за хорошую плату. Нужно заставить их уважать ее как воина, а, для этого, необходимо показать свою боевую мощь. На ком еще показать силу, как не на наглой стерве из клана Кинджоу?

— Но прежде чем приобрести товар, могу ли я попросить у вас продемонстрировать его?

— Желаете, чтобы я показала эффект применения стимуляторов в боевых условиях? — отозвалась Кицунэ. — Тогда... может быть, вы согласитесь стать моим оппонентом в небольшом дружеском поединке?

Мей почувствовала волну бешеного гнева, поднимающегося в ней. Да что эта девчонка о себе возомнила?! Считает себя равной воину-дракону? Надо постараться сдержать себя в руках и не покалечить ее чрезмерно, иначе эффект, произведенный на бандитов, будет весьма негативным.

— Этот тест — большее, что я желала бы увидеть. Благодарю вас за предложение, Хизако-сама, и принимаю его. Где бы мы могли провести испытание, Хуоджин-сама?

Генерал, что не сводил взгляда с обтянутых белым шелком женственных форм Кицунэ, вздрогнул и глянул на воина-дракона.

— У нас есть испытательный полигон, за стенами базы, ниже по склону горы, — сказал он, выныривая из розовых грез и выражая интерес к затее. По его мнению, Хизако без лишних хлопот прикончил бы любой армейский самурай в звании сотника, но на столкновение куноичи посмотреть желание было. Гораздо меньшее, конечно, чем утащить "властную демоницу" в личные покои немедленно, но все же было.

— Очень хорошо, — сказала Кицунэ, поднимаясь со стула. — Тогда позвольте мне ненадолго удалиться. Нужно переодеться в боевой костюм. Не хотелось бы порвать или испачкать это замечательное платье, — хитрюга со вздохом приняла горделивую позу, позволяя всем присутствующим любоваться собой. Взгляды, полные огня со стороны охранников и генерала, а также ледяное веяние со стороны воина-дракона стали ей наградой. — А вы, Мей-сама, не желаете сменить наряд?

— В этом нет необходимости, — самоуверенно отозвалась Мей. — Я готова преподнести вам в подарок эту вещицу, если вам удастся хоть один раз коснуться меня за время боя.

Глава Кровавого Прибоя продемонстрировала всем присутствующим свой, изумительной красоты, алмазный браслет. Очень дорогая вещь, а стало быть, велика уверенность дарительницы, что расставаться с нею не потребуется.

— О-о-о, вы очень щедры. — Кицунэ улыбнулась. — Что же, тогда, в свою очередь, я преподнесу вам в подарок эти серьги, — она коснулась тоже весьма не дешевых украшений из золота и бриллиантов на своих ушах. — Если ваша защита окажется на высоте и мне не удастся нанести вам удара!

Кицунэ действительно не представляла, с кем столкнулась. Перед ней был одиночный враг, и сражаться с ней должно было быть легче, чем против целого отряда или боевой группы, как оборотница уже привыкла. Поклонившись и произнеся несколько вежливых фраз, она удалилась и поспешила в дом Хизако, чтобы подготовиться к предстоящему бою.

Пока длилась беседа, ночь успела вступить в свои права, и на улицах царила тьма, из которой, словно привидение, возник крепкого телосложения мужчина в легкой броне. Судя по тому, что охрана не отреагировала с агрессией на его появление, Кицунэ это делать тоже не стоило. Она спокойно взглянула на подошедшего человека и поклонилась ему, узнав капитана Дайго.

— Я слышал все до последнего слова, Хизако-сан, — сказал советник генерала, приглашая оборотницу следовать за ним и явно намереваясь проводить ее до дома. — Это было великолепно!

— Вы согласны со мной в нежелании присоединяться к армии этой сине-коричневой бестии? — спросила Кицунэ, намекая на цветовую гамму волос и платья воина-дракона.

— Воистину так. У нее аура интриганки, и мне не слишком хочется стать разменной фигурой в ее политической игре. Хоть она и посвятила свою жизнь благому делу наведения порядка в своей стране, мне ближе дела страны нашей. Она правильно намекнула на грядущую зачистку гор от бандитов, но есть один нюанс. Дайме не станет устраивать долговременную войну с бандами, а заключит соглашение и узаконит их власть, подчинив себе. Хуоджин-сама станет наместником долины Желтой реки, а я по-прежнему останусь его советником. Наши бандиты снова станут законопослушными самураями. И на что нам менять наше светлое будущее? На возню в грязи проклятых островов?

— Такасэ Мей посвятила себя наведению порядка в своей стране? — Кицунэ надеялась узнать об этом побольше. — И в чем же выражается ее забота?

— В борьбе с Черной Тенью или с его наследником, — ответил самурай.

Кицунэ вспомнила лекции Хебимару на эту тему, которые слушала почти без интереса, но внимательно. Ведь хозяин хотел, чтобы маленький оборотень хорошо учился, и за успехи иногда даже дарил невообразимо восхитительное лакомство — конфеты.

"Страна Морей осталась в веке Мрака, что царил в нашем мире до появления и гибели клана Соратеки. Когда Соратеки, погибая, перебили почти всех солдат обитаемого мира, кланы ниндзя и самураев начали объединяться, а затем были подчинены своими дайме, вернувшими власть над странами в свои руки. Но в стране Морей этот процесс был остановлен вмешательством некоего Тайсэя из клана Хино. Создавая собственную военную организацию, ныне известную как Кровавый Прибой, он ревностно следил чтобы у него не возникло опасных конкурентов. Тайсэй вел грамотную политику разобщения, перессорив своих сильнейших противников и сохранив раздробленность внутри страны. Дайме Морей стал подставной фигурой в руках Тайсэя, и ходят слухи о том, что затяжная болезнь нынешнего дайме пиратских островов, превращающая правителя в безвольную и слабую куклу, тоже дело рук Черной Тени, не желающей упускать нити контроля окружающего его социума. Никто не может сказать, Тайсэй ли эта Черная Тень или же его наследник, но она существует, и угроза с ее стороны более чем реальна".

— Мей открыто не заявляет об этом, — продолжал говорить советник. — Но за нее говорят другие. Взяв под контроль Кровавый Прибой, она ведет реорганизацию селения и кардинально меняет его политику. Делает все, чтобы темный след первого синего воина-дракона был стерт и дела его были забыты.

— Да, но как это согласуется с тем, что ее видели в боевой группе Черной Тени?

— Что? Разве существование Черной Тени подтверждено? Поговаривают, правда, что именно Хино Тайсэй выкрал златохвостую из Инакавы незадолго до начала побоища за страну Водопадов, но это только слухи. Какой-нибудь кретин, конечно же, услышав о Черной Тени, сразу приплел к ней Такасэ Мей.

Вот так, взял и обозвал.

Кицунэ сощурилась, не выдавая гнева и обиды. Если бы ты только знал, самоуверенный жестяной болван, что сейчас рядом с тобой та, кто своими глазами видел Черную Тень и Такасэ Мей, действующих в одной команде!

Кицунэ похолодела от понимания грандиозности творящегося заговора. Такасэ Мей, маскируясь под добрую и справедливую руководительницу, соберет всех, кто готов сражаться против Тайсэя и его приспешников, а затем раз! — и выдаст повстанцев злодеям. А бандиты ей нужны как раз для того, чтобы попавших в ловушку бунтарей перебить! Все элементарно и просто!

Нет, надо повстанцев срочно спасать! И пленников в бандитском лагере, и жителей Агемацу тоже... вот ведь сколько сразу забот, а? И все на одного маленького лисенка. Разорваться ей, что ли? И Нова, дурак такой, где-то бродит, помогать не соглашается.

А как к маме-то хочется! На коленки да поплакать...

Вся в невеселых думах, Кицунэ вошла в дом Хизако и командирским тоном приказала служанке подать боевой костюм куноичи. Что ни желай, как ни мучайся, а сначала надо наем разбойников сорвать. А уж потом... потом хитрая лиса будет думать, что ей делать дальше.

Подойдя к зеркалу, Кицунэ развязала ленточку под воротничком и начала расстегивать крючки, заменявшие на платье пуговицы, но остановилась и с недовольством глянула на пожирающего ее взглядом генеральского советника. Выждав пару мгновений и убедившись что простых намеков тот не понимает, Кицунэ демонстративно кивнула на ширму, стоящую в углу. Капитан Дайго, очнувшись, прихватил стул и побрел в указанном направлении.

Дождавшись, когда самурай скроется за ширмой, Кицунэ вернулась к расстегиванию крючков и с ехидным довольством глянула на свое отражение в зеркале. Что-то все-таки есть в этом наряде особенное! У мужчин при виде Кицунэ такие глупые лица становятся! Надо в процессе побега из бандитского лагеря платье это с собой утащить. Потом принцу Кано тайком от мамы такой вот как сейчас, показаться. Подразнить и похвастаться!

Глаза оборотницы заблестели неукротимым весельем.

— Радуетесь предстоящему бою с воином-драконом, Хизако-сама? — слова служанки словно вылили бочку холодной воды на разбаловавшуюся оборотницу и живо напомнили ей, где она находится.

— Не терпится выбить из нее дух! — хохотнула Кицунэ.

— Вы слишком самоуверенны, Хизако-сан, — произнес из-за ширмы капитан Дайго. — Такасэ Мей — очень опасный противник. Вы должны быть крайне осторожны чтобы не получить увечий или не погибнуть в этом бою.

— Я это понимаю, — сказала Кицунэ, напуская на себя невыразимую серьезность. — Может, поделитесь своими знаниями о ее способностях и дзюцу? Всем, что может быть полезно.

Хуоджин подошел к организации развлечения достаточно серьезно. На полигон, представляющий собою овальное углубление в земле размером со средний спортивный стадион, притащили четыре прожектора, и техники уже разматывали электрические кабели. По всему полигону разожгли костры и поставили факелы, разогнавшие тьму и прогревшие воздух.

Заметив эти приготовления, со всего лагеря к полигону начали стягиваться бандиты. На женскую драку всегда найдется немало желающих поглазеть.

— Мей в ярости, — Сингэн спокойно наблюдал, как разминается перед боем воин-дракон. От малейших импульсов Ци главы Кровавого Прибоя содрогался камень и начинал трепетать от жара окружающий ее воздух. — Если та девчонка ниже уровня дзенина или будет неосторожна, легко может погибнуть.

— Тогда союза с бандитами Камней нам не видать, — произнес Ао. — Но, может, и к лучшему. Я не одобряю решение Мей-сан привлечь к нашим делам иностранных головорезов. Тайсэй может перекупить их или привлечь на свою сторону демонстрацией силы. Кто знает, что в решающий момент могут сотворить наемники? Лучше действовать малыми силами надежных людей, чем большими силами ненадежных.

Мей, завершая разминку, повернулась и направилась к своим телохранителям.

— Ао, я говорила тебе, что наемники нужны нам именно для того, чтобы перекупить их в решающий момент! — сказала она, не намереваясь даже пытаться скрывать то, что слышала их разговор. — Внедрить в окружение Тайсэя наших людей не получится ни под каким видом, но как его правая рука я могу пополнить армию Черной Тени людьми нейтральными к нашей политике и политике Тайсэя. Платить им будет Первый, а мы станем теми, кто перекупит ядро его войск, когда наступит время восстания. Поэтому нам нужны именно наемники, и не просто наемники, а обязательно с плохой репутацией.

— Эта затея очень рискованна, Мей-сан, но я привык доверять вашему гению и сделаю все, чтобы поддержать вас, — сенсор Кровавого Прибоя с благоговением поклонился лидеру. — Позвольте мне теперь только дать вам пару советов насчет этого боя. Держите себя в руках и будьте готовы к неожиданностям.

— К неожиданностям? Клан Кинджоу немало участвовал в боях, и я прекрасно знаю, чего можно ожидать от их воинов. Взрыв-печати и напитанные энергией Ци нити на средней дистанции, тайдзюцу на ближней. Ниндзюцу низкого уровня, гендзюцу среднего.

— Это справедливо для обычного воина Кинджоу. Но я хорошо рассмотрел вашу оппонентку...

— И что же ты увидел, Ао?

— Контроль и объемы запасов Ци в ее организме средние. Показатели мускулатуры тоже не на высоте. Я бы счел, что эта куноичи не выше уровня чунина, но...

— Да не томи! Говори уже, что тебя в ней смущает?

— Во-первых, я обратил внимание на скелет. Он резко отличается от обычного человеческого скелета. Многие кости видоизменены, присутствуют элементы, которых в скелете человека быть попросту не должно. На костях множество следов заращений после переломов. Даже у бывалых воинов такое количество травм наблюдается редко. Если воин получает много ранений, он обычно погибает, но эта куноичи до сих пор жива.

— Может быть, побывала в пыточной? — предположил Сингэн.

— Вполне вероятно, — согласился Ао. — Но из пыточной тоже не часто возвращаются живыми. Ладно. Вторая особенность — мозг. У нее он очень мал объемом, не больше чем у годовалого ребенка, а ведет девушка себя вполне адекватно. Мозг гения в уменьшенном варианте? Сложно представить, как такое умудрились сотворить, но ученый, создавший эту боевую биоформу, должен быть истинно гениален. Едва ли его талант был истощен минимизацией мозга и не нашел отражения в способностях куноичи. Это весьма необычное творение лабораторий, и к этому мнению меня подталкивает третий факт. У Хизако-сан полностью отсутствуют органы деторождения. Канал от мочевого пузыря соединен с прямой кишкой.

— По модели первых поколений?

— Да. Кто-то, когда она была еще на стадии зародыша, счел, что эта биоформа может быть очень опасной, и пресек возможность рождения ее детей.

— Но... — Мей то краснела, то бледнела, захлебываясь в потоке осмысления полученной информации и множественных выводов. Сомневаться в словах сенсора было нелепо. Они действительно столкнулись с существом, полным сюрпризов. — Но как же она могла стать наложницей генерала, не обладая половыми органами? Они что здесь... совсем рехнулись?

— Скорее всего, она лишь играет роль наложницы, маскируя видимостью любовных утех свою бесполую сущность. Поэтому она не испытывает омерзения, уединяясь с заживо разлагающимся чудовищем. Никакого интима у них, по всей вероятности, нет. Генерал Хуоджин прячет похищенную из лабораторий боевую биоформу первого класса под видом обычной куноичи.

Мей ругнулась и сжала кулаки. Что здесь вообще происходит? Лаборатории творят и творят все новых чудовищ, никогда нельзя быть уверенным, что не нарвешься на монстра первого класса в обычном, на первый взгляд, бою. Но не будет же Хуоджин срывать маскировку со своего цепного демона ради... того, чтобы отказаться от найма! Значит, демон будет себя сдерживать? Или не будет? Или...

Вспыхнули прожекторы, и собравшаяся вокруг полигона толпа загомонила. Противница воина-дракона в полной боеготовности приближалась к месту назначенного поединка.

Мей, чувствуя как руки подрагивают от нервного напряжения, сбросила с себя шубку и шапку, затем сняла с запястья алмазный браслет и передала эти вещи Сингэну на хранение. Она бы не волновалась, если бы могла видеть недавний бой Кицунэ против Хизако, но этого ей было не дано. Неизвестность, как и любого человека, пугала ее. Тайсэй, при всей своей ужасающей силе, был человеком, и Мори-но-сейрей Хаширама, едва не убивший первого синего воина-дракона много лет назад и заставивший легендарную Черную Тень спасаться бегством, был человеком тоже. Что если этот цепной демон в облике женщины равен им силой или даже превосходит?

— Не беспокойтесь, Мей-сама, — сказал Ао тихо, словно беспокоясь о том, что кто-либо может их подслушать. — Если возникнет малейшая угроза, мы вмешаемся...

Мей отвесила ему пощечину, хоть и понимала, что слова Ао продиктованы лишь заботой и любовью.

— Не недооценивай воина-дракона! — воскликнула Мей и гордо вздернула подбородок. — Кем бы ни была эта нечисть, я заставлю ее пожалеть о проявленной наглости!

Ао принял удар спокойно. Только улыбнулся лидеру и кивнул ей.

Полигон украшали неровные каменные столбы. Когда-то украшали. Теперь большинство из них были разбиты испытываемыми здесь дзюцу, иссечены мечами и раздроблены ударами кулаков. Обломки камней похрустывали под подошвами сапог Мей, пока она направлялась на исходную позицию, в центре полигона.

Противница не появлялась. Воин-дракон глянула по сторонам и в этот момент, прямиком с темно-серого неба, на каменный столб перед ней приземлилась стройная молодая женщина в классическом костюме куноичи. Словно героиня какого-нибудь фильма или телевизионного шоу, она припала на одно колено, гася инерцию прыжка, замерла на долю мгновения и поднялась, принимая горделивую позу. Ветер, гуляющий меж обледеневших склонов, услужливо всколыхнул ее волосы. Стройная и грациозная, молодая женщина вскинула руку привлекая к себе всеобщее внимание и призывая к молчанию.

— Воины великой империи! — выкрикнула Кицунэ, и эхо ее голоса заметалось меж обледеневшими пиками. Кто-то помогал ей, усиливая звучание голоса с помощью ниндзюцу воздушного элемента. — Хочу поблагодарить вас за внимание к нашему поединку. Леди Такасэ Мей, пятый лидер Кровавого Прибоя, попросила меня продемонстрировать достижения ученых нашей страны в создании эффективных боевых стимуляторов, и я не нашла причин отказывать ей в этом! Я прекрасно понимаю силу моей оппонентки и сложности, с которыми мне придется столкнуться в бою с ней, но смею обещать, что не уроню чести нашей страны и покажу нашей почтенной гостье, на что способны куноичи страны Камней! Наблюдайте же за мной и поддержите меня!

Зрители взревели, а Мей, запрыгивая на каменный столб перед Кицунэ, досадливо поморщилась. Мало того что эта показушница выбрала самый высокий столб на полигоне и теперь, к удовольствию зрителей, смотрела на воина-дракона сверху вниз, так разбойница еще и подняла национальный вопрос. Быстрое и болезненное поражение своей куноичи бандиты воспримут как прямое оскорбление каждому из них и озлобятся против гостей.

Хитрая, сволочь! Ну, погоди...

Воин-дракон выкрикнула приветствие и уверение в дружеских чувствах к собравшимся, затем поблагодарила свою оппонентку за согласие в демонстрации боевых умений, и обе куноичи соскочили на землю.

Мей окинула взглядом собравшихся на вершине котлована бандитов, а затем присмотрелась к оборотнице. Сильный противник? Это даже интересно. Давно уже ей не доводилось встречать равных себе, может быть, хоть эта "девочка-сюрприз" чем-нибудь удивит? На ней не видно ни катушек с нитями, ни пачек со взрыв-печатями. Ао был прав. Этот воин не из клана Кинджоу.

Кицунэ в стандартной боевой экипировке, оставшейся ей в "наследство" от Хизако, расслабленно повела плечами, вздохнула и одним рывком приняла боевую стойку тайдзюцу.

— Для начала, — сказала она, — я продемонстрирую вам, дракон-сама, на что способна без стимуляторов. Готовьтесь защищаться по сигналу...

— Защищаться? — воздух вокруг Мей задрожал от жара, земля у нее под ногами задымилась, камни начали плавиться. — К несчастью для вас, Хизако-сан, я...

В небо взлетел и с громким хлопком взорвался шар огня, запущенный самураем по сигналу Хуоджина.

— ...не привыкла сидеть в обороне! — Мей взмахнула рукой, и каменная плеть, метнувшаяся у нее из-под ног, хлестнула в сторону Кицунэ. В боевых условиях эта плеть состояла бы из расплавленного, а не просто прогретого камня, но удар лавовой плетью гарантированно прикончил бы ее противницу, а этого делать ни в коем случае не следовало.

"Пятый лидер Кровавого Прибоя является шедевром генетических центров своей страны. Объединенные геномы двух сильнейших кланов Прибоя создали монстра, с ювелирной точностью контролирующего Ци и обладающего властью над тремя элементами стихий. Земля, огонь и вода подчиняются ей, словно пальцы на руках, но, более того, Такасэ Мей свободно комбинирует подвластные ей стихии, порождая ниндзюцу сокрушительной мощи. Лавовые дзюцу, комбинация огня и земли, и кислотные, комбинация воды и огня, — ее излюбленное оружие".

Осторожничает, чтобы не навредить?

Кицунэ подскочила на месте и приземлилась на каменную плеть, которую импульсом Ци из ступней, тотчас вбила в землю. Этот же импульс бросил оборотницу к противнице, но даже прежде чем Кицунэ успела замахнуться, Мей метнула ей навстречу еще несколько щупалец, и куноичи, встретив удар раскрытыми ладонями, встречным импульсом Ци швырнула себя и оружие врага в разные стороны.

Оборотница кружила вокруг воина-дракона, беспрестанно атакуя и уворачиваясь от атак. В первую же минуту боя Мей уже стояла на подобии каменной медузы, которая обрастала все новыми и новыми щупальцами, поднимающимися из земли у ног воина-дракона. Щупальца хлестали воздух и молниеносно отступали, блокируя возможность прорыва противницы к управляющей ими куноичи Прибоя. Обычного тайдзюцу было ничтожно мало для победы над воином-драконом.

— Отлично! — Кицунэ отпрыгнула подальше от врага и, приземлившись на вершину покосившегося каменного столба, взмахом руки призывая воина-дракона остановиться. — У меня ни малейших шансов против вас, Мей-сама. А теперь, взгляните, сколь сильно влияние стимуляторов нашего клана на ход сражения!

Оборотница вынула из кармана и, развернув фольгу, демонстративно подняла на вытянутой руке то, что выглядело обычной шоколадной конфетой.

— Что скажешь, Ао? — спросил Сингэн у напарника.

— Прости, не могу на взгляд провести химический анализ. Под верхним, твердым слоем жидкий наполнитель, больше ничего не скажу. Подозреваю — конфета.

И это действительно была обычная конфета. Не зная свойств препаратов, Кицунэ не рискнула принимать таблетки из аптечки Хизако. Глотая таблетки не разобравшись, и на цианистый калий нарваться недолго.

Кицунэ раскусила конфету и проглотила ее. Хотела увидеть препараты, позволяющие на равных сражаться с мастерами тайдзюцу? Сейчас увидишь эффект, полностью подобный открытию внутренних врат!

Первая пара врат открылась легко и привычно. Третьи отозвались тоже без особых проблем. Тело успело полностью восстановиться после боя с Хизако, и буйство адреналина в крови позволило Кицунэ все сделать быстро. Четвертые врата...

Ци завилась вокруг ее тела, бесконтрольно и бестолково излучаясь в воздух. Выдержать силу многократно умноженного потока энергии тело попросту было неспособно и избавлялось от нее, как избавлялось бы от лишнего тепла.

— Эффект от приема стимуляторов?

— Нет, — Ао покачал головой. — Больше похоже на обычное открытие внутренних врат. Она не та, за кого себя выдает. Это мастер тайдзюцу.

— Врата духа, уровня три... нет, явно четвертые. Нужны минимум шестые, чтобы доставить Мей проблемы.

— Не только во вратах дело. Нужно уметь распоряжаться полученной силой.

Дыхание Кицунэ стало быстрым и глубоким. Легкие молниеносно втягивали кислород, сердце, заходясь в бешеном ритме, несло перенасыщенную окислителем кровь к клеткам тела. Тело оборотницы буквально сгорало изнутри, выделяя массу энергии.

— Я смету тебя, используя только один элемент! — хитро щурясь, Мей творила защитное ниндзюцу, с успехом применявшееся ею против мастеров рукопашного боя. — Ну же, демон, атакуй!

Кицунэ не заставила себя долго ждать. Она сорвалась с места с такой скоростью, что человеческий глаз не мог за нею уследить, и, скользнув вокруг воина-дракона, атаковала ее слева.

Фигура Кицунэ возникла вдруг, словно из небытия, в пяти метрах от лидера Прибоя и замерла. Ноги ее были пронзены сразу несколькими каменными клинками, выскочившими из земли навстречу атакующей оборотнице.

"Но... как?.."

Воин-дракон восторжествовала. Теперь остается только великодушно принять сдачу врага и с императорским благородством уверить, что способности куноичи произвели на нее впечатление.

Не позволяя врагу увидеть, что она ранена достаточно серьезно для человека, Кицунэ рванулась, ломая каменные клинки, и отскочила. Зарастить раны... двигаться... сражаться!

Снова скользнув вокруг воина-дракона, Кицунэ атаковала ее в лоб и снова замерла в буйстве собственной Ци, нанизанная на каменные клинки.

Новый рывок, обломки камней, залитые кровью, разлетелись и попадали на землю. Кицунэ скользнула в сторону, оттолкнулась от земли и попыталась перескочить опасную зону, но каменные клинки поймали ее в полете и пронзили ноги прыгуньи, а затем и руки, когда оборотница упала в переплетение силовых линий.

Рывок — и, оставляя за собой пятна крови, Кицунэ отскочила.

Мей была удивлена, когда оборотница исчезла, вновь начиная кружить у цели.

Все еще может двигаться? Клинки должны перебить ей кости, разорвать мышцы! Неужели ее скорости хватает на то, чтобы увернуться от клинков и отделаться легкими ранениями?

Как бы то ни было, неважно. Силовая печать защитного дзюцу, которую сплела воин-дракон, пока противница готовилась к бою нового уровня, не позволит верткой бестии приблизиться для удара. Мей ведь даже успела настроить печать на то, чтобы клинки не били в туловище и голову. Трупы в этом бою не нужны, иначе...

Воин-дракон усмехнулась, услышав шелест бьющих из земли клинков справа, как вдруг свирепый удар в бок подбросил ее вверх на несколько метров.

Человеческий глаз не способен уследить за мастером тайдзюцу, движущимся в режиме открытых внутренних врат четвертого или пятого уровня. Значит, на землю наложена быстро и ловко сплетенная печать, которая реагирует на вторжение в защитную зону и наносит удар независимо от того, видит хозяйка врага или же нет. Но что активирует печать?

Чужеродная Ци или тепловое излучение? Почему удары идут только в руки и ноги?

Все теми же молниеносными движениями Кицунэ сформировала пальцами четко заученную череду печатей, и перед ней завился, сплетаясь из силовых линий, простейший энергетический двойник, недолговечная бесплотная фигура, состоящая из чистой Ци и практически бесполезная в бою. Но не в этом бою!

— Пошел! — взревела оборотница, отправляя свое творение в полет. Энергетическая фантомная копия Кицунэ нырнула в зону защитной печати, и каменные клинки, с шелестом вылетая из земли, пронзали теперь не плоть оборотницы, а руки и ноги фантома.

Миг, и, сметая каменную щетину на своем пути, Кицунэ подскочила к воину-дракону. Пылая жаждой мести, оборотница оскалилась и замахнулась.

Нет, она не думала об убийстве. Обезумев от боли множественных ран, она просто замахнулась и просто ударила, не подумав о том, что удар в режиме открытых внутренних врат может запросто превратить человека в ворох переломанных костей и размозженной плоти.

Спасла воина-дракона печать. Когда противник прошел половину охваченной печатью зоны, активировалась вторая защитная функция, и земля под ногами Мей взметнулась, прильнув к лидеру Прибоя и закрыв ее крепчайшим щитом, о который Кицунэ размазала бы собственный кулак, если бы ударила кулаком. Рефлекторно послав из кулака импульс Ци, она нанесла удар силовой волной и спасла себя от тяжелого увечья.

Каменный щит с треском вырвало из земли и подбросило вместе с куноичи, которую тот защищал.

— Получи! — Кицунэ крутанулась на месте и ударила в щит ногой, импульсом из ступни швырнув его вверх. — Получи! — новый удар, и воина-дракона, закутанную в потрескавшуюся каменную кору, подбросило еще выше. Кицунэ прыгнула следом. — Получи, получи!

Зрители взревели с торжеством, когда Кицунэ ухватила противницу за плечи и перевернула, с явным намерением что есть сил впечатать ее в землю, но вдруг удар каменного щупальца отшвырнул Кицунэ прочь, и оборотница, очертив дугу в небе, закувыркалась по камням, завершив свое движение лишь при ударе об один из каменных столбов.

Ни один из ударов оборотницы защиты воина-дракона не пробил. Обратив щит в щупальце, Мей отшвырнула противницу от себя и, мягко приземлившись, тотчас гордо выпрямилась.

Кицунэ, давясь кровью и спешно сращивая переломанные ребра, поднялась и сделала вид, что нисколько не ранена. Подумаешь, получила слабенький тычок! Костюм немножко помялся да порвался...

Все кончено.

Буйство Ци вокруг тела мнимой куноичи Скалы утихало и не требовалось особых навыков, чтобы понять, какое усилие требуется той, чтобы стоять на ногах. Колени Кицунэ дрожали, дыхание ее было тяжелым и прерывистым.

Камень у ног воина-дракона плавился, озаряя ночь багровым сиянием и начиная течь подобно густой патоке. Воздух, напитанный жаром и гарью, поднялся над полигоном. Бандиты подались вперед, во все глаза наблюдая за явлением истинной мощи воина-дракона. Лава.

Лава растекалась по полигону, поднималась в воздух словно тела живых змей, и свивалась в кольца вокруг чудовища в женском обличии, что ею управляла. Белый кислотный туман поднимался над танцем огня и растекался по полигону, обжигая и изъедая камни при касании.

— Вот это сила... — зашептались бандиты, глядя на синего воина-дракона с восхищением и почтением. — Редкий генерал сравнится с этой женщиной!

Теперь поэффектнее подойти к противнице и дружески протянуть руку...

Кусок скалы с треском и грохотом вонзился в величественный танец земли, воды и огня. Сшибая лавовых змей, пронзая туман, он ударился в каменный щит, выскочивший из земли перед воином-драконом, и разлетелся на несколько обломков.

В буйстве вихрей Ци Кицунэ сорвалась с места и, подхватив с земли еще один кусок скалы, с той же свирепой яростью запустила им в противницу.

Двигаться, двигаться!

Игнорируя застилающую глаза багровую пелену, Кицунэ кружила вокруг воина-дракона и швыряла в противницу камни, которые та отражала каменными щитами. Продержаться еще минуту! Всего одну минуту!

Нова остановился и устремил взгляд на восток. Там, где почувствовал отдаленные всплески энергии Ци. Очень сильные всплески, похожие на те, которые выдавала маленькая боевая биоформа при сражении с ее врагами. Да, это ее Ци. Болтливая мелочь снова сражается? Видимо, на нее опять напали те, с кем она пыталась мирно сосуществовать. Теперь-то она, наверное, многое поняла. Поняла, как ничтожны называемые людьми и что никакой диалог с ними невозможен. Теперь она точно присоединится к Новее, и вместе они очистят этот мир от чудовищ!

На снегу был ясно виден след множества маленьких, убежавших при приближении великана. Тех, чьи разведчики досаждали Нове уже несколько дней. Рассерженный великан преследовал их, но маленькие убегали. Видимо, догадались судить о приближении смертельной угрозы по усилению помех в радиопередатчиках и уходят, боясь вступить в бой.

Пусть бегут, жалкие слабаки.

Великан повернулся на месте и, оставляя преследование армии Соджиро, поспешил на восток. Трусливая, презренная мелочь никуда не денется. Мститель вернется за их жизнями, когда спасет от гибели глупую маленькую биоформу. Но почему он должен заботиться о ней? Кто она для него?

Нова сам не сознавал, насколько глубоко и мучительно для него было одиночество. Даже когда рядом с ним был Генерал, боевая биоформа чувствовала себя изгоем общества. А потом вокруг великана воцарилась абсолютная тишина. Он не говорил ни с кем с момента гибели генерала. Это было очень тяжело. Кровожадные и злобные враги таились повсюду, требовалось много сил, чтобы отогнать их и уверить себя, что страха перед ними нет. Но вдруг рядом возник кто-то, показавший что он — не враг. И этот кто-то сейчас может погибнуть.

Сотрясая тяжелой поступью склоны величественных гор, Нова все ускорял свое движение и постепенно перешел на бег. Импульс Ци из его ступней смял землю и швырнул исполина в первый из целой череды длинных прыжков.

Куски скал, сталкиваясь со щитами или получая встречные удары каменных щупалец, отлетали от обороны воина-дракона и падали в кольцо лавы, окружающее ее. Мей плавила эти куски скал и, вкладывая все больше Ци в сотворяемое дзюцу, расширяла кольцо. Гораздо проще было бы осыпать брызгами лавы все поле боя или затянуть его кислотным туманом, но в таком случае противница ее точно погибла бы. Вытеснить врага, прижать к границе полигона и заставить сдаться. Мей избрала этот путь к победе, но, как она и ожидала, противница не стала дожидаться неизбежного поражения.

Три рывка, и большие глыбы камня плюхнулись в лавовое кольцо, становясь в нем островами.

Направление атаки?

Воин-дракон, не успевшая восстановить защитную печать из-за постоянной отвлекающей бомбардировки камнями, направила все свое внимание в сторону этих трех островов и изготовилась. Противница потратила почти все своим силы и не могла больше двигаться на сверхскоростях. Увидеть и отразить ее атаку теперь не проблема, но... но за колеблющейся завесой жаркого воздуха не виднелось больше никакого движения. Неугомонная куноичи, которая должна была уже раз десять сдаться из-за тяжелых увечий, исчезла.

"Сверху!"

Мей вскинула руки, и громадный щит из основательно прогретого, дымящегося камня сомкнулся над ее головой, а через долю мгновения весь полигон содрогнулся от тяжелого удара.

Кицунэ, метнув камни в лавовое кольцо, совершила прыжок и взлетела над буйством огня и кислоты на несколько метров. Новый импульс из ступней оттолкнул ее от воздуха и подбросил еще выше. Оборотница выдала еще несколько швыряющих ее вверх импульсов, а затем подняла руки и импульсами из ладоней начала придавать себе обратное ускорение, бросая себя на смыкающийся над воином-драконом каменный купол. Все силы на последний удар!

Кицунэ достигла своего предела. Внутренние врата духа закрывались, и импульс Ци, которым она влепила в каменный щит, был ее последним резервом. Всем, что было не задействовано на укрепление скелета во избежание гибели при отдаче от удара.

Отдачей Кицунэ подбросило вверх. Девчонка, несколько раз перевернувшись через голову, эффектно приземлилась на покрывшийся трещинами, оседающий купол.

Мей выскочила из-под проседающего каменного щита. Она падала прямиком в лавовое кольцо, но из расплавленного камня вынырнула скала, и воин-дракон, без какой-либо опасности для здоровья приземлилась на нее. Лидер селения Прибоя выпрямилась, ища взглядом противницу, и нашла ее.

Кицунэ стояла на разрушенном щите. Камни скатывались в лавовое кольцо, пыль поднималась над новообразовавшимся большим островом, а оборотница, не дожидаясь, когда утихнет рокот разрушения, галантно поклонилась стоящей на скале, замершей и вновь смотрящей на нее снизу вверх, воину-дракону.

Бой окончен.

Легко соскочив с разрушенного купола на один из лежащих в лаве камней, Кицунэ прыжками направилась к берегу.

Вот зачем она бросила в лаву эти камни. Не линия атаки, а путь к отступлению, которым можно будет воспользоваться, даже если сил не останется на дальние прыжки. Все продумано, в том числе и произведенный на зрителей эффект.

Соглашения о найме не будет. Воин-дракон впечатлила зрителей своей силой, но показать себя во всей красе ей не удалось. Не благородная воительница, повергающая противницу и горделиво хвалящая ее за усердие. Не великий лидер, взирающий на противников с недосягаемых вершин силы. Всего лишь очень сильный боец, у которой возникли проблемы с обычной куноичи, увеличившей свою силу с помощью каких-то паршивых препаратов.

— Думаю, что у нас получилась достаточно убедительная демонстрация стимуляторов, — сказала Кицунэ, когда таящая лютое бешенство воин-дракон вышла с полигона следом за ней. — С ними или без них, разница ясно ощутима. Я начала опасаться что, поддавшись боевому азарту, мы сможем навредить друг другу. и потому решила остановиться, пока не поздно. Признаю ваше превосходство, Мей-сама, и в знак уважения дарю этот подарок.

Кицунэ протянула недавней противнице коробочку, которую забрала у подбежавшей служанки. В коробочке лежали серьги, ставка в этом бою.

Условие победы выполнено. Хизако ни разу не коснулась Мей, не пробила ее защиты. И все же...

Истинно царственным жестом Мей подозвала своего телохранителя и, забрав у него алмазный браслет, с поклоном протянула его Кицунэ. Надо сохранить лицо и дать понять бандитам, кто перед ними.

— Моя защита оказалась на высоте, Хизако-сан, — сказала Мей. — Но вы очень близки к тому, чтобы нанести мне серьезную рану. В знак восхищения вашим мастерством я желаю преподнести вам ответный подарок.

Кицунэ поблагодарила дарительницу и приняла браслет. Руки их на миг соприкоснулись, а взгляды встретились. Глаза Кицунэ были полны сурового спокойствия и непоколебимой твердости. Почему она столь храбра? Почему столь яростно сопротивляется Мей и мешает ей на каждом шагу?

— Скажите мне, Хизако-сан, — с прищуром разглядывая противницу, произнесла воин-дракон. — Мы никогда прежде не встречались?

— Не думаю, Мей-сама, — отозвалась Кицунэ. — Иначе, несомненно, я бы запомнила вас.

Большинство зрителей держались ближе к полигону, но две закутанные в черное фигуры, таились среди скал довольно далеко от остальных. Делали они это не из страха. Тот, что носил пластиковую маску, мог бы без особого труда перебить всех собравшихся у полигона, в том числе прихлопнуть генерала Хуоджина, пятого воина-дракона и ее телохранителей. Хино Тайсэй просто не желал раньше времени афишировать свое присутствие.

— Что скажешь, Ями? — спросил он у своей спутницы, что сидела на корточках у камня и наблюдала за весело гомонящими у полигона разбойниками.

— Забавный синий огонек, — произнесло чудовище голосом, шелестящим, словно потревоженные ветром сухие листья. — Теперь интерес Хебимару понятен. Хочу выпить ее боль. Разорвать. Уничтожить.

— Не сейчас. Ей некуда сбежать, понаблюдаем еще немного. Еще есть шанс, что бандиты согласятся служить нам. — Черная Тень в задумчивости коснулся своего подбородка, закрытого пластиком прочной маски. — Итак, волшебная лиса снова на свободе. Теперь она решила изменить будущее страны Камней? Подобное заявление звучит смехотворно, но она уже сотворила несколько чудес и создала немало проблем для сильных людей нашего мира.

— Нашего мира? "Нашего" — правильное слово, — Ями тихонько засмеялась. — Златохвостая... Мы предупредим Мей?

— В этом нет необходимости. Личность девчонки никакой роли не играет, и повлиять на что-либо она больше не в состоянии. Пусть играет в свои игры. Будущее бандитов теперь зависит от их решения, которое они примут, отдав должное внимание стараниям Мей и Кицунэ. Если откажут, то старания Златохвостой лишь подтолкнут меня к убийству большого количества людей. В любом случае порядок в этой области будет восстановлен, как того и пожелал принц Рюджин.

— Но ведь на службе у вас они бы тоже прожили недолго?

— Истинно так, Ями. Все люди смертны, вопрос лишь, насколько и кому они будут полезны перед своей гибелью.

Советник генерала проводил Кицунэ до дома Хизако и помог сесть в кресло, когда оборотница закрыла за собой дверь и, лишившись последних сил, упала на четвереньки. Оборотницу трясло, разорванные и истощенные, мышцы пылали нестерпимой болью.

— Руки и ноги в порядке? — заботливо поинтересовался Дайго из-за ширмы, пока служанка стаскивала с Кицунэ куртку и штаны.

— В порядке, — соврала оборотница, останавливая жестом руки служанку, которая вознамерилась снять с нее рубаху и шерстяные чулки, насквозь промокшие от крови. Нельзя позволить бандитам увидеть, что раны уже заросли. — Клинки воина-дракона были слишком медлительны, и я успевала увернуться от них. Всего лишь два десятка порезов получила, причем не слишком глубоких. Я приняла медикаменты, которые стимулируют регенерацию и увеличивают свертываемость крови. Теперь мне нужны только бинты и вода, чтобы смыть грязь.

Служанка принесла бинты и помогла Кицунэ добраться до ванной, в которой Кицунэ закрылась, выгнав свою помощницу.

— Я буду творить тайные медицинские дзюцу, так что не вздумай даже подсматривать! — с угрозой заявила ей Кицунэ, перед тем как закрыться на засов. — Лучше приготовь мне пока что-нибудь поесть. Я потратила много энергии.

Оставшись наедине с собой, Кицунэ стянула с себя окровавленную одежду, побросала ее на пол и забралась большой деревянный чан.

Мази и медикаменты ей были не нужны. Используя запасы питательных веществ, хранящихся в виде межмышцевого наполнителя, истощенные клетки тела оборотницы восстанавливались и начинали деление, заменяя те клетки, что погибли. Боль отступала, организм быстро возвращался к нормальному своему состоянию. Лишь на месте сращений на переломанных костях остались небольшие шишки, но Кицунэ наивно надеялась, что никто их никогда не заметит. Заменять кости целиком было очень долго и трудно.

Вдоволь отдохнув в теплой воде, она смыла с себя грязь и выбралась из чана. Теперь для маскировки намотать бинты на руки да на ноги, и все. Можно выходить.

Ее ждала только служанка. Капитан Дайго куда-то убрался, потеряв к мнимой Хизако какой-либо интерес.

— Вот и хорошо, — тихонько пробубнила Кицунэ. — От его присутствия у меня просто мороз по коже. Какие же они все здесь жуткие!

Мей вернулась в выделенные ей и ее сопровождающим покои и, остановившись в центре комнаты, в глубокой задумчивости замерла. Как она ни рассыпалась в уверениях и лести, как ни сыпала обещаниями, привыкшие к сытой жизни в этих краях бандиты не пожелали ее слушать и не согласились с необходимостью перебраться в другую страну. Все было бы иначе, если бы не эта паршивка-куноичи не устроила представление, поднявшее в бандитах Камней самодовольство и заставившее их главаря очнуться от гормональной бури.

Предложение отвергнуто.

Воин-дракон посмотрела на свою сумку, лежащую на кресле. В этой сумке — радиопередатчик. Теперь она должна взять его и, включив, передать короткую фразу.

"Проблема решена".

Два слова, и в лагере воцарится кровавый кошмар. Долгой ли будет агония живущих в здесь людей или все будет закончено за пару минут, зависит только от желания и настроения Черной Тени. Дайме Камней не интересовало, как будут устранены бандиты в этой области. Приказ был прост — навести порядок. Мей хотела увести их, но благодаря одной наглой выскочке эти планы были разрушены. Теперь придется приговорить всех к смерти одним кратким радиосообщением.

— Небольшая потеря, — равнодушно произнес Сингэн, легко понявший мысли и сомнения воина-дракона. — Этот сброд ничем не отличается от пиратской мрази, которой руководят жители тьмы и Тайсэй. Сомневаюсь, что нам удалось бы их перекупить.

— Согласен, Сингэн-сан. Но одного человека, я думаю, мы должны спасти. — Ао подошел к лидеру Прибоя ближе. — Эту боевую биоформу, Хизако.

Мей посмотрела на него с непониманием.

— Почему ее?

— Это сложно объяснить, Мей-сама. С момента, как я увидел эту девушку, то понял, что она...

"...Моя любовь и судьба?" — левая бровь воина-дракона нервно дернулась.

— ...Очень сильно нервничает, — завершил фразу Ао и удивленно посмотрел на Мей, которая с убитым видом прикрыла лицо ладонью. — Я... э-э-э... что-то не так сказал?

— Нет, нет, не обращай внимания, — воин-дракон вздохнула и помахала ладонью. — Что ты там говорил про то, что наша новая знакомая нервничает?

— Я говорил, что Хизако-сан проявляет все признаки сильнейшей нервозности. Подрагивание сердца, мышц и зрачков, повышенное излучение Ци. Она скрывает свой страх, но мои глаза сложно обмануть. По многим неразличимым для обычного человека признакам я могу уверенно заявить, что Хизако чувствует глубокую неприязнь к окружающим ее бандитам и, особенно к их лидеру, Хуоджину. К нам, кстати, еще большую, ближе к ненависти, но думаю, что это лишь оттого, что она не знает, кто мы на самом деле.

— Значит, она считает врагами бандитов и тех, кто ведет переговоры с бандитами? — Мей задумалась. — Думаю, ты прав, Ао. Она довольно интересна, и я бы не отказалась разгадать все тайны, связанные с ней. Ее можно использовать...

— Нет, использовать ее нельзя. Можно завернуть ей руки и заставить сдаться. Тайсэй заберет ее как военный трофей сразу, как только мы доставим Хизако в Кровавый Прибой. Так же, как когда-то забрал меня. И так же как меня когда-то спасли вы, Мей-сама, теперь мы должны будем спасти Хизако. Пока нельзя открывать наши истинные стремления перед ней и предлагать стать нашей союзницей, хотя я уверен, что она легко согласилась бы встать на нашу сторону и сражаться с союзниками Тайсэя. Тень, забрав ее, проведет всестороннее исследование своей добычи, и в том числе проверит память.

— Захватить в плен и отдать чудовищу ради того, чтобы спасти? — губы воина-дракона украсила печальная улыбка. — Так мы и поступим. Эта девчонка сильно разозлила меня, но не настолько, чтобы бросать ее здесь на верную гибель.

— Отдайте приказ, Мей-сама. Я обезврежу ее и доставлю сюда в течение десяти минут, — самоуверенно заявил Сингэн. — После боя бандиты проявляют удивительное равнодушие к Хизако, и охрана вокруг ее дома снята.

— Зачем действовать столь грубо? После побоев наша необыкновенная подруга усиленно делала вид, что крепко стоит на ногах, значит, вполне способна прийти к нам сама. Ао, пригласи ее. Сообщи, что демонстрация стимуляторов произвела на меня впечатление... нет, лучше просто сообщи ей, что я хочу поближе познакомиться со столь храброй и сильной воительницей. Надеюсь, что она не откажется от небольшой дружеской беседы, после которой очнется уже в селении Прибоя.

Кицунэ отдыхала, сидя в кресле, и пыталась придумать план следующих действий. Опоить стражу дурманом, и вывести пленников из лагеря? Да, хорошая идея. Просто замечательная! И дурмана много. Осталось только заставить стражей выпить его. А как?

Оборотница, готовясь к проникновению в лагерь бандитов, намерена была подумать об этом, когда осмотрится на новом месте. Вот, осмотрелась. И что дальше? Подойти к охране и с милой улыбочкой протянуть бутылку? Все самураи, конечно же, тут же так и бросятся пить эту гадость.

Цепким взглядом Кицунэ успела отыскать большое, хорошо охраняемое строение, которое, впрочем, могло оказаться чем угодно. Складом оружия или продовольствия, например. Даже где находятся загоны для рабов, она точно не знала и не могла представить себе, сколько в них может быть людей. Десять? Сто? Тысяча?

Как незаметно вывести тысячу рабов из лагеря с двадцатью тысячами бандитов? Была бы Кицунэ действительно богиней, как ее представляют себе люди! Или хотя бы той девочкой из манги, которая творила волшебство одним взмахом волшебной палочки! Тогда все было бы просто. Но вместо волшебства у Кицунэ есть только... костяные когти, несколько родовых дзюцу, применение которых сейчас невозможно, да смертельно опасное желание помочь всем и сразу.

Маленькая лиса безуспешно пыталась подавить мучающее ее отчаяние. Она обязательно что-нибудь придумает. Обязательно!

Вот только почему сейчас, когда уже пора бы начать появляться идеям, ее затея все больше и больше кажется невыполнимой? Беда...

Кицунэ расслабилась, пытаясь собраться с мыслями, но вдруг покой ее был нарушен.

Раздался грохот ударов кулака о дверь, служанка поспешила в коридор и вскоре вернулась в сопровождении молодого бандита, принесшего от воина-дракона письменное приглашение на дружескую беседу. Еще и в классических стихах, плести которые Ао был большой мастер.

Польщенная льстивыми рифмами, наврав себе, что полезно будет больше разузнать о Черной Тени и стране Морей, Кицунэ начала собираться. На самом деле это был лишь повод отсрочить неизбежное признание поражения, но хитрая лиса не давала упасть духом даже самой себе, находя все новые причины для принятия приглашения воина-дракона. Вот, например, тот молодой воин с завязанными глазами. Он так внимательно смотрел на собеседницу своей хозяйки, что сразу становилось понятно, что не просто из-за желания защитить свою госпожу в случае внезапного нападения.

Кицунэ, одевая с помощью служанки все то же платье из черного и белого шелка, необоримо притягивающее мужские взгляды, лукаво улыбалась своим мыслям.

Наверное, она очень понравилась тому молодому шиноби и он сейчас буквально сгорает от желания ее увидеть. Потому и написал письмо в стихах. Разве могут быть сомнения, что это его стихи? Не сине-коричневая змея же их написала? А второй, свирепый дядька с тесаком за спиной, вообще с поэзией несовместим. Вот с резней и пытками, как и всякий злодей, совместим. А со стихами нет. Значит, письмо писал тот, что с повязкой на глазах. Молодой, и довольно симпатичный парень. Наверное, он один из тех повстанцев, которых обманывает воин-дракон и ее бандиты. Или злодеи силой и угрозами заставляют сенсора работать на них. Наверное, держат в плену его маленькую сестренку или маму! Но парень не бандит, это по лицу видно. И если Кицунэ сможет ему помочь, то он сразу откажется от службы воину-дракону и станет другом волшебной лисы! А почему нет? Ведь он, похоже, сразу почувствовал что Кицунэ не злая и влюбился в нее, хоть и сомневается, пока волшебная лиса притворяется бандиткой!

— Вам понравился кто-то из телохранителей воина-дракона? — весело щурясь, спросила служанка, глядя, как красуется Кицунэ перед зеркалом. — Да, тот, с тесаком, такой мужественный и сильный! Он — один из семи непревзойденных мечников Прибоя! Хотела бы я взглянуть на него поближе! А вы, Хизако-сама?

— Не говори глупостей! — Кицунэ покраснела и сердито посмотрела на служанку. — У меня с людьми Прибоя исключительно деловые отношения. И сама как думаешь, должна я отблагодарить воина-дракона за такой шикарный подарок?

Оборотница взяла с кресла боевую куртку и вынула из кармана алмазный браслет, при виде которого служанка обомлела и вытаращила глаза. Почти минуту обе девчонки любовались игрой света на гранях камней. Зрелище было завораживающее. Кицунэ, гордая от того, что эта вещь теперь принадлежит ей, с удовольствием надела браслет на свое запястье.

— Превосходная награда за проведенный бой! — сказала оборотница, наслаждаясь завистью, горящей в глазах молодой бандитки. Наверное, до смерти отобрать хочет, но боится! Вот так! Все самое хорошее — у хороших! — А теперь воин-дракон приглашает меня для беседы и надеется купить стимуляторы моего клана. Принеси-ка аптечку. Пожалуй, я не буду заламывать за нее совершенно непомерную цену! Хотя нет... мы с Такасэ Мей, может, теперь и подруги, но не до такой же степени, чтобы дарить ей целую гору денег, верно?

Кицунэ, стараясь быть больше похожей на разбойницу, злодейски рассмеялась.

Через десяток минут она покинула дом Хизако и, сжимая в одной руке аптечку, а в другой — бутылку дорогого южного вина, следом за бандитом-посыльным направилась к апартаментам воина-дракона. Прямиком в ловушку, подготовленную людьми Прибоя для самонадеянной и недальновидной боевой биоформы. Как и предвидела Мей, добыча шла к ним своими ногами, избавляя от риска и лишних хлопот.

Отряд из нескольких бандитов, которых Хуоджин направил разыскать тайники с сокровищами Хизако, в изумлении обозревал выгоревшие, серо-черные руины селения и развалины храма.

— Еще утром горело, — сказал один из разведчиков, быстро осмотрев один из домов. — Но... почему Хизако доложила о короткой стычке и бегстве врага? От кого врагу бежать? Здесь же все убиты!

— Ты еще не понял? Хизако предала нас! Самураи Камней учинили зачистку, и проклятая куноичи сразу переметнулась на их сторону, чтобы заслужить пощаду!

— Надо доложить Хуоджину. Срочно!

Связист включил рацию, но из наушников раздался вдруг сильнейший свист и шелест помех.

— Проклятье! Это еще что?! Магнитная буря?

Земля вздрогнула под ногами бандитов. Секунда, и дрожь повторилась, уже явственнее. Еще миг, и земля вздрогнула ясно ощутимо.

— С-с-смотрите! — выкрик разведчика заставил остальных оставить возню с рацией и обернуться.

Трясущийся палец бандита указал на фигуру закованного в броню исполина, что появился из-за скалы и быстро приближался к замершим в изумлении и ужасе людям.

Нова не стал тратить Ци на столь малочисленную группу врагов. Не обращая внимания на их жалкие попытки атаковать и защищаться, гигант раздавил их, словно беспомощных мышей, отряхнул латные сапоги и поспешил дальше, оставив позади себя четыре свежих кровавых пятна на, грязной от сажи и копоти, земле.

Не зная о двойной опасности, нависшей над жизнями всех его обитателей, лагерь бандитов частично мирно спал, а частично не слишком шумно веселился в ночной тиши. Многие отдыхали в постелях, но немало бездельников бродило по улицам, ища приключения и развлечений. На Кицунэ, принадлежность которой к группе немногочисленных в лагере женщин сложно было не заметить, обращали внимание и даже звали в компанию, но, узнавая в ней "женщину генерала", тотчас оставляли в покое. До большого дома, в которых были расположены апартаменты иностранных гостей, она и ее сопровождающий добрались без каких-либо неприятностей.

У дверей дома стояла грозная стража из четырех ронинов, и еще несколько мечников держалось поблизости. Наверное, среди них есть и сенсоры, которые внимательно следят за чужаками. В случае любых сюрпризов они успеют среагировать.

Полагая, что находится в полной безопасности, Кицунэ дождалась, когда ее сопровождающий войдет, доложит о ней и вернется.

— Мей-сама ждет вас, Хизако-сан, и приглашает войти.

Кицунэ поклонилась посыльному и, открыв дверь, шагнула в прихожую, большую неотапливаемую комнату, служащую для сбережения тепла во всем остальном доме при входе и выходе из него.

Воин-дракон и двое телохранителей поклонились гостье, и Кицунэ ответила им столь же глубоким и уважительным поклоном.

Обмениваясь вежливыми фразами с Мей, Кицунэ сняла с себя теплый плащ и сапоги, немного прихорошилась и вошла следом за воином-драконом сначала в коридор, а затем в гостиную дома. Все казалось обыденным и спокойным, но при входе в комнату Кицунэ нарушила спокойствие изготовившихся захватить ее агентов пиратских островов.

Нет, оборотница не заподозрила подвоха и не попыталась сбежать. Она лишь один раз глянула на Ао, и тот удивленно замер, почувствовав в ее взгляде интерес и кокетство.

Ао недовольно нахмурился. Бандитка явно красовалась перед ним. Что еще за глупости? Понравился? Ничего, это лечится. Один удар по затылку, и у вертихвостки сразу возникнет понимание, что ею выбран не самый удачный объект для флирта.

Не желая получать новые заинтересованные взгляды, Ао теперь старался держаться позади и в отдалении от гостьи. Он лишь мельком переглянулся с Сингэном и увидел, что тот тоже заметил повышенный интерес со стороны разбойницы к угрюмому молодому сенсору. И Ао, и Сингэн явно были недовольны. Оба телохранителя терялись в догадках, не в силах даже представить что за каша мыслей и эмоций варится в голове этой крайне странной боевой биоформы.

Следуя приглашению воина-дракона, Кицунэ тем временем села за столик и с легким непониманием взглянула на Сингэна, который, приняв принесенную бутылку вина, поблагодарил за подарок и спрятал ее в сумку. Разве пить эту гадость сейчас не придется? Наверное, шиноби боятся быть отравленными. Так даже лучше. И вообще они правы. Лучше Кицунэ тоже ничего не пить, даже если подадут. Отравят запросто!

— Я так полагаю, вы заинтересовались стимуляторами клана Кинджоу и желаете заключить со мной сделку, Мей-сама? — удобно расположившись на мягком стуле, спросила Кицунэ у присевшей напротив нее Мей, не замечая, как Ао отступает к стене и осторожным движением касается пальцами расписного ковра, закрывающего серые камни.

Под коврами, закрывающими все стены, побежали слабые вспышки начертанных на камнях силовых знаков. Барьер Ци установлен. Ловушка захлопнулась.

Чудовище в облике женщины широко зевнуло, выражая скуку и усталость.

— Мей не спешит, — как бы без особого интереса, произнесла она. — Сигнал от нее должен был уже поступить.

— Ты куда-то торопишься, Ями? — ответил ей человек в черном. — Наслаждайся этой прекрасной ночью и миром, замершим в предчувствии большой беды.

— Я наслаждаюсь, но вот мое тело уже основательно окоченело. Отмеченные печатью демонов очень уязвимы для холода, и даже шуба не помогает, если тело не выделяет тепла. Это не новость со времен последней войны Давних.

— Но в чем проблема? Разведи костер.

— Я беспокоюсь о том, что костер демаскирует наше местоположение, господин.

— Сейчас принесу дров. — Черный поднялся, и пространство свернулось вокруг него в клубок, а затем почти сразу развернулось, вернув легендарную Тень на место. — Вот, держи, — на землю перед Ями упали обломки бревен и досок. Солидный кусок, вырванный искажением пространства из стены дома. Откуда это богатство? Вероятнее всего, из Агемацу. Там много пустующих домов. — Разожги сама и ни о чем не беспокойся. Свет отсюда в лагере не увидят, а если патруль заменит что-нибудь и сунется проверить, я о нем позабочусь.

— Но простят ли нам согласившиеся на сотрудничество бандиты таинственное исчезновение своего патруля?

— Им не потребуется ничего прощать. Уничтожив патруль, я начну зачистку лагеря. Истреблю бандитов, а Мей... Мей получит выговор за нерасторопность. Разжигай костер смело, Ями. Твое здоровье для меня важнее союза с двадцатью тысячами жалких подонков. Вся эта возня затеяна только по личной просьбе нашей красавицы.

— Вы многое позволяете ей, Тень-сама. Подарили титул и власть, позволили создать собственную армию и заняться реорганизацией Кровавого Прибоя. Что если она предаст нас? Что если она действительно ведет против нас борьбу?

— В таком случае я оторву ей голову, — алые глаза за черными прорезями маски насмешливо сверкнули. — Ями, не беспокойся на ее счет. Такасэ Мей — умная девочка и уже не раз доказала, что достойна оказанного ей доверия.

Мей с интересом посмотрела на аптечку, которую Кицунэ положила на край стола. Что там? Меловые таблетки? Какое-нибудь дешевое обезболивающее или тонизирующие средства? Что эта интриганка пытается продать ей под видом чудо-стимуляторов?

— Нас не столько интересуют ваши стимуляторы, Хизако-сан, — сказала воин-дракон откровенно, — сколько вы сами. Мы все еще надеемся договориться о сотрудничестве.

— Мне кажется, я уже все сказала на эту тему, дракон-сама.

— Но не все было сказано мной. Вы видите страну Морей исключительно в темных тонах, но, как сказал бы поэт, после долгой ночи не сразу заметишь первые признаки приближающейся зари. Разрушение существующего строя, разобщение и ослабление кланов, погружение в хаос и бесправие было лишь первой ступенью на пути к созданию идеального государства. Скажите мне, Хизако-сан, кто такие люди?

— Это риторический вопрос?

— Да. Люди есть люди. Слабые, трусливые и падкие до удовольствий. Они — ничто без сильного лидера. Но беда в том, что на место "сильного" постоянно претендуют весьма слабые личности, мотивируя свое право благородным происхождением, угрожая оружием или попросту обманывая людей. Низвергнув всех этих слабаков, мы создали в стране Морей абсолютный хаос, но он не продлится долго. Теперь, поняв истинную ничтожность своих прежних властителей, люди готовы пойти за истинно сильным лидером, который объединит их всех не в сообщество разрозненных кланов, а в единый народ!

— И этот сильный лидер — вы, Мей-сама? — Кицунэ не удержалась от сарказма.

— Нет, что вы. В стране Морей есть личность гораздо более сильная, нежели я.

— Дайте угадаю. Это первый синий воин-дракон? Черная Тень?

— Хино Тайсэй. Сильнейший из людей и ныне истинный правитель страны Морей, диктующий свою волю даже великому дайме.

— Позвольте, но... — Кицунэ задумалась. — Это тот самый Тайсэй, что лет сто назад пытался захватить власть над кланами Хино и Мори-но-сейрей? По официальной информации, он ведь был убит лидером Мори-но-сейрей, тем, что стал первым алым воином-драконом? А если Тайсэй спасся, то, простите... сколько ему лет? Вы что, хотите посадить на трон дряхлого, едва живого старикашку? Как долго, вы думаете, ваш сильный лидер сможет править своим осчастливленным народом? И что будет после его смерти? Еще одна эпопея с развалом и сплочением вокруг нового "божественного посланника"? Нет, спасибо, я лучше со стороны понаблюдаю за тем, как вы издеваетесь над своими людьми и сажаете на трон одного за другим самых обыкновенных диктаторов. Если бы Тайсэй действительно был героем, а не мясником, может быть, я и согласилась помогать вам, но средства, которые вы применяете для достижения своих целей, говорят сами за себя. Нет, спасибо. Я не хочу ввязываться в ваш кровавый кошмар!

Эта девчонка действительно то, что надо повстанцам.

Резкий выпад, и тонкая игла вонзилась в шею Кицунэ. Ничтожное по повреждениям ранение, но оборотница вдруг дернулась и, теряя сознание, упала лицом на стол.

— А придется, — угрюмо произнес мечник Прибоя, выдергивая иглу из шеи девчонки. — Когда очнешься, сможешь лично побеседовать с Черной Тенью о диктаторах и героях. Надеюсь, что он будет заинтересован тобой, а ты не слишком сильно разозлишь его речами о кровавых тиранах. Иначе он прикажет отметить тебя печать демонов и...

— Сингэн-сан! — выкрикнул Ао. — Биотоки ее мозга в норме! Она очнулась и пытается обмануть нас, изображая потерю сознания!

Удар в болевую точку действительно вырубил Кицунэ, но повреждения шеи были устранены за долю мгновения, боль исчезла, мозг вошел в нормальное состояние, и сознание тотчас вернулось к оборотнице. Пираты хотят похитить ее? Вот гады!

Стараясь обмануть врагов, Кицунэ обмякла и очень правдоподобно приложилась лбом о крышку стола. Теперь только выждать момент, и...

Сенсор испортил все.

Оборотница отчаянно рванулась к выходу, но Сингэн был быстрее. Мечник возник у нее на пути и свирепым пинком в живот сшиб девчонку на пол. Кицунэ упала, потратила мгновение на борьбу с болью и попыталась вскочить, но огромный тесак мечника Прибоя уже смотрел острым лезвием ей в лицо.

— Не двигайся, — с угрозой произнес Сингэн, без особого труда удерживая на вытянутой руке свое жуткое оружие. Не иначе выпускал Ци в пол из ступней, чтобы не потерять равновесие. — Я не хочу тебя убивать, но прикончу, если вздумаешь создавать проблемы.

— Вы сошли с ума?! Здесь кругом наши люди! — попыталась запугать врагов Кицунэ. — Среди них много сенсоров, и они... они...

— Ваши сенсоры видят иллюзию того, что вы с Мей-сама все еще сидите за столом. — Ао присел на корточки возле Кицунэ и протянул руку к ней, начиная испускать Ци из кончиков пальцев. Гендзюцу, навевающее сон, окутало сознание оборотницы, словно тяжелая, сырая вата. — Наши перемещения сокрыты, а излучение Ци от ниндзюцу поглощает барьер. Все хорошо. А теперь расслабьтесь, Хизако-сан.

Прошло секунд десять и Кицунэ, захваченная искусственно навеянным на нее сном, безвольно обмякла на полу.

— Вот. Теперь успокоилась надежно, — вздохнул Ао. — Даже странно, что столь сильная в тайдзюцу и невероятно живучая боевая биоформа так уязвима для мастерства иллюзий. Думаю, благодаря этой уязвимости мы сможем познакомиться немного ближе.

Сенсор подготовил сложное и весьма сильное гендзюцу, призванное открыть ему воспоминания цели. Решительным жестом Ао приложил ладони к голове Кицунэ и пустил целый поток Ци в ее мозг. Есть! Проникнуть было не сложнее, чем в память обычного человека. Ни защитных барьеров, ни силовых схем-обманок. Все настолько просто, что начинаешь подозревать подвох, но... похоже, проникновение действительно удачно.

Ао словно сам погрузился в сон, и перед его глазами поплыли яркие видения.

— Мей-сама, — сказал сенсор через минуту. — Скажите, зачем вы взяли в заложники мою милую маленькую сестренку или маму?

— Что? — воин-дракон с подозрением посмотрела на него. — Ты сошел с ума, Ао?

Сенсор рассмеялся.

— Просто, по мнению нашей уважаемой пленницы, только шантажом такая отъявленная злодейка, как вы, могла принудить к сотрудничеству такого очаровательного парня, как я!

— Поосторожнее со словами, — угрожающе произнес мечник Прибоя.

Ао молниеносно обернулся к нему. Соседство с погрязшим в крови, весьма агрессивным головорезом действовало сенсору на нервы. Пусть даже он кровный родственник Мей, почему воин-дракон таскает с собой эту рычащую на всех подряд гориллу? Есть ведь в селении Прибоя и другие мечники! Вот и сейчас, абсолютно лишенный чувства юмора, полез в чужой разговор. Нет, дубовый шкаф с тесаком определенно нарывается на драку!

— Успокойся, Сингэн, Ао не говорил ничего оскорбительного, — поспешила вмешаться Мей, давно уже различными уловками уводившая мужчин от открытой ссоры. Оба ее телохранителя точили зубы друг на друга и оба были сильны. Они терпели друг друга ради Мей, но если сцепятся, их уже будет не остановить, пока один не убьет другого. — Ну, Ао, что ты там выяснил?

— Эта девочка считает нас вместе с Черной Тенью воплощениями зла, — ответил сенсор. — И неудивительно, ведь вы, Мей-сама, были с Тайсэем тогда, когда... произошла одна из самых глубоких трагедий в жизни нашей пленницы. Тогда, когда Черный буквально вырвал этого пушистого лисенка из рук ее приемной матери, леди Хикари.

Лицо Мей вытянулось в изумлении.

— Ао, ты уверен? Это... Златохвостая?!

— Да. Хебимару не смог удержать на цепи своего неугомонного маленького демона, и лиса снова шастает по миру. Всюду сует свой любопытный нос, присматривается, а потом ломает расчеты и планы отъявленных злодеев. Вроде нас с вами и генерала Хуоджина. Настоящая Хизако попала под кулак какому-то великану, что бродит по горам, а Кицунэ воспользовалась моментом и под видом бандитки проникла в лагерь. Разумеется, с откровенно героическими стремлениями.

— Недолго же продержал у себя желтоглазый змей эту вершительницу правосудия, — презрительно усмехнулся Сингэн. — Неужели Хебимару и его тюремщики совершенно ни на что не способны?

— Кто знает? — ответил Ао. — Лиса уже много раз творила чудеса.

— Чудеса? И какое же чудо спасет ее на этот раз? — слова мечника были полны сарказма.

— Такое, например, что я не собираюсь отдавать ее Черной Тени. Подумай, долго ли она проживет, если попадет в селение Прибоя и наши враги прознают о том, кто она такая? Тайсэй зауважал ее после того, как страна Водопадов была спасена, а Северная Империя раскололась на десятки кусков. Златохвостую, попади она в лапы Черной Тени, прикончат или превратят в носителя печати сразу, не оставляя кому бы то ни было шанса на ее спасение.

— Но если мы сдадим лису Алым Теням, то твердо уверим их в нашей лояльности. Это будет полезно.

— Я не собираюсь отдавать кого бы то ни было на мучительную смерть ради того, чтобы выслужиться перед врагом. Это даже не обсуждается.

— Отдав златохвостую, мы обретем весьма сильного врага, — привычно вмешалась в нарастающую ссору Мей. — Не хотелось бы мне встретиться в бою с той демонической тварью, в которую превратят лису обитатели подземелий. Это будет монстр пострашнее Кэндзо. Вы хорошо его помните? Пообщавшись с нашим главой пиратов, я готова жизнь положить за то, чтобы подобные ему шедевры из темных лабиринтов больше не выползали.

— Убить ее?

— Это тоже не вариант.

— Но что же делать тогда?

— Все очень просто. Сделаем ей пару намеков и попросим убраться подальше, пока резня в лагере не началась. Какие бы ни были у нее здесь дела, они закончатся при исчезновении бандитов.

— Все ясно. — Ао снова склонился к Кицунэ и, положив ей руку на лоб, пустил Ци в мозг пленницы.

Несколько минут истаяли в ожидании, а затем сенсор произнес со вздохом:

— Проблема. Она говорит, что у нее здесь друг, захваченный бандитами в плен. Она пришла сюда спасти людей из рабских загонов и уходить, пока миссия не будет завершена, не хочет.

Сингэн недовольно нахмурился и вздохнул. Мей, поколебавшись пару мгновений, развела руками:

— Ну что же, выбора нет. Придется помочь. Выводи ее из гендзюцу. Поговорим.

Кицунэ покинула апартаменты воина-дракона минут через двадцать. Смущенная, раздосадованная и сердитая.

Смущенная оттого, что злодеи ни с того ни с сего, вопреки любой логике, решили ей помогать. Раздосадованная оттого, что выставила себя полной слабачкой в стычке с этими троими. А сердита она была на себя саму за то, что не смогла додуматься до такого простого решения своих проблем! Этому сенсору с завязанными глазами потребовалась всего пара минут, чтобы все придумать! Ну, конечно, у него же такие замечательные глаза! Он ими весь лагерь видит так хорошо, что даже схему для Кицунэ нарисовал с указанием всех важных мест и стрелочками, показывающими последовательность перемещений. Все из-за глаз. Были бы такие глаза у Кицунэ, она, совершенно точно, придумала бы хороший план действий и без этих негодяев! А то взялись учить да объяснять. Как маленькой!

Брать с собой бумагу с нарисованной на ней планировкой лагеря не потребовалось. Схема словно отпечаталась в памяти Кицунэ, и нужное здание, путь к которому ей указал Ао, она нашла без особого труда.

Охранники, по-прежнему принимая обманщицу за Хизако, доложили генералу о ее приходе и пропустили Кицунэ в дом, по богатству обстановки не уступающий многим дворцовым покоям. Кицунэ не могла не обратить внимания на окружающую ее роскошь, но полюбоваться вдоволь ей не позволил генерал, спешно вышедший навстречу и, ухватив Кицунэ под локоть, нетерпеливо увлекший оборотницу за собой в гостиную.

Один взмах руки, и стража ретировалась, оставив генерала с его подружкой наедине, чем Хуоджин не преминул воспользоваться, тотчас обняв Кицунэ и попытавшись ее поцеловать. Безуспешно.

От самой идеи целоваться с гниющим полутрупом у Кицунэ все внутри холодело, а Хуоджин к тому же забылся от страсти и сладко вздохнул, радуясь тому, что его мечты наконец-то становятся явью.

Кицунэ показалось, что она заглянула в мешок, в котором неделю назад издохло что-то большое. От трупного зловонья закружилась голова, желудок сжался в нестерпимом позыве к рвоте, но Кицунэ колоссальным усилием воли подавила внешние проявления бесконечного отвращения и мягко накрыла губы Хуоджина ладонью.

— Нет, милый, еще не время. Потерпи немного. Посмотри, что я принесла!

Оборотница показала генералу глиняную бутыль, наполненную дурманом из кувшинов Хизако. Тем самым, которым подлая куноичи травила доверчивых путников.

— Что же это? — Хуоджин глянул на бутыль с интересом. — Какой-нибудь наркотик?

— О, это особый и секретный состав! — Кицунэ вывернулась из его рук и, завлекающее рассмеявшись, скользнула к столу, на котором стояли вино, ваза с фруктами, и большие фужеры. — Он усилит нашу чувствительность, придаст сил, и мы с тобой будем на вершине блаженства всю ночь! — оборотница открыла бутыль и налила солидные дозы дурмана в фужеры, а затем заговорщицки глянула на генерала и, покручивая на пальчике один из ниспадающих с ее висков шелковистых локонов, игриво добавила: — Я раньше его скрывала, боясь, что, выпив этого стимулятора, ты сотворишь со мной что-нибудь ужасное!

Говорила она, не понимая смысла фраз, просто повторяя то, что ее заставил заучить Ао.

— А сейчас не боишься? — изготовившись ухватить дразнящую его игрунью, генерал направился к Кицунэ. — Берегись, я готов сотворить с тобой много разных ужасов без всяких стимуляторов!

Кто бы сомневался! Одно касание этих пальцев с отваливающимися ногтями — уже как воплощение всех самых леденящих кошмаров!

Кицунэ встретила приближение генерала выставленным вперед фужером, наполненным снотворящей смесью до краев.

— Так все станет гораздо лучше!

Хуоджин взял бокал, слегка коснулся им края бокала, который остался в руке Кицунэ, и, выпив его содержимое залпом, швырнул фужер в сторону.

Разобьется же!

Кицунэ, ужаснувшись судьбе красивой вещи, едва не прозевала атаку и с трудом увернулась от смыкающихся вокруг нее рук Хуоджина.

— Ах ты, вертихвостка! — с широкой и донельзя глупой улыбкой, генерал принялся гоняться за взвизгивающей и удирающей от него девчонкой вокруг стола. — Поиграться решила, да? Ну, держись! — генерал схватил столик и попросту швырнул его в сторону.

Загремела разбивающаяся посуда, фрукты и бутылки покатились по полу. Хуоджин рванулся к Кицунэ напрямик, но та, проскользнув у него под руками, снова увернулась и отскочила на другой край комнаты.

— Хизако! — беготня генералу уже надоела, тон сменился с игривого на злой. — Хватит дурить! А ну, иди сюда!

Надо было немедленно выполнять его приказ, но девчонка вдруг замешкалась. Генерал, сначала рассердившись еще больше, вдруг быстро успокоился и даже ухмыльнулся. Заметила, значит? Для того и положил.

На тумбочке у стены, рядом с устройством радиосвязи, лежало удостоверение личности с золотой каймой.

— Хуоджин-сама, это же... того капитана, лорда Такеджи, да? — Кицунэ взяла книжечку и открыла ее, сразу убедившись, что не ошиблась.

— Да. Очень интересный молодой человек, — сказал генерал, приближаясь к девчонке. — Большая удача, что мы сумели захватить его живым. Человек с большим опытом, успевший познать тяжесть и горькую правду жизни. С ним было очень интересно общаться, я уже предложил ему службу в моих войсках и дал время подумать до утра. Спасибо тебе за работу, Хизако. Он — ценнейшее приобретение за последние две недели. Утром я намерен познакомить вас, и мне кажется, что он очень тебе понравится.

Понравится? Еще бы мог не понравиться гнусной бандитке благородный воин, стоящий на грани падения во тьму! Один из тех, кого паршивые волки уже почти убедили в своей "правде жизни" и почти заставили отречься от собственного имени. Тот, кто уже начал перерождаться в такого же, да пожалуй, и намного более страшного волка, нежели они сами. Нельзя этого допустить! Нельзя отдавать этим чудовищам никого, ни единого человека!

Саму бы не забрали...

Воспользовавшись тем, что девчонка отвлеклась на возвышенные мысли, генерал бандитов подобрался к ней и сцапал, стиснув в объятиях так, что у несчастной оборотницы все косточки захрустели.

— Самые приятные сюрпризы будут утром, — прорычал Хуоджин, дыша на Кицунэ могильным смрадом. — У нас с тобою вся ночь впереди, так как же нам скоротать время, моя красавица?

Кицунэ повернулась к нему лицом, осторожно высвободила руки, положила ладони на плечи генерала и принялась ласково массировать. Хуоджин сразу подобрел и заулыбался.

— Еще чуть-чуть терпения, мой владыка, — проворковала коварная злыдня, подводя генерала к дивану и усаживая доверчивую жертву на подушки. — У меня тоже есть для тебя сюрприз! Подождите пару мгновений, а я сейчас!

Оставив нахмурившегося Хуоджина на диване, Кицунэ ускользнула в ванную и закрылась изнутри. Ох, скорее бы дурман подействовал! Сколько еще удастся протянуть время?

— Хизако, ты переигрываешь! — раздраженно выкрикнул Хуоджин после пяти минут ожидания. — Выходи, живо!

"Ага, сейчас, так и выскочила!"

— Уже иду! — отозвалась Кицунэ, стягивая с себя платье и оборачиваясь полотенцами. Про платье тоже Ао насоветовал, почему-то уверенный, что если Кицунэ из ванной выйдет такой же, как зашла, то генерал обязательно заподозрит подвох. Кицунэ замоталась в полотенца от колен до самой шеи. Так-то лучше! Выглядит, будто она в ванной действительно что-то делала, а не пряталась.

— Овца паршивая, — злобно рычал себе под нос измученный ожиданием бандит. — Тридцать лет, а мозги в черепе так и не завелись. Сверну ей шею, если будет продолжать свои глупые фокусы!

Кицунэ, прекрасно слыша это бормотание, продолжала отсиживаться в убежище. Еще немного! Еще чуть-чуть!

Сыграло роль нервное состояние и повышенный пульс генерала, организм его был чувствительнее к дурману или просто всему виною принятая доза, но если Такеджи после приема напитка бегал еще минут двадцать, то Хуоджин почувствовал неладное всего через десять минут.

Генерал помассировал немеющие пальцы, удивленно нахмурился и попытался подняться, но головокружение заставило его упасть обратно на подушки.

— Хизако! Ты чем меня напоила? Проклятье!

"Род Хуоджина очень стар, и его дзюцу уже больше четырех сотен лет, — вспомнила Кицунэ слова Ао. — Оно безнадежно устарело, но по-прежнему смертоносно. Яд, вырабатываемый специальными железами в его теле, может быть выпущен в воздух и, заполнив комнату, убьет тебя за пару секунд. Одно касание его ядовитого тумана, и ты будешь обречена. Если генерал что-либо заподозрит и активирует свою силу, беги не раздумывая!"

Приняв крайне обеспокоенный вид, Кицунэ выбежала из ванной и склонилась к ядовитому чудовищу.

— Вы в порядке, мой господин?

— Й-а в порь-ядке? — Хуоджин был взбешен, но язык его начал неметь и заплетаться, выдавая вместо слов потешное бурчание. — Да фы... ота-аравила мениа!

Кицунэ, суетясь с паническим видом, спешно подобрала бутыль понюхала ее и упала ниц перед пучащим глаза и собирающим силы для крика главой бандитов.

— Мой господин, простите! Я не виновата, это глупая служанка перепутала бутыли! Вы выпили... тот дурман, которым я поила охрану караванов! Пожалуйста, простите! Но не беспокойтесь, он совершенно безвреден! Это снотворное, ничего более!

— Хиса-а-ако... ты... ты... тупа-а-айа оф-фца! — так и не нашедший в себе сил позвать охрану, генерал поник и начал терять сознание. Ничего, он с Хизако еще разберется. Вот только очнется от действия дурмана...

Кицунэ, увидев, что глаза генерала закрылись, выждала еще минуту и настороженно оглянулась по сторонам.

Все тихо. Окружившие дом телохранители Хуоджина оставались спокойны. Сенсоров, опасаясь подглядывания с их стороны и последующего обсуждения среди подчиненных его любовных подвигов, генерал отослал. Отлично! А теперь...

Идея вырубить генерала, принять его облик и отдавать приказы бандитам от его имени приходила в голову Кицунэ и раньше. Ради спасения жизни многих людей она была готова на время приять даже такой отвратительный образ, но воплотить подобную идею в жизнь было невозможно — рядом с Хуоджином всегда были телохранители. При превращении, требующем полной трансформы тела, Кицунэ излучала такое количество Ци, что на этот маяк сбежалась бы не только стража этого дома, но и половина бандитов со всего лагеря.

Ао подсказал, как обойти эти проблемы. Во-первых, Хуоджин, как и любой нормальный человек, предпочитал обниматься и целоваться со своей возлюбленной наедине. А во-вторых, превращаться в него было вовсе не обязательно.

Способность к перевоплощению Кицунэ было подарком матери и отца, смешение генов которых дало столь необычный эффект. Но был у нее еще один подарок, полученный от деда, о котором не знал никто, кроме пары шиноби из селения Ветра, и просеявшего память пленницы сенсора-злодея.

Оборотница, стараясь излучать из ладоней как можно меньше лишней Ци, принялась плести псевдодуши и, одну за другой вселять их в лишенное сознания тело генерала. Оборотница нервничала и ошибалась, умения удержать контроль над свитой в клубок энергией Ци не хватало, и псевдодуши развеивались бесследно. Лишь с шестой попытки "Захват" сработал, и Хуоджин, продолжая безмятежно спать, шевельнулся. Слабая, нестабильная псевдодуша расплеталась, вливаясь в биотоки чужого тела и захватывая его под контроль. Кицунэ улыбнулась, чувствуя успех. Да, в легендах есть рассказы об одержимых духом лисы. Чем же "Захват" не похож на подобную магию? А что слабый, так это потому, что она пока еще совсем маленький лисенок!

Капитан стражи вошел, услышав громкий выкрик генерала и увидел того удобно расположившимся на диване, закутанным в покрывало и непринужденно пьющим вино из бокала. Девушки не было. Куда та подевалась, было легко догадаться, ведь из ванной слышался плеск льющейся воды. Небольшой перерыв в развлечениях, что тут непонятного?

— Хизако напомнила мне об одном важном деле, — сказал Хуоджин охраннику. — До смены стражей на постах в главных башнях осталось полчаса?

— Сорок минут, мой господин.

— Сорок минут, — генерал кивнул. — Меня беспокоит присутствие сил дайме в наших землях, и я опасаюсь, что утром мы можем подвергнуться нападению. Хизако по моему приказу принесла с собой три бутыли со стимулятором, который должен обострить зрение и слух наших воинов, а также помочь им бороться с дремотой. Бутыли в доме Хизако. Когда наши солдаты заступят на посты, пусть выпьют по кружке этого стимулятора и будут предельно внимательны, наблюдая за подступами к лагерю! Чтобы ни одного шиноби-разведчика не пропустили, ясно? Или казню всех виновных! Так им и передай.

— Да, господин. Привести в повышенную боеготовность войска?

— Не помешает. Но пусть держатся в тени. И еще... я подозреваю, что среди захваченных нами пленников могут быть лазутчики и шпионы дайме. Выдайте стимуляторы и охране загона. Но только после того, как раздадите напиток стражам в башнях, чтобы хватило всем. Приказ понятен?

— Да, господин.

Получив необходимые наставления, капитан вышел и принялся отдавать приказы подчиненным, а Кицунэ, настороженно выглянув из ванной, выключила воду и вернулась в комнату. Враг ничего не заподозрил. Да и с чего бы ему подозревать неладное, если фон Ци в комнате на нормальном уровне, а генерал выглядит не вырубленным, а с довольным видом отдыхающим?

— Будете потом всем рассказывать, как ловко вас обманула хитрая лиса! — Кицунэ, понимая что необходимо выждать время, подошла к зеркалу, поправила прическу и хотела заняться самолюбованием, но слезы хлынули из ее глаз и сопли потекли из носа. — А... а генерал у вас дурной совсем! Такой страшный, а все обними да поцелуй его! Был бы он хорошим и умным, пошел бы к мико, они ему живо вывели бы все токсины из организма и раны залечили. Стал бы нормальным человеком, тогда и любви добиваться можно было бы. А злодея, видимо, мико лечить отказались, и стал он страшным, как... как... как мертвец ходячий, вот! Лучше бы он раньше подумал над своим поведением, не творил зла, дружил с мико и вылечился, а уж потом надеялся поцеловаться с такой милой девочкой, как я! Нет, я понимаю, что "красавица и чудовище" — классический сюжет, но не до такой же степени! Это... это же ужас! — Кицунэ потерла ладони, которые после прикосновений к Хуоджину уже несколько раз вымыла с мылом, но до сих пор ощущала их грязными. — Любое чудовище можно принять, но только если лицо его не является отражением демонической души! — несчастная девчонка обернулась к безмятежно спящему генералу. — Может быть, ты и одинок, но ты сам во всем виноват, и поэтому мне тебя совершенно не жалко! Понял, гад?

Кицунэ была в истерике, слова лились из нее потоком все тридцать минут ожидания, а генерал в ответ на эти тирады, полные возмущения и обиды, только храпел, широко раскинув руки и пуская пузыри слюны.

Время ушло, и Кицунэ, с трудом овладев собой, спешно привела свой внешний вид в порядок. Надо идти. Пусть страшно, пусть не хочется, но идти надо. Кто еще спасет тех, кто впал в отчаяние, если не волшебная лиса?

Стражи у дверей взглянули на вышедшую оборотницу с удивлением.

— Быстро вы сегодня, — буркнул один из бандитов.

— Долгое воздержание никому на пользу не идет, — с ухмылкой и пренебрежительным взмахом руки произнесла Кицунэ странную фразу, смысла которой не понимала, но сказала точно так, как научил Ао. — Господин генерал утомился и уснул. Я пойду, пожалуй. Если проснется и позовет, вы знаете, где меня искать.

Стражи кивнули и проводили уходящую девушку взглядами, а затем один из бандитов вошел в дом и проверил истинность сказанного. Беспокойство было напрасным. Генерал действительно спал, сотрясая громким храпом стены комнаты, разгромленной в любовных утехах. Все хорошо.

Страж спешно ретировался, вспоминая истории о том, что иногда Хуоджин во сне непроизвольно активировал свое родовое дзюцу и выпускал в воздух страшный яд. Ему то что, только проснется, а прислуге и страже — смерть. Потому-то Хизако и сбежала так спешно. Да и охране лучше побыть снаружи.

Торговый караван, везший в соседний регион награбленные бандитами ценности из Агемацу, остановился на ночь в небольшой заснеженной долине, которой приходилось часто служить пристанищем подобным гостям. Ириэ Масакадзу проследил за тем, чтобы стражи хорошенько подлатали старые каменные стены, вместе с начальником охраны обошел расставленные посты и только после этого расположился на отдых сам. Человек привычный к опасности и несущий в себе измененный геном, он мог обходиться без сна несколько суток, поэтому, когда его потревожили, главный торговец каравана не выказал ни тени слабости и поспешил следом за позвавшим его капитаном.

— По склону полз к дороге, — сказал один из патрульных самураев, что должны были ходить вокруг стоянки и высматривать бандитских шпионов. Места были еще свои, и нападений на караван ожидать было глупо, но служба есть служба и порядок должен соблюдаться.

У стены сидел, слабо вздрагивая и тяжело дыша, искалеченный человек. Даже беглого взгляда на него было достаточно, чтобы понять, как близок он был к смерти. Ноги раздроблены, левая рука отсечена у самого плеча. Ранения не свежие, обработаны и перебинтованы основательно. Бедолаге кто-то помог после получения увечий.

— Приведите его в чувство. Он был один?

— Да. Мы проверили по следам, его укрытие выше по склону. Он лежал там с радиомаяком и несколькими печатями-сигналками, но бумага отсырела, и схемы не сработали. Поэтому пополз сам. Потерял сознание при нашем приближении, видимо, действие обезболивающего давно прошло и держался он на одном адреналине.

Медик вколол раненому болеутоляющего, а затем щедро излил на него целебную энергию Ци. Когда бедолага шевельнулся, главный торговец поднес к губам полузамерзшего калеки флягу с горячим тонизирующим напитком, и калека с трудом открыл глаза.

Несколько минут ушло на знакомство и объяснения.

— Я из группы специальных агентов клана Томинага, — говорил искалеченный шиноби. — Моя группа преследовала особо опасного преступника, укрывающегося в этом регионе, но три дня назад мы столкнулись с патрулем... солдат лорда Хуоджина. Нам удалось скрыться от них, но я был серьезно ранен в бою и... мои товарищи продолжили выполнение задание без меня. Они должны были вернуться... день назад. Но... но судя по всему, что-то им помешало. Вынужден просить вас о помощи, или... или мое имя тоже будет внесено в списки погибших...

— Вы преследовали опасного преступника? — задумчиво произнес Масакадзу. — Не о Томинага Такеджи ли идет речь?

— Вы встречались с ним? — глаза шиноби немного расширились. — Где? И... он был один?

— Мы пересеклись ненадолго в придорожном поселении недалеко от Агемацу. С ним была молодая леди, Сайто Мицуми.

— Значит, перехватить его наш отряд не успел... — шиноби закашлялся и, тяжело дыша, закрыл глаза. — Но странно, что девушка все еще была с ним. Видимо, сообщница... проклятье...

— Что натворили эти двое?

— Прошу простить меня, господа, но... — сознание покидало раненого шпиона. — Огласка может повредить чести клана Томинага. Могу сказать лишь что этот человек... крайне опасен... особенно для... женщин.

Ао указал Кицунэ последовательность смены постов в башнях, и потому оборотница подходила как раз ко времени, как начинало действовать зелье. Стражи принимали ее за подругу генерала и не удивлялись тому, что хозяйка "стимуляторов" пришла проверить действие препаратов, а когда начинали чувствовать неладное и пытались поднять тревогу, Кицунэ быстро и без шума обезвреживала их.

Одну за другой оборотница зачистила башни и уложила спящих стражей в теплых комнатах, а затем что было сил помчалась к загону для рабов, едва успев пинком ноги отбросить трясущуюся руку теряющего сознание бандита от кнопки сирены тревоги.

— Девчонка-то ураган! — с ухмылкой похвалил Ао, издали наблюдая за тем, как оборотница сдвигает металлический засов на двери и исчезает во тьме подземелья. — Сама все сделала, ни разу вмешиваться не пришлось. Ну, теперь только проводить ее вместе со спасенными до ворот и убраться отсюда самим.

Прошла минута, вторая, пятая, и вдруг Ао громко выкрикнул, заставив Сингэна и Мей схватиться за оружие. Сенсор принялся отдавать указания, Сингэн уже устремился к загону для рабов, но вдруг все трое замерли.

Стену загона с грохотом вывернуло наружу. Так, словно изнутри в нее ударил таран осадной машины. Камни со свистом полетели во все стороны и градом обрушились на близлежащие строения.

Стражи у дверей дома Хуоджина удивленно отпрянули, а затем бросились на помощь своему господину, который, открыв дверь, буквально вывалился наружу.

— Хуоджин-сама! — воскликнул один из бандитов, в числе остальных помогающий генералу подняться. — Что с вами?

— Эта... проклятая стерва... — прохрипел Хуоджин. — Отравила меня! Где она? Где эта тварь?!

Земля вздрагивала от отдаленного грохота, истошные вопли и лязг оружия было слышно даже здесь, пока, перекрывая этот шум, над лагерем не покатились завывания сирены тревоги.

— Где сработала сирена? — выкрикнул генерал.

— Похоже, у загона для рабов! — ответил капитан стражи. — Что происходит? На нас напали?

— Откуда мне знать? Помогите мне добраться туда! Ноги отнялись, сам не дойду! Скорее! Да шевелитесь же!

Двое охранников подхватили генерала под руки и понесли. Третий, забежав в дом, схватил шубу и шапку, а затем помчался следом за остальными.

Загон для рабов представлял собой большое круглое помещение, созданное в теле скалы при помощи ниндзюцу элемента земли, о чем свидетельствовал неровный пол и отсутствие острых углов даже на колоннах, которые подпирали потолок. Загон строили с размахом, на тысячи рабов. Но в эту ночь людей здесь было не слишком много — сотни две или три.

Цепи или колодки для сдерживания людей от попыток побега в века повсеместного применения энергии Ци уже стали неактуальны. Их надевали только на особо опасных, разрыв цепей на которых мгновенно провоцировал охрану на нападение и казнь. Обычные рабы обходились ошейником. Простой полосой металла, дополненной взрыв-печатью. Печать активировалась при попытке снять ошейник без специального ключа или при чрезмерном удалении от "якоря" — камня или металлического стержня, покрывающего своим излучением всю площадь, где обязан был находиться раб.

— Вставайте! — выкрикнула Кицунэ, начиная отмыкать ошейники ключом, забранным у тюремщиков. — Вставайте, скорее!

— Эй, что за шум? — раздалось из темноты возмущенное нытье. — Дайте поспать!

— Я пришла помочь! Я выведу вас отсюда!

— Что? Выведешь? — прозвучал в ответ чей-то не слишком дружелюбный выкрик. — Ты еще кто такая?

— Тебя прислал наместник нашего дайме? — послышался другой голос, женский. — Войска императора пришли захватить долину?

— Лагерь бандитов сейчас будут штурмовать?

— Нет. — Кицунэ немного растерялась. — Не наместник и не император... а я... я не хочу, чтобы вас продали в рабство! Я сама пришла всех освободить! Я отведу вас в Агемацу! Или в другой город за пределами района, где у власти не бандиты, а силы закона! Сейчас, только сниму ошейники! Те, кто уже свободен, возьмите второй ключ и помогайте мне!

— Ты что, одна? — с недоверием спросил из тьмы третий голос.

— Что еще за защитник справедливости выискался? — донесся четвертый.

— Кто ты вообще такая? — спросил пятый.

— А какая разница? — с досадой воскликнула Кицунэ, чувствуя в звучащих из темноты голосах недоверие, насмешку и даже враждебность. — Я спасу вас от рабства и уведу отсюда...

— Куда? — с обреченностью спросил усталого вида, тощий подросток, сидящий у колонны, с которого Кицунэ в этот момент намеревалась снять ошейник. — Ты, может быть, богатая принцесса и сможешь обеспечить нас жильем и пищей? Убери от меня руки! Я, между прочим, сам бандитам сдался, чтобы они меня в рабство продали. Ведь не в рудники продают. Станем крестьянами или слугами. Еда будет... в тепле будем спать...

— Оставь в покое ошейники, спасительница! — рявкнул голос справа. — Тюремщики, когда заметят разомкнутые схемы, разозлятся на нас! Ты уже будешь далеко, а нас палками побьют за то, что ты натворила!

— Кто тебя сюда звал, великая защитница справедливости? — раздался визгливый женский голос слева. — Где ты была, когда мой дом наизнанку выворачивали, вынося деньги и ценности? Думаешь, мне есть куда возвращаться?

— Как нам выжить? Разбойники отвезут нас туда, где нужны рабы. А ты попробуй продаться в Агемацу! Никто же не купит!

— Ни у кого из нас нет денег и документов! Куда мы без них пойдем?!

— Сколько нищих и бродяг этой зимой насмерть замерзло, знаешь? Хочешь, чтобы и мы так же подохли, наслаждаясь подаренной тобою свободой?

Кто-то во тьме засмеялся. Злобно, с ярко выраженной издевкой.

— Что вы рычите на нее? Склонитесь с почтением, перед вами принцесса из обнищавшего самурайского рода, начитавшаяся сказок о благородных героях! Развила грозные родовые дзюцу и возомнила себя богиней правосудия, которая теперь идет по миру, верша добро и справедливость!

— Я и не думал, что такие действительно существуют! Иди, дура, спаси весь остальной мир, а нас оставь в покое!

Насмешки и ругань, становясь все более злыми, неслись к Кицунэ со всех сторон. Люди срывали накопленную за месяцы несчастий злобу на той, что пришла помочь им... слишком поздно.

— Заткнитесь!!! — дикий крик Кицунэ заставил рабов подавиться собственной злобой и замолчать. Оборотница, тяжело дыша, держалась рукой за колонну и боролась с бьющей ее тело нервной дрожью. Она ведь действительно думала, что люди будут рады ее помощи, и очень старалась. Столько ужасов и опасностей перенесла, и ради чего? Только ради того, чтобы быть осмеянной? Нет, этого не может быть! — Кто-нибудь... кто-нибудь из вас хочет уйти со мной? Хоть кто-нибудь?

Отзовитесь! Трое, двое, пусть даже всего один! Должен же найтись хоть кто-то, чье спасение станет наградой для Кицунэ и уверением, что все было не напрасно?

Но рабы молчали, отворачиваясь и прячась в темноте. Ни одного отклика.

— Понятно. — Кицунэ поникла и горько улыбнулась. — Пусть будет так. Лорд Такеджи из клана Томинага! Ты здесь?

— А? — раздался удивленный голос от дальней стены. — Кто ты? Откуда меня знаешь?

— Такеджи-сан, это я, Нами! Я пришла за тобой! Пойдем! Или ты тоже хочешь остаться рабом?

Пару мгновений царило полное изумления молчание, а затем раздался шорох. Кто-то в абсолютной тьме поднимался на ноги.

— Нами? Ушам своим не верю! Как ты сюда попала, маленькая глупыха? Я уже думал что никогда тебя не увижу!

Кицунэ нашла ронина по голосу и радостно бросилась ему в объятия. Хотелось плакать, но, увы, на это не было времени.

— Я намерен был сбежать, когда бандиты доставили бы меня в места получше и повеселее, чем эти ледяные горы, — говорил Такеджи, пока Кицунэ размыкала ключом силовую схему на его ошейнике. — Но раз ты пришла за мной, разве я могу оставить тебя одну? Теперь ничего не бойся, мы сможем прорваться, даже если стражи очнутся! Ты ведь их не поубивала там?

В темноте он не мог рассмотреть лица Кицунэ и не заметил поразительного сходства ее с коварной мико. Кицунэ все ему объяснит. Чуть позже, когда они будут в безопасности. Далеко-далеко от этого страшного места.

Не говоря ни слова, Кицунэ извлекла из кармана и вложила в руки Такеджи маленькую книжечку с золотой каймой, прикоснувшись к которой, ронин ощутимо вздрогнул. Генерал бандитов предлагал тебе служить ему? Вспомни, кем ты родился на свет, и никогда больше не забывай.

— Спасибо, — опустив голову, сказал ронин. — И подожди еще мгновение, мне нужно оружие, — склонившись, Такеджи подобрал с пола разомкнутый ошейник, запустив в который энергию Ци, легко согнул и намотал себе на руку, превратив в подобие кастета. — Так-то лучше. Не катана, конечно, но тоже сгодится.

— Меч можно забрать у одного из стражей, — подала резонную мысль Кицунэ. — Пойдем, нужно спешить! Уберемся подальше, пока другие бандиты не заметили, что их друзья напились того гадского дурмана и дрыхнут на постах!

Все-таки она спасла одного человека. Такеджи никогда не станет бандитом!

Взяв ронина за руку, волшебная лиса потянула его к выходу, но не успела она сделать даже один шаг, как ронин вдруг резко рванул ее на себя и замахнулся, вкладывая в удар всю свою мужскую силу, всю свою ненависть, презрение и злорадство.

— Лови, принцесса!

Удивленная и не успевшая ничего понять, Кицунэ начала оборачиваться к бандиту, и в этот момент стальной кастет с сокрушительной силой врезался ей в лицо.

Мягкие ткани размазало в кашу. Кости с хрустом сломались и сместились.

Вспышка боли поглотила для Кицунэ весь мир, и ощущение реальности вернулось к ней, уже когда она лежала на полу, а недавний друг сидел на ее спине и заламывал руку оборотницы в болевой захват. В болевой захват? Или...

Суставы с громким треском вывернулись, жилы и мышцы полопались. Истошный вопль Кицунэ эхом заметался под сводами зала.

— Она еще и орет после такого-то удара! — во тьме двигались, окружая Кицунэ, еще несколько черных фигур. Такеджи за время заключения с рабами нашел себе друзей. — Я бы с проломленной головой лежал и не дергался, а она вопить умудряется!

— Живучая! — Такеджи ухватил Кицунэ за волосы и вжал ее лицо в окровавленный, грязный пол. — Настоящая благородная дочка самураев, это вам не крестьянка грязная! Защитница справедливости, как-никак! Сломайте ей вторую руку и обе ноги! Сдадим лорду Хуоджину эту благородную освободительницу рабов как доказательство нашей лояльности!

— Как вы можете? — плача и кашляя, пытаясь вытолкнуть заливающую рот кровь, прохрипела Кицунэ. — Я... я же помочь вам пришла... ты... ты же просил меня... тебя не бросать...

Неужели она опоздала? Неужели лорд Такеджи, пошедший против приказов начальства ради спасения детей и женщин, неужели благородный самурай, бросившийся на помощь девочке, которую едва не сцапали негодяи в деревянных масках, так легко поддался на уговоры бандитов? Как? Как такое возможно?!

Не желая выдать себя перед союзниками, ронин не произнес ни слова вслух, но синий призрачный туман поднялся над пальцами, которыми он сжимал волосы девчонки, и воздействием Ци на мозг бандит создал для Кицунэ простейшую слуховую галлюцинацию.

"Да за кого ты меня принимаешь, принцесса? — прозвучал в сознании Кицунэ ехидный голос бандита. — Впрочем, мне ли не знать, за кого? Думала, что нашла себе благородного принца, стоит которого чуть поддержать, и он для тебя наизнанку вывернется? Дура! Каждый раз, когда начинаешь обхаживать очередную приглянувшуюся дамочку, она ведет себя так, словно никогда не слышала об аферистах-любовниках! Мне удавалось порой в одном городе из трех-четырех идиоток разом подарки и деньги тянуть! Были даже и такие, что соглашались со мной, чужим человеком, из родного дома сбежать, собрав все драгоценности и деньжата из папиного сейфа! Вот как вам всем хочется крутого мальчика! А мне что? Если девочка поплоше, сразу ей ножом по горлу да в овраг, а если из элиты... можно потом с полгода по курортам мотаться, главное, чтобы мы со спутницей друг другу не надоели или чтобы она не начала агитировать за обустройство совместной жизни. Ведь если я работу начну искать, сразу всплывет, что крутой мальчик вовсе не миролюбивый и добрый самурай, а обычный неуч с измененным геномом, который с мечом только пару пафосных поз принять может!"

Бандит на мгновение прерывал свою болтовню, когда Кицунэ заходилась в крике невыносимой боли. Новообретенные приятели Такеджи поочередно вывернули ей суставы на руках и ногах. Ронин даже не был уверен, что, агонизируя, жертва хоть что-то понимает из его слов. Он просто выговаривал, больше для самого себя, наслаждаясь своим мастерством и хитростью, торжествуя от того, как лихо проворачивал дела. Что поделать, людям его ремесла редко выпадает возможность безнаказанно похвастаться.

Бандит хвалился, но Кицунэ слышала все, до последнего слова. Теряя сознание при каждой вспышке боли в ломаемых суставах, она восстанавливалась и приходила в себя так быстро, что даже не замечала кратких мгновений тьмы.

"Последние четыре года были особенно удачными, — язвительно вещал бандит. — Мне приходилось уже притворяться и вольнонаемным слугой, и студентом, и даже ветераном-ронином... но прочитав статьи в газетах о несчастном капитане Такеджи, я чуть сна не лишился от мыслей о рыбе, которую можно поймать на такую наживку! Имя и история, разрекламированные газетами на всю страну! Благо что и искать его долго не пришлось!"

Дзюцу бандита было плохо сбалансировано, а контролировалось еще хуже. Синий туман Ци резким всплеском охватил все его тело, накрыв голову и создав путь для передачи информации. В сознании Кицунэ вспыхнули чужие эмоции, яркими образами полыхнули самые яркие моменты чужой памяти, связанные с событиями, о которых ее мучитель говорил. Она узнала то, что произошло четыре года назад, тихой летней ночью в одном из городов на северо-западе страны Камней. Как назывался тот город? Этого память бандита не сохранила.

Шиноби, отвечавший на вопросы хозяина каравана, терялся в мягко окутывающем сознание наркотическом тумане. Впадая в бред, он начинал верить, что говорит с заказчиком расследования, а не с совершенно посторонним человеком. А раз перед ним глава клана, таить нечего.

— Боясь вашего гнева, мой господин, и солдаты, и слуги оставили лорда Такеджи, — вел доклад шпион. — Но, завершив все дела в родовых владениях, изгнанник прибыл в другой город уже не один. Его спутник, смею полагать, мой господин, сумел подольститься к опальному лорду, выразив свое участие чужой беде и уважение проявленному милосердию. Капитан Такеджи... доверился ему... — шиноби раскашлялся, отпил из чашки, которую поднес к его губам торговец, и продолжил. — Мы допросили хозяев гостиницы, в которой остановились лорд Такеджи и его спутник... называвший себя вольнонаемным слугой и предъявлявший документы на имя Яджима Кацухико. Мы применяли гендзюцу, под которым хозяева гостиницы вспомнили все детали... что лорд Такеджи был полностью безденежен, но у слуги откуда-то находились средства на выпивку. Они кутили вместе, заливая обиду на жизнь... и однажды утром слуга, вместо того чтобы привести хмельного господина домой, пришел один. Он сообщил, что лорд Такеджи встретил друга, готового принять капитана-ронина на службу. Слуга собрал вещи своего хозяина, расплатился за услуги гостиницы и исчез...

— И с тех пор таинственного слугу больше никто никогда не видел, — задумчиво сказал хозяин каравана. — А благородный лорд из клана Томинага сильно изменился.

Кицунэ была так потрясена, что даже боль в руках и ногах отошла для нее на второй план. Так вот что имел в виду генерал Хуоджин, когда говорил что капитан Такеджи должен понравиться Хизако! Да, конечно, они бы очень даже хорошо спелись дуэтом! Оба бандита были подлыми самозванцами, прячущимися под именами порядочных людей. Два людоеда, волк и волчица.

"О, прошу прощения, — даже извиняясь, бандит не выглядел расстроенным. — Я же предупреждал, что не очень хорошо владею собственными силами?"

— Лорд Такеджи... — прохрипела Кицунэ. — Ты... ты убил его!

"Без колебаний. Кому во всем нашем огромном мире был нужен этот идиот и жалкий нытик? Спас каких-то визгливых недоносков, надо же! И чуть не загубил все, чем владел! Я буквально спас его имя, когда сбросил господина капитана в трубу мусоросжигателя и сам стал лордом Такеджи! Теперь его запомнят как покорителя женщин и сердцееда, разве это плохо? Сам он никогда не реализовал бы свои возможности, а я о таких возможностях мечтал всю свою жизнь! Кем бы я был, если бы упустил единственный шанс?! И, если хочешь знать, успех был грандиозен! Когда я в шелковом костюме, с мечами лорда Такеджи у пояса и с его удостоверением личности в кармане, вошел в вагон первого класса на железнодорожной станции того городка, все стоявшие в тамбуре красавицы-аристократки дружно повернулись ко мне, и то, что произошло, не передать словами! Взрыв чувств! Девочки едва сознания не лишились от буйства гормонов, ведь перед ними был самый лучший, самый желанный из всех самцов на планете! Перед ними был бог! И этим богом был я".

— Убийца... гнусный выродок...

"Спасибо, что вернула мне удостоверение того неудачника, хотя оно мне больше и даром не нужно, — все так же бессловесно сказал бандит потрясенной девчонке, поигрывая книжечкой с золотой каймой. — Но, может быть, ты хочешь узнать мое настоящее имя? Хокори. Так назвал меня хозяин, когда я был самым обыкновенным ребенком рабов. Хокори означает "пыль". Я был лишь щепотью пыли под ногами своего господина, понимаешь? Но жизнь сама расставляет по местам слабаков и сильных. Келькурусы мнили себя хозяевами? Тонко играя со смертью, я своими руками добыл себе свободу, высокий статус и богатство, которое могу сколько угодно тратить на свои собственные удовольствия! А что они, те, кто мнил себя сильнейшими? Такие, как тот не к месту милосердный лорд Такеджи, и все остальные гордые келькурусы, которых я убил? Эти неудачники подохли, как бараны на бойне. Кто же из нас пыль, скажи мне? Кто из нас грязь?! — бандит громко рассмеялся. — И знаешь что веселит меня больше всего? Не что иное, как внезапная сверхуспешность капитана Такеджи заставила главу клана Томинага заподозрить, что с его провинившимся сынком что-то не так, и отправить шпионов для проверки! Пришлось мне срочно срываться с места и спасаться бегством через регион, куда боятся соваться все законопослушные граждане страны Камней!"

Лежа на полу, под коленом торжествующего бандита, Кицунэ обмирала от ужаса и стыда, понимая, какой идиоткой была, надрывая жилы, интригуя и рискуя ради... ради кого? Ради людей, нашедших теплое место в рабском загоне? Ради вот этого изувера?!

— Леди Мицуми...

— Что? — прерванный посреди рассуждений, бандит даже произнес это вслух.

— Что с леди Мицуми? — выкрикнула Кицунэ. — Отвечай, подонок!

"О, ты о той милой глупышке, что принесла мне деньги на дорожные расходы? Ее участь воистину печальна. Нет, ты скажи, чего девочке в жизни не хватало? Вроде и муж хоть какой-то есть, и богатство, и уважение в обществе. Живи и радуйся! Но нет, прослышала от подруг о пылком красавце-капитане, все сразу прочь, и перья распушила, как весенняя пташка! Такая красивая, такая жадная до любви, такая щедрая... само очарование!"

— И ты... ты ведь не стал ее убивать, правда?! Только ограбил!

"Мечтай, дурра, — от бандита повеяло таким злом, что душа несчастной девчонки начала покрываться кровоточащими язвами. Даже подельники ликующего чудовища испуганно шарахнулись прочь. — Прояви фантазию и представь сама, что я сделал с ней, когда мы углубились в горы, и изнеженная леди превратилась в тяжелейшую обузу! Я хорошо провел с ней время. Об одном жалею, что не успел так же хорошо провести время с тобой!"

Кицунэ слушала и не могла поверить. Нет, это просто какой-то страшный морок! Это все бред и кошмар, ведь люди — не демоны! Даже демоны в сказках не творят таких страшных злодейств.

Все это — правда. Даже гибель несчастной женщины, полюбившей подонка. Конечно, изверг мог бы просто обобрать и бросить ее, но тогда у людей не оставалось бы легенды о счастье Мицуми и Такеджи. Романтичные девочки будут обмениваться рассказами об этой любви и с еще большим нетерпением ждать тех, кто позовет их сбежать из родного дома. Они будут уходить за поманившим их счастьем и одна за другой погибать в руках лживых волков.

Дрожа от рыданий, Кицунэ закусила зубами край каменной волны, одной из многих, составляющих неровный и грубый пол загона для рабов. Глаза ее, успевшие к этому времени сменить цвет на небесную синеву, теперь заполнялись пугающей тьмой. Менялся цветовой пигмент, ничего более, но эта перемена была лишь крошечным внешним проявлением безумия, застилающего сознание девчонки.

— Обожаю, когда вы плачете, — дыхание монстра коснулось уха Кицунэ. — Эти слезы лучше всего доказывают, что сейчас, на самом краю, вы понимаете, какая на самом деле вы жалкая грязь, а кто вопреки вашим сказкам и мечтам НАСТОЯЩИЙ ХОЗЯИН ЭТОГО МИРА!

Удар кулака обрушился на затылок Кицунэ, толкнув ее голову вперед, и каменный уступ выбил ей передние зубы, в кровь разорвал десны и губы.

Боль... как больно... все внутри горит...

Кицунэ давилась кровью и слезами, слабо корчась и хрипя на грязном полу.

— Потащили! — Хокори убрал колено со спины Кицунэ и сделал пару шагов вперед, а один из его новоявленных приятелей ухватил Кицунэ за шиворот и поднял ее, словно сломанную куклу, но бандиты не знали, кто попал им в лапы, и до последнего момента были уверены в победе.

Жилы вытянулись и соединились, мышцы рывком вернули руки и ноги в нормальное положение. Переломанные суставы встали на свои места, хрящи срослись.

Кицунэ поджала ноги и, крепко упершись ступнями в землю, начала подниматься, одновременно отталкивая руку бандита, который держал ее. Это было началом движения, продолжая которое, девчонка развернулась на месте и влепила кулаком в брюхо бандита, стоявшего позади. Казалось немыслимым, чтобы щуплая девушка нанесла грузному и крепкому мужчине серьезный вред, но бандита буквально сложило пополам и швырнуло прочь на несколько метров, а Кицунэ, плавно переходя к новому движению, обрушила удар своего маленького кулачка на плечо бандита, из рук которого только что вырвалась. Удар сверху вниз, словно дубинкой. Кулак молодой женщины невелик, но синее свечение Ци окутывало руку Кицунэ, словно призрачное пламя, и бандиту показалось, что ему по плечу ударили тяжелым кузнечным молотом. С хрустом раздробились кости плеча и ребра. Разбойник, завопив, повалился на пол, а Кицунэ, обернувшись к третьему врагу, изумленно вытаращившему на нее глаза, со всех поднявшихся в ней сил врезала бандиту в зубы.

Четвертый и пятый приятели Хокори очнулись от шока внезапного нападения и бросились на Кицунэ. По рукам обоим заструилась Ци, ладони их развернулись, и призрачное сияние низринулось с пальцев, обращая руки в подобие мечей. Ударить в бока и спину, пронзить насквозь, оставив жуткие раны, совершенно несовместимые с жизнью!

Кицунэ встретила атакующего справа ударом ступни в коленный сустав. Ронин повалился на землю, завывая и хватаясь за вывернутую под неправильным углом, ногу.

Атакующий слева так дешево не отделался.

Кицунэ слегка отстранилась, пропуская его удар мимо себя и, ухватив врага за запястье, с силой рванула.

Теряя равновесие, бандит пролетел мимо нее, а Кицунэ, с точностью повторяя прием, которому научил ее Хебимару, вывернула руку врага, своей силой и инерцией летящего тела ломая сразу локтевой и плечевой суставы. Но это было еще не все. Не выпуская запястье врага, Кицунэ снова рванула на себя и на подлете врага шибанула ему кулаком в глаз с такой силой, что верзила перевернулся через голову, прежде чем рухнуть на пол.

Оставив позади пятерых бандитов, корчащихся на полу от боли или лежащих неподвижно, оборотница бросилась к Хокори.

— Ах, ты... — бандит замахнулся кастетом, но двигалась оборотница слишком быстро. Нанести удар злодей попросту не успел.

Кицунэ, метнув руки вперед, прижала ладони к животу и груди бандита. Пол под ногами рабов, изумленно смотрящих со всех сторон на озаренное сиянием Ци побоище, ощутимо дрогнул. Двойной импульс Ци из ладоней оборотницы смел Хокори и швырнул его через весь зал, с гулким ударом впечатав в стену.

Отлетевший в сторону кастет зазвенел по каменному полу. Утопая в багровом тумане боли, обезоруженный и искалеченный, аферист-убийца беспомощно смотрел, как объятая синим пламенем бушующей Ци фигура "принцессы" буквально летит на него. В этот момент леденящий ужас проник в самые дальние уголки его души и сковал бандита предчувствием неминуемой смерти. Хотел бы он сейчас оказаться на месте одного из тех злодеев в детских историях, в которые так отчаянно верила Кицунэ. Хотел бы, чтобы герой, вместо того чтобы добить побежденного злодея, демонстративно отступил и произнес что-нибудь вроде: "Ты заслуживаешь смерти, но если я убью тебя, то стану таким же, как ты".

Но он сам доказал оборотнице, что реальный мир — не детские фантазии.

Объятый буйством энергии, кулак устремился к Хокори, и в ярчайшей вспышке мир, в который этот подонок принес столько зла и боли, погас для бандита навсегда.

Стену вывернуло наружу. Камни, разлетаясь во все стороны, с грохотом ударили в стены домов и попадали на, присыпанные снегом, улицы.

Пыль серым облаком выплыла из пролома. Рабы с выражением страха на лицах отползали прочь от той, что мечтала их спасти. Серые тени укрывались за колонны и прятались во тьму как можно дальше.

Кицунэ бросила в их сторону взгляд, полный горечи и слез.

Идти. Надо идти.

Пошатываясь на дрожащих ногах, густо запятнанная чужой кровью, оборотница выбралась из загона для рабов и огляделась, видя десятки бандитов, бегущих к ней со всех сторон.

Наспех вооруженные и кое-как одетые, разбойники остановились, глядя на объятую синим огнем фигуру. Зрелище было внушительное. Бандиты заорали, организуя оборону и отсылая тех, что послабее, за подкреплениями. Весь лагерь встал на дыбы. Тысячи ронинов, подчинившихся приказу генерала о повышенной боевой готовности, в полном броневом облачении и вооруженные до зубов, устремились туда, где назревал нешуточный бой.

Вот они. Хозяева жизни, сытые, довольные и самоуверенные. Они — сила. Они — власть. Стань злее, круши и души всех подряд на своем пути, внушай врагам страх, унижай слабых. Тогда станешь велик! И хуже всего, что люди действительно верят в это. Вся огромная общность их приняла этот закон, и над обитаемыми землями воцарилась ночь упорядоченного зла. Одиночки, желающие жить иначе, обречены на унижение и смерть. Ложь, злоба и угроза разрушения — хозяева. Любовь, дружба и стремление помогать людям — слабости, блажь и игрушки в руках злодеев. Как и говорил хозяин, таков порядок мира людей.

— Я никогда не стану такой же, как вы! — прохрипела Кицунэ, и синее пламя взметнулось над ней еще выше. Слабый хрип превратился в крик, полный неистового гнева. — Даже если останусь одна во всем мире и все будут смеяться над моей глупостью, я никогда не приму вашу правду жизни! Слышите меня, ублюдки? Я! Никогда! Вам! Не поверю!!!

Ураганы Ци ударили из тела оборотницы во все стороны. Беспримерная ярость воспламенила ее кровь, и внутренние врата духа открывались одно за другим.

— Смейтесь, издевайтесь, — рычала Кицунэ, делая первый шаг навстречу попятившимся в смятении многочисленным врагам. — Называйте меня наивной дурой, но если мне удастся выжить, я разорву всю себя, до последней жилки, чтобы вытащить человечество из гибельной ямы и создать мир, в котором вам, ублюдкам, не будет места! Идите же сюда, стадо трусливых слабаков, и попробуйте убить меня, ради собственной самозащиты!

Бандиты не слышали ее слов сквозь шум и рев беснующейся Ци, но собравшаяся толпа, прекрасно понимая, что сражение неизбежно, ощетинилась копьями и ринулась в атаку.

Трое агентов страны Морей наблюдали за происходящим издали, с крыши одного из высоких зданий.

— Мы сможем ее вытащить? — Сингэн вложил тесак в крепления за спиной. — Против нее уже сейчас две сотни врагов.

— Тихо! — Ао сделал знак рукой, и все трое скользнули в укрытие.

Мимо здания, на котором укрывались шиноби Прибоя, с лязгом и грохотом промчалась сплошная стальная лавина тяжеловооруженной пехоты. Не меньше трех тысяч самураев спешили к месту сражения, а над крышами ночного лагеря уже разносились завывания сирен тревоги, способные, казалось, поднять на ноги даже мертвых.

— Если вступим в бой, только погибнем сами и ей ничем не поможем, — сказала Мей.

— Значит...

Лидер Кровавого Прибоя печально склонила голову.

— Сказка о лисенке закончится здесь.

Кицунэ тоже понимала, что долго ей не продержаться, но позволять врагам просто отрубить ей голову намерена она не была.

Вихри Ци, хлещущие из ее тела во все стороны, сшибали и отметали прочь тех, что послабее, а более сильных, прорвавшихся сквозь ураган, Кицунэ встретила яростными ударами кулаков в щиты и шлемы.

Кто-то заорал, роняя искореженный щит и хватаясь за размозженную руку, кто-то полетел прочь с переломанными ребрами, кто-то повалился со свернутой набок челюстью. Оборотница шла сквозь толпу, расшвыривая и калеча всех на своем пути.

Открытые внутренние врата дарили Кицунэ невероятную скорость и силу, враги казались ей медлительными и неуклюжими, словно сонные осенние мухи, но в толпе неповоротливых увальней возник вдруг один, движущийся с нормальной скоростью, затем второй и третий. Ураганы излучаемой Ци сталкивались, порождая буйство энергии, уносящей прочь тела побитых и раненых бандитов. Сметая сопротивление безумствующих потоков, ронины устремлялись на Кицунэ и заносили оружие для удара. Оборотница подхватила с земли оброненное кем-то из врагов копье и ушла в оборону, ударами древка отражая выпады противников. Она продержалась несколько секунд и даже умудрилась ранить двоих бандитов, но пронзившая ураган стрела вонзилась ей в плечо, заставив на мгновение потерять равновесие и открыться для ударов.

Запасы Ци быстро истощились. Ураган утих, и в окружении тысяч врагов Кицунэ упала на колени. Упасть полностью она не могла физически. Кровь текла по древкам коротких цельнометаллических яри, пробивших ее бока, спину и живот. Стрелы засвистели, легко поражая неподвижную мишень, но один из бандитов, со знаками капитана на шлеме, громко рявкнул, приказав стрелкам остановиться.

— Глазам своим не верю! — сказал бандит, приближаясь к истекающей кровью оборотнице. — Вы посмотрите! Да это же подруга нашего генерала, Хизако!

Ронин схватил девчонку за волосы, заставил ее поднять голову и слегка помял ей щеку пальцами, подозревая в ней мастера маски и излучением Ци пытаясь заставить отслоиться псевдокожу. Маски не было.

— Предательница, — злобно ругнулся бандит, вынимая катану из ножен. — Спелась с законниками, да? Жаль, что ты уже ничего не можешь сказать, я бы с удовольствием послушал твои предсмертные визги. Прощай, гнусная тварь. Хуоджин все равно приказывал убить тебя.

Ронин выпустил волосы оборотницы и замахнулся, намереваясь срубить ей голову, но в этот момент...

Элемент огня преобладал в энергии Ци Кицунэ, и именно он отозвался отчаянный волевой импульс с ее стороны. Разом, в одно мгновение, вся Ци, излученная в воздух при открытии внутренних врат, детонировала.

Пламя взметнулось до небес и покатилось по лагерю бандитов, окутывая людей и дома. Бандиты с воплями выскакивали из сияющего огнем облака и, падая на землю, принимались кататься с боку на бок в попытках сбить с себя пламя.

Пламя, которое из-за разреженности Ци могло лишь опалить волосы или оставить легкий ожог. Враги бежали перед иллюзией опасности, перед феерично выглядящей обманкой.

Огонь бушевал, а в самом эпицентре пожара Кицунэ начала подниматься на ноги.

— Если сейчас соберет силы для бега и ринется на прорыв, то сможет сбежать! — Ао, сияя от восторга, даже подался вперед. — Это истинно лисий огонь! Напугала ублюдков! Вставай же, малышка! Беги сюда, а мы поможем тебе оторваться от врагов!

Кицунэ подняла трясущиеся руки и вцепилась пальцами в древко копья, торчащего из ее живота. Только сильнейший стресс, воззвавший ко всем ресурсам ее организма, позволял оборотнице оставаться в сознании. Надо избавиться от этих штук, что мешают ходить. Избавиться от них, и бежать... иначе... иначе она уже никогда не увидит маму. Никогда... не вернется домой.

Капитан бандитов, что едва не срубил оборотнице голову, очнулся от шока и, не веря себе, осознал, что все еще жив. Не сгорел до костей, не рассыпался пеплом. Этот огонь — бессильная обманка!

Яростно взревев, взбешенный великан замахнулся ногой и сильнейшим пинком в зубы повалил Кицунэ на землю. Мир вокруг истерзанной и избитой девчонки играл серебристыми искрами. Все кончено. С самого начала у нее не было ни единого шанса, и вот... все кончено.

Двое охранников помогали генералу идти по усеянной обломками камней, улице. У стен в ожидании медицинской помощи сидели раненные бандиты.

— Каковы наши потери? — спросил глава бандитской армии.

— Подсчитываем, мой господин, — отозвался капитан его личной стражи. — Погибших нет, но около сотни воинов тяжело ранены.

— Погибших нет? Неожиданно.

— Ну, мы же самураи! Крепкая броня да обучены неплохо. Самурая сложно убить.

— Что с рабами?

— Из шести, что напали на свою спасительницу, двое убиты, четверо искалечены. Сомневаюсь, стоит ли тратить медикаменты на эту мразь...

— А остальные?

— Остальные невредимы. Что им будет? На некоторых ошейники разомкнуты, но они сами просят закрыть замки обратно.

— Ясно. Проверьте ошейники на всех, и пусть продолжают смирно сидеть. Они убедительно показали, что достойны своей судьбы.

Кицунэ стояла на коленях. Руки ее были связаны за спиной металлической проволокой, за один из концов которой держал рослый воин, демонстративно поигрывающий электрическими дугами, проскакивающими меж его пальцев.

Бандиты были изумлены, осмотрев оборотницу и увидев, что истерзанное тело устроительницы беспорядков все еще подает признаки жизни. Раны на ее теле быстро затягивались, в груди взамен пронзенному копьем выросло и трепыхалось новое сердце. Удивление бандитов было столь велико, что добивать полумертвую лазутчицу они не стали.

— А вот и наше чудо! — капитан, сопровождающий генерала, подошел к Кицунэ и пнул ее в живот. — Регенерация у нее дикая, но боль, похоже, чувствует так же четко, как любой человек. Смотрите, как трясется! Что, мразь, неужели и правда больно? Или ты за свои фокусы от нас другой награды ждала?

Бандит пнул Кицунэ еще раз, прежде чем генерал остановил его.

— Не думаю, что эти удары сделают ее разговорчивее, — сказал Хуоджин. — Ее живучесть поражает, но она явно на пределе и может умереть, получив еще пару ударов. Умрет, ничего нам не сказав.

— А спросить ее есть о чем, — капитан, со вздохом, отступил на шаг. — Эй, ты! Защитница рабов! Кто ты такая? Отвечай!

Кицунэ не могла ответить. Ее мутило, голова кружилась, а тело буквально горело изнутри — организм вел отчаянную борьбу с бактериями и грязью, занесенными в раны оружием врага. Одно ранение в живот, разорвавшее кишечник и выпустившее в брюшную полость остатки пищеварения из желудка, стало бы смертным приговором любому обычному человеку. Кицунэ платила болью, дурнотой и жаром. Иммунитет героически боролся с заражением, словно был у верен, что у хозяйки есть хоть малейший шанс выжить.

— Что значит "кто такая"? — удивился генерал. — Ты не узнаешь Хизако?

— Я сильно сомневаюсь, что это Хизако, мой господин. В отличие от вас, Хуоджин-сама, я не был удостоен чести быть знакомым с названной куноичи Скалы до того времени, как она пришла к нам после боя под Инакавой, но уверен, что ни один воин клана Кинджоу не способен пробить стену ударом кулака. Действие стимуляторов, которые она якобы принимала, слишком похоже на открытие внутренних врат. Это мастер тайдзюцу, а не воин Кинджоу. Скорее всего, один из шпионов той группы войск, что маневрирует на западе нашего района.

— Но как ты объяснишь ее внешнее сходство с Хизако? На ней нет маски.

Быстро растущая толпа бандитов подалась вперед. Этот вопрос интересовал всех даже больше, чем невероятная регенерация куноичи. Регенерация — это понятно, раны у всех заживают, и даже в такой потрясающей живучести волшебного ничего нет. А вот способность принять чужой облик... это уже прямое свойство сказочных йокай.

Механизм процесса представить крайне сложно, а, значит, произошедшее близко к магии. Манящей и завораживающей. Всегда интересной.

— Хочу напомнить вам о волшебной лисе, мой господин. Рабы говорят, что "спасительница" особо обращалась к тому крикливому рабу, что хотел присоединиться к нам, и этот раб называл ее по имени. Нами. Нами... это ведь его спутница, которая сбежала от наших людей на дороге, а затем объявилась в Агемацу и снова скрылась? А теперь... — капитан указал Кицунэ. — Эта самая Нами здесь и в облике одной из наших куноичи? Как такое возможно? Ответ один. Это оборотень. Такой же, как златохвостый демон. Или кто-то повторил открытие того ученого, Хебимару, или же Хебимару украл материалы из наших генетических центров. Это оборотень, работающий на правительство нашей страны! Он убил Хизако еще в храме или перехватил ее на пути в лагерь, затем принял ее облик и проник к нам!

— Оборотень! — покатился шепот по толпе. — Златохвостая! Легендарный йокай! Богиня!

— Оборотень? Богиня? — генерал засмеялся, было, но быстро подавился смехом и закашлялся. — Не смешите, капитан, мне и без того дурно от того пойла, чем меня напоил наш добрый йокай. У меня есть другое объяснение, и, увы, гораздо более близкое к реальности. Златохвостая — фикция! Она мастер маски, которого пригласили изобразить богиню перед серыми массами и поднять народ на борьбу! Как возможно столь фантастическое перевоплощение в реальной жизни, хоть кто-нибудь может мне сказать? Менять местоположение костей и мышц, да не просто так, а чтобы уподобиться внешне другому человеку?! Чушь какая! Откровенный бред. Эта куноичи, — Хуоджин указал на Кицунэ, — действительно Хизако. И верю, что она действительно дочь клана Кинджоу! Но все остальное — ложь. Она не обычная куноичи. При дворе дайме существует особый отдел государственной безопасности, агенты которого проходят гораздо более жесткие тренировки, нежели рядовые солдаты армии и шиноби скрытого селения.

— Особый отдел?

— Да. Их шпионы входят в доверие к личностям, которые вызывают подозрения у дайме, и наблюдают за ними. Приставленные, чтобы обо всем доносить правителю страны и по его приказу убивать своих благодетелей, если те пойдут против воли владыки. Хизако — одна из них. Давно она вокруг меня кружит... — генерал сделал легкую паузу и вздохнул. — Вынужден признать, что она нашла ко мне подход и сегодня сделала ставку на все свои прежние достижения. Отравила меня, сняла охрану на башнях и попыталась вывести верноподданных дайме за пределы лагеря. Глупейшие действия, если рядом нет группировки войск, готовых ее поддержать. Достаточно малочисленных, иначе они бы уже напали, и не испугались поднятой в лагере тревоги. Хизако — элитный дзенин при дворе дайме. Особо приближенная цепная шавка!

— Но... — капитан был в сомнениях, — почему она не сказала рабам об ожидающих их отрядах дайме?

— Может быть, хотела увести в Агемацу без лишнего шума? Если бы кто-нибудь из рабов попался или побег пресекли, тайное стало бы явным.

— Но почему она назвалась именем Нами?

— Чтобы не терять времени на объяснения, — генерал слегка призадумался. — Нами, должно быть, это куноичи-связной, что должен был поднять верных людей в Агемацу на подмогу малочисленным силам дайме. Хизако не распознала ее и обошлась как с обычными путниками, в результате чего приятель той куноичи попал в плен. Этот Такеджи... мог назваться чужим именем, выдать себя за благородного самурая, чтобы войти в доверие нашим врагам, отчаянно ищущим союзников. Может, назвался командиром боевой группы или кем-либо из аристократии. Морда у него была вполне подходящая. В любом случае связная, выйдя на Хизако повторно и разобравшись, кто есть кто, попросила шпионку его спасти. Хизако же, чтобы пока не объяснять ничего спасаемому, назвалась именем его подружки.

Бандиты зашептались между собой, обсуждая обе версии и принимаясь спорить. Хуоджин тем временем отдавал приказы, отправляя большие группы войск на поиски сил врага.

— Златохвостая она или нет, но я уверен в одном, — сказал генерал, когда шум спорщиков вокруг него начал нарастать. — Кем бы она ни была, прежде всего она — наш враг и за свое предательство заслуживает только одного наказания.

— Убьем ее! — живо нашелся энтузиаст.

— Разрубим на куски и разбросаем по ущельям! Пусть тогда попробует срастись!

— Сожжем! Но сначала, хорошенько изувечим! — изуверов среди бандюг всегда хватало. — С ее регенерацией она может долго оставаться в живых под пытками!

— Тихо! — генерал взмахнул рукой. — Да, вы правы. Оставлять эту бестию в живых нельзя. Едва она почувствует вернувшуюся силу, как тотчас попытается сбежать и искалечит еще несколько наших воинов. Меня нисколько не радует необходимость убить столь красивую девушку, — Хуоджин картинно вздохнул. — Но, увы, ничего не поделаешь. Буду к ней все же немного милосерден за все то приятное время, что мы провели вместе. Не будем рубить ее на куски или подвергать пыткам. Сегодня она получила много страшных ран и от болевого шока уже ничего не соображает. Будем же милосердны! Повесим предательницу! Пусть болтается в петле на страх шпионам и малодушным, если такие еще есть среди нас! Позорная смерть, как и должно, для подлой куноичи! На главную площадь ее!

Толпа торжествующе взревела.

Кицунэ повалили и потащили по улице. Бандиты направились в центр лагеря, где на пересечении нескольких улиц стояли виселицы, на веревках которых болталось несколько обледеневших трупов.

— Снять остальных! — выкрикнул Хуоджин. — Пусть повисит одна!

Веревки были перерезаны, и трупы со стуком попадали на землю.

— Вздернуть, вздернуть! — монотонно рявкала толпа, потрясая кулаками, пока бандит, взявший на себя роль палача, вязал узлы на веревке и набрасывал петлю на шею Кицунэ.

Любой сторонний наблюдатель похолодел бы от вида жестокой расправы над беспомощной пленницей, но Ао вдруг рассмеялся.

— Ты что? — Мей посмотрела на него, как на сумасшедшего. — Что в этом смешного?

— Для тех, кто ничего не видит, ничего смешного, конечно же, нет, — с загадочной улыбкой отозвался сенсор. — Ох и лиса! Еле живая, а все хитрит! И, похоже, провела ублюдков!

— Ты о чем? Ао! Что там творится?

— Дурман у Хизако качественный. Выпивший его не сможет прийти в сознание часов семь-восемь.

— Что?!

— Ты правильно поняла! Кицунэ не развеивала псевдодушу в теле Хуоджина, оставила ее для подстраховки и пустила в дело сразу, как только начались проблемы! Генерал все еще без сознания, и Кицунэ управляет им! То, что он не может ходить и с трудом говорит, списывают на отравление дурманом. Делая вид, что с их командиром все в порядке, лиса попросту дурит врагов и манипулирует ими!

— Она что, сама попросила ее повесить?

— Да, иначе бандиты изрубили бы ее на куски. Сейчас в шее Кицунэ уже завершаются активные процессы по созданию костяной решетки, которая защитит горло и артерии лисицы от петли! Она сыграет собственную смерть и, когда враги расслабятся, сбежит.

Мей насмешливо фыркнула и покачала головой.

— Да уж, в чем эту бестию нельзя упрекнуть, так это в отсутствии самообладания и упрямства. В такой ситуации продолжать бороться за жизнь не каждый сможет.

"Я вернусь, — мелькали мысли в сознании Кицунэ, когда петля затянулась на ее шее. — Я обязательно вернусь к тебе, мама".

Вдоволь насладившись агонией пленницы, поглазев на ее неподвижный труп и заскучав, бандиты начали разбредаться. Суматоха закончилась, и ничего интересного больше не будет.

— Как-то она неэффектно в труп превратилась, — ворчали бандиты. — Ни золотого света с небес, ни огня из-под земли, ни спасителей каких-нибудь. Верно генерал говорит, куноичи это. Паршивая и самая обыкновенная.

— Вертлявая змея получила свое, — произнес Хуоджин, слушая это недовольное бурчание. — Пусть повисит и проморозится хорошенько. А меня отнесите домой. Тело совершенно ватное. Не хочу в таком состоянии долго оставаться перед солдатами. Нужно отдохнуть.

— Вы, двое! — капитан указал на пару рослых бандитов из стражи генерала. — Останетесь здесь и последите, чтобы тело никто не снял и не унес. У нее могут обнаружиться союзники или друзья. Пусть хорошенько окоченеет на страх нашим врагам, а затем мы выбросим ее за стену, и пусть тогда труп уносит кто пожелает. Если кому-нибудь он будет нужен.

Стражу выставили, и бандиты начали расходиться еще быстрее. Все, представление закончено. Занавес.

Над бандитским лагерем воцарилась тишина. Несколько часов до утра, время самого сладкого и глубокого сна. Едва ли, конечно, здесь кто-либо скоро уснет, пока в компании друзей да за бутылочкой крепкого саке последние события не обсудит. Вот и пусть обсуждают, сидя по теплым углам.

— Всего два охранника, — тихо произнес Сингэн. — Я беру того, что справа. Ао, снимешь того, что слева. Мей-сама, заберете лису.

Три тени уже начали движение к центральной площади бандитского лагеря, как вдруг пространственные искажения возникли перед Сингэном и в один миг захватили мечника Прибоя. Доля секунды, и та же участь постигла Мей.

"Проклятье"! — успел мысленно выругаться Ао, прежде чем пространственные искажения свернулись вокруг него.

Тишина ночи не была нарушена ни единым звуком. Трое шиноби Прибоя бесследно исчезли.

Стражи, что переминались с ноги на ногу у виселицы с телом Кицунэ, ничего не услышали и не обеспокоились. Они продолжали дружески переговариваться и переругиваться между собой.

— Вот дрянь, да когда же это закончится? — проворчал один из них.

— Ты о чем? — отозвался второй.

— От охраняемого объекта жутко фонит! Меня это бесит!

— Самый обычный предсмертный шок. Тело не может смириться с собственной гибелью и продолжает вырабатывать Ци в стрессовом режиме. То же самое, что агония. Такое у каждого бывает.

— Но не до такой же степени! Все фонит и фонит! И жар этот... она что, горит изнутри? Слушай, может, она живая?

— Да, конечно. Ты, думаешь, зачем нас приставили? Чтобы трупы с виселицы не убегали!

— Но...

— Смотри! — страж ткнул в живот Кицунэ копьем, пронзив тельце девчонки насквозь. — Даже не дернулась. Мертвее не бывает.

— Еще бы не фонило так... — нервный страж сплюнул в сторону.

— Кто их знает, может, это действительно волшебная лиса и они так разлагаться начинают? Смотри, сейчас истает золотыми искрами, и объясняй потом генералу, куда труп подевался.

Кицунэ, висящая над их головами, приоткрыла глаза, оглядела обоих стражей и принялась осматривать окрестности. Да, сейчас было бы неплохо обратиться в золотой туман да поплыть к выходу из лагеря...

Но это уже сказки. Глупо мечтать о несбыточном.

— Эх, демоны дернули эту шпионку шум учинить... — продолжал ругаться страж. — Сейчас бы дома спал, так нет же...

— Что ты все скулишь?

— Отлить хочу! Терпения никакого нет!

— Пфы! Тоже мне, самурай. Самураи могут сутками нужду не справлять!

— А ты откуда знаешь, когда я в последний раз это делал? Вот ведь повезло мне...

— Ладно, вон здание, что повыше, видишь? Теплостанция. Там должен быть дежурный, умывальник и туалет. Стандартная комплектация. Если в дверь пролезешь, спроси дежурного, он туалет покажет. Заодно воды мне принеси, только из умывальника, а не из туалета! После вечерней попойки даже выспаться не успел, и горло теперь горит, как от лисьего огня!

Кицунэ вспыхнула надеждой. Если один из бандитов уйдет, то второго можно попробовать вырубить быстро и бесшумно!

Но надеждам ее не суждено было сбыться.

— Ты что, подговариваешь меня пост оставить?

— Или иди на теплостанцию, или не скули!

— Сам не скули! Я просто предупредил о том, что сейчас будет.

В другое время Кицунэ наверняка посмеялась бы над ситуацией, но сейчас относиться к жизни с юмором ей мешала страшная боль во всем теле и практически физическое ощущение того, как из ее тела утекает жизнь. Как и тогда, у замка Таюры, Кицунэ жгла себя изнутри, чтобы не замерзнуть насмерть на ледяном дыхании северных ветров. А ресурсы таяли. Таяли быстро и безвозвратно.

Минуты две Кицунэ слушала журчание воды, льющейся под основание виселицы, и злилась на стража. Ну почему не ушел? Что эти двое за люди? Им родители никогда не говорили, что справлять нужду посреди улицы неприлично?

— Как только виселицу вместе с охраняемым объектом волнами не унесло! — ехидно прокомментировал второй страж. — Бескультурный ты человек...

— ...Зато теперь вполне довольный жизнью, — отозвался первый. — А вот ты как со своей проблемой справишься?

Второй пожал плечами, ушел на край улицы и, собрав снег с каменного забора, слепил в комок, который начал непринужденно жевать.

— Уже попроще. Но из-за проклятой псевдолисы...

Дежурство стражей продолжалось. Самураи зорко поглядывали по сторонам, а Кицунэ на грани отчаяния все злее ругала троицу Прибоя.

"Мы будем рядом! Если что случится, мы поможем!"

Они, наверно, считают, что если Кицунэ подвешена за шею и изображает мертвую перед двумя охранниками, то это еще ничего не случилось?

Где же эти трое? Еще полчаса или час, и страж перестанет ругаться на то, что от Кицунэ сильно фонит энергией Ци. Потому что лисенок умрет и перестанет согревать себя в надежде на помощь.

Нова остановился километрах в двух от лагеря бандитов и затаился в тени огромной скалы. Враги не засекли его, а вот он видел весь лагерь так, словно тот был расположен у него на ладони.

Это масштабное скопление маленьких впечатлило даже Нову. Он сражался уже с довольно большими сборищами врагов, но здесь солдат было раза в два больше, чем у глубоких нор, в которых добывают металл. Это уже весьма серьезная армия.

Сражение, во время которого вспышки энергий заставили Нову поторопиться, уже угасло, и теперь база врага наслаждалась тишиной.

— Недолго вам расслабляться, мелочь. — Нова сел на корточки и начал сжигать жиры в своем теле, увеличивая выработку Ци и направляя ее поток к силовым печатям на доспехах. Против такой большой группировки обычного заряда может не хватить, придется работать с полной самоотдачей. — Настоящий бой для вас еще не начинался! Победили маленькую и обрадовались, да? Сейчас посмотрим, на что вы способны против большого противника!

Сенсорная печать нашла недавнюю знакомую, оттенки Ци которой Нова отличал от биоизлучения других маленьких даже на большом расстоянии. Живая. Под охраной двоих врагов, держится неподвижно в центре лагеря. Генерал говорил о таких ситуациях. Побеждена и взята в плен. Значит, это будет миссия по спасению заложника.

Все просто. Сначала снять охрану возле спасаемого объекта, затем создать огненное кольцо вокруг него и истребить всех врагов вне кольца, не позволяя им приблизиться к заложнику. Тренировались, знаем.

— На что ты только надеялась, такая мелкая, вступая в бой с... — Нова завершил подсчет и слегка округлил цифру. — Четырнадцатью тысячами вражеских солдат? Ты очень храбрая. И очень глупая. Чувствую, будет с тобой много проблем.

Помощи не дождешься. Да и откуда взяться помощникам, если кругом одни злодеи? Наверное, те трое из страны Морей решили что Кицунэ очень сильная, потому-то и решили помочь. Хотели выдать себя за хороших и заключить с ней союз. А потом их главная увидела, как храбрую лисицу победили, и решила, что не стоит рисковать, спасая пленницу, раз та так глупо поверила негодяям и с умным видом залезла в ловушку. Воин-дракон, эта синяя злыдня, посмеялась и приказала своим солдатам уходить. Бросили Кицунэ, такую несчастную...

Оборотница отчаянно удерживалась от желания зашмыгать носом и разреветься, справедливо полагая, что стражи были бы весьма удивлены подобной эмоциональности со стороны трупа, болтающегося в петле.

Но что же теперь делать? Резануть когтями по веревке, прыгнуть в сторону и побежать что есть духу к окраине лагеря? Может, враги и не успеют ее сразу поймать, но при приближении к стене стражи на башнях шутя сшибут беглянку стрелами. Сил на открытие внутренних врат ведь нет. И даже если каким-нибудь немыслимым образом удастся прорваться за стены, долго ли Кицунэ сможет бежать по снегу да на ветру в сырых от крови лохмотьях? До Агемацу точно не добежит. Упадет и насмерть замерзнет.

Хруст снега под чьими-то сапогами заставил Кицунэ отвлечься от панических дум и осторожно скосить взгляд.

На миг сердце ее вспыхнуло надеждой, что лазурная дракониха все же решила помочь непутевому лисенку, но мгновение минуло, и, разглядев приближающегося человека, оборотница узнала плащ с меховой оторочкой, который видела на вешалке в прихожей дома Хизако. Служанка!

Чего пришла-то? Поглазеть на повешенную?

— О, Саэми-чан! — воскликнул один из стражей, с радостью приветствуя служанку. — Беспокоишься о своей госпоже? Ха! Можешь теперь расслабиться, мы присматриваем за ней! — с этими словами бандит поднял руку и похлопал по лодыжке Кицунэ. Как раз у самого его плеча.

— Услышала вот последние новости и решила сама взглянуть, — служанка приблизилась и сбросила капюшон плаща, устремляя взгляд на Кицунэ. — Значит, нашу змею-извращенку все же повесили? Печально. Она была не такой уж и плохой хозяйкой. Особенно когда пряталась в храме, а я присматривала за домом.

— Да, мы здорово повеселились тогда. Куда теперь пойдешь, Саэми-чан?

— Генерал новую наложницу найдет, буду ей прислуживать.

— А сама не хочешь поближе к командованию? Он не гордый, даже куноичи пригрел.

— Нет, спасибо. Пока есть куноичи, мы, простые люди, будем жить спокойно. Слушайте-ка, вы не видели, Хизако перед казнью обыскивали?

— Конечно, обыскивали. Оружия не нашли, сапоги сняли. Хорошие такие сапоги. Кто-то для подружки уволок.

— А браслет?

— Какой браслет?

— У нее был браслет. Алмазный. Тот, который ей воин-дракон после боя подарила.

— Дорогая штучка?

— Миллионов двести, не меньше. Лазурная ведь в правительстве Морей не последняя личность? Из сокровищницы дайме эту вещицу унесла.

— На какой руке был браслет?

— На левой.

Страж копьем приподнял разорванный рукав платья Кицунэ и осмотрел запястье.

— Если и был, то во время боя потерялся. Теперь сложно найти.

— С вещицей за двести миллионов на запястье устраивать побоище? Это откровенным дураком надо быть.

— Может, в одежде где-нибудь спрятала? — предположила служанка.

— Или проглотила, — кивнул один из стражей. — У нее до сих пор в теле буйство энергии Ци никак не утихнет. Наши сенсоры все сплошь третьего сорта, могли и просмотреть алмазы за этой завесой.

— Может, вскроем? — предположил второй и нетерпеливо вынул из ножен вакидзаси.

— Ты что, разве можно такое учинять ради каких-то там паршивых двухсот миллионов? Подожди, только капитану доложу. Если без приказа труп снимем, самих рядом повесят.

— Но он же... — заволновалась служанка.

— Спокойно! Сейчас все устроим.

Страж включил рацию и, дождавшись ответа капитана Дайго, доложил о приходе служанки, которая якобы сообщила о пропаже из дома ценностей.

— Несколько золотых колец, камушки какие-то, — врал ронин. — Хизако их, видимо, с собой хотела прихватить. Подозреваю, что проглотила. Прошу разрешения произвести вскрытие.

— Не возражаю, — без особого интереса отозвался капитан. — Если найдете что-нибудь ценное, сдайте мне. С наградой не обижу.

— Да, капитан, — отозвался бандит и, выключив рацию, ухмыльнулся. — Макиджиро, снимай тушку! С веревкой только поаккуратнее. Нам Хизако-чан еще обратно вешать.

Узел размотали, и Кицунэ почувствовала, как тело ее начало опускаться. Снимают, благодетели. Еще бы с ножами не лезли, вообще бы хорошо.

Ну же, где помощь? Сейчас или никогда! Нет, не будет ее. Вот и все. Сейчас бандиты, даже не зная, что она живая, вонзят Кицунэ мечи в живот и прикончат лисенка. Зарастить новые раны сил уже нет.

Ноги коснулись земли, колени подломились, и тело оборотницы улеглось на смерзшуюся землю, присыпанную истоптанным зернистым снегом.

— Ну, приступим, — снег захрустел под подошвами сапог приближающихся бандитов. — Учти, Саэми-чан, если ничего не найдем, то придется тебе как-нибудь возмещать нам моральный ущерб от грязной работы.

Служанка невнятно буркнула, обещая живодерам хорошую выпивку.

Бандиты, полностью уверенные в своей безопасности, приближались к Кицунэ.

Шаг. Еще один. Спокойные и самоуверенные. Чудовища со стальными когтями, готовые резать и рвать.

Бей!

Глаза Кицунэ широко открылись, и, прежде чем стражи успели среагировать, она изо всех сил влепила ногой ближайшему врагу точно в самое уязвимое место, не прикрытое даже легкой броней.

Вакидзаси выскользнул из ослабевших пальцев. Бандит согнулся, выпучив глаза и разинув рот в беззвучном крике, а Кицунэ, вскакивая на ноги, замахнулась и врезала ему кулаком по лицу. Верзила, что был выше девчонки на целый метр, опрокинулся на спину и грузно рухнул в снег. Сознание его погасло в блеске серебряных звезд.

— Юкуо! — оставшийся на ногах ронин на миг ошалел от неожиданности, но тотчас очнулся и потянулся к оружию.

Он пустил поток Ци в кости собственного скелета и уже сжал ладонь на рукояти катаны, когда кулак Кицунэ, повергшей первого противника и ринувшейся ко второму, врезался в живот стража.

Поток Ци еще не достиг доспехов, легкая кираса, защищающая торс ронина, смялась от удара. Вся мощь силового импульса из кулака обезумевшей от страха оборотницы вошла в солнечное сплетение мечника-гиганта и изрядно встряхнула внутренности стража. Второй удар, в голову, обрушился на стража, когда тот от болевого шока уже терял ощущение мира.

Служанка побелела как полотно, когда внезапно ожившая куноичи подскочила на месте и одного за другим вырубила обоих стражей меньше чем за пару секунд. Парализованная страхом, Саэми не нашла в себе сил даже вскрикнуть и только сипло вздохнула, увидев, что стремительная худощавая фигура метнулась к ней.

Всего один удар, и, размечтавшаяся о двухстах миллионах бандитка беззвучно плюхнулась на снег.

И тишина.

Ветер принес звучащее в отдалении тявканье собаки и нестройный хор пьяных голосов, тянущих заунывную песню. Лагерь бандитов был тих и неподвижен, замерший в ожидании утра.

Кицунэ, тело которой колотила нещадная дрожь, бросила полный безумия взгляд сначала направо, затем налево, а затем посмотрела на неподвижные тела.

Готовы.

Оборотница подняла раскрытые ладони к лицу и, уставившись на свои дрожащие, разбитые в кровь пальцы, выдала судорожный всхлип, похожий одновременно на плач и смех сумасшедшего.

Получилось! Она вырубила стерегущих ее чудовищ, не потревожив остальных! Сама не верила, что получится это сделать, но вот...

Усилием воли, Кицунэ взяла себя в руки. Надо спешить, пока сюда не заявился еще кто-нибудь!

Первым делом оборотница стащила с себя петлю веревки и окровавленное рванье, до начала боя бывшее теплым дамским плащом. Одев это на один из валяющихся рядом обледеневших трупов, Кицунэ подняла его на виселице и кое-как намотала веревку на держатель. Еще два промороженных до деревянного состояния трупа стали стражами, когда Кицунэ поставила их вертикально и, закрепив с помощью простейшего дзюцу элемента земли, набросила на них плащи Юкуо и Макиджиро.

Сложно сказать, сколько времени помогла бы ей выиграть эта маскировка, если бы кто-то решил проверить пост или даже просто прошел мимо, но если посмотреть издали, фигуры у виселицы не вызывали подозрений.

Кицунэ еще раз нервно оглянулась по сторонам и, с трудом взвалив на себя тяжеленную тушу одного из стражей, потащила его к зданию теплостанции.

Дежурный, услышав подозрительный шум у входа, вышел из зала управления и с удивленным возгласом подбежал к девушке, волокущей на своей спине здоровенного мечника.

— Помогите! — выкрикнула Кицунэ. — Он ранен!

— Что случилось? — дежурный подбежал к ней, взглянул на "спасительницу воина" внимательнее и в ужасе отшатнулся. — Ты... ты же...

Кицунэ бросила ронина и, одним прыжком подскочив к рабочему, сильным ударом в живот выбила из дежурного дух. Еще мгновение, и парень лежал на полу без сознания.

Двое таились во тьме, сидя у горячей трубы на крыше теплостанции.

— Что скажешь, Ями? — спросил человек в пластиковой маске. — Ты впечатлена?

— Не особенно, — отозвалась жмущаяся к трубе тощая тварь. — Для боевой биоформы третьего класса она слишком сильно зависит от ситуации. Хороших сенсоров у бандитов нет, иначе те разглядели бы за буйством энергии Ци, что ее сердце продолжает биться. Она потратила все силы на заведомо проигрышный бой и не смогла бы обезвредить стражу, если бы те так глупо не подставились по вине служанки. Непредусмотрительная... слабая... неумелая... глупая. Эта маскировка виселицы — пустая трата времени. Патруль сюда еще нескоро подойдет, и близко нет никого — тоже зависимость от ситуации.

— Как бы ты поступила на ее месте?

— В первую очередь вообще держалась бы подальше от этого места. Но если брать за точку отсчета момент нападения на нее рабов... разыграла бы эффектный бой и сдалась бы, сберегая силы. Повешение — хорошая идея. Но я обязательно до предела замедлила бы пульс. Есть множество дзюцу, позволяющих это сделать, и сложно сказать, знает она их или нет. А, после, когда все разошлись, убила бы обоих стражей и скрылась.

— Как бы выбралась за стены?

— Так же, как задумала она. Только выждала бы пару дней, прежде чем делать попытку...

Уложив стражей и работника на полу в котельной, Кицунэ утащила лишенную сознания служанку в комнату дежурного, в которой обнаружился удобный футон с теплым одеялом, умывальник с зеркалом и коробка с недоеденным ужином.

— То, что надо, — сказала оборотница, роняя свою ношу на футон и нетерпеливо запуская пальцы в коробку с едой. — Не досыта, конечно, но хоть немного силы восполнить можно!

Силы ей были жизненно необходимы, тем более что предстоял новый расход ресурсов. Облик Хизако теперь ничем не мог ей помочь, и Кицунэ спешила сменить его.

Полная трансформа тела требовало огромное количество энергии Ци, но на изменение лица расход ее был значительно меньше. Толстые стены теплостанции поглотят фон творимого дзюцу и легко сберегут тайну перевоплощения волшебной лисы.

Стараясь тратить как можно меньше сил, Кицунэ начала превращение. Продолжая жевать ужин работника, она внимательно присматривалась к лицу служанки, чтобы скопировать ее черты до мельчайших деталей. Приглядываться было вовсе не обязательно, мыслеобраз Саэми уже был надежно запечатлен в памяти Кицунэ, но так было проще и быстрее.

И все же Ци при превращении потрачено было немало. Как ни маскируйся, а первый же встреченный самурай прицепится как репей и станет задавать вопросы. Следовало затаиться, пока фон от примененного дзюцу хоть немного не ослабнет. Минут десять или пятнадцать. Вместе с перевоплощением — полчаса.

Понимая, что ужасно рискует, Кицунэ все же решила выждать. Без маскировки ее остановят на улице или при приближении к воротам, а потом снайпер-лучник играючи собьет на лету беглянку, пытающуюся прорваться за стены огромного лагеря.

Времени было более чем достаточно для основательной подготовки.

Сбросив рванье и намочив рваный чулок под краном умывальника, оборотница в меру возможности стерла с себя кровь и грязь.

За это время Саэми не проявила никаких признаков скорого возвращения сознания. Кицунэ на всякий случай еще раз проверила пульс на руке бандитки. Вдруг слишком сильно ее стукнула? Нет, живая.

Убедившись в этом, девчонка вздохнула и принялась стаскивать одежду с жадной до драгоценностей служанки. Собственный наряд Кицунэ пришел в совершенную негодность. Хорошо, что его есть чем заменить!

— Любишь красивые вещи, Саэми-чан? — сказала злодействующая лиса, стянув с лежащей без чувств девушки теплый плащ и обнаружив под ним расшитое золотой нитью пальто, явно добытое из дорогого магазина. — Какое совпадение! Я их тоже очень люблю.

Одна за другой снятые и до времени отброшенные, вещи падали на стоящий у кровати стул. Даже находясь в смертельной опасности, Кицунэ не могла не стыдиться того, что грабила человека, который, в общем-то, ничего плохого ей не сделал, но, стащив с бандитки платье, она обомлела, увидев на запястье своей жертвы двойное черное кольцо татуировки. Такими знаками стражи закона метили злодеев, совершивших тяжкие преступления, за которые закон не предусматривал смертной казни. Два кривоватых иероглифа, которыми прерывались эти линии на тыльной стороне запястья, означали "вор" и "мошенник". Вот она, значит, какая?! А такой милой девушкой казалась! Кругом одни оборотни, лжецы и негодяи!

Обозленная безграничным людским притворством, маленькая лиса перестала колебаться и даже едва сдержала в себе желание ударить по лицу лежащую перед ней бандитку.

— Все равно ты эти вещи еще у кого-нибудь украла, — проворчала Кицунэ, стаскивая со злодейки нижнее платье, шерстяные чулки и длинные шелковые панталоны. — Почувствуй теперь на себе, как неприятно быть ограбленной!

Саэми была лет на шесть моложе Хизако, обладала меньшим ростом, формами и мускулатурой. Попади в такую же переделку настоящая подружка Хуоджина, влезть в наряд своей служанки у нее ни за что бы не получилось, но оборотница изрядно "похудела" за время, пока болталась в петле на виселице. Втиснуться в платье Саэми для нее не составило особого труда. Одежда была ей теперь вполне по размеру, только ступни пришлось немного уменьшить, чтобы ноги хорошо вошли в сапожки с кокетливо-высокими каблучками.

— Ты же обещала во всем мне помогать, Саэми-чан? — не удержалась от язвительного замечания Кицунэ, надевая пару красивых колец, блестящие серьги, наручные часы с серебряным браслетом и золотую цепочку, которая целиком пряталась за воротничком и лифом платья. Носилась, видимо, только для блаженного знания обладания золотом. — Извини, что нагло пользуюсь обещаниями и все у тебя забираю. У тебя ведь много богатых друзей, правда? Новые подарят.

За какие такие заслуги бандитские подружки получали дорогие подарки от своих ухажеров, наивная оборотница особо не задумывалась. Ей самой ведь друзья тоже дарили хорошие вещи, просто чтобы порадовать. Наверное, тут было то же самое, но Кицунэ коробило от мысли, что кто-то может считать друзьями... грабителей и убийц. Сама бы она никогда не приняла бы в подарок даже самую красивую вещь, зная, что на этой вещи кровь и слезы людей.

Даже без черных меток на руке за одно то, что Саэми принимала разбойничьи подарки, она была для Кицунэ таким же врагом, как и любой другой злодей в этом огромном бандитском лагере. Скорее бы покинуть это ужасное место!

Суматоха поднялась, когда маленькая оборотница уже надевала украшенный оборками чепчик служанки и подумывала о том, что слишком медленно спадающий фон энергии Ци придется развеивать по дороге.

Сначала насторожившаяся девчонка услышала топот бегущих людей и скрип снега под подошвами тяжелых сапог. Затем раздались изумленные возгласы, и Кицунэ буквально душой ощутила, как прибежавшие бандиты начинают шарить по площади, выискивая ее следы. И ведь найдут! Еще несколько секунд, и они ворвутся сюда! Что же делать?

Кицунэ торопливыми движениями полностью спрятала Саэми под одеялом и туда же запихнула свое окровавленное тряпье. Вот так! А теперь надо сыграть роль несчастной девочки и не допустить сюда врагов! Притвориться разбойницей, а потом, когда все утихомириться, тихонько скрыться! Хорошо, что успела переодеться. Не станут же они нападать на верную и ни в чем не виноватую Саэми-чан?

Лиса как могла поправила на себе одежду и затаилась.

Бандиты не заставили себя долго ждать. Выбив вместе с косяком незапертую дверь, они ворвались на теплостанцию и принялись обшаривать комнаты. Проверили склад запчастей и материалов, выбили дверь душевой, ворвались в котельную и загомонили, найдя там троих бандитов в бессознательном состоянии.

— Она не могла далеко уйти! — выкрикнул кто-то. — Ищите!

Кицунэ, не дожидаясь, когда ронины ворвутся в комнату дежурного, открыла дверь и, держась за стену, с показным трудом переставляя ноги, вышла к врагам сама.

— Помогите! — бледность, дрожь и готовность расплакаться изображать не приходилось. Эти проявления страха, боли и обиды рождались сами собой, отражая ее подлинное, нисколько не притворное, душевное состояние. — Хизако... Хизако сбежала! Она притворялась погибшей, а когда стражи повернулись к ней спиной, напала на них... и на меня. Она оглушила нас и притащила сюда. Потом забрала мое пальто, плащ и шапку. Я... я только что очнулась... — Кицунэ не удержала слезы, жалобно глядя на обступивших ее бандитов. — А она... а она сейчас, наверное, уже приближается к стенам! Пожалуйста, вы должны предупредить охрану лагеря!

Враги переглянулись между собой, и Кицунэ уверилась, что все получиться. Генерал ведь сказал им, что Хизако — обычная шпионка? А шпионка могла действовать только так, как говорила Кицунэ!

— Не спеши, девочка, — бандит, самый рослый и широкоплечий из всех, навис над Кицунэ, словно черная скала. Извлеченные из ножен короткие мечи тускло блестели в свете электрических ламп теплостанции. — Каматари, проверь, нет ли там еще кого.

Ронин, к которому обращался лидер отряда, толкнул дверь комнаты дежурного и хотел шагнуть внутрь, но вдруг попятился и посторонился, с изумлением освобождая дорогу вышедшей ему навстречу девушке. Служанка Хизако куталась в одеяло и ступала по полу котельной босыми ногами. Она одарила Кицунэ полным потрясения взглядом и, увидев ужас в глазах своей обидчицы, тотчас воспрянула духом.

— Не верьте ей! — выкрикнула она и вытянула руку, наставив палец на Кицунэ. — Это — оборотень-йокай, который пытается выдать себя за меня! Я — настоящая Томита Саэми!

Все. Как ни трепыхалась лиса в капкане, а давно понятно было, что ситуация безнадежна.

Кицунэ обреченно склонила голову. Надо было сразу бежать к стенам. Тогда бы быстро убили. Стрелу в голову получила бы, и все. Никаких мучений. А сейчас, наверно, медленно на куски разрывать станут. Или в топку котла теплостанции засунут. Сначала руку, потом ноги по очереди... когда тело бросят, лисенок уже мертвый будет. От болевого шока.

Представляя себе ждущие ее ужасы, Кицунэ даже не смотрела на Саэми, что принялась с возмущением и яростью расписывать, как оборотница напала на нее, оглушила и притащила сюда.

— Я довольно быстро пришла в себя, но боялась пошевелиться, пока это чудовище было рядом! — гневно восклицала Саэми. — Это же демон! Вы посмотрите на нее!

Бандиты, толпящиеся в достаточно тесном помещении, выдавали вздохи изумления и гомонили, потрясенные увиденным волшебством. Взгляды их устремлялись на Кицунэ и тотчас переносились на Саэми. Истинная магия. Перед разбойниками была совершенная, неотличимая от оригинала, копия человека.

Бессмысленно что-то отрицать, а сражаться невозможно физически. Надо искать другие пути к спасению. Отсрочить расправу, хоть на один день, чтобы успеть немного восстановить свои силы.

— Ну хватит причитать, и без тебя все понятно! — гневно пресекла болтовню служанки оборотница. Кицунэ, с глубоким вздохом, обреченно развела руками. — Вот теперь я действительно попалась. Долгая погоня закончилась не в мою пользу. Надо уметь признавать свои поражения. Но, надеюсь, вы дадите мне хотя бы переговорить с вашим командиром? Генерал Хуоджин еще долго не очнется, я его надежно вырубила, но ведь у него были заместители?

— Кто ты? Златохвостая? Или другое существо, подобное ей?

— Я — единственная в своем роде, — гордо ответила Кицунэ, за напускной важностью пряча страх. — Да, вы верно догадались. Я — Кицунэ. Златохвостая волшебная лиса... с несколько ограниченными, но достаточно внушительными способностями. И, раз уж вы поймали меня, придется послужить вам в меру сил. Я определю ваши желания и исполню их так же, как определила и исполнила желания принцессы Мичиэ и принца Кано!

Кицунэ прекрасно понимала, кто на самом деле спас страны Водопадов и Лугов от гибели, но жители совершенно неволшебного мира искали чудеса во всем и, даже будучи взрослыми, продолжали верить в сказки. Пусть поверят в то, что Кицунэ может колдовать. Что им надо? Много золота? Победу над злейшими врагами? Власть над страной? Наобещать им всякого, отдохнуть, отъесться, раны залечить, а потом раз! И сбежать.

Только бы поверили!

Ну разве можно убить волшебницу, которая обещает исполнить все, о чем так долго мечталось?

Кицунэ была готова к удивлению среди врагов и началу споров о ее судьбе, но то, что произошло, стало для нее полной неожиданностью.

Рослый бандит, который командовал всеми остальными присутствующими ронинами, сделал шаг к служанке-бандитке, положил вздрогнувшей девчонке на плечо свою широкую ладонь, и даже Кицунэ содрогнулась, почувствовав силу оглушающего дзюцу, удар которого обрушился на несчастную разбойницу.

Выпучив в судороге глаза, разинув рот и смешно брыкнув голыми ногами, Саэми плюхнулась обратно в комнату, а ронины, окружающие Кицунэ, убрали оружие и после недолгой толкотни встали на колени. Изумленно хлопая глазами, оборотница смотрела на бандитов, склонившихся перед ней и коснувшимися пола налобниками шлемов.

— Кицунэ-сама, — сказал лидер отряда. — Мое имя — Тайкан, из младшей семьи клана Цукада. Я капитан в вольной армии Хуоджина и командир пришедших со мной людей. Мы... мы — беженцы с территорий, восставших против власти нашего императора. От нас отказались все. Армия, правительство, даже родные семьи. В стране назревает голод, и кормить лишних людей никто не собирается. Но мы тоже не хотели умереть с голода и потому... потому стали бандитами. Но это не то, чего мы желаем! Мы — городские стражи закона и солдаты регулярных войск, у нас есть понятия о чести и стремление к нормальной жизни в обществе! Вот почему... мы просим вас о прощении!

— О прощении? — сказать, что Кицунэ была изумлена, значит ничего не сказать. — Вы просите меня простить ваши преступления?

— Никто из нас не свершал бесчеловечных зверств. Запугивание и изъятие средств... грабеж... это самые большие наши злодеяния. Мы не убийцы, у нас просто не было иного выхода. Но все мы — преступники. Изгои, брошенные на верную смерть. Нас всех перебьют рано или поздно, но теперь...

— Мы все с надеждой ждали вашего появления, Кицунэ-сама, едва только слух о вашем присутствии в этих районах начал распространяться! — воскликнул еще один ронин. — Мы знали, верили, что вы придете, ведь здесь, сейчас, очень нужны чудеса!

— Другие смеялись над тем, что вы свершили в попытке освободить рабов, — добавил третий. — Но мы увидели в этом подвиг! В то время, когда даже людям плевать на судьбы друг друга, вы беспокоитесь и заботитесь о тех, кто... кто нуждается в помощи, пусть даже только по вашему мнению, Кицунэ-сама!

— Мы не могли вмешаться раньше, — дрогнувшим голосом сказал Тайкан, присутствовавший на площади в момент повешения оборотницы. — Но я собрал людей, и мы пришли, чтобы снять ваше тело и бежать вместе с ним из лагеря. Вернуть его вашим близким и этим выразить раскаяние за преступную жизнь.

"Или если повешенная — не Кицунэ, отдать труп лазутчицы командиру войск дайме как знак своего бунта и готовности присоединиться к его войскам?"

Кицунэ присела на корточки и коснулась плеча капитана, ободряюще улыбнулась ему.

— Пожалуйста, поднимитесь. Не беспокойтесь, я не держу зла на тех, кто раскаивается в своих преступлениях и ищет спасения от зла. Мои враги полностью правы, смеясь надо мною. Я потратила столько сил, спасая тех, кто не желал быть спасенным, в то время как те, кому нужна была помощь, сами пришли ко мне. Вставайте же! Не будем терять времени. Я уведу вас в страну Водопадов, и там вы все сможете начать новую жизнь!

На то, чтобы надеть пальто, шапку и плащ, много времени не потребовалось. Один из ронинов подошел к Кицунэ и, поводив над ней ладонями, впитал в себя излишки фона энергии Ци.

— Меня хорошо знает командир поста у северных ворот, — говорил Тайкан, поочередно склоняясь над каждым из оглушенных. Захватывая их в гендзюцу, капитан делал беспамятство врагов еще более глубоким и лишал их возможности очнуться в ближайшие несколько часов. — Я попытаюсь обмануть его, но на всякий случай держите оружие наготове. Вероятно, придется прорываться с боем.

— Сколько с вами людей, капитан?

— Две сотни.

— Да, у Хуоджина намного больше. Но пока они поймут, что к чему, и отправят за нами погоню, мы уже будем далеко!

Прошла еще пара минут, и Кицунэ вышла на площадь. Оборотница удивленно оглянулась, не увидев рядом никого из двух сотен мечников, что должны были ждать их здесь по словам Тайкана.

— Все в порядке, — вполголоса сказал ей капитан. — Пойдемте, госпожа.

Кицунэ вскоре поняла, в чем дело. Нельзя привлекать лишнее внимание большим сборищем, и потому на площадь спасти пленницу или забрать ее тело прибежало всего шесть человек.

Постепенно, по мере движения отряда к северным воротам лагеря, подходили все новые группы. Отряд быстро рос, и в окружении великанов Кицунэ почувствовала, как страх в ней тает. Впервые за долгое, очень долгое время. Даже выступая с концертом перед посетителями ресторана Кейко, Кицунэ продолжала испытывать страх. Страх разоблачения и вспышки ненависти со стороны окружающих. То, чему учил хозяин демонов, Хебимару, не могло исчезнуть бесследно. Кицунэ помнила его слова... и слова крылатой бестии, о том, что люди никогда не примут демона.

Но они ошибались. Все чудовища ошибались! Теперь рядом с ней снова были люди, которые знали, кто она, и не испытывали страха.

Ронины тихо перешептывались между собой, бросая на Кицунэ взгляды, полные восторга и интереса. От обилия внимания у юной вертихвостки даже закипела кровь и закружилась голова. Какая девочка останется равнодушна к тому, что в ее распоряжении появилась вдруг целая армия благородных самураев? Ну, может, не совсем армия, не совсем благородных и не совсем самураев, но все же...

Восторгаясь неожиданному чуду, Кицунэ воспрянула духом и даже начала постреливать глазками вправо-влево.

Такасэ Мей, длинными прыжками перемещаясь по крышам, быстро достигла дома генерала Хуоджина и, соскочив на улицу, подбежала к стражам у дверей.

— Мне нужно увидеться с вашим командиром, срочно!

— Простите, Мей-сама, но генерал отдыхает. Почему вы одни, без сопровождения? Что случилось?

— В лагере бунт! Наш сенсор заметил подозрительные перемещения людей и рассказал мне обо всем. Та девушка, которую вы принимали за Хизако, на самом деле не ваша куноичи, а принявшая ее облик волшебная лиса! Кицунэ, златохвостый демон! Она освободилась, вырубив ваших стражей у виселиц, а затем собрала вокруг себя тех, кто готов был предать генерала Хуоджина и переметнуться на сторону войск дайме! Сейчас они направляются к северным воротам и готовятся вырваться из лагеря!

— Сколько людей ведет златохвостый демон?

— Около двух сотен!

— Ясно. Спасибо за информацию, Мей-сама. Генерал Хуоджин узнает об оказанной вами услуге.

Командир стражи у северных ворот вышел навстречу отряду бунтарей и приветственно поклонился Тайкану, получив в ответ такой же поклон.

— Куда направляетесь? — спросил страж, осматривая весьма солидно выглядящий отряд. — Меня ни о чем не предупреждали.

— На патрулирование, — ответил Тайкан, протягивая стражу бумаги с поддельной подписью генерала. — Вот письменный приказ. Отряд усилен по особому указанию Хуоджина ввиду недавних событий в лагере и присутствия в нашем регионе армии дайме. С нами также поисковая группа, которая должна исследовать храм на предмет наличия тайных схронов с драгоценностями, которые припрятала Хизако-предательница. Ее служанка, — ронин указал на Кицунэ, присутствие которой среди солдат вызывало у стража определенные подозрения, — знает пару тайников и, напуганная казнью своей хозяйки, согласилась показать их.

— Ясно, — страж посмотрел бумаги и оставил их у себя. — Удачи на патрулировании. Можете проходить.

Отряд бунтарей уже изготовился продолжить путь, уже заскрежетали шестерни, приводящие в движение створки тяжелых ворот, как вдруг над их головами прозвучал ехидный смех, переполненный издевки и презрения.

— Как же вас легко обмануть, люди! — костлявое чудовище, похожее на четвероногого паука, висело под потолком длинной арки и смотрело на замерших от неожиданности самураев сверху вниз. — Патрулирование? Ха! Перед вами трусы и предатели, желающие продаться за спасение кому угодно, хоть генералу войск дайме, хоть златохвостому демону! Сражайтесь, воины Хуоджина! Не упустите эти жалкие душонки!

Сказала и, в одно мгновение исчезла. "Разящие серпы", запущенные в ее сторону бунтарями, вонзились в камень, вспарывая и пронзая только гранитные плиты.

Стражи ворот взвыли в ужасе, шарахаясь от отряда бунтарей. Тощая тварь своим вмешательством вынесла охране смертный приговор, и завывания сирен тревоги, плывущие над встрепенувшимся лагерем, ничем не могли помочь.

— Меньше крови! — выкрикнул Тайкан, одним взмахом катаны срубая командиру стражей сразу обе руки. — Не пятнайте леди Кицунэ лишними убийствами!

Бунтари налетели на охрану ворот и живо обезвредили всех противников, нанеся им тяжелые, но далеко не смертельные для самураев раны. Срубленные руки и ноги даже средний самурай может прирастить себе сам. А кто не сможет, тому медики помогут. В лагере есть несколько хороших жриц храма.

Несколько "разящих серпов", сорвавшихся с клинков бунтарей, вонзились в створки, петли и механизм ворот.

— Уходим, быстро! — выкрикнул Тайкан сквозь грохот и треск разрушения. — Путь свободен!

— Нет! — Кицунэ схватила его за руку и указала на лестницу, ведущую наверх. — В башнях лучники! Нас всех перестреляют, стоит только выбежать на свободное пространство!

Бунтари переглянулись, и Тайкан, кивнув, начал отдавать приказания.

Зачистка башен много времени не заняла. Не больше минуты, ведь стражи, напуганные внезапной атакой и истеричным воем сирен, даже не подумали защищать позиции. Прыгая из окон и смотровых площадок, они тотчас обратились в бегство.

— Поворачивай! — несколько ронинов устремились к камнеметным машинам на вершинах надвратных башен. — Снаряды сюда! Сейчас угостим соседей!

— Цельтесь ниже! Лучники у верхних бойниц, так никого не зацепим!

Подготовка орудий много времени не заняла. Здоровенные металлические трубы, в силовых схемах которых был создан запас Ци на случай внезапного нападения войск дайме, проглотили шарообразные каменные глыбы, загудели, задрожали и, сильнейшим импульсом, вышвырнули камни из себя. Окутанные синим сиянием, здоровенные глыбы были похожи на пламенные кометы. Две башни, справа и слева от надвратных, содрогнулись от полученных ударов, пошли трещинами и начали с грохотом разрушаться.

— Крепчаков-то нет! — засмеялся Тайкан. — Без крепчака любая крепость — бутафория!

— Командир! — один из ронинов указал на большой отряд бандитов, бегущий по улице к надвратным башням. — Надо уходить, иначе...

— Сюда! — Кицунэ подозвала человек пятнадцать к краю башни. — Все самураи владеют стихией ветра, верно? Соберите столько Ци сколько можете, и выплескивайте ее в сторону врагов! Больше! Как можно больше!

Бандиты, бегущие по улицам, сбавили скорость, почуяв, как воздух начинает дрожать от насыщения энергией. Потоки энергии лились на улицы бандитского лагеря и пугали ронинов, почуявших готовящееся к применению масштабное ниндзюцу. Да, самураи могут сбивать создающееся дзюцу, но что сбивать, если Ци в воздухе и без того хаотична?

— А теперь, — Кицунэ скопила Ци в ладонях. — Берегите глаза!

С ее рук сорвался огонь и, словно облако газа от зажженной спички, насыщенный энергией Ци воздух с грохотом полыхнул. Волна детонирующей Ци обрушилась на дома и улицы, обращая самураев в паническое бегство. Невозможно сбить дестабилизирующим дзюцу уже катящуюся с гор лавину, прорвавший дамбу водный поток, или летящее пламя. "Разрыв" сбивал и развеивал плетение Ци, а не происходящие в материальном мире явления. Поэтому ниндзюцу никогда не потеряет свою актуальность.

— Отлично! — Кицунэ подпрыгнула на месте и в восторженном жесте взмахнула рукой. — Так вас! Получили?

Воины Хуоджина в панике отступали. Жар, который излучала пылающая Ци с элементом ветра, говорил им о том, что этот огонь небезобиден. Что с теми, кто попал в зону поражения? Наверняка обратились в пепел...

Один за другим, грязно ругаясь и завывая от боли, из пламени выныривали те самые "развеянные в пепел". Бандиты как могли сбивали с себя огонь, нанесший им немало ожогов, но все еще слишком слабый, чтобы убить.

Отгороженные от преследователей стеной огня, бунтари меж тем попрыгали со стен и помчались прочь от лагеря бандитов. Преследования не было. Смятение воцарилось среди воинов Хуоджина. Вопли о волшебной лисе, которые разносило по лагерю радио, заставили многих в растерянности замереть. Лишь несколько лучников, прячущихся на стенах, пустили стрелы в сторону беглецов, и только две стрелы настигли цели, ударив о листы цельнометаллических щитов и бессильно отскочив.

— Мы вырвались! — ликовали на бегу бунтари. — Воистину леди Кицунэ поделилась с нами своей удачей!

Кицунэ тоже ликовала. Все было не напрасно! Ее кровь, страх и боль, все ее старания не пропали без следа! Свершилось еще одно чудо. Она спасла много людей, и теперь, когда ее новые друзья придут в страну Водопадов, жизнь для них станет совершенно иной! И спасены не только эти люди. Также спасены те, кому бунтари причинили бы вред, если бы остались бандитами. Мир стал хоть и совсем чуть-чуть, но лучше!

— Вырвались, даже без потерь, — сказал человек в черном плаще, провожая взглядом убегающий за склоны гор маленький отряд Златохвостой. — Моя вина. Слишком поздно поднял тревогу. Что скажешь о нашей волшебнице теперь, Ями?

— Снова обстоятельства сложились для нее удачно... — прошелестел голос тощей твари.

— Нет, Ями. Эти обстоятельства Кицунэ сложила для себя сама. Не просто так рядом с ней появились защитники и не просто так испугались воины Хуоджина, услышав о Златохвостой. У нее есть сила, Ями, и эта сила вершит чудеса на наших глазах. Общество людей не идеально, и через существующие в его структуре бреши в историю могут войти такие монстры, что... даже прожженные циники вроде меня начинают умиляться.

— Убить ее?

— У тебя однообразные вопросы, Ями. Конечно, надо ее убить, иначе во взбаламученной воде погибнет много рыбы. Но сначала я с ней поговорю. Легкое любопытство считаю простительным. Я впервые в жизни вижу человека с истинным сердцем героя. Последним героем, добившимся глобальных изменений в социуме, если мне не изменяет память, был первый единый император. И, что удивительно, его тоже случайно создали генетики в ходе эксперимента по созданию нового класса солдат.

— Это новый единый император? И вы, господин, согласны убить его?

— Даже если я прав насчет ее способностей, беда героев в том, что они не вечны. После гибели героя социум, которым он управлял, рушится под тяжестью неизменной человеческой природы. Сто лет? Две сотни? Это неважно. Крах Единой Империи был неизбежен, и повтор опыта не принесет ничего полезного человечеству. Управлять природой людей, достичь баланса сил и направить зверя на нужную тропу — вот что мы должны сделать. Герои, которые увидят лишь жертвы создаваемого нами прогрессивного хаоса, крайне вредны и опасны для нас. Дайме Камней просил меня доставить эту девчонку в его дворец живой, но я не буду рисковать. Утром он получит ее труп. Но сначала у меня с юной богиней будет краткая беседа о судьбах этого мира.

Маленькая боевая биоформа спаслась и даже нашла себе новых друзей.

— Ты оказалась не так беспомощна, как я ожидал. — Нова усмехнулся и начал подниматься на ноги. — Видимо, не зря тебя назвали боевой биоформой. А теперь беги как можно быстрее и уводи тех, кто пошел за тобой. Я не нужен тебе, у нас разные дороги, и я... я пойду своей.

Силовые печати на броне полностью заряжены. Пора стереть базу маленьких с лица земли.

Он уже готов был сделать первый шаг, но вдруг удивленно замер. Что такое? Может, сенсорная печать повреждена?

Нет. Никакой ошибки.

Вырвались! Кицунэ больше не одна, и в этом — ее сила.

Теперь... теперь они смогут ворваться в дом судьи и, разогнав стражу злодея, забрать его вместе с сыном-подонком в страну Водопадов и отдать под суд. А потом Кицунэ призовет людей Водопадов и приведет сюда целую армию, чтобы окончательно навести порядок в этих несчастных землях! Это даже не будет иностранным вторжением, ведь Кицунэ не принадлежит к какой-либо одной стране. Бандиты разбегутся или сдадутся, стражи закона поймут, что время анархии кончилось, и признают власть дайме. Пусть даже это будет дайме страны Камней, но с его властью в долину Желтой реки вернется закон. А потом можно и дайме Камней перевоспитать. Долгая, холодная ночь заканчивается! Скоро... скоро наступит утро!

Кицунэ взглянула на восток, где над горными вершинами начало едва заметно светлеть небо. Как хорошо!

Оборотница улыбнулась и, глубоко вздохнув, на миг блаженно зажмурилась.

Многие из ронинов, взбунтовавшихся против Хуоджина, в этот момент смотрели на нее. Все они, без исключения, видели, как вдруг пространство вокруг Кицунэ свернулось винтом и, канув в искажение, маленькая оборотница бесследно исчезла.

— Вяк! — Кицунэ, со всего разбегу влепившись во внезапно возникшую у нее на пути стену, упала на спину и на грани потери сознания от боли с трудом попыталась подняться.

Что происходит? Стена? Откуда? Они же были в горах и бежали по свободному, усыпанному снегом склону!

— Не слишком сильно ушиблась, Кицунэ-химе? — прозвучал насмешливый голос, и оборотница, узнав его, в ужасе замерла.

Медленно, словно в кошмарном сне, оборотница перевернулась и, приподнявшись на руках, взглянула на говорившего.

Удобно устроившись в кресле, перед ней сидел человек в черном плаще, с лицом, закрытым пластиковой маской. Рядом с креслом, слева и справа от своего господина, стояли еще две фигуры — Такасэ Мей и тощая тварь, которую, как Кицунэ слышала прежде из разговоров врагов, звали Ями.

— Наслышан о том, что сложнее всего пробить тебе лоб, Кицунэ-химе, — наверное, Черная Тень улыбался, но за маской, конечно же, этого было не видно. — Поэтому спокойно выбрал это место для беседы, хотя обычный человек, неожиданно налетев на стену с твоей скоростью, гарантированно разбил бы себе голову. Поднимайся. Я знаю, насколько велика твоя живучесть.

— Опять ты? — Кицунэ с трудом встала на ноги и, борясь со страхом, устремила на Черного гневный взгляд. — Тебя снова прислал мой хозяин?

— Хебимару? Нет. Твоему хозяину весьма вредно для здоровья лишний раз попадаться мне на глаза. У меня к тебе личный интерес. Надеюсь, ты поймешь его, учитывая вред, который ты нанесла нашим планам по созданию двуполярной политической карты мира, и простишь меня за то, что сегодня я обошелся без вежливого приглашения в письменной форме. — Черный глянул сначала на Мей, потом на Ями. — Прошу вас, уважаемые леди, оставить нас. Я хочу переговорить с Кицунэ-химе наедине.

Пятая воин-дракон и представительница темного братства, поклонившись своему господину, спокойно канули в пространственные искажения.

Тайсэй, поднявшись из кресла, приблизился к Кицунэ и встал перед ней. Близко. Достаточно близко для удара.

Но Кицунэ не стала бить. Она знала разницу в силе между ней и этим человеком.

— Что тебе нужно от меня, Тень? — спросила Кицунэ, глядя на врага исподлобья. — Хочешь отомстить?

Враг, порождение ночного кошмара, был от нее на расстоянии вытянутой руки. Златохвостая лиса сама поражалась тому, что у нее хватает сил стоять на месте, не поддаваясь желанию забиться в самый дальний угол комнаты. Подальше от злого алого огня, бушующего во взгляде черного чудовища.

Она казалась уверенной в себе, но Тайсэй чувствовал ее панический ужас и наслаждался, любуясь беспомощной жертвой. Герой? Девчонка слаба, но ее истинная сила не в кулаках или дзюцу. Ее сила — в любви людей и в стремлении их творить добро. Герой может призвать народы на великие свершения, но вовсе не обязательно сам должен быть непобедимым бойцом. Кицунэ не непобедима. Смертна, как все люди. Лисенок достаточно умен, чтобы прекрасно это понимать.

— Отомстить? — произнес Тайсэй, отворачиваясь от Кицунэ и неспешно направляясь к столику, на котором заботливая Мей поставила вино и закуски, пока ее господин ловил златохвостую. Вино с плеском потекло в бокал. Первый синий воин-дракон, стоя спиной к своей пленнице, поднял маску и осушил бокал. На Кицунэ он взглянул только когда надел маску обратно. — Нет, Кицунэ-химе. Хочу переброситься с тобой парой фраз. Ты ведь не откажешь мне в столь малой просьбе?

Глава 5. Тускнеющее золото

Тишина длилась несколько мгновений. Кицунэ не нужно было много времени, чтобы определить свое местонахождение. Дом Хизако, гостиная. Значит, она опять в лагере бандитов... а ведь только выбралась! Гад он, эта Черная Тень! И что всякие негодяи так и лезут со всех сторон?

— Не хочу я с тобой говорить! — девчонка по-детски надула губы, одарив грозное чудовище сердитым взглядом. — Я тебя не трогала! Что пристал?

Тайсэй, ожидавший от грозной волшебной лисы несколько иного, даже словами подавился от удивления, а затем рассмеялся.

— Ребенок, истинный ребенок, — сказал он, отсмеявшись. — И именно возрастом объясняется большинство безумия, что ты вытворяешь, где бы ни появилась. У взрослого человека обычно хватает чувства самосохранения и рассудительности, чтобы не бросаться на мечи самураев ради людей, которым он ничего не должен.

— Хочешь сказать, что с возрастом у человека развиваются эгоизм и трусость, а сопереживание и желание помочь гаснет? Ха! В таком случае я лучше навсегда останусь ребенком! Не учи меня жить, Черная Тень! Ты, демон, нас, людей, совершенно не знаешь!

Что это? Истерика? Все естественно. Пойманная лиса, даже связанная и беспомощная, продолжает рычать, запугивая своих мучителей.

Удар кулака в живот заставил Кицунэ согнуться и упасть на колени. От боли перехватило дыхание, а из глаз тотчас хлынули неудержимые слезы.

— Плохо воспитанных детей, повышающих голос на старших, наказывают, Кицунэ-химе. А теперь, если ты готова для спокойного разговора, позволь спросить... что ты думаешь обо мне?

— Что? — от удивления, Кицунэ даже забыла о слезах и быстро тающей боли.

— Вероятно, ты видишь во мне безумного злодея, находящего наслаждение в мучениях и унижении людей?

— Я отвечу тебе, — девчонка обожгла черное чудовище взглядом затравленного зверя. — Но только если ты сначала честно ответишь мне на один вопрос.

— Спрашивай. Честности не обещаю, но теряюсь в догадках, о чем ты можешь меня спросить.

— Хино Тайсэй, ты... инопланетянин?

Человек в черном на несколько мгновений онемел от изумления.

— Что?! Это было оскорбление?

— Цивилизация эпохи Металла, — торопливо начала пояснять Кицунэ, — перед началом своей последней войны готовилась вступить в космическую эру. Я помню лекции хозяина об огромном звездном городе, кружащем на орбите у нашей планеты, о подземной колонии на Луне и о городах под куполами на Марсе. Еще в эпоху Империи Пяти Стихий с колониями пытались связаться, но безуспешно. Но ведь то, что они не отвечают, не значит, что они мертвы! Может быть, колонии развились гораздо больше нас, и теперь пытаются помочь планете-матери, засылая эмиссаров к выжившим здесь? Величайший из воинов, Черная Тень, ты слишком силен для обычного человека, даже для шиноби или самурая! Твои пространственные дзюцу... и тело, то материальное, то нет, могут быть инопланетной технологией. Ты манипулируешь целыми странами, пытаясь построить какой-то свой мировой порядок...

— Понимаю, понимаю. Меня называли и демоном, и богом, но еще ни разу не принимали за посланника иных цивилизаций.

— Я права? — с надеждой вопросила Кицунэ. — Скажи мне, ты... эмиссар?

Человек в черном сел в кресло и глубоко вздохнул. Слова лисы навевали на него горькие воспоминания. Наверное, мысль о том, что колонии выжили, посещала каждого из мечтателей нового мира.

— Братья с других планет? В свои молодые годы я тоже думал, что они могут существовать, и надеялся выйти на тайное общество эмиссаров, пытающихся помочь людям нашей темной эпохи выбраться из кровавого хаоса. Но все тщетно. Не было эмиссаров. Никто не помогал нам, не наблюдал за нами и не пытался спасти хоть что-нибудь из осколков великой империи. Позже, когда я овладел дзюцу пространственных перемещений, я собрал герметичную капсулу, способную защитить меня от вакуума, и отправился в путь. Я едва не сгинул в космосе сам и с трудом отыскал среди звезд крошечную искорку родной планеты, но я видел все. Своими глазами видел, что стало с нашими колониями.

— Они... мертвы?

— В эпоху Гибели, оставшись без поставок с планеты, люди звездного города, желая избежать падения на Землю, запустили двигатели и на остатках топлива увели огромную станцию с орбиты. Они уплыли в космос. В пустоту, где погибли, когда кончились запасы энергоресурсов, воздуха и пищи. Только слабый радиомаяк на солнечных батареях продолжает посылать в космос сигналы с просьбами о помощи, но помогать там уже некому. Звездный город ныне — мертвая груда космического мусора. И он сохранился гораздо лучше, чем планетарные колонии, хотя те прожили гораздо дольше него.

Кицунэ вздрогнула, когда перед ее глазами мелькнули видения, навеваемые на нее с помощью гендзюцу. Едва различимые контуры зданий и остатки каких-то металлоконструкций среди барханов мелкого песка. Заключенные во тьму подземные лабиринты, все еще хранящие следы бушевавших здесь сражений. Луч фонаря выхватил из тьмы широкую стену с рельефным портретам мужчины и женщины в странной одежде и шлемах, что тянулись к изображениям звезд над их головами. Покрытое выщерблинами от пуль и пудрой из серой пыли, стена была обезображена ко всему еще и размашистой надписью кроваво-красной краской. Местами краска облупилась и осыпалась от времени, но надпись была все еще вполне читаема.

— Хочешь узнать, что написано на той стене, Кицунэ-химе? — спросил Тайсэй, развеивая свое гендзюцу. — На языке одной из множества наций эпохи Металла там выведено всего два слова. "Спасения нет". Короткая и емкая предсмертная записка последнего осколка великой цивилизации. Колонии Давних были мертвы уже тогда, когда наши одичавшие предки точили топоры из камня или прикручивали к палкам обломки "железных зверей", найденных среди нагромождений ледников. Надежды были напрасны. Мы — это все, что осталось от человечества. Никогда нам не дождаться прихода мудрого старшего брата, который быстро и легко спасет неразумного младшего от гибели. Богов не существует, Кицунэ-химе. Ни в виде высших энергетических сущностей, ни в виде добрых и заботливых пришельцев с иных планет. Сообщество людей одиноко, так же как и тридцать тысячелетий назад. Наши проблемы никогда не станут чужими, и решать их придется нам, не надеясь на чью-либо помощь.

Девчонка, выслушав Черную Тень, поникла и некоторое время молчала.

— Значит, ты не эмиссар... — сказала она, обдумав все и приняв печальную правду. — Жаль. Я-то хотела попросить ваше командование, чтобы они тебя забрали... а то ты со своими сторонниками такого наворотил, что ни одной богине за сотню лет не исправить!

Тайсэй уставился на нее, а затем, когда потрясение от наглого заявления собеседницы минуло, не удержался и захохотал.

— Чего еще можно было ожидать от фанатичного и недальновидного героя, с детским максимализмом определившего для себя врагов и приоритеты? — отсмеявшись, воскликнул Тайсэй. — Ты, глупая лиса, полагаешь, что исправлять положение нужно после моего вмешательства? Ты, заявляешь мне об этом, после того как столкнула мир в новый виток безумия эпохи Войн? Двуполярный мир, баланс сил, который я так долго и старательно создавал, был уничтожен толпой фанатиков и малолетней дурой, объявившей себя богиней! Ты понимаешь последствия того, что натворила? Северная Империя и Восточный Альянс должны были стать равными по силе конкурентами, которые, прекрасно представляя себе последствия полномасштабного конфликта, избегали бы вооруженных столкновений! Эпоха Войн была бы закончена созданием стабильной системы прогрессивной конкуренции! Знаешь ли ты, что подняло до уровня космической эры народы эпохи Металла? Прогрессивный хаос, когда стимулом к развитию для социума была конкуренция с соседями! Двуполярный мир, образовываясь на основе той или иной пары стран, становился высшей формой этой системы, и две нации, собирая вокруг себя остальные, стремительно развивали науки и технологии, стремясь обогнать в этом опасного врага! Рушились империи и системы, но человечество продолжало развиваться, конкурируя с лидером и быстро восстанавливая двуполярную структуру. Ту, что я практически создал и которая начала бы работать, если бы империя поглотила страны Риса, Трав, Болот и Водопадов! Ты увидела жертвы, что были необходимы для обращения десятков малых стран в единый социум, но не подумала о тех миллионах, что погибнут теперь, когда мелкие землевладельцы и лидеры малых стран начнут делить между собой власть! Я родился во времена, полностью подобные тем, что наступят по твоей вине! Каждый город, каждое селение воевало само за себя, и ужас, что творился тогда, во всем похож на то, что ты видишь сейчас в этих горных районах! Жертва клана Соратеки, уничтожившего практически все вооруженные силы мира, позволила мне поддержать и усилить одну из стран, в противовес которой быстро был организован второй центр сил. Мы были в шаге от завершения эпохи Войн...

— Ты не прав.

— Что? — Тайсэй осекся. Он не привык, чтобы его рассуждения столь грубо прерывали.

— Ты не прав. Вам никогда не завершить эпоху Войн созданием конкурирующих альянсов. Цивилизация Давних, унаследовавшая конкурентную борьбу от животного мира, просуществовала очень недолго, и единственное, что после них осталось, — демоны. Ярость и стремление убить соседа стимулирует технический прогресс, но берет за него слишком большую цену. Ненависть и страх никогда не сделают человека лучше. Заставят искать более прочный сплав металла для доспехов и научат лучше ковать мечи, но не мечи и не доспехи приближают человека к новому шагу по ступеням эволюции. Во всеобщей вражде и раздробленности есть только гибель. Двуполярный мир недолговечен, и каждый раз, когда один из центров сил сминает другой, землю заливает кровь. Накопленная за годы конкуренции ненависть обращается страшной войной, и тем больше крови льется, чем выше технический прогресс нации. Ты думаешь, что солдаты империи или альянса, получив преимущество перед противником, удержались бы от нанесения удара? Они устроили бы новую резню, бросив в бой все свои технологические достижения и опустошив обитаемые земли. Давние погибли. И то, что демоны в ту эпоху были сильны как никогда, тоже говорит о многом. Зачем нам копировать ошибки наших предков? Мы должны направить свои силы на поиск путей создания правового государства, в котором счастье граждан и справедливость будут основными приоритетами.

— Правовое государство? — Черная Тень вновь расхохотался, но на этот раз глумливо, с ярко выраженной издевкой. — Почему-то я и был уверен, что ничего нового не услышу от тебя. Еще один наивный и глупый идеалист, не видящий истинной природы людей. Поздравляю тебя, Кицунэ-химе, ты выиграла главный приз в конкурсе на детскость мышления. В одном ты права. Люди унаследовали от животных конкурентную борьбу. Но кроме нее они унаследовали от диких предков еще очень и очень многое, благодаря чему справедливость, равенство и мирное сожительство в людском обществе невозможно. "Не отвечай злобой на агрессию"? "Люби ближнего своего"? "Посвяти себя служению общности"? Увы, эти, логичные и правильные принципы в реальной жизни не работают. Дураки, которые пытаются им следовать, обречены падению на дно общества и гибели в презрении. Ближние для человека — это максимум люди из его семьи. Все остальные — конкуренты. Влиятельный отец всегда протолкнет своего сына-идиота на важный пост и принесет в жертву благополучие тысяч людей ради блага своего отпрыска. Виной этому — родительский инстинкт. Никто не откажется от взятки или возможности украсть, если будет уверен в том, что это останется безнаказанным. Самый обычный эгоизм. Тот же эгоизм, что никогда не позволит человеку, занимающему высокий пост, уступить этот пост кому-то более талантливому, чем он. Еще примеров? Инстинкт самосохранения будет заставлять человека терпеть унижения и грабеж, пока не наступит угроза жизни. Желание самоутвердиться и насладиться своим величием будет заставлять сильного измываться над слабыми. Все верно, ведь свою силу постоянно надо доказывать. Человек — такой же дикий зверь, как и те, кого он называет своими меньшими братьями. Стая обезьян, порабощенная инстинктами и желанием легкой жизни, за все века развития научившаяся только сильнее бить своего врага, — вот что такое человечество. Все ищут легкой жизни. Легкой не только в отсутствии работы, но и в отсутствии необходимости думать. Ты пытаешься заставить людей думать, Кицунэ-химе, боготворишь их, не замечая, насколько они на самом деле глупы и примитивны. Для кого ты хочешь построить правовое государство? Для стада овец, которым манипулировать проще, чем управлять смирной ездовой лошадкой? Какие надежды можно возлагать на серую массу, которая сама не желает думать и отдается во власть любому, кто умеет уверенно, с пафосом, говорить? Этой серой массе нужно просто дать врага, для победы над которым ей нужно будет усердно трудиться. Заставить общество работать и брать от его трудов по мере надобности — вот что должен сделать лидер. И наплевать, что врагом будет назначен другой, точно такой же осколок социума.

— Неправда! Люди — не стадо! Они — общность! Каждый день, каждый час они думают...

— Они думают что думают. Возьмем для примера тебя. Златохвостая богиня, сокрушившая великую тьму, пришедшую с северо-запада? Ты купаешься в любви и благодарности тысяч людей, но что будет, если я пожелаю заставить их думать иначе? Изменить их отношение к тебе на крайне негативное проще простого. Скажу, например, что за твоей спиной стоит могущественная организация мутантов, случайно созданных в ходе эксперимента по усовершенствованию солдат. Скажу, что вас, оборотней, много и что вас никто не контролирует. Что вы — беспринципные чудовища, мнящие себя выше людей. Не брезгуя людоедством, вы убиваете свои жертвы ради того, чтобы занять в обществе людей их места и подчинить себе, поработить человечество.

— Чушь какая!

— Да, это чушь. Но что с того? Я могу хоть сегодня начать распространять слух, что гибель детей и мужа леди Маэда Хикари, твоей приемной матери, — это неудачная попытка вашей организации подменить их и захватить власть в стране Водопадов. Попытка, которая увенчалась успехом теперь, спустя тридцать лет! Знаешь ли ты, как было все на самом деле? — алые глаза Тайсэя полыхнул огнем злобного безумия за прорезью в пластиковой маске. — После неудачи с Водопадами вы, чтобы избежать обнаружения и подозрений, перенесли все свое внимание на другую страну, страну Лугов, в которой ваши действия были весьма успешны. Вы метаморфы, убили, сожрали и подменили своими сородичами правящую семью Лугов. Заняли места дайме, его жены и детей. Да, ваша встреча в поезде с принцессой Мичиэ — не случайность. Уже тогда она была одной из вас, и все ее слуги, телохранители и сопровождающие, тоже были метаморфами. Возможно, леди Хикари к тому времени... нет, нет, не так! В поезде не кто иной, как ты сама, собственными руками убила ее! Женщину, принявшую тебя как родную дочь. Несчастную камигами-но-отоме, так и не успевшую понять, в какую жуткую ловушку ее заманили бесчеловечные, злобные твари...

— Замолчи! Что за гнусный бред ты несешь?! — у Кицунэ кровь стыла в жилах, и слезы навернулись на глаза. Чтобы она замыслила причинить зло своей маме? Да как этот черный урод смеет представить себе такое?!

— Слушай внимательно, лисенок. Правда болезненно режет, понимаю, но дальше было еще интереснее. Одна из служанок принцессы Мичиэ перевоплотилась в леди Хикари, заняла ее место и прибыла вместе с тобой во дворец. Присвоив влияние и положение почтеннейшей из благородных дам страны Водопадов, оборотень мог бы многое натворить, но вы были лишь подстраховкой. Основным действующим лицом была группа принцессы Мичиэ, которая должна была убить принца Юидая, его генералов и советников. Подменить их и стать хозяевами страны. Однако все пошло не так, как вы планировали. Капитан дворцовой стражи Маэда Тоширо сумел спастись после твоего на него покушения и поднял тревогу. Защищая свои личности и свои жизни, люди Юидая вступили в борьбу с вами, мерзкими людоедами, и с людьми, обманутыми вами. Увы, Юидай и его солдаты потерпели поражение и все, что смогли сделать, — спастись бегством. Но, как оказалось, правитель Северной Империи был осведомлен о вашем существовании и готовил силы для защиты людей от проникающих в их общество безликих паразитов. Понимая, что будет сложно убедить кого-либо в существовании столь невероятного и страшного врага, он старался действовать тайно, посылая агентов для расправы с вашей группировкой оборотней и пытаясь спасти принца Кано. Мои люди, те, что напали на тебя в лесу, и даже Черная Вдова — защитники человечества. Неплохой поворот, верно? Они сделали все, чтобы разрушить ваши коварные планы, но, недооценив тебя, погибли, не выполнив задание. Принц Кано не поверил посланным ему предупреждениям и впустил вас, оборотней, в свою крепость, где вскоре был убит и подменен метаморфом. Власть младшего принца получил оборотень. Страна Водопадов стала вашей. И тогда император понял, что без полномасштабных боевых действий обойтись уже не получится. Он отправил свою армию не против Водопадов и Лугов, а против метаморфов, захвативших эти страны в свои руки! Самураи Камней сражались за спасение человечество от страшной угрозы... но что теперь? Теперь вы, монстры-победители, начнете быстро плодиться и продолжите убивать людей, захватывая власть над заводами и торговыми компаниями, внедряясь в правящие круги соседних стран. Люди будут обращены в ваших рабов, а после и полностью уничтожены. Одного за другим вы убьете всех, проникая в каждый дом, в каждую семью! Пройдет всего лет двадцать, и любой обычный парень, целуя свою возлюбленную, уже не сможет быть уверен, что эта девушка та, за кого себя выдает, а не монстр-оборотень, убивший и съевший несчастную красотку!

— Это все ложь! Отвратительная ложь! — сжатые кулаки Кицунэ нервно подрагивали. Взгляд ее, устремленный на Черную Тень, был полон ненависти и злобы.

— Это не ложь, Кицунэ-химе. Это фантазия, которая возникла у меня сейчас, по ходу разговора. В ней много неровностей, конечно. Придется как-то объяснять то, что сегун Хадзиме спалил выстрелом "Великого дракона" сотни тысяч граждан Водопадов, сдавшихся во власть Северной Империи. Что-нибудь придумаем. Или скажем, что массовое убийство — ложь оборотней, что на самом деле никто ни по кому не стрелял. И мне поверят. Каждому моему слову поверят. На первый раз рассмеются, на сотый задумаются, на тысячный — схватятся за оружие и, переполненные гневом, пойдут убивать принца Кано! Исключительно из стремления защитить себя от мифических метаморфов. Пропагандой, моя милая принцесса, можно уничтожить любого. Абсолютно любого. Серая масса поползет туда, куда ей укажет лидер, и каждая из овец будет думать, что сама принимала решение.

— Тебе и твоим монстрам не поверят. Нельзя вот так взять и оболгать человека! Люди не так глупы, как ты думаешь, и поверят мне, когда я скажу правду! Я создам государство, в котором люди будут достаточно образованны и хорошо воспитаны, чтобы не верить любому бреду, что сочиняют в редакциях газет или болтают по радио и телевидению! А еще я предупрежу их о вреде вражеской пропаганды! Я не позволю вам манипулировать людьми и внушать им ненависть! То, на что способны люди... я видела это!

— Пустой разговор, — вздохнул Тайсэй. — Не я, а ты совершенно не знаешь людей. Конкуренция — стимул к действию, а страх перед сильным врагом — это единственные инструменты управления безмозглым людским сообществом. Ты вредна. Смущаешь и волнуешь стадо овец, пытаешься забрать их у нас и увести в сторону. Герои и мечтатели крайне вредны для нормального течения дел социума. Тебя необходимо уничтожить, Кицунэ. Я бы дал ход своей фантазии, если бы была необходимость, и низринул бы на тебя всю ненависть людской толпы, но это лишние хлопоты. Я просто убью тебя. Здесь и сейчас. Было интересно пообщаться, златохвостый демон. — Тайсэй поднял руки, направляя пальцы, сложенные в высвобождающие энергию печать, на Кицунэ. — А теперь прощай.

Камень, здоровенный обломок скалы, вдруг с грохотом пробил верхнюю часть стены и, своротив крышу дома, рухнул прямиком на злодея.

— Мелкая, убегай! — прозвучал голос неизвестно откуда. — Ты ему не соперница! Убирайся, живо!

— Нова? — Кицунэ, не вняв совету, первым делом начала озираться, высматривая фигуру исполина так, словно тот мог спрятаться за одним из соседних зданий или за обломком стены, рухнувшей позади оборотницы. — Ты где?

— Меткий и сильный бросок, — человек в черном в прямом смысле слова вышел из скалы. Не тревожа камень, он двигался сквозь материальные объекты, словно бесплотный призрак. — У героя есть сильный защитник? Этого следовало ожидать. Сладкая сказка может многих очаровать.

— Не знаю, о каких сказках ты говоришь, — гневно и гордо выкрикнула Кицунэ ему в ответ, — но то, что произошло, не сказка, а реальность, которая на куски разбивает все твои доводы и убеждения! Люди верят мне и идут за мной! А знаешь почему? Потому что чувствуют радость, когда творят добро и помогают друг другу! Эта радость, тяга к общению и дружбе, вечный поиск любви — знак того, что ты ошибаешься! Люди — дети света, а не мертвой ледяной тьмы, и построить счастливое общество им по силам! Нужно лишь позвать их, и все вместе мы создадим светлую страну, над возможностью существования которой ты смеешься! А твой мир, мир двуполярной ненависти, навсегда останется бредом сумасшедших!

— Осторожно! — прозвучал в сознании Кицунэ голос Новы. — Сейчас он...

Кицунэ метнулась в сторону, и место, на котором она только что стояла, буквально взорвалось бурей пространственных искажений.

— Вижу, что опыт предыдущего нашего знакомства не пропал для тебя даром, Кицунэ-химе. — Черный даже не счел нужным комментировать восторженную тираду своей противницы. Этот спор больше его совершенно не интересовал. — Да, быстро перемещаясь и лавируя, можно увернуться от пространственных искажений, как это делал тот рыжий самурай. Приложи все силы! Посмотрим, насколько хватит твоей прыти.

— Убирайся оттуда! — вновь прозвучал голос Новы, который слышала, похоже, только Кицунэ. — Я видел, как он похитил тебя и перемещал своих солдат! Его пространственные дзюцу... у меня множество предположений, как можно развить эти способности, и если я угадал хоть часть того, на что он способен, то... ни один из маленьких не сравнится с ним! Даже мне будет тяжело, а тебя он в куски разорвет одним движением пальца! Беги! Я возьму эту тварь на себя.

Но Тайсэй не собирался ждать, когда защитник Златохвостой приблизится. В одно мгновение, меньшее, чем было необходимо для того, чтобы моргнуть, фигура в черном плаще исчезла.

Переместился? Куда?

Кицунэ начала испуганно озираться, не зная, откуда ждать удара.

— Слева! — громыхнул в сознании голос Новы, и Кицунэ, обернувшись, увидела врага. Тайсэй уже направил руку на свою жертву и нанес удар, ясно представляя, как буря пространственных искажений раздирает глупую лисицу на десятки кровавых ошметьев.

Кицунэ прыгнула в сторону, спасая свою жизнь, и черная фигура тотчас исчезла снова.

— Над тобой! Теперь справа! За спиной! Не вертись, мелкая! Просто маневрируй, чтобы он не мог зацепить тебя импульсами своей Ци! Держись! Иду к тебе!

Издали наблюдая за тем, как кувыркается и прыгает из стороны в сторону маленькая боевая биоформа, Нова бежал к лагерю бандитов. Силовые печати ярко горели на броне гиганта, но он видел, как приходила в движение огромная масса врагов. Видел суету на стенах и башнях, видел, как ронины наводят на него тяжелые, заряженные большими камнями, орудия.

"Непростая будет битва", — подумал штурмовой самурай и крепче стиснул зубы.

Тайсэй нанес удар. Пространственные искажения разорвали и раскидали в стороны часть улицы, сильно повредив мостовую и пару домов, но шустрая оборотница снова ускользнула из зоны поражения. Новые искажения вспыхивали справа и слева, Черный бил хаотично, надеясь, что мечущаяся мишень нарвется на одно из искажений сама, но Кицунэ легко обходила ловушки.

"Это не удача. Она видит!"

Кицунэ видела.

Вся фигура Тайсэя была пронизана нитями с угрожающим алым свечением. Это каналы энергообмена? Но почему Ци красная? Хозяин говорил, что красная Ци — у демонов. Этот злодей... демон?

Черный исчез, возник у нее за спиной и вновь атаковал, но Кицунэ, даже не оборачиваясь, видела его удары. Она видела все, что происходило не только перед ней, но и слева, справа, за спиной и сверху. Видела даже четырех ронинов, что, используя дзюцу туннелирования, шли под землей к месту боя и намеревались атаковать снизу. Можно было закрыть глаза, но сферический обзор не угасал. И этот обзор четко показывал алые импульсы Ци, вылетающие из тела Тайсэя для того, чтобы достичь определенных точек, захватить пространство и поменять два его участка местами. Нужно было только не позволить этим импульсам коснуться себя!

Тайсэй сощурился. Ци Кицунэ сильно взбудоражена чужеродным влиянием. Она под действием гендзюцу! То существо, что громит лагерь бандитов с запада, навевает на девчонку зрительные галлюцинации, которые предупреждают ее обо всех атаках.

Две стройные фигуры, в синем и черном, возникли из искажений пространства справа и слева от Тайсэя.

— Ями, Мей. — Черный указал на запад, где над руинами стены и целого района бушевал пожар. — Я немного развлекусь здесь, а вы избавьтесь от союзника Златохвостой! Боевая биоформа первого класса, возможно, из последних технологических разработок Северной Империи. Если возникнут проблемы, я помогу.

— Да, господин, — подручные Тайсэя поклонились своему господину и канули в искажения, выбросившие их ближе к месту основного сражения.

Сразу шесть орудий на стенах и в башнях выплюнули в сторону Новы здоровенные валуны, окутанные синим свечением Ци. Сенсорная печать приглушила сияние "комет", не позволяя им ослепить штурмового самурая. Мозг мгновенно вычислил траектории полета снарядов. Нова прыгнул в сторону и пригнулся, а затем, когда камни пролетели в стороне и выше от него, приподнялся над землей и, надежно зафиксировав руки и ноги на земле с помощью Ци, высвободил заряд сильнейшей штурмовой печати на своем правом плече.

Отдача швырнула великана назад, руки и ноги его пропахали глубокие борозды в земле. Шар огня сорвался с наплечника Новы и, вонзившись в одну из башен, пробил ее насквозь. Ударив в строения за стеной, пылающий сгусток Ци прожег их, вонзился в мостовую, ушел глубоко под землю и только тогда, с оглушительным грохотом, взорвался. Камни, обломки строений, тела бандитов и испепеляющее пламя взлетели до небес.

Бандиты на стенах, оставив орудия и штурмовые печати, попадали с ног в ужасе, а гигант, не теряя времени, ринулся вперед, но в этот момент кто-то, сохранивший остатки мужества, активировал штурмовую печать, установленную на стене. Нова заслонился руками и, сбитый пламенным шаром, рухнул на спину. Пылающая Ци растеклась по его рукам, груди и голове, но вопреки уверенности радостно заголосивших бандитов гигант уверенным рывком вскочил на ноги, и силовые печати на его доспехах полыхнули синим, затмевая алый свет огня.

Первый выстрел Новы обратил в пылающие руины казармы с тремя тысячами только что мирно спавших мечников. Теперь можно заняться и мелочью, благо, сократив расстояние, гигант получил возможность вести максимально эффективную стрельбу из средних силовых печатей.

— Умрите! — шквал огненных шаров стеганул по стенам и башням, прожигая каменную кладку и взрываясь в помещениях. — Сгорите в огне!

Стены и башни охватил пожар. Пламя вырвалось из окон и бойниц. Ронины, истошно вереща, выскакивали из пылающих строений и пытались сбить себя огонь. Катались по земле, сдирали с себя горящую одежду и доспехи. Энергия Ци Новы льнула к его врагам и немилосердно жгла. Перешагивая через стену, великан прерывал мучения корчащихся на земле стражей, брезгливо наступая на них тяжелыми латными сапогами.

— Что это за... — капитан поднятой по тревоге сотни, подбегая к месту вторжения, в смятении остановился, увидев движущуюся в огне и дыму исполинскую фигуру. — Нас атакуют не регулярные войска дайме! Не приближаться к этой твари! Бей дистанционными!

Орал он во весь голос, чтобы перекрыть грохот боя и шум пожара. Пользоваться встроенной в шлем рацией ему мешал визг и шелест помех, заполонивших радиоэфир с момента начала атаки неизвестного врага. Обмениваться информацией и командами бандиты не могли и потому целыми отрядами ломились сквозь дым, намереваясь броситься на солдат, атакующих лагерь, но замирали в растерянности, налетев сослепу не на армию дайме, а на исполина в тяжелой броне, сплошь покрытой мощными силовыми схемами.

Огненные шары со свистом рвали воздух, вонзались в шиты, доспехи и землю под ногами ронинов. Взрывы расшвыривали во все стороны куски доспехов и разодранные в клочья тела.

— Бей дистанционными! Не приближаться!

Целый шквал "Разящих серпов", разбавленный одиночными "Вихрями", пронзил дым и обрушился на фигуру исполина. Грохот разнесся в утреннем воздухе с новой силой, но Ци, текущая по напластованиям брони Новы, не уступала по насыщенности защитным токам сил крепчаков, что удерживали от разрушения стены крепостей во время обстрела штурмовыми дзюцу.

Россыпь шаров огня вылетела из дыма и, обрушившись на отпрянувших стрелков, вмиг разметала людей и размазала их по камням. Кто-то визжал, зажимая страшные раны, кто-то судорожно пытался дотянуться до оружия, но раненых было немного. Руины, оставшиеся от вполне благоустроенного комплекса зданий, усеивали обезображенные трупы.

— Вперед! Вперед! — ступая по залитым кровью обломкам стен и крыш, в облака дыма скользнула сотня воинов в легкой броне. Шиноби? Или самураи, предпочитающие уворачиваться от вражеских ударов, а не принимать их на сталь доспехов?

Нова не делал больших различий. Его создатели предусмотрели необходимость борьбы со скоростными и маневренными целями. Даже если противник был быстр и мог увернуться от огня, обогнать молнию не был способен никто.

Малые импульсы энергии Ци великана, несколько сотен, запятнали руины вокруг него зонами с дополнительной электропроводимостью. Атакующие, не замечая расставленной ловушки, вошли в зону поражения, и Нова, четко видящий их сквозь пыль, дым и пламя, окутался сиянием электрических дуг.

Разряды напряжением в десятки тысяч вольт вонзались в бегущих бандитов, в мгновение ока превращая их в обугленные головешки. Теряя конечности, вспыхивая и выгибаясь в диких корчах, самураи и шиноби попадали на землю. Все, кроме тех, кто был счастливым обладателем энергии Ци с элементом молнии. Разряды пошли сквозь их тела и, спекая до стеклянного состояния землю у них под ногами, не причинили воинам вреда. Только ослепили ярчайшим серебряным блеском. На несколько мгновений. Всего на несколько мгновений.

Двоих из восьми выживших Нова раздавил, подскочив и обрушившись на них латными сапогами. Еще одного подхватил с земли и сжал в кулаке. Остальных, не оставив врагам времени на восстановление зрения, сжег струей огня, вылетевшей из левой ладони.

— Стой! — заорал плененный бандит, когда, погасив бьющий из ладони огонь, Нова потянулся к нему свободной рукой. — Стой! Слышишь, стой!

— Не вижу причин, — буркнул великан и отвесил пленнику щелчка, отправив голову бандита в долгий полет. — Умри, гнусная мелюзга.

Выбросив обезглавленное тело, Нова снова ринулся на прорыв и, сделав пару шагов, вырвался из огня и дыма. Казалось, ничто не мешает ему продолжать движение, но он вдруг упал на четвереньки и ударил обеими руками в покрытую трещинами мостовую.

Волны его энергии хлынули вниз, пронзая землю и каменные плиты, из которых состояли подземные лабиринты. Тысяч пять самураев, бежавших по коридорам к месту сражения и намеревавшихся вырваться на поверхность с помощью дзюцу туннелирования, заорали в панике и начали беспорядочно отступать, чувствуя разлившуюся вокруг них Ци, насыщенную элементом огня.

— В пепел! — Нова ударил импульсом, заставившим Ци детонировать. — Всех в пепел!

Взрыв всколыхнул землю. Ударная волна и огненный вал крушили подземные лабиринты, заполняя осыпающиеся коридоры и залы, сметая двери, настигая бегущих.

— Закрыть сектора с восьмого по семнадцатый! — видя на мониторах происходящее, заорали командующие техников. — Закрыть, быстро!

Заработали мощные электрические моторы, толстенные цельнометаллические створки пришли в движение и с лязгом сомкнулись, разделяя текущие по коридорам потоки людей надвое.

Самураи, кому повезло вырваться из ловушки, тотчас обернулись и, пустив в створки ворот собственную Ци, принялись насыщать ею металл и камень. С той стороны раздавались дикие вопли сгорающих заживо.

— Держите стены и потолок! Ци врага проникает сюда! Создайте силовой щит! Держите! Держите же!

Нова мог бы сжечь все подземелье, но он прервал льющиеся вниз потоки энергии и сгруппировался, усиливая ток Ци по доспехам.

Камни, окутанные сиянием Ци, огненные шары и сферы молний принялись долбить его со всех сторон.

Посылаемые со стен лагеря снаряды орудий и энергия штурмовых печатей безошибочно поражали столь большую цель, и безжалостно швыряли великана из стороны в сторону. Казалось, с чудовищным опустошителем покончено, но вдруг из грохочущего хаоса по стенам стеганули очереди пламенных шаров. Каменное крошево и куски оборонительных машин взлетели над землей. Тяжелая артиллерия бандитов была сметена в одно мгновение.

Великан, тряхнув головой, встал на четвереньки и, сделав усилие, поднялся. Еще две дюжины огненных шаров сорвались с его доспехов, для того чтобы, ударив в разные части лагеря, разметать скапливающиеся там вооруженные группы бандитов.

Лагерь затянул черный дым. Пожарища накрывали большую его часть. Девять тысяч врагов из четырнадцати уничтожены. Остальные объяты паникой и спасаются бегством. Все замечательно, казалось бы, но свечение силовых схем на доспехах Новы стало больше похоже на призрачный туман, чем на пламя. Боль и слабость во всем теле были явным признаком большого перерасхода энергии Ци. Легкие заполняла гарь, голова кружилась от полученных ударов. Ран нет, но продолжать бой чрезвычайно опасно. Скорее, надо забрать маленькую боевую биоформу и отступать!

— Пытаешься отдышаться, малыш? — язвительно усмехнулась Такасэ Мей, складывая пальцами череду высвобождающих энергию печатей. — Сейчас я избавлю тебя от боли, проблем и забот! Стой смирно.

Как Нова наводил гендзюцу на Кицунэ, показывая ей то, что видел сам при помощи сенсорной печати, так и Ями наводила гендзюцу на Мей, четко обрисовывая для нее сокрытое в огне и дыму синее пламя, потоками текущее меж живыми клетками и заполняющее всю фигуру исполина.

Красивое лицо Мей исказила жуткая гримаса. Свирепое торжество, жажда причинения боли и смерти. Истинна была эта гримаса? Или хитрая бестия притворялась, уверяя союзницу в своей лояльности?

Ями, наблюдающая за действием издали, не могла с уверенностью принять за истину какое-либо из этих утверждений, но то, что Мей действительно настроена на убийство, не сомневалась. Тайсэй приказал убить помощника Златохвостой, и марионеточная глава селения Прибоя прекрасно понимает, что после истории со спасением лисы перед хозяином необходимо выслужиться.

Яростно взревев, Мей ударила ладонями в землю, и воздух задрожал от волн чудовищного жара.

Две сияющие лавовые змеи взметнулись в затянутое дымом небо и, стремительно удлиняясь, по дуге устремились к цели. Сияющий плавленый камень бросил ало-золотые блики на лицо воина-дракона, на ее кривой оскал и зеленые глаза, полные звериной свирепости.

Удар! Еще удар!

Если видишь атаки врага, то увернуться не так уж и сложно!

Кицунэ прыгала из стороны в сторону, кувыркалась, падала, тотчас вскакивала и прыгала снова. Мимо! Еще раз мимо! Какой же он, этот Черный, мазила!

Кицунэ испуганно вздрогнула, когда подумала о том, что это невозможно. Ни один профессиональный воин не станет повторять одни и те же, абсолютно неэффективные удары, если в этом нет какого-либо подвоха.

Энергия Ци! Ци Тайсэя крошечными частицами распространяется в воздухе при каждом ударе! Вся зона охвата этого облака может в один миг...

Кицунэ увидела, как ярко вспыхнула алым фигура врага. Импульсы его Ци ударили во все стороны, не ища четких целей, а заставляя откликнуться рассеянные в воздухе частицы. Ловушка захлопнулась!

Отчаянный рывок, и Кицунэ, импульсом из ступней швырнув себя вперед, буквально влетела в черную фигуру. Если она ошиблась, то...

Пространственное искажение свернулось, и через мгновение Кицунэ покатилась по крыше дома, стоявшего в квартале от жилища Хизако. Вдали от домов, на месте которых возник вдруг исполинский шар из раскаленной магмы. Обломки дома и часть улицы находились теперь где-то очень глубоко под землей, в царстве кипящего камня. То искажение, что выбросило Кицунэ из ловушки за миг до смены местами двух кусков пространства, Тайсэй создал, чтобы спасти самого себя.

При взгляде на сияющий шар, потерявший правильную форму и начинающий растекаться лавовым озером, у Кицунэ все похолодело внутри. Оказаться вдруг глубоко под землей, в толще сияющей магмы... без малейшего шанса на спасение и успеть все осознать за миг до того, как раскаленный до предела камень хлынет на тебя со всех сторон...

Если бы Кицунэ не догадалась о ловушке, если бы хоть на мгновение замешкалась... то пепел ее уже смешался бы с потоками жидкого камня в недрах земли.

— Ты совсем сумасшедший? — с надрывом в голосе выкрикнула девчонка в адрес Черной Тени. — Нельзя людей так страшно убивать!

— Ты не оставила мне выбора, не пожелав быть разорванной искажениями. Теперь, — фигура Тайсэя вновь вспыхнула алым, — будет больно.

Диск из магмы диаметром метров в четыреста, возник над головами Кицунэ и ее врага. Сейчас гравитация захватит этот диск и...

Кицунэ ринулась к краю крыши, прыгнула вниз и, оттолкнувшись от противоположной стены, вышибла окно дома собственным телом.

Магма рухнула на дома, потекла по крышам и стенам, залила улицы и разожгла пожары, но Кицунэ спряталась в каменной коробке.

— Прекрасно. — Тайсэй прошел сквозь потолок и опустился на пол перед ней. — Еще раз убедился, что ты весьма шустра. Беги же! Спаси себя, если хватит сил!

Потолок над Кицунэ обратился в магму, и девчонка, истошно взвизгнув, выскочила в окно. Обратно на улицу, прямиком в центр лавового озера.

Она не могла рассчитывать на открытие внутренних врат или применение мощных дзюцу, но простейших, тех крох Ци, что выработало сердце за время краткого отдыха, было вполне достаточно.

Импульс Ци прошел сквозь расплавленный камень на том месте, куда должна была упасть Кицунэ, и лава расступилась, отброшенная лопнувшим каменным пузырем. Навстречу Кицунэ выскочил каменный столбик из плотно спрессованной земли. Небольшой, но достаточный, чтобы опереться на него и, оттолкнувшись, совершить прыжок.

Кицунэ прыгнула, а из лавы поднялся еще один столбик. Еще прыжок. Еще один...

Оборотница уже поверила, что ей удастся сбежать, но вдруг столбик, который поднялся из лавы ей навстречу, исчез в искажении пространства и на его месте возник лавовый шар.

Поймать Кицунэ, лишенную возможности маневрировать, для Тайсэя не составило бы труда, но, в идеале он хотел своими глазами видеть, как она сгорит.

Все...

Кицунэ съежилась в ожидании предсмертной вспышки боли, но Нова, решая свои проблемы, не забывал следить за ней. Малый шар огня вылетел из черного дыма, заволакивающего лагерь бандитов, и, врезавшись в лавовое озеро позади оборотницы, с грохотом взорвался.

Ударная волна подхватила Кицунэ и швырнула ее вперед и вверх, выбросив за пределы руин, залитых расплавленным камнем.

Кицунэ упала на землю, покатилась и, собирая остатки сил, вскочила, тут же сорвав с себя горящий плащ и заслонив руками лицо, изожженное брызгами лавы.

Глаза чудом не пострадали от брызг, это единственное, что могло радовать. Боль в изожженном лице сводила с ума, но в гендзюцу Новы Кицунэ ясно видела черную фигуру, возникшую в трех метрах перед ней.

— Хватит! — завопила Кицунэ, когда враг снова поднял руку и направил пальцы на нее, готовясь атаковать. — Оставь меня в покое! Что пристал? Да сколько можно?! Я просто домой иду, а ко мне всякие маньяки и сумасшедшие так и лезут!

Тайсэй даже руку от удивления приопустил.

— Просто идешь домой? Странное утверждение для того, кто только что заявлял о том, что разрушит мою власть над миром и похоронит все мои планы.

— Так это еще когда будет! — слезы страха и обиды текли из глаз Кицунэ. — Мне же сначала вырасти надо! Я еще маленькая совсем! А вы все лезете и лезете! Разве можно детей убивать?

— Нет смысла ждать, пока слабый волчонок вырастет в матерого волка.

— А откуда ты знаешь, что дальше будет? — Кицунэ шмыгала носом и давилась соплями. — Может быть, лет через десять или пятнадцать ты сам поймешь что ошибался, захочешь все исправить и хоть как-то искупить свои грехи? Раскаешься и подумаешь: "Если бы со мной была Кицунэ, она бы помогла". А я мертвая буду! Вот тогда и пожалеешь, что убил меня маленькой!

Тайсэй коротко усмехнулся, оборвав смех глубоким вздохом.

— Кицунэ-химе, ты совершенно очаровательна! — сказал он, разводя руками. — Если бы в нашем мире было больше таких мечтательных и добрых душ, как ты, может быть, жизнь не была бы столь ужасна.

Кицунэ плакала. Тело оборотницы, до крайности истощенное и теряющее способность заращивать раны, била крупная дрожь. Глаза ее, полные мольбы, устремили взгляд на Черную Тень. На краю гибели маленькая лиса просила пощады.

Тайсэй сделал шаг к Кицунэ и протянул ей руку. Медленно, словно во сне, девчонка подняла свою, дрожащую, слабую, чтобы вложить ее ладонь в ладонь Тайсэя. Ответить на жест ободрения и дружбы.

В синих глазах мелькнула надежда.

Этого было достаточно.

Черная фигура перед Кицунэ исчезла, в то же мгновение возникая позади маленькой оборотницы. Пальцы рук в черных перчатках крепко сжались, хватая дрогнувшую девчонку за подбородок и затылок.

"Что? Но ведь он"...

Резким рывком, почти не встречая сопротивления, Тайсэй свернул Кицунэ шею. Сознание оборотницы погасло в один миг, сметенное вспышкой чудовищной боли.

Подарить обреченному надежду, а затем оборвать его жизнь, наблюдая за бурной сменой эмоций. Когда, как не в эти моменты, чувствуешь свою силу и власть над судьбами людей?

— Прости, принцесса, — наслаждаясь моментом убийства, Тайсэй поднял безвольно повисшую девчонку за шиворот, а затем пренебрежительно швырнул ее в развернувшееся искажение пространства. — Но ты слишком много причиняешь вреда.

Искажение, готовое разорвать брошенную в него жертву, сомкнулось вокруг Кицунэ.

Дрожащая, бледная до зелени рука с отвалившимися ногтями вцепилась в дверной проем, и Хуоджин с усилием шагнул за порог, едва не упав тут же в снег и грязь у себя под ногами.

— Канэмори! Иширо! — проорал генерал, оглядывая улицу. — Где вы, отродья черных демонов?! Дайго! Куда вы все пропали?!

Тишина. Охрана дома вместе с доверенным капитаном сбежала.

— Жалкие трусы... — генерал закашлялся и сплюнул желто-зеленую слизь себе под ноги. — Бегите. Спасайте свои шкуры, пародии на самураев!

Сделав над собой усилие, генерал шагнул вперед. Затем еще раз и еще, постепенно переходя на бег. Тело его, привычное к ядам, быстро переработало и вывело из организма основную часть дурмана Хизако, а теперь, когда сознание вернулось гниющему чудовищу, процесс пошел еще быстрее.

Генерал, безоружный, в одном домашнем халате и кое-как натянутых на ноги сапогах, бежал через объятый паникой лагерь к центру сражения. Единственный стремился туда, откуда остальные старались любыми путями сбежать.

— Что бы ни случилось, я обещал... — кашляя от заполняющей горло гари и содрогаясь от жгучего холода, побеждая дурноту и нервную дрожь, шепнул генерал.

Улица перед ним была разворочена ударом штурмового дзюцу. Трупы бандитов лежали повсюду, кровь стыла на руинах домов.

— Я обещал нам... — генерал подобрал катану и вакидзаси, принадлежавшие раньше одному из погибших здесь ронинов. Яд белесым туманом истек из рук генерала и тонкой пленкой покрыл обнаженные клинки. — ...Всем нам...

Еще минута стремительного бега, и стремящийся к месту основного сражения, где в огне и дыму ворочалась туша неведомого исполина, генерал выбежал на окраину залитого лавой района. Что здесь творилось? Неужели работа той сине-коричневой твари с пиратских островов? Похоже. Кто еще мог вылить на лагерь столько лавы?

В сиянии раскаленного камня генерал увидел две человеческие фигуры прямо перед собой, среди руин. Девчонка, служанка Хизако, и фигура в черном плаще стояли, протягивая друг другу руки. Что это еще такое?

Черная фигура вдруг исчезла и возникла позади девчонки. Хуоджин рванулся вперед, кожей чувствуя жажду убийства, исходящую от чудовища в черном плаще. Генерал прекрасно знал, что не успеет, но все же...

Хрустнула, ломаясь, шея девчонки. Генерал прыгнул и в полете схватил обмякшее тело, которое Черный пренебрежительно отбросил. Опоздал. Всего на пару секунд, но эти секунды часто отделяют жизнь от смерти.

— Хуоджин-сама? — Тайсэй едва зубами не заскрежетал от злости, когда выскочивший из дыма гниющий полутруп выхватил оборотницу буквально из сомкнувшихся на жертве пространственных искажений. — Хороший рывок. Что вы здесь делаете, позвольте спросить?

— Не знаю, кто ты такой, — Хуоджин уложил тело Кицунэ на землю и поднялся, наставив на врага покрытую ядом катану. — Но я обещал жизнь всем моим людям! Генерал, принимая под командование группу войск, берет обязательство защищать своих солдат, если армия столкнется с боевой биоформой первого класса или другим генералом, победа над которым может стоить жизни многим рядовым самураям! Это правило старо как мир, и оно даже не упоминается в торжественной речи, но о нем помнят, и генералу, из-за устаревших генов обреченному носить клеймо третьего класса, никогда не доверят войска! Что может пообещать своим воинам ходячий реликт давней эпохи? И все же я пообещал жизнь людям, которые гибнут сейчас вокруг нас! Изгоям, от которых отказалось правительство, от которых отреклись крестьяне и горожане! Обреченные на смерть и истребление, они поверили мне и пошли за мной, потому что никто из первого и второго класса не подумал об их жизни! Они — мои солдаты. Пусть даже они бегут при столкновении с чем-то необоримым, я — не убегу! Я буду защищать их от любой опасности и, когда завершу свои дела здесь, когда брошу жизнь бандита, позабочусь, чтобы мои солдаты не умерли ни от рук палачей, ни от голода! Это люди, которых, как и меня, предали и бросили на верную гибель! Это моя армия, которой я обещал защиту!

— Но извини, я не понимаю одно, — Тайсэй слегка склонил голову и указал пальцем на шевельнувшуюся Кицунэ, мышцы шеи которой еще в полете вернули голову в нормальное положение, а биомасса, хлынув к поврежденным позвонкам и спинному мозгу, убрала повреждения. — Почему ты спас ее?

— Она — одна из моих людей...

— Глупец! Ты не представляешь себе, кто это! — Черный захохотал. — Ты собрался сражаться со мной, но защищаешь ту, кто в первую очередь виновен в смерти всех, кто погиб сегодня!

— Что за бред? Томита Саэми виновна в гибели моих солдат?

— Саэми? Не обманывайтесь, генерал. Эту девочку зовут Кицунэ. Перед вами, Хуоджин-сама, великая и непобедимая демоническая лиса! Златохвостая, разрушившая великую Северную Империю, которую все мы создавали в десятилетиях кровавых битв и очищающего геноцида! Она обманом проникла в ваш лагерь и обрекла всех вас на гибель, заставив отказаться от моего предложения о сотрудничестве, а затем окончательно добила, из неведомых теней мира демонов призвав ту чудовищную тварь, — Тайсэй указал в сторону Новы, — которая рвет и терзает сейчас ваших людей!

— Златохвостая? — Хуоджин с изумлением уставился на поднявшуюся и растерянно смотрящую на него Кицунэ. — Это правда?

Да, это правда. Нет сомнений. Черный свернул своей жертве шею, прежде чем оттолкнуть. Немногие самураи и шиноби выживут после такого, и тем более после перелома шеи не смогла бы подняться на ноги знакомая Хуоджину служанка по имени Саэми. Общеизвестно то, что тело Кицунэ состоит из магических энергий и восстанавливается даже после страшнейших ран. Радио принесло в лагерь бандитов вести о том, что пламя золотой лисы пляшет среди гор в соседних районах. Лиса-богиня... здесь.

— Кицунэ-сама... — вопреки ожиданиям Тайсэя, уже представляющим, как пылающий гневом генерал бросается с мечом на девчонку, Хуоджин вдруг упал на колени и коснулся лбом грязной мостовой у ног Кицунэ. — Молю вас о милосердии! Мы совершили много грехов, и ваш гнев против нас воистину заслужен, но вы... ваша доброта и жалость к людям согрела миллионы сердец по всему миру! Прошу вас, пощадите моих людей! Позвольте мне раздать солдатам имущество со складов нашего лагеря и распустить армию! Не от хорошей жизни мы стали бандитами, и, получив возможность начать новую жизнь, большинство из нас не встанет снова на тропу разбоя! Умоляю, остановите вашего защитника и дайте нам шанс покинуть эту страну!

— У меня есть другое предложение, Хуоджин-сама, — язвительно бросил Тайсэй. — Лиса истощена и едва стоит на ногах. Убейте ее, а о ее приятеле позаботятся мои люди. И никто из ваших солдат больше не погибнет. Даю слово.

Хуоджин колебался несколько бесконечных мгновений, но странная решимость уже горела в его глазах.

— Нет, — он встал в полный рост и обернулся к Черной Тени, наставляя на него катану. — Кицунэ обещала спасение принцессе Мичиэ и принцу Кано. Страны, которым помогла волшебная лиса, обрели невиданную силу и сплотились для борьбы со своими проблемами! Ты, враг Златохвостой, обещал нашему дайме власть над миром! Я своими глазами видел, к чему это привело и кем стали твои последователи! Ты и нынешний правитель страны Камней однажды уже предали нас и обрекли на голодную смерть! Выбросили сотни тысяч людей за порог, как ненужный мусор, который снова заметили только тогда, когда мы собрались вместе и создали для вас угрозу! Поверить вам снова? Поверить тем, кто считает нас, людей, за скот, которым можно жертвовать ради облегчения ситуации в стране? Убить и сбросить в могильник часть стада, если до весны не хватает сена? Вот только мы не беспомощный скот! Мы — люди!

— Ну, хватит! — рявкнул Тайсэй. — Слишком много воя от бездомной собаки! Вы, придорожная грязь, все едино никому не нужны, и я собирался по-быстрому избавиться от вас, даже если бы вы согласились служить Мей! Действительно проще убить вас всех, здесь и сейчас. Без лишней мороки.

— Генерал! — крикнула Кицунэ, увидев, как фигура Тайсэя вспыхнула алым. — В сторону! Он бьет...

Хуоджин метнулся влево, но он не видел атак Тайсэя, и увернуться от них шансов у него не было. Мгновение, и генерал, угодив в очередное, уже готовое свернуться искажение, исчез.

Раздался сухой, негромкий хлопок, когда воздух, устремляясь в сферу пустоты, столкнулся со встречными своими потоками.

— Верни его! — яростно проорала оборотница. — Слышишь, подонок?! Верни его!

— Не могу. — Тайсэй с глумливым смехом развел руками. — Захватить человека, когда он в десятке метров от тебя, несложно. Отправить импульс энергии Ци в небо — тоже. А вот попасть в крошечный объект на расстоянии в тысячу километров, извини, не могу.

— О боги... — Кицунэ содрогаясь в рыданиях, закрыла рот ладонями.

— Теперь ему угрожает лишь вакуум, — ответил Тайсэй. — Быстрая и даже далеко не самая болезненная смерть. Возможно, сейчас он уже потерял сознание. Теперь он будет миллионы лет плавать в космическом пространстве в виде глыбы льда или же обратится метеором, если его захватит гравитационным полем Земли. Но он не одинок. К центру Земли, в открытый космос или на морское дно? Я отправил тысячи мечтателей и дураков по каждому из этих адресов! Но отправка врагов в небеса забавляет меня больше всего. Наши потомки, наверное, будут изумляться и строить невероятные теории, подбирая в межпланетном пространстве трупы в стальных доспехах и с оружием нашего века!

Кицунэ плакала. Плакала, сопереживая испугу и боли живого человека, в один миг вырванного из привычного ему мира. Хуоджин... человек сомнительных качеств, но он ведь нашел в себе силы восстать. И тут же погиб, не успев ничего сделать против истинного зла.

— А ты думала, что все будет красиво? — продолжал глумиться Тайсэй. — Мир жесток, и страшная гибель — судьба любого человека, уверенно и гневно объявившего войну тьме. Увы, это и твоя судьба тоже. Я отправил в небо несколько импульсов Ци, еще когда ты только вела своих союзников на прорыв стен лагеря. Через пять минут эти импульсы выйдут за предел радиуса отклика, но пока еще есть время. Под воду, под землю или в небеса? Скажи мне, мечтательница, куда хочешь отправиться ты?

— Я сама отправлю тебя прямиком в землю! — проорала Кицунэ. — Ублюдок!!!

Она, собрав остатки сил ринулась к Черной Тени, но тот вдруг исчез и возник высоко в небе. Выше, чем Кицунэ могла подпрыгнуть с той Ци, что у нее осталась. Пусть попрыгает, вреда не будет никому. Ями и Мей просили помощи. Лиса — ничтожество. После гибели ее защитника она не продержится и десяти секунд.

— Спокойствие, Ями, — произнес Тайсэй. — Сейчас мы создадим тебе воина. Укажи цели.

По всему лагерю рассыпались синие маячки. Сердца живых людей, переполненные вырабатываемой Ци. Чуть меньше пяти тысяч крошечных огоньков.

Тайсэй глубоко вздохнул и, совместив ладони в высвобождающую энергию печать, обрушил на лагерь бандитов ливень импульсов Ци. По две к каждому из синих огоньков и еще по две, к точке выброса, ближе к окраине лагеря.

Душа Кицунэ покрылась инеем от ужаса. Бандиты не видели импульсов Ци Черной Тени. Оборотница, которую Тайсэй несколько минут пытался разорвать на куски искажениями пространства, прекрасно представила себе то, что сейчас должно было произойти.

— Нова!!! — что было сил крикнула она. — Спаси их! Покажи всем эти удары!

Нова не слышал ее, да и физически не был способен навеять гендзюцу сразу на тысячи людей. Сотня за сотней, настигаемые ливнем импульсов Ци, бандиты начали исчезать в пространственных искажениях. От некоторых оставались руки или ноги, от некоторых головы, но большинство исчезло целиком, и это еще было не самое жуткое.

Самым жутким было то, что тела вовсе не исчезали бесследно.

Ями, тощее чудовище, в великолепном прыжке взлетела на крышу одного из домов на окраине лагеря и, дрожа от нетерпения, рванула черную маску на своем лице. Широко разинув рот, полный острых черных клыков, зараженная демонической плотью тварь жадно втянула в себя воздух, который вдруг переполнила бесконтрольно излучаемая Ци, несущая сильнейший отрицательный заряд. Заряд, рождаемый болью, ужасом и предсмертной агонией человеческого сознания.

— Нова! — орала Кицунэ, даже не надеясь, что кто-либо ее слышит. — Останови их, Нова!!!

Для великана не составило ни малейшего труда увернуться от лавовых змей, но те изогнулись в полете, обвили его кольцом и готовы были уже сомкнуться, как вдруг воин-дракон с силой оттолкнулась от земли и импульсом Ци из ступней добавляя скорости, швырнула себя прочь от раскаленной земли, в которой змеи зарождались.

Она прыгнула, а в то место, где она только что сидела, ударил брошенный Новой здоровенный булыжник. Даже не сгусток Ци из силовой печати на броне.

Мей стиснула кулаки в ярости. Он что, вообще не считает ее за противницу? Металлический ублюдок!

Едва коснувшись ногами земли, Мей сорвалась с места и ринулась в дым и огонь, лавируя по пылающим руинам и с каждым мгновением приближаясь к врагу, который реагировал на угрозу со стороны воина-дракона крайне пренебрежительно и ограничился броском в ее сторону еще пары камней.

— Сейчас ты поймешь всю глубину своих заблуждений! — выкрикнула Мей, завершая сложение пальцами череды печатей и ударяя обеими ладонями в раскуроченную мостовую перед собой.

Поток Ци с тремя элементами хлынул в землю, и руины содрогнулись.

Земля сместилась сначала вправо, затем влево, всколыхнулась волнами, словно вода в качающемся ведре. Нова готовился запустить в мелкого юркого врага куском каменной кладки, вывороченной из обломков дома, но землетрясение заставило его потерять равновесие и с шумом рухнуть на спину.

— Я сожгу тебя до костей! — торжествующе захохотала Мей. — Умри, чудовище! "Великий раскол"!

Земля под упавшим великаном с грохотом и треском лопнула, лавовые змеи взвились и опутали его с головы до ног.

— Жарко? — на лицо воина-дракона было страшно смотреть. — Но это еще не все!

Белые облака, поднявшиеся из трещин следом за лавовыми змеями, можно было бы принять за пар, но это было бы ошибкой. Кислота поглотила великана, окутала и начала оседать на его броню, устремилась в стыки меж листов брони и под маску шлема.

Шиноби сложно сражаться с самураем, ведь дестабилизирующее дзюцу намного быстрее в формировании и требует меньше энергии, чем разрушительное ниндзюцу. Мей опасалась, что гигант может владеть дзюцу "Разрыва", и потому возликовала, когда тот не сделал даже попытки прервать ее атаку. Похоже, гигант этому не был обучен.

Нова действительно не знал дзюцу "Разрыва". Он не знал еще многого, чему хотели научить свое творение создатели. Они не успели. Еще три или четыре года, и Нова превратился бы в сильнейшее оружие разрушения, но приказ о ликвидации прервал процесс создания опустошителя на пике работ. Штурмовой самурай был недообучен и обладал только исполинской силой, огромным запасом Ци и высокотехнологичным доспехом, доставшимся ему от старших братьев. Этим и стальной волей, какой могут похвастаться очень немногие в возрасте восьми лет.

Мей уже торжествовала победу, когда опутанный лавовыми змеями гигант вдруг начал подниматься. Воин-дракон заскрежетала зубами в ярости и усилила ток Ци в землю, но объятая испепеляющим жаром фигура в стальной броне сначала села, затем поджала ноги и поднялась, раздирая жгучие, но весьма непрочные тела лавовых змей. На стыках пластин брони, закрывая каждую щель и отталкивая кислотный туман, сияли плотные потоки Ци. Доспехи Новы, опаленные, покрытые копотью, брызгами и потеками лавы, не были ни в малейшей степени повреждены. Они даже не раскалились от соприкосновения с плавленым камнем. Тепловое излучение отражалось от потоков Ци с элементом огня, словно свет от зеркала. Единственное, что угрожало великану сейчас, это удушье. Нова был вынужден сдерживать дыхание, чтобы не наглотаться жгучего тумана.

— Ублюдок! — взвыла Мей, не строя иллюзий и прекрасно понимая, что враг сейчас освободится. — Не уйдешь!

Земля под гигантом просела, обрушаясь в неглубокое лавовое озеро, и тотчас волной взметнулась вверх вокруг него, образуя новую гору и рушась на голову штурмового самурая. Лавовое озеро, бушующее под ногами Новы, стиснуло камнем со всех сторон и вытолкнуло наверх, превращая только что возникшую гору в миниатюрный вулкан.

В лаве этого вулкана могло сгореть все. И камень, и металл, и тем более живая плоть. Но Нова продержался целых четыре секунды. Ровно столько, сколько необходимо было ему для того, чтобы сгруппироваться в вязкой патоке плавленого камня и собрать Ци для сильнейшего импульса, направленного из его тела во все стороны.

Вулкан, напитанный Ци воина-дракона, вздулся пузырем и лопнул с оглушительным грохотом. Дымящиеся камни и лавовые бомбы обрушились на руины лагеря, повсеместно устраивая новые пожары.

— Демон... — Мей, защитившаяся от многочисленных брызг лавы каменным щитом, замерла. Парализующий ужас сковал ее. Глава Кровавого Прибоя неотрывно смотрела, как в дрожащем от жара воздухе, в слепящем сиянии ярко-алого зарева, поднимается фигура несокрушимого исполина. Он видит ее. Он готовится атаковать, и даже сильнейшие дзюцу, доступные Мей, неспособны его остановить. — Монстр! Не подходи!

Нова плавным и быстрым движением подался вперед, сделал шаг и, перенеся всю свою массу на одну ногу, ударил из ступни импульсом Ци, швырнув себя к врагу. Мей отшатнулась, волосы на ее голове затрещали, свиваясь от нестерпимого жара, когда покрытая раскаленной лавой фигура приземлилась в нескольких метрах от нее. Кулак гиганта взметнулся вверх и, набирая скорость, пошел вниз с силой, какой не достичь даже промышленному паровому молоту. Ноги женщины отнялись от ужаса, и она взглянула в глаза собственной смерти.

Искажение пространства свернулось вокруг воина-дракона буквально в последнюю секунду, но оно выдернуло Мей из-под удара и бросило на крышу у дальней оконечности лагеря.

— Никогда тебе не стать достойной Черной Тени! — прозвучал в ее сознании насмешливый голос Ями, искусственно навеваемая звуковая галлюцинация. — Мастер-шиноби первого класса? Твой удел — война с обычными людьми!

Мей стояла в сковавшем ее параличе еще несколько секунд, а затем колени подломились, и она, падая на четвереньки, содрогнулась в жесточайшей нервной дрожи.

Ями сняла с нее гендзюцу, показывающее происходящее на поле боя. Боевая единица выбыла, но, надо отдать ей должное, сделала свое дело. Задержала врага, отвлекла его внимание и выиграла жителю тьмы время, необходимое для создания печати.

Глаза ходячего умертвия, слепые и неподвижные, источали алый туман Ци. Творение монахов, обратившихся в поисках силы к отрицательным энергиям человеческих душ, Ями была почти уникальным итогом эволюции печати проклятых. Все тело ее оплетали длинные полосы, в которые вытянулись лучи трехконечной черной звезды, гнездящейся на спине. На первом этапе печать порождала Ци демона, смешивающуюся с Ци человека и меняющую энергообмен меж клетками тела. На втором этапе в теле человека начинала образовываться черная протоматерия, плоть демонов. Менялось сознание зараженного, человек начинал легко поддаваться отрицательным эмоциям и принимал жестокость как вполне допустимое действие ради достижения целей. На третьем этапе человеческое сознание менялось столь сильно, что зараженного уже нельзя было назвать иначе, чем демоном, одержимым причинением боли и страданий, ищущим темных эмоций, порождающих отрицательные заряды в людских биополях и трансформируемых монстром в черную протоматерию. Большинство зараженных теряли разум уже на этом этапе и обращались в разлагающиеся, пропитанные темной слизью, ходячие трупы. Но вопреки уверенности многих это еще не финал эволюции.

Ями была одной из немногих, избежавших деградации не только на третьем, но и на четвертом этапе. В высохшем теле, мумифицированном темной протоматерией, гнездилась энергетическая пиявка, увидев которую, далеко не каждый смог бы поверить, что в такое чудовище может превратиться... душа человека.

— Сеятель боли и смерти... — прошелестел голос твари. — Творец демонов, напитавший воздух над этой землей предсмертной агонией людских душ! — чудовище развело руки в стороны, и над ладонями ее начал куриться, быстро усиливая свечение и обращаясь в подобие пламени, алый туман Ци. — Прими благодарность за дарованную мне энергию и... ужаснись собственным детям!

Ями рывком склонилась и погрузила алые сгустки Ци на своих ладонях в переплетение силовых линий мощной печати. Тяжкий рокот покатился по руинам лагеря. Бандиты, прячущиеся в подземельях или руинах на поверхности, застыли от обуявшего их леденящего ужаса. Даже жители Агемацу и войска дайме, прислушивавшиеся к отдаленному грому сражения, почувствовали мертвящий холод. Не телами. Сознание воспринимало как холод прикосновение к душе волн отрицательных энергий. Содрогнулось раненное влиянием людей биополе всей планеты.

Глаза Тайкана, взбунтовавшегося капитана отряда ронинов, смотрящих теперь на битву со склона высокой горы, горели синим огнем Ци. Дзюцу, дающее приближение намного большее, чем любая оптика, было весьма вредно для глаз, но в эти моменты он меньше всего думал о собственном зрении.

— Что это за твари?! — в ужасе и отвращении воскликнул Тайкан, увидев волну чудовищ, хлынувшую из широкого алого круга, полыхающего на земле. — О боги, из какого мира эти уроды?!

Порождения зла, среди которых не было ни одного похожего на другого, хлестали из круга, словно вода из пробоины в дамбе. Пауки с тремя и пятью ногами, люди с щупальцами и звериными головами, крылатые твари, прыгающие и змеящиеся по земле.

— Демоны? — использующий стандартный армейский бинокль, самурай рядом с капитаном видел лишь поток черных тел, заполняющих улицу полуразрушенного лагеря. — Это безумие! Демоны существуют только в сказках монахов!

— Волшебная лиса — сама по себе персонаж из легенд и сказок. Ничего удивительного, что у нее и пришедшего ей на помощь великого духа гор... подобные враги.

Черные твари казались множеством отдельных организмов, но каждый из них был частью единого существа, в книгах и учебниках храмов именуемого химерой. Привлеченная болью и смертью тысяч людей, химера жадно пожирала отрицательные энергии и, протекая сквозь силовые схемы печати, воплощалась в виде потока уродливых тварей, несущих черты множества птиц, зверей и рептилий, щедро разбавленных чертами главного творца злобы и мучений, ранящих биополе планеты. Человека.

— Почему дух гор не атакует их? — выкрикнул Тайкан. — Он не видит?

Нова не видел ни химеры, ни печати, ни зловредную жительницу тьмы. Сенсорная печать на маске его шлема не воспринимала Ци демонов и не сигнализировала о присутствии живых существ. Поток уродов он воспринял как движение мертвой материи, камня. Очевидно, чье-то дзюцу. Но почему не видно управляющих потоков Ци, по которым можно вычислить расположение атакующего врага и определить точку, куда следует нанести удар?

— Разорвите его на куски! — хохотала Ями. — Сейчас будет много боли! Чем больше человек, тем больше отрицательной энергии!

Нова отпрыгнул, уворачиваясь от "потока камня", но химера потянулась за ним и настигла. Десятки демонов облепили броню Новы и, вонзая в металл когти и зубы, принялись рвать.

— Что?! — великан похолодел, чувствуя как нарушаются защитные потоки Ци в его броне, как когти "каменных" уродцев вонзаются в металл и движутся, оставляя глубокие борозды. — Ах, вы, гнусная мелочь!

Импульсом Ци из доспехов Нова отшвырнул от себя демонов и замахнулся, нанося удар кулаком и вбивая в землю сразу несколько из них.

Ударами рук и ног он ломал хрупкие маленькие тела, рывками сдирал с себя и пальцами давил демонов, что успевали вцепиться в него. Это напоминало бой закованного в хитин большого жука против бесчисленной орды муравьев, но легко было понять, что на этот раз толстая броня "жука" не спасет.

— Каматари, мой лук и стрелы! — Тайкан требовательно протянул руку к своему первому помощнику. — Дайтаро! У тебя самые быстрые ноги из нас всех. Когда я спущу тетиву, поставь новый личный рекорд скорости и помоги леди Кицунэ выбраться из лагеря! Хватай ее на руки и беги! У Черной Тени нет особых сенсорных способностей и у Такасэ Мей тоже. Значит, та демоница — их сенсор, и если я собью ее, то у нас всех будет шанс спастись!

— Вы собираетесь стрелять на таком расстоянии? — спросил Дайтаро с удивлением. — Тайкан-сама, ни один самурай не способен убить человека, находясь от него в пяти километрах!

— Звание капитана дают не за полировку катаны, — рука ронина стиснула дугу цельнометаллического лука. — Готовься! Мне нужно пару минут на расчеты.

Нова взревел от ярости и провел ладонью вдоль своего бока, прижимая к телу и растирая в кашу одного демона за другим. Вся броня исцарапана, много печатей повреждено...

Крылатое чудовище, с телом червя и двумя когтистыми лапами, с визгом влепилась в маску на лице Новы. Она присосалась к металлу беззубой пастью и замахнулась, готовясь вонзить когти в сенсорную печать, но могучая пятерня ухватила бестию и сжала с такой силой, что брызги черной протоматерии полетели во все стороны.

— Не злите... — Нова глубоко вздохнул горячий, полный гари воздух и заорал что было сил. — Не злите меня, твари!

Штурмовые печати, те, что остались неповрежденными, ярко полыхнули, и град огненных шаров разного диаметра стеганул по руинам. Огонь не мог причинить вреда протоматерии, но ударные волны взрывов рвали черные тела, расшибали их о камни, растирали по земле. Химера была уничтожена и... тотчас начала возрождаться.

Черная слизь, объятая огнем, сползалась в лужи, принимаясь формировать тела еще более причудливых монстров. Армия демонов казалась неуязвимой, но Ями заскрежетала черными зубами, убегая подальше от объятых огнем руин и угасающих линий алой печати, развороченной несколькими прямыми попаданиями малых штурмовых дзюцу.

При восстановлении химеры протоматерией совершается определенная работа, а это по законам физики влечет потерю энергии. Половина черной протоматерии преобразуется сейчас в энергию. и большая часть ее рассеется в пространстве. Этим залпом разъяренный великан не уничтожил, но сильно ослабил своего врага.

Задействован весь отрицательный фон. Если так пойдет дальше, то скоро численность демонов упадет до количества, которое гигант может истребить, попросту топча ногами.

— Тайсэй-сама! — только что убивший генерала Хуоджина, первый воин-дракон услышал призыв Ями так, словно та шептала ему прямиком в уши. — Мне нужно больше энергии! Как можно больше! Убейте всех в этом лагере, мой господин! Их мучений хватит на создание сильнейшей химеры!

Разорванные искажениями тела бандитов, бьющиеся в агонии, орущие от ужаса и боли, падали друг на друга, образовывая высокий шевелящийся холм из плоти и металла. Кровь ручьями текла по улице, а вокруг холма и в нем самом начали распухать, возникая словно из небытия, сгустки черной протоматерии.

— Много, много синего огня станет красным сегодня! — смеялась Ями, видя, что химера потянулась к холму умирающих людей и начала трансформацию в существо нового порядка. — Замрите в ужасе! Такое вы видели нечасто, люди! В этом мире мало действительно сильных чудовищ!

Нова, чувствуя опасность, совершил рывок к холму плоти, намереваясь сжечь его в пепел, но вдруг воздух вокруг него дрогнул, пошел винтом, и целый кусок пространства в одно мгновение исчез, словно стянувшись в точку нулевого размера.

Кицунэ испуганно вскрикнула, когда гендзюцу, действующее на нее, развеялось, но, увидев, что на месте искажения не возникло ни лавовой сферы, ни пустого котлована, с глубоким вздохом приложила руку к груди. Все ясно. "Сфера абсолютной недоступности"! Воздух вокруг Новы чрезвычайно насыщен его энергией Ци, и Ци Тайсэя быстро развеивается в потоках чужеродных сил, не позволяя Черной Тени применять пространственные дзюцу близко от гиганта. Тайсэй не может переместить или разорвать Нову, и потому был вынужден окружить его искажениями, как окружил непреодолимым барьером особняк Акизуки тогда, когда похищал Кицунэ из Инакавы!

"Моя защита абсолютна", — сказал Тайсэй, когда за окнами особняка померк свет.

Значит, Нова сейчас в безопасности! Вот только...

Кицунэ затаилась, даже присела на корточки, стараясь стать как можно меньше и незаметнее. Главное, чтобы враги о ней сейчас не вспомнили! Одно мгновение, и лисенок будет по уши в лаве!

Беспокойство ее было напрасным. Тайсэй даже не смотрел в ее сторону. Находясь одновременно в мире людей и в мире демонов, он, как никто другой, мог видеть перед собой завораживающую картину рождения и воплощения в материи невероятной сущности, которую люди в эпоху Металла называли матриархом, а в новые времена — многохвостым зверем. Существо, обладающее разумом и в силу своей природы одержимое разрушением. Сгусток абсолютной ненависти, желающий лишь одного — погасить как можно больше биополей в кратчайший срок.

Но в первую очередь это была химера.

Вобрав в себя тела умирающих бандитов, черная протоматерия поднялась на двух столбах, из которых сформировались ноги. Туловище обрело форму листа, острые шипы поднялись из спинного гребня. Сформировалась голова, формой похожая на голову ящерицы. Передние лапы стали подобны человеческим рукам. Хвост вытянулся на три десятка метров и начал делиться.

— Два, — считал Тайсэй. — Три... четыре... — деление остановилось. — Четыре хвоста? Неплохо. Довольно сильный зверь у тебя получился, Ями.

— Не я создала это существо, — ходящее умертвие развело руками, словно указывая неведомо кому на разрушенный лагерь, объятый огнем и дымом. — Мы создали его, господин. Все вместе.

— Я выпускаю врага. Многохвостый, готов?

— Да, господин.

Нова сразу понял, что случилось, когда мир стал крошечным и вокруг воцарилась тьма. Сенсорная печать показывала великану причудливые искаженные картины, от вида которых начинала кружиться голова.

Заперт в замкнутом на самом себе куске пространства. Вырваться отсюда и продолжить бой невозможно, пока враг не выпустит его из ловушки. Лучше вообще не двигаться с места, иначе можно оказаться разрезанным, когда пространство вернется в свое нормальное состояние.

Надолго ли хватит воздуха в пространственном пузыре? Чем ударит враг после снятия барьера?

Нова сел на землю и, поджав ноги, сел в позу для медитации. Лишние эмоции сейчас ни к чему. Сможет он продолжать бой или будет убит мгновенно, станет ясно после постановления пространства. Надо привести в порядок токи Ци по телу и броне, восстановить, хоть немного, заряд в уцелевших силовых печатях.

Штурмовой самурай совместил пальцы рук в печать, помогающую сконцентрироваться и упорядочить токи Ци в теле. Глубокий вздох наполнил его легкие горячим воздухом, пропитанным запахом сражения. Нова склонил голову и замер. Что будет, то будет. Сын множества поколений самураев, он действительно не знал, что такое страх. Для него были загадкой те чувства, что заставляют маленьких кричать и убегать при его приближении. Это было просто одной из их странностей, еще больше отдалявших гиганта от мысли о равенстве с ними. Нова наслаждался, сражаясь с теми, кого ненавидел. С теми, кто мешал ему жить, кто непонятно зачем и почему отнял близкого ему человека. Ярость не позволяла думать о смерти, вкус победы пьянил и толкал на сражение со все более сильными врагами.

Одно наводило тоску и причиняло сердцу боль — пока он сидит в пространственном пузыре, враги наверняка убьют ту маленькую боевую биоформу. Удивительное, слабое существо, чей невразумительный лепет после столь долгого молчания ледяных гор и злобной ругани маленьких было удивительно приятно слушать. Что-то было в ней особенное, что Нова никогда не встречал раньше. Какая-то необычная, не свойственная этому миру... мягкость. Как она себя называла? Кажется, девочкой. В мире, кроме множества врагов, есть еще и странные мягкие существа, называемые девочками. А ведь Нова едва не убил одну из них. Хорошо, что девочки так ловки и живучи. Но на сражение с чудовищами ее ловкости и живучести, конечно, не хватит.

"Прости, что не смог защитить. Я отомщу. Клянусь, что отомщу за тебя".

Нова едва успел немного отдохнуть, как вдруг пространство вокруг него развернулось, и он, быстро окинув взглядом лагерь бандитов, с огромным облегчением увидел крошечный маячок биополя Кицунэ. Разыскал то, что действительно было важным, даже раньше, чем обратил внимание на исполинского дракона с четырьмя хвостами, что стоял перед ним и присматривался с ярко выраженной агрессией и готовностью нападать.

— Гр-р-лг... — издал матриарх горловое бульканье, следя за тем, как человек поднимается на ноги. Необычно большой человек. Чувствительность к аурам живых была дарована химерам их природой. Многохвостый дракон сразу почувствовал, что с этим воином не сравнится даже тысяча солдат, из тех, что сражались с культами демонов и пресекали попытки черных тварей проникнуть в мир людей.

Не ловушка ли это? Не для того ли, чтобы протестировать недавно созданного воина, многохвостого призвали в этот мир?

Дракон оглянулся, посмотрев туда, где среди камней, стояла энергетическая пиявка. Эти твари когда-то были творцами демонов и потому способны на предательство.

"Нет, нет, я желаю тебе победы, великий! — горячо заверила монстра Ями. — Этот человек — мой враг! Помоги мне, коготь верховной сущности! Убей его!"

— Бр-р-рг... — многохвостый дракон устремил горящие алым огнем глаза на закованного в сталь врага. Убить? На подобное химер никогда не требовалось уговаривать! Разорвать, напиться крови, впитать боль и предсмертные всплески биополя! Когда умрет последний из людей, только тогда демоны обретут покой. Но творцов пока еще слишком много, и для войны с ними нужна сила! Чем больше человек, чем сильнее духовно, тем больше сил обретет его убийца!

Тайсэй продолжал наблюдать с высоты, как два исполина начали кружить, с явными взаимными опасениями приглядываясь друг к другу. Как бы ни одержимы были химеры жаждой разрушения, инстинкт самосохранения у них присутствовал, а Нова впервые в жизни встретил существо, которому сильно уступал размерами.

— Ты кто такой? — спросил Нова угрюмо и зло. — Разумный?

Многохвостый дракон зарычал в ответ и показал клыки. Разговаривать с человеком? Смешно даже представить, что химера позволит себя так унижать!

— Ясно, — все тем же тоном произнес штурмовой самурай. — Генерал рассказывал, что маленькие экспериментируют и на животных тоже. Значит, ты — большой из животного мира. И, конечно, слишком глуп, чтобы обладать свободой воли!

Спинной гребень матриарха затрясся, когда он услышал это оскорбление. Чудовище встало на дыбы и, разинув многометровую пасть, выдало рев такой мощи, что звуковая волна сорвала лавины с горных склонов. Ронины-бунтари, что наблюдали издалека, уцелевшие бандиты и одиночная девчонка, прячущиеся в руинах, попадали с ног в парализующем ужасе и закрыли уши руками.

Нова не упал, не закрыл уши и даже не попятился. Едва стих рев дракона, сын людей набрал в легкие побольше воздуха и издал рев, пусть и уступающий драконьему в громкости, но не менее гневный, угрожающий и полный решимости.

Если бы генерал Кисабуро, создатель Новы, мог бы увидеть своего сына в этот момент, гордость и восторг согрели бы сердце старого самурая. Десятилетия работы не пропали даром. Воин, невероятный по силе и мужеству, был создан.

— Ну, давай! — Нова сконцентрировался и встал в оборонительную позицию, не видя сенсорной печатью, но чувствуя кожей, как задрожал воздух от титанических объемов Ци, которую исторгал из себя враг. Сейчас ударит! — Покажи все, на что способен, зверь! Все, на что способен!

Четыре черных хвоста в жесткой чешуе взлетели высоко вверх, и дуги электрических разрядов заплясали между ними. Молния — излюбленное оружие разрушителей. Все остальные стихии успешно применяются для созидания или совершения полезной работы, но молния — молния только крушит и убивает!

Матриарх взревел и, в ярости ударяя о землю сразу обоими кулаками, исторг из пасти электрический разряд немыслимой яркости. Еще один, и еще...

Разряды послабее плясали вокруг Новы в безумном электрическом шторме, но дракон просчитался со своей первой атакой. Множественные удары электричества напряжением в сотни тысяч вольт, способные обратить тело человека в обугленный скелет, поглощались потоками Ци и, не раня штурмового самурая, уходили в землю. Элемент молнии в энергии Ци надежно защищал Нову от "небесного огня".

— Ы-ы-эрх! — великан выворотил кусок каменной кладки у себя из-под ног и что было сил швырнул его в дракона. Для отвлечения внимания. Нова сорвался с места, бросаясь к чудовищу, и двумя исполинскими прыжками свел на нет разделяющее их расстояние.

Матриарх отбил лапой летящую в его голову груду камней, а затем стремительно развернулся на месте, встречая атакующего самурая ударом своих хвостов. Нова, удивленный подвижностью столь огромной туши, заслонился руками, но это мало могло помочь. Удар смел его и швырнул далеко в сторону.

"Наглый человечек".

В пасти матриарха смешалась Ци с элементами огня и ветра. Шар горячей плазмы засиял, словно солнце.

Нова ожидал чего-либо подобного. Великан и сам бы не преминул пальнуть в сторону отлетающего прочь врага. Чем-нибудь весьма серьезным.

Самурай ударил импульсами Ци из ладоней, заставляя себя перевернуться в полете и встать на ноги. Импульс из ступней швырнул его в сторону, спасая от миниатюрного солнца, которое выплюнул черный дракон.

Чудовищный жар оплавил верхний слой брони Новы, но плазма минула цель и, пролетев над уничтоженным лагерем, вонзилась в гору.

Нова ответил на этот удар огнем из всех уцелевших штурмовых печатей на его броне. Град шаров пылающей Ци своротил часть броневых пластин на морде и плечах дракона. Черная броня не из самых прочных!

Матриарх тоже это понял и ударил, стремясь помешать самураю вести стрельбу. Ударил волнами камня, что поднялась и нахлынула на Нову справа и слева, словно невиданный, двойной цунами. Камни сами собой заострялись, обращаясь в огромные колья, и эти колья врезались в великана с сокрушительной мощью. Такой, что болты и заклепки на броне гиганта срывало, а пластины мялись, сжимая и давя плоть, которую должны были защищать.

Кровь потекла из нескольких пробоин в доспехах. Впервые за свою жизнь штурмовой самурай был ранен.

Из водонапорных башен и разрушенных труб по всему лагерю лилась вода. Эта вода змеями взлетела до небес и, низринувшись на Нову, хлестнула его, словно бичами. Стремительно движущиеся водные струи оставили шрамы на броне и снова взлетели под облака, которые начали втягивать и конденсироваться во все новые и новые водяные бичи. Вихри воздуха, напитанного энергией Ци, завивались вокруг Новы, подхватывая обломки камней с земли, начиная кружить их, обращая в жужжащие волчки с острыми гранями и истирая доспехи врага тысячами этих волчков, словно наждачной бумагой.

— Вот она, истинная сила демонов. — Тайсэй смотрел на мучения великана и восторгался буйством стихий, что растирали и ломали сильнейшего из врагов, встречавшихся Черной Тени за последние лет пятьдесят. — Потрясающе! Сколько Ци! Сколько гнева и жажды убийства! В нашем мире нет никого сильнее многохвостых зверей. Теперь я тоже готов это утверждать! Нетронутый деградацией сознания, не успевший перенять что-либо из идеологии людей! Этого матриарха я оставлю в нашем мире и найду ему носителя! Его сила станет моей! Хорошая замена для проклятого бунтаря, что унес в своем теле деградировавшего треххвостого демона и издох неведомо где. Скоро Кровавый Прибой еще увереннее заявит о себе в мировой политике!

Пылающие алым огнем силовые печати возникали повсюду на руинах лагеря и на склонах ближайших гор. Рыча и завывая, из буйства демонической Ци в мир людей лезли твари, меньшие по размерам, нежели многохвостый дракон, но одержимые тем же стремлением, что и порождающих их матриарх. Сейчас человек-великан будет разорван, и монстры, избавившись от последней опасности, устремятся к ближайшему городу людей. Огненное дыхание дракона убережет его воинов от зимнего холода, а тысячи умирающих творцов отрицательным излучением биополей восполнят потери энергии. От города к городу, все увеличивая свою численность, химеры пойдут на юго-восток, на согретые солнцем равнины, где их ждет небывалое пиршество...

— Тайкан-сама! — в ужасе заорал ронин Каматари, глядя на уродливую гидру, что вылезала из силовой печати позади парализованного ужасом отряда бывших бандитов. — Тайкан-сама, скорее!

— Не отвлекай меня! — рявкнул в ответ капитан. — Спокойно!

Металлический лук в его руках согнулся, стрела заскользила по рукояти. Тайкан завершил вычисления и спустил тетиву. Молниеносным движением он схватил вторую стрелу и отправил ее следом за первой. Третья устремилась за второй с разрывом в долю секунды. Ронин не медля тотчас схватил четвертую. Темпом стрельбы, отточенным за годы тренировок, он заслуженно гордился. Как и тем, что из ста пятидесяти стрел, выпущенных за минуту, не менее сотни попадали в намеченные цели.

Стрела прожужжала в метре справа от Ями и вонзилась в стену разрушенного дома.

Что?! Откуда...

Вторая чиркнула демонице по виску. Третья прошла левее, но прежде чем ходячее умертвие успело среагировать на обстрел и отскочить, четвертая стрела вонзилась ей в правую лопатку. Удерживать потоками Ци одежду от разрыва и обращать ее в подобие кольчуги Ями не умела. Самурай на ее месте спасся бы, но жительница тьмы нужными навыками попросту не владела. Куртка и рубаха не задержали стрелу. Тело пробило насквозь, хоть убойная сила из-за дальности и была потеряна. Стрела не полетела дальше, застряла в костях.

— Сволочи... — Ями не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть зрением демонов синие маяки душ на склоне горы. Она-то считала их совершенно бессильными и неопасными... — Тайсэй-са...

Стрела, пробив меховую шапку, вошла демонице в затылок и разворотила ей пропитанный черной слизью мозг, нарушая управляющие телом биоэнергетические структуры.

Ями извернулась и корчась в подобии агонии, неуклюже повалилась на землю. Яростно пытаясь вновь овладеть поврежденным телом, она покатилась по горе щебня и скрылась за обломком стены, пропав из поля зрения лучника.

— Проклятье! — Тайкан опустил оружие. — Не вижу! Скрылась!

— Сбежала? — в отчаянии спросил Каматари и, почувствовал всплеск бодрости, увидев довольную ухмылку на лице командира.

— Укатилась! С пробитой головой.

Тайсэй вздрогнул, когда гендзюцу, навеваемое на него темной тварью, исчезло.

— Жалкие ублюдки! — он устремил взгляд на склон горы, но нанести удар не успел. Синие огни, отмечающие цели, пропали. — Крысы тоже способны кусаться?

Фигура Черной Тени, висящая в темном небе без всякой видимой опоры, покачнулась, как будто стояла на зыбкой поверхности. Тайсэй зарычал от ярости и поменял местами куски пространства, перемещаясь ближе к земле. Он встал на крышу одного из разрушенных домов и оглянулся по сторонам, ища Кицунэ. Прикончить ее, пока она не додумалась спрятаться и сбежать! Без сенсора найти верткую малявку будет очень сложно!

— Где ты, проклятая лиса? — прорычал воин-дракон. — Меня перестают забавлять проблемы, которые доставляешь ты и твои друзья!

Он не видел, как ронин Дайтаро, уворачиваясь от падающих с неба обломков камней и буйствующего на руинах пламени, шустро удирает с поля боя и уносит на руках ту, чья магия, казавшаяся со стороны совершенно бессильной и даже смешной, беспощадно крушила мир Черной Тени.

— Нова! — прокричала Кицунэ. — Мы должны помочь ему!

Воздух содрогнулся от силы выстрела, предупреждая о чем-то ужасном. Не зная ничего, но скованный ужасом, ронин шарахнулся в укрытие, и это спасло жизнь ему и Кицунэ.

Мир залил невыносимо яркий свет, способный сжечь сетчатку глаз, даже если те были бы закрыты ладонями рук. Дрогнула земля. Ударная волна шибанула, выбивая окна и двери в тех домах, что еще уцелели. Ураган невообразимой силы налетел на лагерь, сметая остатки строений.

Матриарх злился и не обратил ни малейшего внимания на потерю энергетической пиявки. Перед демоном был весьма крепкий враг. Люди отважились на попытку сравняться боевой мощью с матриархом?! Размазать врага по земле! Уничтожить, показав во всей красе разницу сил! Еще раз плюнуть плазменным шаром? Нет. У химер есть оружие, защитить от которого не может ничто. Города и армии людей сметало с единого удара. Абсолютное оружие, которое монахи называли убийцей богов. То, что надо. Прихлопнуть этого живучего увальня деструктором, обратить его плоть в энергию и силовые поля! Показать всем, и себе в первую очередь что химере противостоять не может ничто!

Черный дракон задрал морду к небу и поднял хвосты так, чтобы их окончания смотрели ему в пасть. Ци заструилась по телу монстра, образуя алый покров и стекая в глотку. Энергию выделяло все тело чудовища, из его легких и брюха тоже шли потоки Ци, еще более мощные, чем по чешуйчатой шкуре. Ци сжималась в пасти матриарха, образуя черную сферу из проходящей процесс частичной материализации и оттого очень нестабильной протоматерии.

Еще секунда или две. Главное не ударить слишком близко от себя, иначе... не удастся восстановиться после взрыва.

Нова не чувствовал боли от ран. Даже теперь, ярость вытесняла в нем страх смерти и мысли о ранениях. Шторм энергий... он так похож на тот шквал огня, который обрушили маленькие на него, когда их раб-великан вознамерился освободиться! Так похож на бурю, что, не растерзав Нову, убила единственного, кто ему был действительно дорог в этом проклятом мире!

Бешенство целиком поглотило рассудок гиганта, и доспехи его окутало почти было угасшее сияние Ци. Как и многие другие люди в критической ситуации, Нова открыл первые внутренние врата.

Импульс Ци, ударивший из доспехов во все стороны, сокрушил каменные колья и освободил великана от плена в перетирающих его тисках. Нова прыгнул. Прыгнул сквозь ураган и смел собственным телом водяные бичи. Огненные шары сорвались со штурмовых печатей и ударили в плечи дракона, заставляя того покачнуться и отступить на шаг. Еще рывок, и великан вырвался из буйства стихий.

Пасть занята. Матриарх направил на врага острия хвостов, и Ци на них обратилась в плазменные шары, мощными импульсами тотчас запущенные в сторону идущего в атаку человека. Нова припал к земле, пропуская смертоносные снаряды над собой, и импульсом Ци из ног швырнул себя вплотную к врагу. Дракон отшатнулся, а великан-самурай, замахнувшись так, что едва не затрещали сухожилия, изо всех своих титанических сил шарахнул многопудовым кулаком в морду черной твари.

Матриарха развернуло, сбило с ног. Черная броня и кости ломались. Импульс Ци из кулака Новы сокрушил зубы дракона и повредил сферу деструктора. Рванет! Здесь погибнут все, но не будет триумфального похода химер в полные жизни теплые долины! Матриарх, спасая свое воплощение, ударил импульсом Ци из глотки и, разворотив себе всю пасть, выплюнул сферу деструктора.

Черный шар, обращаясь в миниатюрное подобие солнца, прошил воздух и, пролетев между двумя горами, вонзился в склон третьей.

Шар безумно яркого света озарил ледяные горы и коснулся небес. Материя, любая, камень, вода и даже воздух, обращались в энергию и всплески биополей. Испепеляющий жар, землетрясение и поднявшиеся ураганы уродовали ландшафт в триумфе разрушения, но происходящее вокруг не заставило Нову остановиться.

У него не было собственных глаз, которые можно было бы ослепить светом. Многотонное тело и Ци, излучаемая из ступней, не позволяли ураганам смести штурмового самурая.

Выворотив из земли здоровенную железобетонную плиту, великан замахнулся и обрушил всю ее массу на голову дракона.

Удар! Еще удар!

Химера, терзаемая ураганами и безумствующим врагом, рухнула на бок, попыталась подняться, но новый удар железобетонной плиты проломил ей череп.

Чудовище дернулось в агонии и распласталось на земле. Алые круги печатей, через которые в мир людей лезли демонические твари, сжались и погасли, разрывая тела монстров. Малые химеры, агонизируя, рыча и завывая от злобы, корчились на земле. Тела их начали стремительно разлагаться. Все кончено?

Утихли ураганы, угасло пламя. Тишина, невероятная, пугающая, воцарилась над искалеченной землей. Гора, в которую угодил шар деструктора, перестала существовать.

Нова, покачиваясь, поднялся на нетвердых ногах и сделал несколько шагов в сторону, но вдруг остановился и замер.

Матриарх шевельнулся. Поджав лапы, дракон начал подниматься. Черная слизь стекалась к его ранам, восстанавливая разбитую голову.

— Проклятый творец... — с бульканьем и хрипом прорычал демон. — Так нас никогда не победить! Убивая нас снова и снова... снова и снова вы нас возрождаете! Мы будем существовать, пока вы живы и пока мы не убьем последнего из вас! Вы не сможете подарить нам покой убийством! Подарите нам покой своей смертью!

Нова, взревев, снова схватил плиту и обрушил сокрушительный удар на дракона. Великан бил, снова и снова, пока не разбил голову чудовища в кашу, но даже тогда матриарх не погиб. Обезглавленная химера поднялась и направила хвосты на обессилевшего самурая. Шары плазмы засияли четверкой маленьких солнц, но, прежде чем сферы сорвались в полет, Нова сделал рывок и с силой, по самые плечи, погрузил обе свои руки в тушу врага через истекающий слизью сруб на шее.

— Ты прав, я — последний из больших! — проорал штурмовой самурай. — Последний! Но я хочу жить, и потому возродись где-нибудь подальше от меня, зверь!

Собрав все силы, Нова ударил импульсами Ци из ладоней и вложил в них элемент огня... заставивший детонировать Ци самураев, трупы которых поглотил дракон при формировании.

Матриарх раздулся, словно переполненный водой бурдюк. Его шкура не выдержала, и с грохотом, в фонтанах огня, вся туша огромного дракона разлетелась на куски.

— Возродись, — припав на одно колено и тяжело дыша, нова смотрел, как черная протоматерия начинает истаивать, возвращаясь в биополе планеты в виде отрицательных энергий. — Если сможешь.

Теперь, остался только один враг.

Над головой Новы возник огромный лавовый шар, который вскочивший на ноги великан встретил открытыми ладонями и единым импульсом Ци расшвырял в стороны. Это был последний удар! А теперь...

Тайсэй не двинулся с места, когда гигант, сотрясая руины лагеря каждым своим шагом, бросился к нему. Снова поймать в сферу искажений и, не полагаясь больше ни на кого, дождаться, пока в сфере закончится воздух! Сколько придется ждать? Сутки? Двое? Неделю?

Не важно. Столь опасный враг не должен остаться в живых!

Нова видел энергию Ци врага, распыленную в воздухе. Метнувшись в сторону, он обошел подготовленную зону и прыгнул к Черной Тени.

— И? — Тайсэй с презрением взглянул на замершего перед ним великана. — И что ты мне сделаешь, монстр первого класса? Я нематериален. Меня невозможно ранить или убить...

Ци хлынула из ладони Новы и, накрыв Тайсэя с головой, воспламенилась.

— Не пытайся меня обмануть, лидер маленьких. — Нова склонился, приближая закрытое стальной маской лицо к крошечной фигурке человека. — Я наблюдал за тобой и многое видел. И кое-что вижу сейчас. Полы твоего плаща обожжены! На плечах и рукавах несколько маленьких дыр от капель лавы. Когда ты повредил свой плащ? Не тогда ли, когда подловил маленькую боевую биоформу, убрав один из каменных столбиков над лавовым озером? Ты стоял в тот момент в комнате с множеством лавовых луж, и неудивительно, что получил пару подпалин, когда... материализовался для нанесения удара! Вспышки твоей Ци, которые происходили перед каждым твоим ударом и предупреждали нас, это ведь не повышение активности, а материализация твоего тела в нашем мире, верно? Любое действие, удар тайдзюцу или манипуляция пространством требуют от тебя полного воплощения! Даже простое произнесение слов требует того же! Ну же, скажи мне, что я не прав!

Тайсэй, объятый огнем, молчал.

— Не знаю, что случилось, но перед тем, как я свалил многохвостого, ты потерял способность летать, иначе зачем тебе сейчас стоять на земле? — Нова засмеялся. — Попался, мелкий? Теперь ты не можешь ни ударить меня, ни улететь. Но это еще не все, верно? Ты смотрел на то, как я сражался с черным зверем, а я смотрел не только на него, но и на тебя! Ты ничего не делал, но Ци твоя вспыхивала, выдавая полную материализацию. Ты не можешь долго находиться в состоянии фантома, верно? Сколько продержишься? Пять минут? Десять? Полчаса? У меня хватит Ци, чтобы поддерживать огонь вокруг тебя часов шесть!

Тайсэй вдруг сорвался с места и обратился в бегство, прыгая по руинам и пытаясь хоть на миг вырваться из пламенного облака. Он проходил сквозь обломки стен, но не нырял в землю и не совершал длинных прыжков. Нова, хохоча словно безумец, преследовал его и нещадно жег огнем призрачную фигуру.

— Ты был очень храбр, нападая на девочку! — язвил гигант. — Почему же теперь убегаешь?! Сразись со мной! Сразись, маленький ублюдок!

Воин-дракон резко остановился и обернулся к великану. Рука Тайсэя поднялась и наставила палец на неумолимого преследователя. Глаза Тайсэя полыхал ненавистью и обещанием скорой расправы. Он не простит унижения. Никогда!

Одно мгновение, и искажение пространства поглотило Черную Тень, швырнув его на другой конец лагеря. Туда, где в неприметной расщелине затаилась Такасэ Мей.

Пятая воин-дракон уставилась на пылающую правую руку своего господина, но бешеный взгляд Тайсэя не позволил ей решиться что-либо сказать.

— Теперь мы отступим. — Черная Тень пренебрежительно оторвал себе руку у плеча и швырнул горящую конечность в сторону. — Иначе, возможно, мне придется пожертвовать не только рукой, — пространственное искажение бросило их чуть ли не под ноги Нове. — Забери Ями, быстро!

Мей ухватила слабо корчащееся умертвие под руки, и все трое исчезли в новом искажении за миг до того, как шар огня, ударивший из малой штурмовой печати на броне великана, настиг их.

— Трусливые ублюдки. — Нова не строил иллюзий. Враги сбежали. Сбежали и обязательно вернутся. Но...

Устало севший на гору щебня, великан посмотрел на показавшуюся из-за гор мусора маленькую, кажущуюся такой хрупкой, фигурку девочки. Все было не напрасно.

Гигант в изуродованной стальной броне был едва жив от нехватки Ци, истощения ресурсов тела и кровопотери, но почему губы его сами собой растянулись в улыбку?

Кицунэ, прыгая по обломкам домов и кускам чешуи черного дракона, подбежала к великану, к его руке и обняла его за палец. Не боясь запачкаться, она прижалась лицом к металлу его латной перчатки, и слезы юной оборотницы смешались с сажей, покрывающей перчатку воина.

— Нова... — шепнула Кицунэ. — Спасибо. Спасибо, что пришел...

Великан слышал даже тихий шепот.

Кицунэ плакала, но Нова прекрасно понимал почему, и на сердце у него было тепло. Так, как никогда прежде, за всю его короткую жизнь. Где теперь были холод и ненависть, обращавшие штурмового самурая в чудовище? Перед Кицунэ был мальчишка, пусть необычно большой и сильный, но тем не менее самый обыкновенный. В полной мере ощутивший, что это такое — совершить подвиг ради девочки и насладиться ее благодарностью.

— Да ладно... — ответил он, чувствуя сильное смущение. — Я ведь просто... если все рано, куда идти, почему бы не прийти туда, где ты нужен?

В скалах, среди гранитных глыб, хорошо защищающих от ударных волн взрывов и камнепада с небес, сидели еще двое вооруженных людей. Оба довольно долго хранили тишину.

— Что молчишь? — не выдержал Синген.

— Глазам не верю. — Ао помассировал виски и снова устремил проникающий сквозь любые преграды взгляд на разрушенный лагерь. — Непобедимый демон-Тайсэй сбежал, поджав хвост!

— Тайсэй сбежал?!

— Да. Эти двое, Кицунэ и великан, они нужны нам!

— Что с Мей?! — Сингэн схватил ликующего сенсора за шиворот и с яростью встряхнул. — Она жива?

— Жива! Выбыла из боя при первой возможности и наблюдала со стороны, как великан бьет темных тварей!

Сингэн шумно перевел дух и с видимым облегчением сел на ближайший камень.

Ао сел прямо на снег, откинувшись спиной на каменную глыбу, укрывающую шиноби, словно крепостная стена.

— Что теперь будем делать? — просил сенсор, отдышавшись, совладав с головной болью и восстановив нормальное зрение. — Возвращаемся к Черной Тени?

— Нет. Если не перехватят, не вернемся. Надо присмотреть за волшебницей и ее непобедимым стражем. Рация... — он вынул рацию из сумки и разбил ударом о камень. — Повреждена в бою с напавшим на нас патрулем бандитов. Твой радиус обзора больше, чем у Ями. Следи, чтобы эта тварь нас не засекла.

— Понял. — Ао кивнул. Прекрасно зная природу Ями, он не надеялся даже, что энергетическая пиявка убита. — Возможно, нам придется открыто выступить против Тайсэя, но, похоже, великан этого стоит.

Кицунэ заинтересовала повстанцев гораздо меньше. Людей у бунтарей Кровавого Прибоя было предостаточно, в том числе и достаточно сильных. Кицунэ, пусть она хоть трижды лиса-оборотень, противостоять Тайсэю не могла. Кровавому Прибою нужен был кто-то, больше похожий на воинственного бога. Горный великан в стальных доспехах вполне подходил под требования и уже показал, на что способен. Кто он, особого значения не имело.

Для Новы же никакого значения не имели планы и надежды разной посторонней мелочи. Он был занят наблюдением за самым необычным из всех маленьких существ, что встречались ему за недолгую жизнь.

Кицунэ ревела навзрыд, от всей души, давая волю слишком долго сдерживаемому страху и восторгам от внезапного спасения. Великан выждал минуту, затем осторожно взял девчонку за шиворот, словно котенка, поднял ее над землей и поставил себе на ладонь.

— Ладно, прекращай плакать. Генерал говорил, что воин не должен лить слез! Слезы выдают страх. Воин никогда не покажет страха, чтобы не посеять панику среди союзников!

— Разве ты можешь впасть в панику? Такой огромный и сильный! Никогда в жизни! — Кицунэ шумно втянула сопли носом. — Поэтому я могу плакать сколько захочу!

— А что, сильно хочется?

— А ты как думал? Вот тебе, наверное, вообще ничего не страшно, а я маленькая, знаешь, как испугалась? Сначала бандиты тысячами, потом этот сумасшедший, который всех на куски рвет и в космос бросает, а потом еще и дракон! Я едва сама от испуга не умерла, без всяких вражеских дзюцу!

— Слабак.

— Не слабак, а слабачка! Ну и что с того? Девочек, между просим, лишняя сила только портит! — Кицунэ соскочила с ладони великана на его запястье, пробежалась по руке и, вскочив на плечо, обняла голову великана. Вернее, не обняла, а прильнула, широко расставив руки. — Да и зачем мне быть сильной, если рядом есть ты?! Я знала, знала, что ты меня не оставишь! Я мечтала, чтобы ты пришел и спас меня! И ты пришел! Такой большой, такой сильный! Нова, я тебя люблю!

— Э? — великан слегка двинул шеей, повернув голову вместе с прилипчивой мелкой боевой биоформой. Понять действия новой знакомой было очень сложно, но существо выглядело безвредным и забавным. Нова следил за Кицунэ с тем же интересом, с каким другие дети людей следят за копошащимся в песке жуком или лягушонком, прыгающим по мелкой луже. — "Люблю", это что? Своей одеждой сажу с доспехов вытирать? Когда от меня мокрыми тряпками грязь оттирали, это "мытьем" называлось. А если собственной одеждой, то это "люблю"?

— Да нет же! Неужели не знаешь? Любовь — это самое глубокое и красивое чувство! Как дружба, только гораздо сильнее! Когда девочка говорит мальчику, что любит его, это значит, что он ей очень сильно нравится!

— Я нравлюсь тебе? Ха! Ты просто врешь, чтобы я стал лучше к тебе относиться!

— А почему ты не должен нравиться, Нова-кун? Ведь ты не только большой и сильный, но еще и очень добрый! Когда такие качества вместе, это знаешь как красиво? — Кицунэ подлизывалась как умела, по-детски прямолинейно и явно, но от души, с истинным, а не поддельным восхищением. Только благодаря этому Нова реагировал на ее болтовню не с гневом, а с иронией.

— Добрый? — гигант содрогнулся от смеха и скривился, прижимая ладони к местам ранений. Кровь уже засохла и закрыла раны, но поврежденные ребра и разорванные мышцы отзывались резкой болью на любое неосторожное движение. — Я многого не знаю, но понятия добра и зла Генерал мне разъяснил. Разрушив десяток поселений и убив тысячи разумных, нельзя остаться добрым. В глазах маленьких я злодей, и это меня нисколько не беспокоит! Если они...

— Не ты виноват в гибели всех тех людей, Нова-кун! — горячо заявила Кицунэ. — Если бы Черная Тень, тот страшный командир наших врагов, который бьет пространственными искажениями, не подговорил дайме Камней напасть на соседей и не помог бы ему создать кровавую Северную Империю, жизнь всех сейчас была бы иной! Генерал, твой отец, создал бы семью, а не потратил свою жизнь на создание оружия. У тебя была бы добрая и заботливая мама, твои братья остались бы живы, и отец тоже не был бы убит! Разве тогда ты причинил бы вред хоть кому-нибудь? Все люди... все люди, что погибли сегодня, мирно жили бы со своими семьями. Не было бы никакой войны, а я осталась бы с мамой и принцем Кано! Не ты, а он, это злобное чудовище, виноват во всем!

Нова хотел ответить ей с входящим уже в привычку сарказмом, но вдруг напрягся, словно тетива готового к бою лука. Из-за камней осторожно выглянул ронин, тот, что прибежал в лагерь в попытке унести волшебную лису с поля боя. И Кицунэ, и бывший бандит мгновенно и ясно ощутили волну лютой злобы, поднявшейся в свирепом гиганте. Нова был словно мальчишка-подросток, играющий с пушистым хомячком, но вдруг увидевшим выползшую из темноты мерзкую облезлую крысу.

— Нова, терпи, — с благодушным вздохом Кицунэ погладила великана по закопченному и помятому шлему. — Еще немножко надо, правда! Теперь все враги нас будут бояться, перестанут мешать, и мы очень быстро придем в страну Водопадов! А там совсем другие люди! Эти самураи, что пойдут с нами, увидят другую жизнь, станут добрее и намного лучше! Не везде люди такие же, как в этих страшных горах, Нова. Ты сам все увидишь! Я тебя познакомлю с моей мамой и друзьями. Тебе все будут рады!

— Генерал тоже хотел увести меня в другую страну. Хорошо, мы пойдем туда, и я обещаю сдерживаться, но есть одна проблема. Я ранен и устал.

— Да, нам всем надо отдохнуть. Не волнуйся, Нова! Теперь ты сможешь спокойно выспаться, а мы будем следить, чтобы ни один злодей близко не подобрался! Хорошо, правда?

— Я сам о себе позабочусь. Когда буду спать, не подходите ко мне, иначе могу подумать что это покушение, и прихлопну. Ясно?

— Ясно! Мы тебя на расстоянии охранять будем.

— Это уже как хотите. — Нова поднялся и, снова взяв за шиворот прыгающую по нему, совершенно обалдевшую от счастья девчонку, поставил ее на землю перед собой. — А сейчас иди к своим друзьям и подожди меня.

— Ты уходишь?

— Я скоро вернусь.

Нова поднялся на ноги и вдруг резко повернулся на месте. В той части опустошенного лагеря бандитов, что пострадал немного меньше, он увидел знакомую ауру. Штурмовая печать на наплечнике гиганта с гулким грохотом выплюнула шар огня.

Мей содрогнулась, услышав эхо далекого взрыва, а перед ней, словно из небытия, возник кусок полуразрушенного строения, в центре которого над телом человека, лежащим в постели под одеялами, стоял Тайсэй.

— Нужно ли было рисковать? — спросила Мей у Черной Тени, что соскочил с куска здания и приблизился к главе Кровавого Прибоя.

— Никакого риска, — огрызнулся Тайсэй, склоняясь и поднимая безвольно лежащее на земле тело жительницы тьмы. — Реакция человека не мгновенна, и шар огня тоже требует время на полет. Тех долей секунды, что были у меня, более чем достаточно.

— Кого вы принесли, господин?

Тайсэй, волоча иссохшие костлявые останки, вернулся на кусок здания и бросил труп рядом с постелью.

— Ты не узнаешь, из какого здания я вырвал кусок? Девчонка, которая прислуживала Хизако, мирно проспала все самые значимые события этой ночи. Но теперь пора ее разбудить.

Черный отбросил край одеяла и приложил ладонь ко лбу служанки. Импульс энергии Ци в голову разрушил гендзюцу ронинов, перешедших на сторону Златохвостой. Саэми дрогнула, открыла глаза и села в постели.

— С добрым утром, юная леди, — язвительно бросил ей Тайсэй. — Хорошо ли спалось?

— Что? — служанка непонимающе уставилась на него, а затем оглянулась по сторонам и отшатнувшись, прикрывшись одеялом, принялась визжать.

— Заткнись! — рявкнул на нее Тайсэй, и перепуганная девчонка подавилась своим криком.

— Объяснить ей, что происходит? — спросила Мей.

— Нет смысла терять время, — зло рыкнул Черная Тень и глянул на перепуганную бандитку. — Простите, что вынужден столь ужасно поступать с вами, бесценная леди, но один из моих союзников был тяжело ранен, а я не желаю лишаться его.

— Что вы де... — попыталась подать голос воровка и мошенница, но внезапно обрушившееся дзюцу паралича сковало ее тело. Руки и ноги онемели, челюсти и язык свело в судороге. Лишенная возможности сопротивляться, что-либо говорить или даже просто кричать, бандитка только с ужасом и мольбой смотрела на чудовище в пластиковой маске. Она ничего не понимала, но Тайсэя это не заботило. Сейчас поймет.

Черный усадил разбойницу у стены. Так, чтобы ей хорошо было видно костлявый труп с пробитой головой. Так ей будет еще страшнее. Чем больше страха, тем больше черной протоматерии. Отрицательно заряженное излучение биополя пригодится Ями для скорейшего восстановления.

— Пойдем, Мей. — Тайсэй соскочил с обломка теплостанции и прошел мимо лидера Кровавого Прибоя, даже не глянув в ее сторону. — То, что сейчас здесь будет, поверь, малоприятно на вид.

Мей не сомневалась в правдивости его слов. От вида того, как шевелится и дергается труп с изуродованной головой, она почувствовала резкий приступ дурноты и поспешила избавить себя от созерцания этой сцены.

Тайсэй обосновался неподалеку от вырванного из лагеря бандитов куска задания. Сел на камень и расслабился в ожидании, когда демон, выполняющий в его группе обязанности сенсора, вернется. Мей встала на колени перед ним и, усевшись поудобнее, замерла. Она предпочла бы убраться подальше, но выбирать было не во власти Мей. Приходилось слушать весьма неблагозвучный концерт из звуков слабой борьбы и испуганного мычания, чувствовать волны Ци с запахом смертельного ужаса и содрогаться при булькающих звуках, издаваемых движущейся протоматерией.

Мей бросала на Черную Тень осторожные взгляды, ища в нем признаки нервного состояния или неприязни. Тайсэй был человеком, даже не отмеченным печатью демонов. Как он может нормально относиться к столь омерзительным и жутким тварям, как жители тьмы? Должен выдать себя! Хоть на миг!

Но первый глава Кровавого Прибоя не выказал каких-либо отрицательных эмоций и оставался совершенно спокоен, даже когда Ями появилась из-за стены и, соскочив на землю, приблизилась к нему.

От прежней сутулости и дерганых движений не осталось ни следа. Демоница теперь обладала приятной взгляду фигурой и шла с грацией покорительницы мужских сердец. Прорезь в прячущей лицо черной маске обрамляла теперь не белесые, с черными прожилками, глаза мертвеца, а блещущие жизнью, молодые карие глаза.

— Как себя чувствуешь? — осведомился Черный.

— Достаточно хорошо, — отозвалась демоница, опускаясь рядом с Мей и усаживаясь в ту же позу, что и пятая воин-дракон. Голос Ями обрел живое, нормальное для человека, звучание. — Душа поглощена, нервная система полностью захвачена. Восстановление сенсорных способностей и достижение полной боевой готовности требует еще минут десять, но чувствую я себя превосходно. Страх той девчонки и энергия, полученная при пожирании души, компенсировали все мои потери. Теперь хочу лишь сказать... — Ями и Мей синхронно, следя друг за другом, поклонились своему лидеру. Обе коснулись лбами земли.

— Готовы действовать, господин!

Две фигуры. Одна в синей одежде, другая в черной. Ближайшие соратницы ждали приказов своего господина.

— Ваше рвение похвально и своевременно, — сказал Тайсэй. — У нас всех в ближайшие дни будет чем заняться. Ученые страны Камней создали нечто истинно грандиозное, — хозяин страны Морей, продолжая сидеть на большом валуне, словно на троне, принялся в задумчивости постукивать пальцем себе по колену. — Этот великан достаточно силен, чтобы развоплотить матриарха и истребить целую армию самураев. Нам потребуется помощь.

— Вы заберете носителей демонов из скрытых селений, господин? — предложила Мей.

— Нельзя терять их. Усмиренные демоны важны как политические инструменты. Их легко использовать для поддержания в мире баланса сил и натравливать на неугодные нам группировки. Потеря даже одного из плененных матриархов может обрести весьма серьезные последствия.

— Но что же мы будем делать, Тайсэй-сама?

— Я соберу все силы Алых Теней. Наемное мясо хорошо делает свою работу и вполне заменимо в случае гибели. Против слаженной атаки великой двадцатки во главе с нашими друзьями из страны Дождя великан ничего не сможет сделать. Мне потребуется от двух до трех дней на сборы отряда. На четвертый я лично поведу наемников в бой и выиграю битву с минимальными потерями. Но до того времени... следите за врагом. Если великан и Златохвостая сумеют запутать свои следы, достигнут столицы Водопадов и скроются во дворце, у нас возникнет серьезная проблема. Ями, оставляй метки Ци демонов на склонах, чтобы мы смогли быстро вас разыскать.

— Да, господин.

— Мей, защищай Ями. Двое повстанцев, к которым ты втираешься в доверие уже несколько лет, не выходят на связь и прячутся в горах. Будут оправдываться после какой-нибудь наивной ложью вроде разбитой рации или ранения. Важно не это. Важно то, что они обязательно попытаются выйти на контакт со Златохвостой и ее новым другом. Радиус зрения Ао шире сферы видения демонов, бунтари непременно вас заметят и попытаются напасть. Если это случится, Мей, останови их. В крайнем случае ликвидируй. Но только в крайнем случае. Сохраняй видимость лояльности повстанцам и изображай страх перед моей карой. Нам нужна вся организация и командная верхушка затаившихся в Кровавом Прибое бунтарей, а не эти двое. Через три дня я вернусь с отрядом Алых Теней. Не предпринимайте никаких активных действий, просто держитесь неподалеку от гиганта и следите за ним. Приказы ясны?

— Да, господин! — заученно отозвались обе соратницы Черной Тени. — Ваша воля будет исполнена!

— Надеюсь на вас. Будьте осторожны. — Тайсэй поднялся на ноги и, через мгновение исчез. Вместе с куском земли, на котором стоял. Плохо рассчитал размер искажения. Видимо, из-за грызущего его душу лютого бешенства.

Глаза Рюджина, наследного принца страны Камней, еще не прошедшего церемонию принятия власти, но уже исполняющего обязанности императора, в последние дни были красны от бессонницы.

— Не стоит так изводить себя, господин, — пытались вразумить его советники, но принц лишь печально улыбался им в ответ и с удовольствием позировал фотографам, запечатлевающим молодого правителя склонившимся над документами, заседающим в совете, произносящим речи и ведущим переговоры.

Он позировал, но это не было чистой показухой. Будущий дайме откладывающий церемонию принятия трона только из-за лавины важнейших государственных дел, действительно работал не щадя себя.

— Многие высказывают свои опасения по поводу будущего нашей страны, — говорил он в обращении к народу. — Многие опасаются голода и нищеты, иностранных интервенций и разгула преступности, но я смею твердо заявить, что ничего подобного не произойдет! Правительство и знать страны Камней не отстранятся от народа и не бросят его в бедственном положении! Мною заключены договоренности о покупке продовольствия со странами Лесов и Облаков, огромные контейнеровозы уже везут в наши порты зерно, мясо и фрукты! Военные флоты нашей страны и стран-поставщиков конвоируют их, гарантируя торговым кораблям безопасность! Мы восстанавливаем производство, вновь налаживаем товарообмен и партнерские отношения с соседними странами! Мы реорганизуем армию, и я готов поклясться, что ни бандиты, ни грабители из других стран не смогут чувствовать себя вольготно в наших землях! Страна Камней в надежных руках! Я сделаю все, что в человеческих силах, и даже сверх того для благополучия нашей родины! Этот кризис будет преодолен в кратчайшие сроки! Уже сегодня, сейчас вы почувствуете мою поддержку, а подонки, что надеются нажиться на нашей общей беде, казнокрады, воры и жадные торговцы, пусть почувствуют холод меча у своей шеи!

Его уверенные речи заставляли людей забыть панические настроения и вернуться к работе. Чиновники и генералы, что пытались улизнуть подальше от шатающегося трона или присвоить побольше благ, испуганно присмирели. Принц был не из безвольных слабаков, с таким опасно шутить.

В этот предутренний час он снова был поглощен работой. Просматривал донесения шпионов о лояльности или бунтарских настроениях влиятельных семей. Кого-то придется обвинить в измене и казнить, кого-то ждут награды и почести. Рюджин наслаждался, творя чужие судьбы. Жизни миллионов зависели от него. Приятно чувствовать себя богом.

Но планы будущего императора пока нужно сохранять в тайне, чтобы опальные и опасные личности не успели сбежать или взбунтоваться. Когда к дверям приблизился человек, принц спешно накрыл доносы маловажной экономической документацией.

— Войди, — коротко сказал Рюджин, прежде чем посетитель успел хоть как-то дать знать о своем присутствии.

Вошла девушка в пышном кимоно придворной служанки. Волосы ее прятал вычурный парик, а лицо скрывало свисающее с парика шелковое полотно, украшенное слабой сенсорной печатью, предназначенной для того, чтобы служанка не налетала на людей и предметы при ходьбе. Такие костюмы ввела для дворцовой прислуги жена дайме, правившего две сотни лет назад, для того чтобы обезличить людей, превратить их в красивые предметы. Любила она кукол с раннего детства. Позже в этом усмотрели выгоду, состоявшую в том, что дети благородных семей меньше обращали внимания на служанок и воспринимали одинаковые цветные фигуры действительно как бездушных кукол, а не объекты для выражения теплых чувств и воздыхания.

Но принц едва выждал, когда девушка поставит рядом с рабочим столом столик с завтраком, и заключил ее в объятия сразу, едва руки "служанки" освободились.

От резкого рывка парик и шелковое полотно слетели с головы девушки. Волны ее собственных волос, насыщенного золотого цвета, водопадами хлынули на ее плечи. В синих глазах был свет ясного летнего неба, алые губы неудержимо манили коснуться их. Лицо, напитанное изнутри трепетным теплом, казалось творением бога, влюбленного в людей и решившего изумить мир совершенством, воплощенным в образе женщины.

Камигами-но-отоме. Гроза и слезы искуснейших из гейш и ойран. Таких, как эта, девушек во всем множестве жителей обитаемого мира больше не осталось. Есть одна дряхлая старуха, одна женщина преклонных лет и две маленькие девочки, но сейчас была перед Рюджином была та, с которой возрастом он не разминулся. Юная, любящая, трепетно тянущаяся к мужчине, способному своими ладонями защитить лепестки нежного цветка от любых бурь и гроз огромного, страшного мира. Камигами-но-отоме.

Маэда Хикари, знаменитейшая среди ей подобных, своей любовью придала сил дайме страны Водопадов, и тот поднял забитую нищету на борьбу за лучшую жизнь, буквально из пепла воскресив родную землю. Волшебная лиса, лишь принявшая облик камигами-но-отоме, оживила сердца миллионов людей, и Северная Империя была сметена магией, на первый взгляд, ничтожно слабой и даже смешной. Магией женщин.

Любовью.

Глядя на девушку перед собой, Рюджин прекрасно понимал людей, что вершили невозможное, помогая дайме Торио и принцу Кано защищать маленькую, разоренную страну. Разве можно не поверить, видя такую красоту, что с тобою воля и любовь богов?

С доброй улыбкой принц коснулся золотых локонов камигами-но-отоме и, подняв их на ладони, с благоговением прильнул к живому золоту губами.

Девушка скользнула ему в объятия и ласково прижалась к груди принца, положив голову ему на плечо. Ребенок, состоящий из доброты и нежности.

— Простите мне эту выходку с маскировкой под служанку, мой господин, — прошептала юная камигами-но-отоме. — Но я хотела побыть с вами еще хоть пару минут. Все кругом плетут интриги, делят власть и клевещут друг на друга. Мне так горько и одиноко... только когда я с вами, мир словно меняется, и я начинаю верить, что все будет хорошо.

— Йоко... — шепнул ей Рюджин. — Не бойся никого и ничего. Змеи могут сколько угодно шипеть по углам, но я буду защищать тебя, словом и даже оружием, а ты любовью спасешь мою душу от яда змей. Йоко... спасибо, что пришла. Пока мы вместе, им не победить нас. Волшебница моя, помоги...

Губы принца и камигами-но-отоме соприкоснулись. Поцелуй был долог, нежен и красив, но он прервался, едва принц в порыве страсти попытался запустить руки под кимоно своей возлюбленной. Йоко тотчас, словно ее толкнули, отстранилась и посмотрела на своего друга с ласковым укором.

— Рюджин-сама... — с улыбкой и нежностью произнесла она. Голос ее звучал прекрасной музыкой.

— Прости, Йоко, — принц протянул к ней руки, и девушка тотчас скользнула ему в объятия. — Как бы сильно ни влекло меня к тебе, никогда и ни за что не обижу я тебя. Лучше уж сам вырву себе обе свои непослушные руки...

Девушка теплым и трепетным прикосновение губ заставила его замолчать.

— Не говорите столь ужасных речей, умоляю, Рюджин-сама, — прошептала она. — Они ранят мне сердце, ведь я мечтаю только о том, чтобы вы были счастливы. Так же, как была счастлива я, когда вы предложили мне стать... — девушка порозовела от смущения и не смогла завершить фразу, но будущий император понял ее без слов.

Он обнял ее крепче и благостно вздохнул.

Минуты две они сидели в тишине, а затем принц склонился и, положив голову девушке на плечо, прислушался и улыбнулся.

— Как громко стучит твое сердце, Йоко-химе, — прошептал он. — Как же все-таки радостно может быть человеку просто от того, что кто-то счастлив быть с ним рядом! Ты мое сокровище. Я хочу что-нибудь сделать, что доставит тебе радость. Есть ли у тебя просьбы? Если нет, то придумай какое-нибудь желание! Все что угодно, Йоко...

Юная камигами-но-отоме, тоже шепча, попросила принца позволить использовать запасы дворцовых кладовых, чтобы накормить умирающую от голода бедноту. Потом попросила приказать служителям храмов бесплатно оказывать медицинские услуги всем нуждающимся. Потом...

— Я прикажу своим чиновникам и генералам прислушаться ко всем твоим просьбам, — ласково ответил ей принц. — Но забота о народе — моя непосредственная задача. Я хочу выполнить твою просьбу. Что-нибудь только для тебя.

— Я...

— Не стесняйся. Все что угодно!

— Мой принц, Рюджин-сама... — вздохнула Йоко. — Я... хотела бы посетить страну Водопадов.

Принц дрогнул, и в глазах его вдруг блеснула холодная сталь.

— Что? Зачем тебе... я хотел сказать, какой в этом смысл?

— Леди Маэда Хикари... мир потерял еще одну камигами-но-отоме. Мне не удалось побывать на траурной церемонии, но разве могу я не выразить свое почтение и скорбь ушедшей? Прошу, Рюджин-сама, позволь мне посетить ее могилу.

Маэда Хикари. Та самая, что приняла как свою дочь и привела в высший свет златохвостую демоницу. Проклятую лису, из-за которой, каким бы бредом это ни казалось, рухнула Северная Империя!

"Моя империя... мой отец... — подумал принц, до боли закусив губу и с болью во взгляде посмотрел на девушку в его объятьях. — Никто не понимает моих утрат, даже ты".

— Рюджин-сама... — юная камигами-но-отоме теснее прижалась к нему. — Я должна выразить почтение ушедшей родственнице. Прошу вас...

— Хорошо, — проглотив горечь и вздохнув, произнес несостоявшийся император. — Если для тебя это так важно...

— Вы сердитесь, мой господин? — почувствовав фальшь в его голосе, спросила девушка. — Страна Водопадов — наши враги, но ведь... леди Хикари...

— Я собираюсь в ближайшее время заключить мирный договор со странами Лугов и Водопадов. Пожалуй, твой визит может создать дополнительный стимул к дружеским взаимоотношениям со стороны их дипломатов. Хорошо. А почему бы я должен был сказать "нет"? Сокровище мое... единственное, что огорчает меня, это долгая разлука с тобой.

Губы принца и камигами-но-отоме вновь соединились в долгом поцелуе. Чувствуя фальшь в голосе Рюджина, Йоко понимала, что тронула кровавую рану, и ласкалась к нему со всей доступной ей нежностью, стараясь своей любовью утешить его. Даже, пожалуй, немного перестаралась.

Подавшись вперед, принц повалил тихо пискнувшую девчонку и придавил сверху, игнорируя ее слабые и робкие попытки брыкаться. Камигами-но-отоме никогда не отличались боевыми навыками и физической силой, куда ей против настоящего самурая!

— Рюджин-сама! — жалобно, с выражением беспомощности и мольбой о пощаде, возмутилась девушка.

Коснувшись пальцем ее губ, принц заставил ее замолчать.

— Я поклялся честью самурая, что никогда не обижу тебя, Йоко, — сказал он, с наслаждением любуясь раскрасневшимся личиком своей невесты. — И сдержу слово, как бы тяжело это ни было! Еще немного... еще, может быть, всего пара месяцев, и мы с тобой сыграем прекрасную, незабываемую свадьбу. Лишь немного терпения, моя богиня, чтобы наше счастье не выглядело столь контрастно на фоне бедственного положения нашей страны.

Никто не мешал им. В комнате не было стражи. Влюбленные могли побыть наедине.

Стража располагалась по периметру, несколькими кольцами брони и оружия окружая комнату. Тридцать самураев в золоченых доспехах, элита из элиты своей страны. Кто бы еще, кроме леди Такары, верной соратницы будущего дайме, его воспитательницы и ближайшей советницы, мог не почувствовать леденящий ужас при приближении к этим монстрам, состоящим, казалось, целиком из металла?

Глава службы пропаганды поклонилась капитану стражи и доложила о цели прихода.

— Простите, госпожа, но я вынужден просить вас не беспокоить принца сейчас.

— Могу ли я узнать причину?

Капитан, прекрасно знающий леди Такару и многим обязанный ей, склонился к уху советницы и тихо шепнул ей:

— Леди Йоко тайно проникла к господину. Весь мир должен подождать.

— Я понимаю, — глаза старухи озорно блеснули. — Привлекать внимание к своим заботам сейчас было бы крайне невежливо с моей стороны.

Значит, юная камигами-но-отоме вернулась во дворец Камней? Это прекрасно, ведь сейчас Такара очень в ней нуждалась.

Когда-то о наследном принце ходила недобрая слава. Воспитанник своего отца, он грозил превратиться в достойного продолжателя дел императора-захватчика, в учинителя геноцида и массовых расправ. Такара тоже беспокоилась об этом, и однажды вдруг все поменялось. Столь неожиданно и кардинально, что придворные впали в растерянность и недоумение. Но и они, и простые граждане Северной Империи, даже покоренные народы и рабы поняли, откуда взялась в принце эта необычная душевная мягкость, когда в одной из имперских газет появились добытые лазутчиками фотографии принца Рюджина и леди Йоко, принцессы цветов, замеченных гуляющими в дворцовом парке. Улыбка принца, нежность, с которой он смотрел на свою прекрасную спутницу, не оставили никому сомнений. Мальчишка влюбился, и любовь открыла истинные качества его души, вытеснив мнимые, привитые грозным, суровым отцом.

Рюджин стал покровителем наук и искусств. Он спорил с дайме, не раз пытался образумить отца, утверждая, что излишняя жестокость может породить бурю. Да, ту самую бурю, что смела империю. Теперь страна Камней затаила дыхание, надеясь на то, что новый владыка, разумный и добросердечный, влюбленный в камигами-но-отоме и удостоившийся ответных чувств от златовласой богини, поведет страну в мирное и счастливое будущее.

Йоко и Рюджин, словно дети, продолжали играть в таинственность, чем бесконечно умиляли общественность, а Такара, хитрая старая бабка, тайком посмеивалась. Ведь это она, и не кто иной, обеспокоенная ожесточением принца, устроила знакомство своего воспитанника с юной леди, которой принадлежала горная долина, обращенная в изумительный сад, способный потрясти своею красотой и богатством красок даже самую черствую душу.

Богиня цветов и принц людей...

Такара, как и все, верила, что эти двое сберегут друг друга и отринут морок смерти от великих гор.

Беспокоить их сейчас? В минуты единения душ, в краткие мгновения любви и нежности?

Нет.

Старая женщина, разменявшая всю свою жизнь на интриги и злобу правящей элиты, не посмела разрушить чужую сказку. Она поспешила прочь, крепче сжимая в руке листок с донесением еще об одной личности, называющей себя Кицунэ, что объявилась в северо-восточных районах страны. Подобные донесения приходили чуть ли не каждый день. Немало сумасшедших по всему миру объявили себя чудесно спасшейся и поменявшей облик волшебной лисой или ее реинкарнацией. Этих игроков на общественной истерии можно только пожалеть, они не знали, на что подписались своей выходкой. Службы безопасности позаботятся о каждом из них, и беспокоить правителя страны вовсе не обязательно. Пусть даже были люди, действительно поверившие, что эта "Кицунэ" — настоящая.

Тучи, серой пеленой затянувшие небо, рассеивали лучи утреннего солнца, но пугающе алый восход отгорел, и дымы разрушенного лагеря бандитов остались далеко позади. Снег серебрился на склонах гор, своею чистой белизною успокаивая души людей, слишком много видевших гари и крови в последние часы.

— Нова, Нова! — повеселевшая и с наступлением дня обретшая новую энергию Кицунэ скакала вокруг великана и громко выкрикивала его имя для привлечения к себе внимания, твердо уверенная, что самый высокий человек на свете просто обязан плохо слышать того, кто путается у него под ногами. — Нова-а-а!

— Ну что? — отозвался великан, размеренно шагающий по склонам гор на запад.

— Нова, а почему мы туда идем? Нам надо на восток, а восток в той стороне, где по утрам поднимается солнце! Давай я буду дорогу показывать?

— Отстань, мелочь! Я прекрасно знаю, где восток, и иду на запад с четким представлением цели!

— А зачем мы идем на запад?

— Ты не знаю, зачем идешь. Я предлагал тебе на базе бандитов подождать, но ты все равно увязалась. А мне на запад надо потому, что там большая группировка сил врагов-маленьких.

— Что, опять сражаться?!

— Не беспокойся, они трусливы. Я их уже давно по горам гоняю. Перебил немало разведчиков, а основные силы уклоняются от боя и с каждым разом удирают все быстрее. Как только начинаю помехи радиосвязи выдавать, сразу же срываются и бегут, как от огня! Жалкие слабаки.

— Может, тогда оставим их в покое?

— Я и не хочу с ними сейчас воевать. У меня сил почти не осталось. Как подойдем чуть ближе, активирую печать, наводящую помехи, и они убегут. Только надо поближе подобраться, чтобы они обоз с собой унести не успели. Понимаешь теперь? У каждого отряда есть обоз, а в каждом обозе — еда!

— А-а, поняла! Нова, а пойдем лучше в Агемацу? Не совсем так, как я хотела, но мы спасли этот город от бандитов, и теперь все его жители будут нам очень благодарны! Разве смогут они со своими спасителями едой не поделиться?

— Что-то мне подсказывает, что смогут. Или яда какого-нибудь обязательно в еду положат. Не знаю, как в другой стране, но в этой все маленькие мне враги! — Нова грозно топнул ногой, заставив ронинов, перешедших на сторону Златохвостой в бою с бандитами, еще больше увеличить дистанцию между ними и "духом гор". Бывшие разбойники спешно попрятались за камнями. — Я им не верю!

— Ладно, — Кицунэ дружески похлопала его по лодыжке, чуть выше ступни. — Я тебя понимаю, Нова-кун. Мне и самой здесь совсем не нравится. Но страна Водопадов — другая, честно! Вот придем мы туда, и ты сам все поймешь! Как два разных мира! Там нет бандитов, а всех остальных злодеев мы уже выгнали! Теперь там, наверное, так хорошо, что обалдеть можно!

— Что значит "наверное"?

— Я же еще после войны там не была... но все будет так, как я представляю!

Кицунэ болтала без умолку и все норовила вскарабкаться на шагающего по глубоким сугробам гиганта, но то ли Ци у нее осталось совсем мало, то ли владела она ею плохо, но зацепиться за движущиеся пластины брони у нее не получалось и лиса, срываясь, раз за разом потешно шмякалась в снег. На болтливость ее, правда, эти падения нисколько не влияли.

— А тебе сколько лет, мелкая? — спросил, взяв девчонку за шиворот и усадив себе на наплечник, штурмовой самурай.

— Один год и пять... нет, уже почти шесть месяцев! — гордо заявила Кицунэ.

— А я больше чем в четыре раза тебя старше, значит. Я-то думаю, что ты такая разговорчивая? Когда мне был год и шесть месяцев, я тоже очень болтливым был и всех обо всем спрашивал. Генерал говорил, что это естественное детское любопытство.

— Я не ребенок! — обиделась Кицунэ.

— Я тогда Генералу то же самое сказал! — Нова не выдержал и расхохотался, заставив эхо испуганно заметаться меж горных пиков. — А он тогда тоже смеялся! Почти так же, как я сейчас!

Солнце успело подняться над ледяными горными пиками и бросить лучи в окна кабинета лидера скрытого селения Скалы, когда черный воин-дракон Рикуто собственной персоной спешно вошел в кабинет и поклонился ожидающему его человеку в черном плаще.

— У вас есть новости о волшебной лисе, Тайсэй-сама? — осведомился глава Скалы после ответного приветствия.

— Я нашел ее. Встретил совершенно случайно при решении проблемы бандитов генерала Хуоджина.

— Вы покончили с ней?

— Нет. Сама Кицунэ не представляет собой значимой боевой силы, но возникла другая большая проблема. Известно ли вам что-либо о великане в четырнадцать метров высотой? Закованном в стальной доспех с множеством штурмовых печатей, которые самолично подзаряжает и активирует?

— Проект "Нова"?! — глаза черного воина-дракона слегка округлились в удивлении и тревоге. — Значит, вы столкнулись с ним... понятно. Он на стороне Златохвостой?

— Да. Она оплела его своими чарами, и теперь великан защищает ее, словно верный телохранитель. Магия волшебной лисы все так же действенна, и сегодня она поймала в свои сети очень крупную рыбу. Нельзя позволить им пересечь границу страны. Ваше оружие уже сражается против вас, но оно может стать намного сильнее, не так ли, воин-дракон-сама?

— Я возьму несколько воинов, обоих носителей демона и отправлюсь с вами. Проект "Нова" будет уничтожен.

— Оставьте пленных многохвостых на базе. Я собираю людей по всему миру, и вы лишь первые из тех, кого я намерен призвать на эту битву. Нова уничтожил свободного матриарха. Задумайтесь о будущем. Восстановить даже одного из плененных многохвостых в случае гибели носителя мы не сможем.

— Кого еще кроме нас вы намерены призвать?

— Пятый воин-дракон и жители тьмы. Два десятка воинов из обеих ветвей Алых Теней. Несколько генералов-самураев. Лидер Инь и его люди из селения Ветвей. Нам нужно объединить всех наших сильнейших союзников.

— Похоже, вы впечатлены возможностями штурмового самурая, Тайсэй-сама?

— Да, — хмуро ответил человек в черном, и его глаза с алыми радужками сверкнули в прорези пластиковой маски. — Весьма впечатлен. Готовьтесь к тяжелому бою.

Как Нова и рассчитывал, солдаты регулярных войск дайме не показали чудес храбрости и обратились в паническое бегство сразу, как только в динамиках переговорных устройств раздался шелест и свист сильнейших помех.

— Он близко! Враг подобрался слишком близко! Спасайтесь! Бегите, бегите!

Бросая обоз, тяжелые щиты и даже оружие, самураи рассеялись в горах и попрятались кто куда.

— Что я говорил? — самодовольно заявил Нова, присаживаясь у опрокинутых саней и взламывая деревянный ящик. — Маленькие есть маленькие! Слышишь, мелкая? Еще раз скажешь, что я такой же, как они, прихлопну!

— Не-а, не прихлопнешь! — Кицунэ, удобно устроившаяся на наплечнике великана, только шире улыбнулась в ответ на угрозу. — Это ты просто так говоришь, я же знаю, какой ты добрый!

— Добрый... — проворчал Нова с недовольством и, подняв переднюю лапу, отправил в пасть первую связку колбас, вытащенных из ящика. Добрым быть, может, и неплохо, но зловредную мелочь истреблять эта маленькая боевая биоформа запретить ему не сможет. Глупая она еще и ничего о людях не знает. Совсем ребенок ведь, вот и не может понять очевидных вещей. Лезет к врагам, сочувствует, переживает за них... и не видит, что маленькие сердца людей — это ледяные сгустки тьмы. Как помочь ей? Как спасти от тяжких разочарований и гибели, которые приготовила для всех иных биоформ презренная мелочь?

Зерно из мешков, мясо, капуста целыми кочанами, буханки хлеба — все проваливалось в утробу гиганта, словно в бездонную пропасть. Нова ел, а Кицунэ, балансируя на качающемся наплечнике, самозабвенно предавалась болтовне.

— Нова, а ты знаешь, что такое школа? — вспомнила она свою любимую тему.

— Нет, — ответил великан, и маленькая мечтательница просияла. Сейчас она все ему расскажет!

— Школа — это самое веселое и интересное место на земле! — начала она пересказывать свои фантазии. — В любом городе есть такое большое, светлое здание, в которое собираются дети из всех ближайших районов, чтобы общаться, искать себе друзей и играть, а потом, когда со всеми познакомишься, в кого-нибудь обязательно влюбиться!

— Формировать сообщество и учить детей взаимодействию с самых ранних лет — это правильно, — кивнул Нова с пониманием. — Поэтому-то люди и ходят везде большими отрядами. И чем больше отряд, тем они опаснее.

— Не перебивай меня, а то ты опять про войну да про войну! — обиженно надула губы Кицунэ. — Не хочу про войну! Хочу про школу! А еще знаешь, Нова, в школах всегда есть особые взрослые, которых называют учителями. Учителя следят, чтобы дети не ссорились, смотрят, кто с кем дружит, и делят на группы так, чтобы все друзья были в одной! Мы с тобой теперь друзья, правда? Значит, будем в одной группе. А учителя... учителя знаешь, зачем еще нужны?

— Что?

— Они рассказывают детям много интересного про страны и народы, учат чтению и письму, а потом придумывают разные сложные задачи, чтобы дети сначала пытались справиться сами, а потом, если не получается, просили помощи у друзей! Все друг другу помогают и вместе преодолевают трудности, готовясь к настоящим трудностям взрослой жизни!

— Нечто вроде тренировочного лагеря.

— Да, только вместо боевых приемов и ниндзюцу там учат детей дружбе! А на переменах, между уроками, можно устроить в классе в любые тихие игры! А для громких игр в школе есть большой спортзал, где можно бегать и прыгать, лазить по лестницам у стен или по канатам! И бассейн, в нем тоже очень весло! А в середине дня все ходят в столовую, где детям предлагают огромный выбор самой разной еды!

— Ты есть будешь? — в тему осведомился Нова, протягивая Кицунэ кусок мяса, не слишком аккуратно вытащенного из разбитого ящика. Кусок был смят пальцами великана, содержал щепки раздробленных досок и грязь, которой были покрыты латные перчатки Новы — сажу и землю.

— Я потом, — Кицунэ была слишком поглощена мечтаниями, чтобы отвлекаться на какие-то мелочи. — Возьми с собой, я по пути поем.

— Ладно, возьму что-нибудь. — Нова сунул кусок мяса себе в рот и принялся жевать. — Так что ты там говорила? В тренировочных лагерях людей хорошо кормят?

— Очень хорошо! — Кицунэ кивала, радуясь благодарному слушателю. — Кто-то, правда, больше любит домашнюю еду и приносит ее с собой в специальной коробочке. Или, если хочется сладкого, покупает булочки.

— А это что?

— Ты их ешь сейчас, — ответила Кицунэ, не вдаваясь в маловажные детали, хотя на ладони у Новы лежали не булки, а буханки белого хлеба. Засохшего и твердого, словно камень.

— Ясно. — Нова высыпал хлеб себе в рот и принялся хрустеть, перемалывая сухари зубами. — Не очень-то вкусно, но лучше, чем простое зерно.

— А еще в школе по вечерам все ходят в клубы, — продолжала Кицунэ мутить мозги доверчивому великану. — И каждому найдется клуб по интересам! Хочешь — спортивный, хочешь — театральный! Еще есть художественный, звероводческий, исторический и, конечно же, клуб любителей всякого необычного! Последний — самый интересный, но я туда не пойду. Магия — это все вранье, а инопланетян, как я недавно узнала из достоверных источников, не бывает!

— Ты раньше уже была в школе? — спросил Нова, уставший от потока незнакомых слов, что буквально изливала на него Кицунэ.

— Не-а, — девчонка слегка смутилась и покраснела, растерянно пряча взгляд. — Я про нее только в книжках тех, которые "манга" называются, читала. Но она существует, правда! Я по утрам видела детей, мальчиков и девочек, которые ходили в школу. А еще мы с подружкой в школу играли! И у нас даже учителя были. Лучше всяких настоящих!

Она ждала, что Нова поддержит разговор, спросит о чем-нибудь или прокомментирует ее слова, но великан продолжал есть молча. Эх, все приходится самой! Ведь о главном-то еще не рассказала!

— А знаешь, Нова-кун, как я узнавала, что те мальчики и девочки шли именно в школу? — спросила она с таинственностью в голосе. — Все очень просто! Потому что на них была особенная форма, которую только в школах выдают! И в каждой школе дают свою, немножко отличающуюся от других!

Изголодавшуюся по мирной жизни, дружбе и красоте маленькую лису снова понесло. Хорошо, что уши она нашла свежие. Второй раз ее монолог про бантики, воротнички, юбочки и блузки не выдержал бы, наверное, ни один мужчина. И Нова в том числе, но пока нервы у великана не были сильно расшатаны, и он, мало обращая внимания на фоновые шумы со стороны своей крошечной подружки, деловито умял большую часть из провизии в брошенном обозе самураев дайме.

— Вот так уже лучше, — сказал он, набирая еще немного провизии с собой в дорогу. — Как наполнил желудок, сразу мир светлее стал. — Теперь, мелкая, забудь пока про школу и показывай, в какую сторону идти, чтобы в другой стране оказаться. Эта мне уже до безумия надоела.

— Вперед, Нова! — Кицунэ, пылая энтузиазмом, вскочила на ноги и в полном энергии жесте взмахнула рукой. — Мы возвращаемся домой!

Нова и Кицунэ отправились в путь. Отряд ронинов, спешно похватавший из разоренного обоза немного провизии для себя, поспешил следом за ними. Пока великан просто шагал по горным склонам, бывшие бандиты легко поспевали за ним, совершая длинные прыжки. Но что если дух гор тоже перейдет на длинные прыжки или хотя бы на бег? Ронины всерьез опасались отстать. Оставалось надеяться, что волшебная лиса, сдружившаяся с великаном, попросит эту жуткую громаду подождать своих "медлительных" спутников.

Бывшие бандиты и Кицунэ не видели троих людей, что прятались в отдалении за камнями и наблюдали за ними. Нова видел их, но удержался от желания пустить огненный шар в сторону наблюдателей. Кицунэ ждала от него попыток примириться с врагами. Прибьешь этих — будет ныть и дорогу в другую страну не покажет. Ладно, пусть поживут... пока не делают резких движений.

Но порой делать резкие движения и не требуется.

— Не все сожрал, сволочь, — злобно прошелестел шепот одного из шиноби.

— Не все, но достаточно, — ответил ему лидер отряда. — Жить ему осталось полчаса. На доклад к генералу, живо! Затея удалась.

Генерал выслушал шиноби, поблагодарил их и, обратившись к капитанам своей армии, начал отдавать приказы.

— Полная боевая готовность! Четверых генинов в разведку, три сотни "особых" самураев в передовой отряд! Каждого вооружить луком и бронебойно-разрывными стрелами! Передовой отряд начнет движение по сигналу, остальным ждать на месте и готовиться быстро отступать в случае перехода врага в контратаку!

Капитаны склоняли головы, докладывая, что приказы ясны. "Особые" — провинившиеся или слабые воины, которыми не жалко пожертвовать ради победы над чудовищем. Они были заранее отобраны из всех отрядов и давно ждали приказа, который должен был бросить их против монстра. Массированная разведка боем, необходимость в которой отпала после того, как гигант показал себя во всей красе, разрушив лагерь бандитов на глазах у шиноби, одиночных смертников. Теперь было ясно, что против свежего и бодрого горного великана у самураев нет ни малейшего шанса, но враг отравленный и израненный — совсем другое дело. Достаточна ли доза яда чтобы убить гиганта? Нет ли у него иммунитета против отравляющих веществ? Вот тут уже собранный отряд смертников и пригодится. Шиноби доложат, когда враг упадет, и тогда три сотни солдат пойдут в атаку. Если умирающий великан будет лежать спокойно, хорошо. Если огрызнется... ценные солдаты будут от него далеко.

Но не все приказы были уже розданы.

— Капитан Такао! Для вас особое задание.

— Слушаю вас, генерал.

— Город Агемацу — ключ к власти над этим регионом. Мы должны взять его под свой контроль! Вы и ваши самураи отправляетесь к Агемацу. Я не жду, что со столь малым отрядом вы захватите город, но, воспользовавшись элементом внезапности, взять ворота и продержаться до прихода основных сил вам будет вполне по силам.

— Можете рассчитывать на нас, генерал. Сделаем все в лучшем виде.

— Исполняйте. Подготовьте торжественный прием и подарок к нашему прибытию, капитан. Предвкушая торжество, что нас ждет, мы долго здесь не задержимся.

Армия врагов пришла в движение, но, пока не подозревая ни о чем, Кицунэ и ее новые друзья продолжали путь на восток. Маленькая фантазерка продолжала болтать, что было необходимо ей для отвлечения от только что пережитого кошмара, но великан в тонкостях психологии особо не разбирался и начал понемногу сердиться. Как заставить ее умолкнуть? Прикрикнуть? Снять с наплечника и заставить самостоятельно бежать? Нет, лучше так...

Порывшись в ящике, который нес, прижимая рукою к боку, Нова извлек на свет утреннего солнца аппетитный большой кочан капусты и протянул его Кицунэ.

— Обещала в пути поесть. Вот, ешь.

Кицунэ особо не сопротивлялась. Скромный ужин работника теплостанции, который ей удалось умять этой ночью, измученное тело давно уже подчистую переработало. Голод, подавляемый бурей адреналина, страхом и восторгом от спасения, мало-помалу начинал себя проявлять.

Девчонка взяла кочан, сломила и уронила вниз несколько верхних, вялых листьев. Эти не годятся. То ли дело те, что под ними! Сочные, белые и вкусные.

Нова вздохнул с облегчением, когда болтовня девчонки сменилась громким аппетитным хрустом. Кицунэ, забыв о том ,что она как бы лиса, хрумкала капустные листы не хуже любого крольчонка.

Ронины, следовавшие за великаном и осмелившиеся подобраться чуть ближе, посматривая на Кицунэ, тоже решили, что неплохо было бы пополнить силы. Они разделили между собой хлеб и мясо, похищенное из разоренного обоза войск дайме, вытерли руки снегом и принялись за еду, но мало кто из них успел проглотить много.

Один из бывших бандитов, а затем и еще двое резко остановились и, скрючившись, изгадили белый снег мерзопакостной рвотой.

— Что случилось? — выкрикнул, останавливаясь, Тайкан.

— Защитная реакция! — выкрикнул ронин, стоявший к нему ближе. — Капитан! Пища отравлена!

— Яд?! — выпучивая глаза в изумлении и страхе, ронины спешно, импульсами Ци в собственные желудки вызывали у себя рвоту и исторгали съеденное на снег.

Нова, прекрасно слышавший их и постоянно наблюдавший за ненадежными союзниками, остановился и похолодел. То, чего он больше всего боялся, случилось. Враги догадались, как можно свалить великана.

— Ты чего? — не заметившая переполоха среди ронинов, Кицунэ вскрикнула и обронила капусту, когда Нова резко наклонился. Ей стоило большого труда удержаться на плече своего большого друга. — С ума сошел? Я чуть не упала!

Великан, не обращая внимания на ее возмущение, учинил целый водопад полупереваренной пищи из своего рта, а затем выкрикнул, сообщая страшную новость единственной, кто еще ничего не понял.

— Выплюнь то, что съела! Обоз был ловушкой, нам подсунули яд! Я не знаю, что было отравлено, но, возможно, и овощи тоже!

Кицунэ побелела и не заставила себя уговаривать. Даже вызывать рвотные позывы импульсами Ци не потребовалось. Вид того, что сотворил со склоном горы Нова, и омерзительный запах помогли ей очистить желудок.

— Плохо! Все просто паршиво! — злобно рычал великан. — Я стимулировал желудок на пищеварение, и много веществ из съеденного уже поступило в кровь.

— Нова, скорее бежим в Агемацу! — все осознавшая и подстегиваемая ужасом, Кицунэ ухватила его за край тяжелой лицевой пластины и принялась дергать вправо-влево, словно пытаясь разбудить сонного. — Скорее! Скорее же, пока яд не начал действовать! Там в храмах обязательно есть жрицы! Они смогут тебя спасти! Обязательно!

— Хватит паники! — рявкнул Нова, окриком заставляя перепуганную малявку очнуться. — От яда я не умру. У меня защита против отравляющих веществ предусмотрена! Фильтрующая железа в шее очистит кровь, поступающую к мозгу, а еще одна железа, в груди, выработает антидот, когда яд попадет в нее! Вот только чувствовать я себя буду плохо, пока антидот не подействует...

— Нова-а-а...

— Прекрати реветь! Не сей панику! Нужно просто убраться отсюда подальше и отлежаться, пока ко мне не вернется боеспособность. Эй, маленькие солдаты! — великан глянул на попятившихся ронинов. — Спасибо за предупреждение. А теперь... постарайтесь не отстать! Враги идут по нашим следам и нападут, если я свалюсь прежде, чем успею далеко уйти! Простите, но мне нельзя вас ждать.

— Мы понимаем это, великий горный дух! — Тайкан поклонился Нове. — Приложите все силы.

Великан бежал довольно долго, перепрыгивая трещины в земле и взбираясь по отвесным склонам. Горы, бесконечная череда островерхих скал возвышалась перед ним, и даже Нова был крошечной точкой на фоне этих седых исполинов. Раны и усталость, нехватка Ци давали о себе знать все отчетливее.

— Не могу больше, — гигант припал на одно колено и оперся о землю рукой. — Вот теперь-то доспехи действительно кажутся мне тяжелыми.

— Нова, поднимайся! — Кицунэ, соскочив с наплечника великана, подбежала к его руке и без какой-либо логики попыталась поднять один из его пальцев. — Надо идти! Не бежать, хотя бы идти! Пойдем, Нова, или враги нас догонят!

— Не суетись... — великан с трудом поднялся и сделал шаг. — Я смогу... сейчас... я...

— Тебе очень больно, Нова? — девчонка заливалась слезами от страха и беспомощности.

— Нет, не очень. Просто онемение во всем теле и... совершенно нет сил.

Нова брел вперед еще минут пять, а затем ноги его вдруг подломились, и железная громада рухнула в снег.

— Нова! Нова! Поднимайся! — кричала Кицунэ, бегая у его шлема.

Обессилевший гигант не отвечал, только хрипел и с трудом двигал руками, пытаясь дотянуться до стальной пластины на своем лице. Он дотянулся и поднял щиток, открыв лицо, которое мало кто из людей назвал бы красивым. Широкий провал рта, две черные дыры ноздрей и большие пустые глазницы, затянутые кожей. Человек неподготовленный мог бы даже впасть в ступор от такого зрелища, но Кицунэ видела лишь то, что ее друг корчится о боли и удушья, хлопает ртом, бессильный сделать вдох. Легкие парализовало.

— Подожди, я сейчас! — девчонка быстро сложила пальцами череду печатей, помогающих высвободить Ци, захватила воздушные потоки и направила их в рот и нос гиганта. Грудная клетка исполина пришла в движение, размеренно увеличиваясь в размерах и опадая, когда Кицунэ меняла направление воздушных потоков, начиная вытягивать из легких великана воздух, напитанные ее Ци. — Нова-кун, держись! Не умирай!

Прошло несколько минут, и великан, слабым движением пальцев оттолкнув окончательно обессилевшую оборотницу, сделал вдох самостоятельно.

— Спасибо... — прохрипел он и содрогнулся в кашле. — Антидот начинает действовать... подожди немного, я сейчас...

Кицунэ, трясущаяся словно лист на ветру, вытерла слезы со своих глаз рукавом пальто и кивнула.

— Он жив? — к оборотнице подбежали подоспевшие ронины. — Великий горный дух! Соберитесь с силами, умоляем! Отряд врага следует за нами и сейчас будет здесь! Их больше, чем нас, и они лучше вооружены!

Нова не смог сделать даже попытки подняться.

— Я почти справился... — прохрипел он. — Мне нужно еще пять или шесть минут...

— Ясно. — Тайкан взмахнул рукой, привлекая к себе общее внимание. — Занять оборону! Мы должны выиграть немного времени для духа гор и нашей юной госпожи! Смелее, бойцы! Если бы мы не покинули лагерь вместе с леди Кицунэ, то все без исключения увидели бы брюхо черного дракона изнутри! Мы должны отплатить волшебной лисе за наше спасение! Всего пять минут! Что мы за солдаты, если не сумеем продержаться такой крошечный промежуток времени?!

— Капитан! Враги!

Выше по склону горы солнце блеснуло на стали доспехов. Несколько сотен самураев дайме, увидевших лежащего на земле великана и осмелевших, занимали позицию, выгодную для ведения стрельбы и атаки.

— Они готовятся стрелять! — проорал Тайкан. — Строим чешую дракона! Живо, или мы все погибнем!

Лишенные кавалерии, жители страны Камней были вынуждены изобретать собственную тактику атаки и защиты. Почти каждый из двух сотен бывших бандитов волок на себе тяжеленный цельнометаллический щит, подобранный у разоренного обоза регулярных войск. Здоровенная стальная пластина, снабженная силовой печатью для сбережения Ци, пропускаемой через броню для придания прочности.

— Чешую дракона! — орал Тайкан. — Теснее ряды!

Ронины сбились в кучу, передние ряды воинов выставили щиты перед собой и присели, а ряды за ними подняли щиты, накрывая головы стоящих перед ними и надвигая щит на щит, словно наслоения чешуи.

— Успели! — выкрикнул капитан, когда лязг смыкающихся щитов затих. — Теперь держать! Держать защиту, солдаты!

Воздух наполнился пронзительным свистом, и высоко в серое небо взлетело целое облако стрел. Секунда, и количество стрел удвоилось. Еще секунда, и третье облако устремилось следом за первой парой.

Нова сгреб Кицунэ и прижал ее к себе, укрывая наплечником и широкой ладонью в бронированной перчатке. За миг до того, как смертоносный град обрушился на изготовившихся к обороне ронинов и на великана, лишь крепче стиснувшего зубы в ожидании вспышек боли.

Грохот ударов стали о сталь разнесся далеко в хрустальном воздухе морозного утра. Стрелы долбили "Чешую дракона", бессильно отскакивая от тех щитов, в которых потоки Ци были сильны или вонзаясь в те стальные листы, держатели которых грамотно укреплять броню не умели. Ни одна стрела первого облака навылет щиты не пробила, но на сквозной пробой стрелки и не рассчитывали. Не напрасно стрелы такого типа называли бронебойно-разрывными. В древке каждой из них была сложена силовая схема, заряженная энергией Ци до предела и высвобождающая свою силу при деформации печати. При прохождении по ложу лука печать в древке стрелы взводилась в боевое состояние и при столкновении с препятствием получала деформацию.

Грохот взрывов сотряс небо и горы. "Чешуя дракона" исчезла в огне и дыму, утонула в ярчайших всполохах молний. В хаосе, в который, пронзая встречные ударные волны, канула вторая волна стрел, а за ней и третья. Куски металла и человеческих тел полетели во все стороны. Ронины, бывшие прежде в своем большинстве городскими стражами, знали, как ходить строем и как сложить из щитов "чешую", но уровнем сил явно уступали армейским самураям и выдержать то, что выдержали бы настоящие солдаты, попросту не могли.

— Держать защиту! — проорал Тайкан, но "Чешуя" уже рассыпалась, и ронины, припадая к земле, укрывались теперь каждый своим щитом. Многие убиты, почти все ранены...

Энергия Ци, высвобожденная из взрыв-печатей, была насыщена и растекалась по щитам, словно пылающее масло. Молнии рвали тела, вихри воздуха сшибали с ног и подставляли под удары новых стрел.

От полного истребления ронинов спасло только то, что они были вторичной целью.

— Все! — проорал капитан ронинов сквозь крики и вой раненых, когда грохот взрывов стих. — Весь боезапас извели! Встать! Все, кто может, встать! Сейчас пойдут в атаку! Поднимайтесь! Поднимайтесь, вам говорю!

Старый, седой сотник, ушедший со службы по возрасту и спешно мобилизованный ввиду чрезвычайных обстоятельств, оценил урон, нанесенный врагу лучниками, и взмахнул рукой, приказывая переданным под его командование солдатам атаковать. Инвалиды, строптивцы и вольнодумцы, слабаки... он прекрасно понимал, что за отряд ему выдали. Под стать командиру.

— Вперед, воины! — старик подхватил с земли тяжелое цельнометаллическое копье. — Заберем себе всю славу победы над гигантом-опустошителем!

"Пусть генерал Соджиро потом удавится от зависти".

Три сотни смертников, издавая громогласный боевой рев, покинули укрытия и стальной лавиной покатились вниз по склону на изрядно поредевший отряд ронинов, усилиями Тайкана кое-как принявший оборонительный строй.

— Держитесь! — подбадривал бывший бандит своих солдат. — Чудо случится! Волшебная лиса с нами! Мы победим!

У шиноби, наблюдающих за происходящим с большого расстояния, однако, сложилось на этот счет совсем иное мнение. Они ясно видели плачевное состояние отряда врагов и, когда порывы ветра унесли дым, пользуясь мощной оптикой, разглядели страшные раны на спине великана. Без усиления энергий Ци доспех его не выдержал удары стрел, и в кровавых ранах, грязных от сажи и угля, виднелись обломки костей. Позвоночник и перебитые ребра. Ноги и руки тоже покрыты рваными ранами, только голова и плечи остались целы, но разве может это спасти гиганта, если кровь потоками льет из разорванных вен?

— Особый отряд столкнулся с бандитами! — радиоволны понесли слова разведчиков генералу регулярных войск. — Добивает их! Еще пара минут, и они доберутся до гиганта!

— Соджиро-сама! — капитаны и главы поселений окружили генерала со всех сторон, в эту минуту они больше всего были похожи на детей, опаздывающих на праздник и рискующих остаться без подарков. — Нельзя, чтобы смертники присвоили славу победы над опустошителем! Как мы будем выглядеть перед нашими людьми?!

— Тихо! — генерал и сам не намерен был больше ждать. — Отряды с третьего по пятый, за мной! Остальные в резерве!

Генерал и четверо капитанов вскочили на коней и погнали их вперед, по отвесным горным кручам, по которым могучие звери карабкались не в пример лучше любых горных животных. Две тысячи латников, гремя оружием и броней, устремились за своими командирами. Весть о победе окрыляла всех.

Погибали один за другим яростно сражающиеся ронины. Пал быстроногий Дайтаро, получив удар копья в бок, под левую руку. Каматари всеми силами пытался помочь своему учителю и командиру, но удар тяжелой булавы по шлему оборвал жизнь молодого ронина, и телохранитель с проломленной головой повалился под ноги наступающих врагов. Тайкан сражался с десятком противников, пока один из них, зайдя командиру врагов за спину, взмахом катаны не отсек капитану руку, держащую щит. Еще мгновение, и Тайкан, роняя оружие, повис на копьях, пробивших его тело насквозь в шести местах. Капитан печально улыбнулся, хотел что-то сказать, но кровь хлынула из его горла, и воин поник, тихо покидая мир живых.

Ронины, теснимые превосходящими силами противника, потеряли присутствие духа и начали беспорядочно отступать. Когда на гребне горы появилась армия, ведомая генералом Соджиро, уцелевшие ронины в своем большинстве уже обратились в бегство, и лишь единицы из них, отчаянно надеясь на спасительное чудо, продолжали сражаться.

— Не позвольте никому уйти! — выкрикнул генерал, взмахнув мечом. — Убить всех! Всех!

Армия ринулась в атаку. Больше двух тысяч окрыленных близкой победой, свежих бойцов против шестнадцати деморализованных, усталых и израненных ронинов.

Но самураи вдруг замерли и испуганно попятились. Ужас, смертный, рвущий душу когтями беспощадного льда, обуял их.

Опустошитель поднимался на ноги. Здоровенная туша невероятного монстра, залитая кровью, избитая и истерзанная, все еще продолжала двигаться.

— Лучники! — заорал с визгливыми нотками в голосе генерал Соджиро. — Лучники, сбейте его!!!

Грохот хлестнул по ушам самураев, и огненный шар, порожденный штурмовой печатью на кирасе великана, вонзился в самую гущу врагов. Шары поменьше очередями хлестнули фланги, струя огня, вылетевшая из ладони Новы, обрушилась на "Особый" отряд. Ударные волны рвали людей, пламя сжигало тела в пепел.

— Отступаем! — Соджиро дернул поводья своего коня. — Общее отступление! Бегите! Бегите!!!

Из черного дыма, словно видение кошмарного сна, возникла громада идущего в атаку гиганта. Столбообразная нога пинком опрокинула боевого коня набок, и многотонный латный сапог опустился на истошно заоравшего человека. Останки генерала и его коня смешались с каменистой землей, сыреющей от крови и тающего снега. Нова продолжил движение, топча и сжигая бестолково мечущуюся, абсолютно беспомощную мелочь.

— Отступаем! — у кого-то из капитанов оставленной в резерве армии хватило ума понять, чем грозит им грохот по ту сторону горы. — Быстрее! Уходим отсюда!

— Но наши войска и генерал Соджиро по ту сторону...

Над гребнем горы появилась фигура опустошителя, и, забыв о сомнениях, полторы тысячи самураев обратились в паническое бегство.

— Не толпой! — орали капитаны в микрофоны радиопередатчиков. — В разные стороны! Врассыпную!

Нова собрал остатки сил и нанес один за другим еще четыре удара. Можно было бы продолжать, врагов все еще предостаточно в поле зрения, но запасы энергии в печатях на броне полностью истощены. Великан обреченно склонил голову, понимая, что теперь представляет собой просто большую, почти неподвижную мишень.

Но враги этого не знали. Обуреваемые паникой разрозненные группы их удирали с максимальной быстротой, на которую были способны. Убегут, скроются. Все-таки Нова убил не всех. Снова не смог сдержать свою клятву...

— Нова... — прозвучал у его ног жалобный голос маленькой боевой биоформы. — У тебя кровь течет...

— Да, — отозвался великан. — Они нанесли мне несколько довольно глубоких ран. Хорошо, что из-за онемения тела боли почти не чувствую. Пойдем. Пойдем...

С трудом переставляя ноги, Нова повернулся и поплелся восток. Сам не зная почему. Может быть, потому, что там — Другая Страна? Не важно, что дойти не получится. Почти бессознательно он стремился туда, где вообразил себе воплощение всех его мечтаний. Другой мир, где нет льда и бесконечной череды мертвых каменных пиков. Где живут другие люди. Где нет зловредной, презренной мелочи, жгущей его своей злобой. Где ему уже никогда не придется убивать.

Он никогда не увидит ее. Слишком тяжелы повреждения. Слишком большая потеря крови.

Но идти надо. Только по одной разумной причине.

Враги опомнятся и вернутся. Их еще осталось около семи сотен, и убить маленькую боевую биоформу для них не составит ни малейшего труда. Надо выиграть для нее время. Враги вернутся сюда, но отважиться на погоню им будет непросто. Час? Два? Десять минут? Даже ради крошечного преимущества стоило постараться, ведь в нем была жизнь, пусть не Новы, но другого... человека.

— Нова... Нова... — Кицунэ давилась слезами, спотыкалась при каждом шаге и едва могла говорить из-за горьких рыданий. — Надо перевязать спину... у тебя же кровь течет! Сильно течет, Нова!

В глазах темнело. Ноги подкашивались, но великан шел, пока силы не оставили его совершенно.

— Все, — сказал штурмовой самурай, остановившись у края отвесного обрыва. — Прости, мелкая... иди дальше без меня...

Закрыв глаза и не обращая внимания на испуганный крик Кицунэ, он подался вперед. Край обрыва обвалился под его ногами, и великан, сорвавшись вниз, после недолгого полета рухнул на острые обломки скал, лежащие ниже по склону.

— Нова!!! — Кицунэ ринулась вниз и, прыгая по уступам, быстро добралась до упавшего. — Нова! Нова!!!

Тяжелое дыхание сказало ей о том, что великан еще жив. Нова не двигался, не пытался подняться, но сердце его гулко ухало в груди, вырабатывая Ци и увеличивая заряд последней неповрежденной силовой схемы, нанесенной даже не на доспех, а на сердце и легкие самого великана. Схема самоликвидации, предназначенная для уничтожения боевой биоформы в случае бунта. Обезвреженная генералом... отцом, перед попыткой прорвать периметр научной базы и спастись. Теперь Нова активировал ее по своей воле.

— Уходи, мелкая... — прошептал умирающий воин, собрав остатки сил. — Я больше... не смогу тебя защищать.

— Я не брошу тебя, Нова! Нет! Никогда не брошу, слышишь?

— Это приказ... Я активирую печать, которая заставит детонировать всю оставшуюся Ци в моем теле. Сразу, как только... остановится мое сердце. Это будет не взрыв... а костер, в котором сгорит мое тело. Не останется ничего... но я уже тогда буду мертв. Не умирай со мной...

— Нова...

— Уходи. Не жди врагов здесь, не погибай бессмысленной смертью. Кицунэ... очень жаль... что я никогда не смогу... вместе с тобой... увидеть Другую Страну...

Девочка, глотая слезы, сделала пару шагов вперед и прижала свои дрожащие ладошки к шлему великана, покрытому слоем сажи и грязи. Защитные схемы уже не работают. Гендзюцу пройдет...

Ци оборотницы мягко окутала голову штурмового самурая, и Нова погрузился в видения, гораздо более яркие, чем самые удивительные сны.

Боль и дурнота отступили, растаяли, как тени другого мира. Исчезли холод и страх.

Нова с изумлением любовался чередой пологих холмов, покрытых зеленым ковром мягких трав и полевых цветов. Рощицы цветущих деревьев и домики небольшого городка виднелись в отдалении, а над всем этим великолепием бескрайнего простора сиял синевой купол из ясного, безоблачного неба.

Впервые в жизни он видел мир в цвете. Впервые в жизни чувствовал запахи. Аромат зеленой травы и множества цветов. Никогда прежде Нова не вдыхал такого упоительно сладкого воздуха.

Значит, вот как она выглядит, Другая Страна? Вот он каков, мир, если смотреть на него человеческими глазами?

— Нова... — прозвучал робкий, полный тоски и боли голос позади мальчишки.

Юный самурай, обернувшись, увидел перед собой златовласую девочку в ярком кимоно. Невероятно красивого человека... того же роста, что и он.

— Кицунэ... — произнес потрясенный сын самураев, а девочка вдруг бросилась к нему и крепко обняла. — Я так и знал... так и знал, что на самом деле ты — большая. Такая же, как я, только... — юный самурай улыбнулся собственному противоречию, — ...только маленькая совсем.

Мир таял вокруг мальчишки, но он поднял свои дрожащие руки, сжал Кицунэ в объятиях и, склонившись, с наслаждением вдохнул запах ее духов. Сладкая истома нахлынула на Нову. Истома и горечь от того, что ему все же не суждено наслаждаться этими моментами долго.

— Нова, — жалобно шепнула Кицунэ. — Не уходи... пожалуйста, не уходи...

Наивная. Просто ребенок еще.

— Кицунэ... — Нова обнял девочку еще крепче, желая как можно дольше наслаждаться близостью другого человека. — Спасибо.

За то, что показала Другую Страну. За то, что успокоила. За то, что теперь... слишком долго искавшая смерти в сражениях боевая биоформа умирает с бесконечным, жгучим желанием жить.

— Теперь я понял... — едва слышно произнес Нова, когда мир уже почти угас для него. — Кицунэ... мне кажется, теперь я знаю, что такое... девочка.

Несколько уцелевших ронинов, обессилевших и истерзанных, зажимающих раны и кутающихся в порванные мечами шубы, с высоты скального уступа смотрели на то, как плачет, обнимая шлем мертвого великана, та, кого они ошибочно приняли за богиню.

Чудес не бывает. Те, кто с надеждой потянулся за золотистым светом, лежат на залитом кровью снегу. Волшебная лиса — просто человек. Самая обыкновенная дочь шиноби, лишь отдаленно похожая на божественного духа из легенд.

Ронины отступили и ушли. Они хотели жить, а за златохвостой устремится теперь слишком много врагов. Она бессильна кого-либо защитить. Сказки лгут, и спасаться придется своими силами.

Они отступили, растаяли в бесконечности ледяны пиков, а Кицунэ осталась около неподвижного тела погибшего друга.

Возможно, она бы так и не ушла, погибла бы от рук самураев регулярных войск, но Нова позаботился о ней, необычайно рассудительно для своих лет предвидя, что малявка не оставит его даже мертвым. Ведь он тоже не оставил бы тело Генерала, если бы враги не развеяли его в пепел.

Сердце замерло, и силовая схема активировалась. Жар начал быстро распространяться по мертвому телу, хлынул в все стороны, предупреждая о том, что сейчас произойдет. Когда полыхнул огонь, Кицунэ не выдержала и отшатнулась. Тело Новы горело, жуткий запах паленого гнал прочь не хуже испепеляющего жара. Великан, никогда ни на кого в своей жизни не рассчитывавший, сам себе устроил даже погребальный костер.

Кицунэ отбежала подальше, села на снег и, дрожа, закрыла лицо руками.

Она видела войну и смерть уже не раз, видела мертвые тела и страдала от того, что, защищая ее, гибли добрые люди, но впервые она видела смерть не просто своего союзника, а человека, ставшего, пусть даже на очень краткий срок, настоящим другом. В погребальном горе горел близкий ей человек, по-настоящему понимавший Кицунэ, и тот, кого Кицунэ по-настоящему понимала.

"Монстр легко может понять монстра".

Девчонка, до крови вонзая ногти в собственное лицо, ткнулась в снег и с надрывом, горестно завыла. Так не воют звери, боги и демоны. Вой человека, которому разорвали душу, не спутаешь ни с чем.

Отзвуки далекого боя в Агемацу были не слышны, и о разгроме войск дайме в городе не знали, но об истреблении бандитов неведомым чудовищем весть в город была принесена несколькими чудом уцелевшими бандитами, прибежавшими в поисках спасения к родственникам.

Кто и за кого сражался, пока было непонятно, но то, что власть меняется, никто не сомневался. Когда к воротам штурмовым порядком бросились воины капитана Такао, стража Агемацу, оставив посты, спешно ретировалась и позволила атакующим взять укрепления без боя.

— Похоже, они поняли, с кем сила, — сказал командир захватчиков, гордо водружая знамя страны Камней над воротами Агемацу. — Теперь можно ждать делегацию с изъявлениями покорности.

Ожидание было недолгим. Главный городской судья, по сути, ставший правителем города после гибели наместника от рук бандитов, с трепетом ждал прихода новых властей. Он заранее приготовил речи и подарки.

Подарки Такао принял, речи выслушал и поблагодарил судью за здравое суждение.

— Таюра, возьми двадцать серебристых и отправляйся с этим... кхм... почетным горожанином. Будь гостем в его доме в знак нашей лояльности. Мы больше прибыли с города получим, если сейчас его жители не побегут в страхе перед новыми грабежами. Покажи всем, что власть дайме и закон возвращены в Агемацу, но будь осторожна. Глаза у нашего нового друга крысиные.

— За меня можешь не беспокоиться. Пока ты и твои солдаты держите город, судья ничего не сможет мне сделать. Вы здесь в большей опасности, чем я в гостях у недавнего бандитского прихвостня.

Таюра отправилась в особняк судьи, и не прошло даже пары часов, как она, уже изрядно пьяная, тискала и мяла удачно подвернувшегося сына хозяина дома, как другие женщины тискают, пожалуй, кошек и маленьких домашних собачек. Известный ловелас, сын судьи поддался любопытству и пришел взглянуть на принцессу Таюру, после чего попытался ретироваться, но не успел. Гостья заметила его и ухватила лапищей, лишая даже малейшей надежды на побег.

Таюра пила и предавалась болтовне с хозяйствующим семейством, но вдруг всеобщее веселье нарушил вошедший солдат, склонившийся к уху судьи и что-то прошептавший. Судья выслушал, переменился в лице и замахал руками на солдата.

— Приведите его сюда! Скорее!

Солдат выбежал и через пару мгновений вернулся, таща за собой тяжело дышащего человека в серых обносках. Выглядел этот бродяга так, словно бежал сюда сломя голову с противоположного края города.

— Таюра-сама, — сказал судья удивленно взирающей на бродягу принцессе. — Вы рассказали нам о златохвостом демоне, но у нас тоже есть что сказать! Этот человек утверждает, что видел ее своими глазами уже дважды!

— Что-о-о?! — Таюра поднялась с подушек и потянулась к мечу. — Где лиса?! Где эта проклятая плутовка?!

— Она в городе, госпожа! — соглядатай испуганно ткнулся лицом в пол. — Я видел ее только что и точно знаю, куда она направилась! Скорее, прошу вас! Мы успеем ее поймать!

Стены опустели. Даже на смотровых вышках никого не осталось. Кто бы ни вздумал в этот день перелезть через городскую стену, он мало интересовал стражу. Были заботы поважнее. Все боялись начала погромов и грабежей. Жители города закладывали имущество в схроны и прятались сами. В горы бежали толпами, мародеры шарили по опустевшим домам.

Кицунэ соскочила со стены, юркнула в тень и побежала, избегая людских глаз, вглубь города. К дому, в котором жил еще один человек, ставший ей близким другом. Ту, чью боль и горе она разделила.

Девчонка быстро разыскала нужный дом и с особой осторожностью подобралась к нему, но ее старания остаться незамеченной были совершенно бессмысленны. Кицунэ обмерла от ужаса, видя выбитую, сорванную с петель дверь и снег на маленьком дворе, смятый и взрытый тяжелыми латными сапогами.

Самураи...

В доме послышалось движение, и Кицунэ, окрыленная надеждой, ринулась внутрь. Надо увидеть госпожу Танако, рассказать ей о том, что случилось, и заверить, что все негодяи теперь получат по заслугам. В Агемацу возвращается законная власть и справедливый суд, который разберется с подонками, убившими ее детей и мужа. Надо обнять ее и позвать с собой, чтобы несчастная добрая женщина не оставалась в одиночестве...

Но в доме был не тот человек, которого Кицунэ искала. Невзрачный худощавый мужчина в серой нищенской одежде шарил по дому, собирая те более-менее ценные вещи, что еще не унесли самураи. Мародер удивленно уставился на Кицунэ и испуганно вскрикнул, когда девчонка схватила его за шиворот и с силой впечатала в стену.

— Что здесь произошло?! — яростно выкрикнула Кицунэ. — Где госпожа Танако?! Отвечай!

— Я... я... я...

— Отвечай!

— Ее увели самураи! — выпалил мародер. — Танако-сан вела себя подозрительно... бегала в магазин за едой и суетилась... кто-то увидел ее на улице и рассказал судье. Тот прислал самураев, а они... они нашли в этом доме окровавленное кимоно разыскиваемой опасной куноичи! Танако-сан увели для разбирательства... а я... я нищий человек, госпожа... пожалуйста, пощадите... у меня жена и дети от голода умирают, вот я и залез в опустевший дом. Только от безысходности... Пощадите, госпожа...

Кицунэ не слушала больше его жалостное нытье. Она отпустила мародера и, отступив на пару шагов, схватилась за голову руками. Все именно так она и поняла, увидев выбитую дверь.

— Где она сейчас? Где госпожа Танако?

— В тюремном комплексе. Всех, кого для разбирательств туда уводят.

Кицунэ не могла знать, что именно этот соглядатай-мародер, что стоял перед ней, следил за Танако и донес на нее судье. Не могла она знать и того, что этот мелкий вор помчится к своему покровителю и хозяину сразу, как только она устремится к комплексу тюрьмы. Потрясенная последними событиями, кошмарами, болью от потерь, она вообще плохо могла соображать и бездумно помчалась туда, где женщина, спасшая Кицунэ жизнь, теперь получала за это мучительную кару.

Пусть даже там будут самураи. Пусть даже их будет много. Кицунэ не допустит еще одной тяжелейшей потери. Никогда и ни за что!

Она опоздала.

Тюремный комплекс был пуст и захвачен тишиной. В коридорах стояла полутьма, и только слабый свет, проникающий сквозь маленькие зарешеченные окошки, помогал найти дорогу.

— Танако-сан! — крикнула девчонка в пустоту. — Танако-сан, вы здесь?

Тишина.

Кицунэ нарушила ее скрипом петель открываемой двери.

— Танако-сан... — робея перед пустотой и темной аурой этого места, девочка двинулась вдоль камер, заглядывая в них по очереди сквозь старые, тронутые ржавчиной решетки.

Серые стены, покрытые пылью и бурыми пятнами. Цепи с кандалами, деревянные колодки. Решетки и мутные стекла на окнах. Все было старым и грязным. Даже воздух пах безысходностью, страхом и людской злобой.

— Танако-сан... — прошептала Кицунэ и, вдруг закричала во весь голос: — Танако-сан! Это я, Кицунэ! Танако-сан, отзовитесь!!!

Нельзя, чтобы та добрая женщина осталась в таком жутком месте! Может быть, она без сознания или ранена? Кицунэ обязана найти ее и унести на руках, подальше от этих проклятых ледяных гор, от озлобленных чудовищ, их населяющих. В другую страну, где с человеком, конечно же, никогда не случится таких ужасов, какие выпали на судьбу этой несчастной женщины.

— Танако-сан...

Кицунэ остановилась у одной из камер и несколько мгновений, парализованная страхом, не двигалась с места. Она не хотела верить в то, что видела, но, увы, глаза ее не обманывали.

У стены камеры лежало неподвижное тело женщины в рваном тюремном тряпье.

Кицунэ бросилась к ней и с горестным стоном обняла, приподняв и уложив себе на колени.

— Танако-сан... — прошептала Кицунэ, глотая слезы. — Это я... вы не узнали меня, Танако-сан? Я пришла... сказать, что чудо случилось... что бандиты побеждены... что... что... теперь вы можете уйти со мной...

Рыдания вырвались из груди Кицунэ, девчонка ткнулась лицом в волосы Танако, и слезы хлынули снова.

Только по волосам, длинным темным волнам аккуратных локонов, сохранившим образ той бойкой, веселой девчонки, которой Танако когда-то была, ее еще можно было узнать теперь. Тело несчастной женщины представляло собой сплошной кровоподтек, на изуродованное лицо невозможно было взглянуть без содрогания.

Судя по крови на стенах и полу, били ее здесь. Без всякого смысла, просто били и калечили, вымещая свою злобу и ненависть к тому, кто помог спастись наивной девочке, думавшей, что стражи закона всегда должны быть честны и справедливы. Били, даже когда она перестала кричать и плакать, продолжали бить, даже когда она потеряла сознание.

Как и говорил соглядатай, Танако увели на разбирательство. Стражи порядка разобрались с нарушительницей всерьез и надежно, а затем бросили ее умирать на холодном полу, в грязи и крови.

Звуки горьких рыданий далеко разносились в тишине пустого комплекса.

— Слышите, слышите? Здесь она! — соглядатай, не разгибая спины, семенил за судьей и сиял от радости, предвкушая награду. Он первый заметил проклятого демона и сообщил самураям! За такое могут даже статус повысить и в историю вписать! А уж денежная награда за донос должна превысить все самые смелые ожидания!

Судья, его сын и пять сильнейших телохранителей, принцесса Таюра и ее стражи, стараясь не шуметь, подобрались ближе к камере. Свирепая дочь самураев первая заглянула в мрачную полутьму.

Кицунэ не замечала их. Боль от потерь затмила ей рассудок, тяжесть вины согнула плечи и душила горькой петлей. Слишком много смертей. Слишком много погибает людей вокруг нее. Тех, кого Кицунэ больше всего на свете хотела бы спасти и сделать счастливыми. Правы те ронины, что отреклись от нее и ушли после гибели великана. Она не богиня и не может творить чудес. Если бы она могла... если бы только могла изменить все неведомой магией! Но...

Толстые, сильные пальцы вцепились в волосы Кицунэ. Стиснули так, что девчонка не выдержала и закричала от боли.

— Привет, красотка! — с торжеством рассмеялась Таюра, стискивая пальцы еще сильнее. — Не ждала? А вот я очень рада нашей встрече!

— Будьте осторожны, госпожа! — сын судьи, которого привело сюда неодолимое желание полюбоваться на прославленную красавицу, прятался за спинами самураев и таращился на Кицунэ во все глаза. — Это все-таки волшебная лиса!

— Успокойся, — хохотнула принцесса. — Мы уже встречались с ней, и в прошлый раз я, не зная, с кем имею дело, просто вскрыла ей горло! Но теперь она так дешево не отделается. Я отрежу ей голову и отошлю подарочек в столицу!

Вынув вакидзаси, чудовищная принцесса запрокинула Кицунэ голову, и оборотница почувствовала касание к шее остро отточенной стали.

— Ну же, красавица, — проворковала Таюра. — Я действительно собираюсь убить тебя. Боишься? Развлеки меня. Покажи свою прославленную лисью магию! В своей жизни я еще ни разу не видела настоящего волшебства!

Кицунэ закрыла глаза.

Вот и все...

Туман возник внезапно.

Он хлынул в коридоры и камеры, затопил их, проник в каждый уголок тюремного комплекса и облек остолбеневших от изумления людей влажным, непроницаемым для взгляда одеялом.

— Что это? — самураи озирались, пытаясь разглядеть что-либо сквозь белую пелену. — Колдовство?

— Не стройте из себя идиотов! — выкрикнула Таюра. — В тумане полно энергии Ци! Это обычное ниндзюцу!

— Разрыв! — самураи принялись бить дестабилизирующими дзюцу во все стороны, пытаясь нарушить контроль врага над белой завесой. — Разрыв! Разрыв!

Это было наведением хаоса на хаос. Влияние Ци лишь поднимало частицы воды в воздух. Она рассеивалась под ударами дестабилизирующих дзюцу, но чтобы туман осел или развеялся, требовалось время.

Двое самураев примерили дзюцу элемента воздуха, создавая воздушные вихри. Бесполезно. Туман пришел в движение, но от этого не стал прозрачнее или разреженней.

— Нужно пробить стены и вымести туман наружу! — догадался кто-то.

— Кто там у стены? — крикнула Таюра. — Пробейте ход для воздуха!

Тишина.

— Эй! Оглохли?

Тишина.

Таюра начала выкрикивать имена своих людей, приказывая отозваться, но отзывались не все.

— В тумане кто-то есть! — свист катан, скрежет разрубаемых решеток и грохот обрушающихся стен послышался оттуда, где самураи принялись вслепую наносить удары, надеясь зацепить невидимого врага. — Проклятье! Покажись, трус!

Пелена была столь густой, что невозможно было разглядеть даже собственные плечи. Сенсор, присутствующий в отряде Таюры, попытался активировать свои способности, но Ци врага, пропитывающая туман, своим фоном слепила не хуже солнца.

— Таюра-сама! Убейте лису! — прозвучал чей-то выкрик из белой пелены. — Убейте же ее!

Таюра вздрогнула и, очнувшись, крепче сжала пальцы на рукояти вакидзаси, но рвануть, отрезая девчонке голову, она уже не успела.

Чьи-то пальцы ткнулись в затылок Таюры.

Огромный тесак, который Сингэн носил за спиной, был великолепным оружием, одним из величайших творений оружейников страны Морей. Прежний владелец этого меча в бою полагался в основном на силу своего оружия, но Сингэн не следовал тем же путем. Предпочитая работать без лишнего шума, он редко пускал меч в дело и использовал его варварски с точки зрения многих. Почти исключительно как аккумулятор Ци огромной емкости.

Заряжая меч в часы отдыха, в бою мечник Прибоя забирал энергию обратно и наносил удары импульсами Ци достаточной силы, чтобы пробить любую защиту.

Сильнейший импульс вошел в голову дочери самураев, сметая противодействие почти без потери ударной силы. Пронзил от макушки до пяток, вышиб сознание принцессы Таюры из тела и парализовал ее. Жуткая зверюга, выпучив глаза и разинув рот, замерла в неподвижности, обратилась в подобие статуи.

Но щадить ее Сингэн не собирался. Особым милосердием он никогда не славился.

Ци грозной воительницы пришла в хаос и не могла больше защищать ее от ниндзюцу врага. Даже от самых простейших.

В человеческом теле много воды. Особенно много ее в крови и... мозгу.

Мастер дзюцу водного элемента, Сингэн запустил в голове злобного чудовища небольшой водоворот и убрал пальцы.

Дело сделано.

Мастер бесшумного убийства снял действие паралича с тел врагов, и грохот железа наполнил коридоры. Мертвые самураи, мозги которых ныне представляли собой жидкую кашу, выронили оружие и, один за другим повалились на грязный пол тюремного комплекса. Все пришедшие за головой волшебной лисы были мертвы. Погибли, так и не увидев своего врага.

Кицунэ, зажмурившись и трепеща, снова склонилась над телом Танако. В белом тумане снова прозвучал горестный всхлип измученного ребенка.

Сингэн все еще был рядом.

— Ты плачешь о погибших, — прозвучал холодный голос из тумана. — Я понимаю твое горе, но ты ведешь себя так, как будто действительно не представляла, что их смерть возможна.

Кицунэ молчала, содрогаясь в рыданиях.

— Твоя сила, твоя магия, волшебная лиса, в том, что ты легко вызываешь любовь и дружеские чувства. Люди, которым ты становишься другом, стремятся тебя защитить, и это желание бросает их против сил, с которыми ты пытаешься бороться. Люди становятся твоим оружием, твоим щитом. Они вершат чудеса или погибают, пытаясь их свершить. Щит принимает удары. Так, как принял на себя удар горный великан. Так же, как приняла удар эта женщина. Пойми неизбежность таких потерь и стань тверже. Пользуясь людьми, как оружием, нужно уметь подавлять свои чувства.

— Я... я не пользуюсь людьми... — ответила Кицунэ сквозь рыдания. — Я просто хотела всем помочь. Чтобы жить им стало лучше и радостней... я не хотела... не хотела...

Слезы падали из ее глаз на волосы мертвой женщины, отдавшей свою жизнь ради того, чтобы Кицунэ жила. Ставшая щитом, принявшим на себя удар.

— Просто жить не получится, Кицунэ. Не в этом проклятом мире. Просто живут здесь люди, которых никогда не касалась настоящая беда. Живут и строят себе радужные иллюзии о красоте человека и о развитии общества. Зло пожирает людей вокруг них сотнями, тысячами, каждый день, а они, те, кого не коснулась чужая беда, все продолжают просто жить в своих маленьких уютных мирках. Незаметные, серые... обычные люди, никогда не видевшие истинного зла или сбежавшие, сдавшиеся при его приближении. Мы не смогли сбежать или сдаться. Мы поняли цену жизни, которую платят те, кто сопротивляется. Немногие выживают после столкновения со злом, но тем, кто видел его и выжил, уже никогда не стать прежними. Когда-то я тоже хотел просто жить. Стать героем своего селения, гордостью семьи и наслаждаться славой. До одного судьбоносного момента, когда я увидел лицо зла и понял, кого из меня создали. Теперь я живу только убийством. Убийством паршивой мрази, похожей на эту! — из тумана донесся приглушенный шлепок. Сингэн пнул лежащую на полу тушу Таюры. — Тех ублюдков, что мнят себя хозяевами мира, но слишком тупых, чтобы уважать свои орудия труда и войны! Меч мстит глупому хозяину. Так можно кратко охарактеризовать всю мою жизнь. Я — меч. Ты — хозяйка мечей и щитов. Будь им хорошей хозяйкой, но запомни мой совет: отправляя людей в бой, будь внутренне готова к тому, что кто-то из них может не вернуться. Иначе твоя душа быстро сломается под тяжестью слез. Мы ведь не боги. Мы — люди.

Туман начал рассеиваться, и вместе с ним исчез шиноби.

— Я не посылаю людей в бой... Не хочу, чтобы они погибали, защищая меня... нет... нет... никогда больше не позволю... никому не позволю меня защищать!

Самураи кланялись принцу Такао, пока он быстрыми шагами шел по коридорам тюремного комплекса к месту недавних событий. Больше половины уцелевших войск дайме были сейчас здесь. Зачем? Кого они охраняли? Уж не эту ли пару до смерти перепуганных верзил, которых главный городской судья оставил сторожить вход в комплекс перед тем как идти ловить волшебную лису?

— Туман... это был демонический туман, мой господин... — заныл один из стражей, лежавших на полу ничком, когда принц проходил мимо него. — Туман возник из небытия, заполонил все камеры и коридоры, а затем бесследно исчез! Мы прибежали сюда, но увидели только трупы и... и ее... демона в облике прекрасной девушки, что плакала над телом мертвой женщины!

— Мы ничего не могли сделать! — воскликнул второй. — Поверьте, господин! Волшебная лиса убила бы и нас тоже!

— Вода не ее стихия, — резко прервал стражей принц Такао. — Стены фонят энергий Ци. Это работа шиноби, а не мифических демонов. Молчите и не злите меня своим невежеством! Мы сами разберемся.

— Да, господин! — оба стража спешно ткнулись мордами в пол. — Простите, нас! Простите, но... демоница приказала нам передать вам одну ее просьбу.

— Слушаю.

Она просила достойно похоронить ту женщину, что... что спасла ей жизнь и была убита палачами нашего господина. "Вы не позволили ей жить по-человечески, так позвольте хотя бы по-человечески упокоиться ее телу" — так она сказала.

— Ясно. Я отдам распоряжения. — Такао вошел в камеру и взглянул на тело Таюры.

"Я приказывал тебе оставить волшебную лису в покое! Как жаль, что в такой здоровенной туше не нашлось места для хороших мозгов!"

Но вслух такое о родственниках говорить нельзя. Кем бы ты ни был, дурачье обязательно припомнит.

— Отправить отряд за демоницей? — спросил телохранитель принца, стоящий позади него. — Тварь не могла далеко уйти.

— Она не одна, — ответил Такао, быстро сочиняя благовидный предлог для отказа. — Какая бы нечисть ни уничтожила наш элитный отряд, но легко понять, глядя на эти трупы, что Златохвостую защищают весьма сильные личности. Я не могу позволить себе потерю еще нескольких людей. Мне с восемью сотнями самураев теперь предстоит держать сразу шесть беспокойных регионов, окончательно лишившихся защиты после стычки с горным великаном. У нас нет сил для нового сражения с существами из легенд.

— Но погибла ваша сестра, мой господин! Неужели вы оставите родную кровь неотомщенной?

Гибель сестры Такао особо не беспокоила. Слишком много проблем возникало из-за глупости и вспыльчивости Таюры. Да, с ее потерей утрачено знатное пугало для бандитов, но позора клану станет гораздо меньше.

— Не верх ли это глупости ненавидеть и преследовать кого-либо за... оказание сопротивления при попытке убийства? Таюра нападала на лису, а не лиса на нее. Моя сестра недооценила врага и погибла. Это лишь ее просчет. Для кровной мести нет ни малейшего повода. Или считаешь меня идиотом, типичным для детских рассказов о самураях?!

— Нет, господин! — напуганный гневом командира, самурай попятился и поклонился. — Прошу простить мои поспешные, необдуманные слова.

— Унесите тела отсюда и прикажите горожанам заняться подготовкой к погребению. А у меня есть еще немало важных забот. — Такао преклонил колено у тела женщины в серых лохмотьях и, взявшись за ее плечо, повернул, взглянув на лицо, обезображенное ударами озверевших палачей.

"Чем преследовать кого-либо, стремящегося просто вернуться домой и увидеть близких, не лучше ли сделать все возможное для того, чтобы в нашей собственной земле люди не умирали столь страшной и горькой смертью, как эта женщина!"

Он не произнес своих мыслей вслух, сдержал слезы и проглотил горечь. Златохвостая объявлена врагом нации, и никто в здравом уме не посмеет сейчас высказать при посторонних слова в ее поддержку и защиту. Вокруг дикие звери, которые ждут подобающего поведения от своего вожака. Надо тихо делать свое дело и молиться, чтобы маленькая богиня добралась до далекой земли, где друзья и благодарные люди ждут ее. Кошмары и безумие кровавых битв? Такао любил совсем иные сказки.

"Беги, лисенок, беги. Как можно скорее и как можно дальше отсюда".

Кицунэ смела снег ладонями и, подняв на руках, прижала к себе плюшевую игрушку. Образ доброго друга, который так долго ждал ее возвращения. Лишь образ, фантазия, которая не может даже спросить, почему плачет обнимающая его девочка. Все, что у Кицунэ осталось.

Маленькая оборотница оглянулась на лежащие в отдалении стены и здания большого города, а затем, отвернувшись, устало побрела прочь.

Придет весна, сойдет снег с горных склонов, и город пробудится от долгого сна. Зазеленеют цветы и деревья, новый правитель города наведет порядок, и люди вздохнут с облегчением. Темное время закончится, но...

Но дом, в котором жила Танако и ее семья, останется пуст, обветшает и рассыплется. Навсегда останутся мертвы руины научного центра и полигона, на котором грозный великан Нова от души веселился, играя со своим отцом.

Селение у дороги, уничтоженное и развеянное в пепел, будет отстроено, и люди поселятся в нем, но старая сакура возле разрушенного храма той весной расцветет слабо и бледно, похожая на смертельно раненного человека, уже умирающего и теряющего последние силы, но все еще пытающегося подняться на ноги. Сакура распустит листья, но те осыплются задолго до наступления осени, и дерево погибнет, под лучами палящего солнца обратившись в сухой остов. Может быть, виною тому было повреждение корневой системы при копке могилы, или землю отравили отходы от варки дурмана, которые куноичи выливала выше по склону горы? Может быть, но народная молва создаст другую легенду. Легенду о святой женщине, своей любовью пробуждавшей старую сакуру к весеннему цветению, и о смерти дерева следом за мико, погубленной злодеями. Дерево будет наделено душой, столь же чуткой к чужой боли и способной страдать, как душа человека. Сказка? Но действительно ли неспособно дерево пережить повреждение корневой системы и яд, который вымоют из земли и растворят весенние дожди?

Сказка будет рождена и вплетена в другие сказки. В легенды о златовласой девочке-лисе, подружившейся с могучим и грозным горным великаном. О бандитах и городе, утонувшем в обреченности. О городе, дожившем до великой весны только благодаря женщине, защитившей и спасшей маленькую богиню.

Как могли темнейшие кошмары превратиться в светлые сказки, зажигавшие надеждой сердца отчаявшихся людей? Изменившие тысячи душ и судеб? Сотворившие множество чудес, спасшие сотни и сотни жизней?

Это была магия. Магия людей, которую нельзя было увидеть сразу и которой можно было лишь изумляться при взгляде на произошедшее из отдаленного будущего. Тьма и злоба, чуждая думающим людям, пересказчикам легенд, таяли в сказках, а золотой свет Кицунэ, ее стремление к любви, едва заметно мерцавшие сквозь грозную ночь, оставались и становились ярче.

Оставляя позади себя волшебные сказки, маленькая лиса бежала дальше на восток. Люди могли сочинять что угодно, но объятая тьмой напуганная и раненая девочка бежала сквозь ледяную пустыню и стороной обходила любое людское жилье. Если ее появление снова спровоцирует врагов на атаку? Если снова кто-нибудь встанет на ее защиту и, приняв удар, погибнет?

Нельзя было этого допустить.

Но, как ни пыталась Кицунэ выбирать самые безлюдные пути, ее ждала еще одна встреча, которой она не забывала после всю свою оставшуюся жизнь.

Глава 6. Старшая сестра

Рими всегда была послушной девочкой и редко шалила. Дело было даже не в том, что она боялась сказок о живущей в горах страшной старухе, которой отдают капризных детей. Просто когда живот сводит от голода, не очень-то хочется бегать и играть.

В деревне голодали уже давно. Несколько лет назад на и без того не слишком плодородных полях деревни произошла стычка между шиноби, применившими в бою мощные дзюцу элемента земли. Плодородный слой был перемешан с мертвой породой и камнями, срытие навороченных холмов потребовало от крестьян огромных усилий.

Поля были уничтожены.

Много людей умерло от голода после того события. Шиноби пришли и ушли, унесли свои распри с собой, но селение крестьян так и не смогло залечить полученные раны. Глубокая нищета поселилась в этих землях. Даже сборщики налогов не могли выбить подати из отощавших, еле живых людей, которые больше не реагировали ни на угрозы, ни на избиения, ни на казни.

Рими родилась уже после дня катастрофы и не видела прежней, относительного благополучной жизни деревни. Она видела лишь суровую борьбу крестьян, пытающихся оживить мертвую землю, их тяжелый труд и серые от усталости лица.

Отец, как и многие другие, пытался переселиться в город. Взял сбережения семьи и отправился обустраиваться, но через месяц вернулся, ограбленный и избитый. Отлежался и, не рассказывая ничего, угрюмо поплелся работать в поле.

Жизнь становилась все хуже. Урожай этого года был невысок, и снова угроза голода нависла над мрачным, серым селением. Придет весна, а с нею новая надежда, но пока люди как могли берегли каждую горсть зерна и с наслаждением ели жидкую кашу из вареной дробленки. Каждый всей душой почувствовал истинную ценность куска хлеба.

Ночью Рими долго не могла уснуть и слышала, как мама о чем-то тихо шептались с папой. Кажется, они опять говорили о том, что еды осталось совсем мало. Девочка едва не заплакала, когда подумала о том, что утром ей могут не дать каши.

— Если у соседей зерна займем, до первых овощей в огороде дотянем, — говорил отец. — Меня только Рими очень беспокоит. Совсем она ослабела. Скоро ходить не сможет.

Родители зашептались, еще больше, понизив голоса, и голоса их становились все более сердитыми. Девочка, лежащая в углу комнаты на постели из сена, не могла больше расслышать слов, но съежилась, чувствуя негативные эмоции. А вдруг она чем-то провинилась? Плохо помогала маме собирать хворост, и теперь папа злится на них обеих.

Убаюканная шепотом родителей в абсолютной тишине, уставшая от волнений и ослабевшая, девочка незаметно для самой себя погрузилась в дремоту. В ту ночь ей приснился вкусный сон про большую плошку каши. Такую большую, что еды хватило не только Рими, но и всем жителям деревни, которых девочка созвала на волшебный пир.

Плошка каши, которую перед Рими поставила утром мама, была гораздо меньше, чем во вкусном сне, зато сегодня она была наполнена до краев, а не чуть выше половины, как обычно. Девочка, глотая слюну, подвинула плошку к себе и попробовала слабосоленую вареную муку. Горячая очень! Жжется даже.

Рими хотела подождать немного, пока каша остынет, но увидела тонкую дымку пара, поднимающуюся над плошкой, и начала, обжигаясь, торопливо есть. Если не поспешишь ведь, много каши улетит! Туман потом не поймаешь и не съешь. Пусть теперь эта хитрая каша попробует из животика сбежать!

Чтобы съесть все, без остатка, много времени не потребовалось.

— Не вылизывай тарелку! — сердито ругнулась на дочь мама. — Налей воды, размешай и выпей.

— Но так вкуснее...

— Не веди себя как животное! Просто сделай так, как тебе говорят!

Рими сжалась от окрика и подчинилась. Вчера на нее тоже ругались, но не так сердито, как сегодня. Неужели это так плохо, плошки вылизывать? Ведь если размешать остатки в воде, то совсем вкуса не остается. Хочется ведь еды, а не воды!

Закончив с завтраком, девочка спряталась обратно в свой угол и задремала. Не хотелось ни играть ни что-либо делать. Хотелось спать. И есть. Скорее бы обед. Может быть, к обеду папа и мама ее простят?

Обед был, как и завтрак, необычно сытным.

— Ешь, — сказала мама, подвигая полную каши плошку к дочери. — Сегодня нам нужно пойти на работу. Дров совсем мало осталось. Ты поможешь мне собирать хворост.

Дело привычное. Интересно только, куда они с мамой сегодня пойдут? На заросшие склоны? Или к старым домам? Если за хворостом, то, наверное, на склоны, где кустарников много. А жаль. В старых домах, которые на дрова разбирают, что-нибудь интересное можно найти. Игрушку какую-нибудь поломанную. Или страничку от книжки с картинками.

Белые крупные хлопья падали с небес и устилали склоны, пряча любые следы. Горы, словно в тумане, утонули в белой пелене размеренно и плавно кружащихся снежинок.

Рими устало плелась за мамой. У нее не осталось сил даже ныть и жаловаться. Еще немного, и она просто упадет в снег.

"На заросших склонах весь хворост уже собрали, — сказала дочери мать, когда они собирались выходить из дома. — Мы пойдем в другой лес, подальше, где много дров".

Ох и далеко же этот другой лес! Как после такого трудного пути еще и работать?

Не осталось сил даже думать. Девочка просто плелась за матерью, как и любой ребенок, во всем доверяясь взрослому человеку.

Пока их путь пролегал по продуваемому ветрами и почти лишенному снежного покрова склону горы, идти было относительно легко, но потом началась пересеченная глубокими трещинами низина, и, по пояс увязая в мокром, тяжелом снегу, Рими не выдержала. Лишившись последних сил, она упала и заплакала бы, но ее обняли и подняли руки матери.

Разом забыв про усталость и мучения, девочка прижалась к маме и только тихо всхлипнула. Хорошо, когда рядом есть кто-то, кто заботиться о тебе. Хорошо на руках у мамы. Так хорошо...

Женщина шла сквозь снегопад еще часа полтора. Начинали сгущаться сумерки, и в бесконечной снежной пелене даже взрослый рисковал безнадежно заблудиться. Достаточно.

Высмотрев небольшую пещерку в склоне горы, даже не пещерку, а занесенный снегом каменный навес, крестьянка посадила дочку на камень у стены и села на корточки рядом с ней. Женщина хотела заговорить, убеждая девочку подождать ее здесь, но беспокойство и волнения оказались излишни. Безмерно уставшая и измученная долгой голодовкой, пятилетняя малышка укачалась на руках матери и мирно спала, посапывая маленьким носиком.

Так даже лучше.

Женщина поднялась и отступила от каменного навеса. Последний раз взглянув на дочку пустым, мутным от усталости и безысходности взглядом, она отвернулась и хотела скрыться в снежной пелене, но девочка вдруг, очнувшись от сна, потянулась за ней.

— Мама...

И тогда нервы крестьянки не выдержали. Резко сорвавшись с места, она бросилась в ночь и побежала прочь от крошечной пещерки.

— Мам! Мама! — Рими поднялась, удивленно и испуганно захлопала глазами. — Мам, ты куда? Мама! Мама, подожди!

Мать не возвращалась, и девочка побежала за ней, громко крича и плача.

— Мама, не бросай меня!

Крики ребенка растворялись в бесконечной белой мути. Ноги малышки увязли в снегу, она упала и, пытаясь подняться, принялась барахтаться.

Что случилось? Почему мама убежала? Почему оставила ее здесь?

— Мама!!!

Снег кружил, заметая следы. Ночь, грозящая холодом и темнотой, захватывала горы в свои объятия.

Маленькая девочка, дрожащая, перепуганная и растерянная, подавилась криком, притихла и прислушалась.

Ни одного, даже самого тихого звука. Ни неба, ни земли. Только сумерки и снег.

Рими заплакала снова, принялась звать маму и попыталась идти. Мыслей не было никаких. Только страх и растерянность. Обычные чувства для ребенка, что впервые в жизни остался совершенно один.

Прошло несколько часов. Девочка, измученная и начинающая замерзать, сидела в снегу, плакала и время от времени пыталась звать маму, но та не появлялась, а вместо нее... в ночи возникла бесплотная тень, привлеченная сюда голосом человека.

Рими обмерла от страха, заметив осторожное движение в снежной пелене. Кто-то подошел ближе, но отступил и начал кружить, то снова приближаясь к девочке, то отдаляясь. Снег похрустывал с каждым шагом осторожного существа. Кажется, прозвучало даже тихое сердитое ворчание. Кто это? Не мама, конечно же. Мама бы сразу подошла. Но и не зверь. Человек? Почему же он не выходит? Значит...

Мысли Рими не были столь ровно построены, она просто вдруг поняла, что рядом с ней ходит чудовище. Страшная горная старуха, Ямамба, которая ворует и ест людей. Мама и соседи рассказывали очень страшные истории о горной старухе. О той, которой отдают капризных детей, или она сама забирает тех, кто отходит слишком далеко от дома. Мама отдала Рими Ямамбе?

Девочка притихла, сжалась в трепещущий комочек. Может быть, Ямамба не увидит ее? Поищет и уйдет?

— Мам... — прошептала Рими, дрожа и роняя слезы.

Мамы не было, а из снежной пелены, медленно и осторожно, вышел... человек?

Нет, это не Ямамба. Мама говорила, что горная старуха такая страшная, что умереть можно от одного взгляда на нее, а эта девушка молодая и... и невероятно красивая. Она точно не человек, люди такими красивыми быть не могут. Богиня... или хотя бы не самый злой йокай? Не юки-онна (снежная женщина) и не свирепый оками (волк-оборотень), который утащил цепную собаку со двора дома Рими прошлой зимой. Может быть, она даже добрая и не станет есть Рими?

Будь девочка немного старше, она, наверное, смогла бы заметить, что "йокай" перед ней откровенно трусит и боязливо озирается по сторонам, но Рими была еще слишком маленькой, чтобы подозревать взрослого человека в слабости, и слишком напугана, чтобы замечать даже очевидные вещи.

Почти минуту она и таинственная незнакомка таращили глаза друг на друга полные удивления глаза и молчали.

— Привет... — первой нарушила долгую тишину девушка-йокай. — Ты что, одна здесь?

Рими, начавшая понемногу успокаиваться, снова вспыхнула страхом.

— Уф... — незнакомка шумно перевела дух. — А я-то испугалась! Думала, охотники тебя специально посадили, чтобы меня заманить. Кажется, нет никого, — девушка подошла к Рими и села в снег перед ней. — Не бойся, я не злая. Как тебя зовут? И что ты здесь делаешь?

* * *

После ухода из Агемацу Кицунэ долго брела по заснеженным склонам, не задумываясь особо, куда идет. Глубоко раненная, потерявшая силы и волю к борьбе, она потерялась в бесконечных горных лабиринтах. Смехотворно было то утверждение, которое сочинили шиноби скрытого селения Скалы и агенты из столицы, искавшие неуловимую лису на востоке от Агемацу: "Со свойственной лисам хитростью она просчитала наши действия и избегала районов, в которых мы вели поиски".

Кицунэ попросту заблудилась, потеряла направление и долгое время шла на юго-запад вместо востока. Она даже не подозревала, что в восточных регионах несколько сотен разномастных ее врагов шарят по пещерам и расщелинам, выискивая следы пропавшей златохвостой богини.

Юная оборотница избегала обжитых людьми мест, но на исходе второго дня пути ей стало совсем плохо от голода, и она была вынуждена выйти к большому селению на торговом тракте.

Кицунэ боялась того, что ей начнут задавать вопросы и вызовут самураев, но владелец продуктовой лавки, взглянув на ее дорогое и красивое пальто, вымазанное сажей и запятнанное кровью, осведомился лишь о наличии денег. Оборванцев разных он много повидал. Прошедших через бои и бегство, отчаянно пытающихся сберечь оставшееся у них имущество. Ограбленных богачей, униженных благородных леди... мало ли какую семью, бегущую из разваливающейся страны, охраняет эта девчонка?

Маловажно и откуда у нее деньги. Отняла у бандитов, ограбила кого-нибудь, выпросила у хозяев или пустила в ход личные сбережения, кому какое дело? Готова платить удесятеренную цену за рис и мясо, остальное не важно.

Две горсти золота из ящика сокровищ Хизако давно уже слишком сильно оттягивали карманы пальто Кицунэ. Бандитское богатство. Что его беречь?

Торговец был жаден и, поглядывая на девчонку, задумывался о возможности грабежа, но почувствовал четкий контроль Ци и побоялся сделать своим наемникам тайный знак к атаке. Телохранители благородных семей на многое способны, убить пару не слишком сильных головорезов для многих труда не составит. Лучше не рисковать.

Сделка была совершена без каких-либо осложнений, Кицунэ забрала большую сумку с продовольствием и поспешила покинуть людское поселение. В окружении каменных и бревенчатых строений она чувствовала себя мышью, попавшей в кишащую змеями яму. Напрасно торговец надеялся, что его тайные намерения покупательница не поняла. Бежать прочь, и как можно скорее!

Снова спрятавшись в горах, маленькая оборотница отдышалась и запустила руки в сумку, первым делом вытащив большой кусок вяленого мяса и жадно вцепившись в него зубами. Как ни велика была опасность, теперь у нее есть еда, которой хватит надолго. Не нужно будет больше ни к кому подходить. Теперь только бежать и бежать, пока горы не сменят холмы, украшенные множеством больших и маленьких водопадов. Там ждут друзья и родные. Скорее бы вернуться домой! Как хочется забраться маме на колени, прижаться к ней, поплакать и рассказать обо всем, что здесь произошло! Про горного великана, про добрую женщину в страшном городе. Про злых бандитов и Черную Тень. Мама выслушает, поплачет и сделает то, что нужно сейчас ее дочке больше всего на свете. Она крепко обнимет измученного лисенка, поцелует и погладит по голове. Только мама сможет полностью понять, как плохо и тяжело было Кицунэ. Только мама может сделать так, чтобы продолжать жить стало хоть немножко легче.

Почти всю ночь и весь следующий день подкрепившая свои силы Кицунэ бежала без передышки и выбирала самые безлюдные места, но люди были вездесущи, и она в удивлении остановилась, услышав детский крик, прозвучавший где-то далеко в белом безмолвии.

Что это еще такое? Откуда здесь взяться детям? Может быть, это галлюцинация от усталости и недостатка сна?

Но крик повторился, и Кицунэ побежала вниз по склону, движимая удивлением и предчувствием беды. Ребенок звал на помощь, понять это было легко даже на большом расстоянии.

Кицунэ подбежала поближе и затаилась, почувствовав запах человека. Надо быть осторожнее. Она ведь сейчас на территории врага. А что если это злобные и хитрые шиноби, знающие, что Кицунэ мимо зовущего на помощь пройти не сможет, украли этого ребенка в соседнем селе, посадили как приманку, спрятались и ждут?

В любое время легко попадающаяся на простейшие уловки злодеев и на полном серьезе заподозрившая ловушку сейчас, Кицунэ принялась кружить вокруг плачущей девочки крестьян, ища силовые печати и затаившихся врагов. Все бы ничего, но снег хрустел при ее каждом шаге, ужасно демаскируя осторожную лисицу. Кицунэ то багровела, то бледнела и даже пару раз сердито заворчала на снег. Без всякого, конечно же, толку.

Ладно, кажется, опасности действительно нет, иначе враги бы точно уже напали.

Набравшись храбрости, Кицунэ вышла к притихшему ребенку и остановилась шагах в трех от сидящей в снегу, напуганной не меньше оборотницы, маленькой девочки в нищенских лохмотьях.

— Привет... — сказала Кицунэ, когда обе они немного присмотрелись друг к другу. — Ты что, одна здесь?

* * *

Девочка долго пыталась заговорить, но вместо слов у нее получались только судорожные всхлипы. Кицунэ, не дождавшись ответа, быстро порылась в своем вещевом мешке и выудила из нее большую металлическую бутыль с широким горлышком.

— Вот, смотри что у меня есть, — сказала оборотница, сворачивая с бутыли крышку, которая служила одновременно и стаканом. — Хочешь? Это вкусно, и поможет тебе успокоиться. Прости, что не на чем подогреть.

Из бутыли потекло, громко булькая, самое настоящее молоко. Рими изумленно уставилась на металлический стакан, который возникшая из снежной пелены волшебница наполнила до краев и протянула ей. Молока девочке крестьян удавалось попить только летом, когда соседка делилась им с другими работницами в поле, а мама приносила свою порцию домой. Тогда мама разбавляла молоко водой, чтобы лакомства было больше.

Бросив робкий вопросительный взгляд на щедрую богиню и увидев ободряющий кивок, девочка взяла стакан. Металл не был холодным, сохраняя тепло человеческих рук. Рими коснулась молока губами и сделала первый глоток.

Кицунэ позволила девочке не спеша выпить все до капли и открыла ей свои объятия.

— Иди ко мне. Я не обижу тебя, честно.

Девочка боялась, и Кицунэ, сделав движение к ней, сама обняла ребенка. Надо успокоить, ведь страх и боль — не те чувства, которые легко выдержать детям.

Прошла пара минут, и девочка, согревшись в объятиях нашедшей ее странницы, расслабилась.

— Вот, — едва не мурлыча, пропела довольная Кицунэ. — Теперь ты расскажешь мне, что у тебя случилось? Как ты сюда попала, маленькая?

— Меня мама Ямамбе отдала, — всхлипнув, пожаловалась девочка доброй златовласой богине. — Мама говорила мне, чтобы я не вылизывала плошку после каши, а я вылизывала... мама, наверно, подумала, что я непослушная, и отвела меня сюда, чтобы... чтобы Ямамба меня съела!

Рими горько расплакалась, уткнувшись личиком в пальто богини, а Кицунэ с горькой улыбкой погладила нежданного найденыша по голове. Она прекрасно поняла, что произошло. Хозяин, Хебимару, рассказывал ей о таких случаях, выставляя людей страшными чудовищами, способными на убийство даже собственных детей. "Отдать Ямамбе". Когда семья не могла прокормиться, чтобы спасти хоть какую-то свою часть, самых слабых уводили в безлюдные места и бросали там. В озлобившемся мире, охваченном бесконечной войной, подобные случаи, увы, давно уже не редкость, и вот Кицунэ "повезло" увидеть родительское злодейство своими глазами.

— Я больше не буду... — плакала девочка у нее на руках. — Я больше никогда не буду вылизывать плошки! Не отдавайте меня Ямамбе! Не надо!

— Тише, тише, — сама заливаясь слезами, Кицунэ принялась баюкать ребенка на руках. — Не бойся. Теперь ничего не бойся. Я никому тебя не отдам! Как тебя зовут, маленькая?

— Рими... — ответила девочка сквозь всхлипы.

— Рими-чан, — Кицунэ улыбнулась ей. — Я сейчас иду домой, где меня ждут друзья и мама. В другую страну, где много зеленых полей и красивых водопадов! Хочешь пойти со мной? Твои папа и мама решили, что им без тебя будет легче... но мне без тебя будет гораздо тяжелее. Одна... одна я могу и не дойти. А если ты будешь со мной, то сил сразу прибавится!

— Кто ты? — спросила девочка, удивляясь теплоте и грусти в словах спасшей ее девушки. — Богиня?

— Не совсем. Вот мама у меня — богиня. А хозяин — злющий демон, но я от него сбежала. А я сама — йокай. Самая обычная волшебная лиса! Кицунэ. Меня так и зовут.

Перед кем еще не пофантазировать, как не перед доверчивым ребенком?

В детстве сказки живут совсем рядом. Рими почувствовала тепло и спокойствие, приходящие на смену страху и мучительной боли. Волшебная лиса? Сказки про них никогда не были страшными. Не все йокай злые. А, многие даже гораздо добрее людей.

Кицунэ не была совсем неправа, называя себя многохвостой. Двойной хвост тащился за ней от самого Агемацу. Первый старательно чертил по скалам кресты черной протоматерией, оставляя метки для Тайсэя. Второй, прячущийся не только от Кицунэ, но и от первого хвоста, тщательно эти метки вытирал.

Обе группы, одна на этой горе, вторая на соседней, держались от цели на радиусе зрения своих сенсоров, и оба разведчика видели все так, словно действие происходило у них на ладони.

Черная тварь, притаившаяся за скалой выше по склону, быстро пересказала суть произошедшего своей спутнице.

— Ты уверена, что в той девчонке нет измененного генома? — спросила воин-дракон.

— Даже если и есть, угрозы она не представляет ни малейшей. Так же, как и сама златохвостая.

— Тогда почему бы нам не покончить с ними обеими здесь и сейчас?

Ями зашипела рассерженной змеей.

— Во всех вопросах управления селением вы, Мей-сама, полагаетесь на нашего господина, — сказала она. — Столь же уверенно можете положиться сейчас на мой разум. Я сама решу, нужно ли атаковать и когда начинать атаку.

— Тогда, может быть, объяснишь, почему мы не атакуем сейчас?

— Хорошо, — сказала Ями и закрыла рот. Слова зазвучали в ушах Такасэ Мей, но это были не колебания воздуха, а искусственно наведенные звуковые галлюцинации, слабое гендзюцу. Так никто не сможет подслушать речь чудовища. — Все просто. Синих огней, не считая ваш, я вижу только два. Но еще два огня должны быть рядом. Бунтари. Мечник, скрывающийся в тумане, и перебежчик из клана Фукуроу. Они убили самураев Камней в тюремном комплексе Агемацу, больше некому. Если я атакую лису сейчас, они вмешаются, и тогда вам, Мей-сама, придется сделать непростой выбор. Поддержать меня и убить свои марионетки или же сохранить видимость лояльности повстанцам, попытавшись убить меня. Я не уверена в вашем выборе и не уверена, что мне удастся без серьезных травм для себя покончить с вами троими. Поэтому я предпочитаю дождаться господина. Когда Тайсэй-сама появится здесь, ни ты, ни бунтарский мусор не посмеете что-либо сделать. Еще пару дней. Будем следить за златохвостой еще пару дней. Если господин и его люди не появятся, я атакую лису и попытаюсь убить ее своими силами. За это время подумай над выбором. Хорошо подумай и не ошибись.

Ями не могла знать, что ее господин давно уже вернулся к разрушенному лагерю бандитов и сейчас пребывает в тихом, невидимом для окружающих, бешенстве. Следа, который он приказал своей разведчице оставить, нет. Великан, для борьбы с которым он собрал сильнейших воинов мира, найден мертвым. Непобедимый исполин убит толпой разномастных самураев, спешно собранных местными властями по ближайшим городам. Тот, с кем не справился сильнейший воин мира, задавлен серой, безликой массой? Это смехотворно!

Никто не смел высказать насмешку вслух, но Тайсэй ловил язвительные взгляды и оттого свирепел все больше. Он действительно предпочел бы, чтобы великан был жив и со всем своим радушием встретил гостей! Теперь остается довольствоваться только златохвостой, ее крови хватило бы для утоления жажды ищущих боя изуверов, но где проклятую лисицу теперь найти?

— Ищите следы! — с показным хладнокровием отдавал приказы Тайсэй. — Обычные, какие оставляет позади себя любой шиноби! Она не птица и не умеет летать! Ищите!

Все было напрасно. Фон Ци развеялся, и снегопад выровнял бескрайние ледяные поля.

Дождаться подкреплений Ями было не суждено, но пока она продолжала ждать, надеясь, что сложная ситуация сама собой разрешиться.

Издали, прячась в ночной тьме, она наблюдала за тем, как вошедшая в маленькую деревеньку златовласая девчонка идет по улице и, войдя во двор одного из домов, стучит кулаком в дверь.

Найти нужный дом Кицунэ помогла чувствительность к запахам. Не хуже настоящей лисы распутав цепочку следов в заснеженных горах, она подошла к дому, в котором раньше жила Рими. Маленькая оборотница не беспокоилась, что посещение этого места причинит ее найденышу новую боль. Девочка, брошенная родителями на съедение Ямамбе, уснула почти сразу, как только златовласая странница посадила ее себе за спину. Усталость, нервное и телесное истощение сделали свое дело. Слушая тихое дыхание спящего ребенка, Кицунэ чувствовала, как душу ее обнимают одновременно нежность и боль. Маленький, беззащитный человечек, как никто нуждающийся в заботе и любви, она ведь действительно чуть не погибла там, в ледяной пустыне. Какая страшная смерть...

На стук в дверь отозвались почти сразу. Даже в самых жутких условиях человек остается человеком и не может уснуть, только что совершив убийство собственного ребенка.

Дверь открыл высокий мужчина, серолицый и худой, с глубоко ввалившимися глазами. Точно так же выглядела и женщина, что смотрела из-за спины мужа. Истощенные, мрачные, с лишенными жизни взглядами. Они не были больны. Это все голод.

Крестьяне с удивлением уставились на нежданную гостью, но лица их потемнели от гнева и стыда, когда они увидели свою дочь, спящую на спине незнакомки. Пришла вернуть ее?

Кицунэ не стала их упрекать. Что можно было сказать? Выразить гнев и презрение? Заявить, что сама она скорее погибла бы от голода, чем бросила на смерть своего ребенка?

Она не имела на это права.

Понимая ту боль, что испытывают сейчас эти люди, Кицунэ поставила у порога заранее приготовленную сумку с продуктами и поклонилась им.

— Я позабочусь о вашей дочери, — сказала она. — С ней все будет хорошо. Обещаю.

Мужчина хотел ответить ей, но слова застряли у него в горле, и он не произнес ни звука. Поблагодарить? Попросить прощения? Попытаться оправдаться? Любые слова будут глупы и бессмысленны.

Кицунэ направилась прочь. Укором людям с ее стороны стали лишь слезы, скатившиеся по щекам оборотницы и упавшие на снег.

Крестьяне, все так же молча, смотрели ей в след пока фигурка странницы, несущей на спине ребенка, не исчезла в пелене снегопада. Гостья ушла, тишина обняла спящую ночную деревню, и только тогда двое людей склонились над сумкой, которую оставила им волшебная лиса. В сумке был рис и хлеб. Сыр, вяленое мясо и пакет ячменной крупы.

Еда, при виде которой люди дрогнули, упали коленями в снег и, не в силах удержать рыдания, закрыли лица ладонями. Пальцы, огрубевшие и израненные тяжелой работой, судорожно растирали слезы по щекам.

Кицунэ, спешащая прочь от деревни, осторожно, ласково, коснулась щеки спящей девочки.

"Черная Тень говорил, что почти создал идеальный мир, — подумала оборотница, печально улыбаясь. — Но идеальный мир для демонов людям не подходит, два в нем полюса злобы или больше. То, что есть сейчас, ужасно. Я не знаю как, но мир необходимо изменить. Даже если это невозможно, как говорит Черная Тень. Даже если люди уже достигли вершины своей эволюции и не способны больше меняться, как говорил мой хозяин. Мир нужно изменить. Кто хочет, пусть смеется над моим упрямством, но, думаю, ты меня понимаешь".

К утру снегопад начал утихать, и солнце проглянуло в прорехах плывущих на север туч. Снег в такие моменты искрился, словно полотно из крупиц хрусталя, а в воздухе уже витал запах долгожданной, заблудившейся где-то в дальних странах, весны.

Кицунэ, потирая глаза кулачками, выползла из-под каменного уступа и глянула на расстилающееся перед ней снежное великолепие. Зрелище было завораживающее, но слишком свежа была память Кицунэ о произошедших трагедиях, и восторга чувствовать она не могла.

Просто наступил новый день.

— Рими! Рими-чан, уже утро! — забравшись обратно под уступ, Кицунэ тронула за плечо девочку, которая спала на одеяле, укрытая длинным дамским пальто. Минуту назад Кицунэ спала с ней в обнимку и сейчас даже испытала соблазн забраться обратно в теплую постель, но кто тогда будет готовить завтрак? Детей надо кормить хорошо и вовремя.

Девочка что-то пролепетала сквозь сон, заерзала и снова расслабилась.

— Рими... — Кицунэ снова потянулась к ней и вдруг остановилась. А зачем ее сейчас будить? Пусть отдыхает.

Кицунэ взяла котелок и большую бутыль, в которой хранился запас набранной в горной речке воды. Топить снег очень трудоемко, и воды получается совсем мало, Кицунэ успела это уяснить за время своего путешествия и предпочла купить у торговца стеклянную емкость. Тяжести носить проще, чем энергию Ци для огня вырабатывать.

Не слишком далеко, чуть в стороне от уступа, лежал большой камень, размерами вполне подходящий для замыслов Кицунэ. Оборотница, пыхтя от натуги, подняла его и подтащила еще ближе к уступу, положив в прямой видимости от укрытия. Так, чтобы Рими, когда проснется, сразу увидела Кицунэ, занятую готовкой. Иначе подумает, что осталась одна и испугается.

Оборотница поставила камень и, приложив руки к его верхней плоскости, применила ниндзюцу с элементом земли. Слабое, но достаточное, чтобы камень деформировался и в нем образовалась округлая вмятина. В эту вмятину удобно будет поместить котелок. Теперь можно быть уверенной, что варево не опрокинется.

Кицунэ налила в котелок воды, поставила его на камень и развела руки, держа ладони справа и слева от котелка. Дров нет. Откуда им взяться здесь, в горах? Придется своими силами. Но разве она не волшебная лиса, повелительница огня?

Энергия Ци хлынула из ладоней Кицунэ и, напитав воздух, завилась вокруг котелка небольшим вихрем. Элемент огня канул в вихрь, и пламя полыхнуло, обняв котелок и лизнув ладони неловкой оборотницы. Было больно, но Кицунэ стерпела, лишь крепче стиснув зубы. Не на кого ругаться, если сама такая неумеха. Надо быть сильной, иначе... иначе ей снова понадобится щит при встрече со злом. И если позволять себе слабости, какой из нее самой щит?

Кицунэ сосредоточилась, и Ци начала детонировать на безопасном расстоянии от ее рук. Так-то лучше! Сейчас вода нагреется и закипит. Один, последний пакетик риса и последняя банка тушеного мяса — достаточно сытный завтрак. А об обеде и ужине еще будет время побеспокоиться.

— Завтрак скоро будет готов, — сказала Кицунэ, увидев, как завозилась в постели Рими. Запах вареного риса и тушенки плыл в воздухе, щекоча носы проголодавшимся путешественницам. — Поднимайся скорее, а то возьму и сама все съем!

Но Рими почему-то не спешила выбираться из-под пальто и даже притихла, услышав ее голос.

— Что ты там? — оборотница оставила булькающий котелок с аппетитным варевом, подкралась к постели и приподняла край пальто, заглянув внутрь. — Из тепла вылезать не хочешь? А я кашу сварила! Вку-у-усную!

— Мне... — Рими жалобно захныкала. — Мне нельзя ее есть!

— Почему?

— Мама говорила, что кто хулиганит, должен один раз еду пропустить! А то Ямамба узнает, что хулиганство без наказания осталось, и придет!

— А ты разве хулиганила? — удивилась Кицунэ. — Когда?

— Не... не... не знаю! — продолжала хныкать Рими. — Ночью, наверно! Я нечаянно!

Кицунэ втянула воздух носом, не удержалась и чихнула. Все понятно. В штанишки напрудила. С детьми во время сна бывает. Ничего удивительного, что такое произошло, ведь Рими еще совсем маленькая и вчера вечером выпила много молока.

— Я нечаянно, — повторяла девочка, плача все горестнее. — Тетя Кицунэ, а мне... а мне теперь правда нельзя каши?

— Можно, — уверенно заявила оборотница. — Ты ведь действительно не виновата, и смотри, даже одеяло не промокло! Ничего не испорчено, а одежду твою мы просто постираем. Разве это хулиганство? Это называется — житейские мелочи! Сейчас тебе только помыться надо, и будем завтракать!

— А Ямамба не придет?

— Пусть только попробует! Уж я ее встречу своим лисьим огнем! Так, сейчас снимай с себя мокрое, а я сделаю тебе ванну.

Ванной стал тот самый булыжник, на котором Кицунэ варила кашу. Основательно прогретый и удобно лежащий камень принял новую дозу Ци. Кицунэ не могла, как синий воин-дракон, из смешения элементов земли и огня породить лавовых змей или одним движением руки вскинуть перед собой каменный щит, но, управляя элементом земли, заставить камень потечь и принять новую форму она вполне была способна. Минута, и перед изумленно глядящей на "волшебство" крестьянской девочкой стояла большая каменная чаша. Правда, фон энергии Ци при создании маленькой купальни был оставлен такой, что самураи могли бы почуять его километров за десять, но ведь селений людей и дорог поблизости нет. Кому же чувствовать этот ослепительный фон? Так что все хорошо. Нормально справилась.

Кицунэ накидала в чашу снега и запустила в него Ци, которая, детонируя от элемента огня, выделила достаточно тепла, чтобы снег растаял. На дне чаши образовалась лужа мутной и не особенно теплой воды.

— Ополоснуться хватит, — сказала Кицунэ, рукой проверяя температуру в купальне. — А одежду в городе постираем. Рими, ты готова?

Рими стеснялась и молчала, робея в присутствии чужого человека. Даже не человека, а волшебного существа из сказки.

— Рими, не сиди просто так. А то каша остынет. — Кицунэ стянула с девочки грубые крестьянские штаны, старые и изобилующие дырами шерстяные чулки да тряпичные обмотки. Кофту и рубашку она оставила, собираясь вымыть девочке только ноги. — Не холодно тебе, Рими-чан.? Жаль, нормального костра развести не могу. Дров вокруг, наверно, километров на сто нет.

Пока Кицунэ ополаскивала ребенка, заворачивала ее в полотенце и свое пальто, каша успела немного остыть. И это хорошо, теперь можно было не беспокоиться о том, что Рими обожжется.

— Вот, угощайся, — Кицунэ, усадив девочку под каменный уступ, протянула ей деревянную плошку, полную густой рисовой каши, щедро заправленной тушенкой. В консервах содержалось достаточно соли, чтобы сделать вкус каши еще лучше. У Рими глаза расширились от изумления, когда она, наверное, впервые за всю свою жизнь, попробовала настоящую, достойную человека, еду. Неужели в мире действительно существуют такие вкусные вещи? Волшебная, удивительная каша! Разве можно теперь сомневаться в том, что из снежной пелены к потерявшейся девочке вышла богиня и увела ее за собой в самую настоящую сказку!

У Кицунэ щеки заалели от радости и смущения, когда она увидела, с какой жадностью маленький найденыш уплетает ее стряпню.

— Нравится, Рими-чан? — спросила Кицунэ, напрашиваясь на комплименты. — А в обед и вечером мы еще вкуснее поедим! Я карту смотрела, еще через два десятка километров будет большая долина, а в ней город! Большой торговый город, в который привозят товары из восточных стран перед тем, как отправить их дальше на запад. Там, наверно, очень много магазинов и ресторанчиков, а еще, конечно, есть бани и нормальная гостиница! И самураи там не зверствуют. У них же много иностранных гостей, с которыми торговый город ни за что не захочет ссориться! Поэтому можно не бояться и купить там все, что нам надо. А надо нам новый запас еды, нормальную постель, еще одну плошку и... еще знаешь что?

Девочка молчала, продолжая стесняться.

— Нет, конечно, сначала мы помоемся со специальным целебным шампунем и, выбросив старое тряпье, купим тебе новую одежду! Пальтишко, шапочку, новые штанишки и кофту. А может быть, Рими, ты хочешь новое платье?

— Платье? — девочка сжалась и одарила Кицунэ робким взглядом, в котором теплилось недоверие. Для нее ведь никогда ничего не покупали, мама выпрашивала обноски у соседей. — Такое же красивое как у вас, тетя Кицунэ?

— Может быть, даже намного лучше! — оборотница тронула девочку за кончик носика пальцем, окончательно ее затесняв. — Ты только не зови меня "тетей", ладно? Я сама еще совсем не взрослая и ну никак не похожа на "тетю"!

— А как же тогда?

— Ну, — Кицунэ призадумалась. — Может быть... сестренкой?

— Кицунэ... Кицунэ-нэсан... — робко произнесла Рими.

Кицунэ улыбнулась, подняла ее на руках, усадила себе на колени и ласково обняла.

— Да, Рими-нэчан.

С небес падал, кружа в почти неподвижном воздухе, мягкий белый снег. Пушистый и красивый, совсем не страшный.

* * *

Дворец столицы Водопадов все еще носил множественные следы прошедших здесь боев. Руины заброшенных зданий. Парк, усеянный воронками взрывов. Пустующие комплексы, с укором глядящие на проходящих мимо людей пустыми глазницами выбитых окон. Война закончена, самая страшная угроза отступила, но очень многое нужно было теперь чинить и восстанавливать. До дворца пока руки не доходили. Не дворец нужно было срочно приводить в порядок, а разоренную, разворованную и опустевшую страну, которую до сих пор продолжали терзать тени правления Юидая.

Помощь от братского народа страны Трав, приславшего провизию и медикаменты, была настоящим спасением для Водопадов. Никто не сомневался, что скоро наступят времена процветания, но пока спешно сформированному новому правительству из-за бесконечной лавины дел было не до отдыха.

Принц Кано практически жил в рабочем кабинете отца, где Юидай не появлялся ни разу за время своего правления. Указы, указы, указы... Кано издавал их один за другим, принимал доклады о новых проблемах в том или ином регионе и снова издавал указы. Принимал делегации от кланов и землевладельцев, рассматривал особо важные прошения, которые требовали его личного внимания.

Любой мальчишка на его месте повредился бы в рассудке, но Кано держался, и это лучше любых доказательств говорило его подданным о том, что перед ними не самозванец, а истинный наследник великих императоров, когда-то, сотни лет назад, властвовавших над всеми обитаемыми землями.

Но не только дела государства заботили Кано в эти дни. Отложив все документы и встречи, он с дрожью в руках принял стопку распечаток с радиодонесениями из разных частей мира о всевозможных шарлатанах и сумасшедших, объявлявших во всеуслышание что они своими глазами видели волшебную лису или же... что они сами являются волшебной лисой.

— Больше трех десятков, — с сарказмом произнес генерал Сакума Кенджи, назначенный командующим дворцовой стражей. — Как всегда, после большой беды нашлось немало желающих поиграть на людских чувствах. Даже в стране Камней их четверо.

— Отправьте шиноби-разведчиков по каждому из этих сигналов. Пусть проведут расследование и, если им удастся разоблачить мошенников, приказываю предать огласке результаты на местах. А если... если хоть один из этих сигналов... — Кано с трудом проглотил комок жгучей горечи, возникший в горле и помешавший завершить фразу.

— Мой господин, шансы крайне низки, — тихо сказал генерал. — "Связующая Нить" — слишком сильное дзюцу. Мы нашли место, где леди Кицунэ... настиг удар, и монахи уверили что на земле остался след предсмертных мук.

— Вам ли не знать, генерал, насколько сильна и живуча наша маленькая богиня? Разве не она доказала всем нам, что чудеса существуют? Я буду ждать ее, пока она не вернется, и пока она не вернулась, — Кано показал ему листы с донесениями, — ни одно из сообщений о Златохвостой без внимания не останется. Чтобы никто не смел порочить имя Кицунэ и в надежде, что однажды одно из этих донесений будет не об игре лживых подонков, а о возвращении настоящей волшебной лисы.

Кано печально улыбнулся, вспомнив ласковые объятия девочки и удивительно сладкое касание ее губ. Золотистая искорка бесконечного веселья и задора, ускользнувшая из рук и пропавшая. Навсегда?

— Оставьте меня одного, — сказал он генералу и охранникам. — Я позову, если мне что-либо понадобится.

Самураи поклонились господину и вышли. Читая донесения, он непременно будет предаваться воспоминаниям. Понять его чувства несложно, но все же не нужно солдатам видеть слезы на глазах своего господина.

Кано, оставшись в кабинете один, положил листы на столик, сел и, взяв верхний, углубился в чтение. Первые листы были отложены в сторону почти сразу. Секты сумасшедших его не интересовали. Исцелять наложением рук Кицунэ не умела в отличие от множества жриц, честных и не очень. Да и разве станет Кицунэ брать деньги за "божественное очищение и исцеление"? Лжепророки, собирающие вокруг себя легковерных, необразованных крестьян и горожан. Цирковые группы, выдающие за богинь примкнувших к ним бродяжничающих мико. Политики, надеющиеся успокоить бунтующие деревни и села демонстрацией милосердной и прекрасной богини, которая уже готова натворить для несчастных людей самых разных чудес. Просто деревенские жители, сочиняющие сказки о том, что кто-то что-то видел.

Кому они интересны?

Резкий стук в дверь оторвал Кано от чтения, и принц, подавив раздражение, спокойно пригласил посетителя войти.

Это снова был генерал Кенджи, но на этот раз он выглядел взволнованным и всерьез обеспокоенным.

— Мой господин, — упав на колени, он протянул Кано еще одно донесение. — Только что получили! Подробный отчет о побоище близ города Агемацу в северо-восточном районе страны Камней! Агент собрал также слухи и рассказы о событиях, предшествовавших этому сражению!

Кано схватил листы и с первых же строк понял, что взволновало генерала. Эта история в корне отличалась от докладов, что принц читал ранее. Никакого вымогательства денег у легковерных. Никакого чтения морали или призывов к великим свершениям. Не творя чудес и не ища какой-либо выгоды, девушка просто шла домой, а вокруг нее сами собой творились дела, больше похожие на сказки, чем на реальность.

— Ваши люди нашли эту девушку, Кенджи-сан?

— Ищут, прилагая все силы, но пока безрезультатно. Я отправил еще пять отрядов шиноби Трав. Можете не беспокоиться, мы найдем ее. Очень скоро найдем, мой господин! Тем более что... не сомневаюсь, волшебная лиса снова даст о себе знать.

* * *

Хитрая и сообразительная, Кицунэ догадалась сменить облик прежде, чем выйти на дорогу и направиться к городу.

— Сейчас будет маленькое чудо, Рими-чан, — сказала она, ссаживая девочку со своей спины на снег и задумываясь над тем, как не напугать свою названую сестренку довольно неприглядным превращением. Осыпающиеся с головы волосы, противоестественно двигающееся лицо... любого покоробит. — Я стану как бы самой обычной девушкой! А то в городе все поймут, что я волшебная лиса, и сразу захотят меня поймать! Понимаешь?

Рими кивнула и уставилась на болтливую оборотницу, с детским восхищением ожидая чуда.

Кицунэ не разочаровала ее. Она запела, песню без слов, больше похожую на колдовское заклинание неведомого народа, и вокруг хитрюги, играющей в волшебство, начали возникать золотистые искорки света.

Искр становилось все больше, они окружили Кицунэ и заключили ее всю в сияющий кокон, а когда утихла песня, рассыпались и бесследно исчезли.

Это было гендзюцу, обман зрения, который оборотница навеяла на чересчур доверчивого ребенка, но теперь не видевшая ничего страшного девочка с восторгом смотрела на молодую девушку с светло-коричневыми волосами и карими глазами, как у большинства жителей страны Камней. Лицо тоже обрело больше черт, свойственных жителям гор.

— Что скажешь, Рими-чан? — сказала Кицунэ, не удержавшись от легкого кокетства. — Можно в таком виде в город идти?

— Кицунэ-нэсан, ты все равно осталась такая... такая... — девочка в восхищении всплеснула ручками. — Красивая!

— Но ведь не самая красивая на свете? — из чрезмерной скромности заявила Кицунэ. — Ты еще просто маму мою не видела! Вот мамочка у меня... как золотистое солнышко! Такая красивая, что можно совершенно обалдеть! А я — как облачко в ее лучах!

Вспомнив леди Хикари, Кицунэ на минуту забыла обо все бедах и горестях, расцвела улыбкой и блаженно вздохнула. Скорее бы увидеть ее! Почувствовать касание теплых, ласковых рук, услышать голос, полный любви, и забыться от счастья в маминых объятиях. Самых нежных, самых желанных, во все времена.

Кицунэ, сама еще маленькая девочка, отчаянно нуждалась в любви и нежности. Но разве не так же сильно нуждается в любви ребенок, сидящий сейчас перед ней?

— Ну что, пойдем, Рими-чан? Мне просто не терпится купить тебе красивое платье, пальтишко и пушистую шапочку! Ты ведь теперь тоже волшебный лисенок и будешь у меня самой-самой красивой! — представив, какой станет ее сестренка после прогулки по торговому городу, Кицунэ не удержалась и, зацапав малышку в объятия, принялась ее тискать как большую, мягкую игрушку. — У-ти, лапочка моя! Мягкая, теплая! А знаешь, — Кицунэ подняла слегка ошалевшую девочку на руках. — Нет, на лисенка ты не очень похожа! — темные волосы, выбивающиеся из-под старенькой шапки, круглое детское личико. — Знаешь кто ты? Ты — маленькая кошечка! Котенок, принятый в семью лисиц! Хочешь быть котенком, Рими-чан?

Вместо ответа девочка потянулась к ней ручонками, прося снова обнять. Мама никогда не обнимала Рими, замечала ее, только если дочка что-то делала неправильно. Мама никогда не гладила ее по голове и даже близко не подходила, если Рими вела себя тихо, не хныкала и не звала ее. Но и в тех случаях, когда мама обращала внимание на дочку, дело чаще всего заканчивалось окриком, требующим, чтобы девочка вела себя тише. Сиди молча... тише... не мешай.

Чувства, которые дарила ей Кицунэ сейчас, были для Рими совершенно непривычны, но оттого не менее желанны. Рими не плакала о матери. Что-то важное медленно угасало в маленькой девочке при каждом сердитом окрике, очень давно, и истаяло, не получив в поддержку ни капли тепла.

Рими теперь даже не думала о том, что мамы больше рядом не будет, но сейчас не разумом, еще слишком детским, а всею своей душой она поняла, что если уйдет Кицунэ, то это будет самое страшное, что только можно себе представить.

— Кицунэ-нэсан... — всхлипнула Рими, обнимая волшебную лису ручонками. — А ты не уйдешь? Никогда не оставишь меня, правда?

— Не уйду, Рими-чан, — мурлыкнула Кицунэ ей в ответ. — Никогда и ни за что!

Город Сихоро, один из основных торговых узлов страны Камней, занимал собой всю необозримую долину, и даже высоко на склонах гор виднелись строения. Жилые дома и храмы, склады и магазины.

В эпоху Войн, когда управление стихиями воздействием Ци стало обыденностью, удивляться хорошим укреплениям было смешно. Создать насыпь вокруг города мог любой шиноби за небольшую плату и в кратчайшие сроки. Вот и здесь не только главные кварталы, но и пригород был окружен высокими каменными стенами, созданными явно при помощи сильного дзюцу элемента земли. Даже башни и крыши были монолитными, словно вытесанными из единого куска скалы.

Кицунэ, собравшись с духом, храбро и с независимым видом направилась к массивным воротам, украшенным высокой узорной аркой. Ох, сейчас стража ее остановит, и снова придется врать, прикидываясь беженкой... только бы обыскивать не стали! А то драгоценности найдут и сразу захотят их отобрать!

Самураи у ворот лишь мельком глянули на нее, и начальник караула махнул рукой, позволяя Кицунэ проходить. Лисица осталась довольна. Действительно, что к ней цепляться? Девушка в дорогом, но грязном пальто, с ребенком и поклажей за спиной. Беженка, идет своей дорогой. К тому же гарантированно генетически измененная, иначе не выжила бы в горах. Сунешься к ней лапами немытыми, а она ка-а-ак стукнет! Зубы-то свои жалко, наверно!

Вздохнув с облегчением, Кицунэ вошла в большой и шумный город, не заподозрив даже, что сенсор-страж на входе успел привычно осмотреть ее на наличие опасных или запрещенных предметов, доложил о золотых украшениях, которые "беженка" прятала во внутреннем кармане пальто, и получил грозный взгляд от десятника в награду. Дайме во все лояльные крупные поселения прислал распоряжение заботиться о беженцах. Надо удержать бегущий из страны народ. Поборы и грабеж на входе в город запретили, а тех, кто самовольничал, быстро успокоили отсечением головы. Будущий император держит власть железной рукой и о народе заботится. Одно слово — истинный!

— Испугалась, маленькая? — сказала Кицунэ девочке, что съежилась и притихла при виде грозных и страшных самураев у огромных ворот. — Ничего, если бы они напали, я бы успела убежать и тебя с собою унесла! Мы, лисы, очень быстро бегаем! А теперь бояться вообще нечего. Никто меня ни в чем не заподозрил. Знаешь что? Теперь мы хорошо пообедаем! У меня еще есть немного денег, а в городах с лотков продают очень много разных вкусностей! Пирожки с разными начинками, жареное мясо, сладости! Много всего! Ох, я чувствую, это будет сказочный пир!

Пир удался на славу. В меню жителей гор редко попадала рыба, рис тоже был иностранной редкостью, но зато мясо и хлеб здесь продавались повсеместно. Картофель, купленный в стране Лугов за золото из казны дайме, в Сихоро продавали с лотков как в любом виде, от сырого до печеного, от обжаренных палочек, до горячего пюре. А еще здесь легко можно было купить молоко, пирожные и шоколад.

Расположиться решено было в городском парке, оказавшемся изрядно замусоренным и переломанном несколькими волнами прошедших через Сихоро беженцев.

Кицунэ, расстроенная, уже хотела уйти, но заметила у замерзшего пруда относительно целое летнее кафе с деревянными круглыми столиками, вытащенными из разбитого склада, и стульями, среди которых можно было при желании найти парочку целых.

— Вот здесь будет удобно. Как думаешь, Рими?

Девочка, в нетерпении ждущая обеда, с энтузиазмом кивнула.

Оборотница расстелила на столике летнего кафе сложенное вдвое грубое полотно и разложила всякие вкусности, купленные на рынке. Она потратила еще немного воды из бутыли на мытье рук себе и Рими, а затем посадила ее к столу и поставила перед ней плошку с горячим картофельным пюре.

— Угощайся, Рими-чан! Еда простая, но очень вкусная! Я ведь обещала тебе хороший обед, правда?

Обе путешественницы жадно набросились на еду, но Рими быстро объелась чуть ли не до рвоты и вскоре уже сидела, тяжело пыхтя и потихоньку потягивая свежее молоко из плошки. До шоколадок и пирожных, не зная, что это такое, она не добралась, и Кицунэ решила приберечь сладости, справедливо полагая, что ребенку наверняка станет плохо если сейчас ее еще и сладким накормить.

Но куда девать столько лишней еды? Не знающая удержу, Кицунэ чуть-чуть ошиблась с запасом продовольствия и вскоре сама уже начала давиться. Пришлось спешно концентрировать Ци у себя в животе и ускорять обмен веществ для генерации межмышцевого наполнителя. Все равно не съесть все, если только раздуться, как воздушный шарик, или сильно вырасти в размерах.

Из-за кустов и разбитых статуй, из-за холмиков мусора на сказочное пиршество смотрели голодные глаза. Дети бедноты из близлежащих районов часто приходили в парк и копались в мусоре, ища что-либо ценное, брошенное или потерянное беженцами. Не прошло и пяти минут после того, как путешественницы сели обедать, как с десяток чумазых оборванцев уже вовсю глазели на едоков.

— Подходите, не стесняйтесь, здесь на всех хватит! — Кицунэ радушно пригласила их к столу, но дети нищеты лишь злобно засверкали глазами и попрятались.

Самураи отлавливали беспризорников и нищих детей, которых за бесценок продавали в рабство на маленькие производственные предприятия. Зная, что творится на таких предприятиях, бродяги нисколько не горели желанием попадаться в ловушки самураев. А ловили самураи на всё. На еду, на подработку, на таких вот красивых теток, которые подманивают голодных беспризорников показушной добротой, а затем валят ударами гендзюцу и сдают на базу.

— Ну и ладно. — Кицунэ, наевшись до отвала, оглядела оставшиеся продукты и аккуратно переложила их на соседний столик, забрав только полотно и пакетик шоколадных конфет для Рими. — Если вы так боитесь, мы вот здесь все оставим, хорошо?

Бродяги ничего не ответили, но Кицунэ этого и не ждала. Она забросила укрученную веревками поклажу себе за спину, забрала сестренку, которая с детским интересом теребила плюшевого львенка, и покинула парк. Неинтересное и некрасивое это место. Замусорено совсем, словно помойка какая-то. Может, здесь еще станет красиво и приятно, но это, наверно, только весной или летом.

Кицунэ расстраивалась из-за плачевного состояния некогда прекрасного парка, но Рими не задумывалась о подобных высоких вещах. Она оглянулась на стол, к которому начали осторожно подкрадываться беспризорники, и потянула Кицунэ за меховой воротник пальто.

— Кицунэ-нэсан, а ты всех на свете можешь накормить?

— Всех? — Кицунэ призадумалась, как будто действительно могла сотворить подобное волшебство. — Нет, я же пока еще молодая лиса! Вот мама у меня такая сильная, что своей магией помогала дайме Водопадов поднять из нищеты и возродить целую страну! А я, когда вырасту, обязательно сделаю так, чтобы еды хватало всем, по всему миру! Чтобы люди забыли что такое голод и... и были счастливы! Больше никто никогда не будет отдавать своих детей Ямамбе, и пусть Черная Тень удавится от зависти со своим двуполярным миром!

— Тогда Ямамба будет ходить голодной, а не мы? — Рими хихикнула, представив удивленную ведьму, понявшую, что еды для нее больше не будет. — Она, наверно, очень разозлится на тебя, Кицунэ-нэсан!

— И пусть злится! Она колдунья, но и я — волшебница! Я ее не боюсь! Пусть только попробует напасть на меня! Я ей как стукну! — Кицунэ подняла руку и погрозила кулаком в сторону ближайшей горы.

Легко грозить вымышленным персонажам, особенно при свете дня.

Рими, поверившая, что попала в самую настоящую сказку, рассмеялась. Действительно, многохвостая лиса — одна из сильнейших йокай. С ней можно не бояться никаких чудовищ.

— А куда мы теперь идем, Кицунэ-нэсан? — спросила девочка. — В магазин, за платьем?

— Нет, у меня деньги почти совсем закончились. Сначала в храм заглянем, потом к ювелиру и только потом за платьем.

— А тебе в храме что, деньги дадут? — Кто такой "ювелир", Рими не знала. — Потому что ты — волшебная лиса?

— Не-а. Смотри! — Кицунэ вынула из внутреннего кармана горсть драгоценностей и показала их Рими. — Вот, это я забрала у одной злющей, страшной волчицы! Волчицу я победила, но на сокровищах, наверно, заряд отрицательных энергий остался. Поэтому я иду в храм, где эти украшения почистят. А потом я верну их людям за небольшое вознаграждение, и на это вознаграждение мы уже купим много-много всего!

Рими с любопытством глянула на сверкающие украшения из золота и драгоценных камней. Потянулась ручонкой, и Кицунэ отдала ей забавные блестящие игрушки.

— Какие красивые! — Рими любовалась игрою света на металле и камнях. — А их правда надо отдавать, Кицунэ-нэсан?

— У меня дома еще лучше есть! — хвастливо заявила Кицунэ. — А в горах эти блестяшки нам вообще без надобности. Здесь, в городе, они нужнее. Купит их какая-нибудь красивая благородная дама и будет радоваться!

— Все равно жалко, — Рими показала Кицунэ алмазный браслет Такасэ Мей, даже в тусклом свете зимнего солнца искрящийся ярче всех остальных драгоценностей. — Это же, наверно, волшебные вещи!

— А эту штучку я отдавать и не собираюсь.

— Потому что она самая красивая?

— Нет. Потому что я ее выиграла в поединке... — Кицунэ быстро перебрала в памяти морских обитателей, на которых похожа та до безобразия гордая синяя тетка. Каракатица? Нет, это личное мнение оборотницы, другим-то та дамочка очень даже нравится! Почему только, непонятно. Селедка? Холодная, переливчатая и скользкая. То же самое, что и с каракатицей. Личное мнение. Может, медуза какая-нибудь? Нет, злыдня, конечно, ядовитая, но на расплывчатую кляксу не похожа. Надо существо синего цвета. Дельфин? Ни в коем случае! Такасэ Мей кто угодно, только не милый добрый дельфинчик! А кто же тогда? Мурена! Хищная, злая и на змею похожа! — ...В поединке с волшебной синей муреной! Она захотела показать что сильнее меня, а когда я ее победила, поняла, кто главный, и подарила мне самое лучшее морское сокровище! Эта вещь лично моя, и я ее никому не отдам!

Свет солнца блеснул на плоскостях и узорных рамах больших зеркал в витрине магазина, мимо которого Кицунэ, несущая Рими на спине, сейчас проходила. Оборотница остановилась, посмотрела в зеркало, и глаза ее загорелись озорством. Она сняла девочку со своей спины, поставила ее перед витриной и положила ей на шапочку алмазный браслет.

— Вот! Смотри, Рими-чан, как красиво! Разве можно отдать кому-нибудь сокровище, которое любую девочку сразу превратит в принцессу?

Рими в восхищении смотрела на свое отражение. Она видела в этот момент только искрящееся чудо, вовсе не замечая чумазую мордашку и старые лохмотья. Красивые дамы на картинках в книжках обязательно носили блестящие украшения. Интересно... а она теперь тоже может стать красивой?

На улице было немало прохожих, и люди поглядывали на двух девчонок, играющих с баснословно дорогими на вид украшениями. Кто-то улыбался, кто-то спокойно вздыхал, но особого значения происходящему придано не было никем. Видано ли, чтобы так просто и незатейливо баловались с золотом и бриллиантами? Очевидно, девочки купили бижутерию из стекла, пластика и дешевого желтого сплава, каких много продается в любой части рынка. Потратили сотню или две медных рю и теперь воображают себя обладательницами сокровищ. Дети. Старшей уже лет семнадцать на вид, и пора бы становиться серьезной, но разве стыдно с ребенком поиграть? Если есть возможность, пусть фантазируют.

И никто не поверил, что драгоценности настоящие. Ни один человек. Кроме Рими.

К храму, расположенному на склоне обрамляющих долину гор, вела длинная каменная лестница со ступенями, истертыми множеством ног горожан, посещавших святое место.

Для тех, кто уже был немолод или обременен болезнью, долгий подъем мог стать серьезным испытанием, но Кицунэ чуть ли не вприпрыжку пробежала без остановок до самого верха и остановилась только у высоких, в три человеческих роста, врат храма.

— Кицунэ-нэсан, а это кто? — шепнула Рими, боязливо притаившись за спиной сестры.

Пальчик девочки указал на две грозные статуи у входа в храм, изображающие мифических животных.

— Это стражи храма. — Кицунэ подошла к одной статуе. — Львы, наверно. Или собаки. Не так-то просто понять только по внешнему виду. Не бойся их, Рими, стражи храма злыми быть не могут! Не укусят. Вот, смотри! — она подняла руку и легонько хлопнула ладошкой по макушке собако-льва.

То, что произошло после, стало полнейшим сюрпризом и для нее, и для Рими. Всю фигуру каменного зверя вдруг оплели ломаные линии силовых знаков, из пасти его полилось угрожающее рычание, а глаза вспыхнули синим огнем.

Кицунэ и Рими дружно вскрикнули, оборотница шарахнулась от статуи и, не успев даже охнуть, попала в объятия мико, возникшей позади нее словно из небытия.

— Попалась?! — ликующе заорала женщина, вцепившись в Кицунэ, словно клещ. — Вот, значит, кто наших стражей краской мажет?! Да сейчас самураев вызову, и они тебя за осквернение храма в тюрьме лет на двадцать закроют!

— С ума все посходили? — не менее громко проорала Кицунэ, разом осаживая крикливую тетку и переходя в контратаку. — Я его просто погладить хотела! Что, в храме уже как в музее, ничего трогать нельзя? Отцепись! У меня даже краски нет, видишь?

На шум прибежало еще несколько мико, помоложе, но нападать на Кицунэ они не намеревались и остановились в стороне, с любопытством наблюдая за происходящим.

Меж тем первая мико, ошалев от яростного напора пойманной преступницы, отпустила ее и, отступив на пару шагов, внимательно осмотрела Кицунэ.

— Ну и чем я, по-вашему, буду статуи мазать? Вот этим? — Кицунэ показала ей пакет шоколадных конфет. — Если хотите поймать злодея, то набрасываться на всех подряд — не самый лучший метод!

Мико, осознав свою промашку, с виноватым видом поклонилась.

— Прошу меня простить, уважаемая госпожа, — сказала она. — Уже несколько раз стражи нашего храма подвергались осквернению от рук неведомых хулиганов, а оскорбление храма каждая из мико принимает как личное оскорбление!

— Я понимаю ваше негодование и не сержусь на ошибку, мико-сама. — Кицунэ глянула женщине за спину и увидела довольно большую яму в земле, прежде прикрытую деревянным щитом и замаскированную набросанным на щит снегом. — Ничего себе! Вы что, даже землянку для засады выкопали?

Мико густо покраснела и кашлянула в кулачок, всеми силами пытаясь овладеть собой и скрыть смущение.

— Мы могли вложить парализующее дзюцу в сторожевую печать на статуях, но ограничились светозвуковым эффектом. Коснуться стражей ведь мог, как в вашем случае, человек, не замышляющий злодейства. Или любопытный ребенок, например. Поэтому для захвата нужен был кто-то, в отличие от контактных силовых схем способный оценить ситуацию и принять собственное решение!

— А вы очень серьезно к делу подошли! Вы случайно раньше куноичи не были, мико-сама?

Кицунэ от всей души хотела похвалить храбрую защитницу храма, но сделала это не слишком умело, и женщина побагровела, восприняв слова оборотницы как насмешку.

— Еще раз прошу прощения за допущенное мною недоразумение, госпожа, и прошу вас пройти в храм. Вы же не только из любопытства проделали весь этот долгий и трудный подъем на гору? Будьте нашей гостьей, насладитесь красотою священного места, и, если у вас есть к нам просьбы, мы будем счастливы помочь.

Следуя приглашению мико, Кицунэ вошла в храм.

— Посмотри, Рими! — оборотница с восторгом показала своей сестренке длинную аллею из высоких, раскидистых деревьев. — Знаешь, что это? Это сакуры! Когда растает снег и станет тепло, на их ветвях распустится множество прекрасных розовых цветов! Ты когда-нибудь видела, как цветут сакуры, Рими-чан?

Девочка, сидевшая за спиной оборотницы, мотнула головой, и Кицунэ со сладким вздохом принялась расписывать ей красоту события, которое сама видела только в кинотеатре, когда смотрела мультфильм.

— Знаешь, Рими-чан, этой весной, когда наступит пора цветения сакур, мы с тобой, с мамой, бабушкой и всеми моими друзьями устроим большое, незабываемое празднество! Я придумаю сотню самых разных игр, и нам будет весело, как никогда в жизни!

Глаза Рими засияли от предвкушения.

— А когда зацветет сакура, Кицунэ-нэсан? — спросила она. — Скоро?

— Конечно! Сейчас ведь весна, и с каждым днем становится все теплее! Уже совсем скоро мы вернемся домой, и, наверное, в тот же день на деревьях распустятся самые красивые цветы!

Поглядывая издали на восхищенных радужными фантазиями девчонок, мико улыбнулась от умиления. Она тоже очень любила цветение сакур. Посетители в те дни толпились в храме, и в городском парке становилось тесно от прогуливающихся горожан. Атмосфера всеобщего успокоения и добродушия, воцаряющаяся в суетливом городе, была для многих лучшим весенним воспоминанием. Может быть, этой весной, в пору любования сакурой, ей даже удастся наконец-то встретить мужчину своей мечты? Храбрый самурай или всеми уважаемый порядочный горожанин обратит заинтересованный взгляд на одиноко стареющую мико?..

От мечтаний старшую жрицу отвлек звон монет. Кицунэ, подойдя к зданию и заприметив коробку для пожертвований, без лишних раздумий высыпала в него все, что осталось в ее кошельке.

Какая щедрая девочка!

Хотя нет...

Мико, цепким взглядом заметила среди падающей меди лишь несколько мелких серебряных монет. Около двух сотен рю. Невелика щедрость, но, похоже, это все, что у нее есть.

— Можем ли мы быть полезны вам в благодарность за помощь нашему храму, добрая госпожа? — осведомилась мико у посетительницы. — Нуждаетесь ли вы в наших услугах?

— Да, — Кицунэ кивнула. — Дело в том, мико-сама, что на горной тропе по пути к городу на нас напали бандиты...

— Это ужасно. Счастлива видеть, что вы остались живы.

— Да, я тоже рада. Мы едва не погибли, но на тех бандитов напали их враги, и во время боя нам удалось сбежать. Я даже подобрала сумку одного из бандитов, в которой оказались вот эти вещи...

Кицунэ хотела показать мико горсть драгоценностей и попросить ее почистить их от отрицательных энергий, но резкий окрик заставил девчонку замереть.

— Аюми! — из-за угла храма вдруг выступил путешественник в большом соломенном саккате и серых лохмотьях. — Ты что здесь делаешь? — незнакомец приблизился к ошалевшей от его бесцеремонности Кицунэ и поклонился мико. — Простите мою юную спутницу, прекрасная мико-сама. Я на минуту отвлекся, и она улизнула любоваться местными достопримечательностями. Пришлось немало покружить по городу, прежде чем я нашел ее.

В ушах Кицунэ звучали совсем другие слова, навеваемые на нее в виде звуковых галлюцинаций : "Совсем с ума сошла? Вздумала показывать постороннему человеку бесценные вещи, да еще фонящие отрицательным зарядом! Глупая лисица, смерти ищешь? Она же всех самураев города на тебя натравит! Примет за воровку, ограбившую богатую даму, и сообщит стражам! У тебя нет ни документов, ни знакомых, готовых за тебя поручиться! Сегодня же, без разбирательств, голову мечом снесут! Хочешь пустого черепа лишиться? Мозги ты, как я вижу, давно уже где-то потеряла!"

Уши Кицунэ предательски заалели, она поникла, а незнакомец взял ее за руку и, еще раз поклонившись мико, повел совершенно растерявшуюся оборотницу к выходу.

— Пойдем, Аюми, нужно поговорить. У меня мало времени, дела не ждут.

— Ты кто? — прямолинейно спросила Кицунэ, едва они немного отошли от недоуменно хлопающей глазами мико. — И меня не Аюми зовут!

— Это неважно, — отозвался незнакомец. — Важно то, что я успел тебя остановить и получил возможность переброситься парой слов.

Но не знать личности собеседника Кицунэ не привыкла. Она втянула воздух носом, впитывая запахи, исходящие от человека в сером. Множество оттенков ароматов от одежды и тела человека сплелись воедино, и Кицунэ вспомнила, от кого недавно исходил такой же запах, самыми яркими в котором были запахи моря и каких-то благовоний.

— Ао-сан?!

Шиноби споткнулся на ровном месте, едва не зарычал в гневе, но сдержался.

— Надо было какой-нибудь вонючей мазью намазаться, — ругнулся он, быстро догадавшись, как чересчур настырная мелочь его рассекретила. — Чтобы нос твой любопытный хорошенько обожгло! Поменьше болтай о том, что меня видела, ясно? Я, между прочим, верный соратник Черной Тени и тебе помогать никогда бы не стал.

— Но...

— Не задавай лишних вопросов.

— Кицунэ-нэсан, — едва слышно зашептала Рими, склонившись к уху оборотницы. — А он злодей?

— Не знаю... — так же тихо шепнула ей в ответ Кицунэ.

— Я и сам еще в раздумьях! — оборвал их перешептывания Ао, ясно давая понять, что все прекрасно слышит.

Девчонки испуганно притихли. Надо бы с ним повежливее, может, тогда нападать не будет?

Храм обрамляла высокая стена. Шиноби вывел Кицунэ за ворота и потянул ее за руку, уводя в сторону. Стена скрыла их от взглядов мико.

Старшая служительница храма и несколько любопытных девчонок попытались подсматривать, но Ао оглянулся на них, и мико, смутившись, ретировались.

— Показывай, что там у тебя, — со вздохом сказал воин Прибоя, подставляя ладонь. — Высыпай все, почищу.

— А вы умеете убирать отрицательный заряд, Ао-сама? Потрясающе!

— Не подлизывайся. Сделаю что смогу, иначе ты опять что-нибудь учудишь, а прийти тебе на помощь я могу только на территории храмов.

— Вы тоже бог, Ао-сама? — просияв, пискнула Рими.

— Да, и сейчас покажу вам обеим немного божественной магии! Кицунэ, дай мне те золотые побрякушки, из-за которых едва не погибла. Не бойся, не украду. Все давай. И браслет моей госпожи тоже. Чистить лучше все сразу.

— Почему?

— Потому что быстрее! Ох, ну что за дети? Или ты действительно думаешь, что я сейчас схвачу твое золото и убегу? Вот только ради безделушек мне и рисковать своей головой!

Кицунэ ему не доверяла. Он — слуга злодейки, кто знает, на что этот прохвост способен?

— Хорошо, положи свои сокровища на землю. Я их даже пальцем не коснусь.

Оборотница осторожно выложила драгоценности на снег, а сенсор Кровавого Прибоя вынул из кармана куртки небольшую бумажку, испещренную силовыми знаками, и поводил ею над украшениями. В воздухе возник едва зримый темный туман, потянувшийся к бумажке, словно железо к магниту.

— Черная протоматерия, — пояснил Ао. — Тот дракон, которого создала приспешница Тайсэя, целиком состоял из нее. Штука весьма занятная, переходная форма между энергией и материей, но она одинаково губительна как для души, так и для живой плоти. А потому... — черный туман впитался в бумажку весь, без остатка. — ... Подлежит уничтожению! — шиноби одним движением пальцев смял отслужившую свое бумажную силовую схему. — Готово. Забирай сокровища, лиса. Теперь ни одна мико отрицательного заряда не найдет.

— Уже все? — Кицунэ и Рими были разочарованы.

— Разве вы еще не поняли? Взрывы, яркие лучи света и хороводы искр — это все из области сказок, — шиноби рассмеялся, потянулся вперед и легонько щелкнул Кицунэ по лбу. — Настоящие чудеса вершатся без спецэффектов.

— А когда Кицунэ превращалась, я видела много ярких искорок! — заявила Рими. — Разве это было не чудо?

— Для твоей подруги и превращения и игра с искрами — самое обычное дело. Точно так же, как для меня отрицательные заряды биополей с предметов снимать. Подожди немного, чувствую, Кицунэ-чан еще немало в этом мире почудит. И сказочно, и по-настоящему. Но мой вам совет — в городе не задерживайтесь. Купите все, что нужно, и утром уходите из Сихоро. Бегите на восток что есть сил. Вдоль железнодорожного полотна, не заблудитесь. Часах в десяти пешего пути отсюда расположен крупный храм Земли. На ночь остановитесь там. Я буду ждать у храма и дам новые указания. Понятно?

Кицунэ кивнула.

— Точно все понятно? — Ао раздумывал, стоит ли им рассказывать о Ями. Нет, иначе не удержатся и, разгуливая по городу, начнут озираться, ища врага. Тогда черная тварь поймет, что цель предупреждена, и атакует не медля. — Враги ищут вас и непременно найдут, если вы не скроетесь в другой стране. Пока вы в стране Камней, только на территории храмов для вас будет относительно безопасно. Чудовище, что преследует вас, боится монахов и мико.

— Ямамба идет за нами? — испуганно прошептала Рими.

Ямамба? Пусть будет Ямамба.

— Она еще далеко, но ждать, сами понимаете, не надо. В город она тоже не войдет, но и вам здесь оставаться нельзя. Как выйдете, бегите что есть сил!

— Хорошо, Ао-сан, мы все поняли, — сказала Кицунэ и, собрав драгоценности, попрятала их по карманам. — С... спасибо вам. И вашему другу, который прячется в тумане. Вы спасли мне жизнь тогда и... и сейчас.

— Не стоит благодарности. Лучше хорошенько запомните, что я о храмах говорил! Нигде не задерживайтесь. Вам нужно как можно скорее покинуть эту страну. И еще... прекращайте сокровищами перед людьми "светить". Вам пока везло, что их за дешевые безделушки принимали, но если их увидит сведущий в драгоценностях человек...

Воин Прибоя, маскирующийся под странствующего монаха, поклонился и вдруг бесследно исчез. Применил гендзюцу отвода глаз, не иначе.

Оборотница поклонилась пустому месту, спрятала сокровища получше и поспешила к лестнице, ведущей в город. Если сказано, что надо спешить, значит надо спешить! И показывать драгоценности посторонним нельзя, тут дядька-шиноби тоже абсолютно прав.

Мико, не осмелившиеся подсматривать, проводили ее взглядами, полными подозрения. Что здесь произошло, они совершенно не понимали.

— Кицунэ-нэсан, — Рими тихонько потянула Кицунэ за волосы, когда половина лестницы уже была преодолена. — А кто это был?

— Это был Ао, — ответила ей Кицунэ. — Белый волк! Он служит моему врагу, но, похоже, вот-вот перейдет на нашу сторону! А еще с ним ходит один силач, но я не знаю, кто это. — Придумать звериный образ для Сингэна было сложно. — Он все время прячется в тумане. Такие грозные на вид, а на самом деле добрые! Они мне уже несколько раз помогали. Хорошо, правда?

Рими, радостная и довольная не меньше сестры, бодро кивнула ей в ответ.

Пятый воин-дракон поднялась по каменистому склону, прыгая с одного большого валуна на другой. Сюда свозили лишний камень при расчистке в Сихоро мест под строительство новых домов. Часть камня была использована в строительстве, но готовые, обтесанные и сформованные блоки предпочитали доставлять из каменоломен выше по склону горы, а оставшийся после расчистки мусор был свален здесь.

— Эй, подруга! — завершив очередной прыжок, Мей подошла к сидящей на очищенном от снега участке скалы. — На солнце не перегреешься? Вы же жители тьмы! Или одежда защищает?

— Мы живем во тьме не потому, что боимся света, — ответила демоница. — А потому, что люди боятся тьмы. Для нас это естественное укрытие.

— Только не говори мне, что демоны боятся людей!

— Мы не боимся людей. Люди боятся нас и всеми силами уничтожают. Думают, что уничтожают. Возвращают нас обратно в черные болота в виде сгустков боли и ненависти. Мы теряем рассудок, но существование не прекращаем, и боль продолжает терзать нас. Чужая боль, чужой страх. Бесконечное безумие отрицательных зарядов в биополе планеты. Чтобы избежать этого жуткого существования и продолжать мстить своим творцам, мы соблюдаем меры предосторожности. Живем во тьме, которую боятся люди. Даже у лишенных разума химер есть подобие чувства самосохранения, дарованное им разумными собратьями. Даже химеры видят перед собой цель, на которую стремятся выплеснуть свою ненависть. Дать выход нашей боли. Когда убиваешь творца, становится намного легче. Как будто гасишь один из языков терзающего тебя пламени. Но пламя не желает угасать, и нам приходится быть осторожными, чтобы продолжать бороться с пожаром.

— Поэтому ты в город без Тайсэя ходить боишься?

— Я ничего не боюсь. Я соблюдаю осторожность.

— Ясно, ясно. — Мей, вернувшаяся из Сихоро с покупками, бросила одну из двух сумок к ногам Ями. — Там еда. Одной ненавистью человеческое тело не накормишь. Ешь, пока свежая!

Лидер Прибоя расхохоталась над собственной шуткой, а Ями спокойно подтянула к себе сумку, открыла ее и вынула жареную курицу в термопакете. Чувства юмора демоны не были лишены, но смеялись редко.

— Пока тело свежее, — сказала демоница, снимая с себя маску и открывая лицо, принадлежавшее раньше Саэми, служанке Хизако. — Моя боевая мощь значительно увеличивается. Поэтому выгодно поддерживать его живым так долго, как возможно.

Ями разинула пасть, из десен ее потекла черная протоматерия, и демоница вонзила сформировавшиеся клыки в пищу людей.

Она успокоилась. Цель только что появилась из слепого пятна, храма, защищенного от зрения демонов мощными силовыми схемами с положительным зарядом. Целая сеть из храмов и ходов между ними накрывала Сихоро. Важный для страны город был хорошо защищен от любой опасности. Когда Кицунэ вошла в один из узлов сети, Ями забеспокоилась. Демоница накрывала своим зрением весь город, но если цель пройдет по защищенным ходам меж храмами и попытается удрать, выскочив из дальнего узла, то у нее будут хорошие шансы ненадолго выйти за радиус демонического видения.

Попытайся девчонка сбежать, пришлось бы немедленно переходить к боевым действиям, но вот она снова появилась в поле зрения, беззаботная и ничего не подозревающая.

— Когда ты собираешься атаковать? — спросила вдруг Мей, жующая горячую сдобную булочку. — Как только она покинет город?

— Я думаю над этим.

— Если так, то ты опоздала, — зеленые глаза Мей засверкали хищной жадностью голодной мурены. — Город — мое поле боя, и живой я нашу волшебную лису из него не выпущу!

Ями, продолжая перемалывать зубами мясо и кости курицы, недоверчиво покосилась на свою спутницу. Она это серьезно? Готова пожертвовать потенциально ценной союзницей ради уверения Тайсэя в своей лояльности? Что же, это хороший выход из положения. Пусть покажет, на что способна.

Пока две соратницы Черной Тени вели мирную беседу, Ао хватался за голову и от души костерил золотую лисицу самыми страшными ругательствами, которые мог себе вообразить. Он-то, наивный глупец, решил что Кицунэ решила снять темный заряд с драгоценностей просто чтобы не таскать с собой лишнюю провокацию для жрецов! Не показывать бриллианты посторонним людям, особенно тем, что разбираются в драгоценностях? Шиноби едва не слег с инфарктом, своим дальним зрением увидев, куда направилась лиса после посещения храма.

Шиноби сходил с ума, а одному из самых богатых ювелиров Сихоро приходилось действовать на пределе своих способностей, чтобы при виде сказочных сокровищ глаза его не вылезли из орбит. Он был профессионалом и прекрасно понимал, что надо сохранять видимость абсолютного спокойствия, это поможет максимально занизить цену при покупке, но как не выдать своего изумления, если видишь перед собой утраченные реликвии правящих домов? Северная Империя безжалостно грабила захваченные страны, и при расхищении сокровищниц столичных дворцов бесследно исчезло немало произведений искусства, цены которым попросту не существовало.

Генерал Хуоджин, одаривая всех подряд безделушками ради сиюминутного эффекта, часто не представлял истинной стоимости драгоценностей. Он судил о них по тому, как получил — мгновенно и легко, при грабеже знатных господ, бегущих из Агемацу. Бандиты играли с сокровищами как с мусором, но мусором от того старинные реликвии не становились.

Золотая брошь, которую создали для возлюбленной императора лучшие ювелиры единого мира около восьми сотен лет назад. Не просто брошь, а стихи о любви, запечатленные в благородном металле. Свадебное кольцо, пара крупных драгоценных камней в котором хранят цвета двух сильнейших кланов, твердой опоры имперского трона, решивших соединиться родственными узами. Точная дата события неизвестна, но кольцу никак не менее девяти сотен лет. Пара браслетов в виде ловящих собственные хвосты нэкомат, пять веков назад принадлежавших жене первого правителя страны Птиц. Любимые наручные украшения интриганки, которую из-за хитрости и коварства даже в исторических хрониках называли одержимой духом кошки. Незаметно для всех забрав власть в свои руки, императрица играючи вертела обожавшим ее супругом и грозными генералами. Сказки, конечно, но до сих пор считалось, что в браслетах и золотом венце ее таится магия, делающая владельца хитрее, умнее и изворотливее.

Подделки? Нет. Золото и камни настоящие, а гравировка на металлах и огранка камней были именно теми, которые ювелиры Сихоро могли прежде созерцать только на фотографиях и рисунках, заставлявших ценителей древней красоты вздыхать от того, что такую роскошь им никогда не удастся подержать в руках.

Эти вещи нельзя упустить! Но и разоряться тоже не хочется.

— Золото и камни настоящие, — завершив осмотр, со вздохом сказал торговец. — Сколько бы вы хотели за них получить, уважаемая госпожа?

— Ну не знаю... — Кицунэ с растерянным видом посмотрела на ювелира. — А сколько вы можете предложить? Вы ведь столько времени торгуете разными драгоценностями, должны знать цены.

Ювелир сдержал довольную улыбку. Судя по одежде, эта девчонка — служанка из богатой семьи. Может, беглая рабыня или воровка, может, хозяева сами передали ей эти вещи для продажи, но цены продаваемых вещей она наверняка не знает и может сбыть сокровища за сущий бесценок. Предложить ей для начала десять тысяч. Если клюнет, поднять цену до двенадцати и поскорее выпроводить осчастливленную дуреху.

— Стоимость драгоценностей ныне сильно упала, — вздыхая, посетовал торговец. — Сами понимаете, народ бежит из страны и сбывает нажитое за гнутые медяки. Еда дорожает, предметы роскоши теряют цену. Во времена кризиса всегда так. Только ввиду вашего бедственного положения, — он посмотрел на девочку в нищенских лохмотьях, что, обнимая ручонками простую плюшевую игрушку, разглядывала золотые цепочки и кольца на витринах, — я соглашусь предложить вам десять...

— Десять миллиардов? — Кицунэ, не дослушав, радостно улыбнулась. Какой щедрый ювелир! Денег хватит на все, и еще даже раздать людям просто так можно, особенно если выдадут в мелких купюрах. По районам бедноты раскидать, всем на радость. — Прекрасно! У вас хорошее лицо, я сразу поняла, что вы честный человек!

— Миллиардов?! — торговец выпучил на нее глаза, наполнившиеся самым искренним изумлением. — Вы просите десять миллиардов рю?

— А вы что, про миллионы? — девчонка пронзила ювелира взглядом, полным возмущения. — Всего десять миллионов?! Они стоят намного больше десяти миллиардов! (приблизительно 300 миллионов долларов нашего времени). Вы вообще каталоги смотрите?! "Изумрудную орхидею" в прошлом году, между прочим, одну за двадцать пять миллиардов продали! А я предлагаю вам, заметьте, четыре раритета, а не один!

— Милая моя, — пробормотал наповал сраженный ювелир. — Вы не путайте мирное, обеспеченное время с...

— А я и не путаю! Потому и прошу всего один миллиард, а не десять!

Торговец в потрясении привстал со стула и принялся хлопать ртом, словно выброшенная на берег рыба.

— Не нужно так нервничать, прошу вас, — Кицунэ испугалась, что у бедолаги станет плохо с сердцем. — Видимо, я зря вас побеспокоила...

— Подождите, — ювелир, весь в липком поту, устало сел обратно на стул.

Он лихорадочно соображал, что делать. Эта девчонка что, совершенно не представляет, куда пришла, и думает, вот сейчас он вынет из-под прилавка десяток чемоданов с деньгами? Даже самые крупные ювелирные лавки в стране заявленными суммами не оперируют! Тут к главам мощных корпораций надо, а не на рынок! Да, страна Камней выкупила в прошлом году у страны Лесов древний символ своей правящей династии, но мыслимо ли требовать с простого ювелира сумму, которую может выделить разве что главный государственный банк? Сказать сумасшедшей гостье об этом? Обрисовать весь глубокий идиотизм ее заявления? Заберет драгоценности и уйдет. Надо срочно привлекать главу клана, пока хозяйка ценностей здесь, а не пошла в другую лавку или не покинула город вообще!

Посыльному бегать далеко не пришлось, весь район ювелиров принадлежал одному клану, и глава жил недалеко от лавок, неусыпно следя за товарооборотом. Не прошло и пятнадцати минут, как был собран целый консилиум из торговцев и представителей клана. Ценности тщательно изучили, и начался жаркий, но короткий торг.

— Ладно, ладно! — Кицунэ, увидев, что Рими боится большого скопления чужих людей, решила выдвинуть вполне удачное, на ее взгляд, предложение. — Я понимаю, что столь большая сумма для кого угодно станет проблемой. А что если мы заключим договор, по которому вам не придется выплачивать ни единой рю лично мне?

— Мы внимательно слушаем вас, госпожа.

— Я отдам вам эти четыре реликвии без какой-либо платы, но... — глаза Кицунэ сверкнули озорством и весельем. — ...на этот вечер и всю ночь я стану хозяйкой Сихоро!

Воцарилась недолгая пауза. Торговцы и представители клана, серьезные и взрослые люди, недоуменно переглянулись.

— Простите, госпожа, но позволите ли уточнить, что вы подразумеваете под "стать хозяйкой"?

— Во-первых, я хочу пройтись по магазинам и приобрести пару вещей, самых необходимых для дальнего путешествия. Все мои покупки должны быть оплачены.

— Уверен, проблем не возникнет, — сказал глава клана, размышляя, не сможет ли эта девчонка попросить что-либо особо разорительное.

— Но как бы я ни старалась, мне не набрать вещей и на сотую долю от цены реликвий. Поэтому, чтобы деньги не пропали, я хочу приказать извлечь со складов города запасы продовольствия и напитков, поставить столы вдоль улиц и накормить всех жителей города, от самых бедных кварталов до самых зажиточных! Я хочу устроить всеобщий праздник, и чтобы никто не ушел обиженным! Самураи должны обеспечить порядок, а музыканты создадут веселую атмосферу! Пусть все едят, веселятся и развлекаются, а чтобы люди не думали о завтрашнем дне, организуйте раздачу зерна в бедных кварталах! По мешку риса в каждый дом!

— Риса?!

— Ну, или пшеницы...

Глава клана задумался и сидел молча почти минуту.

— Уважаемая госпожа, ваше предложение очень интересно, но я не волен принимать столь серьезные и важные для города решения, — сказал он. — Мне неизвестно состояние запасов на складах, и с моей стороны было бы преждевременно обещать, что глава города разрешит провести праздник. Однако есть человек, который может помочь вам в исполнении ваших замыслов, и если она поддержит вашу затею, то мы с радостью сделаем все, чтобы устроенный вами пир стал прекраснейшим событием для всех жителей нашего города!

— Она? Этот влиятельный человек — женщина?

— Девушка, — ответил глава клана и не удержал улыбки. — Глядя на вас, смею предположить, что вы ровесницы.

Посторонних людей боялась не только Рими. То, что "самая обычная" продажа драгоценностей обросла лишними проблемами, Кицунэ совсем не радовало. За главой клана ювелиров она последовала с опаской и в полной боеготовности. Мало ли что на уме у торговцев? Злодеев среди людей множество, и за красивые золотые украшения двух девочек запросто могут убить! Пусть эти дядьки делают что хотят, но ни в какие темные переулки или безлюдные места Кицунэ с ними не пойдет!

К счастью, путь их пролегал по достаточно людным улицам и величественный особняк городского главы, расположенный на холме в центре главных районов, нисколько не похож был на место, где путника могли ограбить в стиле лесных бандитов. Здесь стоит поднять шум, и нападающие сразу отступят, спасая свое доброе имя. Даже если оно на самом деле совсем не доброе.

Войдя в просторный холл большого каменного здания, глава торговцев переговорил со слугой, стоявшим у входа, и тот убежал докладывать хозяевам, а пока гости ждали его возвращения, из города примчался запыхавшийся мальчишка. Посыльный от ювелиров, он принес спешно начертанный договор. По договору лидер клана в обмен на золотую брошь лично обязался оплатить все покупки нижеподписавшейся леди, совершенные в течение двух следующих дней и в пределах двух миллионов рю.

Кицунэ передала главному ювелиру брошь, и тот подписал договор. Всего два миллиона... за бесценок, по сути, но это как первый взнос ради устроения праздника, который станет не просто символом прихода весны. Об этом празднике станет известно по всей стране и, когда люди гор узнают, кто его устроил его на самом деле, кто вернул им украденные бандитами сокровища и подарил радость целому городу, тогда они поймут, что Кицунэ не держит на них зла. Не хочет с ними враждовать. Они поймут, что бояться ее не надо, и тогда... успокоятся? Война закончится, наступит новое время.

Вернулся слуга довольно быстро и пригласил лидера ювелиров следовать за ним.

— Уважаемая госпожа, — Кицунэ, которая баюкала на руках Рими, тотчас попала в окружение из четверых служанок. — Позволите ли вы предложить вам и...

— Это моя младшая сестренка! — сразу развеяв все сомнения, заявила Кицунэ.

— ...Предложить вам и вашей сестре наше гостеприимство? Не желаете ли после долгого и трудного пути расслабиться в ванной и сменить износившуюся одежду?

Ага, расслабиться в ванной. Пригласят гостей помыться, а потом ядовитой воды нальют или отравленный шампунь подсунут. Все сокровища присвоят и будут радоваться, что на праздник тратиться не надо! Знаем мы эти шуточки...

— Не сочтите за то, что нам безразличен наш внешний вид, — Кицунэ поумерила пыл служанок грозным взглядом и нахмуренными бровями. — Но я не могу дать себе волю, пока столь важные для меня дела не завершены! Я не смею даже помыслить заняться мелочными услаждениями и расслабиться, пока душа и сердце мое неспокойны! А потому оставьте меня, прошу вас. Ваше беспокойство легко понять, нам и самим стыдно появляться в обществе благородных людей в неподобающем виде, но дело в том, что вашим господам вовсе не нужно созерцать наше плачевное состояние. Господин главный ювелир оказал мне честь быть посредником между мною и хозяевами этого дома. Как только дела будут завершены, мы сможем заняться собой, а пока... не приставайте!

Последняя фраза была сказана с довольно резкими интонациями и нотками паники, прорезавшимися сквозь показное спокойствие. Служанки в смятении поклонились, попросили прощения за беспокойство и торопливо ретировались. Если немытые посетительницы останутся в холле и не будут показываться на глаза хозяевам, тогда да, проблемы нет.

Коридор был устлан коврами, и потому глава клана ювелиров не услышал никаких знаков приближения людей, хоть и прислушивался, надеясь получить подтверждение слухам, что "Золотая комета" носится по коридорам особняка быстрее стрелы, особенно если где-то появляется что-то интересное.

Ювелир не услышал ни топота ног, ни восторженных перешептываний госпожи со служанками, ни шороха и шелеста тканей пышных юбок нового стиля. Дверь просто открылась, движимая рукой служанки, и в комнату вошла юная леди в бело-синем платье, украшенном жемчугом, бантами и кружевами. Ишида Мицки была одной из самых обсуждаемых и знаменитых в городе людей. Было что пообсуждать, ведь девочка на удивление быстро научилась вить веревки из беззащитного перед ее чарами отца и уже в десять лет от его имени командовала всеми важнейшими людьми города, от изворотливых глав торговых кланов до суровых капитанов стражи. Дошло до того, что в случае каких-либо серьезных проблем главы кланов начали бегать на поклон уже не к Ишида Тацуо, правителю города, а к его дочери, "Золотой комете из Сихоро".

Девушка приблизилась к ожидающему ее торговцу. Стройная и легкая, с необычными для жителей гор синими глазами и волосами цвета спелых пшеничных колосьев. Не просто так поговаривают, что ее мать — белая лиса, бьякко. Маму мало кто видел, стеснительная очень. А вот леди Мицки — истинная дочь кицунэ. Гордая, умная и хитрая. Настоящая красавица, да еще чудеса творит. Город войну и смуту пережил спокойно во многом благодаря ей. Все живы остались, никто не разорился. Вот только в долгах теперь все у ее семьи, но подлости от "Золотой кометы" никто не ожидает. Доверие к правящей семье годами создавалось. Выход будет найден, и, как сказала таинственная гостья с коллекцией реликвий, никто не уйдет обиженным.

— Приветствую вас, Мицки-сама, — ювелир низко поклонился дочери городского главы и, обменявшись несколькими вежливыми, но малозначительными фразами, перешел к делу. Снова поклонившись, торговец протянул девушке уложенную в конверт золотую брошь. — Прошу вас, взгляните. Это одна из лучших находок за всю мою жизнь. Вещь подлинна, и цена ее истинно непредставима.

После того как рухнула империя, находки идут одна за другой. Сначала главный повар младшей ветви императорской семьи, чудом спасшийся от рук бунтарей во время резни в отколовшихся от страны южных регионах. Затем поврежденный дирижабль с грузом прекрасного вина из страны Рек, подбитый бунтарями, с трудом дотянувший до безопасных мест и совершивший аварийную посадку недалеко от Сихоро. Затем телохранитель придворной дамы, израненный и лишенный памяти, бессмысленно скитавшийся по горным тропам.

Что теперь?

— Вы заинтриговали меня, Юшенг-сама, — сказала дочь городского главы, принимая конверт. — Какое-то украшение?

Девушка открыла конверт, вынула брошь и замерла в восхищении, любуясь изящным произведением искусства. Несколько минут она не могла произнести ни слова.

— Откуда, господин Юшенг, у вас такое чудо? — спросила любительница драгоценностей, опомнившись от шока. — Это ведь брошь, воспевающая любовь единого императора к придворной камигами-но-отоме, созданная за триста лет до начала эпохи Войн?

— Это она, моя госпожа. Зная ваш интерес к произведениям ювелирного искусства, я счастлив преподнести вам в дар эту реликвию, достойную лучшего места в имперской сокровищнице! Прошу вас, примите ее в знак моего бесконечного к вам уважения и в благодарность за помощь, оказанную нашему клану в трудные времена...

Минут десять шел обмен любезностями, а затем дочь городского главы вновь спросила об источнике раритетов.

— Моя госпожа, — ответил ювелир, радостно сверкая глазами. Леди в восхищении, а значит, если не все, то большая часть долгов клана, возникших после краха торговой сети, будет списана. — Человек, от которого я получил это сокровище, столь же необычен и интересен, как и сама реликвия. Эту брошь принесла мне бесполая боевая биоформа. В шикарном, но поврежденном платье служанки из богатой семьи и держащая при себе еще семь столь же драгоценных вещей, как и эта...

— Где она сейчас? — глаза Мицки вспыхнули жадным синим огнем. — Она в доме вашей гильдии? Или остановилась в гостинице?

— Она ожидает в холле вашего дома, Мицки-сама. Стеснение из-за плохого внешнего вида помешало ей пройти в дом, и она просила меня стать посредником, но, я полагаю, вы желаете лично познакомится с ней? У нее для вас есть одно, весьма выгодное, на мой взгляд, предложение. Я надеюсь, что вам удастся разрешить достаточно сложную проблему с приведением гостей в достойный вид, что сделать нам пока не удалось. Вам как благородной леди будет проще вызвать доверие у одинокой странницы, несомненно, многое пережившей и научившейся довольно жестко, с подозрением реагировать на проявление гостеприимства незнакомых людей.

— Я сделаю, что смогу, Юшенг-сама.

Служанки, ожидающие у выхода из комнаты, открыли дверь перед госпожой, вежливо распрощавшейся с гостем и пообещавшей ему скорую новую встречу для обсуждения многих важных дел, касающихся клана, долгов и льгот. Девушки, прислуживающие первой леди города и по пятам следовавшие за ней, разделились. Одна осталась проводить гостя, а вторая последовала за госпожой и, выйдя в коридор... поняла, что ждать ее никто не собирался.

Лишь банты и кружева мелькнули в свете ламп, ускользая за поворот коридора. Благо что толстые ковры мешали возникновению совершенно неприличного топота, непременно выдавшего бы посторонним тайну беспрестанной беготни юной хозяйки по дому.

Печально вздохнув, служанка привычно побежала следом за госпожой.

Никто не мог остановить "Золотую комету", только присутствие рядом постороннего, перед которым приходилось заботиться о приличиях, или...

Воин в легкой броне возник перед ней у самого выхода в холл и преградил госпоже путь латной перчаткой.

— Не стоит столь опрометчиво приближаться к непроверенному, постороннему человеку, моя госпожа, — прозвучал голос из округлого шлема, скрывающего голову воина. За парой листообразных прорезей в стальном забрале видны были синие глаза, буквально источающие вселенское спокойствие. — Неосмотрительность и неосторожность унесли слишком много людских жизней, я не намерен отдавать им еще и вашу.

— Кинтаро, ты что, не слышал, что говорил глава ювелиров? Это бесполая боевая биоформа, да еще и в платье служанки! Может быть, твоя подружка, из прошлого?

— Возможно, мы были с ней знакомы. Но это ничего не меняет. Позвольте, я взгляну первым.

— Кинтаро!!!

— Мицки-сама, что бы вы ни решили, глядя на меня, но бесполые не просто так создаются такими, какие мы есть. Если она действительно бывший страж столь высокопоставленного человека, что тот смог оплатить создание биоформы по особому заказу, в ней должно быть множество сюрпризов. Иначе ее ущербность бессмысленна.

— Но Кинтаро, неужели ты думаешь, что у нее хватит скорости и умения для того, чтобы опередить тебя?

— Простите, госпожа, но я не помню, был ли я лучшим воином во всем мире. Я хороший мечник и неплохой сенсор, но — не бог. Моя предыдущая госпожа... умерла у меня на руках, и я не хочу повторения трагедии.

— Умеешь ты убеждать, Кинтаро. Хорошо, иди. Только недолго. Я сгораю от нетерпения!

— Благодарю за понимание, Мицки-сама, — самурай поклонился госпоже и вышел в холл, направившись прямиком к насторожившейся оборотнице.

Кицунэ, увидев человека в доспехах, напряглась и двумя быстрыми взмахами руки подозвала к себе Рими, которая, устав от ожидания, отошла от нее на несколько шагов и с любопытством рассматривала пеструю роспись на стенах прихожей. Девочка, подхватив спадающие одеяла, тотчас подбежала к своей названой сестре и спряталась у нее за спиной.

Самурай, удостоив маленькую крестьянку внимательным взглядом, низко поклонился Кицунэ, и маленькая лиса, мгновение подумав, присела в реверансе. Умело и красиво, как научила ее мама.

— Простите, если мой внешний вид доставил вам беспокойство, юная леди, — сказал самурай. — Я вынужден носить шлем, чтобы скрыть шрамы от тяжелых ран на своем лице, а доспехи необходимы по той причине, что шлем не вписывается в стиль любого другого костюма. Мое имя — Кинтаро, я удостоен чести быть капитаном стражи этого дома и, увидев вас, не мог не подойти. Понимаете ли вы причину моего интереса?

— Нет, не очень. — Кицунэ внимательно следила за самураем, нисколько не намереваясь расслабляться. — Я что-то сделала не так? Или господин ювелир что-то сказал вам обо мне?

— Значит, не важно. Как вас зовут, юная леди?

— Я... — Кицунэ запнулась. — Аюми. Ишикава Аюми. Я с северо-западных областей империи...

— Давно ли путешествуете?

— Около месяца, — продолжала врать Кицунэ. — Шла южными районами страны Камней и по стечению обстоятельств оказалась здесь. Теперь мне понадобилось немного денег, и я решила... продать кое-какие ценности.

— Откуда они у вас, позволите ли узнать?

— Подобрала на поле боя.

— Куда же вы держите путь? — Кинтаро бросил взгляд через плечо, и Мицки, тайком наблюдающая за происходящим из-за угла, поспешно спряталась.

— В страну Лесов. — Кицунэ тоже заметила любопытную девчонку, но не подала вида. — Там меня ждут люди, вместе с которыми я после вернусь... в страну Камней.

— Эти люди — военнопленные? Нуждаются ли они в помощи своей родины?

— Нет, господин, благодарю вас. Они... торговцы, и у них небольшая сеть магазинов в западных странах...

— Как называется компания?

— Кх... кха... — Кицунэ закашлялась, чтобы создать заминку, во время которой можно быстро придумать название. — "Драгоценные камни Ишикава"... приходилось ли вам слышать о ней?

— Нет, никогда прежде не слышал о подобной компании, — ответил самурай. — Благодарю вас, Аюми-сан. Это все, что я хотел узнать. Позволите ли вы мне предложить вам пройти в гостиную этого дома? Моя госпожа желает поговорить с вами. Мы можем предложить вам принять ванну и предоставить ужин. Комната для гостей пустует, и, я уверен, моя госпожа с радостью предоставит ее вам, усталым путникам, для отдыха.

— Спасибо, господин, но... но мы лучше здесь подождем решения ваших господ насчет приобретения у нас ценностей, получим договор и сразу уйдем. Прошу простить, но мы не можем остаться.

— Как пожелаете, — самурай поклонился гостье и, получив еще один ответный реверанс, удалился.

Пока страж задавал вопросы необычной гостье, Мицки едва в пепел не сгорела от нетерпения.

— Ну, докладывай! — набросилась она на Кинтаро сразу, едва тот вошел в коридор и прикрыл дверь за собой. — Что разузнал?

— Это действительно бесполая биоформа, но... она не телохранитель, могу сказать абсолютно уверенно. Ее способности сенсора настолько малы, что она не смогла определить... кхм... то, что я подобен ей. Имя придумала только что, так же как торговую компанию, которой якобы служит.

— Думаешь, что...

— Это только мое мнение, но смею предположить, что наша гостья — нянька из богатой семьи, возможно, родственной правителю страны. Возможно, она даже служила той же семье, что и я. На месте боя я видел тела погибших детей. Нянька для ребенка. Это объясняет отсутствие сенсорных способностей, повышенную внимательность ко всему творящемуся вокруг и относительную боевую слабость. У нее особое мускульное строение ног, по которому смею предположить, что она способна развивать неплохую скорость бега, даже не используя дзюцу. В случае опасности не вступать в бой, а схватить подопечного и бежать что есть сил? — Кинтаро продолжал построение логической цепочки, не подозревая даже, что она неверна с самого начала. — Этим объясняется отсутствие у нее ранений. С нами она была или нет, но ее подзащитный погиб, и память боевой биоформы была стерта приказом кого-то из хозяев. Мгновенно забыв всю свою жизнь, даже собственное имя, она осознала себя в самой гуще сражения и испугалась. Быстрые ноги спасли ее, она вырвалась и сбежала, унеся на себе драгоценности своих хозяев, которым особого значения не придает до сих пор, — самурай тяжело вздохнул. — Мицки-сама, вы говорили мне, что боль пережитого до сих пор читается в моих глазах, и сейчас я увидел такую же боль в глазах этой девушки. Она пережила тяжелейший шок совсем недавно. Оказаться в вихре боя и увидеть гибель множества людей — это не то, что можно пожелать другу. А после, лишившись памяти и какого-либо понятия об окружающем мире, она, видимо, не раз попадала в большие неприятности. От ее платья пахнет кровью и гарью, а ее реакция на мое предложение...

— На предложение переночевать у нас?

— Да. Услышав о ванне, она начала подсознательно менять структуру верхних слоев кожи, явно для защиты от контактного яда. При упоминании ужина ее желудок сжался, словно я предлагал ей выпить отравленное питье, а услышав о ждущей ее комнате, она затравленно оглянулась, ища пути к побегу. Эту девушку неоднократно пытались убить, и доверие ее к людям подорвано.

— Бедная девочка. Мир полон негодяев, и, потеряв память, она стала совершенно беззащитна перед ними. Но ведь как-то можно убедить ее, что мы не злодеи и действительно хотим помочь?

— Только позволив заключить планируемую сделку и расставшись с ней. Видимо, семья, которой она служила, пыталась сбежать из страны, и команда, заложенная на уровень ее подсознания, работает даже сейчас. Она не успокоится, пока не окажется в стране Лесов, ждет ли ее там кто-либо или нет.

— Ты тоже не мог успокоиться, пока отец не догадался свозить тебя в столицу, — сказала Мицки. — Ты просто другим человеком стал, когда побывал во дворце. Видимо, туда шла твоя прежняя семья. Значит, эта девушка все же не из слуг, что сопровождали твоих хозяев.

— Может быть. Но это не столь важно. Важно лишь то, что ей нужно в страну Лесов. Записанные в подсознание команды и стремления имеют над нами абсолютную власть. Мое яростное стремление оберегать вас, на которое вы иногда сердитесь, моя госпожа... и ее забота о детях... это основа нашей психики, вокруг которой сплетено все остальное. Эта девочка-крестьянка, которую наша гостья водит с собой... возможно, бессильная побороть прописанные ей инстинкты, она украла ребенка у случайных встречных...

Самурай осекся на полуслове и обернулся к выходу в холл, а через пару секунд, сердито толкнув дверь, в коридор шагнула Кицунэ, держащая Рими на руках.

— У меня плохие сенсорные способности, Кинтаро-сан, — заявила оборотница, приближаясь к стражу. — Но зато хорошие уши! Значит, я — злодейка, ворующая детей?! — она замахнулась ногой и пнула бы самурая под колено, если бы тот, подхватив на руки госпожу, не отпрыгнул. — Я не крала эту девочку, ясно?! Я ее в горах нашла! И драгоценности тоже не крала! И не бросала никого, от врагов убегая! Хватит меня обсуждать! Вы ведь ничего не знаете, а если посочинять хотели, могли бы меня спросить, я фантазировать не хуже вас умею!

— Так ты что, память не теряла? — освободившись, Мицки подбежала к Кицунэ и принялась вертеться вокруг нее, с любопытством разглядывая. Страж, убедившийся, что гостья особой опасности не представляет, спокойно наблюдал со стороны. — Тогда как тебя зовут?

— Аюми.

— Да ладно, можешь не стесняться! Мы никому не скажем. Кто ты? Из какой семьи? Куда идешь?

Кицунэ стушевалась. В гневе она чуть не натворила непоправимого. Признаться теперь, что она — волшебная лиса, враг государства?

— Я... я действительно потеряла память. Очнулась в заснеженных горах, совсем одна... и помню только, что мне надо идти в страну Лесов.

Поверят?

Дочь городского главы спокойно взяла Кицунэ за плечи и несколько секунд разглядывала ее лицо.

— В последнее время Сихоро буквально засыпали удивительные находки, — сказала она. — Аюми-сан, кем бы вы ни были, но мне нравится, что генетически измененный человек не прошел мимо ребенка обычных людей, попавшего в беду. Решено! Вы остаетесь на ночь у меня!

— Нет, я, пожалуй, пойду...

— Все еще боишься, что мы можем тебя отравить или напасть, когда вы уснете? — Мицки засмеялась. — Забавно! Милая, если бы я хотела убить тебя и присвоить твои сокровища, разные хитрые планы были бы откровенной глупостью! Мне достаточно только взглядом указать, и Кинтаро любого на тысячу кусков за секунду разрубит! Вот смотри! — девчонка обернулась к телохранителю. — Кинтаро, забери у нее драгоценности! Сейчас!

Кицунэ вздрогнула, почувствовав как порыв ветра, возникшего при быстром движении, коснулся ее. В одно мгновение карманы оборотницы были опустошены и ее сокровища, в том числе те, которые она продавать не хотела, оказались в руках дочери городского главы.

— Ничего себе... — лицо Мицки вытянулось от изумления, когда она взглянула на добычу. — Это... это же...

— Отдай! — Кицунэ едва не разревелась от обиды. — Я их честно заслужила, а ты отбираешь!

— Да не отбираю я их! Твои они. — Мицки поспешно вернула драгоценности хлюпающей носом владелице. — Никуда не денутся. Ну что, теперь веришь, что не к бандитам попала? Не бойся нас. Мы благородные люди и своей репутацией дорожим. А вот снаружи действительно опасно. Гораздо опаснее, чем здесь, я тебе клянусь! Вечер ведь уже! Куда вы пойдете? Ты как хочешь, но я вас сегодня никуда не отпущу!

Кицунэ продолжала в нерешительности мяться.

— Я не знаю, что произошло с тобой до того, как ты вошла в наш дом, — сказала Мицки, обнимая ладонями кулачок, в котором Кицунэ сжимала бесценные сокровища. — Но я прошу тебя, еще один раз, поверь, что не все на свете желают тебе зла.

— А я такого и не говорила... — Кицунэ утерла сопли рукавом платья. — Я... я...

— Ты согласна?

— А... а у вас правда хорошая ванная комната? И горячей воды много? Нам помыться надо... очень...

Мицки, сияя улыбкой, подозвала служанок.

— Рими, не бойся, — Кицунэ, улучив момент, тихонько зашептала на ушко растерянной сестренке. — Я не плакала. Я специально, притворялась. Чтобы они не догадались, какая я на самом деле грозная и сильная! Если что-нибудь случится, я нас обязательно спасу!

Кинтаро, который, как и Кицунэ, никогда не жаловался на слух, только улыбнулся столь наглому хвастовству со стороны юной хитрюги. Могло ли это заявление быть правдой? Шансы один к тысяче. Неплохо было бы пригласить "грозную и сильную" боевую биоформу на поединок. Просто чтобы оценить ее боевой потенциал. Но придется обойтись. Стыдно воинам-стражам первого класса... девочек обижать.

Служанки получили приказ, и через пару минут главная ванная комната была готова к приему гостей. Бассейны заполнились подогретой свежей водой из горной реки, в сауне поднялись клубы пара, охлажденные напитки были поданы к бассейнам, и служанки встали наизготовку, готовые выполнить любое пожелание гостей.

— А вы что тут притаились? — набросилась на прислугу Мицки, заглянувшая в ванную комнату, пока гостьи переодевались. — Ну-ка все брысь отсюда! Кыш, кыш, кыш!

Гостям меж тем подали халаты, и Кицунэ сразу же зацапала себе розовый, минуту подумала, сменила на зеленый, а розовый развернула, демонстрируя его сестренке.

— Знаешь, что это, Рими-чан? Такую одежду люди носили после ванной или бассейна еще в те времена, когда человечество жило по всей планете, на всех континентах и даже почти на всех островах! Халаты были повсеместно признаны как важный элемент водных процедур, и теперь, когда люди нашего времени узнали об этом от археологов, вещь снова стала невероятно модной! И не зря! — Кицунэ обернула девочку халатом. — Чувствуешь, какой теплый и мягкий? Однотонная расцветка успокаивает и настраивает на расслабление. Он немного похож на классическое кимоно, а еще... маленькие девочки в них похожи на милые плюшевые игрушки!

Рими опомниться не успела, как оказалась в объятиях восторженно взвизгивающей Кицунэ и почувствовала, как сестра начинает кружить ее по комнате.

— Такая лапочка! — оборотница подняла сестренку на вытянутых руках. — Обалдеть можно!

— Только он мне большой очень, — отсмеявшись, сказала Рими, найдя ручонками длинные рукава и помотав ими вправо-влево. — Я в таком совсем ходить не смогу!

— И не надо! Я тебя на руках носить буду. — Кицунэ подвернула полы халата и закутала в него Рими, словно в пеленки. — Вот так! Как будто ты совсем маленькая!

— Не надо! Я же уже большая?

— А мы просто так играем, Рими. — Кицунэ обняла сестренку покрепче и благостно вздохнула. — Ну что, пойдем в ванну? Я уже так давно нормально не мылась, что просто с ума сойти можно!

— А Хамачи с нами пойдет? — Рими потянулась за плюшевым львенком, сидящим на стуле.

Игрушку служанки обещали почистить и вернуть в целости.

— Нет, ему с нами нельзя. Он ведь мальчик! Хамачи-кун сходит в баню для мальчиков, а потом будет нас здесь ждать.

— А он не обидится?

— Нет, конечно! Он же сам все прекрасно понимает. Просто мальчики и девочки должны отдельно мыться, и Хамачи, если пойдет с нами, будет ужасно стесняться! Его ведь потом другие мальчики засмеют. Не будем его заставлять, правда? Ну что, побежали?

Рими кивнула, и Кицунэ, держа сестренку на руках, побежала в ванную. Наконец-то можно будет хорошенько поплескаться и отмыть ребенка до розового цвета! Кицунэ легко может выдержать любые невзгоды, а вот дети должны быть ухоженными, чистыми и опрятными. Чтобы никто никогда не подумал, что они брошены, никому не нужны и никем не любимы!

Не стремясь выдавать свое присутствие, шиноби Прибоя устроили себе базу на складе одного из местных храмов. Взломали замок на маленьком окошке у самого потолка и просочились в помещение.

Устроив себе удобные лежанки, оба успели немного отдохнуть, прежде чем сенсор сорвался с места и побежал перехватывать оборотницу, направившуюся в храм с явными намерениями "почистить" забранные в бандитском лагере драгоценности.

Прошло довольно много времени, прежде чем Ао вернулся, но Сингэн, хоть и начал к тому времени беспокоиться, ни словом его не упрекнул. Задержался, значит надо было.

Кратко доложив о текущем положении дел, сенсор прилег отдохнуть, но вскоре сел и, сняв повязку, устало помассировал белые, лишенные зрачков, глаза.

— Что случилось? — угрюмо произнес мечник.

— Ничего особенного. Наша лиса, не успев с ювелирами мирно разойтись, снова бездумно залезла в беду по самые уши. Сидит в логове грозного горного хищника и радуется обретенному уюту. Здешние правители, по легендам, тоже с лисами кровью повязаны, но что бывает, если чужой лисенок в нору к родственничкам заглянет? В том-то и дело. Клочья шерсти нашей малявки по всему городу придется собирать.

— Если у нее хватит ума держать в тайне свою личность, то проблем не будет.

— А ты действительно веришь, что наша лиса не создаст ни единой проблемы? Да она сама разболтает, кто она такая, стоит местным главам доброту к ней проявить. А как только ляпнет свое имя, тотчас весь клан Ишида против нее восстанет. Из чистой самообороны. Будущий дайме Камней, принц Рюджин, не простит того, кто золотого демона, разрушителя империи, привечать вздумает.

— Есть ли возможность вытащить златохвостую из особняка?

— Нет. Ями своим зрением весь город накрывает и сразу нас засечет. Надо бы хоть подготовить поле боя. Сингэн-сан, прости, что не позволяю расслабиться и получше отдохнуть перед непростым сражением. Тебе ведь сегодня придется помериться силами с отрядом численностью от пяти до десяти тысяч самураев. Не беспокойся, уровня армейских у них всего половина, а первого класса, наверное, вообще только два. Злую старую Ямамбу и самоформирующееся в случае беспорядков городское ополчение я беру на себя. Кицунэ остается только наша прекрасная Мей-сама. Непростой противник, но думаю, если лисенок будет быстро бегать, продержится Златохвостая секунды на три дольше, чем мы.

— Не нравится мне твой юмор.

— Я сама серьезность, Сингэн-сан. Кицунэ погибнет от рук жителей Сихоро, если не сотворит еще какого-нибудь чуда, вроде внезапного пришествия грозного гиганта. Хотя... есть одна идея!

— Есть мысли, как можно избежать сражения?

— Да. Я займусь этим, а ты пока вскрой замки на хранилище свитков и оружия этого храма. Не убивай только никого. Сам понимаешь, это будет осквернение храма со всеми вытекающими.

— Хорошо. Арсеналы будут в твоем распоряжении. Ао-сан... не знал, что ты монах.

— Учителя в храме Огня хорошо отзывались о моих способностях, но к славе я никогда не стремился. В стране Морей все храмы в руинах. Потому свои таланты я даже от союзников скрывал. Попасть в немилость и подвергнуться чтению памяти ведь каждый может. Узнай Тайсэй о том что я — ученик жрецов стихий, не спасли бы меня ни показная верность Черной Тени, ни заступничество Мей-сама. Только чрезвычайные обстоятельства заставили меня открыться. Надеюсь, ты понимаешь.

— Неужели ты готов жизнью рисковать ради Златохвостой?

— Мы уже много лет пытаемся бороться с Черной Тенью, а эта девчонка за пару месяцев его влияние с двух стран сняла и третью, извечного противника страны Морей, спасла от голодной гибели. Я не жду, конечно, что чудо повторится и против Тайсэя восстанет страна Камней, но уже в благодарность за то, что Кицунэ-чан натворила, считаю себя обязанным сделать все возможное ради спасения нашей несмышленой маленькой ками.

— Только не жертвуй собой в безвыходной ситуации.

— Не беспокойся. Здравого смысла я пока не потерял.

Шиноби выбрались со склада через окно и, обменявшись короткими кивками, разошлись в разные стороны. Ао побежал реализовывать свои замыслы, а Сингэн направился к хранилищу ритуальных предметов и священных свитков храма.

У дверей хранилища копошился монах. Седой, полуслепой дед. Противник для шиноби смешной, вырубить его Сингэн мог одним касанием пальца, но нападать нет ни малейших причин. Лишенный каких-либо сил и умений, храмовый служка приходил за необходимыми жрецам свитками и уже запирает замок на хранилище. Сейчас он уйдет.

Ожидая, когда дед скроется из вида, Сингэн притаился за углом строения и, сев у стены, протянул руку к снегу.

Стояла оттепель, и подтаявший снег потяжелел от воды. Крошечные импульсы Ци, столь малые, что их не заметил бы ни один самурай, заставили воду из снега потечь к пальцам Сингэна.

— Маленькая ками? — одними губами, не рождая слов, произнес шиноби. — Люди — толпа идиотов. Пришествие тебе на помощь бандитов-отступников и горного великана — не чудо. Даже поражение Северной Империи — не чудо. Все подчиняется законам сухой логики. Чудеса? — Сингэн поднял пальцы, на которых большой каплей повисло не меньше пятидесяти граммов чистой воды. Шиноби поднес каплю ко рту и выпил ее парой неспешных глотков. — Если рассуждать по принципу тех, кто считает магией простые переплетения интересов и взаимоотношений людей, то я сейчас, готовясь ограбить хранилище храма, тоже творю магию. Ками... волшебство... это даже смешно. Когда же человечество повзрослеет и станет хоть немного серьезнее? Жить, твердо встав ногами на земле, можно и без веры в чудеса.

Шиноби поднял еще одну собранную каплю и выпил ее, не думая даже о том, что такое простое действие, как сбор воды из снега при помощи токов биоэнергии, легко мог бы быть принят за магию в совсем недалеком прошлом.

Кицунэ же пользоваться какими-либо уловками, чтобы утолить свою жажду, не требовалось. Оставшись в ванной комнате наедине с Рими, она первым делом подбежала к столику с напитками, понюхала высокий бокал с лимонадом и, осторожно отпив пару глотков, расцвела улыбкой.

— Обалдеть! Настоящий! Не та химия, что в магазинах продают, а совсем как во дворце! Попробуй, Рими.

Девочка-крестьянка попробовала напиток, и они с Кицунэ общими усилиями живо опустошили бокал, а затем и одну из двух бутылок, стоящих в ведерке со льдом.

— Ох, вкуснота! А теперь, Рими, побежали купаться!

Халаты полетели на пол, и девчонки наперегонки бросились к бассейнам, но, пробежав метров пять, Рими запнулась за собственную ножку и упала бы, если бы внимательно следившая за ней Кицунэ, обернувшись, не подхватила девочку.

— Ой, ой, ой! — прыгая на одной ноге и изображая, что потеряла равновесие, Кицунэ доскакала до бассейна и, спиной вниз, подняв сестренку на вытянутых руках, с шумом плюхнулась в воду. — Уф-фу! — она вынырнула, с громким плеском опадающей воды и еще выше подняла Рими, которая окунулась в воду только по плечи. — Чуть-чуть не ударилась! Хорошо, что здесь такие большие бассейны, правда, Рими?

— Сестра, а ты не по-настоящему упала! — смеясь, ответила девочка. — Ты притворялась!

— Не-а! Очень даже хорошо плюхнулась! Думаешь, если я волшебница, то уже и упасть не могу? Ха! — Кицунэ снова опрокинулась в воду и окунула Рими по плечи. — Видишь, какая я сегодня неустойчивая! Лучше мне пока из воды не подниматься. А если подниматься нельзя, то... Рими-чан, хочешь на покататься на морском драконе?

— Ты можешь превращаться в дракона?

— Конечно! — Кицунэ посадила девочку себе на плечи и, опустившись в воду, подала ей две длинные пряди своих волос. — Вот, держи! Это усы великого дракона! Сейчас мы помчимся через бушующий океан!

Убедившись, что сестренка держится крепко, Кицунэ брыкнулась, словно лягушка, и, отталкиваясь от воды руками и ногами, быстро поплыла вперед. Благо что бассейн был большим и не слишком глубоким. Таким, что ногами легко можно было достать до дна даже в положении полулежа.

Вода вскипала у плеч Кицунэ бурунами, оборотница ныряла и выныривала, громко фыркая и хохоча. Она ни на минуту не ослабляла бдительности, и, ни разу не окунувшись выше груди, Рими только взвизгивала от восторгов. Раньше мытье для нее ассоциировалось со старым деревянным чаном, наполненным плохо прогретой водой. А теперь? Катание на добром драконе в безбрежном океане! Разве это мытье? Это праздник!

Слыша хохот и плеск из ванной комнаты, служанки начали потихоньку переглядываться между собой, но Мицки живо приструнила их сердитым взглядом.

— Нормальные люди, — сказала девчонка, гордо вздернув нос. — Смеются, когда весело, и шумят, когда играют. Вы бы радовались, что гости довольны, а не удивлялись совершенно естественному поведению!

Служанки виновато поникли, а Мицки, уже переодевшаяся к этому времени в банный халат, попыталась под шумок проскользнуть мимо своего грозного стража, но тот преградил ей дорогу рукой, а когда девчонка ринулась на прорыв, молниеносно ухватил ее за шиворот и удержал.

— Не спешите, Мицки-сама, — сказал он и сделал знак свободной рукой. — Сначала — дезинфекция.

Служанки, держа в руках всевозможные принадлежности для мытья, торопливо просеменили мимо стража и сердито сопящей хозяйки.

— Побыстрее там! — гневно напутствовала служанок Мицки. — Время не тянуть, ясно?

Выполнить указание дочери городского главы для служанок труда не составило. Кицунэ, как только в поле зрения появились посторонние, сразу присмирела и покорно выполнила просьбу выбраться из бассейна.

Служанки усадили девчонок в мраморную ванную и устроили им цикл мытья, превратив двух побитых жизнью бродяжек во вполне ухоженных юных леди. Рими немного похныкала, когда мыло попало ей в глаза, но Кицунэ успокоила ее парой слов с мурчащими интонациями, и стойко выдержала собственные испытания, от мытья волос и чистки зубов до стрижки ногтей.

Воду в бассейне, в котором успела искупаться Кицунэ и Рими, условно приняли как грязную и слили, но остался еще один бассейн, поменьше.

— Желаете ли отдохнуть и расслабиться в воде, уважаемые гости? — спросили, кланяясь служанки.

Кицунэ, уже убедившаяся, что пока никто их с сестренкой убивать не собирается, с радостью согласилась. Что, и никто мешать не будет? Это же сказочное удовольствие!

— А у вас игрушки для ванной есть? — спросила она, не думая даже о том, что кто-то такое требование может счесть наглым или странным. Что за купание без игрушек? С ними в два раза интереснее!

Служанки замешкались, но лишь на пару секунд и, подойдя к шкафчику у стены, вынули из него пластиковую корзину, полную ярких пластиковых утят, рыбок и корабликов.

— Это игрушки нашей госпожи, которыми она играла при купании, когда была ребенком. Мы бережно храним их, и, полагаем, леди Мицки не будет против, если вы украсите ими ванную сегодня.

— Спасибо огромное! — Кицунэ обрадованно схватила игрушки, которые, судя по виду, последний раз плавали в ванной не пять и не десять лет назад, а только вчера вечером или даже сегодня утром. Служанки лукавили, скрывая факт, что молодая госпожа до сих пор, как маленькая девочка, любит поиграть и поплескаться в ванной. — Это то, что надо!

Утята, рыбки и кораблики поплыли по малому бассейну, и Кицунэ, до крайности довольная, забралась в теплую, кристально чистую воду.

— Леди Мицки еще не совершала вечернего омовения, — сказала одна из служанок, надевая на Рими надувную детскую жилетку и передавая девочку на руки Кицунэ. — Мы надеемся, что вы не будете против, уважаемые гости, если она составит вам компанию?

— Конечно же, не будем! — отозвалась оборотница. — Она добрый человек и истинно благородна леди, почему же нам отказываться от общения с ней? Мы будем только рады.

Служанки, поклонившись гостьям, спешно удалились.

— Хорошо у них тут! — сказала Кицунэ, отпуская Рими в свободное плавание и блаженно откидываясь спиной на стенку бассейна. — Правда, Рими-чан?

— Да! — отозвалась девочка в надувной жилетке и принялась дергать ножками, прыгая на поверхности воды, словно поплавок. — Смотри, смотри! Я совсем как лягушонок!

— Лягушонок? — Кицунэ оттолкнулась от стенки бассейна и легла на воду, начиная медленно подбираться к сестренке. — А я тогда — большой, голодный крокодил, который очень любит милых маленьких лягушат!

— А-а-ай, спасите! — Рими, смеясь, принялась молотить по воде руками, пытаясь плыть и окатывая Кицунэ целыми фонтанами искристых брызг. — Спасите! Крокодил в ванной!!!

От хохота и визга, казалось, дребезжали стекла на окнах. Вода волнами выплескивалась из бассейна и растекалась по мраморному полу широкими лужами. Все правильно. Кто-то может подумать что игра получается слишком шумная, но разве можно купаться иначе?

Старшая мико храма, в который недавно приходила Кицунэ, села в главном зале храма с видимостью желания помолиться, а на самом деле просто надеясь немного отдохнуть. Сумбурный был сегодня день. Беспокойный какой-то...

Но не успела женщина толком расслабиться, как визг и смех, донесшиеся со двора храма, нарушили мирную тишину святого места. Мико поднялась с колен, спешно вышла во двор и прикрикнула на девчонок, которые, вместо того чтобы расчищать дорожки, принялись бегать и кидаться снежками.

Призвав учениц к порядку и гневно отчитав их, мико сердито поворчала себе под нос и поплелась обратно в храм. Была бы помоложе, может, она тоже не прочь была бы ради смеха покидаться снегом, как и эти школьницы, но в тридцать пять глупостями заниматься уже несолидно. И воспитывать девчонок больше некому. Если позволить им развлекаться, кто будет снег убирать? Без того, как в выходные снег лопатой покидаешь, спину лечить никакой Ци не напасешься. Вот если бы можно было бы каких-нибудь ками призвать, чтобы они в работе помогали, тогда...

Замечтавшись, мико даже не сразу заметила постороннего у храма и испуганно отшатнулась, когда стоящая на ее пути высокая фигура, в старом сером плаще и широком соломенном саккате, деликатно кашлянула, привлекая к себе внимание.

— Прошу вас простить меня за неожиданный повторный визит, прекрасная мико-сама, — сказал Ао, кланяясь смутившейся и рассерженной женщине. — Нужда в духовной поддержке всегда приводила людей в сосредоточие светлых сил. Позволите ли вы мне сотворить молитву в вашем храме и призвать себе божественную помощь в бою?

— Вы... вы ведь тот человек, что говорил с девушкой и ребенком, приходившими в середине дня? — несколько растерянно пробормотала мико. — Рада снова видеть вас, уважаемый господин. Наш храм всегда к услугам того, кто приходит сюда с чистыми помыслами или с желанием очиститься от скверны, — женщина слегка склонила голову, заглядывая незнакомцу под саккат и в удивлении даже приоткрыла рот, увидев повязку с силовой печатью, закрывающую его глаза.

— Токи вашей Ци слегка изменились, мико-сама, — сказал Ао, ориентируясь, конечно же, не по токам Ци. — Вероятно, вы увидели повязку у меня на лице. Увы, я потерял обычное человеческое зрение несколько лет назад в трудном бою, но благодаря мудрым наставникам и заботе таких же прекрасных жриц, как вы, я обрел духовное зрение и могу продолжать свое дело на благо людей.

— Наш храм всегда готов помочь страннику, пришедшему в поисках очищения души и помощи богов, — сказала женщина, низко кланяясь посетителю. — Добро пожаловать, добрый монах. Но верно ли вы сделали выбор? Если вы владеете духовным зрением, то не слишком ли скромно наше святилище для принятия столь важного и высокого гостя? В Сихоро много храмов, среди которых наш считается малым. Особенно в сравнении с тремя великанами, расположенными ближе к центру города.

— Не беспокойтесь, запасов положительного заряда, накопленного вашим храмом, вполне достаточно для моих целей, — ответил Ао. — Здесь есть все, что мне нужно. Молельня, эхо людской любви и благодушия и общество прекрасной женщины, чтобы настроить на возвышенные чувства меня самого.

Мико смутилась, видя приветливую улыбку молодого и достаточно привлекательного мужчины. Она хотела что-то сказать, но удержалась. Кто этот странный бродяга? Гость не выглядит отталкивающе, как большинство бездомных скитальцев, и достаточно ухожен. Может, мошенник? Надо бы быть с ним поосторожнее, еще из храма что-нибудь стащит. Будешь потом плакать и себя ругать за невнимательность и доверчивость...

— Видя ваше смущение, я тоже начинаю смущаться, мико-сама, — сказал вдруг монах, поднимая руку и слегка приопуская край сакката, чтобы спрятать свое лицо. — Видимо, мои слова звучат как недостойная лесть, ведь духовное зрение не дает представления о физической красоте человека. Лишь о духовной. Память о красоте душ людей помогает мне в особо трудные моменты, и где еще освежить эту память, как не в храме стихий? Выстроенном в почтении к ками, рожденным из человеческой любви.

С этими словами Ао развернул кисть руки, показывая женщине, как на его ладони, разгораясь синим свечением, проявились переплетения ломаных линий мощной очищающей печати.

Печать, при виде которой мико побледнела и даже заикаться начала от волнения. Подделка? Мошенник? Может быть. А что если нет? Что если этот человек действительно один из легендарных монахов-странников?

Мошенник добродушно ухмылялся, видя, что его уловка сработала. Стыдно, конечно, врать доверчивым жрицам, но если ложь не нанесет вреда и творится ради спасения чьей-то жизни, то и это преступление не грех.

Мико с поклонами проводила посетителя к павильону для омовений, после чего оба направились к молельне, и Ао, сотворив краткую молитву у входа в храм, опустил в ящик для пожертвований три большие серебряные монеты, по пятьсот рю каждая.

— Надеюсь, эти средства будут полезны вам, — сказал он. — Какие бы потрясения ни преследовали страну, но храмы должны продолжать жить и хранить души от тьмы, пусть даже порожденной самими людьми. Мы должны продолжать бороться, ведь, как говорили ками-союзники, все многообразие жизни и природы на нашей планете без людей — бессмысленно.

— Бессмысленно?

— Через восемь миллиардов лет Солнце погаснет, — с абсолютно серьезным видом пояснил шиноби. — Промежуток времени непредставимо огромен для человека, да, но Земле уже около пяти миллиардов лет. Понимаете наше беспокойство? Пять миллиардов лет понадобилось природе, чтобы создать разумное существо. Если человечество исчезнет, то создать ему замену жизнь может не успеть. Кто тогда научится управлять ядерным синтезом и вновь подарит молодость нашему усталому старому Солнцу? Мы должны победить наших демонов и сделать новый шаг по пути нравственной эволюции. Я не знаю, как и когда произойдет эволюция людей, но ради наступления этого момента минимум, что от нас требуется сейчас, — выжить.

Рассуждая, Ао времени не терял. Войдя в молельню, он вынул из сумки, которую нес на спине, несколько листов бумаги с силовыми знаками и выложил их на вершинах пятиконечной звезды, которую начертал на полу мелом. Следом за печатями он вынул из сумки три стержня, которые быстро и ловко соединил в легкое копье. Мгновение помедлив и пустив в древко поток концентрированной Ци, он перевернул оружие острием вниз и поставил в центр силовой схемы, на... наконечник. Вопреки всем законам гравитации и баланса копье замерло в вертикальном положении. Ряды символов, разгорающихся синим свечением, побежали по наконечнику и древку.

— Хорошая реакция. Я не ошибся, — сказал Ао, опускаясь на колени и, засучивая рукава. — Храм истинный. Истинное сосредоточие любви и добрых людских чувств. Там, откуда я... таких уже нет.

Шиноби сложил пальцами печать, и синим сиянием озарилось все его тело. Не монахи храма Огня сплели силовые схемы, которыми было покрыто все его тело. Мальчишка, не выдержавший тяжелой моральной и физической обработки в спецорганизации Инь из скрытого селения Ветвей, сбежавший из учебного лагеря и спрятавшийся в храме, слишком мало пробыл на обучении у приютивших его монахов, чтобы чем-то хорошо овладеть. Он ничему не научился толком, но основы были заложены в него, и увидев, что творят с людскими поселениями вовсе не сказочные демоны, Ао проникся необходимостью развивать полученные знания. На руинах уничтоженных храмов он собирал артефакты. Искал в сожженных библиотеках уцелевшие книги и свитки. В одной из таких вылазок он даже натолкнулся на бродягу, бывшего монаха храма Воды, который стал для Ао учителем. Ненадолго. Жители Тьмы выследили старика и убили, но знания и свитки, которые тот передал молодому шиноби, были истинным сокровищем. Наследием древних святых, благодаря которому талантливый самоучка теперь мог вполне достоверно выдать себя за легендарную личность. Всего несколько печатей, всего несколько умений, но...

— Саеко-сама, — четверо младших мико окружили старшую, что притаилась у выхода из молельни и во все глаза таращилась на бродягу-монаха, окутанного синим туманом Ци, медленно меняющим оттенок на зеленый. — А кто это? Вы его знаете?

— Сегодня первый раз в жизни увидела, но... он очень похож на...

— Истребителя демонов? — одна из девчонок стремглав метнулась в подсобное помещение и через минуту вернулась, держа в руках журнал манги, уже открытый на нужной странице. — Вот, смотрите, Саеко-сама!

На рисунке человек в лохмотьях и саккате, с монашеским посохом в руках, воздев руки к небу, преграждал путь рвущейся из силовой печати нечисти. Монах защищал принцессу, опрокинутый паланкин которой лежал у него за спиной.

Старшая мико не удивилась, что ее ученицы таскают с собой подобную литературу. Они ведь еще школьницы, самые обыкновенные. Старшей всего пятнадцать лет. Многие девочки и мальчики поступают на служение в храмы, начитавшись именно таких вот волшебных историй о монахах-хранителях, мико и ками. Желание приобщиться к волшебству манит всех людей без исключения, но печальная правда в том, что за свои шестнадцать лет службы в храме Саеко ни разу не видела хоть что-либо достойное, на ее взгляд, называться чудом.

Ни разу? Может быть, только до сегодняшнего дня?

— Видите силовые схемы на его руках? — шепотом сказала старшая, указывая девочкам на переплетения знаков, покрывающих запястья Ао. — Это структура, поглощающая черную протоматерию, плоть демонов, и исторгающая ее из нашего мира. Человек может изгнать демона и без таких ухищрений, но ему понадобится столько Ци, что, возможно, за изгнание чудовища придется заплатить жизнью. Силовая печать запасает Ци и спасает воину-монаху жизнь, но она нуждается в подзарядке после каждого боя. Чем сейчас и занят этот странник. Он заряжает свои печати.

— А мы можем ему как-нибудь помочь?

Ао не шевельнулся и ничем не выдал того, что заметил, как старшая мико и ее ученицы вошли в молельню и сели на пол, расположившись полумесяцем позади него. Над телами жриц начал клубиться сине-зеленый туман, потянувшийся к монаху и начавший вплетаться в танец призрачного огня над его телом.

Шиноби не возражал. Он действительно заряжал печати, готовясь к бою с демоном. Да, он обманывал этих девчонок, выдавая себя за легендарного борца с порождениями людской злобы, но и как монах, и как шиноби всю свою жизнь Ао сражался только ради того, чтобы кошмар, творящийся в стране Морей, не захватил остальные земли и не обратил в мертвые руины храмы всего, такого маленького, мира людей.

Теперь главное — сыграть как можно тоньше, чтобы не навредить этим девчонкам, не запятнать их подозрением в сговоре с врагами государства, но и спасти глупого лисенка, полагающего, что всех на свете может перехитрить, просто притворяясь человеком.

Шиноби, сам не замечая, начинал улыбаться, размышляя о том, что творит сейчас в особняке городского главы маленькая пушистая волшебница. Эх, если бы рядом не было демонов, оставил бы ее "белый волк" в покое и на уши эта мелкая балбеска поставила бы весь город.

В ванной комнате снова царила тишина. Рими играла с плавающими по всему бассейну игрушечными корабликами и зверятами, Кицунэ отдыхала, лежа в воде у края бассейна. Мицки, из-за присутствия которой шумное безобразие мгновенно сошло на нет, мирно плескалась в душе.

Завершив мытье, виновница спокойствия обернулась полотенцем и подошла к бассейну, в котором непринужденно расслаблялись гости. Кицунэ искоса бросила на дочку хозяев дома взгляд и слегка посторонилась даже раньше, чем та успела попросить разрешения присоединиться.

— Ах, какое же это удовольствие после душа расслабиться в бассейне с водой из настоящей горной реки! — сказала Мицки, устраиваясь поудобнее рядом с Кицунэ. — Когда я жила в столице, даже умывание было большой проблемой, а по вечерам приходилось довольствоваться ванной простой водопроводной воды, известковой и до ужаса хлорированной. Такой, что после нее снова хотелось помыться, а волосы становились жесткие, словно проволока. Но здесь все иначе. Маленькие житейские радости... как же много они на самом деле значат! Вы согласны со мной, Аюми-сан?

Кицунэ сдержанно кивнула.

— Когда бури в стране утихнут и Первый Императорский Институт снова начнет работу, я возьму тот громадный дирижабль, что наши техники уже две недели старательно чинят, и привезу в столицу огромную бочку чистейшей горной воды! Правда, вода быстро портится... так что принять нормальную ванну удастся всего пару раз, наверное. Ну ничего, своим подружкам лишнюю воду отдам, они точно рады будут! Устроим большой праздник в аквапарке! И на очередной бал придем такими чистыми и свежими, что все соперницы, покрытые известковой коркой, от зависти станут зелеными, как лягушки!

Мицки рассмеялась, но вдруг притихла, и лицо юной аристократки отразило печаль, выглянувшую из потайных уголков ее души. Чистое, неподдельное чувство, не узнать которое Кицунэ попросту не могла.

— Надеюсь, что с моими подругами все в порядке и мне будет кому подарить воду моего родного города, когда я вернусь в столицу, — сказала девчонка с тоскливым вздохом, выдавшим всю глубину ее переживаний.

— С ними могло что-нибудь случиться? — дрогнув и не думая о бестактности, спросила Кицунэ.

— Не знаю... — ответила Мицки. — Когда начались беспорядки, дворец Императорского Института дважды штурмовали. Стражи, слуги и мальчишки-студенты отбили обе атаки, но у меня до сих пор все внутри обмирает, когда я вспоминаю строения института в огне и толпы сумасшедших во дворе и парке, размахивающих желтыми тряпками и орущих что-то о своей златохвостой богине. Даже смешно, — Мицки безрадостно хохотнула. — Все меня считают отчаянной забиякой, а тогда я, вместо того чтобы помогать мальчишкам, спряталась в самый дальний темный угол и могла только молиться всем богам о спасении. Ох и поплакала я тогда!

— Да, я бы тоже страшно перепугалась, — сочувственно кивнула Кицунэ. — Мы же с тобой девочки, Мицки-чан. Мальчикам проще. В момент опасности они вдруг меняются и становятся такими... такими... как будто страха для них вообще не существует! А я так не могу. Когда на меня нападают, душа сразу леденеет и по всему телу разливается слабость.

— Тебе приходилось сражаться?

— Да, несколько раз. С бандитами. И с самураями в других городах, когда я по незнанию творила глупости и стражи хотели меня арестовать. Подходили и приказывали идти с ними. Ха! С такими страшными дядьками, как они, никто по своей воле никуда пойти не захочет! Вот и приходилось мне наставить им синяков, а потом обращаться в бегство.

— Повезло тебе, что ты такая сильная, Аюми-чан, — решая не придавать особого внимания тому, что странная девчонка с ходу начала фамильярничать, Мицки тоже сменила тон. — Ни одна из девочек, с которыми я была знакома, не могла бы даже подумать о том, чтобы ударить кого-нибудь. Но... — проглотив тревогу, девчонка вновь улыбнулась. — Со всеми наверняка все хорошо! Ведь у них есть личные телохранители. И служанки, которые на самом деле тоже дочери самураев, готовые всегда прийти на помощь своей госпоже. Я уже отправила несколько радиограмм людям, которые должны разузнать судьбу моих друзей и мне сообщить. Так что наверняка скоро я получу хорошие вести! Аюми-чан... — приняв прежний вид, дочь городского главы подвинулась чуть ближе к Кицунэ и устремила на нее алчный взгляд. — А ты ведь служанка из богатой семьи, правда? У тебя должны быть какие-нибудь особые, потрясающие способности!

— Да, наверно... — Кицунэ смутилась, размышляя над тем, какая из ее способностей может не только удивить зрителя, но и не выдать ее личность. — Я... у меня память стерли. Ни-че-го не помню...

— Но навыки-то все равно остаются, — не отступала Мицки. — Вот, например, Кинтаро. Ничего о своей жизни не помнит, а мечами так машет, что все без исключения его за "Золотого" принимают.

— "Золотого"?

— Императорская стража. Среди них довольно много сделанных по особому заказу. Таких, как вы с Кинтаро. Ну же, Аюми-чан, не стесняйся! Покажи, что ты умеешь! Может быть, ты тоже из "Золотых"?

— Я... я ничего не помню.

— Аюми-чан... — Мицки сердито надула губы. — Ну хорошо. Начнем с простейшего. Ты чай заваривать можешь?

— Да.

— А на кото (японская цитра) играть? Или на сямисэне?

Кицунэ кивнула, надеясь, что ее не будут упрашивать продемонстрировать умение.

— А массаж делать?

Кицунэ снова кивнула.

— И это хорошо! — Мицки перевернулась на живот, подставляя спину. — Так хочется расслабиться! Аюми-чан, покажи, на что способна? Придворная массажистка, великий мастер своего искусства... это же мечта!

— Но...

— Аюми, не обижай меня, пожалуйста. Я не понимаю твоей скрытности. В массаже ведь нет ничего преступного, и какие-либо секреты твоего мастерства похитить я не смогу. Почему же ты мне отказываешь?

— Я... я многое не помню, но... попробую.

Кицунэ, стараясь вспомнить прикосновения рук массажистки из столицы страны Водопадов, попыталась повторить движения. Она потянулась к Мицки, но дочь городского главы недовольно заерзала после первых же прикосновений.

— Аюми, что ты делаешь? Массировать — это же не просто мять тело! Прекрати. Любая моя служанка массаж лучше сделает.

Кицунэ, густо краснея, отстранилась от нее. Довралась. И что теперь?

Мицки вздохнула, глядя на багровеющую оборотницу.

— Аюми, я же не заставляю тебя сочинять способности и притворяться сверхчеловеком! Если не умеешь, так и скажи. Зачем обманывать?

— И... извини.

— Ладно, ладно. Ох, беда. Значит, кроме как поставить синяк самураю, ты ничего не умеешь? Как же такое могло произойти? — Мицки призадумалась. — А, знаю! Аюми, ты, когда очнулась после стирания памяти, рядом руин каких-нибудь не было? Или большого комплекса, похожего на больницу?

— Были какие-то здания... — осторожно ответила Кицунэ. — Но я не стала их рассматривать и почти сразу убежала.

— Тогда все понятно! — воскликнула Мицки в восторге от того, что ее догадка подтвердилась. — Ты просто не прошла обучение! Кто-то из особо богатых заказал девушку-стража для своего ребенка, но завершить твое создание до кризиса ученые не успели, а потом, когда поняли, что денег заплачено не будет, захотели тебя убить! Бедняжка... — девчонка с жалостью посмотрела на смущенную до крайности оборотницу. — Но тебе повезло. Ты сумела сбежать и, наверное, неплохо поколотила охрану лаборатории! Правда, память эти негодяи все равно успели тебе стереть. Да. Так ведь и было все, правда?

— Не знаю...

— Так и было. Не волнуйся, Аюми-чан. Наша семья возьмет тебя под свою защиту, и папа обо всем договорится. Тебя не убьют и не заберут обратно в лабораторию, обещаю! Тебе больше не надо бежать из страны! Оставайся в моем доме. Мы тебя сами всему научим, и ты станешь просто потрясающей девушкой-стражем! Ты согласна?

— Я... я... — Кицунэ совершенно ошалела от яростного напора со стороны своей новой знакомой. — Я подумаю.

— Оставайся! Зачем тебе уходить? — Мицки представила, как в новом учебном году появится в институте сразу с двумя бесполыми стражами. Теперь-то гордячки из столичных семей, хвастающиеся своими слугами, сделанными по спецзаказу в лабораториях, надежно уйдут в тень. У них ведь в лучшем случае такой слуга только один. А у нее два будет! И воин, и служанка! Все от зависти засохнут! Главное, уговорить новую знакомую остаться. — Аюми-чан, ты будешь мне как лучшая подруга! Больше не надо будет скитаться, голодать и подвергать себя опасностям! Теперь у вас обеих есть дом. У тебя и твоей сестренки.

Оборотница растаяла. Какой все-таки хороший человек эта девочка! Совсем ведь не знает Кицунэ, а так добра к ней! Надо хоть чем-то ее удивить в благодарность.

— У меня есть один особый талант, Мицки-чан, — сказала Кицунэ, таинственно улыбнувшись. — Я в совершенстве владею искусством иллюзий!

— Гендзюцу? Ими много кто владеет. А что ты подразумеваешь под "совершенством"?

— Я могу... могу сотворить целый волшебный мир! Такие красочные видения, что их нельзя отличить от реальности!

— Ничего себе! Мне однажды подружка показала иллюзию, как с неба опускается маленькая птичка и садится ей на ладонь. Так мило было! Стражи и учителей, правда, сразу понабежало... ругаться все стали... говорили, что мы хоть и дочери самураев, но играть с опасными способностями не должны. Говорили, что гендзюцу — это просто глупые галлюцинации и пользоваться ими для благородных леди стыдно.

— Ох, везде одно и то же. Такое ощущение, что все ненавидят гендзюцу, а ведь иллюзии такие красивые!

— А мне ты покажешь свое гендзюцу, Аюми-чан?

— А можно?

Мицки с видом заговорщика глянула по сторонам и кивнула.

— Давай! Только осторожно. Там, за дверью, один зануда-самурай. Если что-то почувствует, сразу ворвется и все испортит!

— Ладно, я потихоньку, — ответила Кицунэ шепотом и поманила рукой сестренку. — Рими-чан, иди ко мне. Сейчас я сотворю одну простенькую магию, и мы окажемся в волшебном лесу!

— В волшебном лесу? Где живут духи и сказочные звери?

— Да. Но если мы кого и встретим, то только доброго. Злых там никогда не бывает! Ну что, готовы?

Рими и Мицки кивнули в ожидании чуда.

— И-и-и... раз! — Кицунэ взмахнула руками, и мир вокруг них преобразился.

Над головами развернулось бескрайнее синее небо. Высокие деревья с раскидистыми зелеными кронами тянулись к щедрому солнцу и бросали приятную тень на крошечное озерцо, в которое превратился бассейн. Мицки с изумлением почувствовала у себя под спиной круглую речную гальку и вдохнула аромат летней травы, густо растущей по берегам озерца.

На какой-то миг она даже действительно поверила, что перенеслась в удивительный лес, живой и настоящий. Поверила на один миг. Ровно столько, сколько длилась иллюзия.

С треском и взвизгом, словно где-то оборвались до предела натянутые струны, иллюзия исчезла, и ошалевшие девочки начали озираться по сторонам, не понимая, почему сказка кончилась и откуда доносится полное испуга нытье.

Кицунэ рядом с Мицки и Рими не было. Она лежала на полу ванной комнаты, лицом вниз, придавленная коленом взбешенного самурая, и ревела со страху, не без причин прощаясь с жизнью.

Кинтаро, ворвавшись в комнату, первым делом смел со своей хозяйки влияние чужой Ци, а затем, ухватив за волосы сидящую рядом с Мицки злодейку, вытащил Кицунэ из бассейна и швырнул ее на пол. Теперь хвастливая лиса извивалась под его коленом и завывала в ужасе. Если бы она хоть попыталась сопротивляться и контратаковать, страж мгновенно убил бы ее, но перепуганная девчонка не успела даже в малой степени подготовиться к нападению и теперь лишь бестолково дергала руками и ногами.

— Кинтаро! — закричала Мицки, опомнившись от первого потрясения. — Что ты делаешь?! Отпусти ее немедленно!

— Нет! — самурай, игнорируя крики хозяйки, завернул руки Кицунэ за спину и рывком поставил пленницу на ноги. — Я вышвырну эту бродягу из вашего дома! Можете мне потом приказать совершить самоубийство, но она больше к вам не приблизится!

— Я приказываю тебе отпустить ее, Кинтаро!

— Ради вашей безопасности, госпожа, я отказываюсь выполнять этот приказ! Вы не понимаете всю опасность гендзюцу! Влиянием Ци на мозг можно многое натворить! Незаметно стереть или изменить память, записать на уровень подсознания стремления или желания, подчинить человека, заставить его выполнять любые приказы! Я не знаю, что эта мерзавка намеревалась сделать, но у меня нет ни малейшего желания видеть ваше превращение в безвольную куклу! Даже если вы не верите в опасность, даже если вы возненавидите меня, я... буду вас защищать!

— Отпусти! — Кицунэ безуспешно пыталась вывернуться из его хватки.

— Драгоценности останутся у нас в качестве извинения за причиненное беспокойство. — Кинтаро потащил Кицунэ к выходу. — Мы дадим вам денег и еды, вернем ваши вещи. Потом, исключительно из-за заступничества леди Мицки, мы позволим вам покинуть город. Даже не вздумайте возвращаться!

— Кинтаро, стой! — Мицки подбежала и вцепилась в его локоть. — Стоять! Я же тебе сказала!

— Остерегайтесь приближаться к этому дому, Аюми-сан. — Кинтаро уже подволок Кицунэ к выходу. — Увижу вас снова... обезглавлю без разговоров!

— Да что ты пристал?! — Кицунэ напряглась, готовясь начать интенсивно сопротивляться и подключать к делу свои боевые навыки, но вспыхнувшая боль в боку мгновенно лишила ее и дыхания и воинственности. Хлопая ртом, как выброшенная на берег рыба, она скрючилась и повисла на руках самурая.

— Знай свое место, шиноби, — свирепея еще больше, прорычал Кинтаро.

— Раб! — произнесла вдруг Мицки, и самурай остановился, словно споткнувшись. — Отпусти ее.

Руки Кинтаро разжались.

— В сторону, раб, — Мицки отмахнулась от своего стража, и воин сделал несколько шагов прочь от плачущей на полу Кицунэ. — Ты слишком много себе позволяешь! Я никому не позволю быть настолько грубым и бестактным с моими гостями!

— Но Мицки-сама... она почти наверняка агент ваших врагов, подосланный...

— Молчать! Я не желаю тебя слушать! Уходи, раб!

Деревянной походкой самурай вышел в коридор и закрыл за собою дверь.

— Уф! — Мицки шумно перевела дух. — Он, конечно, хороший слуга и надежный защитник, но иногда у него мозги буквально клинит на безопасности! — девушка посмотрела туда, где только что стояла на четвереньках Кицунэ, но той уже у двери не было. Гостья, сама шмыгая соплями, уже сидела в бассейне и баюкала на руках плачущую, перепуганную маленькую сестренку. — Я даже не знаю, как его в столицу с собой брать. Что если он с какой-нибудь придворной леди такой же ужас учинит? Хорошо хоть кодовая фраза работает безотказно.

— Это ты его кодом остановила? — все еще всхлипывая, спросила Кицунэ.

— Да. Он знал, про что говорит, когда расписывал опасности гендзюцу. В его мозгу схема абсолютного подчинения, активируемая кодовым словом "раб". У всех созданных по особому заказу эта схема вложена в подсознание. Бесполых... создают рабами. Поэтому будь осторожна с выбором хозяина или хозяйки, Аюми-чан. Попадешь к плохому человеку, и он кодовым словом будет заставлять тебя всякие ужасы творить!

Кицунэ непроизвольно коснулась своей груди, где, оплетая сердце и легкие паутиной сосудов, таилась ядовитая железа, все назначение которой было — убить боевую биоформу при получении импульса Ци от хозяина-создателя. Хебимару не владел технологией подчинения кодовыми фразами и нашел другой выход из положения.

"Разочаруешь меня — убью".

— Несчастный, — жалостливо всхлипнула Кицунэ. — Наверно, это ужасно — быть лишенным собственной воли.

— Да, мне тоже его очень жаль. Поэтому сегодня был первый случай, когда я применила кодовое слово. А просто так издеваться над человеком я никогда не стану! И тебя, Аюми-чан, я тоже никогда не буду заставлять делать то, что тебе не нравится! Поэтому лучше у меня оставайся. А то кто знает, с какими людьми тебе еще встретиться придется?

Мицки вошла в воду и, присев, взяла Рими за руку. Девочка, даже оказавшись в объятиях сестры, не спешила успокаиваться. Сильный испуг лился из нее отчаянными детскими рыданиями.

— Рими-чан, не плачь, — сказала Мицки, улыбнувшись. — Видела, как я того злого дядьку проучила? Больше он не будет мешать нам играть. Не бойся. Я тебя и твою сестру никому в обиду не дам! Даже собственным слугам.

Вечер обнял сумерками нежащийся в оттепели город. Фонари не горели для экономии электроэнергии, но окна домов зажигались одно за другим, своим множеством позволяя ясно понять, что Сихоро полон жизни. Точно так же, как и в лучшие свои времена. Упадок лишь мельком коснулся его.

Кицунэ любовалась городом из гостиной особняка, расположенного на холме, благодаря чему из его окон открывался великолепный вид на море крыш и светящихся окон. Хорошо быть там, где живут люди. Не то что в ледяных горах или страшном, темном лесу.

Тихо вздыхая, усталая девчонка-странница подошла к столику и села в кресло, которое услужливо подвинула ей служанка. Рими, что всюду следовала за Кицунэ как привязанная, тотчас была подхвачена ловкими руками оборотницы и оказалась у сестры на коленях.

— Я распорядилась подать к чаю поменьше сладостей, — сказала Мицки, усаживаясь во второе кресло, напротив Кицунэ. — Чтобы не испортить окончательно нам аппетит. Скоро будет готов ужин. Надеюсь, вы, Аюми-сан, и ваша милая сестра составите за ужином компанию мне и моим родителям?

— Я с удовольствием познакомлюсь с вашими родителями, Мицки-сан, — отозвалась Кицунэ, чем сразу успокоила собеседницу. Кто знает, откуда взялась такая привычка, но по крайней мере при посторонних странная боевая биоформа следила за собой и фамильярничать не начинала.

— Приятно вечером отдохнуть в хорошей компании, — сказала Мицки после довольно долгой дружеской беседы, в ходе которой она еще раз убедилась, что новая знакомая вполне может вести себя как благовоспитанная леди. — Но господин главный ювелир говорил, что вы пришли к нам не просто так, а с важным делом.

— Да, да, конечно! — Кицунэ вспыхнула энтузиазмом и начала объяснять свою задумку с праздником, а Мицки внимательно слушала ее и, оценивая предложение, все больше приходила в восторг.

Это же замечательно! Главенствующая в городе семья, скопившая немалые богатства во времена благоденствия и пустившая запасы в ход для спасения торговой сети во времена кризиса, уже с беспокойством подумывала о сложной ситуации, в которой оказалась. Все вокруг должны были им большие суммы денег, а кто, скажите, любит своего кредитора? Торговцы нервничали, опасаясь пожизненной кабалы, и страшно боялись каких-либо новых потрясений на рынке, которые могли лишить их возможности выплатить кредиты.

Что же делать? Выбивать из них суммы понемногу? Озлобятся совершенно. Простить? Денег, конечно не жалко, новые налоги с восстановившихся и ведущих торговлю лавок восполнят все потери, но что теперь — отказаться от долгов и подарить все деньги заемщикам? Кто тогда будет с правящей семьей считаться? Сочтут жалостливыми слабаками и начнут деньги клянчить на всякие глупости, от налогов уходить, интриги плести... это скольких повесить придется, чтобы в городе снова поняли, кто тут главный?

Но вдруг появляется... сумасшедшая? Нет, пусть будет "человек с нестандартным мышлением", который просит устроить праздник в обмен на несколько бесценных реликвий. Что если потребовать у торговцев организовать празднование в обмен на отмену долгов? Этими реликвиями, мол, странница вас всех выкупила. Так что давайте отпразднуем!

Город буквально сам засияет! Могут даже сказку какую-нибудь сочинить про богиню-избавительницу. И проблема решена, и реликвии присвоены, да еще и на празднике можно будет повеселиться!

— Какое интересное предложение, Аюми-сан! — Мицки едва сдерживала восторги. Сегодня точно счастливый день для Сихоро! — Я от всей души во всем буду вам содействовать. Осталось только уговорить отца, но... не беспокойтесь, — глаза девчонки озорно сверкнули. — Его я беру на себя!

Еще секунд тридцать она смогла усидеть на месте, но потом терпение ее лопнуло, и она, вскочив с кресла, метнулась к Кицунэ.

— Подожди меня пару минут, Аюми-чан, — склонившись к Кицунэ, шепнула ей Мицки на ушко. — Я быстро-быстро с папой переговорю и вернусь.

Еще мгновение, и неудержимая "Золотая комета" унеслась из комнаты, оставив с гостями только сконфуженных бестактностью госпожи служанок.

Кицунэ же, видя восторги своей новой подруги, только хихикнула:

— Наконец-то нам повезло, Рими-чан! Вот так, неожиданно и совершенно случайно, попали к... нормальным людям!

В трапезном зале малого сторожевого замка на восточных пределах страны Камней звучали голоса и слышался шум, которым обычно сопровождается застолье, но этот пир был необычен. Гарнизон крепости трясся от ужаса, прячась по дальним углам и щелям, даже армейский капитан, командующий заставой, не смел высунуть носа из личных покоев и вел себя тише мыши. На то были причины. Гости, нагрянувшие в замок под вечер, обладали такой гнетущей и угрожающей энергетикой, что людей обычных от них буквально швыряло прочь отвращением и инстинктом самосохранения. Эти люди — союзники страны Камней? При первом же взгляде на них начинаешь задумываться о том, каким же чудовищам ты служишь сам, если у руководства страны ходят в друзьях такие вот яркие личности.

Хино Тайсэй, сидя в большом деревянном кресле во главе стола, не касался еды. Не то чтобы он не был голоден, но, будучи своего рода божеством и воплощением войны, не хотел показывать подчиненным, что нуждается в таких низменных вещах, как пища. Никто никогда не видел Черную Тень спящим, справляющим нужду или одетым во что-либо кроме черного балахона. Нельзя разрушать образ, иначе ныне крепко стиснутая в кулаке шайка монстров начнет творить невесть что и вырываться на свободу. Не стыдно ходить под богом. Но подчиняться человеку многие из особо властных личностей могут не пожелать.

Алые Тени же пировали, не стесняясь переругиваться за самые аппетитные куски, бахвалиться силой и отвешивать шуточки в адрес союзников. Те, на кого действовал алкоголь, поддали для аппетита и, развеселившись, хвастали недавними свершениями. Жители тьмы угрюмо поглощали пищу и жадно впитывали отрицательные энергии, которыми был окружен фактически каждый из собравшихся в этом зале. Некое подобие пополнения боезапаса. Человеческое сознание еще не угасло в жителях тьмы, и темная протоматерия была для них прежде всего оружием, которое возвело их в подобия богов.

— Хорошо, — фигура в длинном плаще с глубоким капюшоном откинулась на спинку стула и блаженно вздохнула. — Приятно после всей этой изнуряющей беготни по горам подкрепить силы и отдохнуть, да еще в такой приятной компании выдающихся мужчин! Но, признаюсь, мне и в моем особняке на личном острове как-то неплохо жилось! Богоподобный Тень-сама, когда вы позволите нам вернуться к нашим людям и заняться насущными делами?

Тасэй посмотрел на говорившую. Из всех собравшихся лишь она одна принадлежала к женскому полу. Взявшая себе имя мифического зверя, Нуэ, в присутствии Черной Тени она никогда не снимала капюшона и перчаток. Даже сейчас, во время трапезы, она носила их, хоть это и доставляло ей массу неудобств. Тайсэй понимал ее. Возможно, эта женщина больна проказой, как и тот капитан пиратов, сидящий особняком от всех и умело орудующий металлическими манипуляторами, заменяющими ему давно отвалившиеся руки. Возможно, просто невзрачна на вид и, боясь в присутствии "бога" пользоваться своими силами, прячет сей факт доступными способами. Но, скорее всего, как Тайсэй не спешит показывать свою смертную природу, так и она просто не хочет выходить из образа мифического зверя. Никто ведь никогда не видел подлинной формы Нуэ?

— Заняться делами? — высокий, черноволосый парень, вооруженный парой легких мечей, рассмеялся и подался вперед, поставив локоть на столик. — Какие у тебя могут быть дела, Нуэ-чан, кроме недобрых шуточек? Или фантомы, что на твоем блуждающем острове живут, без хозяйки с голода околеют? Это же не хомячки, не беспокойся за них!

— Если вы не знали, Кадзухиро-сама, без хозяйки мой волшебный остров обретает естественный вид. Не хочу, чтобы среди мореходов пошли легенды о насаженных на скалы кораблях и о берегах, заваленных скелетами в ржавой броне. Без того мореходы уже старательно избегают островов, не обозначенных на картах. "Причалишь к такому — не вернешься!" И рисуют разные картинки про зеленые сады, манящие плодами и водопадами. А за деревьями — алые глаза да оскалы зубов демонов-людоедов.

— Ха-ха, раскусили они тебя, Нуэ-чан! Молодцы, быстро сообразили! Всего за пятнадцать лет.

— Мелочи. Интересный корабль я все равно заманю, так или иначе. Тень-сама, когда уже можно будет вернуться? Здесь скучно!

— Мы не бросим поиски, пока не убедимся в гибели Златохвостой, — ответил Тайсэй. — Но спешу успокоить вас, Нуэ-сама. В этих ледяных горах оставаться нет никакого смысла. Кицунэ, скорее всего, уже покинула страну Камней, и найти нашу маленькую лису практически невозможно, но есть места, куда она не сможет не прийти.

— Руины Инакавы, — сказал Кендзо, глава сильнейшего пиратского флота страны Морей. — Город, где оставались ее друзья и родные на момент похищения лисы.

— Склеп клана Маэда, — подал голос Шимару, последний верховный жрец Пожирателя Душ. — Живым свойственно скорбеть по ушедшим.

— И столица страны Водопадов, — добавил Ямада, лидер и стратег жителей тьмы. — Там ныне сосредоточены силы тех, кто окружает любовью образ златохвостой богини. Принц Кано и принцесса Мичиэ встанут на ее защиту против любого врага.

— Верно, — Тайсэй утвердительно кивнул. — Инакаву мы оставим без внимания. Лиса не задержится среди руин и ничем себя не выдаст. Просто убедится, что ее друзей там больше нет, и отправится дальше. Мы устроим засаду у склепа. Не знаю, любила ли лиса принца Кано в действительности, но то, что мама была для нее всем, — несомненно. Она придет на могилу, даже если на ее пути выстроятся все армии гневного принца Рюджина, вместе с боевиками селения Скалы и главами храмов Земли. Если же принц Кано будет нас ждать там и защитит свою драгоценную спасительницу сияющим клинком Тоцуки... придется штурмовать дворец, в стенах которого он попытается укрыть маленькую богиню от нашего гнева.

— По крайней мере отправляемся туда, где много жизни, — с нотками довольства в голосе, сказала Нуэ. — Будет с кем поиграть!

— Никто и никогда не подвергался атаке сразу всех Алых Теней востока, — сказал Кадзухиро. — Лиса действительно обладает поразительной способностью сплачивать людей ради единой цели! Способность настолько сильна, что действует даже на демонов!

Леденящий душу смех зазвучал под сводами трапезного зала и раскатился по коридорам крепости, заставляя перепуганных солдат крепче стиснуть пальцами оружие. Как будто оружие могло им помочь! Самураям и соглядатаям пограничной крепости оставалось радоваться только, что эти чудовища, захватившие центральную часть замка, пришли не за их душами. Гордость гордостью, но иногда в радость быть для кого-то слишком мелким и совершенно неинтересным.

Центральный особняк Сихоро был зданием весьма немалым. Два крыла в несколько этажей и еще более высокое центральное здание. В лабиринте комнат и коридоров отыскать что-либо было почти невозможно, но расторопные слуги прекрасно понимали, куда спешит госпожа, кланялись и подсказывали ей дорогу едва заметными движениями рук.

Глава города, лорд-наместник Тацуо, и его таинственная жена, леди Юко, которую мало кто когда-либо видел, наслаждались вечерним отдыхом и дарили друг другу внимание, обсуждая какие-то маловажные вещи, когда покой их был нарушен вторжением золотой кометы, что скользнула по комнате, поцеловала маму в щечку и тут же со свойственной ей бесцеремонностью скользнула папе под бочок.

Тацуо тотчас обнял дочку и бросил ехидный взгляд в сторону жены, которая, получив лишь короткий поцелуй, явно чувствовала себя обделенной вниманием и смотрела на мужа с ревностью. Сейчас подойдет да начнет вокруг виться, как кошка около кошачьей мяты. А кресло-то одноместное, здесь и папе с дочкой тесновато! Ох и покипит кровь в жилках у благородной и сдержанной мико-сама! Для здоровья полезно.

— Как прошло знакомство, Мицки-чан? — голос генерала звучал, словно урчание довольного льва, лаская слух дочери и еще больше раззадоривая несчастную жрицу храма Воды, снедаемую любовью к обоим вздумавшим подразнить ее злодеям. — Вы уже подруги с той девочкой, или она совершенно неадекватна и способна устоять перед твоими чарами?

— Конечно, нельзя так сразу судить о людях, — вся из себя в сомнении, сказала Мицки и, выходя из образа "задумчивости", тотчас лучезарно улыбнулась. — Но, по-моему, она замечательный человек! Врет, конечно, очень много, но это только потому, что боится! Мне кажется, она уже поверила, что мы не желаем ей зла, и вот-вот откроется душой! Вот увидишь, папа, она обязательно с нами останется!

— Рассчитываю на тебя, — Тацуо цапнул дочку за бочок, и девчонка игриво взвизгнула, отвесив отцу в наказание серию легких хлопков ладонями по плечам и груди. — Но смотри, чтобы с гендзюцу больше не игрались!

— Значит, Кинтаро уже успел нажаловаться, да?

— Как будто он один на тот всплеск Ци среагировал! Мы тогда на втором этаже были, так я двери зала с петель своротил да чуть пол ударом кулака не прошиб, тебе на помощь бросаясь! Маме твоей пусть наша гостья спасибо скажет. Вцепилась в меня, обняла и остановила. Иначе все, осталась бы ты без гостьи. Я же за тебя, сокровище мое, любого по стене размажу! И меня-то уж ты никаким кодовым словом не остановишь!

— А про слово откуда знаешь? Кинтаро все-таки жаловался?

— Как бы ты его еще остановила, если бы не словом? Он такой же, как я, человек разумный и серьезный, много в этой жизни повидавший. Вся разница в потере памяти, но ведь истинные духовные качества, развитые в боях...

— Вот поэтому, — руки женщины, сдавшейся во власть эмоций, ласково обняли бахвалящегося генерала за шею. Зайдя за кресло, в котором сидел ее муж, леди Юко с нежностью прильнула к своему возлюбленному, ради которого двадцать пять лет назад покинула страну Речных Долин, свою далекую южную родину, — так важно, чтобы рядом всегда был кто-то, способный взглянуть на происходящее не сквозь дым и пламя тяжелого военного опыта.

— Ах, лисицы вы мои! — генерал сомлел от окутывающего его золотого света. — Я же только ради вас стараюсь!

Юко ласково коснулась его щеки губами, уверяя, что все понимает.

— Девочки больше не будут делать глупостей, — сказала она. — А я присмотрю за ними. Пойдем, Мицки-чан. Теперь-то ты познакомишь меня с нашей гостьей? Слуги уже накрывают стол к ужину. Нужно нашу гостью подготовить и представить главе семьи...

— Не такой уж я и страшный, чтобы гостей морально готовить к встрече со мной, — смеясь, отозвался Тацуо. — Идите, идите и не задерживайтесь. Думаете, мне не хочется посмотреть на человека, способного вот так, даже без приставленного к горлу меча, отдать реликвии с многовековой историей?

— Папа, не говори так, словно наша гостья — сумасшедшая! — возмутилась Мицки. — Наверняка у всего есть скрытый смысл, и распорядимся мы реликвиями так, что всему человечеству будет огромная польза!

— Да-да-да, конечно! Высшие силы направили свою посланницу к нам, дабы мы с помощью нескольких чемоданов денег, которые я намерен получить после перепродажи реликвий, спасли мир!

— Так ты что, их продать хочешь? Не отдам!

— Отберу. Куда тебе, тощая моя, против настоящего боевого генерала? Одну вещицу, может быть, оставлю. Если состроишь особенно миленькое умоляющее личико!

Продолжая перешучиваться с женой и дочкой, глава семьи выпроводил их обеих из комнаты, а затем вернулся к креслу и поднял со стоящего рядом столика пару из новообретенных реликвий. Лицо генерала сразу изменило выражение. Наместник нахмурился, словно в душе его поднялись темные грозовые облака.

Нажатием кнопки сигнального устройства на столе он вызвал прислугу и сказал торопливо вошедшему лакею:

— Наши гостьи пожелали отбыть сразу после ужина. Соберите им в дорогу все необходимое. Провизию, теплую одежду. Положите двадцать тысяч рю мелкими купюрами и... — генерал хотел сказать о сопроводительных документах, но вовремя одумался. Это уже будет чересчур. — И хорошо упакуйте вещи, чтобы удобно было нести. Исполняйте!

— Да, господин, — слуга поклонился и вышел.

Лорд Тацуо помедлил пару мгновений, а затем снова взглянул на браслеты первой правительницы страны Птиц, которые видел сегодня уже не впервые. Когда Северная Империя грабила города благодатной и богатой страны Речных Долин, среди гор золота и драгоценностей нашлись и эти вещицы. Один из армейских капитанов, близкий друг Тацуо, взял их как свою долю награбленного и позже не удержался от признания, почему из всего драгоценного барахла его заинтересовали именно эти золотые безделушки. Древняя реликвия.

Капитан был родом из Агемацу, и Тацуо не сомневался, что его друг погиб от рук бандитов, захвативших долину Желтой реки. Достаточно вспомнить недавние события в том регионе и произвести элементарнейшие логические выводы, чтобы понять, как эти браслеты попали в руки странной гостьи города Сихоро. К тому же уцелевшие бандиты, что встали на сторону Златохвостой, не думали даже молчать и пустили вполне достоверный слух о том, как выглядела и, главное, во что была одета лиса, оставляя позади себя окрестности Агемацу. Платье служанки богатой семьи и опаленное пальто, расшитое золотой нитью. На одежду гостий Тацуо не преминул взглянуть, пока те принимали ванну.

"Демоны тебя принесли, златохвостая бестия! Как бы по твоей милости наш город в крови не утонул. Остается только молиться, чтобы за тобой не было слежки".

В сгущающихся сумерках за пределами городских стен среди нагромождений бесформенных каменных глыб две фигуры продолжали предаваться бездействию.

— Праздность... — произнесла вдруг фигура в черном.

— Что? — Мей удивленно оглянулась на свою жуткую спутницу.

— Бездеятельность... бесцельность... бессмысленно прожитая жизнь. Сводящее с ума знание пустоты. Много злобы от бездеятельности. Много страданий. Они способны обрести живое воплощение. Ты не знала? Праздность — имя верховного демона. Матриарха. Многохвостого зверя.

— А разве его имя не Лень? — Мей, прекрасно понимая, почему ходячее умертвие завело подобный разговор, ответила спокойной ухмылкой. — Всепобеждающая и разрушительная.

— Лень — удовольствие, злоупотребление которым ведет к праздности, убивающей человеческие души.

— Вот как? Забавно. Не беспокойся за мою душу, ладно? Я не предаюсь праздности, Ями. Я выжидаю. Пусть Златохвостая расслабится и ляжет спать. Вырвать эту тварь из объятий блаженного отдыха, в момент, когда она будет максимально ослаблена нахлынувшей негой. Вот что я намерена сделать! Не упусти момент и предупреди меня, пожалуйста.

— Хорошо.

Некоторое время обе соратницы Черной Тени расслаблялись в тишине.

— Скажи, Ями, — произнесла вдруг Мей, уставшая от слишком долгого отсутствия нормального общения. — Демоны ведь жаждут гибели всего человечества?

— Да.

— Но разве Хино Тайсэй — не человек? Ему вы не желаете смерти?

— Мы убьем его, позже, — ответила Ями с такой прямотой, что Мей покрылась холодным потом. — Он враг нам, и мы враги ему. Без нашей помощи он — не бог. Без его помощи мы — мясо для храмов Стихий и самураев. Он намерен убить нас, когда свершит свои планы. Мы намерены убить его, когда будем готовы нанести человечеству фатальный удар. Мы знаем. Он знает. Мы следим. Он следит.

— Вот как? Но тогда почему же ты так переживаешь из-за того, что я вдруг могу предать его?

— Кто ты? — ответила Ями и устремила на воина-дракона взгляд глаз, из которых заструился алый туман демонической Ци. — Человек, творец демонов. Не йома, не марионетка. Нам нужен Тайсэй. Ты не нужна. Я вижу тебя насквозь, Мей. Ты боишься. Ты ненавидишь нас, считаешь чудовищами. Ты горда и никогда не станешь одной из нас. Ты жаждешь власти. Ты предашь. Зачем нам предатель, которого легко можно заменить?

— Я не нужна вам, но нужна Черной Тени, — огрызнулась Мей. — Так что веди себя вежливее!

— Нужна Черной Тени? — умертвие мерзко захихикало. — Нужна Черной Тени, да. Только он защищает тебя. Помни это, Мей. Ни на мгновение не забывай и служи ему верно. Иди и убей!

— Рано еще. Я пойду, когда сочту нужным, ты слышала меня?

Мей, внутренне содрогаясь, откинулась спиной на плоскость камня и обняла себя руками. Эти твари, что живут в бездонных лабиринтах под скрытым селением Прибоя, согласилась бы она на такого союзника, даже ради какой-то там "божественной силы"? Скорее бы Тайсэй решил уже, что демоны больше ему не нужны! Если бы только двуполярный мир был создан в той, последней битве между западом и востоком на землях Водопадов! Но все испортила лиса. Проклятая, безмозглая дура, из-за которой Тайсэй теперь даже больше, чем прежде, нуждается в демонах! Повстанцы Морей и простой народ — идиоты, не понимающие, что на самом деле происходит в мире! Тайсэю не нужна власть. Ему не нужно ничего, кроме окончания эпохи Войн. Возможно, уже сегодня, не будь лисы, все силы Кровавого Прибоя во главе с Тайсэем уже штурмовали бы подземелья демонов! Выносили бы прочь мусор, накопившийся за век становления нового порядка! Кое-кто за это заплатит.

Не в силах больше ждать, Мей поднялась, и из глаз ее заструился подобный всполохам пламени синий туман энергии Ци.

— Я иду, Ями, — сказала она. — Будет она в полной боеготовности или расслаблена, какая, собственно, разница, верно? Это ведь всего лишь ребенок! Жди здесь, я вернусь с ее головой!

— Удачи вам, Мей-сама. Это ваш шанс! Проявите себя.

Кицунэ, вспоминая о том, сколько раз ошибалась, считая что наконец-то находится в безопасности, от души наслаждалась минутами покоя и комфорта. Пока не появится очередной сумасшедший, у которого свербит от желания испортить другим людям жизнь, можно ведь глубоко вздохнуть и размякнуть в удобном, теплом кресле? Плохо только, если сумасшедший все-таки появится сейчас, спасаться бегством придется в одном банном халате, а халаты хоть и похожи на мягкое, пушистое платье, от холода защищают довольно плохо. Где же местная хозяйка, Мицки? Обещала ведь дать хорошую одежду. Надо выбрать что-нибудь потеплее. Келькурусы настоящие мастера вязать разные потрясающие вещи из шерсти. Чулки и рукавички надо сразу прибрать к рукам и обязательно взять большую пуховую шаль. Чтобы было во что ребеночка завернуть.

Мурлыча от нежности, Кицунэ чуть крепче обняла Рими. Девочка, уставшая от долгого пути и волнений прошедшего дня, незаметно задремала, пригревшись на руках той, кого с детской жаждой волшебства и сказок приняла за добрую богиню. Какое же это счастье, когда рядом есть кто-то по-настоящему близкий! Кто-то, кто искренне любит тебя и кого можно просто, по-человечески любить. Мама, бабушка, деды-самураи, принцесса Мичиэ и принц Кано ждут ее в стране Водопадов, но и здесь, в ледяных горах, полных ужаса и злодеев, Кицунэ не одинока. С ней маленькая сестренка, оберегать и защищать которую она будет всеми своими "божественными" силами. Пусть только попробует какой-нибудь негодяй подлость задумать! Сразу поймет, как беспощадна и яростна может быть добрая златохвостая лисица!

Торжествуя в мечтах над злыми врагами, Кицунэ так внутренне настроилась на битву, что встретила вошедших в комнату взглядом, полным гордого вызова и праведного гнева. Леди Юко, нисколько не ожидавшая подобного приветствия, удивленно замерла и прикрылась развернутым веером, спешно пытаясь угадать, чем они успели рассердить свою необычную гостью.

— Простите, благородная госпожа, — Кицунэ, густо покраснев от стыда и смущения, торопливо поднялась и, как смогла, присела в реверансе. — Этот взгляд предназначался не вам. Так получалось, что уже много раз, стоило мне расслабиться и поверить в то, что все опасности остались позади, сразу случалось что-нибудь плохое. Бандиты нападали или... или еще что-нибудь. Я очень устала, стала слишком подозрительна, но это, конечно же, не оправдание моим досадным и нелепым поступкам.

"Какая удивительная смесь благородного воспитания и просторечия, — думала леди Юко, обмениваясь любезностями с гостьей. — У вас, юная леди, был хороший наставник, но взялся за работу он явно с легким запозданием".

— Приближается время ужина, — сказала Юко, завершив церемонию знакомства. — И мне хотелось бы пригласить вас, добрые гостьи, разделить с нами удовольствие трапезы и оценить мастерство кулинаров нашей семьи.

— Не знаю, как благодарить вас за приглашение, благородная госпожа, — ответила Кицунэ, снова приседая в легком реверансе. — Но есть пара небольших сложностей, которые мне хотелось бы... я была бы должна... — девочка запуталась в словах, пытаясь построить благозвучную фразу, но леди Юко не стала уделять этому неуместное внимание и сразу пришла на помощь.

Она коснулась ребенка, которого Кицунэ по-прежнему держала на руках, и ладони жрицы храма Воды украсились ясно видимым зеленым свечением, что, окутав Рими, мягко пробудила ее от сна и подарила немного сил. Кицунэ не противилась, она много раз видела, как самураи лечили себя положительно заряженной энергией Ци после боя. Она удивилась лишь тому, что леди Юко отдернула руки почти сразу, хотя Рими была слаба и явно нуждалась в основательном лечении. Если эта женщина — жрица, почему же не поможет больше?

Но почувствовать тепло и энергию, которую дарила зеленая Ци, Рими успела, и теперь с еще большим обожанием смотрела на женщину, красивее которой ей видеть никогда не приходилось.

— Тетя... — тихо произнесла маленькая крестьянка. — Тетя, а вы... богиня?

— Рими, ну как можно спрашивать такое? — без малейшей сердитости в голосе возмутилась Кицунэ. — Разве ты не видела ее волшебство своими глазами? Она может любого исцелить одним прикосновением рук! Конечно же, эта леди — самая настоящая, добрая ками!

Юко разрумянилась от смущения и поспешно спрятала нижнюю часть лица за развернутым веером.

— Я отдам указания начать сервировку стола к ужину, — сказала она. — А пока идут приготовления, надеюсь, добрые гостьи, вы не откажетесь принять несколько подарков от нашей семьи?

Хозяйка дома отступила в сторону, и слуги, открыв двери, начали один за другим вносить в комнату шикарные наряды из шелка и бархата, при виде которых у Кицунэ засияли глаза. Конечно, она не сможет забрать с собой ни один из этих нарядов, вещи очень тяжелые и крайне проблемные в путешествии, но хоть на один вечер она сможет одеться как настоящая благородная леди! Корсет, платье на кринолине, красивая прическа, и... тогда, закрыв глаза, можно будет представить, что она уже дома. Что сейчас, через мгновение, в комнату войдет мама и, увидев свою истосковавшуюся дочь, ласково улыбнется ей.

На глаза Кицунэ навернулись слезы, сердце сбилось с ритма. Маленькая оборотница попыталась скрыть от окружающих глубину своей боли, но наивно было полагать, что ей это удастся.

Леди Юко, сделав шаг ближе к ней, тронула юную странницу за плечо. Она хотела подарить ей немного целебной Ци, но не энергия, пусть и животворная, была сейчас нужна Кицунэ больше всего. Неожиданно для всех, девочка вдруг сделала шаг к испуганно дрогнувшей женщине и... прижалась к ней, как к родному человеку, ища нежности и доброты. Она мало кому открылась бы так же, но почему-то Кицунэ чувствовала, что леди Юко не оттолкнет ее. И женщина не оттолкнула измученного ребенка. Она с материнской лаской обняла и Кицунэ и Рими, а затем с добрым укором бросила взгляд в сторону Мицки, лицо которой вспыхнуло от жгучей ревности. Под этим взглядом Мицки смутилась и, увидев как дрожат плечи их странной гостьи, оттаяла. Слуги покорно и спокойно ждали.

Охранник у главных ворот Сихоро, уже закрытых на ночь, отозвался на громкие восклицания и, соблюдая необходимые предосторожности, выглянул из обзорного окна.

— Кому там дня не хватает, чтобы в город войти? — громко выкрикнул он. — Пошли прочь! Или стрелу в лоб получить захотелось?

— Я на равных сражалась с сильнейшими генералами самураев! — хвастливо ответил ему женский голос, и фигура, стоящая у ворот, сбросила с головы капюшон. — Думаешь, ты, простой страж, сможешь меня чем-нибудь удивить? А вот я, уверена, тебя удивить смогу! Взгляни-ка сюда! — женщина в синей шубке вскинула руку и развернула, демонстрируя стражу бумажный свиток с золочеными вензелями и фигурными печатями. — Императорский сопроводительный документ с личной подписью великого и грозного владыки принца Рюджина!

Страж отпрянул и хлопком ладони в латной перчатке нажал на кнопку сирены тревоги.

— Крайне подозрительная личность у ворот, господин капитан! — доложил он подбежавшему начальнику караула. — Хвалится невиданной силой, какие-то бумажки красивые тянет! На всемилостивого владыку Рюджина ссылается!

Мей, терпеливо ожидая ответа на свои заявления, только посмеивалась, улавливая отголоски поднявшегося переполоха. Приятно, когда при твоем появлении все начинают бегать и суетиться. Именно такая реакция окружающих отличает выдающиеся личности от серой массы!

Распахнулись две малые двери справа и слева от главных ворот, и не меньше трех десятков самураев, с копьями наперевес выбежав из-за прикрытия стен, окружили нарушительницу спокойствия.

— Прошу вас не делать резких движений, уважаемая, — самурай с отличительными знаками армейского капитана на броне приблизился к женщине, спокойно взирающей на стражей, и поклонился. — Позволите ли вы мне взглянуть поближе на ваши документы?

— Пожалуйста, капитан, — Мей, сама любезность, протянула самураю сопроводительные бумаги, а затем вынула из притороченной к ее поясу сумочки удостоверение личности с золотым гербом страны Морей. — Мое имя — Такасэ Мей! В ваших глазах недоверие, капитан, но я не оскорблена и не удивлена. Сложно поверить, что к городским воротам в неурочный час может подойти не кто-нибудь, а пятый синий воин-дракон, собственной персоной! Но вы еще больше удивитесь, когда узнаете причину моего здесь появления!

— И в чем же причина? — голосом, все еще полным недоверия, спросил самурай.

— Преследование врага государства. Сегодня днем, уважаемый, в Сихоро, воспользовавшись вымышленным именем и введя охрану в заблуждение своим невинным видом, проникла та, кого именуют златохвостым демоном!

— Златохвостый демон?! Кицунэ?!

— Собственной персоной, — Мей сощурила глаза, пылающие неутолимым пламенем гнева. — И в этом, уверена, была ее фатальная ошибка! Гнев императора и месть за беды страны Камней настигнут эту бестию, а все мы впишем в историю свои имена!

Воин-дракон торжествовала, а капитан стражи крепче стиснул пальцами сопроводительные документы, за которыми была ни больше ни меньше, а власть великого императора.

— Я обязан доложить о вас командованию и главам города.

— Да, конечно, — ответила Мей с певучими интонациями и вдруг, резко меняясь в голосе, буквально проорала, указывая рукой в сторону ворот. — И шевелитесь, медведи железные! Бегом, бегом! С этого момента любая задержка будет расценена как попытка помощи врагу государства! Надеюсь, вам не нужно объяснять последствия?!

Краткие штрихи складывались в ровные строчки символов. То, что благородная леди использовала для письма чернильный карандаш вместо кисточки и вырванный из альбома лист вместо специальной бумаги, могло бы многим показаться кощунственным, но на глупости времени не было. Уже само то, что хозяйка дома оставила гостий и спешно удалилась от них, было изрядным нарушением этикета, стоит ли беспокоиться после этого о мелочах?

— Доставить немедленно, — сказала леди Юко, вкладывая письмо в конверт и отдавая его служанке. — Лично в руки, господину Кингжао. Попроси его поторопиться, дело крайне важное и крайне срочное.

Служанка, низко поклонившись госпоже, взяла конверт и выбежала из комнаты. Двое самураев в легкой броне, которых выдала хозяйка дома в сопровождение служанке, поспешили следом за девушкой, а сама леди Юко, приняв независимый вид, вернулась в комнату, где две старшие девочки, словно с куклой, играли с младшей. Мицки и Кицунэ наряжали Рими в вычурные платьица, украшали ее лентами и бантиками, не переставая ахать и восхищаться. Полубесчувственная от стеснения и обилия внимания к себе, маленькая крестьянка была мягка и податлива, позволяя двум волшебницам, превратившим ее вдруг в самую настоящую принцессу, творить что им пожелается.

— Ужин подан, — сказала женщина, подарив улыбку всем троим. — Наши дорогие гостьи, желаете ли вы пройти со мной и моей дочерью в трапезный зал и оценить старания поваров, что приложили немало усердия, надеясь удивить вас своим мастерством?

Нет смысла тянуть время. Учитывая, что самураям сопровождения приказано подхватить девушку на руки и не беспокоиться о фоне энергии Ци при передвижении длинными прыжками, служанка успеет выполнить поручение и вернуться до того, как гостьи завершат ужин. Еще час или даже полтора. Этого будет достаточно.

Заслышав о ликвидации долгов, все влиятельные люди города побросали свои исключительно важные дела и быстрее стрел примчались на совещание. Главы торговых гильдий, владельцы фабрик, двое генералов и несколько глав сильнейших кланов собрались в банкетном зале одного из дворцов города и принялись обсуждать новости, свалившиеся на их головы, словно снежный ком.

— Все это правда, — уверял главный ювелир. — Я своими глазами видел реликвии и готов жизнью поручиться за их подлинность.

— Невозможно, невероятно! — звучали в ответ голоса, полные потрясения. — В этом наверняка есть чьи-то планы! Если нет, то не кажется ли вам произошедшее слишком похожим на чудо?

— Чудо? Не заглянула ли к нам в своем великом пути домой лучезарная златохвостая лисица?

— Последний раз ее видели в Агемацу. Мы слишком далеко на юг от тех мест. Сейчас она, скорее всего, уже в землях страны Водопадов и большими прыжками мчится туда, где, как она думает, ждут ее друзья и мама.

Все собравшиеся принялись переглядываться, ища в собеседниках тщательно скрываемые тени сочувствия врагу государства и тщательнее пряча такие же тени в себе.

— Едва ли демонам выгодно процветание Сихоро, — сказал один из промышленников. — Значит, помогли неведомые ками. Предлагаю поднести храмам богатые дары и в благодарность светлым силам устроить празднество, которое... которое просит эта крайне странная путница.

— Но если выяснится, что это все-таки лиса... — ответил ему угрюмый глава самурайского клана, лицо которого было почти не видно из-за спутанной бороды и густых бровей, свисающих до самых щек. — Не хотелось бы ссориться с правящей семьей. Предлагаю задержать эту путешественницу и передать ее в службу государственной безопасности для разбирательства. Не слишком красивый поступок с нашей стороны, но... интересы города превыше всего.

— Интересы города? — главы торговых гильдий заерзали на местах. — Император... великий дайме, если поймает Златохвостую, на цепях ее растянет и заживо шкуру спустит. Столица далеко. А страны Лугов и Водопадов от нас на расстоянии вытянутой руки. Даже не в торговле дело. Курусов, мельхванов и фальмийцев в городе на треть, и каждый из них помнит, как с ужасом гибели своей родины ждал. Что с ними делать, когда принц Кано соберет силы и придет спросить с тех, кто выдал... великому дайме... ту, что своей любовью его на великие свершения подвигла?

Стоит тронуть лису, город тут же полыхнет бунтами, восстаниями бедноты, гневом храмовников. Принц Рюджин с храмом Земли до сих пор на ножах из-за того, что высшие жрецы решили погреть руки на религиозной истерии, а младшие служители сами поверили в сказки о сошедшей на землю богине.

— Так что я только рад, что пришедшая в наш город путница просто физически не может быть Златохвостой, — сказал второй присутствующий на совещании генерал, одетый серо и неброско, чуть ли не в рванье, по законам своего клана, отрицающего и презирающего излишества.

— Да. Смешно предположить то, что ее занесет так далеко на юг! — почти дружно вздохнули все.

Обрадованные достигнутым соглашением, заключенным без какого-либо подсудного заявления против великого дайме, влиятельные люди Сихоро успели обменяться еще парой реплик, как вдруг открылась дверь и в зал вбежал взволнованный, бледный как мел, секретарь.

— Чрезвычайно важные новости! — спросив дозволения говорить и получив его, воскликнул он. — Златохвостая лиса... демон, разрушивший нашу империю, сейчас находится в городе! Гарнизон поднят по тревоге!

— Что?! Кто приказал?!

— Я! — толкнув сворки дверей, в зал совещаний вошла женщина в бело-синей одежде, держащая в руке развернутый свиток с золочеными вензелями и императорскими печатями. — Пятый синий воин-дракон, Такасэ Мей! Волей великого принца Рюджина, будущего императора этой земли, я вольна распоряжаться любыми воинскими подразделениями и гарнизонами страны Камней по своему усмотрению! Но я не собираюсь оспаривать ваш личный авторитет, почтенные господа, и потому прошу вашего содействия! Враг государства, обманом вошедший в доверие семье лорда-наместника Ишида Тацуо, сейчас отдыхает и плетет интриги в его личном особняке! От нас требуется только окружить златохвостого демона отрядами солдат, верных императору, и захватить чудовище! Живым, как того желал великий владыка Рюджин! Службы имперской внутренней безопасности уже извещены, и я лично буду участвовать в захвате, — зеленые глаза воина-дракона сияли огнем торжества. — У этой бестии нет ни единого шанса!

Двое мужчин и женщина, тяжело дыша, остановились на верхней площадке каменной лестницы храма и с трудом перевели дух. От такого долгого подъема у человека послабее могло и сердце остановиться, но келькурусы — крепкий народ. Несколько глубоких вдохов, и все трое, подстегиваемые беспокойством за близких, поспешили дальше.

— Мико-сама! Саеко-сенсей! — выкрикивали они, озираясь по сторонам и направляясь к главному строению храма. — Вы здесь? Мико-сама!

Призрачный свет, проникающий даже сквозь стены, указал дорогу. Горожане вошли в храм и, приблизившись к молельне, увидели тех, кого искали. Старшая жрица и ее ученицы, пропажа которых всполошила родственников, были здесь. Они лежали на полу кольцом вокруг нарисованной мелом пентаграммы, в центре которой сидел человек, объятый призрачным зеленым огнем.

Этот человек ни одним движением не среагировал на вторжение посторонних, но колени побеспокоивших его горожан вдруг разом подломились, и люди безвольно повалились на пол.

— Это сон или обморок? — спросил Сингэн, сидящий в дальнем углу, в тенях, пляшущих от хаотичных всплесков зеленого пламени. — Не удивлюсь, если второе. Вид у тебя, друг мой, такой, что неподготовленный человек поседеть может.

— С каких пор шиноби начали беспокоиться об эстетике внешнего вида? — раскатисто пророкотал ему в ответ голос из-под сакката. Ао поднял голову и взглянул на своего напарника глазами, буквально излучающими золотисто-зеленое сияние. Энергия растекалась по повязке с сенсорной печатью и играла тысячами искристых бликов. — Не беспокойся, испугаться гости не успели. Отрицательные эмоции людей разрушительны и вредны для ками. Я захватил всех троих в гендзюцу раньше, чем они вошли в ворота храма.

— Да, к тебе сложно подобраться незамеченным. Что делает черная тварь? Она засекла всплеск положительного заряда?

— Конечно! И в панике убежала подальше. Храмы Стихий не умерили ненависть акума против человечества, но заставили демонов проникнуться уважением к своим врагам. Ями слишком дорожит собственной жизнью. В противниках у нас сейчас только Мей-сама и... все вооруженные силы города, которые уже окружили кольцом главный особняк клана Ишида. А теперь пора начинать.

Шиноби склонил голову и тихо, одними губами, прошептал:

— Не бойся...

Когда гостья наконец-то была представлена ему, наместник смог лишний раз убедиться, что многие слухи, старательно распускаемые службой пропаганды и всевозможными зложелателями, небеспочвенны. Сменила облик, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания? Умница настоящая. Вот только, наверное, половина мужского населения Сихоро себе шеи повредило и по ушам от жен заработало, вслед этой юной красавице оборачиваясь. Вкупе с остальными "мелкими" ошибками можно твердо и уверенно заявить, что Кицунэ — мастер скрытности и незаметности совершенно иного порядка, нежели любой из генетически измененных, с кем лорд Тацуо встречался прежде. Хоть бы одежду сменила, прежде чем на глаза людям показываться! Или совсем за дураков считает?

Но грешно обвинять ее, дети есть дети. Хорошо, что эта маленькая беда не догадалась привести за собой хвост из верных служителей принца Рюджина или палачей от еще каких-нибудь враждебных ей мировых властителей. Нужно просто сделать вид, что никто ни о чем не догадался, и пусть она бежит дальше!

Вежливо раскланявшись с юными гостьями, глава семьи пригласил всех в банкетный зал, где после должных церемоний изрядно проголодавшиеся гости и хозяева смогли уделить внимание трапезе. Благо что затруднений с продовольствием в Сихоро особого не было, а повар императорской семьи не умел творить что-либо кроме истинных кулинарных шедевров.

За дружеской беседой лорд Тацуо размышлял о просьбе своей жены предоставить гостьям дирижабль для путешествия в столицу страны Водопадов. Нет, конечно же, этого делать нельзя. Когда правда всплывет, сложно будет после такой явной помощи убедительно заявлять, что не подозревал в таинственной путешественнице ту, что объявлена личным врагом верховного правителя страны. Но можно отправить гостий с караваном, идущим в страну Водопадов. Война, разруха, а жизнь и торговля продолжаются. Да, так и нужно поступить. Но, значит, придется оставлять врага государства в своем доме до утра? Похоже, выбора нет. Выбрасывать гостий в ночь будет еще подозрительнее.

Приняв твердое решение, наместник вздохнул с облегчением и присмотрелся к сказочной гостье внимательнее. Волшебная лиса? Что же особенного в этой девчонке? Да, красивая. Да, может менять облик и играется с иллюзиями. Но разве этого достаточно для того, чтобы миллионы людей заговорили о богине, а сильнейшие люди мира зашевелились, чувствуя угрозу своей власти? Может, она просто попала в водоворот случайностей и толпа отчаявшихся людей сделала ее символом своей борьбы? Ни за что, просто придумав себе легенду, которая помогает преодолеть страх. Таких случаев в истории сколько угодно. Дутые фигуры, ничего собой не представляющие, вроде всяческих принцев и принцесс, что полностью зависят от своего окружения, а сами не могут ни слова сказать, ни принять умного, волевого решения. Люди, которые не ведут остальных за собой, а идут впереди, толкаемые обществом. Эта новоявленная богиня такая же?

Недоученный ребенок, желающий только веселиться и играть. Откуда же вокруг нее столько паники? Сбиваясь с ног, бегают шиноби, громыхают тяжелой броней армии самураев. По слухам, возле Агемацу даже кружили, выискивая следы Златохвостой, не кто иные, как Алые Тени и жители тьмы.

Перемена произошла внезапно. Наместник даже вздрогнул, решив, что девушка-странница заметила его пристальное внимание и забеспокоилась. Но гостья, не делая каких-либо резких движений, еще несколько минут продолжала ужин и заговорила только когда наместник, встревоженный ее напряженностью, оглянулся на охранника, намереваясь отдать тому приказ проверить, все ли в порядке вокруг дома.

— Не стоит излишне беспокоиться, добрый хозяин, — сказала девчонка. — Солдаты окружили это здание, но они не угрожают никому, кроме меня. Я не отплачу вам за гостеприимство подлой просьбой защиты или кровавым сражением. Через минуту сюда вбежит слуга, который доложит о том, что дом взят в кольцо самураями городской стражи и попросит вас выйти навстречу женщине, что ведет их за собой. Она все вам объяснит и потребует проводить ее сюда. Не препятствуйте. Пусть делает что пожелает. На мне грех за то, что я лгала вам, и это — расплата.

Лорд Тацуо не мог не залюбоваться ею в этот момент. Мягкотелая, мирная девчонка, которую должен нести на руках кто-то сильный? Она могла выглядеть такой, пока не наступал момент, когда требовалось проявить характер. Эта девушка, настоящий ребенок, действительно была сильна. Переборов страх, она могла показать железную стойкость духа, увидев которую в юной девочке, стыдились пасовать перед врагом взрослые и сильные воины.

Истаяла минута, и в точности как "предсказала" Кицунэ, в зал вбежал запыхавшийся слуга, остановившийся у порога и с поклоном доложивший о визите важного человека, что смиренно просит о встрече с главой этого дома.

Наместник глянул на сурово сдвинувшую брови Кицунэ и растерянно притихшую Рими, поднялся из-за стола и с извинениями вышел.

— А... Аюми-нэсан... — Рими запнулась, называя сестру выдуманным именем. — А кто там?

Девочка говорила едва слышно, что выдавало ее страх.

— Не бойся, Рими-чан, — Кицунэ улыбнулась ей и ободряюще погладила по голове. — Это просто та самая синяя мурена. Она все еще злится, что я ее победила, и снова напрашивается на драку!

— Синяя мурена? — спросила Мицки с удивлением.

— Да, — Кицунэ кивнула и улыбнулась. — Лидер селения шиноби из страны Морей, Такасэ Мей!

— Вы утверждаете, Аюми-сан, — не веря своим ушам, принялась уточнять леди Юко, — что вы смогли победить в бою одного из легендарных воинов-драконов?

— А думаете, почему она так бесится? — расцветая ехидной ухмылкой, ответила Кицунэ и показала алмазный браслет. — У меня даже есть материальное доказательство моей победы! Конечно, хвастливая зараза никогда не признается, что слила мне бой практически всухую, но факт есть факт...

Кицунэ резко дернулась, словно получила подзатыльник от кого-то невидимого, и густо покраснела, опуская глаза. Мицки и Юко переглянулись, а слуги, которые слышали слова маленькой оборотницы не хуже хозяев и не меньше благородных дам, были потрясены, с трудом сохранили неподвижность.

Толкнув двери, в зал вернулся хозяин дома. Выглядел он теперь донельзя грозно и держал в руке обнаженный меч.

— Что происходит, Тацуо-сама? — леди Юко поднялась из-за стола и сделала пару шагов к мужу. — Почему ты вооружен?

— Действия вашего мужа, благородная леди, более чем правомерны и достойны, — ответила ей женщина в синей одежде, выступая из-за спины великого лорда. — Ведь в ваш дом подлым обманом проникло подлинное чудовище, широко известное как... — Мей пронзила Кицунэ пламенным взглядом, полным торжества и злорадства, — Златохвостый демон, Кицунэ!

— Кицунэ?! — леди Юко очень достоверно изобразила потрясение, а Мицки даже притворяться не пришлось. — Та самая Кицунэ?! Не может этого быть! Как она могла оказаться здесь?

— Ответ прост, — ответила Мей, наставляя руку с вытянутым пальцем на маленькую оборотницу. — Лиса, житель холмов, до смешного плохо ориентируется в горах! Она заблудилась и только поэтому до сих пор находится во владениях всемилостивого принца Рюджина! Расплата за ошибки неизбежна! Сегодня, сейчас я захвачу ее, и уже скоро она сможет предстать перед владыкой этих земель и ответить за все свои преступления!

Кицунэ встала со стула и спокойно наблюдала, как, врываясь в зал через несколько выходов, ее окружали вооруженные до зубов самураи. Леди Юко и Мицки, понимая, что вмешательство их бессмысленно и глупо, отпрянули к стене. Сейчас начнется побоище?

— Стойте! — Кицунэ вскинула руку, останавливая готовых броситься на нее солдат. — Если вы так хотите сражения со мной, то получите его! Об одном прошу, не нужно устраивать побоище в доме! Давайте выйдем на улицу и потратим немного времени, чтобы добраться до парка. Так мы сможем избежать серьезных разрушений и не нанесем городу большого вреда!

— Ты что-то задумала, лиса? — Мей была глубоко разочарована. Она наделяясь увидеть растерянность и панику своей противницы, но вместо этого Кицунэ вела себя так, словно ждала ее. Заметила приближение врагов, или... кто-то ее предупредил? Ао и Сингэн, больше некому. Вот ведь мелкая тварь! Без наемников оставила да еще и перед вернейшими, самыми приближенными людьми вздумала хвостом вертеть! Сенсор и мечник поддались чарам беззащитности и очарованию этой малолетней паршивки? Неужели кому-то удастся сманить от Мей двух мужчин, что до этого момента смотрели влюбленными глазами только на нее одну?

Гормональная буря хлестала по нервам. Заставляла расшириться глаза, учащала сердцебиение и дыхание. Мей готова была придушить Кицунэ на месте, но клинок меча в руке наместника преграждал воину-дракону дорогу и заставлял измученную женщину усилием воли сдерживать терзающее ее бешенство.

— Держите себя в руках, Мей-сама, — твердым голосом, явно давая понять кто здесь главный, произнес наместник. — Вы полгорода разнесете, если сцепитесь, и меня не радует перспектива видеть в эпицентре разрушений свой дом! Дамы, рекомендую вам выяснять отношения на улице!

— Что же, — тяжело дыша и уже бессильная сдерживать прихлынувший к ее лицу багрянец, ответила Мей. — Я согласна на небольшую прогулку до парка. Там я смогу применить свои сильнейшие дзюцу и выбить дух из подлой лисы так, как она этого заслуживает!

Ао кашлянул в кулак и пониже опустил край сакката, словно пряча лицо неведомо от кого.

— Что там? — заметив глубокое смущение товарища, спросил Сингэн. — Проблемы?

— Нет, все отлично, — ответил Ао. — Мей-сама в лютой ярости. Она... ревнует.

— Ревнует? К кому? Что еще за ахинею ты несешь?

— Сингэн-сан, я тебя умоляю, ты что, за столько лет не заметил, что наш воин-дракон — женщина? К тому же женщина выдающейся красоты, что очень любит мужское внимание? Такие, как она, смею заверить, очень не любят соперниц.

— Соперниц? — буркнул себе под нос Сингэн и, хмурясь, стиснул зубы.

Кровь обоих воинов кипела, но чувства их терзали очень разные.

"Мей думает, что лиса приглянулась нам, и в ярости от этого, — сгорая от счастья, думал Ао. — Но она прекрасно знает, что гориллу с тесаком пробить почти нереально, значит, переживает из-за меня. Она боится потерять мои чувства, а не звериную страсть нашего великого крушителя черепов".

"Мей ревнует? О том, чтобы я повелся на какую-то соплячку, думать просто верх идиотизма, а задохлик, что просто полезная игрушка, готовая на мечи броситься за благосклонный взгляд, один не смог бы вызвать серьезных эмоций у Мей-сама! — Сингэн пылал от ярости, готов был взорваться, неся разрушения храму и смерть всем окружающим. — Соперница? Синяя змея бесится от того, что ей мешают кружить головы всем встречным, таким же, как этот дальнозоркий монах-недобиток! Никого ведь не пропускает, от самого паршивого самурая до принцев и дайме! И после этого она — моя женщина? С... с... сволочь! Убью!"

Убить, конечно, не убьет, но то, что появился кто-то, способный поставить на место зарвавшуюся сердцеедку, приятно и полезно.

— Не вздумай допустить, чтобы мелкая лиса погибла, — вслух произнес Сингэн.

— Предоставь это мне, — раскатом грома пророкотал голос Ао, и вокруг его фигуры всполохами золотого огня взвил кольца призрачный, но явно видимый дракон.

— Золотая энергия Ци? — изумился мечник Прибоя.

— Смешиваясь с синей Ци человека, она рождает животворное зеленое пламя, — ответил воин-монах. — Да, Сингэн-сан. Перед тобой... ками!

— Мама, мама, посмотри! — двое детей подбежали к женщине, что убирала вымытую после ужина посуду, и, взяв ее за руки, потянули за собой. — Смотри, смотри, там, за окном!

— Что за окном? — усталая женщина тяжело вздохнула, но все-таки оставила свои дела и вместе с позвавшими ее детьми подошла к мужу, что, приподняв занавеску на окне, с изумлением смотрел на улицу. — О боги, ну что там может... быть...

Словно зачарованная, женщина замерла, глядя на плавно кружащие в воздухе золотистые огоньки.

Светлячки? Зимой?!

Танец огоньков завораживал. Это был не хаотичный полет роя светлячков, золотистые огоньки словно действительно танцевали в такт одной им слышной музыке.

Один из огоньков коснулся оконного стекла и беспрепятственно проник в комнату. Женщина осторожно подставила ладонь, и бесплотный шарик света прошел сквозь ее руку, оставив ощущение тепла.

Над городом кружили крайне подозрительные светлячки, удивляя и отвлекая поднятых по тревоге солдат, выманивая горожан из домов, но в главном особняке клана Ишида пока никто ничего странного не замечал.

— Расступитесь! — выкрикнула Мей, жестом руки отдавая приказ солдатам. — Освободите дорогу! Приготовиться к сопровождению врага! А ты, лиса, запомни, я оторву тебе голову за любое резкое движение или попытку направиться куда-либо кроме парка! Веди себя крайне осторожно!

— Вам не кажется, что вы идете у нее на поводу, Мей-сама? — глава клана, тот самый, что предлагал на всякий случай передать гостий в службу государственной безопасности, возглавлял срочно вызванный отряд воинов своего клана и маячил позади главных действующих лиц.

— На поводу? — Мей одарила его саркастичной ухмылкой. — Я не хочу наносить ущерб вашему городу, генерал, и, кроме всего, сгораю от желания посмотреть на то, что может попытаться сотворить лиса в попытке своего спасения! Она одна против восьми тысяч самураев. Какое же чудо ее спасет? Весьма любопытно.

— Каково бы ни было это чудо, — поспешила вмешаться леди Юко, — Кицунэ-сан, я позволю себе попросить вас оставить у нас ребенка, которого вы держите на руках.

— Это почему еще? — Кицунэ насупилась, крепче прижимая к себе Рими. — Хотите разлучить меня с сестренкой? Да ни за что!

Минут пять ушло на вежливые препирательства, в которых леди Юко при ехидных комментариях Такасэ Мей объяснила причину, по которой не стала использовать много целебной Ци, когда помогала Кицунэ разбудить уснувшую сестренку.

Рими больна и нуждается в помощи, а лекарства, которыми Юко хотела снабдить гостью, добудут и принесут еще минимум через полчаса.

— Я все понимаю и благодарна вам за заботу о моей сестре, Юко-сама, — Кицунэ поклонилась хозяйке дома. — Но оставить Рими я не могу не только потому, что не хочу с ней расставаться. Люди, что страшнее любой болезни, появятся здесь следом за этой женщиной, — оборотница указала взглядом на Мей. — И вы не сможете защитить от них мою сестру, даже если попытаетесь это сделать. Черная Тень и принц Рюджин... тянут руки за мной, и все, что могу я... что можем мы с Рими, — бежать. Не беспокойтесь. Болезнь Рими проявится не сразу, у нас достаточно времени, чтобы добраться до страны Водопадов, а там нам помогут врачи и жрицы храма Воды.

— Вы должны спешить, Кицунэ-сан, — сказала леди Юко, отступая.

— Не нужно только так говорить, будто она сможет выйти хотя бы за пределы городского парка! — вмешалась Мей, прежде чем Кицунэ успела ответить. — Слуги! Подайте оборотню и ее приемной сестре пальто, иначе они обе насмерть замерзнут по дороге в парк! И не нужно новых, дайте те, в которых они пришли. Ни к чему портить хорошие вещи. Обе они еще не вышли из детского возраста, а по известному в мире утверждению, одежда на детях... — Мей подняла руку и на ладони ее заплясало жаркое, жгучее пламя. — ...просто горит!

Открывая тяжелые двери, набрасывая на плечи тяжелые пальто и шубы, жители города выходили на улицы. Фантастический танец призрачных огней завораживал и манил, а в воздухе плыл пьянящий запах весны, что развеивал усталость и наполнял радостью души людей, уставших от долгой, суровой зимы. На лицах тех, что следили за танцем призрачных огней, все чаще можно было увидеть улыбки. Но что происходит? Какое-то странное природное явление или... волшебство?

— Твоя работа, златохвостый демон? — Мей угрожающе сжала кулаки и бросила грозный взгляд на Кицунэ, что шла метрах в четырех перед воином-драконом и с раздражающей беспечностью любовалась танцем огней.

— Конечно, моя! — с явным сарказмом ответила ей оборотница. — У меня же бесконечные запасы Ци, и сейчас, перед крайне тяжелым боем, мне буквально не на что ее тратить, кроме как на безобидные огоньки! Или, может, я вас всех в гендзюцу захватила? Нет предела моему коварству и мастерству!

Мей на всякий случай применила несколько дзюцу, защищающих от иллюзий, но огоньки и теплый весенний ветер не исчезли.

— Тогда что здесь происходит? Отвечай!

— О боги, — Кицунэ тяжело вздохнула. — Да откуда мне знать? Вообще где видано, чтобы взрослые тетки к детям с такими сложными вопросами приставали? Ты меня еще про северное сияние расспрашивать начни или про затмение Солнца. Тебе ведь уже за тридцать, да? Вот и придумай что-нибудь сама!

— Не смей грубить воину-дракону, ты, отродье гнусных демонов! — вспыхнул от ярости генерал, что очень тяжело переживал из-за поражения Северной Империи в последней войне и видел в златохвостой лисе не меньше чем главную причину развала страны. — Я изумлен, что ты не только смеешь ходить по этой земле, но и набираешься наглости разевать свою зловонную пасть!

Генерал уже начал извлекать меч из ножен, но Мей остановила его.

— Еще несколько минут терпения, мой друг, и мы сможем от всей души преподать этой нечисти урок хороших манер. Лиса-демон! Если хочешь спастись, покажи нам что-то посерьезнее этих жалких огоньков! Или они — все, на что ты способна?

Ежесекундно ожидая подвоха и готовясь пустить в ход мечи, внушительный эскорт Кицунэ с рокотом и лязгом катился к парку по улицам города. Крепко сжимали оружие, впрочем, только те самураи, что были ближе к центру. Вторая и третья линии стражи вместе с влиятельнейшими людьми города тайком крутили головами и затаивали дыхание в ожидании нового волшебства.

В отличие от многих старый плотник, живший в одном из окраинных районов Сихоро, не ждал тем вечером никаких чудес. Завершив дневные дела, он вместе со своей женой забрался в угол маленькой комнатки и, обняв старуху, забылся привычным сном. Ничто не предвещало беспокойства, но вдруг в дверь кто-то постучал. Что там еще? Не сыновья же среди ночи вздумали старика-отца разыскивать? И клиенты тоже по ночам не беспокоят.

Теряясь в догадках, старик поднялся и, кряхтя, заковылял к выходу. Неужели домовладелец опять напился и пришел просить денег в счет будущих уплат за жилье?

Но это был не домовладелец. Старик открыл дверь и замер, словно пораженный молнией, увидев перед собой стройную девчонку в кимоно храма Стихий и ярко раскрашенной маске бога-пса Инуками, особо почитаемого в холодных горах страны Камней.

— Я чем-то могу помочь вам, мико-сама? — вежливо поклонившись, спросил старик.

— Ни пожертвований, ни агитации, ни продажи чудодейственных средств! — нараспев ответила девчонка, взмахивая искусно разукрашенным веером в такт словам. — Лишь весть мне дано принести вам, добросердечный Веймин-доно, о том, что златогривый владыка гор радуется гостье с холмов и в честь нее праздник решил объявить!

— Вы из школьного театра, юная леди? — без лишней сердитости спросил старик. — Час немного неурочный, и вы уверены, что правильно выбрали зрителя?

— День — время созидания, ночь — время отдыха и радости, — ответила девчонка, одарив сияющим взглядом старика и, подошедшую к двери следом за мужем, старуху. — И может ли счастье выбрать недостойных? Примите же дар жизни и весны из моих рук в благодарность за те улыбки, что вы дарили нашему алтарю в храме во время молитвы! — юная жрица вскинула руку и схватила пальцами один из золотистых огоньков, на которые старики обратили внимание только сейчас. Огонек, пойманный девчонкой, радостно полыхнул ярче и... превратился в живую веточку сакуры, буквально усыпанную бутонами розовых цветов.

— Да, это уже не детские шутки, — вздохнул дед. — Или кто-то с гендзюцу играется, или в еду нам что-то подмешали. Испытываете на безответной бедноте галлюциногенные препараты? Ладно, куноичи-сама, делайте что хотите, издевайтесь и смейтесь над стариками, мы уже свое пожили...

Сияя улыбкой, юная жрица вложила веточку сакуры в послушно подставленную ладонь старика, а затем вдруг легко, словно пушинка на ветру, отскочила и повисла в воздухе, метрах в пяти от земли.

— Приходите в парк! — крикнула она. — Великий Кинрю, бог шести храмов, созывает всех на грандиозный праздник! Весна! — девчонка принялась кружиться на месте, размахивая рукавами кимоно, плиссированной тканью хакама и... длинным, пушистым, собачьим хвостом. — Весна пришла! Весна!!!

Сорвавшись с места, она умчалась прочь, оставив шокированных стариков стоять у дверей дома.

— Инуками... — сказала жена плотника, глядя вслед нарушительнице спокойствия. — Это же Инуками! Ты видел, Веймин? У нее хвост собаки!

— От зелий шиноби хорошо бы у нас самих что-нибудь лишнее не выросло, — ответил старик. — Однако странно, Наруми, что у нас с тобой одинаковые галлюцинации. Или ты просто спишь сейчас в кровати, а то, что мы стоим у двери, кажется только мне?

Старуха хотела ответить, но вдруг с изумлением указала на веточку в руках старика.

— Веймин, смотри! Она расцветает!

— Весь город накрыло? — Сингэн подошел к выходу из храма и окинул взглядом ночные виды.

— Храмы удачно расположены, — отозвался Ао. — До самых отдаленных участков волна позже докатилась, но накрыло всех.

— Пожаров не случится? Если в момент удара кто-то в руке горящий фонарь держал, масло может расплескаться и полыхнет все вокруг.

— Обижаешь. Пока человек способен нанести себе вред падением, гендзюцу его не захватит.

— И как быть с теми, кто сейчас на улице? Замерзнут насмерть.

— Золотая Ци станет той энергией, что согреет их. Если бы мы обратились за помощью к демонам, дело закончилось бы горами трупов, но Кинрю-сама прямая противоположность матриархам. Методы акума и ками разнятся чуть больше, чем полностью. Сила, которую я обрушил на город, никому не причинит вреда.

Цветы сакуры разворачивали лепестки, и по мере того, как раскрывались цветы, изменялся весь мир вокруг. Заиграл живыми красками снег, по неведомому волшебству растаяли в небе мрачные серые облака.

— Веймин... — Наруми смотрела на то, как окутанный золотистым светом, ее муж на глазах молодеет. Как сходят с его лица морщины и волосы, давно поседевшие, вновь обретают утраченный насыщенный цвет.

— Наруми... — вздохнул Веймин, украшаясь румянцем смущения, видя рядом с собой молодую девушку удивительной красоты, в которой без труда угадывались черты той, что была одной из самых близких ему людей.

Внезапно ворвавшаяся волшебная весна оживила чувства, затаившиеся в сердцах стариков, и, вспоминая самые счастливые моменты совместной жизни, они обняли друг друга. Старая, ветхая одежда обратилась в роскошные одеяния. Молодость и красота вернулись. Наслаждаясь каждым мгновением чудесного видения, Веймин и Наруми любовались друг другом пару бесконечных минут, а затем молодой мужчина склонился, и двое, что могли быть приняты за богов благодаря своей красоте и озаряющему их изнутри золотистому свету, соединились в долгом поцелуе.

Великий дракон Кинрю, видевший на своем веку немало удивительных празднеств эпохи Единства и слишком долго дремавший в храмах Сихоро из-за захватывающих мир темных энергий, с доброй ухмылкой взирал на этих двоих и десятки тысяч других людей, что в великом удивлении и счастье дарили ему энергию для гораздо более ярких и масштабных чудес.

Дракон взмыл в небеса и полыхнул золотом. В тот же миг все деревья, даже типичные для холодных широт тополя и березы, отозвались на призыв ками и буквально взорвались пышным розовым цветением.

— Зараза! — испуганно шарахнувшиеся самураи с грохотом сталкивались меж собой. Мей, отпрянув от Кицунэ, сбила с ног зловредного генерала. — Что это за магия?!

Весь парк, из которого исчезли горы мусора, а переломанные деревья сами собой возродились, сиял живой, яркой энергией. Оглушенные его неистовым великолепием, самураи были потрясены настолько, что и подумать не могли на кого-нибудь нападать.

— Изумительно... — шептали солдаты, по щекам многих из которых потекли слезы восторга. — Это... это похоже на сон!

В вихре розовых лепестков златохвостая лиса стояла перед ними, держа на руках ребенка людей. Напасть на нее? Убить?

Да, стальной силы и взрывного характера келькурусов боялись, и поэтому Хино Тайсэй выбрал их как базу для создания одного из полюсов своего идеального мира, но правда была в том, что большую часть спокойных и добродушных увальней угнетало творящееся на захваченных территориях. Даже рабство, бывшее весьма своеобразным в стране Камней, обрело в ледяных горах распространенную по всему остальному миру форму только в годы образования Северной Империи. Благородные воины были опущены до палачей и мясников, но что бы ни мнил себе великий император, что бы ни творил Черная Тень, воины страны Камней постоянно задыхались в ядовитом тумане сомнений и с трудом волочили ноги под тяжестью свершенных грехов.

Северная Империя, залитая кровью и гниющая от черной ненависти, рухнула. Была уничтожена, разнесена в пыль. Но... не удивительно ли, что с ее крахом сами келькурусы впервые вздохнули свободно и в глазах их снова заблестела жизнь?

И перед собой сейчас, стоя в сияющем от цветения парке, тысячи самураев видели не демона, уничтожившего империю и унизившего их нацию, а златохвостую богиню, избавившую их всех от тяжкого проклятия. Принесшую долгожданную весну в усталую страну, скованную льдом ненависти и злобы. Напасть на нее сейчас? Кицунэ могла пройти сквозь строй латников, легкими толчками ладони опрокидывая исполинов, беспомощных от благодарности.

Но Кицунэ ушла не так. Сверкнула, низринувшись с небес, серебряная молния, и Инуюки возник возле юной златохвостой богини. Запечатленный на тысячах картин, белый волкоподобный пес с длинным пушистым хвостом.

— В атаку! — заорала Мей, окутываясь синим пламенем буйствующей Ци. — Очнитесь! Это просто лисий морок! Все в атаку! Убить ее!

Но прежде чем хоть кто-нибудь из солдат успел сделать какое-нибудь движение, Кицунэ прыгнула и, крепче прижав к себе Рими, приземлилась на спину белого пса, оседлав его, словно лошадь. Ветра, напоенные запахом весны, ударили во все стороны, и Инуюки взмыл в звездные небеса, унося на себе маленького творца бесчисленных сказок.

— Проклятье! — неистовствовала Мей. — Как такое возможно? Она же не богиня! Вся эта магия... да кто такая эта проклятая лиса?!

Кицунэ исчезла, оставив замершему от восторга городу весну и золотую Ци пробужденного ками. Роняя оружие и щиты, стаскивая с голов громоздкие шлемы, солдаты любовались буйным цветением деревьев и с наслаждением вдыхали теплый воздух, сладкий от запахов пробуждающейся жизни.

Вздрогнув, Кицунэ открыла глаза.

Она по-прежнему сидела на стуле, за столом трапезного зала в особняке клана Ишида. Мицки сопела во сне, опрокинувшись на стол, леди Юко спала, откинувшись на спинку своего стула. У стен и в отходящих от зала коридорах громогласно храпели поверженные силой Кинрю грозные стражи. Мей и лорд Тацуо тоже были здесь, лежали на устилающем пол ковре там, где их настиг сокрушительный удар снотворящего гендзюцу.

— Все спят... — сказала Рими, оглядываясь по сторонам. — Значит, это был сон, Кицунэ-нэсан?

— Да, — Кицунэ хихикнула. — Неплохой способ всех обмануть, правда? Смотри, как синяя мурена дергается! Это она уверена, что попала в гендзюцу, и пытается снять с себя чужое влияние, но с таким же успехом можно пытаться бегать во сне! Даже если тебе приснится, что ты побежал, это еще совсем не значит, что побежать получится на самом деле! — маленькая оборотница посмотрела в широкое и высокое окно, на ночную тьму и затянутое серыми облаками небо. — Весь город сейчас в волшебном сне, и пока продолжается праздник, у нас есть возможность тихонько сбежать, — девчонка тяжело вздохнула. — А так хотелось отдохнуть нормально хоть одну ночь! Но злая мурена все испортила. Теперь уже только дома отдохнуть сможем. Хорошо, что осталось идти совсем немного! Еще два или три дня, и я смогу увидеть маму. Она так обрадуется нам, ты себе не представляешь, Рими!

— И туда уже никогда не придут злые чудовища, такие как мурена?

Кицунэ хотела ответить с весельем и бодростью, но ком горечи и страха встал у нее в горле. Черная Тень от нее теперь просто так не отстанет. Нападет без всяких прошений от Хебимару, просто для того, чтобы отомстить за свое поражение. Смогут ли Кано и Мичиэ противостоять этому чудовищу? Генерал Хуоджин и десятки тысяч его бандитов полегли, не оказав серьезного сопротивления. Что же теперь делать? Алые Тени... неужели Кицунэ приведет за собой к друзьям и маме целую свору монстров, по сравнению с которыми даже синяя мурена не так уж и страшна?

— Пойдем, нужно забрать наши вещи, — сказала Кицунэ. — Даже если чудовища пойдут за нами, в стране Водопадов мы с друзьями, все вместе, обязательно что-нибудь придумаем. Пусть врагов будет двадцать или тридцать, не будут же они нападать на целую страну, правда?

Фестивали, которые устраивали жрецы и жрицы храмов в благословенные времена Единства, не канули в вечность бесследно. Эмоции сотен тысяч людей, их любовь, счастье и радость оставили ментальное эхо, из которого со временем возник Кинрю. Как акума помнили рождающую их боль и ненависть, так и ками хранили память о том, что дало им жизнь. Во сне людей, в призрачном праздновании, эхом из другой, давней эпохи, возникли видения потрясающей красоты.

По главной площади фантомного Сихоро пронеслись ураганы золотистых искр, в один миг освобождая крыши и мостовую от снега и льда. Ворота главных храмов распахнулись, чарующие звуки давно забытой музыки взлетели над притихшим городом и воплощающимися из тумана призраками, по улицам начали движение празднично украшенные паланкины и повозки, приводимые в движение лошадьми или буйволами в ярких костюмах, изображающих мифических зверей. На повозках в изящных танцах, привлекающих благожелательных ками, кружили молодые служительницы храмов в украшениях из шелка, с коронами из цветущих ветвей дерева на головах. Такие короны носились жрицами больше пятисот лет назад, до того, как эпоха Войн заменила цветы драгоценными камнями, а живые ветви обратились в золото и платину.

— Смотрите, смотрите! — звучали голоса из толп людей, сбежавшихся взглянуть на невиданное, сказочное шествие. — Кто это там? Видите?

Взгляды тысяч людей устремлялись к возглавляющей самую большую и красочную из процессий. Верхом на белоснежном барсе, способном соперничать размерами с любым боевым конем самураев, над главной площадью Сихоро буквально плыла прекрасная темноволосая женщина в праздничных одеяниях верховной жрицы эпохи Единства.

— Белый барс и корона из ветвей?

— Хидзири Тэнко!

— Это же святая мать Тэнко! Тэнко-о-химе-сама!

— Святая снизошла к нам из мира богов!

Женщина, сидящая на спине своего союзника-ками, дарила улыбки потрясенным людям, и жители Сихоро, чувствуя исходящую от этой женщины великую и добрую силу, заливались слезами и падали на колени, но не в страхе, как перед великими лордами, а с бескрайним почтением и благоговением. Глубокое раскаяние и осознание своих грехов захватывало людские души, но вместе с горечью и болью приходило великое облегчение от осознания того, что святая мать поймет и простит. Простит не потому, что прощает всех подряд, как продажные жрицы в золотых коронах, а потому, что раскаяние искренне и получившие ее благословление люди приложат все силы, чтобы исправить ошибки и не совершить греха впредь.

Видению было уже больше полутора тысячелетий, но даже тень силы Хидзири Тэнко, сохраненная Кинрю, до сих пор способна была творить чудеса.

Звучала музыка, танцевали жрицы в коронах из ветвей, каннуси руками зачерпывали из специальных емкостей на повозках большие пригоршни лепестков сакуры и плавными взмахами бросали их во власть кружащих над толпой рукотворных ветров.

В ураганах лепестков тысячи людей с упоением наслаждались грандиозным зрелищем, подобного которому видеть не приходилось никому вот уже больше пяти сотен лет, но, к удивлению зрителей, это было только самое начало представления. Жрецы и жрицы лишь благословляли на веселье и праздник, а главные действующие лица следовали за ними. Бессчетная череда вычурных, фантастических повозок, приводимых в движение животными, энергией Ци или автомобильными моторами, двигались по улице, каждая в сопровождении десятков и даже сотен людей, танцующих или вытворяющих головокружительные трюки. Театры, школы гейш, танцевальные группы, фокусники и акробаты — казалось, шествие будет бесконечным. А над всем этим ярким и пышным великолепием сияла феерия пяти стихий. Взлетали в небеса огненные шлейфы, не касаясь людских тел, причудливо кружили электрические дуги, танцевали струи воды и меняющие форму каменные фигуры. Ветер кружил, помогая каждому из четверки других элементов. Плел узоры из воды и огня, обращался в рев слона или рычание льва, пролетая сквозь каменные фигуры. Возносил до небес металлизированные нити, взлетев по которым, сияющие молнии касались самих звезд.

Танец стихий, пришедший из тех времен, когда и энергия Ци и элементные дзюцу еще не были оружием массового уничтожения. Когда с силами природы люди играли, а не обращали друг на друга с целью разорвать в клочья и испепелить.

Действие перенеслось в городской парк, и он все больше наполнялся людьми. Каждый из гостей праздника держал в руке цветущую ветвь сакуры и, предупрежденный, что все закончится, когда упадет последний лепесток, спешил насладиться сказкой, в которой оказался. Сами собой из небытия возникали столы и лотки с угощениями, сцены для артистов, площадки для массовых народных танцев, развлечений и конкурсов. Озаренные мистическим сиянием, кроны цветущих деревьев давали достаточно света, чтобы сделать ненужными дополнительную иллюминацию, но все-таки некоторые лотки были украшены бумажными фонарями для придания освещению особого цвета, что должен был помочь создать у посетителей нужный настрой.

— Сколько же здесь всего! — когда минули первые пять минут потрясения и парк захватили вихри грандиозного праздника, Мицки со свойственной ей энергией принялась исследовать окружающий ее фантомный мир. Она бегала от одной палатки к другой и с восторгом разглядывала удивительные, экзотические закуски и сладости, которые предлагали гостям владельцы палаток. — Мама, мама, смотри! Это же сушеные кальмары с жемчужного побережья! А это — пастила из страны Озер! А вот это — цукаты из страны Песков! Зефир, сахарные звездочки, кукурузные хлопья! А там, в тех ярко расцвеченных палатках, что?

— Коктейли из соков экзотических фруктов, — ответил на ее слова лорд Тацуо, приближаясь и протягивая своим драгоценным леди пару глиняных стаканов с ароматным напитком. — Попробуйте. Сорта фруктов и добавляемое количество соков высчитывались годами. Рецепты утрачены за века войны, да и фруктов таких уже не найти. Другого шанса у нас, скорее всего, уже не будет.

— А это ничего, что мы... — леди Юко многозначительно посмотрела туда, где осталась стоять Такасэ Мей и ее самые энергичные союзники. Их уже не видно было за толпами празднично одетых людей.

— Я проверил, нас никто не замечает, кроме разве что духов-помощников златогривого Кинрю, — ответил наместник. — Некому будет рассказать о том, что мы не рвали и метали от ярости, когда нас всех опутала своими чарами хитрая злодейка-лиса.

— Потрясающе! — Мицки, попробовав напиток, вздохнула с высшей степенью восхищения. — Нас никто не видит? Значит... можно смело веселиться! Пойдемте скорее к сценам! Слышите музыку? Это же "Песнь Великой Весны"! От нее сохранилась только вступительная часть! Неужели в этом сне мы сможем услышать ее целиком? А если исполнять ее будет одна из высших жриц эпохи Единства, то пропустить уже станет не преступлением, а самой настоящей катастрофой!

В вихрях цветочных лепестков, на волнах давно забытой людьми музыки, в Сихоро набирал силу и расцветал праздник, забыть который никому из видевших его было просто непредставимо. Сколько ни бились после пропагандисты всех мировых стран, пытаясь выставить Кицунэ чудовищем и злодейкой, рассказы об этом великом празднике весны всегда звучали громче.

Еще одна сказка родилась вопреки всем стараниям и злобе врагов златохвостой, что, конечно же, на самом деле не владела ни малейшей искрой волшебной силы.

— Безумие, — Мей, тяжело дыша от гнева и страха, снова пыталась собрать Ци для защищающего от иллюзий дзюцу. — Мы все в одном и том же фантомном мире! Массовый захват в гендзюцу высочайшего уровня! Проклятая лиса... неужели накрыло весь город? Сколько же Ци нужно для дзюцу такого масштаба?!

— Не больше, чем потребовалось бы многохвостому зверю, чтобы сжечь такой же город, — прозвучал голос справа от воина-дракона, и она, обернувшись, увидела молодого мужчину в праздничном кимоно. Одежда была необычна, и мужчина не носил повязки на глазах, но Мей, конечно же, сразу узнала его.

— Ао? Ты тоже здесь? — нельзя выдавать то, что Мей знала об их присутствии! — Вы шли за мной и Ями? Это же слишком опасно! Если она заметит вас, то доложит Черной Тени и нас уже ничто не спасет! А вы не только шли за нами, но еще и в город сунулись, попали под гендзюцу!

— Я не мог не попасть на праздник богов, ведь это я призвал силу ками и накрыл Сихоро волной иллюзий.

— Ты?! — Мей в бешенстве схватила сенсора за ворот кимоно и резко встряхнула. — Это устроил ты?! Проклятый идиот, ты нас всех угробишь! Разве вы с Сингэном не понимаете, что происходит? Тайсэй в бешенстве, он не успокоится, пока не уничтожит златохвостую! Алые Тени мобилизованы и никаких шансов у лисы нет, а что будет с нами, если она на один миг пересечется с Нуэ или другим жителем тьмы со способностью к гендзюцу? Заглянуть в память Кицунэ и сообщить Тайсэю о том, что мы — повстанцы, для них труда не составит!

— Все это правда. Но что же вы предлагаете, Мей-сама? Убить девчонку?

— У нее было право жить, пока она не бросила вызов Черной Тени. Тайсэй не стал бы ее преследовать, если бы наша добрая богиня тихо-мирно ушла на покой и стала пустой светлой легендой, но теперь... вопрос только в том, сколько людей она потащит за собой в могилу! Если мы убьем ее, здесь и сейчас, все закончится! Нельзя ее упустить! Немедленно сними с меня гендзюцу! Ты слышишь?

Ао хмурился. Легко было увидеть, как гуляют его желваки и как темнеет взгляд. Ничего не ответив, шиноби сделал шаг в сторону и вдруг растворился в толпе людей.

— Ао! Ао, разорви тебя демоны! — неистовствовала Мей. — Вернись! Выпусти меня из гендзюцу, немедленно! Это приказ! Я отдам тебя под суд старейшин за невыполнение приказа!

Ответа не было, и никто из окружающих не обращал никакого внимания на Мей. Воин-дракон словно стала призраком для них всех. Безвластной и бессильной пустотой.

Ночь была на удивление тепла. Чувствовалась близость города, и дыхание весны, теплые ветра, что называли хвостами Инуками, не исчезли даже с уходом солнца на горизонт. Чувствуя это тепло, Кицунэ обернулась и с доброй улыбкой взглянула на спящий город.

— Жалко, что мы не можем остаться на праздник, — вздохнула Рими, что сидела в удобной, специально созданной для переноски детей, заплечной корзинке на спине Кицунэ. — Наверное, там было много... удивительного!

— Да, — ответила Кицунэ и, применив гендзюцу, преобразилась. На ее макушке выскочили пушистые лисьи уши, а волосы засияли золотом спелой пшеницы. — Но впереди у нас еще много веселья и радости, так что не будем оглядываться и продолжим путь!

Нужно идти, иначе... иначе враги настигнут ее и в город на смену празднику придет страшная беда.

Полыхнул золотым светом фантомный лисий хвост, и, сорвавшись с места, маленькая странница помчалась прочь от города, утонувшего в видениях давнего прошлого, пришедших из тех времен, когда, казалось, процветание и счастье людей будет вечным.

Рими протянула ручонки и обняла Кицунэ за шею. Маленькая крестьянка не думала о том, что, не будь ее, Кицунэ прошла бы мимо Сихоро и волшебная сказка не родилась бы на свет. Ребенок, получивший так много доказательств о том, что сказки — правда, был просто счастлив от того, что рядом есть кто-то, по-настоящему родной. Богиня? Волшебница? Творец сказок? Нет.

Просто... сестра.

Глава 7. Разрушенный храм

Рюджин положил на стол листы с текстами информационных телевизионных роликов и обращений к народу. Вздохнув, великий принц с усталостью и болезненным укором посмотрел на сидящую перед ним главу службы пропаганды.

— Вы действительно думаете, что я подпишу подобное, Такара-сама?

— Не смею просить о немедленном принятии решения, мой господин, но мне хотелось бы, чтобы вы приняли во внимание открывающиеся перед вами перспективы. Благодаря умелой политике и твердым решениям вы уже стали признанным лидером нашего народа. Почти все видят в вас того, кто поднимет страну из мрака разрухи и анархии, вас боготворят, но людей смущает ваша одержимость желанием найти златохвостую демоницу и обрушить заслуженную кару на ее голову. Люди... не секрет, что многих бы только порадовало снижение агрессивности в политике и пропаганде, проводимой против Златохвостой. Гневные, обличительные заявления в прессе только подрывают доверие народа к средствам массовой информации, и многие, не скрою, были бы рады найти в вас, мой господин, больше милосердия и стремления к примирению с недавними врагами. Люди устали от войны, Рюджин-сама. Мне бы тоже, признаюсь, вместо ссор с религиозными фанатиками хотелось бы видеть, как вы, мой господин, направляете их рвение на пользу стране и народу.

— Не будет ли это показателем слабости с моей стороны, Такара-сама? — продолжал упорствовать принц. — Не станут ли говорить мои враги о бессилии и безволии, о неспособности отомстить за смерть отца?

Препирательство, достаточно нудное и наполненное витиеватыми речевыми оборотами, продолжалось еще минут десять, а затем Рюджин, вздохнув, с еще большей усталостью забрал листы с текстами, пообещал еще раз их перечитать и попросил у своей наставницы время на отдых. Леди Такара, стоящая перед правителем страны на коленях, низко поклонилась и коснулась пола лбом. Благодаря и восхваляя принца, она попятилась к выходу и скрылась за ширмой. Прозвучал шорох открывающейся и закрывающейся двери, а затем наступила тишина. Но этого было недостаточно. Сделав знак рукой, Рюджин приказал удалиться и страже в золоченой броне, что стояли у стен. Самураи молча повиновались, хотя их господином принц был лишь формально, а на деле охрана дворца подчинялась верховному совету. Принц заперт в каменном мешке, ему некуда отсюда деваться. Пусть немного отдохнет от постоянного надзора, вреда никому не будет.

О том, что в одной из стен устроен тайный ход в соседние залы, охрана, конечно же, знала. Не знали вездесущие соглядатаи и доносчики только о том, что сторожили этот ход двое из нескольких людей, создававших лишь видимость полного подчинения совету. При должном старании можно найти среди слуг затаивших обиду или жаждущих большего, чем им дано. Кое-кто обладал удивительной способностью находить таких людей, и этот "кое-кто" был надеждой Рюджина на освобождение от мертвой хватки людей, возомнивших, что наследниками Единого трона можно управлять, словно марионетками.

Потайная дверь открылась, и в комнату вошла девушка, что, как и леди Такара, служила в отделе информационной безопасности и пропаганды. Мурасэ Михо занимала "скромную" должность кадрового агента, но хитрая проныра, умевшая выслужиться перед начальством и доказать любому свою полезность, желала много большего. Рюджин прочил эту низкородную, но амбициозную куноичи на место главы службы пропаганды, однако пока страной управляет совет, Михо могла только мечтать о высокой должности, так же как Рюджин не мог захватить собственные земли в единоличную власть.

— Взгляни-ка на это, — принц протянул шпионке листы с текстами пропаганды. — Все, о чем ты говорила, становится реальностью. Империя в руинах, а совет железной рукой держит меня за шиворот, как шкодливого щенка, и заставляет лизать пятки тем, кто разрушил нашу страну. В глазах каждого из тех ублюдков, что выражали мне соболезнования на церемонии похорон последнего императора, только слепой не заметил бы скрытого торжества. У них всех есть земли и богатство, есть личные армии и сотни тысяч крестьян, но то, что над ними был могущественный властитель, угнетало всех! После гибели отца... совет уничтожил, переманил или лишил влияния почти всех, кто мог помочь вернуть сильную единоличную власть этой земле. Я теперь марионетка? Я, новый дайме и последний истинный наследник трона империи Пяти Стихий, я — игрушка этих лицемерных подонков? Что они сделают со мной? Споят и подсадят на легкие наркотики, превратят в дегенерата, как тайная власть страны Водопадов поступила с наследным принцем своей страны, Юидаем? Или, как Алые Тени в стране Морей, будут травить правителя слабыми ядами, выдавая мое беспомощное состояние за затяжную болезнь? А может по примеру страны Чайных Листьев сделают ряженой в шелка куклой, которую будут показывать толпе по большим праздникам?

Михо молчала, хмурясь и о чем-то размышляя.

— Уже сейчас не я решаю, что говорить моим подданным. Все решения принимаются за меня, и никто... НИКТО НЕ ЖЕЛАЕТ СЛУШАТЬ МАЛЬЧИШКУ!

Размахнувшись, Рюджин хотел обрушить удар кулака на столик перед собой, но, спасая мебель от разрушения, Михо схватила принца за запястье.

— Не нужно оставлять врагам свидетельства ваших истинных эмоций, мой господин, — сказала куноичи. — Заставив их встревожиться, вы лишь подвергнете опасности свою жизнь.

— Жизнь? — Рюджин осекся и в ярости сжал кулаки. — Да. Слишком велик страх советников перед тенью великого императора. Моя грозная стража по одному движению пальца советников тотчас обратится в палачей. Посадить на мой трон послушного двойника для тех ублюдков ничего не стоит. Будь все проклято! Есть ли хоть кто-то, на кого я смогу опереться? Мне...

— Да.

— Что? — от неожиданности Рюджин подавился словами.

— Да, сила, на которую вы можете опереться, есть. Люди, что неоднократно помогали вашему отцу, готовы помочь и вам, мой господин.

— Алые Тени? Но Тайсэй проявил абсолютное равнодушие к тому, кто станет правителем страны Камней.

— Речь не о Черной Тени и не о его шавках, — в улыбке, исказившей губы Михо, было нечто, способное резануть холодом любую душу. — Если вы готовы на серьезные шаги, как наследник Единого трона, как правитель, желающий вернуть все, что было украдено предателями и лицемерами, я могу устроить для вас встречу с людьми, способными в кратчайшие сроки вывернуть наизнанку всех ваших врагов.

Рюджин потерял дар речи и несколько мгновений смотрел на куноичи взглядом, полным глубокого потрясения.

— О ком речь? — темные сомнения наполнили Рюджина тревогой и даже страхом. Он всегда подозревал, что отец таит какой-то ужасный секрет, перед которым дрожали... буквально все. Принц искал этот секрет в записях погибшего императора, во всех его тайниках, что удалось разыскать, но последняя тайна отца пришла сама, точно высчитав время и место. Неужели Рюджин все-таки сможет нанести своим врагам удар? Жадному до власти совету. Храмовникам и жрецам, любящим поиграть на религиозной истерии. Бесчисленным предателям из простого народа, повернувшим оружие против того, кто по колено в своей и чужой крови, надрывая себя, вел мир к завершению эпохи Войн? Рюджин был готов отдать душу за то, чтобы подарить хотя бы часть своей горечи им всем, и... с головой утопить в отчаянии ту ненавистную тварь, которую именуют Златохвостой.

Глубокая ночь, холодная и беззвездная. Бескрайние ледяные горы вокруг и ни единого признака близкого людского жилья, но отражаемый снегом свет заставляет сиять все вокруг, так разве может быть страшно ночью в горах?

Кицунэ мчалась по широкому, утоптанному тракту, развив благодаря хорошей дороге приличную скорость. Никого не стесняясь, она применяла энергию Ци и посылала себя вперед сильными импульсами биополя из ступней, превращая бег в подобие полета с редкими прикосновениями к земле. Кицунэ могла бы бежать еще быстрее, но приходилось действовать осторожно и следить за тем, чтобы движение было плавным, ведь Рими, что сидела в заплечной корзинке на спине оборотницы, была обычным ребенком людей — хрупким и очень уязвимым.

Прыжок, еще один. Еще и еще.

Кицунэ бежала, и душа ее пела от счастья. Страна Водопадов совсем близко! Еще буквально чуть-чуть, и мама откроет объятия своей измученной маленькой дочери!

— Смотри, Рими! — Кицунэ расставила руки в стороны, навеяла иллюзию на себя и свою названую сестренку, и по рукам оборотницы скользнуло золотистое пламя, развернувшееся в широкие птичьи крылья. — Мы летим! Летим!

Рими рассмеялась, но не очень радостно и почти сразу притихла.

— Что такое? — Кицунэ, обернувшись через плечо, с ласковой улыбкой посмотрела на нее. — Опять животик больно?

Рими смущенно кивнула, и Кицунэ начала плавно снижать скорость бега. За три часа, прошедших с того момента, как оборотница и ее сестренка покинули город, останавливаться по этому поводу приходилось уже дважды. Кицунэ не удивлялась. После долгой голодовки, которой была измучена несчастная маленькая крестьянка, обильно кормить ее было большой ошибкой. Это могло бы и смертельным оказаться, но, к счастью, все-таки до мучеников осажденных городов Рими не дотягивала. Просто голодный ребенок нищеты, которого вдруг от души накормила глупая жалостливая лиса. Хорошо, что леди Юко оказалась куда умнее и на несколько листов расписала, какая диета нужна истощенному ребенку, из каких продуктов и что готовить. Порошки от расстройства желудка Рими уже приняла, и все скоро должно пройти.

Сойдя с дороги и подойдя к одиноко лежащему на заснеженном склоне валуну, Кицунэ принялась утаптывать снег, чтобы ее сестренке было удобнее. Маленькая лиса вынула Рими из корзинки и, поставив сестренку на снег, сбросила с плеч всю изрядно тяжелую поклажу.

Никогда позже Кицунэ не задумывалась об этом, но если бы в ту минуту она не избавилась от отягощающего ее груза...

Цель остановились.

Чудовище в черной одежде, ужасно демаскирующей на фоне белого снега, не упускало девчонок из вида ни на мгновение, едва только они вышли за пределы города. Ями преследовала Кицунэ, легко уравнивая скорости движения. Можно было, конечно, и раньше напасть, но отголоски боя мог почуять пробужденный в городе великий дракон. Он мог вступиться за девчонку? Ха! Просто из желания уничтожить акума ками обязательно вмешался бы. Но теперь город далеко. На десятки километров вокруг нет ничего, кроме камня и льда, которые через пару мгновений запятнает алая кровь фальшивой богини.

Ями улыбнулась, чувствуя как агонизирует захваченное ею тело человека, умирающее и разрушающееся от наполняющей его черной протоматерии. Под кожей вздувались уродливые пузыри, из глаз потекли слезы, черные, словно вода была смешана с древесным углем. Энергия Ци, уже давно сменившая цвет на фиолетовый, начала обретать чистый цвет и окутала фигуру чудовища устрашающей алой аурой.

— Вот так, — Кицунэ, поправив одежду на сестренке, взяла Рими под руки и подняла у себя над головой. — Не беспокойся, Рими-нэчан, когда мы придем в страну Водопадов, добрые доктора посмотрят твой животик, и он больше никогда не будет болеть!

Рими хотела ответить, но вдруг Кицунэ почувствовала, как маленькая крестьянка вздрогнула и испуганно сжалась. Желая узнать, что напугало ребенка, оборотница оглянулась, и тот же миг ужас сковал жестким параличом каждую мышцу в ее теле и каждую кроху ее души.

Кошмарное существо, истинный сгусток тьмы с сияющей демоническим огнем пастью, широкими прыжками мчалось по склону горы к двоим девчонкам, и длинные шлейфы тьмы взвивались при каждом скачке твари, словно копна волос длиною в несколько метров.

— Ямамба! — срывающимся голосом, закричала Рими. — Это же горная старуха, Ямамба!!!

И у нее, и у Кицунэ не возникло ни малейших сомнений в том, что их нашло то самое чудовище, которым рассерженные родители пугают детей и у которого бродяга-лиса украла Рими буквально из-под носа.

Черная тварь завыла, и с громким треском разрываемой ткани, из ее плеч взвились костлявые лапы, увенчанные острыми, серповидно изогнутыми когтями.

Ударив этими лапами в снег и скалу перед собой, Ями вонзила когти в обледенелый камень и сильнейшим рывком швырнула себя к цели.

Мгновение паники минуло. Боевые рефлексы, умноженные боевым опытом и генетической модификацией тела, сработали безотказно. Кицунэ, крепко обняв сестренку, пригнулась, пропуская над собой острые когти демоницы, и рванулась вперед, подныривая под рукой врага. Повернувшись в полете и поджав ноги, она что было сил впечатала подошвами сапог в бок чудовища и сильнейшим импульсом Ци швырнула себя прочь от жуткой твари. Ями тоже смело силой удара. Окутанная шлейфами материализовавшейся тьмы, демоница отлетела метров на пять и с головой ушла в мягкий, хорошо промороженный сугроб. Кицунэ же, отлетев не меньше чем на два десятка метров вниз по склону, упала в снег по другую сторону от тракта и, перевернувшись, тотчас вскочила.

Сугроб словно взорвался изнутри. Ями с быстротой на грани видимости человеческого глаза одним прыжком преодолела расстояние до цели и ударом когтей вспорола снег до самых камней там, где Кицунэ находилась мгновение назад.

Не одна Ями была быстра. Смертный ужас выдал бешеный всплеск адреналина в крови Кицунэ, и без всякого усилия с ее стороны первые, вторые и третьи внутренние врата духа открылись сами собой. Девчонка, обнимая свою маленькую сестру руками и придерживая ее голову ладонью, чтобы не сломать ребенку шею при резком ускорении, сорвалась с места с таким проворством, что даже видавшая виды демоница лишь скрипнула зубами с досады.

Шлейфы протоматерии хлестнули вслед удирающей добыче, и Кицунэ пришлось отчаянно лавировать, ускользая от тонких, бритвенно-острых лент, что играючи вспарывали и лед и камень то справа, то слева от нее и каждый миг грозили одним касанием распластать живую плоть.

Кицунэ уворачивалась на чистом инстинкте, сознанием замечая только, что сколько бы сил она ни вкладывала в бег, черное страшилище не отстает.

Зрение демонов четко определяло местоположение цели, скорость демоница развивала почти двукратную в сравнении со скоростью ее жертвы, но в реакции Ями сильно уступала Кицунэ и попросту не успевала сменить направление удара, когда Кицунэ уклонялась от ее шлейфов или когтей.

Многометровые, глубокие шрамы усеивали склоны горы, но лишь раз в дикой панике удирающая оборотница получила удар шлейфа, да и тот пришелся ей не в какое-нибудь уязвимое место вроде колен или шеи, а чуть пониже спины, прямо по ягодицам. Шлейф черной протоматерии рассек только кожу и мышцы, спасовав перед тазовыми костями несчастной жертвы, нечеловечески плотными и укрепленные сильнейшим потоком энергии Ци. Скелет — природный доспех человеческого тела. Несовершенный, но легкий и носимый всегда. Хрупкие кости скелета недаром спасли гораздо больше жизней, чем сталь и жесткая кожа любых внешних доспехов, которых в минуту опасности на людях зачастую просто нет.

Получив удар, Кицунэ лишь истошно взвизгнула и помчалась прочь с удвоенной прытью. Подстегнутая адреналином и буйствующей энергией Ци, регенерация клана Йомигаэри убрала кровавый разрез раньше, чем завершился ее прыжок. Только по вспышке боли оборотница поняла, что ее ранили, никаких тяжелых увечий она не получила.

— Верткая маленькая тварь! — Ями, начиная злиться, взмахнула лапами и ударила ими в снег, пуская волну энергии Ци в скрытые под льдом скалы.

Рокот раскатился над горами.

Склон вздыбился волною острых каменных шипов, каждый из которых был острее меча и светился алой энергией Ци. Этим дзюцу можно было бы разом истребить целый отряд неповоротливых самураев, но Кицунэ двигалась куда быстрее потока Ци и вышла из зоны поражения задолго до того, как дзюцу сработало.

— Неплохо, — Ями заскрежетала зубами с досады и снова устремилась в погоню, через пару мгновений догнав Кицунэ. — Посмотрим, надолго ли тебя хватит! Человеческое тело быстро истощает любой ресурс, а у меня... бездна возможностей!

Черная протоматерия, вырываясь из плеч демоницы, обрела форму двух тощих длинноногих волков, и те, срываясь на стремительные прыжки, бросились к цели справа и слева. Кицунэ, обернувшись в прыжке, одного из них пнула по морде и швырнула навстречу разящим лентам из черной протоматерии, а второго пропустила ниже себя и уже намеревалась повернуться обратно, чтобы приземлиться на ноги, как вдруг на спине волка-демона разверзлось сразу несколько зубастых пастей. Длинные, змеящиеся языки твари взвились, оплетая талию и ноги Кицунэ. Девчонка-оборотень едва успела увести от этих гибельных объятий свои руки и маленькую сестренку, которую держала на руках.

Кицунэ закричала от боли, попыталась вырваться, но все, на что хватило ее сил, — упереться ногами в туловище черного волка и сделать всего один рывок, прежде чем, намертво скрученной с врагом, плюхнуться в снег.

Удары, нацеленные в спину оборотницы, принял на себя отброшенный черный волк, но шлейфы тьмы, со свистом рассекая воздух, летели к Кицунэ справа и слева. Демон, вцепившийся в жертву, сменил форму, потеряв сходство с волком и обратившись в ком меха с громадной пастью, в которой ноги оборотницы исчезли уже почти по колено.

— Умри! — проорала Ями. — Умри, глупая мелюзга!

Кицунэ собрала силы, и... со всей дури, собрав воедино свой ужас и желание жить, влепила в пасть держащего ее монстра сокрушительный импульс энергии Ци из ступней. Куски черной протоматерии полетели во все стороны. Вторым импульсом Кицунэ добила чудовище, а третьим швырнула себя вперед и вверх, ускользая от черных шлейфов. Сила импульсов была такова, что Кицунэ приземлилась почти в трех сотнях метров от места начала прыжка, и... пинком в морду снова отшвырнула от себя демоницу, которая даже не думала отстать от своей добычи. Вот только Ями буквально сама подставилась под удар, и закричала от боли не она, а Кицунэ.

Отбиваясь от волка-демона, Кицунэ лупила импульсами Ци безоглядно и разорвала ими собственные сапоги. Ями подставила под удар голой ступни оборотницы свою голову, прикрытую броней из черной протоматерии. На черной броне зубцами поднимались острые чешуйки, и эти треугольные шипы жадно впились в живую плоть. Распоров себе ногу так, как это сделала Кицунэ, любой бы лишился возможности бегать, однако, потеряв лишь немного крови, дочь клана Йомигаэри совершила новый прыжок и помчалась прочь от жуткого врага.

— Полученные раны для тебя пустяк? — Ями снова и снова настигала малолетнюю оборотницу, что босая скакала по обледенелым скалам и уносила на руках полумертвого от страха ребенка крестьян. — Неудивительно, что Кэндзо-доно сплоховал, вырвав тебе сердце и поверив в твою смерть! Что мне сделать, чтобы ты издохла? Ты же не выживешь, если тебе оторвать голову, разорвать в клочья и растереть камнями в кровавую кашу? Или мне вытащить из тебя душу и сожрать, а только затем начать рвать в клочья твой бездушный труп?

Кицунэ не слышала этих слов. Она, ослепшая от ужаса, со всей доступной ей прытью удирала от хохочущего чудовища, продолжающего преследовать ее с упорством и азартом гончего пса.

Она продержалась больше десяти минут. Целых десять минут черно-багрового кошмара из мелькающих когтей и завываний демона за плечами.

Сколько километров она пролетела за эти десять бесконечных минут?

Чувствуя, как уходят последние силы, Кицунэ в отчаянии рванулась к стенам внезапно, за скальным склоном очередной горы, открывшегося ее взгляду огромного города. Самураи... служители храмов... хоть кто-нибудь!

Но еще пара прыжков, и, взлетев на стену, Кицунэ едва не попала под удар когтей, резко остановившись и в ужасе глянув на каменное море обледеневших руин.

— Надеялась на помощь, маленькая лиса? — Ями, вспарывая камень стены когтями, остановилась. Гордо позируя, она всплеснула лапой в жесте обреченности и указала пальцем на город, в котором уже несколько столетий не светилось ночью ни единого окна. — Иди, ищи тех, кто сотворит очередное чудо, которое припишут тебе, фальшивая богиня!

— Кто ты и что тебе надо? — выкрикнула ей в ответ Кицунэ.

— Я? Воплощение людского зла! А что мне нужно? Подарить покой человечеству и избавить от страданий абсолютно всех! — Вновь выпуская длиннющие когти, демоница шаг за шагом начала приближаться к Кицунэ. — Единственным! Реально возможным! Способом!

— Они обе слишком быстры, — тяжело дыша, выкрикнул на бегу Ао. — Если не остановятся, догнать не сможем!

— Где Мей? — отозвался Сингэн.

— Уже почти за нашими спинами. Прыти ей тоже не занимать, ты знаешь.

Еще два десятка прыжков со скалы на скалу, и вылетевшая из тьмы стремительная фигура в бело-синей одежде пинком ноги сбила Ао в снег. Сингэн тоже остановился и обернулся, спокойно глядя на то, как взбешенная глава Кровавого Прибоя избивает пойманного сенсора. Ао, мастер рукопашного боя, ловко уворачивался и блокировал удары.

— Пара непревзойденных кретинов! — проорала Мей, слегка отдышавшись после бега. — Убила бы обоих на месте, да это и без меня найдется кому сделать! Вы же не только себя и меня приговорили к смерти, но и наше общее дело уничтожили! Проклятое дурачье!

— Сингэн, нет времени на препирательства и споры, действуем по второму варианту!

— Что?! — Мей попыталась ухватить сенсора за плечо, но тот ускользнул, а Сингэн преградил дорогу воину-дракону.

— Нет стыда в том, чтобы таиться и выжидать, когда враг силен, — сказал мечник. — Но я не собираюсь продолжать прятаться, когда есть шанс нанести врагу серьезный удар!

— Мы все погибнем! Черная Тень не простит!

— Думаешь, я буду дрожать при мысли о гневе Тайсэя? — глаза Сингэна блеснули злобой и ненавистью. — Если эта тварь видит человечество сборищем рабов и трусов, то не пора ли его поставить на место, Мей-сама?!

Ао уже скрылся из вида, спеша на помощь мелкой златохвостой балбеске, в очередной раз не сумевшей пройти мимо одного из чудовищных порождений великой войны.

— Вы оба... — Мей глубоко вздохнула, и в воздухе распространился ясно ощутимый жар. Две лавовые змеи, в одно мгновение прожигая снег, поднялись за спиной воина-дракона. — Я не позволю вам совершить самоубийство!

— Я понимаю, почему Тайсэй назначил вас главой Кровавого Прибоя, Мей-сама, — не меньше дюжины водяных змей возникли из пара и тающего снега, принимаясь извиваться в танце за спиной Сингэна. — Женщины слишком озабочены защитой, сохранением жизни и безопасностью. Если у вас не хватает решимости сделать шаг навстречу смерти, поднять восстание и обрушить меч на голову врага, позвольте, это сделаю я!

— Не сметь! — проорала Мей так, что эхо заметалось среди горных пиков. — Я не позволю проклятой лисе разрушить все, что я создавала столько лет, и украсть у меня самых близких людей! Если жажда сражения затуманила твой рассудок, то сейчас я устрою тебе битву, которую ты еще не скоро забудешь!!!

Два взмаха лап черной твари пришлись по стене и разбили ее, обрушив на склон горы и старинные руины дождь из расколотых каменных блоков. Кицунэ ускользнула снова и, собрав последние силы, обратилась в бегство, но ничуть не обескураженная Ями последовала за ней, ловко прыгая по стенам разрушенных домов.

Город был уничтожен войной. Следы пожаров и жуткого побоища виднелись повсеместно. Под руинами были целые горы костей, и жуткое ментальное эхо царствовало здесь, но даже в этом древнем царстве ужаса и боли оставались искры животворного тепла, сосредоточенные на Храмовой горе.

Не чувствуя ментального эха, направляемая только детской верой в волшебство и сказки, убегающая от порождения зла, девчонка искала спасения в храме, и это было единственно правильное решение. Знания об энергии Ци в давние времена люди получили, исследуя не что-нибудь, а природу истребляющих человечество демонов. Именно для защиты от этого страшного врага были созданы храмы и воспитаны миллионы служителей. Позже, когда люди возомнили себя победителями и обратили силу ками в орудие для выкачивания денег, храмы ужасно ослабли, но все еще могли служить хоть какой-то защитой от носителей алой Ци.

Покосившиеся тории. Пласты разбитой синей черепицы, в общей груде которой еще хранились очертания величественной пагоды. Руины разграбленного и сожженного храма Воды.

Кицунэ ринулась к ним, умоляя сказочных зверей и духов о помощи. Если самый настоящий демон буквально дышит в спину, то где-то просто обязаны быть и настоящие ками?

Ками вымерли или впали в сон от бессилия, но храмовники древнего города, не сумевшие защитить свою обитель от людей, в пору расцвета позаботились о защите от древнейшего врага человечества.

Вспыхнули старинные защитные руны, и, словно налетев на невидимую стену, Ями остановилась. Совершив еще один прыжок, Кицунэ приземлилась на вершину обрушенной пагоды и, резко обернувшись, посмотрела на свою преследовательницу. Неужели спаслась?

Шлейф тьмы, истаивая на лету, настиг Кицунэ и пронзил насквозь, лишь чудом не зацепив Рими. Демоница хотела рвануть шлейф на себя и выдернуть добычу из убежища, но шлейф, растерзанный излучением защитных печатей, лопнул и рассыпался, а Кицунэ, зажимая кровавую рану на груди, скатилась под прикрытие руин, где несколько минут судорожно давилась кровью и холодным воздухом, пытаясь собраться с силами.

— Рими... Рими, ты жива? — сказала лиса, бессильная побороть дрожь и слабость своего голоса.

Девочка-крестьянка, впавшая в полуобморочное состояние от пережитого кошмара, только слабым кивком головы ответила ей.

— Спаслись? — Ями язвительно скривила клыкастую пасть. — А вы никогда не думали, мои дорогие, почему в бесчисленном и разнообразном эпосе тысяч народов жутким и свирепым демонам всегда и везде противостоят не боги, а человек, в лучшем случае приравненный к богам за свое могущество? Все просто...

Гора затряслась, тяжкий рокот и скрежет тысяч тонн скальных пород разнеслись над обледеневшим миром, по всему склону горы разлилось сияние бесчисленных алых силовых схем.

— Вот что я тебе скажу, лиса... — прорычала Ями, прекрасно понимая, что Кицунэ не слышит ее, но продолжая говорить уже не для собеседницы, а исключительно для самой себя. — Человек всегда сражается один, потому что те, кого мы называем богами... — Ями, взревев от натуги, вскинула руки к небесам. — ...На деле не что иное, как бесполезный и слабый мусор!

Гора взорвалась, разнесенная в клочья немыслимым по силе импульсом алой Ци. Ударная волна швырнула в небеса обломки древнего храма и разрушила все до единой защитные схемы. Зрением демонов Ями видела два слабеньких огонька душ, что, взлетев вместе с обломками высоко вверх, упали на землю в стороне от разрушенной горы и слабо трепетали, уворачиваясь от обрушивающихся с небес каменных глыб. Выжила. Что и следовало ожидать от... шиноби. Волшебная лиса — человек, без малейшей тени какой-либо божественности. Снова демонам противостоит человек. Если бы люди не были так одиноки в страшном и жестоком хаосе, называемом жизнью, может быть, у этого мира был бы хоть малейший шанс?

Ями вскинула руку, направляя раскрытую ладонь на облако пыли. Воздух перед ладонью чудовища затрепетал, готовясь обратиться все сметающим огненным шаром, который поглотит и облако пыли, и обе крошечные человеческие фигурки, беспомощные перед силой, властвующей над всем сущим. Бесконечная энергия, отрицание физических законов, свобода от любых норм морали. Все это Ями получила, возжелав уничтожить жизнь на этой планете. А боги? Что боги? Ни одна тварь не пришла на помощь, когда на верховный храм страны Морей напали йома жителей тьмы. Узрев силу матриарха, великий дракон, владыка океанов, и его приспешники... сбежали, бросив своих служителей и народ, который молил златогривых о спасении. Никто, никакая сила не ответила на отчаянные мольбы старшей жрицы, когда у нее на глазах ее учениц и дочерей обращали в чудовищных тварей, называемых гончими. Не грянул с небес гром и не содрогнулись своды лабораторий. Не сотворилось спасительных чудес, а ответил сломленной женщине только матриарх.

Многохвостый зверь, воплощение войны, верховный вождь демонов, проник в сознание жрицы, с сочувствием и скорбью открыв ей глаза на то, как одинок человек. Жрица увидела многое, взглянула без прикрас на суть демонов, богов и людей. Торжествующий злодей, наглец и проныра, не знающий пределов своему могуществу. Добрый, совестливый, лишенный агрессивности человек, обреченный пасть под ноги тех, кто яростно лезет наверх. Беззащитный. Слабый и ущербный только потому, что не может размахнуться и ударить, убить обидчика. Тот, кто не внушает страх. Безобидный. Беспомощный. Защищаемый законом, только потому, что сильный нуждается в тех, кто будет выполнять для него грязную работу. Тот, кого можно использовать, а потом предать и бросить, не боясь последствий. Добрый простит. Не станет мстить. Это заложено в его рабской природе.

И самое страшное, что это абсолютно естественно. Не бывает честных политиков и чиновников. Не бывает жалостливых и добрых генералов. Они такие, какие есть, потому что другими им быть просто нельзя по законам проклятого мира.

Демон говорил, и из глаз жрицы текли черные слезы.

— Помоги нам, — сказал матриарх женщине, у которой когда-то давно был шанс стать новой святой. — Помоги нам обрести покой и избавить этот мир от страданий.

Ями сочувственно улыбнулась, зрением демонов заметив слезы на глазах Кицунэ. Демоница радовалась, убивая палачей и изуверов. Тех, что, рождая отрицательные всплески в биополях планеты, становились творцами демонов. Душу служанки из бандитского лагеря она рвала и терзала, с той же радостью, с какой внезапно освободившийся пленник избивает долго пытавшего его палача. Но была радость и в гибели добрых людей. Ями наслаждалась знанием, что страдания для них навсегда закончились. Сейчас закончатся страдания еще двоих упрямых огоньков, пока еще не представляющих, в каком ужасном мире воплотилось их сознание.

Движение.

Враг в пределах видимости!

Надеясь опередить синий огонек, бросившийся на помощь Кицунэ, Ями сделала резкое движение рукой. Демоница нанесла удар, но напитанный энергией Ци воздух перед ее рукой, обращающийся в исполинский огненный шар, обладал слишком большой инерцией, чтобы сорваться в полет мгновенно.

Ао, калеча собственные ноги сильнейшими импульсами из ступней, стрелой влетел в облако пыли. Не хуже Ями он видел обеих девчонок и тот шар энергии Ци, которым демоница намеревалась испепелить вместе со своей целью минимум половину мертвого города.

Будь на месте шиноби Фукуроу кто угодно другой, все, что ему осталось бы сделать, — убраться подальше. Не многие бы даже из его клана смогли бы предпринять хоть что-нибудь, но шиноби с талантом монаха, владеющий сенсорным зрением и стилем "Легкого касания", к тому же до смерти уставший свято беречь собственную шкуру, был, пожалуй, самым сложным противником для Ями.

— Лиса! — проорал Ао, завершая очередной прыжок приземлением всего в полутора метрах от сжавшихся на земле девчонок. — Элементом земли! Каменную стену!

Не прерывая движения, шиноби уронил на землю копье, выпрямился навстречу огненному шару и вскинул руку, в которой сжимал мешок, полный силовых печатей, позаимствованных из храма в Сихоро. Зрение сенсора безошибочно отыскало нужные печати в ворохе бумаги, а тонкие "иглы" энергии Ци, испускаемой Фукуроу из кончиков пальцев, ударили точно в цель, вышибая и направляя заключенную в печатях энергию.

Многие боевые дзюцу каннуси и мико работали по тому же принципу, что и дзюцу самураев. Уничтожить и нейтрализовать потоки энергий сложно. Гораздо проще привести их в хаос и развеять в пространстве.

— Лиса, стену!!!

Пальцы Ао били в мешок со скоростью на пределе возможностей человеческого тела, и импульсы Ци вонзались в приближающийся огненный шар, заставляя его потерять управление со стороны хозяйки и детонировать вдали от цели. Ями, понимая что не удержит дзюцу, отпрыгнула, и Ао вознамерился сделать то же самое, надеясь попутно подхватить обеих девчонок, но вдруг скала с рокотом взметнулась вверх метров на шесть и заслонила его собой. Огненный шар взорвался, ударная волна прошлась над городом, но, закрытые здоровенной каменной стеной, трое людей уцелели.

Ао в потрясении оглянулся на Кицунэ, что, тяжело дыша, стояла на четвереньках в нескольких метрах позади него. Вокруг оборотницы Ци вилась в диком хаотичном буйстве. Пятые врата духа открыты? На что только не способны боевые биоформы в панике и истерике! Наверняка даже не соображает, что происходит, просто услышала крик Ао и выполнила приказ, вложив в дзюцу все свои силы.

— Закрывай врата! — проорал Ао, надеясь докричаться до Кицунэ. Навеять слуховую галлюцинацию с помощью гендзюцу он не мог все из-за того же буйства Ци вокруг девчонки. — Закрывай, пока совсем не сгорела!

Цели живы.

Ями зарычала от ярости, но вдруг снова ухмыльнулась.

— Еще один синий огонек, — произнесла она, пригибаясь и совершая рывок сквозь бушующий вокруг огонь. — Люди против демонов... снова!

Если бы не влияние матриарха, блокирующего опасные мысли, возможно, у духовной пиявки возникло бы одно простое знание о том, что люди не так одиноки, как может показаться. В минуту, когда смерть уже протянула руку за двумя молодыми душами, человеку пришел на помощь... человек.

Взлетев на вершину каменной стены, Ями лишь на мгновение коснулась ее ногами и, выпуская острые серповидные когти, без колебаний ринулась сверху вниз, на изготовившегося к бою врага.

Лавовые змеи, скользя у самой земли, метнулись к Сингэну, Мей намеревалась ударить противнику по ногам или взорвать змей поблизости от него с целью накрыть дождем капель раскаленного камня. Она, конечно же, не стремилась убить, нужно было лишь нанести тяжкие увечья. Реаниматоры Йомигаэри быстро вернут воина в строй, и восстановить отношения будет легко, когда духовная пиявка сожрет душу той носительницы хаоса, проклятой лисы! Мей снова станет единственным возможным лидером тех, кто противостоит Черной Тени!

Водяные змеи скользнули навстречу лавовым и, столкнувшись с раскаленным камнем, взорвались облаками густого белого пара. Из белой завесы послышался грохот удара. Попала? Конечно же, нет. Мей знала, как быстро может двигаться Сингэн. Белая завеса нужна была ему для того, чтобы скрыться от прицельных ударов!

Из облака в подтверждение мыслей Мей вылетели два тонких водяных бича. Воин-дракон, тоже мастер элемента воды, перехватила их под свое влияние сразу, как только оружие Сингэна вошло в область воздуха, предусмотрительно насыщенного энергией Ци Мей.

Прервать дзюцу!

Град разрозненных капель стеганул по боку и плечу женщины, не нанеся никакого вреда.

— А теперь я! — проорала Мей. Змеи ее взорвались фонтанами раскаленной лавы и... каменного крошева. Мгновений, которые выиграл Сингэн своей безнадежной атакой, хватило ему на то, чтобы залить водой и охладить лавовых змей, обратив их в горячий, но уже не смертельно опасный камень.

Так, значит? Ясно.

Вокруг Мей уже начало образовываться лавовое озеро, из которого ей не составило труда вскинуть высоко вверх еще пару лавовых змей и, бросив их в сторону белого облака, взорвать на подлете. Град раскаленных капель обрушился на укрытие Сингэна, а мечник, выныривая из белой пелены, пригнувшись, уже прыгнул к Мей и занес руку для удара.

Подловил!

Мей гневно поджала губы и вскинула перед собой каменную стену, принявшую на себя удар кулака шиноби.

Громадный меч, пристегнутый ремнями за спиной Сингэна, грозно загудел, и по сети силовых знаков на руке шиноби побежала волна энергии. Обратившись импульсом Ци, она с сокрушительной силой врезалась в каменный щит и, пробив его, смела осколки камней вместе с подставившей блок руками воином-драконом.

Мей кувыркнулась через голову, в полете выровняла себя импульсами Ци и, коснувшись земли ногами, отпрыгнула в сторону, а то место, где она стояла всего одну долю мгновения, обратилось вдруг широкой лавовой лужей в два дюйма глубиной. Сингэн, преследовавший противницу по пятам, едва успел среагировать и обрушил в лаву водную змею, которая в меру сил охладила раскаленный камень и не позволила тому прожечь тяжелые, обшитые металлом, сапоги шиноби, приземлившегося в самый центр ловушки. Воин-дракон бросилась в контратаку, и мечник, спасаясь от множества лавовых змей, окружающих противницу, отскочил в облака густого белого пара.

Воздух трепетал от страшного жара раскаленных камней. Снег таял по всему склону и тотчас обращался в оружие шиноби, скрывающегося в тумане. Нужно больше воды! Столько, чтобы получилось накрыть пламенную бестию сокрушительной волной цунами. В прикрытии воды сойтись с ней вплотную, и пусть тогда попробует перехватить власть над дзюцу или прожечь волну своими лавовыми змеями!

Сингэн начал сгущать облако пара, но вдруг резко оттолкнул капли воды прочь от себя. Туман был нестерпимо жгуч, мог буквально сварить заживо.

"Тяжело без Ао", — мелькнули мысли в голове мечника, и он вскинул туман вверх, уже зная, что увидит.

Десятки тонких лавовых змеек извивались над землей, раскаляя своим жаром все вокруг. Воин-дракон буквально вскипятила туман, лишая своего противника возможности прятаться и атаковать водными дзюцу. Ведь не станет Сингэн купать ее в кипятке? Ни он, ни она убивать оппонента не намеревались, а значит, смертельно опасное оружие выбывает из игры.

Лавовые змеи свивались в кольца подвижных стен вокруг Сингэна и нестерпимо жгли даже на многометровом расстоянии. Нельзя маневрировать, нельзя прятаться. Вода проиграла огню и камню.

— Побудь здесь, милый, — Мей послала воздушный поцелуй в сторону многослойной клетки, которая, расширяясь из опасения своей хозяйки зажарить мечника, смыкалась над головой Сингэна в беспрестанно вращающийся купол. — Исход битвы был предрешен, мы оба это знаем.

— С вами тяжело сражаться, Мей-сама, — сказал Сингэн, заводя правую руку за голову и крепко сжимая рукоять громадного тесака. Крепления с тихим щелчком разомкнулись, освобождая оружие. — Но разве достоин быть рядом с вами воин, что сдался бы так просто? — глаза мечника сузились, и от объемов высвобождаемой Ци содрогнулись горы. Одним импульсом такой мощи можно было разметать всю лавовую клетку, но Сингэн не стал этим ограничиваться. — Синтез материи! "Сердце Океана"!

Ао встретил черную бестию размашистым ударом составного копья, которое часто играло главную роль в духовных ритуалах и было на деле совсем не так просто, как могло показаться. В ярком синем сиянии лапа, которой Ями заслонилась, разлетелась на множество кусков, а саму демоницу швырнуло к земле и в сторону, словно ударом тяжелого молота. Но Ями не придала большого значения потере конечности и, едва коснувшись земли, снова рванулась к врагу и наотмашь рубанула когтями.

Слишком простая, очевидная атака.

Ао, мастер рукопашного боя, играючи уклонился.

Подтаявший, обращающийся водой, снег взвихрился, разбрасываемый ураганами исторгаемой Ци. Нешуточная потасовка между шиноби и порождением зла могла показаться полнейшим хаосом, но с первых же мгновений Ями ясно поняла, что сильно уступает противнику в ближнем бою. Никто не учил ее приемам рукопашного боя, когда она была жрицей храма, и жители тьмы, создающие собственных солдат в подземных лабораториях, тоже не озаботились боевой подготовкой экспериментального образца. Ями должна была стать шпионом, и ее отдали матриарху, который относился с пренебрежением к таким простым вещам, как рукопашная. Демоны всегда давили силой. И силой пыталась задавить своего противника Ями, но мастер "Легкого касания" уходил от ее ударов, проскальзывая между когтями, как вода.

Ао вскинул руку и нанес удар. Пальцы его коснулись черной чешуи и мгновенно отпрянули, а лапа Ями вдруг преломилась в точке касания и упала на землю. Еще два выпада, пара касаний, и еще две лапы отломились. Жаль только, что отращивала новые лапы Ями с той же скоростью, с которой Ао их отшибал.

— Иди сюда, нечисть! — шиноби, выдернув пояс из своей куртки, изловчился и накинул его на шею жуткой бестии, что снова и снова пыталась выпустить ему потроха острыми кривыми когтями.

Ями завизжала, рванулась, но пояс вспыхнул линией силовых знаков, и шлем из черной чешуи, защищающий голову твари, взорвался. Разлетелся мелким крошевом.

Рывком руки Ао швырнул себя к врагу и замахнулся, целясь пальцами в голову твари, но Ями вдруг со страшной силой выбросила из груди гибкое щупальце, которое венчал острый зазубренный коготь. Получив удар в живот, Ао отлетел на несколько метров и, ударившись спиной о нагромождение камней, без промедления рубанул ребром ладони по щупальцу, обездвиживая и ломая его.

Зрением демонов Ями видела плотную титановую кольчугу, которая вместе с тяжелой зимней одеждой сдержала удар и спасла человеку жизнь. Но несколько ребер у врага сломаны. Он еще боеспособен? Не стоит рисковать.

— Воздух хорошо прогрет, — сказала жительница тьмы, пока вокруг из темного ментального эха погибшего города воплощались уродливые чудовища, кривые и переломанные подобия людей и животных. — Теперь с моими друзьями не будет так же просто справиться, как с теми двумя волчками, что были сонными, как осенние мухи, и издохли от холода раньше, чем доказали свою полезность!

Кряхтя от боли, борясь с головокружением и наползающей на сознание тьмой, Ао поднялся и встал на четвереньки. Не поворачивая головы, он видел армию демонов, окружающих его. На Кицунэ пока никто из жутких тварей внимания не обращал, видимо, Ями вовсе не считала маленькую лису за противницу.

— Уже сдался? — сказала демоница, глядя на человека, что тяжело дышал и кашлял от боли метрах в пятидесяти от нее. — Вот что бывает с теми, кто переоценивает свои силы. Дважды человечеству удавалось пережить наше вторжение, но на этот раз вас уже ничто не спасет. Нет ничего разрушительнее, чем единение демона и человека! Наконец, после сотен тысяч лет мучений и агонии, зло уничтожит само себя, полностью, без малейшего остатка!

Черные твари, окружившие Ао, разинули пасти, в которых заиграли разноцветными огнями рождающиеся бури всевозможных энергий.

Шиноби, понимая, что через миг будет разнесен на атомы, взревел от ярости, и над его телом взвилось синее призрачное пламя энергии Ци. Распоротый когтями демоницы, мешок с силовыми печатями лежал рядом с Ао, а сами печати ворохами бумаги были разбросаны по руинам. Демоны подавились своей бурей энергии и отпрянули, когда сотни озарившихся зеленым свечением листов вдруг сами собой взлетели над камнями и повернулись, направляя на цели хитросплетения силовых линий, разработанные больше тысячи лет назад и копируемые ныне всеми жрецами ками, независимо от стихии, символизирующей храм.

Шиноби взмахнул рукой, и печати сорвались в стремительный полет, сшибая черных чудовищ и разрывая их на куски с силой мощных гранат. Энергия, которую порождения темного ментального эха скопили для выстрелов, детонировала, добавляя свою ноту в дикий хаос разрушения, захвативший все скопление чудовищ.

Ями, вонзив два длинных гибких щупальца в землю у себя под ногами, швырнула себя в небеса. Не меньше двух десятков печатей устремилось за ней, но они реагировали на черную протоматерию, и ближайшие к демонице атаковали щупальца, которые черная тварь вновь и вновь метала к земле, надеясь обрести новую точку опоры и выше вознестись над бушующим под ней хаосом. Ударные волны взрывов, рождаемые при детонации печатей, швыряли жуткую тварь из стороны в сторону, грохот оглушал, а вспышки ослепляли, мешая ориентироваться.

— Жалкий ублюдок! — в ярости взвыла Ями. — Твои печати выгорят, а мои силы... — за ее спиной развернулись широкие перепончатые крылья, сотканные все из той же черной протоматерии, — ...бесконечны!

Обманки, сгустки отрицательной энергии, посыпались вниз для перехвата силовых печатей, и вдруг из сияния вспышек детонации вынырнул человек. Зрению Фукуроу вспышки Ци с положительным зарядом мешали гораздо меньше, чем видению демонов.

— Получай! — выхватив из внутреннего кармана рваной куртки пару силовых печатей, Ао метнул их в демоницу буквально в упор. Ни увернуться, ни заблокировать...

Взрыв швырнул противников в разные стороны.

Ничто не уходит в небытие и не возникает из ничего. В подобном утверждении Мей могла бы засомневаться при виде возникшей, словно из небытия, волны цунами, но воин-дракон прекрасно знала, сколько продуктов Сингэн извел, активно перерабатывая пищу в энергию Ци и заряжая ею свой проклятый бездонный аккумулятор в форме здоровенного тесака. Прокормить мечников Кровавого Прибоя всегда было настоящей проблемой, и ради чего же пришлось ей стараться? Ради того, чтобы получить в лицо вот такой грандиозный плевок?

Волна цунами прошла сквозь лавовую клетку, остудила камень, расколола и смела его. С громогласным рокотом взметнулась к небесам и обрушилась на голову Мей.

Вода бурлила и грохотала, летела вниз по склону и сметала все на своем пути, пока не достигла глубокого ущелья, с края которого низринулась грандиозным и разрушительным водопадом.

— Экстремальный спуск, — Мей поднялась из безумствующей пучины раньше, чем начал затихать рокот малых водопадов, обрушающихся в кипящее на дне ущелья озеро. Лидер Кровавого Прибоя стояла на голове сотканного из воды дракона и смотрела на мечника, что поднялся из воды всего в нескольких метрах от нее. — Даже владея элементом воды, смею заявить, что подобные фокусы вполне способны прикончить почти любого бойца.

— Но не бойца уровня воина-дракона, Мей-сама, — ответил Сингэн.

— Спасибо за комплимент, — женщина сощурилась, и зеленые глаза ее блеснули гневом. — Но ты держался ближе ко мне, чтобы оказать помощь в случае, если я получу рану, верно? Думаешь, я настолько слаба?!

Воин-дракон ринулась к Сингэну и нанесла стремительный удар водным бичом, метнувшимся ей в руку из мутной поверхности озера. Мечник подставил под удар свой тяжеленный тесак и коротким импульсом Ци разнес бич на тысячи мелких капель. Воины принялись кружить в сложном и стремительном танце, пытаясь обманными движениями заставить противника открыться для одного-единственного удара, что определит исход поединка.

Оборона Сингэна была выше всяких похвал, но он прекрасно знал, что уступает Мей даже сейчас, когда с применением лавовых змей у той возникли проблемы. Вопрос нескольких мгновений до того, как она решится использовать второе свое излюбленное оружие.

Мей выдохнула легкое белое облачко, похожее на туман или пар. Кислота!

— Прости, — сказала воин-дракон Сингэну, подхватив рукою кислотное облачко. — Но ты не оставляешь мне выбора. Не вздумай умереть от болевого шока, слышишь?!

Однако, прежде чем она успела сделать новое движение и прежде чем мечник успел ответить, над озером и горами зазвучал чудовищный вой, проникающий в душу и заставляющий трепетать даже самые потаенные ее уголки. И это был не звук. Всплески биополей, подобные тем, что чувствует человек в окружении люто ненавидящей его толпы.

Ями кувыркнулась через голову и, теряя крылья вместе с разлетающейся на куски черной броней, упала на камни рядом с большим облаком пыли, что возникло на том месте, где пару мгновений назад бушевала последними яростными всплесками утихающая буря хаоса.

— Людишки... — демоница с трудом приподнялась на руках и, подтянув ноги, встала на четвереньки. — Дай им пару сотен лет, и они из любого мусора сделают опасное оружие!

Разрушая опутавшие демоницу силовые схемы, черная протоматерия снова начала покрывать ее тело. Еще несколько секунд, и она восстановится!

Ао выскочил из облака пыли и, не медля, нанес несколько быстрых ударов, пронзивших, к ярости шиноби, только пустоту. Демоница, верткая как змея, ускользнула и, отрастив третью руку с серпообразным когтем вместо кисти, рубанула наотмашь, сметая шиноби, словно легкую соломенную куклу. Кольчуга и плотная одежда снова спасли шиноби жизнь. Ао упал и проехал по земле пару метров, обдирая куртку об острые камни. Он попытался подняться, но едва не потерял сознание от боли. На губах шиноби пузырилась кровавая пена. Сломанные ребра пробили легкие? Каждый вдох становился пыткой.

Два черных щупальца, вылетев из плеч демоницы, опутали израненного воина. Одно оплело ноги, второе захлестнуло шею и тотчас начало душить, сминая и ломая металлический нашейник.

— Я избавлю тебя от страданий, — сказала Ями, делая пару шагов к врагу и вновь поднимая для удара коготь. — У тебя есть талант к борьбе с демонами, нельзя не признать это, но проблема в том, что ты и тебе подобные... опоздали на пару столетий!

Черный коготь, словно нож гильотины, пошел вниз и вдруг резко изменил направление движения. Черная лапа противоестественно вывернулась и только в последний момент успела сбить на лету маленькую оборотницу, которая, немного опомнившись от шока, оставила Рими сидеть на земле и бросилась в атаку, наивно понадеявшись на то, что стоящая к ней спиной вражина прозевает нападение.

Не прозевала.

Страшным ударом громадного когтя, что нарастил и размер, и массу с того момента, как сшиб шиноби, Ями буквально вбила Кицунэ в каменистую землю.

Ями не учла одного. Того, что дюжиной переломов и разбитыми мышцами воина Йомигаэри можно только разозлить.

— Не беси меня! — проорала Кицунэ таким голосом, что многих храбрых взяла бы оторопь. Зеленый туман целебной Ци плясал над телом оборотницы, словно безумствующее жаркое пламя. — Не беси меня, тварь!!!

Кости срослись за считанные мгновения. Мышцы, нарастая и обращаясь в подобия стальных канатов, вздулись буграми. Обхватив коготь руками, Кицунэ приподнялась и рванула врага на себя.

— Убью! — оборотница, завершая вращательное движение, что было сил влепила голой ступней правой ноги в поясницу Ями и добавила к этому сильнейший импульс энергии Ци.

Черная лапа лопнула в суставе, броня полетела во все стороны десятками острых осколков. Ями покачнулась, выпучивая глаза и развевая пасть в хриплом рыке боли, а Кицунэ, перенося на вес на ногу, которой била только что, широким взмахом обрушила тыльную сторону левой стопы на челюсть и висок демоницы.

— Убью! Убью! Убью! — не позволяя врагу опомниться, впавшая в истерику от боли, страха и ярости, Кицунэ снова и снова наносила сокрушительные удары, не замечая, как калечит при этом собственное тело. Кровь, куски плоти и даже кости оборотницы летели во все стороны, но те увечья, что получала Ями, были куда страшнее, потому что дикой регенерации самого живучего клана Кровавого Прибоя у демоницы не было.

Нервная система нарушена. Мышцы не подчиняются, чувствительность пропала. Тело уничтожено.

Хорошо, что рядом есть чем его заменить!

Изувеченное, переломанное тело демоницы содрогнулось в последнем конвульсивном движении. Разбитая черная маска осыпалась, и вдруг из жутко раззявившегося рта покидаемого демоницей трупа выскользнула белесая призрачная тварь, внешне похожая на пиявку, длиною метра полтора и не менее двух дюймов в толщину.

Увидев эту мерзкую тварь, Кицунэ отпрянула, а пиявка, изворачиваясь в полете, метнулась к ней, надеясь впиться в человека и, пожирая чужую душу, угнездиться в новом носителе.

Ао в последнем, запредельном усилии совершил рывок, оттолкнул девчонку ударом плеча и вскинул руку для удара. Пальцы его, сложенные в щепоть, окутались туманом энергии Ци, которая сформировала короткий, острый клинок.

"Прощай"...

Духовный клинок распорол призрачную плоть пиявки от морды до кончика хвоста. Белесая слизь веером разлетелась во все стороны, а шиноби и оборотница упали на землю, буквально сметенные волной дикой ненависти и злобы, отрицательных энергий, что скопила в своей душе изуродованная матриархом старшая жрица страны Морей. Вся боль Ями, вся ее Ци с отрицательным зарядом разом выплеснулись в окружающее пространство.

Недопустимая потеря энергии. Утрата двигательных функций. Разрушение ключевых энергетических узлов. Разрыв связи с верховной сущностью.

Тяжелое ранение. Смерть?

Сладкое забвение. Не о чем беспокоиться, остальные довершат начатое. Ями сделала что могла. Прощай, проклятый мир.

Ошметья духовной пиявки посыпались на искалеченную, изожженную землю. Слабо извиваясь в короткой агонии, они истаяли и исчезли, не оставив ни малейшего следа.

Ао упал на колени и, придерживая правой рукой перебитую левую, скрючился. Целебная зеленая Ци плясала на его ранах, но не спасала от боли.

— Мы сделали это... — прохрипел он и закашлялся, отхаркивая сгустки крови, забившей его легкие. — Мы прикончили Алую Тень! У красноглазого ублюдка от злости маска треснет, когда он узнает, что жалкие людишки смешали с грязью его лучшего сенсора! За такое не жалко и жизнь отдать.

Шиноби посмотрел в сторону своей невольной союзницы и улыбнулся. Стоя на четвереньках, Кицунэ конвульсивно содрогалась и изливала на землю перед собой остатки недавнего ужина. Да уж, созерцание мерзостного червя, вылезающего из человеческого рта, определенно не для детских глаз.

— Эй, мелюзга! — выкрикнул Ао. — Ты как там?

Кицунэ, борясь с колотящей ее тело тяжкой дрожью, посмотрела на шиноби, натужно улыбнулась и показала ему сжатый кулак с выставленным вверх большим пальцем.

— Кицунэ-нэсан! — спотыкаясь о камни и комья земли, Рими подбежала к сестре и бросилась ей в объятия. — Мне... я...

Окончание фразы утонуло в истинно детском реве.

Все нормально. Когда бой закончен, людям снова можно стать людьми. Слабыми, уязвимыми людьми, беспомощными и даже жалкими на первый взгляд. А на второй взгляд?

Ао посмотрел на лежащие чуть в стороне переломанные останки в черной одежде. Это уж как повезет... нападающему.

* * *

Очередной тайный ход вывел двоих людей к тяжелой металлической двери, покрытой пылью и ржавчиной, но эта дверь сразу поддалась и скользнула в сторону сама собой, стоило Михо нажать скрытые в стене потайные рычаги.

От того, что открылось его глазам, у молодого принца захватило дух.

За стальной дверью был сводчатый зал, размерами не уступающий, пожалуй, самым большим спортивным стадионам.

Впрочем, о размерах судить было преждевременно, дальние стены тонули в полутьме и призрачных огнях, царящей здесь. Десятки массивных колонн в форме жутких костлявых существ поддерживали высокий купол, по которому была протянута целая паутина силовых знаков, и по этой паутине яркими всполохами бежала алая энергия Ци. Пол, колонны, стены и потолок — все здесь было выполнено из однородного черного материала, внешне похожего на пластик.

— Следуйте за мной, мой господин, — сказала Михо, без колебаний делая первый шаг. — Великий лорд, Масару-сама, извещен о вашем прибытии и с нетерпением ожидает встречи.

— Это ведь черная протоматерия? — сказал Рюджин, не без содрогания наступая ногой на чешую пола. — Но как... как, в столице империи, где на каждом шагу по два-три храма, в подземелье под дворцом могла укрыться обитель жителей тьмы?

— Единая Империя разгромила матриархов тысячу четыреста лет назад, но за прошедшие годы развивались и совершенствовались не только храмы. В той войне высокомерные акума, умеющие только идти напролом, не прилагая ум и фантазию, оказались бессильны в столкновении с храмовниками и самураями. Победил разум человека, и вы будете удивлены, мой господин, увидев, на что способен разум-победитель, не вступающий в конфликт с демонической мощью, а направляющий ее на службу себе.

Рюджин невольно залюбовался сводом и россыпями алых огней, что скользили по паутине силовых знаков. Словно электрические импульсы по нервным волокнам. Мощная и высокотехнологичная структура. А храмовники и обыватели до сих пор считают жителей тьмы горсткой фанатиков, бьющих поклоны у черных алтарей!

Движение.

Принц побледнел, увидев, как движение охватывает колонны, поддерживающих свод. Чудовищные, уродливые твари, казавшиеся обычными статуями, поворачивали головы и следили за гостями взглядами алых глаз, истощающих призрачное пламя демонической Ци.

— Они недостойны вашего высочайшего внимания, мой господин, — сказала Михо. — Эти твари не двинутся без приказа, и здесь они не для охраны, а исключительно для отдачи вырабатываемой ими энергии Ци. К демонам неприменимы понятия утомляемости и скуки, они не нуждаются в пище или каком-либо другом уходе. Получив приказ от хозяина, химеры могут вечность выполнять одно и то же действие. Например, сбор отрицательного ментального эха и преобразование его в энергию. Из демонов получаются замечательные... батарейки.

— Батарейки? Разве не должны жители тьмы говорить с почтением о демонах? Что это за место, Михо? Энергостанция?

— Мощность наших энергостанций несравнима с тем, что видите вы, господин. Энергия этих химер нужна лишь для поддержания связи и обмена информацией меж нашими цитаделями и лабораториями. Мы в центре управления, откуда великий лорд руководит всем нашим социумом. А вот и приветствие от него!

Под сводами зажглась череда огней, ярче осветив и указав дорогу гостям.

Подобно призракам возникая из полутьмы, не меньше сотни высоких, стройных фигур вышли из-за колонн. Обнажая тяжелые, двуручные мечи с волнистыми клинками, они поставили свое оружие остриями на пол и, опускаясь на одно колено, низко поклонились молодому владыке этой земли.

— Валькирии, — сказала Михо. — Основная военная мощь жителей тьмы.

Рюджин с трудом сдержал саркастическую усмешку. Это воины?

Молодые женщины в легкой броне из тонких пластин металла и прочной на вид ткани. Кевлар? Удар самурайского меча он все едино не держит. Видимо, делают ставку на скорость. Этакий вариант шиноби? Может, и так, но по первому впечатлению Рюджин скорее отправил бы этих красавиц в школу прислуги, к храмовникам или в личный тайный гарем, но уж точно не в зону боевых действий. Остается надеяться, что у этих милых дам есть какой-нибудь смертоносный сюрприз, как у тех демонов из легенд, что притворяются милыми и беспомощными, а затем внезапно трансформируются в зубастых кровожадных тварей.

Если судить по необычно бледному цвету кожи и лишенным выражения серым глазам, нечто нечеловеческое в них все же есть. В любом случае, выглядят они более чем странно. Иная одежда и доспехи, иное оружие, иное приветствие. Рюджин немало времени посвятил изучению культур и нравов разных народов, но никогда и нигде прежде подобное ему видеть не доводилось. Но, может, тогда и внешность их всего лишь национальный признак? Надо бы стравить одну из этих не в меру бледных красоток с кем-нибудь из императорской стражи, чтобы увидеть, на что способны телохранители дайме жителей тьмы.

Трон дайме обнаружился в дальнем конце зала, у самой стены. Это было плавное возвышение пола, словно складка чешуйчатой шкуры неведомого монстра сама собой приняла очертания подлокотников, сидения и спинки. На троне, удобно устроившись в волнах мелкой черной чешуи, сидел высокий, статный человек, такой же бледнокожий, как и женщины-воины, но глаза его сияли глубокой небесной синевой.

Этот человек плавно поднялся со своего места и сделал шаг навстречу гостю. Лорд жителей тьмы на мгновение замешкался, а затем низко склонил голову и, приложив сжатый кулак к груди, опустился на одно колено.

— Добро пожаловать в нашу скромную обитель, мой господин, — произнес он. — Я — местный управляющий, мое имя — Куроу Масару. Прошу простить мне некоторую растерянность и постыдную заминку. Почувствовав вашу духовную силу и оттенок энергии Ци, система восприняла вас как великого императора, и я уже позволил себе испытать радость от того, что слухи о гибели вашего отца оказались преждевременны. Без ложной скромности скажу, что покойный император был величайшим из людей, с которым когда-либо сводила меня судьба. Невероятная харизма и величайшие свершения владыки Северной Империи дарили нам надежду на скорое завершение эпохи Войн, на исполнение нашей великой миссии. Утрата этого благородного человека и распад империи стали воистину страшным ударом для всех нас. Только одно спасает меня от отчаяния — радость видеть, что дело императора есть кому продолжить. Теперь у меня не возникает ни малейших сомнений, что дело восстановления Единой Империи всего лишь вопрос времени.

— Единой... Единой Империи?! — принц не сумел сдержать выражения удивления. — При всем моем уважении, великий лорд, не слишком ли широкий замах? Страна Камней в глубоком кризисе, и сдержать наместников от желания растащить в единоличное пользование оставшиеся земли уже большая проблема. На одно восстановление былой силы уйдут десятилетия. Можно ли помышлять о распространении власти на территории, где сейчас небеса расцвечены фейерверками празднеств в честь избавления от власти всем ненавистных келькурусов?

— Речь идет не о военном вторжении, — ответил лорд Масару, не поднимаясь с колен. — Первый император объединенного мира не злоупотреблял применением силы, и то же самое станут говорить о новом правителе империи возрожденной. Причиной того, что эпоха Войн не завершилась до сих пор, является в корне неправильная политика нынешних властителей и неправильные методы манипулирования толпой. Мы знаем, что нужно сделать, и нуждаемся лишь в том, кого сможем назвать верховным лидером.

— Полагаю, на этом посту вы видите меня?

— Да, мой господин. За теми, кто управляет силами, внушающими смертный ужас простым обывателям, никогда не пойдет народ. Народ должен вести тот, кто олицетворяет собой некогда утраченную славу и процветание. Наследник единого императора. Мы желаем помочь такому человеку.

— С немалой личной выгодой, полагаю?

— Да, конечно. Что вы знаете о демонах, мой господин?

Пока шла лекция о том, что демоны желают лишь покоя и освобождения от боли, Масару и Михо обменивались информацией, посредством гендзюцу навевая друг на друга слуховые галлюцинации. Диалог, который невозможно подслушать.

"Мы почувствовали сильные всплески в биополе планеты, Мирэль, — звучал голос в сознании куноичи. — Сомнений нет, Ями погибла".

"Досадно, лорд Дитрих, — отвечала шпионка владыке жителей тьмы. — Перспективный и интересный был образец".

"Проклятый Тайсэй... так бездарно загубить уникальное достижение нашей науки! Удачные экземпляры зараженных драконидов слишком редки, чтобы позволять им погибать в рядовом бою, не оставляя записей наблюдателей и материалов для исследований".

"Была ли у Ями значимая роль в наших планах, мой лорд"?

"Только присмотр за Тайсэем, но мне нравился сам факт того, что порождение, подобное ей, свободно разгуливало по материку. В былые времена, когда храмы Стихий были сильны, мы прятались от драконидов на задворках цивилизации, но теперь... в хаосе отрицательных энергий, что захватили мир, последние каннуси и мико неспособны заметить демона даже у себя под носом. Храмы утонули в жажде золота и власти. Они разрушены, лишены значения. Пришло наше время".

"Но из-за выкрутасов одной не в меру наивной девчонки возникает новый храм, и его сила способна на многое, чему свидетельством служит внезапное появление охотника на демонов. Люди пассивны и инертны, если у них нет настоящего лидера или возвышенной цели. Та девчонка подтолкнула нового демоноборца к... к пробуждению, если позволите применить этот термин".

"Термины не важны, важна суть произошедшего. Пробуждение людей нужно остановить. Уничтожить возвышенную цель и истребить лидера. Есть ли причины для беспокойства? У организации богатый опыт в разрушении храмов".

— С завершением эпохи Войн, — ни разу не сбившись, продолжал вещать вслух лорд жителей тьмы, — буря отрицательных энергий станет слабее, и демоны почувствуют облегчение. Специально обученные нами храмовники заключат главные воплощения зла в силовые схемы, что будут помогать выводить отрицательную энергию из биополя планеты и собирать положительную, направляя ее на матриархов. Это подарит демонам пусть не желанное небытие, но умиротворяющий и спокойный сон. Учитывая те поражения, что нанесли люди многохвостым зверям в прошлом, матриархи готовы пойти на уступки и согласны сотрудничать ради достижения поставленных целей.

— И теперь нам остается сущий пустяк, Масару-сама, — сказал принц, внимательно выслушав долгую речь своего собеседника: — завершить эпоху Войн и заново объединить человечество. Что же, я готов выслушать ваши мысли насчет того, как это можно сделать.

— Благодарю вас, мой господин. На самом деле мысль настолько проста, что уже несколько раз ее пытались претворить в жизнь сильные личности вроде Хино Тайсэя. Но двуполярный мир — нестабильная и слабая структура. С древнейших времен известно, что лучший альянс — это альянс против общего врага. Пятьсот лет назад человечество взбесилось только потому, что у него слишком долго не было настоящих, грозных и опасных врагов. Мы дадим людям такого врага. Жуткого, ненавистного, смертельно опасного. Настолько чудовищного и сильного, что для победы над ним все нации вынуждены будут сжаться в единый кулак.

— Вы возьмете на себя столь тяжелую роль?

— Мы? Нет. Демоны не наводят на людей такой паники, чтобы при их появлении самураи и дайме сразу же забыли вековые распри. Против демонов давно создано оружие, да и память о прошлых победах будет вдохновлять каждый из народов на самостоятельную борьбу. Чтобы добиться нужного эффекта, демонам понадобится истребить минимум половину населения обитаемого мира. Это была бы война, долгая и трудная для всех. Нам война не нужна. Нам нужен монстр, способный стать воплощением кошмара и самой ненавистной тварью для всего человечества. На беду великого императора и радость дуракам, история преподнесла нам одно такое отродье, которое пока недалекая и наивная чернь воспринимает как подлинную богиню. Смею просить вашего дозволения на работу с этим объектом и даже надеюсь доставить вам удовольствие зрелищем мучений твари, ведь речь мы с вами ведем, мой господин, о...

— ...Златохвостой! — хором, в один голос, выдохнули принц разрушенной Северной Империи и лорд жителей тьмы.

* * *

Огонь весело плясал на тихо потрескивающих обломках досок и бревен, которых немало нашлось в руинах вымершего города.

Согреваемые ласковым теплом мирного костра, трое людей совершенно расслабились. Зеленая Ци плясала в отсветах огня. Уносила телесную и душевную боль, исцеляла раны. Правда, Кицунэ и Рими она не касалась. У Ао едва хватало сил на то, чтобы подлечивать себя.

— Теперь хватит? — Такасэ Мей уронила еще одну охапку досок на запас дров и села на гору щебня рядом. — Если мало, я почти целую деревянную стену нашла там, — глава Кровавого Прибоя пренебрежительно указала направление рукой.

— От холода не погибнем, — ответил Ао. — Спасибо вам, воин-дракон-сама.

Мрачнее грозовой тучи, Мей не ответила.

Через пару минут из темноты вынырнула массивная фигура мечника. Сингэн нес на своих плечах сумки, корзинку и рюкзак Кицунэ, которые девчонка бросила, спасаясь бегством от страшного черного чудовища. Воин Кровавого Прибоя поставил вещи рядом с владелицей, получил улыбку благодарности в награду, но остался так же хмур, как и раньше. Маленькая лиса даже обиделась, но подумала о том, что нравиться этому злыдню все равно не очень-то хочется, и сразу успокоилась.

— Ну что же, раз все собрались, — сказала Мей. — Будем думать, как жить дальше. Есть предложения? — она обращалась к своим подчиненным. — Или дальше расправы над духовной пиявкой ваши планы не шли? В любом случае, если мы больше не можем вернуться в страну Морей...

— Поправка, — отозвался Ао. — Вернуться не может только один из нас, а точнее — я. Жители тьмы взбесятся, если у них под боком появится воин-храмовник, за которого они меня теперь дружно принимают. Другого выбора, кроме личной войны, у меня действительно больше нет. Вы же, Мей-сама и Сингэн-сан, можете смело продолжать выжидать удобный момент в Кровавом Прибое.

— Что?! — Мей даже привстала с груды щебня. — Думаешь, Тайсэй простит нам бунт и убийство Алой Тени?

— Вы, Мей-сама, Черную Тень не предавали, — ответил ей Сингэн.

— Да, — Ао кивнул. — Но это было правильно и учтено мною перед началом действий. Теперь ваших дипломатических талантов будет достаточно, Мей-сама, чтобы убедить Тайсэя не учинять расправы над Сингэном. Вы столько лет прикрывали наши тихие шалости, просто сделайте это еще раз.

Мей пару раз хлопнула ртом, как выброшенная на берег рыба, а затем, глубоко задумавшись, кивнула.

— Думаю, та отговорка сможет сработать еще раз, — сказала она. — Тайсэй не воспринимает затаившиеся силы сопротивления как реальную угрозу и все еще надеется собрать нас в единый кулак, чтобы прихлопнуть всех одним махом, без лишней суеты. Я... все сделаю, можете рассчитывать на меня.

— И заодно, чтобы отвлечь внимание от учиненного здесь беспредела, поинтересуйтесь у Черной Тени, знает ли он о подозрительной активности жителей тьмы в столице страны Камней.

— Что?!

— Мое долгое притворство принесло плоды, и жители тьмы, ошибочно приняв меня за обычного шиноби, допустили человека с задатками воина-храмовника туда, куда доступ жрецам стихий надежно перекрыт. Во дворце воняет мертвечиной, как на распотрошенном кладбище.

— Йома? — от полноты чувств Мей и Сингэн подались вперед. — Йома в Белом дворце?!

— Не видел, — Ао покачал головой. — Может, вы скажете, что я паникер, а у них просто мышь под диваном издохла, но вот только мышей я во дворце не видел. Ни живых, ни мертвых. Почувствовав присутствие скверны, животные в отличие от человека не начинают убеждать себя, что "все в порядке", а срываются с места и удирают за горизонт. Я бы на месте Тайсэя проверил, как соблюдается договор о согласовании действий. Ему ведь ничего не стоит попрыгать под дворцом и посмотреть, нет ли там чего лишнего, верно?

— В столице сотни больших и малых храмов, — сказал мечник. — Чтобы они все не заметили присутствия рогатых в самом сердце своей страны? Медная рю цена таким храмам.

Мей размышляла еще пару минут, а затем подвела итог.

— Сингэн, мы возвращаемся в Сихоро. Дирижаблем или поездом добраться до столицы Водопадов будет быстрее. Подозреваю, что Тайсэй будет там. Постараюсь уладить то, что вы натворили. Оставлю тебе сигнальную печать, если что будет не так, предупрежу. Скрыться успеешь. Ао, ты...

— Займусь собственным расследованием, — шиноби-сенсор указал в сторону останков в черной одежде, что лежали метрах в шести от костра. — С такой штукой на плече привлечь внимание храмовников и заручиться их поддержкой будет несложно.

— Будь на связи, не пропадай. Если что найдешь, оставь письмо в третьем или шестом тайнике. В конце июня проверю оба.

— Хорошо, Мей-сама. Ждите вестей.

— А мне что делать?

Шиноби дружно повернулись к Кицунэ, что наконец-то набралась сил и храбрости подать голос.

Ао подсел ближе к девочкам и, сняв с себя теплую накидку, набросил ее на плечи маленькой оборотницы.

— Тебе лучше всего сейчас исчезнуть. Пойми правильно то, что происходит. Против тебя повернулись силы, противника которым в мире сейчас просто нет. Они сметут и тебя, и всех, кто будет с тобою рядом. Поэтому сделай так, чтобы тебя не нашли. Удар не обрушится, если бить будет некуда.

— Да, но... — Кицунэ съежилась и поджала дрожащие губы. Слезы потекли по ее щекам.

— Ты не первая и не последняя в такой ситуации. По разным причинам и в разное время тысячи шиноби и самураев покинули свои кланы. Они были объявлены вне закона, по их следу устремились каратели, противостоять которым одиночному человеку совершенно невозможно. Но погибло беглых шиноби и самураев не так много. В той неразберихе, что творится в мире, затеряться среди людей и притвориться самым обычным не так сложно, как кажется.

— Притвориться обычными? — Рими обняла плачущую сестру за шею. — Кицунэ-нэсан — ками! Если все ками будут притворяться обычными людьми, то... то богов же просто не будет!

— А ты думаешь, почему их нет? — Ао хотел повысить голос и вывалить все, что накопилось в душе, но он осекся, понимая, что ведет философский диалог с совсем еще маленьким ребенком. — Просто... просто вам обеим нужно хоть немного повзрослеть, прежде чем бросаться в бой с вот такими монстрами, — шиноби снова указал на останки в черном рванье. Девчонки, вспомнив о только что пережитом ужасе, сразу потеряли желание спорить.

— Я... — дрожащим голосом сказала Кицунэ, — все понимаю. Но уйти, не увидевшись с мамой... просто не могу. Я же обещала вернуться, понимаете? Если я не сделаю этого, мама будет мучиться, думая, что я погибла. Годами... годами... эти страшные мучения...

Мей, отводя взгляд в сторону, хотела что-то сказать, но Ао вдруг резко взмахнул рукой, приказывая ей молчать.

— Увидеться с близкими? — сказал шиноби-сенсор. — Кого угодно другого я бы не пустил, ведь на подходах к дворцу страны Водопадов уже ждут отборные силы врага, но в твоих и только твоих силах, маленькая лиса, пройти мимо них без боя. Во дворце сейчас агентов Черной Тени нет. Все, что от тебя требуется, Кицунэ, это подойти к стражам у ворот и, назвав себя, показать способности смены облика. Но осторожно, чтобы никто кроме стражей, этого не видел. Просто измени лицо, будет достаточно, чтобы самураи поверили и проводили тебя к твоим друзьям. Немного времени на то, чтобы обняться и поговорить с близкими, у тебя будет. А потом... убегай. Убегай, иначе погибнут все, кого ты любишь. Бить туда, откуда ты скрылась, Алые Тени не будут.

Девчонка, обняв маленькую сестру, тихо плакала.

— Многие могли бы посмеяться над моими словами, — продолжил Ао. — Но я скажу, что ты — очень умная и сильная девочка. Ты справишься с тем, что задумала. Только... этого ребенка, которого ты спасла в горах, оставь со мной.

— Что?

— Она серьезно больна, и это не та болезнь, которую можно вылечить стимуляцией клеток зеленой Ци. Дорога может оказаться тяжела. Я позабочусь о твоей сестре.

— Я с ним не пойду! — заплакала Рими, клещом вцепившись в пальто своей спасительницы и последнего родного человека во всем мире. — Кицунэ-нэсан, не отдавай меня, пожалуйста! Я хочу остаться с тобой! Ты ведь не бросишь меня, правда? Правда?!

Кицунэ погладила девочку по голове и ободряюще улыбнулась ей.

— При том упадке медицины, что сейчас охватил мир, гельминтоз стал настоящим бичом человечества, особенно в плохо обеспеченных слоях населения, — чужим и холодным голосом, словно воспроизводя запись на аудиокассете, произнесла Кицунэ, обращаясь к шиноби. — Но... — голос ее изменился, обретая живое звучание. — Ведь эта болезнь не станет смертельной ни сегодня, ни завтра? В стране Водопадов врачи помогут Рими, и моя сестренка станет такой красивой принцессой, что весь мир удивится!

— Ты хочешь оставить ее во дворце Водопадов? — осведомился Сингэн.

— Мама... маме будет немного легче без меня, если... с ней будет моя маленькая сестренка.

Мей глубоко вздохнула, снова хотела заговорить, но Ао снова помешал ей сердитым и уверенным движением руки. Кицунэ, думая, что злая синяя мурена хочет сказать ей какую-нибудь гадость или оскорбить, даже не удостоила воина-дракона взглядом. Была охота что-то выслушивать от врага! Наверное, хочет посмеяться, заявив, что Кицунэ несет игрушку для мамочки. Дура! Вот Ао и Сингэн — нормальные, все правильно понимают. А с этой гадиной даже рядом сидеть не хочется.

Кицунэ сама не заметила, как злость на Мей придала ей сил в борьбе с горьким отчаянием, обнимающим ее душу при мысли о том, что в стране Водопадов, с мамой и друзьями, оставаться ей будет нельзя.

— Ао-сан, я рада что вы доверяете мне, — сказала маленькая оборотница. — Но все-таки я была бы очень рада, если бы вы были рядом со мной хотя бы до... до пригорода столицы Водопадов. Стыдно признаваться, я плохо ориентируюсь на местности...

— Да, это я знаю.

— И по ночам, когда темно, мне бывает очень страшно. А монстры...

— С момента гибели злой Ямамбы монстры потеряли твой след. Они не знают ни твоих оттенков Ци, ни облика, ни того, что вас теперь двое. А меня они знают очень хорошо, и измениться я неспособен. Прости. Я бы проводил тебя без всякой награды, но... со мной нас просто убьют.

Кицунэ не стала спорить.

— Тем более что пути тебе осталось всего ничего, — шиноби-сенсор поудобнее устроился среди обломков, на которых сидел. — Добраться до любого ближайшего города и купить билет до столицы.

— А мне продадут?

— Продадут. Если в такие времена, как сейчас, пассажирам без документов не продавать билеты, железнодорожный транспорт пустой туда-сюда катался бы. Крестьяне ведь и в мирное время в лучшем случае приписное свидетельство на руках имеют, а уж в послевоенном хаосе, когда кого ограбили, кто потерялся... проверят тебя на предмет запрещенных к провозу вещей, и билет в руки. На конечной станции выходи смело. При том пассажиропотоке, что через железнодорожные вокзалы протекает, выследить кого-нибудь можно только по особым приметам и точно зная, когда он должен прибыть. Не теряй здравомыслия, и все будет хорошо.

— Спасибо вам, Ао-сан, — сказала Кицунэ, поднявшись и поклонившись шиноби-сенсору. — И вам, Сингэн-сан, спасибо, — маленькая оборотница поклонилась мечнику. — Вам обоим я обязана жизнью и, если у меня появится шанс вернуть вам долг и отблагодарить за помощь, клянусь, колебаться не буду ни мгновения. В стране Водопадов...

— Ладно, ладно, не распинайся, лиса-однохвостка, — Ао дернул девчонку за подол ободранного пальто и заставил сесть. — Будет случай — сочтемся. А в стране Водопадов... глянь себе под ноги.

— Что?

— Под ноги себе посмотри, говорю.

Кицунэ склонилась и подняла из грязи кусок черепицы, видимо, оставшийся от разбитой пагоды храма.

— Какого он цвета? — спросил Ао, таинственно ухмыляясь.

— Синего, — ответила Кицунэ и вдруг просияла. — Это же от храма Воды, верно? Значит...

— ...Мы уже в стране Водопадов.

— Но горы же кругом!

— А гор и холмов до самой страны Лесов много будет. Страна Водопадов — вечно спорные земли в предгорьях. Эх ты, лиса-путешественница! Так стремилась вернуться туда, где началась твоя сказка, а как вернулась, даже не заметила!

Маленькая оборотница огляделась по сторонам, вскочила, рассмеялась и, держа Рими на вытянутых руках, принялась кружиться вокруг костра.

Шиноби сначала вытаращили на нее глаза, заерзали, нахмурились, но Ао вдруг громко расхохотался, не пугаясь эха, раскатившегося среди горных пиков.

— Да, жизнь нас не баловала, — сказал сенсор. — Не заметила, как из одной страны в другую перешла? А сами-то мы не заметили, как до того докатились, что нам стало дико видеть выражение самого обыкновенного человеческого счастья.

"Радость возвращения домой, — подумал новоявленный воин-храмовник, глядя на ликующую маленькую странницу. — Простое и красивое чувство человека. Вот только увидев знакомые строения и пейзажи, ты еще не знаешь, какая страшная пустота и холод ждут тебя за родными стенами. Несчастная маленькая лиса. Боги пусть дадут Кано и Мичиэ силы помочь тебе пережить знание того, что ты, пройдя сквозь тьму и лед, вернулась... в никуда".

* * *

Повинуясь взгляду великого принца Рюджина, слуги поспешно оставили его покои, и, не принимая во внимание стражу, будущий правитель страны Камней остался с главой службы пропаганды наедине. Леди Такара с поклоном протянула ему конверт.

— Мой господин, получено срочное радиодонесение из Сихоро, города у восточных границ.

— Восточных? — Рюджин принял конверт и, открыв его, извлек листок с донесением. — Смею предположить, что речь идет о Златохвостом демоне?

— Да, мой господин.

Пока принц занимался чтением, Такара осторожно присматривалась к нему. Бледен, помят, вял и хмур. Все признаки недосыпа налицо, но, услышав о Златохвостой, весь подобрался, как перед боем. Неужели всю ночь ворочался, размышляя над вчерашним разговором? Йоко всем сердцем пыталась помочь принцу уничтоженной империи обрести душевное равновесие. Неужели ее любовь начала приносить плоды и великий лорд Рюджин стал на шаг ближе к тому, чтобы очнуться от багрового морока, захватившего его разум?

— Что из этих новостей намерена пустить в эфир служба пропаганды? — спросил Рюджин, закончив чтение.

— Что угодно по вашему высочайшему указанию, господин. Мы можем проигнорировать эти вести или даже заставить замолчать тех, кто вздумает болтать о происшествии.

— Всем рты не заткнут даже боги, — ответил принц. — Такара-сама, пришло время нашей службе пропаганды вернуть утраченное доверие людей. Не скрывайте происшествие в Сихоро. Напишите тексты для телепередач, что как можно больше расскажут о том, что творилось в восточных регионах, но слишком сгущать краски не надо. И пригласите ко мне нынешнего главу скрытого селения, я хочу отправить спецотряды шиноби на расследование всех происшествий, связанных со Златохвостой.

— Четвертого воина-дракона, Рикуто? Мой господин, расследования происшествий и сбор данных находятся в ведомстве третьего воина-дракона, Отокадзу. Он хоть и отошел от дел селения, но продолжает возглавлять службу внутренней государственной безопасности.

— Шиноби Янь уже неплохо потрудились. Пусть теперь немного разомнут мышцы шиноби Инь. Не беспокойтесь, Такара-сама, я не выжил из ума. Просто мне хочется посмотреть на работу и выслушать мнение людей, что поддерживали мою агрессивную политику против Златохвостой. Объединив доклады Инь и Янь, мы найдем, так сказать, золотую середину. Можно будет даже документальный фильм снять. Объявите по службам, пусть готовятся.

Леди Такара упомянула еще пару важных дел, затем заверила что без промедления исполнит указания, и покинула покои принца, а Рюджин, устроившись поудобнее в кресле, еще раз прочел тексты радиосообщения. Лиса-демон веселится вовсю. Шествие ста тысяч богов? Что же, пусть развлекается. Сейчас, с этого момента, начнется новая сказка о кицунэ!

Ожидание было недолгим.

С низкими поклонами, выражая все свое почтение владыке грозной и сильной страны, через порог шагнул высокий худощавый человек, с резкими чертами лица и глубоко запавшими, черными глазами. Внешность слишком приметная для шиноби, но этот человек в тенях не прятался уже несколько десятилетий. Человек, жестокость которого соперничала только с беспощадностью. Свирепый каратель бунтовщиков, лидер людей, для которых диверсии и террор стали привычной работой. Неудивительно, что четвертый воин-дракон Скалы легко спелся с жителями тьмы.

Взгляды двух заговорщиков встретились, и они без слов поняли, что с этого момента крепко связаны общей тайной и общим делом. Пора низвергнуть предателей и вернуть власть в свои руки. Месть врагам и кара изменникам будут жестоки. Когда на экраны выйдет фильм, сценарий которого уже пишут отборные таланты жителей тьмы, жизнь перевернется и разболтавшаяся серая масса вспомнит, кто ее хозяин. Целые кланы уйдут в забвение. Что же... давно пора вымести мусор. Из страны и людских голов.

* * *

К последним дням марта ощутимо потеплело. Весна, словно опомнившись, бросила южные ветра в атаку на охваченный холодом север, и долгожданная оттепель пришла в страну Водопадов. До настоящей весны было, конечно, еще далеко, но снег начал подтаивать, и... и в этом тоже нашлась своя проблема.

— Мокрая по уши, — ворчала Кицунэ, стягивая с ног шерстяные чулки и протягивая сморщенные от сырости ступни ног к весело пляшущим на дровах языкам костра. — Огонь, земля, воздух... ну почему в моей Ци нет и элемента воды, чтобы можно было влагу из одежды выгонять? Вот сейчас выскочит из леса какая-нибудь пакость, а я тут с голыми ногами! Застесняюсь вся.

Рими боязливо оглянулась на окружающий их тихий, черный лес, а Кицунэ рассмеялась.

— Не бойся, не выскочит! — заверила она свою младшую сестренку. — Я ведь хитрая! Думаешь, почему мы на дне оврага расположились? Чтобы свет от костра никому видно не было. И в лес специально углубились, чтобы от всех спрятаться. А еще ты заметила, что я только на самых сложных участках, где глубокие наносы, стала "высокие прыжки" применять? Это чтобы фон энергии Ци не оставался и никакой дурак по нашему следу не увязался! Так что мы в полной безопасности и никто из леса не выскочит! Это же я просто шучу! А ты представь, выйдет сейчас из леса такой грозный бог-воитель, в доспехах и с сияющим мечом! Давно, мол, лиса, хотел силой с тобой силой помериться! А тут я, босая и без штанов!

Ужасно демаскирующий смех девчонок зазвучал среди сонных деревьев ночного леса. Костер жарко пылал, озаряя кроны, дым плыл в теплом весеннем воздухе. Любой шиноби при виде так мастерски затаенного лагеря поседел бы от полноты своего восхищения, но, к счастью самонадеянной недоросли, в лесу на многие километры вокруг не было ни единой живой души.

Кицунэ распаковала продукты и приготовила нехитрый ужин, который они с Рими быстро и с аппетитом съели.

— Нравится? — спросила Кицунэ и получила в ответ бодрый кивок своей сестренки, не подозревающей, что хитрая лиса дурачит ее так же, как во многих сказках духи и призраки шутили над незадачливыми путниками, вздумавшими зайти в стоящую посреди леса закусочную или гостиницу. Но если там шутки были злые и наутро гости духов понимали, что вместо изумительных яств ужинали землей или листьями, то здесь каша была самой настоящей. Кицунэ просто влиянием своей Ци создавала для себя и Рими вкусовую галлюцинацию, придававшую еде вкус и аромат лучших блюд, что маленькая лиса пробовала когда-либо в своей жизни. Обычные люди во все времена пытались обмануть свое восприятие вкуса. Сначала специями, а затем и вкусовыми добавками. То, что делала Кицунэ, было в разы безопаснее.

Дочь крестьян верила в волшебство и не удивлялась тому, что обычная на вид каша по вкусу не похожа ни на что из той пищи, что ей удавалось попробовать прежде. Это же чудо! Наверное, самое обычное для доброй волшебной лисы.

— Кицунэ-нэсан, — сказала Рими, когда сестра убрала посуду и забралась к ней под одеяло. — А про что ты мне сегодня сказку покажешь?

— Конечно! Я ведь не меньше тебя этого целый день ждала! — Кицунэ вынула руку из-под одеяла и, взмахнув ею, отправила в полет горсть золотистой пыльцы, которая была бесплотна и невесома, как и любая другая иллюзия.

Исчез догорающий костер. Исчезли темные деревья и мокрый снег. Зазеленели листвой возникшие из небытия кустарники с большими розовыми цветами. Перед парой зрительниц, одна из которых была по совместительству творцом иллюзий, возник уютный домик, утопающий в пышной зелени плюща.

Кицунэ творила сказку об одной самой обыкновенной девочке, что жила со своими папой и мамой в небольшом мирном поселении и однажды совершенно случайно нашла дверь в волшебный мир. О том, как эта девочка, оказавшись в сказке, искала путь домой, а разные волшебные звери и добрые люди помогали ей.

В этой сказке не было ни одного злодея. Ни одного страшного чудовища или какой-нибудь, даже малой, жестокости. Красота и доброта. Сказка Кицунэ до предела полнилась тем, что было вытеснено из реальной жизни войной, ненавистью и людской злобой. Холодными, одинокими ночами посреди бескрайних горных вершин, когда враги искали следы маленькой лисы и грозили кулаками, угрожая разорвать ее в клочья, Кицунэ сочиняла сказки. Это были истории о другой жизни и других людях. Мечты, у которых наконец-то нашелся благодарный зритель.

С возвращением девочки домой закончилась волшебная история. Душевная травма, оставшаяся после встречи со злой Ямамбой, давно растаяла и исчезла. Усталая дочь крестьян, убаюканная добротой златохвостой лисы, сладко зевнула и закрыла глаза, соскальзывая в сладкий сон. Кицунэ лежала рядом и, обнимая сестренку, гладила ее рукой по голове. Какое же это счастье — заботиться о ком-то! Чувствовать его благодарность и любовь. Наверное, так же была счастлива мама, когда Кицунэ ласково жалась к ней. А как будет счастлива леди Хикари, когда ее дочь, пройдя такой долгий путь, вернется домой! Мама уже знает, что Кицунэ жива, ведь рассказы о том, что было в стране Камней, обязательно долетят и до столицы Водопадов, и до Сандзе, если мама решила снова вернуться к себе домой. Наверное, теперь она и бабушка Така каждый день до позднего вечера сидят у окна и ждут, не постучит ли сегодня в их дверь усталая одинокая странница. А Микио и Ясуо убеждают их не волноваться и что если не сегодня, то завтра уж точно Кицунэ вернется домой.

Кицунэ глубоко вздохнула и крепче прижала к себе Рими. Со дня расставания с шиноби Кровавого Прибоя прошло уже пять дней. За это время она давно должна была бы добраться до железнодорожной станции и, наверное, уже быть на полпути к столице, но реальность жестко нарушила все планы и расчеты. Западная часть страны Водопадов была полностью разорена. Не раз и не два Кицунэ проходила мимо пустых, вымерших поселений. Все они были разграблены, многие сожжены дотла. В них не осталось ни единой живой души. Тех, кого не убили бандиты и мародеры, забрал голод и морозы. Особенно страшно было видеть в таком состоянии поселение на восемь-десять тысяч человек, с домами в три этажа, заводами, больницами, магазинами и вокзалом. Это... страна-победительница? Страна, которую, как говорят люди, Кицунэ от чего-то там спасла?! Оставалось надеяться, что большинство жителей этих мест сумели спастись бегством на восток еще в самом начале войны.

Чтобы кошмары реального мира меньше ранили душу ребенка, Кицунэ навевала снотворящее гендзюцу на Рими каждый раз, когда на пути появлялись признаки приближения к людскому жилью.

Но кто учинил такое страшное опустошение? Самураи страны Камней сметали и грабили все на своем пути, но здесь же они не проходили? Война с ними была молниеносной, а чтобы так основательно разорить землю, нужны недели и даже месяцы.

Ответ Кицунэ получила, попытавшись идти вдоль железнодорожного полотна, которое выглядело так, словно по нему время от времени еще проходили поезда. Это на первый взгляд логичное решение, стоило бы маленьким странницам жизни, если бы после получаса пути по шпалам их не обогнал длинный товарный состав. Услышав издали громыхание и пыхтение паровоза, Кицунэ спряталась и, пропустив поезд, продолжила путь, но раскатистый рокот отдаленного взрыва отпугнул ее прочь от железнодорожных путей, а непобедимое любопытство заставило поискать удобное место для обзора и посмотреть, что же там, впереди, произошло.

С вершины высокого холма ей удалось увидеть достаточно, чтобы все понять.

Подорванные рельсы и лежащий на боку локомотив. Толпы бандитов, не меньше полутора тысяч, идущие на штурм остановленного состава. И бандиты эти не были обычными солдатами и стражами закона, оставшимися без средств к существованию, как в стране Камней. Над их головами демонстративно реяли черные полотнища.

Шиамы!

Кицунэ вспомнила, что говорил Хебимару о жителях Поднебесных гор. Еще во времена ледникового периода люди с темным цветом кожи, спасшиеся с большого и ныне незаселенного материка на юго-западе от обитаемых земель, подвергались гонению и истреблению. Память о черной протоматерии, плоти демонов, заставляла светлокожие нации подозревать в темнокожих пособников своего непримиримого врага. Тысячелетия борьбы за выживание чрезвычайно озлобили урьяров и фарьяров, сплотили их против главной угрозы и объекта ненависти — светлокожего человека. Даже в эпоху Единства эту ненависть не удалось полностью изжить, а ныне, укрепившись в неприступных горах, возникших тысячелетия назад, когда матриархи ломали кору планеты с надеждой утопить остатки человечества в водах океана, шиамы создали свой, обособленный от остального, жесткий и суровый мир.

У них есть плантации и оранжереи, у них много шахт и заводов. Они совершенно независимы от остального человечества. Не боясь никого и ничего, презрительно плюя на международные нормы и соглашения, шиамы выходят из своих каменных лабиринтов только для того, чтобы учинять террор и расправу.

Но разве шиамы не были врагами Северной Империи в последней войне? Почему они здесь, в стране своих союзников? Хотя... большая ошибка думать о шиаме как о союзнике. Если дерутся двое светлокожих, шиам может прийти на помощь тому, что слабее, а потом, общими усилиями избавившись от сильного, тут же нападет на слабого.

В век Тишины шиамы немного поутихли, даже по центральным улицам их городов светлокожему человеку стало ходить не очень опасно. Но, отправляясь в рейд, урьяры и фарьяры, сопровождаемые полчищами относительно слабых, но многочисленных и прекрасно вооруженных юхов, шли сквозь обитаемые земли как коса беспощадного бога смерти.

Однако в этот раз коса натолкнулась на камень. Торговцы знали, через что придется пройти составу, а в стране Камней сейчас было сколько угодно воинов, готовых работать за еду и минимальное денежное обеспечение.

Заухали малокалиберные пушки, установленные на поворотные лафеты по крышам грузовых вагонов. В дикое улюлюканье юхов и стройный боевой вой шиамов ровно влилось многогласое раскатистое "р-р-ра" келькурусов. Тяжело бронированная пехота, не расстававшаяся с доспехами и оружием все время переезда, посыпалась из вагонов и споро построилась в оборонительный порядок. Защитников было немало, сотен пять, и с ними по крайней мере два капитана.

Обычные бандиты и не подумали бы соваться к поездам, тем более товарным, но шиамы больше чем добычи искали хорошей драки. И получили желаемое сполна.

Кицунэ, не видевшая начала боя, во все глаза смотрела на развернувшееся побоище. Обе стороны пылали веками копившейся ненавистью и готовы были рвать врага голыми руками, но, как часто бывает на войне, дело решила артиллерия. Даже с малой скоростью перезарядки и низкой точностью стрельбы двенадцать полуторадюймовых орудий играючи находили цели в толпе. Чугунные снаряды прошибали самурайские щиты и сшибали солдат с ног, убивая их на месте или нанося тяжелые увечья. Под прикрытием орудий капитаны келькурусов перешли в атаку и повели за собой солдат, а когда командующий шиамов попытался вступить в бой лично, противодействующий ему капитан защитников поезда отдал команду по рации, и гордый конный самурай попал под перекрестный огонь сразу пяти пушек. Получив несколько попаданий, налетчик вывалился из седла, и шиамы утащили своего командира с поля боя, а затем начали отступать сами. Келькурусы не преследовали их. Не поддаваясь на провокации, оставаясь в радиусе прикрытия своей артиллерии и постреливая по врагу из луков, наемники принялись восстанавливать железнодорожные пути, поднимать локомотив, лечить раны, собирать трофеи и добивать злодеев, попавших в плен.

Девчонка-оборотница, вздохнув с облегчением, по большому радиусу обогнула место стычки и продолжила свой путь. Держалась она теперь еще осторожнее и не бегала больше по железнодорожным путям. Ужас, что было бы, если бы тот поезд задержался минут на двадцать и не принял бы на себя удар налетчиков. Вот и ходи после этого по дорогам! А в лесу снег глубокий, идти невозможно. Такой выбор, ну просто ложись и помирай!

Рими сладко дышала и улыбалась во сне. Нужно продержаться еще немного. Совсем чуть-чуть. Ужасно обидно было бы после всего, что было, погибнуть буквально на пороге дома, который маленькая странница уже сейчас считала родным.

* * *

Эпоха Войн, год 525, 28 марта

Новая беда грозила обратиться в нечто пострашнее недавней войны с Северной Империей. Флот страны Облаков после отступления от скальных берегов страны Камней вместо того, чтобы отправиться в плавание к родным портам, неожиданно разделился, и больше двух сотен бронированных "черепах" шиамов атаковали порты и прибрежные города страны Водопадов. Противостоять им было буквально некому. Армии Лугов и Водопадов уничтожены, а городская стража была так же опасна для свирепых морских тигров, как дворовый пес для тигра настоящего. Шиамы резали всех, кто не успевал убежать, и жадно гребли добычу. К концу марта они разорили уже шесть крупных городов и продолжали двигаться на юго-восток, собираясь во все более крупную армию и явно намереваясь взять штурмом столицу.

На подмогу Кано и Мичиэ каждый день прибывали сотни бойцов со всех краев света, даже, и немало, из страны Камней, но собрать больше пятнадцати тысяч самураев не было никакой надежды. И сколько из этих пятнадцати обратятся в бегство, увидев пред собой семьдесят тысяч свирепых шиамов?

Положение было ужасным, но совещание о судьбах страны было прервано самым неожиданным образом.

Черная Тень, утверждая свою силу и власть, всегда появлялся там, где считал нужным, не беспокоясь ни о боеспособности, ни о численности врага.

Генералы и наместники вскочили и схватились за оружие, стража окружила принца и принцессу, готовясь защищать их, но сомневаясь что что-то могут противопоставить столь знаменитому врагу.

Подобный переполох был привычен Тайсэю.

— Вы столь неосмотрительно оставили в хранилище ваш грозный меч, мой молодой господин, — с поклоном сказал он принцу Кано, прекрасно понимая что долгое соседство с пожирателем душ, Тоцукой, не может выдержать даже его владелец. — К сожалению, без уверенности, когда и где появится враг, даже самое грозное оружие становится почти бесполезным. Но спешу отметить, что в мои планы не входит нападение на вас, Кано-сама, Мичиэ-сама. Сталкивать две страны в пучину анархии? — Тайсэй развел руками. — Зачем мне это делать?

— Какова же цель вашего визита, почтенный Тайсэй-сама? — осведомился Кано, одновременно приказывая страже и генералам отступить. — Вторжение шиамов...

— Этот вопрос пусть не беспокоит вас больше ни в малейшей степени. Я уже переговорил с лидером шиамов, и мне удалось убедить его прекратить рейд. Примите это как акт моей доброй воли, как демонстрацию того, что диалог и взаимовыгодное сотрудничество со мной возможны. В качестве благодарности я попросил бы вас не принимать под свою защиту Златохвостую Кицунэ, когда она достигнет города, но торговля друзьями — недостойное и неблагодарное занятие, этот вопрос даже не будет обсуждаться.

— Не принимать под защиту? — обратилась к Черной Тени принцесса Мичиэ. — Ваши слова, Тайсэй-сама, нельзя не принять за утверждение, что вести из страны Камней правдивы и украденная из Инакавы девочка-оборотень жива?

— Да, я видел ее своими глазами и убедился в том, что это не самозванка, не другая представительница ее рода и даже не клон. Та самая Кицунэ, знакомая вам, действительно жива и, по моим расчетам, пересекла границы этой страны уже несколько дней назад. По вашей реакции вижу, что вы, Кано-сама, Мичиэ-сама, горите желанием вновь увидеть ее и будете защищать всеми силами. В таком случае вынужден обратиться к вам с предупреждением и парой просьб. Первая просьба — удалите из дворца или того места, где попытаетесь укрыть Кицунэ, всех посторонних и случайных людей. Вторая — приготовьте заранее приказы о награждении ее стражей посмертно. Я не изувер, но на этот раз не буду милосерден так же, как при нападении на особняк в Инакаве. Те стражи просто выполняли свой долг, но новые защитники Златохвостой должны полностью отдавать себе отчет, кому они бросают вызов.

Кано сделал несколько шагов, приближаясь к Черной Тени, и вдруг, склонил голову перед врагом. Генералы и самураи побледнели от всей глубины своего унижения. Все они бессильны и беспомощны настолько, что их господин вынужден молить о пощаде?!

— Умоляю вас, Тайсэй-сама, — скрежеща зубами, сказал последний представитель правящего дома страны Водопадов. — Оставьте преследование несчастной девочки, которая не жаждет ни власти, ни величия и ни с кем не желает воевать. Кицунэ — обычный ребенок и не обладает какой-либо волшебной силой...

— Силой, которой у нее якобы нет, она разрушила Северную Империю, повернула против меня безумного горного великана и уничтожила одну из моих ценных соратниц. Этого вполне достаточно для того, чтобы привлечь внимание Алых Теней, так что споры считаю пустой тратой времени. Прошу меня извинить, Кано-сама.

— Если вы не станете нападать на Кицунэ, — принцесса Мичиэ подалась вперед, надеясь, что жуткий враг прислушается к ее словам, — то никогда больше о ней не услышите! Ей нужна простая мирная жизнь...

Пространство свернулось вокруг Черной Тени, и зловещая фигура бесследно исчезла. Слишком много дел безоглядно наворотила маленькая сочинительница сказок, чтобы кто-то мог вымолить для нее пощаду.

* * *

К окончанию очередного дня пути выбившаяся из сил Кицунэ выбралась на расчищенную, широкую дорогу. Рядом большое поселение, и оно не заброшено! Наконец-то можно будет отдохнуть! А если там есть железная дорога, то и билет купить. Лучше поздно, чем никогда.

Но ее ждало разочарование. И башни, и караульное помещение деревянной стены были пусты. Пусты были и улицы города. Сумерки уже сгущались, но ни в одном окне не горел свет.

Еще один город-призрак.

Это был самый странный брошенный город из тех, что встречала Кицунэ за время своего путешествия. Он не был ни сожжен, ни разграблен. На снегу виднелись множественные следы саней, ног животных и людей, среди которых выделялись размерами и глубиной отпечатки латных самурайских сапог. Город не был оставлен в паническом бегстве, а грамотно эвакуирован армейскими частями. Причем совсем недавно.

Испугались нашествия шиамов? Но ведь вокруг тишина и врагов даже не видно!

— Странно, что мародеров нет, — говорила Кицунэ, оглядывая дома и маленькие лавчонки. — Обычно всякие негодяи грабят брошенные дома, пока войска захватчиков вплотную не подойдут.

Просто шиамы очень не любили мародеров. Воровство считалось признаком холодных рас (жители районов тектонического разлома всячески подчеркивали свое родство с огнем, утверждая, что темный цвет их кожи — от копоти и дыма животворящего пламени, а не от родства с демонами), а если за кем-то из них сами водился такой грех, то человек считался поддавшимся порче, попавшей в кровь сынов огня вместе с генами светлокожих.

Да и кому понравится, что твою военную добычу расхищают всякие проходимцы?

Поэтому шиноби страны Облаков проникали в оставляемые врагом города и резали мародеров беспощадно.

Мирных жителей, что не пытались или не могли убежать, они не трогали. Самураям ведь тоже нужно развлекаться.

Только поэтому Кицунэ была до сих пор жива.

— Позволите прибрать эту бродяжку к рукам? — спросил один из дзенинов, обращаясь к золотому воину-дракону, что лично участвовал в операции из простого желания уйти от рутинной работы и снова показать себя в деле.

— Тебе что, не надоело заниматься глупостями? — здоровенный бугай, явно несущий в себе гены самураев третьего поколения, наградил подчиненного взглядом, полным звериной свирепости. Дзенин тотчас стушевался и отступил. Неспроста про четвертого воина-дракона селения Грома говорили, что он родился без способности управления стихиями вовсе, но еще ребенком нарвался на молнию, ударил ее первым, избил и заставил себе служить.

Скорый на гнев и расправу, сейчас он был взвинчен до предела тем, что уничтожение страны Водопадов и двух наследных семей сорвалось из-за вмешательства Черной Тени. Воин-дракон Райдзин, родившийся в век Тишины, восторгался деяниями великих воителей прошлого и мечтал прославиться не меньше их. Он рассчитывал, что после гибели правительства Водопадов и Лугов страна Лесов снова попытается прибрать эти регионы к рукам и сцепится со страной Камней, ослабленной, но не разрушенной окончательно. Часть войск Лесов с северо-восточных регионов будет переброшена на запад, и тогда шиамы смогут нанести своему главному врагу сокрушительный удар. Теперь, когда Северная Империя погибла, вырасти до имперских масштабов может страна Облаков! Но вмешательство Черной Тени разрушило все благие начинания Хино Тайсэй — холодной расы. Как и все светлокожие, он до колик в брюхе боится детей огня! Проклятый ублюдок...

А тут еще подчиненные лезут с идиотскими вопросами! Кого интересуют бродяги, невесть каким ветром занесенные в город, сданный захватчикам на разграбление?

Кицунэ меж тем толкнула дверь одного из домов и, убедившись, что та не заперта, вошла.

— Извините! — крикнула она в пустоту. — Разрешите у вас переночевать? — Никто, конечно же, ей не ответил. — Ну, раз никто не возражает...

— А мама говорила, что в чужих домах оставаться на ночь без разрешения нельзя! — заупрямилась Рими. Ей не нравилось, что сестра, светлая и добрая богиня, совершает самое настоящее преступление.

— Мы же ничего не сломаем и чужого не возьмем! Так что злодейства никакого нет. — Кицунэ пощелкала переключателем и вздохнула: — И электричества тоже нет. Конечно, перед тем как убежать, жители города и подстанции выключили и котельные остановили. Хорошо хоть сейчас не заморозки. Дом остыть не успел.

— А почему все убежали?

— Думали, бандиты придут. А бандиты, наверно, в другую сторону пошли. Ведь нет вокруг никого! Так что можно немножко отдохнуть по-человечески. Жители города завтра вернутся, а мы уже уйдем. Я утром в доме такой порядок наведу, никто и не заметит, что мы здесь были!

Электричество и отопление были отключены, но газовый баллон, конечно же, никто эвакуировать не стал. Разыскав свечи, Кицунэ обеспечила освещение, а затем, немного поколдовав на кухне, разожгла плиту.

— Сейчас нагрею воды, и искупаемся, — сказала Кицунэ, устанавливая на плиту большой металлический чан. — Потом поужинаем и ляжем спать! Как же давно я мечтала в доме выспаться, а не в снегу, посреди леса! А пока вода греется, — она поставила рядом с чаном потертый алюминиевый чайник, — попьем горячего чая!

Действительно, о чем можно беспокоиться, оставшись в одиночестве посреди целого города? Нет никакого признака бандитов, наверное, после того как их побили защитники поезда, они решили вернуться на свой корабль и отправиться домой. А жители города испугались просто потому, что бандиты прошли рядом.

С этими мыслями Кицунэ напоила Рими чаем, затем приготовила ванну и, искупавшись вместе с сестренкой, унесла закутанную в полотенца девочку на второй этаж, но не стала укладывать ее в чужую кровать, а, раскатав по полу дорожное одеяло, усадила на него.

— Сейчас, подожди, я чуть-чуть отдохну, — сказала Кицунэ, — и буду готовить нам ужин.

Рими устало кивнула. В последние дни она была совсем тихой и вялой. Болезнь дает о себе знать? Это очень беспокоило Кицунэ, но что она могла поделать? В лесу, среди бескрайних и безлюдных снегов? Ох, если бы только проклятая синяя мурена позволила хоть одну ночь переждать в Сихоро! Тогда добрая тетя Юко отдала бы Кицунэ лекарства, и все было бы замечательно! Но нет...

Одно могла теперь сделать Кицунэ — развеселить сестренку, придать ей энергии и сил для борьбы с болезнью. Рассказать ей еще одну сказку? Обязательно, но после ужина. Иначе Рими совсем расслабится и уснет не поев. Нужно идти, заниматься готовкой, вот только...

Кицунэ со свойственным ей неуемным любопытством оглядела подаренное им судьбой временное пристанище. Дом был не из бедных. При всей широте выбора лиса ни за что не стала бы выбирать убогую лачугу. Двухэтажное здание из дерева и камня, с отдельными комнатами для родителей и детей. Эта комната явно принадлежала мальчику-подростку. Об этом говорил и общий стиль, и плакаты с генералами самураев из разных фильмов, висящие над кроватью, и выбор книг и пластиковые модели кораблей на подоконнике. Тонким, истинно лисьим обонянием Кицунэ чувствовала запах мальчишки, и кровь все жарче играла в ее жилах, заставляя глаза светиться, а щеки розоветь. Как же долго она уже не общалась с мальчиками! Целую вечность. Постоянно вокруг одни взрослые дядьки, с которыми говорить совсем неинтересно, потому что... не смотрят они уже на девочку с тем же ожиданием чуда и сказки. Хорошо, конечно, получить в свое распоряжение дом, но жаль, что он совсем пустой. Как было бы хорошо с хозяином этой комнаты сейчас сидеть рядом на кровати, переглядываться, говорить о разном и стесняться! Интересно, а какой он, живший здесь мальчик?

Девчонка-оборотень, не справившись с собою, принялась кружить по комнате, рассматривая предметы, нагло засовывая свой чересчур любопытный нос в ящички тумбочки у стола, в учебники, книги и школьные тетради. Она разыскала пару фотографий и, сочтя мальчика симпатичным, с еще большим интересом принялась знакомиться с тем, как он жил.

— Что ты делаешь, Кицунэ-нэсан? — спросила Рими, заинтересовавшись вспышкой энергичности своей сестры.

Кицунэ к тому времени успела открыть шкаф и вытащить оттуда пару рубашек. Совершенно забыв о том, что за ней наблюдают, обнаглевшая от безнаказанности лиса явно намеревалась примерить эти вещи, но, услышав оклик сестренки, смутилась и покраснела.

— Просто... просто мне очень интересно, как мальчики живут, — виновато сказала маленькая лиса и принялась убирать чужие вещи на место. — Прости. Я ведь первый раз в... такой комнате.

Быстро восстановив порядок и помолившись добрым духам о прощении за свои проделки, Кицунэ снова села рядом с сестрой.

— Ты устала, Рими? — спросила оборотница. — Подожди меня здесь, а мне нужно идти на кухню, ужином заниматься. Ничего не бойся, я оставлю дверь открытой, и ты будешь слышать, как я хожу.

Девочка-крестьянка вдруг крепко вцепилась в руку сестры, уткнулась личиком ей в рукав и прильнула к ней всем тельцем.

— Хорошо, — Кицунэ, погладив девочку по голове, улыбнулась. — Пойдем со мной.

"Пойдем" было сказано условно: Кицунэ подняла Рими на руки и отнесла на кухню, где усадила за стол.

— Сейчас я приготовлю нам что-нибудь волшебное! — маленькая оборотница принялась хлопотать и греметь посудой, но продолжала суетиться она недолго. Почувствовав что-то недоброе, чересчур легкомысленная странница вдруг насторожилась, прислушалась и обмерла.

Снаружи раздался отдаленный грохот рушащихся и ломающихся бревен. Кто-то снес городскую стену?!

Бандиты не прошли мимо! Кицунэ заметалась по комнате. Бежать? Но если в город входит армия шиамов, то ниндзя из селения Грома давно уже проникли всюду и попытка бегства — самоубийство. Прятаться? Сенсоры найдут любого, где бы он ни затаился.

Что же делать?!

Взгляд перепуганной девчонки просветлел. Есть только один шанс на спасение!

Подхватив Рими на руки, Кицунэ птицей порхнула по лестнице на второй этаж. Чуткие уши маленькой оборотницы уже уловили нарастающий рокот снега, сминаемого подошвами множества сапог, лязг тяжелых доспехов и порыкивание боевых коней. Враги двигались к дому. Целой армией бронированной пехоты и кавалерии.

Семьдесят тысяч — немалая толпа. Узкие городские ворота не были рассчитаны на такую нагрузку, и самураи страны Облаков попросту снесли их вместе с надвратными башнями и частью стены. Стальная река хлынула в пролом, отряды шиамов расплескались по всему городу, залив жилые, торговые и ремесленные кварталы. Начался погром и грабеж.

— Спасибо за работу, Райдзин-сама, — генерал захватчиков сделал рукой символ "Пылающее сердце", приложив ладонь к левой части груди, пальцами вверх, и слегка поклонился золотому воину-дракону. — Город в целости. Знатная добыча.

— Не моя то заслуга, Такамори-сама, а вина трусливых мокриц, — великан-шиноби скрежетал зубами от злости и неутоленной жажды боя. — У местных солдат был приказ сжечь город, но как только мы атаковали их, водопадники бросили все и обратились в паническое бегство. Их было несколько сотен, а нас всего два десятка! Жалкие ублюдки. Мы подсекли пять или шесть десятков этих трусов, но, даже погибая, они не сражались, а вопили и пытались убежать. Что за поганая нация? Меня тошнит от этой страны и живущих здесь беспомощных слабаков, убивать которых еще скучнее, чем резать коз на мясо!

— Юидай разложил армию, а келькурусы уничтожили прогнившие останки. В Инакаве были собраны все, кто еще хоть как-то мог называться воином, и теперь у местных правителей вместо солдат осталось такое отрепье, что действительно мерзко марать о них руки. Но эвакуацию мокрицы грамотно провели. Никого ведь в городе не осталось?

— Хоть с чем-то трусы справиться сумели. Город пуст. Ни стариков, ни нищих, ни инвалидов. Вывезли всех.

— Императорский указ номер шесть — об особой ответственности за жизнь и здоровье граждан, — по-свойски встрял в разговор командующих самый бравый из капитанов, сопровождавших генерала. — Если бы наместник бросил нищету и стариков, почтенный Кано-сама выразил бы ему свое неудовольствие, а без личной армии после такого только ножичек подточить да принять ответственность.

— После всех потерь, что понесла страна Водопадов за последние тридцать лет, — кивнул, ухмыляясь, генерал, — вполне естественно для правителя беспокоиться из-за того, что людей в стране не осталось. Город-то, скорее всего, и без нас был вымершим четверти на три.

— А теперь вот вовсе не осталось ни единой живой души. Сейчас, дайте одно мгновение! Предсмертное хокку этому городу будет звучать как...

— Есть в этом городе живые души, — заявил вдруг воин-дракон.

— Что?! Сенсоры водопадников облажались?

— Нет. Пара бродяг подошла уже после завершения эвакуации. Молодая генетически измененная девушка и ребенок, по виду обычный. Расположились в одном из домов на ночлег. Девушка или сумасшедшая, или... еще хуже. Сенсор докладывал, что она создана по модели первых поколений.

— Бесполая служанка богачей?

— Да, господин генерал. Возможно, это горничная-телохранитель, но слишком уж мирное впечатление она производит. Лично у меня есть подозрение, что нам попалась обыкновенная нянька, лишние органы которой были удалены только для того, чтобы избавить благородных господ от незаконнорожденных сыновей, а леди — от стрессов и ревности.

— В таком случае дефекты разума у нее могут быть какие угодно, — сказал капитан. — Что там в ее череп при создании было заложено да какие травмы она могла получить в награду за верную службу, известно одним богам. Бывает, боевые биоформы живут в своем собственном мире, с только им самим понятной логикой и взглядом на вещи.

— Подаришь покой ее несчастной душе, Масаясу?

— Я не любитель творить расправу над женщинами и детьми, мой генерал, но бесполая может таить немало сюрпризов, так что негласный долг командующего велит мне принять на себя тяжелый удар. Я оценю угрозу и ликвидирую ее. Райдзин-сама, смиренно прошу вас предоставить мне и моим людям сопровождающего, что покажет дом, в котором затаилась нежданная гостья этого несчастного города.

Солдаты располагались на отдых в соседних домах, крушили и грабили все вокруг, но этот дом не тронул никто. Шиноби селения Грома повесили над входом в него полотнище со знаком "охраняемый", и самураи даже близко не подошли к территории, право собственности на которую заявило командование.

— Словно гордая скала посреди потока кипящей лавы, — капитан, за которым следовали еще двое бронированных великанов, вошел во двор дома и задержался на мгновение, чтобы полюбоваться островком тишины посреди грохочущего хаоса разрушения. — Я бы даже хокку сочинил, но что-то вдохновения нет. Все равно никто не ценит.

— Позвольте открыть вам дверь, господин? — один из самураев, убедившись, что дверь заперта, замахнулся ногой.

— Стой! Мы же не дикари, чтобы так вламываться в чужое жилище. Сейчас все сделаю сам. — Капитан приблизился к двери и осторожно, стараясь не попортить доски и обивку, постучал в нее в нее шипастой латной перчаткой. — Эй, хозяева! Пустите усталых путников переночевать!

Оценив шутку, сопровождающие капитана самураи басовито и приглушенно засмеялись, но смех их резко оборвался и сменился полным изумления молчанием, когда замок на двери щелкнул, открываясь, и дверь широко распахнулась перед ними.

Если не можешь победить врага — присоединись к нему.

Кицунэ, руководствуясь этим общеизвестным высказыванием давних, сделала все, чтобы не провоцировать шиамов на немедленную атаку. Нужно было попытаться притвориться одним из них, по крайней мере изменить цвет кожи, но проблема оставалась в том, что никогда в своей жизни девочка-оборотень не видела близко ни урьяра, ни фарьяра. Катастрофа? Но один относительно темнокожий человек был с Кицунэ рядом с самого момента ее рождения. Хозяин.

Химарьяры, как верные сторонники шиамов, живущие на чужой территории, получили от светлокожих рас по полной и обратились для темнокожих в самых настоящих мучеников. В доказательство жестокости и беспощадности расового врага. В этом было спасение для Кицунэ. Не будет же теперь один из шиамов нападать на мученика-химарьяра?

Кожа оборотницы обрела ярко выраженный серый цвет, радужки стали ядовито-желтыми. Длинные светло-коричневые волосы, типичные для келькурусов, были сброшены и вместо них отращены короткие черные. Почему короткие?

Кицунэ намеревалась выдать себя за мальчика. Девочка, путешествующая через пустынные земли почти в одиночестве, это очень странно и подозрительно. В обучающем видео о странах и народах Хебимару показывал своему маленькому воспитаннику немало сцен, в которых шиамы... очень жестоко обращались с захваченными в плен женщинами. Хозяин рассказывал, что внедряемые южными странами специальные перевоспитанные темнокожие девушки в век Тишины пытались провести крупный саботаж и диверсии в стране Облаков, после чего шиамы очень сильно рассердились. Нельзя вызывать у них подозрений и напоминать о том инциденте!

Благо что наличие материальной базы уже было разведано, одежда худощавого мальчишки-подростка, жившего в комнате на втором этаже, вполне подходила Кицунэ по размеру. Но разве это была главная из проблем? В любой одежде Кицунэ выглядела как красивая шестнадцатилетняя девочка!

С лицом пришлось потрудиться, а фигуру не трогать вовсе. Ни о каком серьезном перевоплощении речи быть не могло, сильный фон энергии Ци спровоцировал бы шиамов на немедленную атаку так же, как кровь и рана жертвы провоцируют голодных акул. Благо, пока шел грабеж соседних домов, Кицунэ было дано достаточно много времени для осторожной работы с собственными силами.

Задумка оправдала себя. В глазах рядовых самураев, стоявших позади капитана, когда Кицунэ открыла перед шиамами дверь, зажглось разочарование. Они-то размечтались, представляя себе молоденькую красавицу-няньку из богатой семьи! Золотой воин-дракон ошибся, развлечение отменяется.

— Прошу вас, почтенные господа-самураи, — маленькая фигурка отступила в сторону, слегка склоняя голову и прикладывая правую руку к левой части груди, пальцами вверх. "Пылающее сердце"? Это же приветствие братьев по оружию, повсеместно распространенное среди детей огня! — Ваше общество — честь для меня!

Кицунэ храбрилась из последних сил. Маскировка, на которую оборотница возлагала свои последние надежды, сейчас казалась ей до безумия неубедительной и наивной. Похожа ли она на мальчишку вообще? Из боязни оставить фон Ци лиса ведь даже грудь убрать не могла и молилась теперь всем богам о том, чтобы майка, рубашка и легкая домашняя кофта спрятали от взгляда самурая предательские холмики. Убедительны ли мальчишеские черты ее лица, хоть немного? Надо сказать, что ей пятнадцать лет... нет, всего четырнадцать! На двенадцать-тринадцать лет она, наверное, по росту совсем не подходит.

Капитан, хмурясь, переступил порог и чиркнул вершиной шлема по потолку коридора. Доски, которым был выстелен пол, жалобно затрещали, с трудом принимая вес тяжеленных доспехов и массивного тела. Дом был явно не рассчитан на армейских самураев последнего поколения. Казалось, еще мгновение, и все строение с грохотом развалится, как шалаш, в который вздумал вломиться здоровенный дикий медведь.

— Приветствую, боец, — раскатом грома пророкотал голос самурая. Великан мгновение поколебался, но не стал опускаться до прямых оскорблений и сделал ответный жест "Пылающее сердце". — Перед тобой лорд Тода Масаясу, владыка города Комаганэ и восьми деревень! Назови себя!

— Да, великий лорд! — Кицунэ не промедлила ни мгновения. Историю, которая должна была прийтись по душе злым и жестоким шиамам, она, конечно же, придумала еще когда переодевалась. — Мое имя — Юрэй (мстительный дух)! Так я назвал себя сам. Рабское имя и кодовые обозначения я отбросил вместе с ошейником, который сам сорвал с себя!

— О, сам сорвал ошейник? Смело. Откуда ты?

— Я создан по спецзаказу семьи Цурута, владеющей городами и малыми поселениями в нескольких регионах страны Лесов. Проявил неучтивость и непокорность, был приговорен к ликвидации. Совершил побег.

— Как оказался здесь?

— Когда я не выдержал издевательств и вольнонаемный слуга умер от моего удара, хозяева были в деловой поездке по стране Камней. Меня продали келькурусам на ликвидацию, и жители гор посадили меня в какой-то темный охраняемый подвал, ожидая, когда прибудет караван от генетического центра, где планировались тесты... на живучесть. Келькурусы хотели определить выживаемость моего типа боевых биоформ. Но город Хобецу...

— Хобецу? — Кицунэ не прогадала, шиам вспомнил название одного из городов страны Камней, что был разграблен и сожжен в недавней войне. А может, капитан сам участвовал в разорении того города?

— Да, господин. Когда войска шиамов напали, стража отвлеклась, и мне удалось освободиться. Я горел желанием просить детей огня принять меня в свои ряды, но... сначала я должен доказать, что достоин. Мои хозяева, что держали меня в ошейнике, как собаку, издевались и глумились надо мной, мстя этим за свой страх перед шиамами, должны умереть. Они сбежали из Хобецу, но я буду преследовать их до самого родового поместья и там отплачу за все унижения.

— Достойные слова сына огня, — сказал шиам и, обернувшись, движением головы приказал своим сопровождающим войти в дом. — Располагаемся на ночлег здесь, — сказал он. — Стандартная процедура.

— Как прикажете, — солдаты ответили командиру с легкими поклонами. — Домик только хлипковат, проще было бы во дворе расположиться.

— Не бойтесь попортить интерьер. Все едино утром город сожжем. Стулья и кровати выбросьте в окно. Если места для лежанок будет мало, пробейте стены.

— Только прошу вас, будьте осторожнее, — сказала Кицунэ. — Если расколотить окна, дом быстро остынет, а... со мной ребенок, маленькая девочка, неизмененная генетически.

— Мы знаем. Кто она? Твоя сестра?

— Названая. Это дочь служанки моих бывших хозяев. Я нашел ее, когда добрался до дома, в котором хозяева жили до нападения на город. Ее потеряли в хаосе панического бегства.

— Эта девчонка холодной расы?

— Да, господин. Келькуруска. Но ее мать и она сама... были добры ко мне. Пожалуй, единственные люди во всем мире, кто относился ко мне как к человеку. Поэтому я хочу вернуть ее матери. Это задача, равная по приоритету первой.

— Понимаю, — капитан шиамов кивнул, в движении снова зацепив вершиной шлема потолок и оставив на нем еще одну рваную борозду. — В условиях всеобщей враждебности даже простейшая доброта кажется божественной благодатью. Не бойся, можешь показать нам этого ребенка. Мы не тронем его. Даю тебе слово сына огня.

Кицунэ поклонилась и, убежав в соседнюю комнату, вернулась с Рими на руках.

— Поднеси ближе, — капитан успел уже расположиться на металлическом табурете, который подал ему один из двоих самураев. Секунд пятнадцать грозный великан смотрел на сжавшегося и зажмурившегося ребенка, которого оборотница держала на руках. — Хм, именно то, что я и ожидал увидеть.

— О чем вы, господин?

— Эта девочка — не дочь служанки. Она долго голодала и серьезно больна. В хорошо обеспеченных слоях населения таких детей нет. Это крестьянский ребенок. Подобранный совсем недавно. То, что она — келькуруска, скорее всего, простая случайность. В стране Водопадов живет немало келькурусов. Твое командование нашло ее в одной из деревень, что была покинута жителями из-за угрозы нашего нападения?

— Нет, господин! О чем вы...

— Молчать! Будешь говорить, когда я позволю тебе. Юрэй, значит? То, что ты никогда не был слугой богатого дома, очевидно при первом же взгляде на твое физическое состояние. Неразвитая мускулатура, обезображенное гормональными нарушениями тело. Заплатить огромные деньги за раба по спецзаказу, а потом запустить его до такого печального вида? Не смеши меня! Логичное объяснение может быть только одно. Ты — производственный брак, доставшийся кому-то дешево или вовсе бесплатно. Кому же могла понадобиться бракованная боевая биоформа? Скрытые селения часто используют агентов с темной кожей для слежения за передвижениями наших войск. Надеются, что мы, схватив такого агента, поверим в его лживые россказни и отпустим с миром. Странно, после сотен казней даже холодные должны были понять, что это не работает. Цвет кожи не закрывает нам глаза, и этими глазами, — самурай указал пальцем на прорези в стальной маске своего шлема, — я вижу что ты — шпион, причем из селения с неопытным или просто глупым командованием, которое совсем не заботится о своих солдатах. Выбор невелик. Селение Воды?

Кицунэ истекала потом. Ужас отбил у нее все соображение, парализовал и отнял способность говорить. Сейчас этот великан протянет руку и прихлопнет обеих девчонок, как мух. Бежать? Дом окружен тысячами, десятками тысяч шиноби и самураев. Неужели все кончено?

— Видимо, решили напоследок проверить, насколько мы жестоки, — капитан не спешил вершить расправу над шпионом, хотя двое его сопровождающих встали справа и слева от готовой упасть в оборок Кицунэ и изготовились пресечь любые попытки бегства жертвы. — Отправили ребенка, вручив ему для страховки еще одного, полностью беспомощного. Вот только мозгов и способностей у ваших дзенинов, видимо, не хватило проверить, насколько подходят оба соглядатая под легенду. Ты ведь почувствовал, что тебя "ведут" шиноби Грома, решил сдаться и попытаться нас обмануть, верно?

Кицунэ едва нашла в себе силы мотнуть головой. Она и правда не замечала слежки за собой. Просто сглупила, просто попалась. И теперь...

— Не смей! — рявкнул вдруг капитан, видя, что "мальчишка" вот-вот упадет на колени и начнет умолять о пощаде. — Не смей унижаться, даже на краю смерти, иначе я сочту, что холодные сломали тебя, и избавлю мир от еще одного ничтожества! Дайте ему стул. Пусть сядет. Поговорим.

Самурай принес стул и помог одеревеневшей девчонке сесть.

— Будь ты взрослым шиноби или сыном холодной расы, я не стал бы с тобой обмениваться даже парой фраз. Но раз ты юный воин-химарьяр, есть шансы на то, что ты все еще остаешься сыном огня. Ты говорил, что сорвал с себя рабский ошейник? Сильный, мужской поступок! Я готов дать тебе шанс действительно сделать это. Сейчас ты — раб. Раб холодных, которые манипулируют тобой и воспитывают так, чтобы ты был их верным слугой, чтобы даже не пытался взглянуть на себя как на сильного, как на человека. Чтобы даже не пытался посмотреть на них открытыми глазами и увидеть, насколько жалок их социум, насколько они слабы и близки к полному своему вымиранию. Я отпущу тебя, подарю еще один шанс взглянуть на окружающую действительность и вглубь себя самого.

Оборотница вздрогнула. Ее отпустят? Им с Рими сохранят жизнь? Но почему? Неужели цвет кожи все-таки сработал?

— Унижали ли тебя в том социуме, которому ты принадлежал, до этого самоубийственного задания? — продолжал монолог капитан разорителей и убийц. — Мне прекрасно известно, что творят с химарьярами в землях, захваченных холодными расами. Но чтобы ты подчинялся им, чем-то холодные купили тебя. Легко представить чем. Все способы манипулирования человеком давно изучены. У тебя есть семья? И эта семья — химарьяры? Нет, иначе ты не был бы бесполым. Сам факт того, что тебя создали калекой, — показатель страха. Значит, у тебя есть только один или пара людей, что проявляли к тебе доброту. Посмотри на тех, кто называет себя твоими близкими. Действительно ли есть в их душах хоть что-то, кроме желания использовать тебя как безвольную машину? Не подселило ли их к тебе руководство селения? Холодные расы собственную нацию уничтожают с подлинной ненавистью и демоническим торжеством, они променяли собственных детей на сиюминутные удовольствия. Не глупо ли мечтать, чтобы подобные твари, искалечив ребенка чужой расы, вдруг приняли его как родного? Есть ли у тебя хоть один настоящий друг?

Кицунэ молчала. Да, друзья у нее есть, и эти друзья настоящие. Ведь калечили ее не те, к кому она стремилась душой. Ее семья — люди родные настолько, что и представить себе не может этот железный болван, что громогласно вещает с высоты своего исполинского роста. Вот только он не подозревает, что вещает в пустоту, ведь Кицунэ не химарьяр и...

Но что же происходит тогда с настоящими химарьярами? Хозяин, творец чудовищ, ведь был тем самым сыном огня, что остался в одиночестве среди "холодных" рас. Подселенные командованием друзья. Люди, проявляющие доброту по приказу...

Капитан шиамов тем временем продолжал.

— Вижу по реакции, что друзья у тебя есть. Есть ли любимая? О, проблеск жизни в глазах. Значит, есть. Присмотрись к ним еще раз, парень. Оцени, действительно ли важен ты для них? Действительно ли нужен ты той, к кому испытываешь чувства? Для белых женщин мужчина — источник ресурсов, бесплатный раб. Тем более в твоем искалеченном состоянии. Хочешь по-прежнему быть рабом? Я не стану убивать ни тебя, ни того ребенка, что вручили тебе для лучшей маскировки под беженку-бродяжку. Рейд закончен, и мы возвращаемся на корабли, так что никакой опасности для нас ты не представляешь. Утром я позволю тебе уйти и вернуться туда, где тебя ждут. Главное во всем этом то, с какими чувствами длится ожидание. Если с любовью и надеждой, если твои близкие будут искренне рады твоему возвращению — продолжай сражаться за них. Если же ничего, кроме похвалы от командования и снисходительной улыбки от своей подружки, ты не заслужил... убей столько своих "друзей", сколько сможешь, и уходи. Это не приказ, просто дружеский совет.

— Убить?

— Холодные деградировали настолько, что мало отличаются от животных, больных тяжелым поражением мозга. Если тебе повезло попасть к людям — береги их. Рядом с ними не будет позором умереть достойно. Но если же тебя держат в рабстве стая сумасшедших обезьян, то... сражайся и беги. У тебя в отличие от миллионов других обезьяньих рабов есть куда бежать. Белокожие рабы, ослабленные так, что не могут уже даже мстить, бегут из этого мира средством алкоголя, наркотиков и петли. Статистика суицида белых рас похожа на радиосводки с мест боев. С каждым годом светлокожие вымирают все быстрее, и гибнет цвет их нации — рабочие, инженеры, земледельцы и ученые. Обезьяны-паразиты же плодятся как саранча и давят интеллектуальный слой своей звериной мускульной массой. Просто бросить все и последний раз плюнуть врагам в лицо собственным самоубийством — это выбор белых, которых предал собственный социум. Но ты можешь не просто сдаться и отомстить обезьянам лишением их раба. Твоя нация и твой народ ждут тебя. Брось служение сумасшедшим и приходи в страну Облаков.

На этом разговор, вернее практически монолог, был завершен.

Самураи приготовили ужин из своих запасов, щедро поделившись ими с Кицунэ и Рими. Обоим девчонкам под взглядами самураев кусок в горло не лез, но прекрасно понимая их состояние, шиамы не стали настаивать на хорошем питании и отпустили спать без лишних разговоров.

Кицунэ, ласково шепча нежности тихо плачущей Рими, успокоила и укачала ребенка, но сама не смела сомкнуть глаза. Она со страхом прислушивалась к каждому звуку продолжающегося погрома снаружи и к каждому шороху внутри дома. Абсурдно было думать, чтобы жуткий великан, пощадивший детей при уличении в наивной и неумелой лжи, решит вдруг подкрадываться к спящим и убивать их, но Кицунэ продолжала трястись и слушать: не передумает ли самурай? Общеизвестно ведь, что шиамы ведут тотальный геноцид, убивая женщин и детей так же легко, как вражеских солдат. Неужели они всей нацией действительно верят, что светлокожие настолько уродливы и плохи, что их нужно истреблять как бешеных зверей? Почему не только шиамы, а буквально все так уперто и упрямо твердят о вымирании? Ведь тотальной войны больше нет! Северная империя уже никому не угрожает! Что же, будь все проклято, творится в этом несчастном мире?!

Чувствуя, как меняется ее страх, как дурное и горькое чувство безысходности начинает душить, Кицунэ поднялась и, держа спящую Рими на руках, выглянула из комнаты. Осторожно, стараясь не шуметь, она спустилась на первый этаж и остановилась в коридоре, глядя на великана, что не снял броню даже на отдыхе и сейчас, сидя на все том же железном табурете, больше походил на искусно выполненную цельнометаллическую статую воинственного тенгу. Но все же это был живой человек. При приближении Кицунэ он повернул голову и взглянул на нее с выражением уверенности и силы во взгляде. Он не спал. Приняв решение сохранить жизнь потенциально враждебному человеку, капитан принял на себя весь груз ответственности и лично присматривал за чужаками, охраняя покой и жизнь своих подчиненных. Неудивительно, что шиамы шли в бой с такой безоглядной фанатичностью. Хебимару, обучая Кицунэ, уверенно заявлял, что в стране Облаков каждый капитан — отец солдатам.

— В туалет понадобилось? — с легкой иронией поинтересовался самурай.

— Нет, — Кицунэ покачала головой. — Масаясу-сама, вы... вы так уверенно заявляли о вымирании светлокожих рас, что я подумал... вы знаете, почему это происходит.

— Конечно, я знаю. И секрета в этом никакого нет, я все тебе расскажу, но эта повесть будет очень долгой, а сейчас есть кое-что поважнее. Я переговорил по рации с нашим врачом. Он согласен осмотреть ту девочку, что ты носишь на руках. Вопрос теперь только к тебе. Важна ли она для тебя лично и для тех людей, что тобой командуют? Или, отыграв свою роль в маскировке, она со свернутой шеей полетит в овраг?

— Что?! Вы... великий лорд, вы...

— Ха-ха, как раздулся от возмущения, даже ростом выше стал! Успокойся, молодой боец. Мир тебе еще не такую грязь в лицо плеснет. Дети для холодных рас — досадная помеха в жизни, надоедливый паразиты, от которых матери имеют полное моральное и юридическое право спокойно избавляться.

— А... отцы?

— Кто будет спрашивать их мнение? — великан хохотнул. — Ладно, одевайся и пойдем. Как говорится, храм за плакальщиками не ходит.

Погромы в городе начали мало-помалу утихать. Дома были слишком малы и хрупки, расположившиеся на отдых самураи по большей части спали у разведенных во дворах костров. Некоторые все еще расхаживали по улицам, что-то обсуждая и хвастаясь добычей, найденной в брошенных домах. Но среди этой добычи не было золота или предметов искусства. Действительно дорогие вещи шиамы всегда сваливали в общую кучу, дележом которой занимался после завершения рейда капитан каждой отдельно взятой группы войск. Сейчас кто-то волок на плече дорогую меховую шубу, кто-то электронику, а многие и вовсе шли, держа в руках не что иное, как книги. Один из таких библиофилов увлеченно читал, сидя на обломке разбитой каменной стены разрушенного дома. При приближении капитана он проворно вскочил и, держа книгу в левой руке, правой сделал знак "Пылающее сердце". Масаясу ответил ему тем же знаком и продолжил свой путь. Кицунэ семенила следом за великаном и из любопытства попыталась рассмотреть, какая литература привлекает самых страшных и беспощадных палачей обитаемого мира. На обложке значилось "Зеленые океаны запада и востока. Поиски и мечты". Книга о землях, обжить которые люди не сумели из-за неистово буйствующих джунглей, в новые времена ведущих тотальное наступление на впавшие в запустение западные земли? "Поиски и мечты" — это об экспедициях, искавших в джунглях других людей, что могли уцелеть в давней войне и выжить в эпоху глобального обледенения планеты? Неужели поиск других цивилизаций интересует тех, кто даже живущие рядом народы приговорил к смерти? Абсурд какой-то.

Сумятица в мыслях Кицунэ ненадолго улеглась, только когда она увидела происходящее на центральной площади города. Покрытый льдом зимний фонтан в центре пересечения всех улиц шиамы завалили деревянными обломками домов и подпалили так, что пламя взметнулось до небес. Вокруг этого исполинского костра кружились в слаженном танце не меньше двух десятков рослых и стройных темнокожих красавиц с символикой и мотивами огня в рисунке на яркой одежде. Вооруженные веерами, они исполняли сложный и красивый танец, а музыкой им служил грохот от стройного притопывания ног и хлопков ладоней полутора тысяч расположившихся вокруг огня самураев. Воистину достойное дикарей занятие.

Но когда отступил первый скепсис, маленькая лиса была потрясена, насколько в действительности был красив своей энергией танец армейских дзеро и как слаженно звучал задаваемый самураями ритм. Тысячи хлопков и ударов ног о землю создавали единый рокот, полный духовной силы. В этом действии чувствовалась уверенность и мощь, шиамы сплачивались между собой так же, как были сплочены и едины в бою. Один человек — ничто. Тысяча — сила. Десятки тысяч — сила, способная на великое свершение. Народ, сплоченный воедино, — непобедимый бог. До подобного единства очень далеко было даже келькурусам, а уж о разрозненных и эгоистичных социальных группах других стран говорить и вовсе не приходилось.

Окунувшись в окружающую великий костер атмосферу, Кицунэ поняла, почему Хебимару говорил о том, что вымрут все народности мира, но шиамы или выживут, или продержатся дольше всех.

"И все равно вы гады, — мысленно бубнила напуганная и впечатленная оборотница. — При такой силище другим бы помогли и все вместе выжили, так нет, надо напасть и беспощадно добить!"

Возмущение возмущением, но жить хотелось, и потому Кицунэ не произнесла ни слова вслух.

Жрецы шиамов обнаружились у хранилища сокровищ местного храма. Они перебирали различное ритуальное барахло и свитки, ставшие их добычей. Выглядели армейские храмовники тоже не очень-то близко к классическим каннуси. Все они были сплошь в тяжелой броне, и Кицунэ ни за что не отличила бы их от воинов первой линии, если бы один из них, самый рослый и плечистый, не размахивал гохэем (ритуальная палочка с фигурно нарезанными лентами бумаги) и не выкрикивал предупреждения богам и духам о том, что храм сейчас будет сожжен.

— Пара любопытных книг нашлась, — сказал этот жрец, когда они обменялись приветствиями с лордом Масаясу и капитан спросил о добыче. — Будет что на досуге почитать. Все как всегда, холодные вывезли золото и драгоценные безделушки, а истинное сокровище оставили нам. Я уже отдал приказ принести пару бочек горючего с теплостанции. Тот, кто спас золото и бросил книги, недостоин храма.

Беседа длилась еще несколько минут, прежде чем каннуси обратил внимание на Кицунэ и Рими.

— Те самые странники, о ком вы говорили, Масаясу-сама? — земля вздрагивала под латными ботинками жреца, когда он сделал пару шагов к перепуганным девчонкам. — Парень, покажи мне свою сестру. Не бойся, я не верю в миф про дефектные гены и не стану причинять ей вреда только потому что она холодной расы. Гельминтоз, говорите? Настоящий бич плохо обеспеченных слоев населения южных стран. Сейчас посмотрим, — призрачное синее пламя заплясало над кончиками пальцев жреца и, коснувшись Рими, влилось в ее биополе. — Да, все верно. Не переживай, боец. Дело серьезное, но не смертельное. Лечение подобных болезней давно уже не проблема в цивилизованном мире. Нужно просто вытравить гадов, что мучают твою сестренку, и все будет хорошо.

— Вы поможете нам, каннуси-сама? — чувствуя добрые интонации в голосе великана, с надеждой спросила Кицунэ.

— Конечно. И даже карту медицинского страхования не спрошу. Мы же не обезьяны, чтобы отказывать в помощи людям из-за того, что у них документы не оформлены. Сейчас соберу лекарства.

— Вы не ненавидите холодные расы, каннуси-сама? — спросила Кицунэ, ожидая обещанное и вспоминая слова жреца о мифе про дефектные гены.

— Хороший вопрос, — жрец копался в своей сумке, вынимая одну за другой пластиковые пластинки с запечатанными в них таблетками. — Представь, что рядом с твоим домом живет огромная стая злобных павианов. Эти павианы постоянно лезут к тебе во двор, воруют вещи, ломают то, что ты строишь, круглые сутки дико визжат под окнами и могут загрызть твоих детей, если ты зазеваешься. Такая картина лучше всего иллюстрирует отношения жителей районов тектонического разлома со всеми остальными нациями. Мы громим логовища павианов, укрепляем собственные стены, проводим акции устрашения и истребляем проклятое зверье по мере сил. Ненавижу ли я холодные расы? Никогда об этом даже не думал. Мы просто продолжаем жить своей жизнью. Ты читать умеешь?

— Д-да... — промямлила Кицунэ, смущенно и не слишком уверено. Сложно было сказать, что больше смутило маленькую лису — откровенный ответ воина-храмовника или ее собственное плохое знание иероглифов.

Сложив пластинки с таблетками в стопку, шиам взял лист бумаги и написал на нем график приема лекарств, указав рядом с названиями препаратов также цвет и форму таблеток. Инструкция ведь пишется для детей, а по тону ответа мальчишки он понял, что с чтением у того явные проблемы.

— Препаратов хватит на полный курс лечения, — сказал он, отдал Кицунэ листок и доходчиво разъяснил написанное, указывая на каждый знак и каждую цифру. — Здесь и противогельминтозные средства, и все, что необходимо для поддержки организма. Строго соблюдай сроки приема и дозировку. Пациент еще совсем мал, но я учел это, так что можешь ни о чем не волноваться. Вот. А это — для тебя.

— Что это? — удивленно спросила Кицунэ, принимая еще один пакет с таблетками. Разве она больна?

— У тебя явные гормональные проблемы. Фигура, формирование мышц и оволосение тела откровенно по женскому типу. Ничего удивительного ввиду особых обстоятельств. Твое тело само не знает, мальчик оно или девочка. Если не будешь принимать таблетки, станешь откровенно непривлекательным. Так что дарю. Бери, у нас этого добра пара мешков.

— А зачем вам столько? — простодушно спросила Кицунэ.

— Военная тайна. Если скажу, самурайши убьют. Сейчас распишу дозировку и курс лечения, постарайся, чтобы твои командиры лекарства не отобрали. Могут попытаться. То, что ты в таком запущенном состоянии, говорит, что командованию на тебя буквально плевать. Уроды моральные. Придется тебе самому о себе заботиться. Вот, держи памятку, можешь начинать лечение сегодня же...

Заверив, что все поняла, Кицунэ принялась благодарить врача за помощь, но тот заверил, что это ему ничего не стоило, пожелал детям удачи и, поклонившись капитану Масаясу, вернулся к своему прежнему занятию. Как раз бочки с горючим с теплостанции подтащили. Пациентам помогли, пора пожарище учинять.

"Шиамы — народ контрастов", — подумала Кицунэ, сотворив короткую молитву, в которой попросила у богов и духов прощения за то, что не может спасти этот храм от уничтожения.

Миновала опасность или нет, но после всего произошедшего чувствовать Кицунэ начала себя увереннее. У нее даже хватило смелости на обратном пути от обреченного храма первой заговорить с капитаном шиамов.

— Масаясу-сама, — сказала она, попросив предварительно прощения за дерзость. — Та долгая повесть о бедах обитаемого мира, если это возможно, я все-таки хотел бы послушать ее. Я видел сам, что происходит нечто по-настоящему страшное, но никак не могу понять, что именно. Почему... почему вымирают светлокожие расы? Война закончена. Теперь все изменится?

— Нет, ничего не изменится, — мрачно ответил шиам. — Когда-то, давным-давно, население обитаемого мира превышало, по словам историков, три миллиарда. Сейчас осталось шестьсот миллионов. Первые четыре столетия борьбы за власть, восстаний, голода и болезней сократили численность человечества на две трети. Сражения, резня мирного населения, голод и болезни, конечно же, унесли гораздо больше трех миллиардов, но естественное деторождение никто не отменял, и человечество, запустив попутно клонирование на максимум, кое-как восполняло хотя бы часть своих потерь. Разруха, хаос, деградация наук, всеобщее истощение сил и ресурсов. Предел достигнут? И вот внезапно на головы ничего не подозревающих людей обрушился целый век мирной и спокойной жизни. Спасение. Но, к ужасу социологов и аналитиков всего мира, век Тишины забрал из уцелевшего миллиарда еще триста миллионов, и эти потери не возобновлялись. Запустение охватывало даже те города, что кипели жизнью и в годы самых страшных сражений. Голод? Его не было. Чума? Медицина не в таком глубоком упадке, чтобы допустить столь масштабную катастрофу. Что же произошло, спрашиваешь ты? Дело в том, что настоящая война и не думала даже заканчиваться. Началось новое сражение, в котором мы, дети огня, одержали победу, а огромный социум светлокожих рас потерпел сокрушительное поражение.

Подвиг и трагедия клана Соратеки сыграла злую шутку с обитаемым миром. Началось объединение стран и установление четких границ, дайме-наследники вернули власть в свои руки, пресекли беззаконие и восстановили в обитаемых землях порядок. Наступил мир, к которому... люди оказались совершенно не готовы. Первые два поколения по инерции и на волне адреналина подняли города из руин, отстроили фабрики и заводы, восстановили поля и вернули в обиход многие технические достижения. Люди обрели счастье, но родилось третье поколение, никогда не видевшее серьезных войн и бед. Дети, для которых были готовы все жизненные блага. И в этот момент светлокожие расы совершили фатальную ошибку. Они решили, что победили и дела можно пустить на самотек. Но, уничтожив грозного врага, страх перед которым побуждал к работе и борьбе, они не дали своим детям новую цель существования.

Дети века Тишины начали искать новый смысл жизни и очень быстро нашли его — развлечения и деньги. Максимум благ при минимуме труда. Началось расслоение общества, привитие новых ценностей и жизненных приоритетов.

— В десятилетия, когда решались судьбы мира, как никогда стала видна разница менталитетов разных рас. И главным образом выразилось это в отношениях между слоями населения, — отстраненно вещал Масаясу, остановившись и прислонившись спиной к стене дома. Кицунэ села на корточки рядом с ним и, баюкая Рими на руках, внимательно слушала. — Ты когда-нибудь слышал о философских параллелях кошка — собака? В стае собак главный всегда тот, кто добывает пищу. Лучший охотник, мастер своего дела — вожак. Эту модель используют шиамы и юхи, дети огня. Человек, полезный для общества, у нас ценится и пользуется уважением. Солдат никогда не позволит себе высокомерие в общении с рабочим или крестьянином, ведь мы едим хлеб, в который вложен их труд. Мы зависим от них, и просто нелепо было бы рукам живого организма не уважать собственное сердце. Но посмотрим теперь на стаю кошек, например львиный прайд. Самый сильный лев никогда не охотится и занимается только тем, что отбирает у других добычу. Охотник, добытчик в стае кошек — низшее звено в иерархии. И чем дольше мы наблюдаем за своими соседями, тем больше убеждаемся, что менталитет белых рас построен по кошачьему типу. Скажи мне, ты видел, как живут крестьяне и рабочие южных стран? В том числе инженеры, техники, врачи, ученые? А как живут всевозможные управленцы, бюрократы и силовики? Строитель цивилизации поставлен на низшую ступень иерархии, и престиж рабочей профессии крайне низок. Все поголовно хотят сидеть в офисах и перекладывать бумажки, получая за это баснословные деньги. Но это в приемлемом варианте. В лучшем — быть надсмотрщиком, представителем власти с возможностью казнокрадства или собственником, роль которого сводится только к получению денег. А работа? Работа — для рабов. Если ты занят трудом, то ты просто неудачник, который не способен достичь ничего большего. Твое место — на дне жизни, среди пустых бутылок из-под дешевого алкоголя. Семейное счастье, любовь? Работнику это заменяет унылый суррогат в виде вечно недовольной женщины, придавленной знанием того, что она, неудачница, не смогла найти себе кого-то получше этого ничтожества. Дети? Один-два бездельника с промытыми мозгами, хнычущих от того, что родители не способны пристроить их на хорошие места. И при этом буквально каждый житель южных стран до отвращения ненавидит свою работу и о профессионализме в ее исполнении не может быть и речи. Юхи выпускают передовую электротехнику, строят высокотехнологичные станки и механизмы. Шиамы куют доспехи и мечи, с которым конкурирует только оружие страны Камней, а корабли и артиллерия наша лучшая во всем мире. Южные страны живут за счет экспорта древесины, зерна и нефти. Того, что берут из земли и практически не обрабатывают. Они не производят ничего.

— И триста миллионов умерли из-за этого? — спросила Кицунэ, думая о том, что собеседник отклоняется от темы.

Шиам глубоко вздохнул и помедлил пару мгновений, а затем продолжил.

— Однажды, года два назад, я участвовал в рейде на восточное побережье страны Лесов. Когда наш тяжелый корабль разворотил причалы намеченного на разграбление города и мои солдаты пошли на штурм возведенных на улицах баррикад, против нас с оружием в руках вышло практически все взрослое население города. Они знали, что мы пришли вырезать их, подчистую, вместе со стариками и детьми, но... сражение превратилось в избиение, едва наши воины достигли баррикад и вступили в бой. Врагов набежало раз в пятьдесят больше чем нас, и среди них было немало хорошо вооруженных самураев, но падали они под нашими ударами как соломенные чучела, а ответные удары наносили словно дети в дружеской потасовке. Капитан, очередная осенняя муха на моем пути, получил катаной по наплечнику, упал и даже не попытался подняться. Я несколько секунд стоял над ним, прежде чем обезглавить. Он не был серьезно ранен, но не поднял меч для защиты. Такое я видел в странах юга очень часто. Люди, сильные и опасные на вид, попросту позволяли себя убить.

— Но почему?

— А ты думаешь, почему страны юга захлебываются в волнах самоубийств, пьянства, наркотиков и отказа от рождения детей? Не только тот капитан, не только его солдаты и ополчение, а все высокоразвитые народы юга разом потеряли мотивацию жить. Никакого чувства патриотизма, никаких высокоморальных принципов. Это были серые тени, а не люди. Но там, в центральной цитадели пылающего города на побережье страны Лесов, мы столкнулись с теми, кто был высоко мотивирован к жизни и сопротивлялся с неистовой яростью, словно загнанная в угол крыса. Знаешь, кто это был? Бандиты и высшая власть. Владельцы шикарных особняков, земельных наделов, фабрик, заводов и торговых центров. Хозяева жизни. Вот тут нам пришлось постараться, чтобы отправить их вместе с их наемными головорезами на тот свет! Львы, владыки прайда, бились до последнего. И представь себе, они орали проклятья тем шестидесяти тысячам безвольных слабаков, что полегли от мечей полутора тысяч рейдеров. Никто из "хозяев жизни" до самой последней минуты так и не понял, что убили шестьдесят тысяч защитников города не мы, а они. Если бы не они, нас расстреляли бы из луков, закидали взрывчаткой и вздернули на копьях. С большими потерями, но горожане отбили бы ту атаку, да и мы сами не стали бы атаковать, заботясь о собственной безопасности. Но подчиненные культу денег, равнодушные к судьбам своей страны, властители холодной расы сделали все, чтобы гордые и великие народы поверили в собственную ничтожность. Бытует мнение, что пьяным дураком легче управлять. Слабые львы не станут посягать на главенство в прайде и будут послушно отдавать свою добычу сильным. Но есть одна проблема. Человек с искусственно заниженным рангом не ценит свою жизнь и очень быстро угасает, не оставляя после себя ни великих свершений, ни детей. У человека-раба нет родины, нет уважения к памяти и наследию предков, нет национальной гордости. Его ничто не держит на этом свете. По этой причине основная, созидательная и жизнетворная, часть общества "кошачьего" типа быстро погибает. Люди, более гибкие и сообразительные, высвобождают свое звериное начало и мутируют в разного рода громил, способных разгульно веселиться, выкрикивать высокопарные лозунги и собираться в толпу для избиения и грабежа одиночек, но физически неспособных работать. Тем более что работа — для низшего класса. Мечта каждого из них — стать бандитом. Или стражем закона, ведь в "кошачьем" обществе власть — узаконенный бандитизм. Какая польза обществу от них, скажи? Даже в качестве солдат бандиты совершенно бесполезны. Ополчение страны Лесов — худшее из худших. При виде блеска черной брони согнанные в армию громилы сразу же обращаются в бегство. Их не интересует судьба страны и общества. Для них главное — собственная жизнь и благополучие. Зато громилы хорошо размножаются. За сто лет Тишины в южных странах работоспособное население, цвет наций, почти полностью вымерло, и на смену ему пришли громилы. Бездельники, пьяницы, искатели легких денег и простейших удовольствий. Люди, при взгляде на которых у каждого сына огня рождается единственное желание — убить паразита. Настоящая война, мой друг, это не маневры армий. Эпоха Единства — период торжества разума над дикостью. Эпоха Войн — торжество в людях звериного начала над разумом. Век Тишины — время выбора между разумом и дикостью. Холодные пошли на поводу у звериных инстинктов и превратились в животных, люди среди которых просто погибают. Гибель людей, утрата ими желания жить и дала обитаемому миру триста миллионов убыли населения за век Тишины.

— Но ведь, наверное, можно еще что-то сделать и как-то помочь холодным?

— Зачем? Белые расы с головой погрязли в своих жизненных ценностях, и любой, кто попробует их спасти, обрекает себя на множество бед и бесславную гибель. Как можно помочь людям, которые сами загоняют себя в могилу? Белые вполне довольны своей жизнью. Посмотри на их телевидение, почитай газеты. Посмотри фильмы и взгляни на книги. Кто главный герой любой истории, которая заслуживает внимания, по мнению холодных рас? Убийца, маньяк, бандит. В новостях разговоры только о том, где сколько погибло людей, кто сколько украл и кто как прожигает награбленное, причем совершенно безнаказанно. Рассказывая о самых разных преступлениях снова и снова, средства массовой информации убеждают зрителей, что злодейства происходят повсеместно и постоянно, а значит, ничего нет сверхъестественного, если преступить закон решишь ты.

Кицунэ содрогнулась, вспомнив одно из самых страшных чудовищ, с которым ее совсем недавно сводила судьба. Чудовище, излившее на попавшую ему в лапы девчонку волну гендзюцу, буквально переполненную информацией о самых ярких моментах его прошлого.

Хокори. Он ведь не просто так стал изувером и маньяком. В годы его детства шла повальная охота на парочку неуловимых аферистов, Мугито и Садаэ. Средства массовой информации в красках и с оттенками восхищения расписывали дела, которые проворачивали эти двое, а семилетний мальчик в рабском ошейнике с жадностью слушал радио и таращился на экраны телевизоров в витринах магазинов. Владея врожденной сенсорной способностью, ориентированной на слух, малолетний раб из обслуги торгового каравана слушал разговоры взрослых о Мугито и Садаэ, запоминая то, как смеются его спутники над "глупыми богачами". Та пара аферистов натворила немало злодейств, но они не стали чудовищами, а только прославились. Стали настоящими героями для многих, и для одного мальчика, решившего во что бы то ни стало вырваться из стальной хватки рабского ошейника и в подражание кумирам продумывавшего каждый шаг и каждое действие. Стал так осторожен, что, осторожно взломав силовую схему в ошейнике, еще полтора года ждал удобного момента для побега. А в решающий момент именно вера в то, что Мугито и Садаэ не колебались бы, помогла Хокори сделать последний шаг.

Желая развлечь зрителей рассказами о ловких негодяях, средства массовой информации создали еще одного. Но это все-таки было неумышленно. А бывает и хуже?

— В фильмах для взрослых нет других сюжетов, кроме убийства, — продолжал свой рассказ шиам. — А для детей? Посмотри, как изображают школьного хулигана и как ученика, для которого придумали оскорбительный термин "ботаник". На хулигана валом валится уважение сверстников и внимание девчонок, а прилежный ученик — дурачок, слабак, урод и зануда. Все больше и больше выходит на экран комедий, в которых благородный герой представляется недоумком и шутом, а все его идеалы в лучшем случае — пережитком прошлого. Именно с подачи этих комедий фразы "герой" и "защитник справедливости" стали ругательствами. Дети смотрят и запоминают, какими надо быть, чтобы над ними не смеялись. Обработка индивидуума начинается с самых ранних лет. Но я не скажу, что не понимаю холодных. Люди готовят ребенка к правильной жизни в том обществе, что было создано в век Тишины. Служители денег возвели уродство в норму и лишились беспокойства. Ты алкоголик? Бездельник, вор, убийца? Все вокруг такие же. Это норма. А для тех, кто все-таки хочет поспорить, историки накопают в архивах или высосут из пальца сколько угодно фактов о том, какими на самом деле моральными уродами, садистами и извращенцами были их предки. И не важно, что тюремных колоний на восточных архипелагах вдруг оказывается в три раза больше, чем островов, а захватив мятежный город, императорские солдаты буйствуют так, что насилуют все население соседнего региона по переписи за прошлый век. Ну не было в архиве списка изнасилованных, а тут такой старенький на вид документ, да еще и с печатью! Складываем листки, и готово! Детям огня — смех, холодным — радость.

— Какая может быть в этом радость? — бубнила Кицунэ, вспоминая, как Черная Тень обещал пустить в народ вранье о том, что Кицунэ убила собственную маму. Идея его возникла не на пустом месте. Легко понять, зачем злодеи переписывают историю, но простым-то людям как может это нравиться?

— Каждый, даже самый паршивый человек, не хочет признаваться в том, что с ним что-то не так. Он хочет быть не хуже других, он хочет быть нормальным. А если не можешь подняться сам, то просто возьми и опустить тех, кто беззащитен, чтобы и на их фоне не выглядеть таким уж позорным ничтожеством. А самые беззащитные — мертвецы. Живой, если справить малую нужду ему на лицо, может так ответить, что потом зубы не соберешь. Вот всевозможные ублюдки и вцепились в своих предков, радостно вытаскивая на солнечный свет такое, что здравомыслящий человек поскорее бы закопал. Итог закономерен. У новых поколений светлокожих наций не осталось достойного примера для подражания. Исторические личности унижены. Возвышенные образы осмеяны и опозорены. Кого же ставить себе в пример вершителям новой истории? Ото Бута из подросткового комедийного шоу про уморительно кривляющихся дегенератов! Мой отец учил меня верховой езде и владению оружием, он путешествовал со мной по всей стране, чтобы показать, как прекрасна и сильна наша родина. Он рассказывал мне о сражениях и великих героях, обретших славу в войне с врагами, что с самого зарождения мира пытались, но так и не смогли уничтожить наш народ! Причем в моменты лучших его рассказов мы стояли не где-нибудь, а на месте свершения подвига. Там, где сама земля была пропитана ментальным эхом великой битвы! Мы — шиамы, дети пламени, бушующего в недрах планеты. Наша кровь — раскаленная лава, а кожа темна от того, что раскаленный камень в суровом холоде твердеет и теряет сияние, но, подогреваемый бушующей под ним лавой, не умирает, а обращается в крепчайшую броню. Это объяснил мне мой отец, когда я был совсем еще мал. А что делают отцы холодных? Сажают своих детей перед телевизором и оставляют наедине с Бута! Каждому светлокожему вбито в голову, что плохо и тяжело жить было всегда. Что люди — уроды по своей внутренней сути, а кто пытается показать себя с лучшей стороны, тот попросту лицемерит и гнусно притворяется. Так что кем бы ты ни был, расслабься и не пытайся раскачать болото, если хочешь остаться в живых и не стать изгоем. С кошками выживает тот, у кого кошачьи повадки. Вот так, друг мой, южные страны остались без работников, детей и солдат. Вот так они растеряли чувство патриотизма, отвагу, самоуважение и тягу к жизни. Ждать окончательного развала их стран и краха социума совсем недолго. Мы просто собираем наследие предков с вымирающего мира, чтобы оно не пропало вместе со своими деградировавшими владельцами. Есть, правда, одна тревожная нотка. Тот златохвостый демон, Кицунэ, о которой светлокожие шепчутся сейчас во всех уголках мира, вообразив, что дождались своего спасителя. Если она действительно богиня, то, может, среди ее магических заклинаний найдется одно для массовой чистки людских мозгов? — капитан расхохотался, давая понять, что над этой "тревожной ноткой" можно только смеяться.

"Смейся, смейся, — насупилась Кицунэ. — Думай что хочешь, но люди — не кошки! Простые люди южных стран недовольны и несчастливы. Многие видят, в каком страшном мире мы живем, и хотят его изменить! Думаешь, хорошие люди слабые? Ха! Северная Империя получила свое, а вы... сильно удивитесь, когда защитники погибающих городов перестанут сами подставлять шеи под ваши мечи!"

— Что это ты носом шмыгаешь? — спросил капитан, посмотрев на расстроенную и сердитую оборотницу, с непобедимым упрямством пытающуюся приободрить саму себя. — Замерз? Пойдем в дом, мы изменены генетически и крепче обычных людей, но это не значит, что в отдых нам не нужен совсем.

Минуту или даже полторы они шли по улице в молчании.

— А что в стране Облаков думают о Златохвостой? — поинтересовалась маленькая оборотница, надеясь получить еще пару советов на будущее. — Говорят, она жива. А если это правда, может быть, будут еще чудеса?

Шиам медлил с ответом, тем более что они в этот момент приблизились к центральной площади и костру, вокруг которого продолжались пляски дзеро. Заменявший музыку ритмичный грохот нисколько не способствовал хорошей слышимости. Видимо, ответа придется немного подождать.

Еще шаг. Еще один...

Лязг оборвался. Разом, в одно единое мгновение и ровно одно мгновение продолжалась тишина, а затем грозный рокот покатился по ночному городу, захваченному армией самых свирепых и кровожадных солдат мира.

Срываясь с места, шиамы похватали дзеро и утащили их куда-то в толпу, а сами ощетинились оружием и заслонились щитами. Кицунэ даже пискнуть не успела, как ее вместе с Рими схватили тоже и забросили к женщинам, во двор одного из домов. Под прикрытие каменных стен.

Высоко в небе росла крошечная огненно-яркая точка. Ей навстречу взвились несколько разнотипных ловушек для штурмовых дзюцу, но все они прошли мимо огненного шара, не среагировав на него буквально никак.

— Нацелен на центр города! — проорал капитан Масаясу, принимая командование на себя. — Стену щитов, живо!

Щиты с лязгом сомкнулись и засияли остаточным излучением сильнейших потоков синей Ци, а еще через мгновение шар огня ударил прямиком в гигантский костер на центральной площади.

С грохотом и ревом волна пламени залила все свободное пространство, окутала людей иссушающим жаром и вдруг бесследно развеялась.

В эпицентре удара, прямиком на разбросанных по мостовой дровах из разметанного костра, стояла удивительной красоты златовласая девушка в рыжем классическом кимоно с длинными, до самой земли, рукавами.

— Камигами-но-отоме? — послышалось со всех сторон полное волнения перешептывание. — Опять какой-то ублюдок играется с их генами?

— Не терять бдительности! — рявкнул в микрофон шлема Масаясу. — Она не может быть одна! Сенсоры, ищите ее союзников!

— Приветствую вас, гордые воины из страны, горы которой утопают в облаках небесных и клубах земного пара! Позвольте мне, златохвостой Кицунэ, богине этих земель, от всей души приветствовать вас! Но я вижу, что пришли вы на мою землю не с миром. Откуда это чувство хозяйки, по возвращении заставшей в своем доме целую банду гнусных разбойников?!

Огненные шлейфы за спиной девушки извивались, словно живые, и формировали подобие девяти пышных лисьих хвостов. Пламя струилось по ее телу и одежде, поднимаясь над головой в виде пары ярко-рыжих ушей.

— Это еще кто? — с изумлением прошептала Кицунэ, оставленная без присмотра и забравшаяся на крышу дома, во внутреннем дворе которого были укрыты небоеспособные люди. — Рими, смотри! Какая-то богиня! На лису похожа, правда?

— А других богинь-лисиц разве в мире нет? — тоже шепотом спросила Рими. — Может, это твоя сестра? Или мама?

Ответить Кицунэ не успела.

— Невежливо наставлять на хозяев оружие, — меняя тон голоса на угрожающее рычание, златовласая красавица вскинула руки. — Гостей, что позволяют себе такую недопустимую грубость, нужно вовремя вразумлять!

Крепко стиснув пальцы рук в хватательном движении, девушка-лиса сделала рывок и... неведомой, незримой силой выдернула пару солдат из окружающего ее строя самураев.

Средний самурай страны Облаков, закованный в броню и экипированный щитом, весит центнера четыре. Сталкиваясь с пехотой врага, урьяры и фарьяры обычно попросту сминали ее своей массой и, наоборот, получая таранный удар разогнавшегося противника, чаще всего легко выдерживали и отбрасывали наглецов. Свернуть самурая Облаков с места — непростая задача.

Увидев пару своих братьев по оружию летящими, шиамы на долю мгновения остолбенели и в изумлении вытаращили глаза. Но эта "шутка" была только началом.

Разжав руки, девушка-лиса выпустила из кончиков пальцев золотистые призрачные когти и резким взмахом рубанула ими, вспарывая воздух справа и слева от себя. Несколько метров отделяли ее от вырванных из строя самураев, когти не коснулись их, но вдруг со свистом и скрежетом рассекаемого металла броню прорезало насквозь, брызги крови полетели во все стороны, и тела солдат буквально развалились на куски. Упав на землю, головы в тяжелых шлемах покатились к златовласому чудовищу, и демоница, пинком отбросив одну из них, на вторую наступила ногой. Гордо приосанившись, убийца окинула потрясенных шиамов насмешливым и высокомерным взглядом.

— Максимум Ци на доспехи и щиты! — выкрикнул Масаясу. — Вперед! Сомните и раздавите эту тварь броней!

С громогласным боевым кличем самураи дружно ринулись в атаку, казалось, что ничто не спасет златовласую от судьбы быть размазанной стальной лавиной, но вдруг леденящий холод когтями рванул душу капитана.

Глаза красавицы наполнились свирепым ликованием, а губы растянулись так, как физически неспособны растянуться губы людей. Широкая пасть разверзлась, полная острых звериных клыков.

С неистовым взвизгом демоница сорвалась с места и начала кружить, полосуя призрачными когтями воздух вокруг себя. Результат этого простого действия был воистину устрашающ. Поднялся незримый смерч, ударивший навстречу атакующим шиамам, и в мгновение ока... кровью взорвалась буквально вся центральная площадь. Невидимые клинки рубили солдат в клочья, играючи вспарывали щиты и резали любую броню. Отсеченные от тел головы полетели во все стороны, кровь и выпущенные потроха самураев хлынули на изрубленную землю. Кицунэ испуганно вскрикнула, когда бешеный смерч, границы которого определялись областью разрушений, ударил в стену дома и подрубил кирпичную кладку, заставив все строение покоситься.

— Еще, еще! — хохотала демоница, разорвавшая за один удар не меньше пяти сотен солдат. — Развлеките меня еще, мальчики! С вами так весело! Так безумно весело! Не зря я проделала весь этот долгий и скучный путь!

— Не смотри туда, Рими! — крепко прижав к себе сестренку, Кицунэ закрыла голову ребенка рукой. — Не смотри туда!

В лесу, километрах в десяти от захваченного шиамами города, две фигуры в черных плащах вынырнули из-за зимних деревьев и подошли к еще двоим, мирно ожидающим невесть кого у небольшого походного костра.

— Есть ли результаты, Кэндзо-сама? — спросил стройный мужчина атлетичного телосложения, когда он и новоприбывшие обменялись незатейливыми приветствиями. Второй мужчина, сидевший у костра, даже не шевельнулся и не посмотрел в сторону гостей.

— Мы проследили путь Златохвостой от места гибели Ями до сожженного шиамами города на юго-запад отсюда. — Кэндзо, верховный адмирал пиратского флота страны Морей, сел ближе к костру. — Вторжение шиамов учинило истинный хаос в этом регионе. Слишком много вокруг наплетено положительно и отрицательно заряженных следов энергии Ци, определить какой именно принадлежит мелкой притворе и ее найденышу, решительно невозможно. Придется Тайсэю проявить еще немного терпения, — воин-йома устало вздохнул. — Ваши дела, как я понимаю, не лучше наших?

— Никаких "чудес", что должны были выдать местоположение оборотня, мы так и не дождались. Нуэ совершенно изнылась и, когда шиамы подались в сторону родной земли, помчалась творить чудеса сама.

— Это из-за нее такой сильный отрицательный фон со стороны города?

— Да, — Йомигаэри Кадзухиро, один из семи мечников Кровавого Прибоя и самый молодой боец из восточной ветви Алых Теней, подбросил хвороста в огонь. — Девочка веселится.

— Броня не держит ударов! — Масаясу, сорвав с лица маску, принялся орать в рацию дальней связи, чтобы команды достигли радиоприемников как можно большего числа людей. — Пехота, в укрытие! Ниндзя, сюда, живо! Цель одиночная, медлительная, небронированная, наносит удары по большой площади!

Самураи отступали, а незримые клинки настигали их и рассекали на куски с такой же легкостью, как острый нож вспарывает одиночный лист бумаги.

— Дым! — прозвучал в эфире чей-то выкрик, и пара дымовых бомб с громкими хлопками рванула на площади, поднимая до самых крыш густые серые облака.

В дымовую завесу один за другим скользнули три стремительные тени, а еще через долю секунды в эфире раздался двойной восторженный возглас:

— Есть!

Масаясу движением руки создал поток воздуха, что налетел на площадь и унес дымовое облако. Страшная картина с сотнями порубленных тел снова открылась взглядам людей. Один из троих шиноби, ринувшихся в атаку, попал под удар незримых клинков, видимо, когда демоница рубила ими наугад, но двоим другим повезло больше, и оба воина сошлись с врагом вплотную.

Один был вооружен копьем, второй выбрал для удара меч. Лиса-монстр, получив удар копья в сердце и рубящий удар по голове, истекала кровью, но не спешила падать и, прежде чем ее враги поверили в свою победу, разразилась издевательским хохотом.

— Мразь! — шиноби, стоящий позади противницы, выдернул меч из разрубленной надвое головы чудовищной твари и, взмахнув руками, рубанул ей по шее, обезглавив чудовище.

— Прочь! — выкрикнул предупреждение второй и, выпустив копье, отскочил от монстра. В прыжке он вскинул к лицу правую руку с выставленными вверх указательным и средним пальцами. Крошечный импульс Ци вонзился в копье, и вспыхнувшая на древке взрыв-печать в клочья разнесла обезглавленное тело демона-лисы.

— Что вы творите?! — чей-то истошный вопль ворвался в радиоэфир. Кто-то, полный эмоций, добрался до рации. — Убирайтесь оттуда! Эти твари вокруг вас!!!

Невидимые клинки настигли шиноби. Краткие предсмертные вопли, разлетающаяся во все стороны кровь и куски тел...

Твари? Вокруг?!

— Шиноби, световую бомбу в центр площади! — проорал Масаясу.

— Разве вы не знаете, что я неуязвима и бессмертна?! — хохотала демоница, срастаясь из кусков в единое целое. — Ну, кто еще хочет бросить вызов богине?

Крошечный цилиндр, брошенный из-за крыши одного из зданий по периметру поля боя, прочертил пологую дугу и рванул в воздухе.

Ослепительный белый свет залил вдруг всю центральную площадь. Те, кто не успел прикрыть глаза, с воплями отшатнулись в укрытие, но едва иссякло неистовое буйство света, несколько десятков взглядов вновь устремились на место побоища и...

— Гнусные твари! — в ярости взвыл капитан Масаясу, вскакивая на ноги. — Бойцы, в атаку! Убить их, пока они не опомнились!

Среди изрубленных тел стояли десятки худощавых человекоподобных фигур в рваной простой одежде, вооруженных мечами с длинными, волнистыми клинками. Гротескно удлиненные конечности, раздувшиеся плечи, изуродованные лица с нелюдскими глазами, торчащие из пальцев рук и ног острые черные когти. Чудовища настороженно озирались, изготовившись к обороне и контратаке, а в центре их группы завывала от ярости и терла глаза единственная из них всех, против кого световая бомба оказалась эффективна. Фигура в дорожной зимней одежде, весьма неудобной для боевых действий.

— Мои глаза! Глаза! — завывала эта женщина, закрывая лицо ладонями. — Я ослепла!

— Возьмите мои, Нуэ-сама! — одна из трех низкорослых фигур, что держались вплотную к главному чудовищу, прыгнула своей хозяйке на плечи и уселась ей на шею. Подсунув руки под пальцы демоницы, низкорослая бестия накрыла глаза хозяйки своими ладонями. Черная протоматерия скользнула по рукам монстра и влилась в глаза Нуэ, проникая сквозь живую плоть и создавая связь. Собственные глаза маленького демона полыхнули алым светом в глубине капюшона.

— Спасибо, Геко, — злобно прорычала Нуэ, прекращая завывать.

Несколько самураев, бросившихся в атаку, уже столкнулись с ближайшими к ним демоническими тварями. Швыряя во врага щиты, уклоняясь от стремительно рассекающих воздух волнистых клинков и нанося удары тяжелым оружием, в первые же мгновения стальные великаны сшибли с ног и размазали по земле восемь из сорока четырех противников. Двенадцать самураев при этом погибло от волнистых клинков, но потери не внушали больше прежнего страха. Враг уязвим, определен как естественная часть этого мира и не может больше пугать своей фальшивой божественностью!

— Получай, мразь! — взмахнув тяжелой катаной, самурай нанес удар в голову жуткой твари, стоящей у него на пути.

Тварь подставила клинок, по которому алыми рунами горели силовые цепи энергетических схем. Алая Ци скользила по металлу и, нарушая межмолекулярные связи, развеивая синюю людскую Ци, увеличивала режущие способности клинка в тысячи раз. Встретившись со стальной пластиной боевой самурайской катаны, волнистый клинок чудовища рассек его почти без сопротивления, но... клинок самурая не потерял массы и инерции. Даже отделенный от гарды, он продолжил движение и с сокрушительной силой врезался в голову демона-мечника, который, будучи, по сути, необученным ополченцем, еще не освоился с оружием в должной мере и способен был допустить любую, даже самую нелепую ошибку.

Стальная пластина клинка, ударив в ничем не защищенную голову чудовища, начисто снесла ему всю верхнюю половину черепа.

Пинком ноги отбросив тело погибшего врага, самурай сделал шаг к следующему и выхватил из ножен вакидзаси, намереваясь развить успех, но вдруг словно призрачная пелена накрыла поле боя. Враги буквально исчезли, словно стертые из реального мира.

Всего лишь обман зрения. Зрения, слуха, осязания и обоняния. Даже вкуса. Нуэ не разменивалась по мелочам, захватывая под свою власть все органы чувств человека.

— Трусливые... мрази... — простонал с яростью и ненавистью самурай, когда незримый клинок в руках спрятанного за гендзюцу монстра вспорол ему живот. Не видя врага, он не мог ни уклониться, ни заблокировать удар.

— Хватит развлечений, уходим из города! — выкрикивала Нуэ, пока мечницы добивали отступающих воинов-шиамов. — Йома! Держитесь поближе ко мне, и режьте всех на своем пути!

— Взрыв-печати и дистанционное оружие к бою! — командовал Масаясу. — Бейте наугад, засыпьте весь центр площади!

— А вот это уже опасно, — зрением демонов Нуэ заметила луки, арбалеты и всевозможные бомбы, к которым потянулись шиамы. — Этого я вам не позволю! Гоки! Генки! Единую сеть!

Двое маленьких демонов соединили свои ладони с ладонями своей хозяйки. Алая Ци буйным пламенем взвилась над четверкой чудовищ.

Гендзюцу полностью царствовало над органами чувств стрелков и метателей. Маленькие демоны, не особо ценные сами по себе, были связующим звеном с той сущностью, что дарила силу всем жителям тьмы. Страшно представить, на что способен человек, соединивший свое сознание с бешеной вычислительной способностью матриарха демонов. Молниеносно просчитывая каждое движение врагов, Нуэ играючи создавала обманки.

Потянулся за арбалетом или бомбой? Слегка изменить ощущение времени и создать иллюзию касания до того, как рука действительно коснется оружия.

Руки солдат сомкнулись на пустоте. Бессильные отличить реальность от обманки, они подняли пустые руки и направили на врагов несуществующее оружие. Глумливо смеясь, Нуэ показала врагам иллюзии стрельбы и метания, а затем фантомные взрывы и фальшивые последствия атаки.

— Хватит! — почувствовав себя в безопасности, богиня иллюзий попыталась оттолкнуть прочь троих маленьких демонов, но те держали ее крепко. — Пустите, говорю! Тело от вашей черной дряни немеет!

— Еще немного, Нуэ-сама! Нужно уйти с площади, или враг поймет, что его одурачили и повторит удар!

— Хорошо, тогда двигайтесь быстрее! Все трое, мне на плечи! Ох, какие же вы, паразиты, тяжелые!

Кицунэ приподняла голову. Ветер унес дым от разрывов брошенных самураями бомб. Поле боя, усеянное множеством мертвых тел, предстало перед ней во всем своем жутком великолепии. Иссеченные осколками и унизанные стрелами, безжизненные останки чудовищ лежали среди погибших самураев. Шиамы победили?

— Отличная работа, бойцы, — сказал Масаясу, включая передатчик. — Нужно проверить трупы...

— Стойте! Это обманка! — переполненный эмоциями, голос ворвался в общий эфир. — Демоны живы, вы не нанесли удара! То, что вы видите, фальшивка!

Масаясу грязно выругался, а самурай, что предупредил остальных об обмане, завершил свой бег, приземлившись на крышу дома в паре метров от него.

— Капитан, рывок вправо! — выкрикнул он и, продолжая движение, с ходу рубанул мечом в пустоту перед отшатнувшимся Масаясу. Из пустоты раздался краткий взвой, и незримое тело пролетело между самураями, упав на крышу позади них и покатившись по черепичному скату. Еще мгновение, и изуродованные останки стали видимыми, Нуэ не было смысла прятать погибшего йома за гендзюцу.

Вычислили командира и нацелились убрать его?

— Спасибо, боец, — сказал Масаясу, прекрасно понимая, насколько близок был к смерти.

С первого же взгляда на новоприбывшего самурая становилось понятно, почему гендзюцу чудовищ не действовало на него. Лицо мутанта представляло собой одну сплошную опухоль, накрывающую лоб, глазные впадины, переносицу и скулы. Самурай-сенсор последнего поколения! Иные органы чувств, иная нервная система. Его восприятие мира явно очень сильно отличается от обычного человеческого, богиня иллюзий попросту не успела подстроиться под него.

— Гендзюцу на меня! — выкрикнул капитан самураев, обращаясь к сенсору. — Покажи, что происходит на самом деле!

Сенсор кивнул, и в мире иллюзий, перебороть которые у самурая не было сил, возникли призрачные алые фигуры, две из которых уже мчались к дому, на крыше которого обосновался командующий шиамов. Решили довершить то, что не удалось их собрату?

— Не все так просто! — Масаясу сорвался с места, соскочил с крыши и, самортизировав импульсами Ци, приземлился метрах в четырех перед отпрянувшими демонами. — Что, не любите честного боя? А вот я люблю!

Тяжелая боевая катана в руке капитана с гудением очертила дугу и начала опускаться на голову йома, словно нож гильотины. Слишком ловкий, чтобы попасть под такой удар, демон отскочил в сторону, и клинок катаны врезался в землю правее чудовища, но даже без краткого промедления могучий самурай погасил инерцию своего оружия и новым взмахом обрушил удар на противника, которому не оставалось ничего иного, кроме как блокировать меч клинком. Йома учел ошибку одного из своих собратьев. Поставленный плашмя, тяжелый фламберг не срезал, а остановил клинок катаны, но в этом не было спасения. Действие развивалось именно так, как планировал Масаясу. Стремительный рывок руки самурая достиг своей цели, и закованная в сталь пятерня великана стиснула запястье демона-мечника. С такой силой, что кости и мышцы йома обратились в кровавое месиво.

— Р-рэх! — выдохнул самурай. Мускулы его вздулись буграми, смещая пластины доспехов, и попавший в лапы великана монстр взлетел высоко вверх. Но Масаясу не разжал пальцы и, добавляя противнику ускорения тягой могучих мышц, со всего маху впечатал врага в булыжную мостовую.

Скелет рассыпался, внутренние органы сместились и расплющились. Рвались жилы и кровеносные сосуды. Кровь, изрядно разбавленная черной протоматерией, брызгами полетела во все стороны.

Казалось немыслимым, что после такого удара кто-то может остаться в живых, но Масаясу не забывал, что противники его не совсем люди. Прежде чем потерять к жертве интерес, он поднял ногу и ударом латного сапога сверху вниз, размазал голову чудовища по камням.

Другие демоны, пока капитан разбирался с их приятелем, конечно же, времени зря не теряли. Еще две твари присоединились к уцелевшей, и, окружив врага, все трое йома обрушили на Масаясу шквал ударов.

Волнистый клинок режет доспехи и оружие самураев при малейшем прикосновении? Это значит только то, что касания нельзя допускать!

Двигались йома быстрее разве что обычного человека, а приемами боя на мечах вовсе не владели. Самурай легко мог отследить направление их ударов. Собрать заряд Ци в намеченной точке касания, тоже не составляло большого труда. Когда клинок демона приближался к броне, заряд Ци порождал встречный импульс, который, врезаясь в волнистое лезвие, отталкивал его прочь.

Без особого труда капитан Масаясу прикончил еще двоих йома. Третий, увидев незавидную судьбу своих собратьев, отскочил ближе к основной группе.

— Масаясу-доно! — раздался из наушников голос генерала Такамори. — Копию гендзюцу на нас!

Подоспевшие к полю боя генерал и еще один из капитанов атаковали одновременно с двух направлений. Получив копию данных от сенсора, они принялись крушить впавших в смятение демонов одного за другим.

— Без паники, нечисть! — выкрикнула Нуэ. — Сейчас они получат свое!

Проклятая печать в виде стилизованного изображения бабочки разрослась уже во все ее лицо. Демоническое восприятие мира, обретаемое через эту силовую схему, читало информацию из чужого сознания и перерабатывало ее в образы, легко воспринимаемые человеком. Так же, как глаза улавливают свет и мозг преобразует полученную информацию в трехмерную цветную картинку.

Определив, как именно видят мир направляемые сенсором враги, Нуэ подкорректировала навеваемую на них иллюзию.

— Вот ублюдки! — генерал Такамори зарычал от ярости, увидев, как меч в руке призрачной алой фигуры раздвоился. Генерал едва успел заблокировать оба удара — и настоящий, и фальшивый. — Сенсор, демоница творит фантомные копии врагов!

— Я не вижу, что видите вы! — взвыл от бессилия сенсор.

Фантомы демонов-мечников плодились с неимоверной скоростью, отличить настоящих от поддельных было невозможно, и атаковали они одновременно со всех сторон.

— Меняй цвета своего гендзюцу! — блеснул догадкой капитан Масаясу. — Живо!

— Зеленый! — выкрикнул сенсор, давая знать, какие фигуры теперь обозначают настоящих врагов. — Синий! Желтый! Зеленый!

Он менял цвета призраков, но Нуэ отставала лишь на долю мгновения, корректируя собственное гендзюцу следом за сенсором.

— Госпожа, — Геко склонился к самому уху своей хозяйки. — Храмовники приближаются, и они в полной боеготовности.

— Ясно. Заканчиваем представление, — ответила Нуэ и нанесла последний удар.

— Синий! — прозвучала в сознании бойцов слуховая галлюцинация, навеянная подлой демоницей. Трое шиамов среагировали на атаку ложных фигур, окрашенных в синее, и попали под удар настоящих.

— Обманула, обманула! — заливалась смехом торжествующая Нуэ. — Простите, мальчики, вам ведь не очень больно?

Генерал и оба капитана со стонами выронили оружие. Из глубоких разрубов на их телах потоками хлестала кровь. Еще мгновение, и йома, ринувшись добивать раненых, изрубили в куски всех троих.

— Вот так! — широко ухмыляясь, творец иллюзий высвободила руку и щелкнула пальцами. — Опасное это дело — игры с Алыми Тенями! Но веселье закончились. Гоки! Генки! Крылья мне! Убираемся отсюда, живо! Йома, задержать врага, любой ценой! Все в атаку!!!

Сидящие на спине творца иллюзий двое мелких демонов выпустили из своих спин длинные шлейфы черной протоматерии и сплели из них пару широких перепончатых крыльев, правое и левое. Третий монстр, убрав руки от лица хозяйки, разорвал с ней контакт, готовясь среагировать на любую угрозу в момент взлета и немедленно атаковать.

Восемь демонов-мечников, уцелевших к этому моменту, с рычанием и воем бросились к ближайшим живым людям, а маленькие демоны завили в смерчи потоки воздуха и направили их на плоскости крыльев, которые обрела властительница иллюзий. Мабороши Нуэ, безликая, но вполне материальная, взмыла вертикально вверх и через мгновение бесследно исчезла в безоблачном черном небе, усеянном бесчисленными точками звезд.

Гендзюцу исчезло.

— В атаку! — воин-шиам со знаком сотника на наплечнике, вскинул меч над головой и повел за собой солдат. — Бей тварей, братья!

— Назад! — прокричал в радиопередатчик прибывший вместе с храмовниками золотой воин-дракон. — Эти демоны — расходный материал, у них обязательно есть пламенный сюрприз! Лучники, бейте им разрывными стрелами по рукам и ногам! Если сюрприза не будет, возьмем пленников для допроса!

Лишенные прикрытия гендзюцу, йома больше не представляли особой опасности. Самураи шиамов, вооруженные короткими мощными луками, играючи подсекали их на бегу. Стрелы, вонзаясь в конечности демонов, тотчас вспыхивали узорами малых взрыв-печатей и начисто отрывали чудовищам лапы. Однако, как и ожидал воин-дракон, старания захватить пленников были напрасны. Прошло не больше пары минут с момента бегства Нуэ, как вдруг в телах йома и на клинках их мечей вспыхнули мощные силовые схемы, а еще через долю мгновения вся центральная площадь вздыбилась фонтанами огня.

Покидая поле боя, жители тьмы делали все, чтобы не оставить врагам добычи и трофеев для исследований.

— Твари! — воин-дракон, упавший в укрытие при виде начала активации взрыв-печатей, снял с головы легкий шлем и с задумчивым видом полюбовался немалой вмятиной, оставленной срикошетившим от стены куском камня. — Как вот душу разогреть хорошей рукопашной, если в противниках одни визгливые трусы и ходячие бомбы? Сенсоры, что видите? Выжившие демоны есть?

— Нет, Райдзин-сама, все уничтожены.

— Ясно. Разведке организовать поисковые группы! Демоны не появляются из небытия, их кто-то привел сюда, и он обязательно наблюдал за боем!

Низринувшееся с небес крылатое чудовище шибануло черные фигуры и костер бешеными вихрями воздуха, плавно замедлило свое падение и, едва коснувшись ногами снега, тотчас разделилось на четыре части.

Нуэ, захватив всех окружающих в гендзюцу, тотчас приняла вид очаровательной молодой девушки в классическом зимнем кимоно, а ее подручные, низкорослые демоны, избавившись от покрывавшей их тела черной протоматерии, оказались ухоженными светлокожими детьми, лет двенадцати-четырнадцати на вид.

— Вы прекрасно показали себя, Нуэ-сама, — сказал житель тьмы, поднимая со снега теплую шапку, сорванную с его головы ураганом. — Сорок йома с вашей поддержкой истребили шестьсот сорок восемь вражеских солдат, в том числе пару шиноби в ранге генин, двоих армейских капитанов и генерала. Грандиозный успех! Триумф вашего непревзойденного искусства и нашего новейшего оружия.

— Рад, что вы рады, — сказал Кадзухиро, мечник Кровавого Прибоя, поднимаясь с бревна и забрасывая рюкзак с поклажей себе за спину. — Но шиамы не отступятся так просто. Уходим отсюда, живо!

— Не беспокойся, милый, — мелодично пропела Нуэ. — Если какой-нибудь негодяй посмеет приблизиться, мои малыши сразу же это заметят, и я утоплю злодея в гендзюцу!

— Штурмовое дзюцу будешь в своих иллюзиях топить! Здесь не город, заметив костер, шиамы без лишних раздумий шарахнут по нему чем-нибудь тяжелым, и только когда утихнет пожар, войдут в радиус действия твоих божественных сил, чтобы поискать божественные останки!

— А потому, — Кэндзо сгреб в охапку и бросил в костер весь оставшийся хворост. — Разведем огонь поярче и удалимся от него как можно дальше!

Подозрения Алых Теней полностью оправдались, о чем сказал гулкий, раскатистый грохот, донесшийся до них со стороны лагеря спустя всего минуту с момента ухода темной компании.

— Уже нашли? — с удивлением всплеснула руками Нуэ. — Шустрые какие. Может, еще и преследовать будут?

— Едва ли, — разочаровал ее Кадзухиро. — По следам они легко определят, сколько нас и что движемся мы куда быстрее бронированной пехоты. Послать за нами шиамы могут только ниндзя, но я готов дать гарантию, что воин-дракон Грома уже догадался, с кем имеет дело, и не захочет впустую терять людей.

— И уже никто не поверит, что ту маленькую кровавую резню устроила златохвостая лисица. — Нуэ состроила гримасу обиды и разочарования. — Какая жалость! Мне надо больше тренироваться в актерском мастерстве.

"У вас скоро появится прекрасная возможность для практики, Нуэ-сама, — прозвучал в сознании творца иллюзий голос шпиона жителей тьмы, что с небольшим отставанием следовал за Алыми Тенями. — Высшее руководство кое-что затевает, и вам, моя госпожа, предлагается в этом спектакле ведущая роль".

"Веселья будет много"? — навеяла Нуэ слуховую галлюцинацию на шпиона и тотчас получила ответ.

"Больше, чем кто-либо может ожидать!"

"А вы не боитесь активно действовать, друзья мои, когда людям на помощь пришла самая настоящая богиня с пушистым золотым хвостом?!"

Шпион жителей тьмы и хозяйка проклятого острова одновременно навеяли друг на друга слуховую галлюцинацию, полностью состоящую из продолжительного гомерического хохота.

Волнения в лагере шиамов мало-помалу утихли. Информация о нападении и потерях была донесена до всех, капитаны перераспределили командные посты, и вся огромная армия снова замерла. Нападение? Жертвы? Гибель командования? Война есть война...

Хруст снега и каменного крошева под латными сапогами проходивших мимо солдат заставлял Кицунэ замирать от страха и теснее вжиматься в тень от полуразбитого дома. Она прекрасно понимала, что шиамы не причиняли ей вреда до сих пор только по прихоти капитана Масаясу. Что же теперь будет с малолетними чужаками, когда их грозный покровитель погиб? Не сочтут ли взбешенные шиамы, что эти двое были шпионами чудовищ, убивших так много их братьев по оружию?

Гибель человека, что был добр к ней. Страх от угрозы расправы. Ужас перед чудовищами, что внезапно нападают на людей и устраивают кровавую резню, не щадя ни врагов, ни своих собратьев. Все это обращалось в слезы, падающие из глаз маленького оборотня и скользящие по его щекам. Та жуткая безликая бестия, что командовала демонами, она оказалась здесь случайно и напала только для того, чтобы убивать шиамов? Едва ли. Такасэ Мей, злая синяя мурена, рассказала Черной Тени, где последний раз видела Кицунэ, и чудовища устремились в погоню. Так же как те двое монстров, что напали на группу путников, пробирающихся лесами к замку принца Кано, эта тварь приходила за Кицунэ. Шиамы просто оказались у нее на пути, так же как в прошлый раз на пути Алых Теней оказались шиноби группы Бенджиро и стражи леди Хикари. Вот только в прошлый раз чудовища не были так разъярены, как сейчас. Капитана Масаясу и сотни его солдат погибли. Их захватила смерть, которую Кицунэ несет на своих плечах.

Несчастная девчонка с трудом подняла трясущуюся руку и провела грязной ладонью себе по лицу, размазывая слезы по щекам.

Хруст снега стал громче, и темная, массивная фигура встала перед забившейся в угол Кицунэ. Великан-храмовник сквозь прорези стальной маски смотрел на маленького оборотня и девочку-крестьянку.

— Каннуси-сама? — Кицунэ с трудом подняла голову.

— Я искал тебя. Один ты погибнешь.

Кицунэ словно не слышала его слов.

— Каннуси-сама, можно попросить вас о еще одном одолжении? — спросила оборотница. — Посмотрите... посмотрите, нет ли на мне проклятия? Я... я проклят. Все, кто подходит ко мне близко... погибают.

Жрец мгновение помедлил, а затем поднял руку и... погладил Кицунэ по голове.

— Уже потерял немало близких в этой страшной и бесконечной войне? — сказал великан, присаживаясь к стене рядом с оборотницей. — При нашей первой встрече я сразу понял, почему капитан Масаясу вместо того, чтобы казнить подозрительную личность, проявил о ней заботу. Убить вражеского шпиона просто. Но очень тяжело, знаешь ли, поднять руку на того, кого жизнь уже пропустила через мясорубку. Особенно если твои собственные дети не старше этого бедолаги. Проклятие? Без глубокого сканирования памяти не смею судить, что тебе пришлось пережить, но вижу, что хлебнул горя ты немало. Многие, кого ты любил, погибли. Но не твоя в том вина, и лорд Масаясу пал в бою с демонами не от того, что подошел к тебе близко. Виноват ли ты в начале эпохи Войн? Виноват ли ты в том, что демоны набрали сил и начали обретать материальные воплощения в мире людей? Прости, но не похож ты на чудовище такого масштаба. Никаких отрицательных силовых схем на тебе нет, и единственное твое проклятие такое же, как у всех остальных людей. Оно в том, что вокруг слишком много подонков.

Кицунэ громко шмыгнула носом, пытаясь проглотить душащие ее слезы.

— Эпоха Войн, — со вздохом продолжал жрец шиамов, — на самом деле началась не пять веков, а десятки тысячелетий назад, с самого первого момента пробуждения человеческого сознания. Человечество родилось тогда, когда началась борьба добра со злом, как ни банально это звучит. Война разума против инстинктов. Человечности против дикости. Когда общество находит баланс в этой борьбе противоположностей, наступает краткое перемирие, но время покоя не бывает долгим, потому что добрые люди расслабляются и начинают относиться к подонкам как к равным, доверяются им и открываются для удара. А бьют злые люди крепко и наверняка. Так, что на месте цветущих городов остаются одни захламленные, прогнившие руины. Именно это сейчас происходит в землях светлокожих. Добрые люди расслабились, забыли о самообороне, и подонки начали перемалывать их тысячами. Уничтожать духовно и физически. Понимаешь, о чем я говорю, парень? Люди погибают не потому что с ними рядом ты, а потому что гибнет целый мир.

Маленькая оборотница, дрожа и всхлипывая, уткнулась лицом в цельнометаллический бок кирасы великана и с благодарностью позволила себя обнять.

— Не реви, — с совсем уж добрыми нотками в голосе, сказал воин-храмовник. — Как бы ни искалечила нас жизнь, мужчина всегда должен оставаться мужчиной.

Услышав эти слова, Кицунэ даже сквозь все свои мучения не могла не улыбнуться. Ничего-то он не понимает, этот озлобленный добряк, способный исцелить наложением рук и воняющий горелой кровью.

— Не знаю, поможет ли это тебе обрести духовное равновесие, но я скажу тебе еще одно мое личное наблюдение, — шиам взял Кицунэ за плечи и, отстранив ее от себя, заглянул девчонке в глаза. — Как бы ни казались слабы и уязвимы добрые люди, у них есть одно важное преимущество. Они в отличие от злых жизнеспособны. Подонки, уничтожая подкошенный социум, истребляя порядочных людей, неизменно вымирают следом за ними. В этом есть высшая, истинно божественная справедливость, которая позволяет человечеству раз за разом подниматься из праха. Вобрав в себя достижения южных цивилизаций, приняв лучшее из их культуры, мы с благодарностью сохраним великое наследие и возродим человечество. А от подонков... от всех этих самовлюбленных властителей мира, не останется ничего.

Шиам почувствовал, как замер и напрягся хрупкий подросток, которого он держал руками за плечи. Храмовник улыбнулся, ведь именно такой реакции он и ожидал от мальчишки. Вера в то, что еще ничего не закончено, придает силу любому. Холодные расы, чужие ему и этому мальчишке, могут вымереть, но дети огня продолжают борьбу.

Однако причина была другой. Кицунэ почувствовала, как в ней поднимается гнев. Подонки погибнут следом за нормальными людьми? Издохнут от голода, после того как выпьют последнюю кровь из таких людей, как Кано и Мичиэ? После того, как до смерти замучают леди Хикари и добьют грозных стражей, что стеной стоят на пути изуверов? Когда деградировавшие потомки вдоволь насмеются над собственным великим прошлым, радостно слушая бредни новых Черных Теней о том, "как все было на самом деле"?

Ну уж нет!

Переломятся! И все эти бесчисленные социальные паразиты, и черно-алые тени, и шиамы, горделиво взирающие на умирающих. Сколько бы ни погибло стран и народов в прошлом, на этот раз история не повторится! Потому что...

Кицунэ крепко стиснула свои маленькие и слабые кулачки.

...Да хоть тресни со злости сама реальность, потому что рядом с людьми на этот раз есть самая настоящая богиня, увидев тень которой, бесчисленные чудовища впадают в истерику и мечутся, в ужасе поджимая облезлые хвосты! Богиня, на которую настоящая Кицунэ даже не похожа. Богиня, существующая только в мечтах и сказках.

* * *

Эпоха Войн, год 525, 30 марта

Винтовая лестница уводила вниз, во тьму, рассеиваемую только слабым светом старых электрических ламп, покрытых слоем пыли и пятнами грязи. Многоуровневым катакомбам под столицей страны Камней было уже не менее семи сотен лет. Они служили канализацией, хранилищами, тюрьмами и убежищами. Тайные ходы особняков и замков огромного города неизменно соединялись с сетью катакомб. Здесь была даже собственная транспортная сеть и несколько тысяч жителей, что поднимались на поверхность лишь по исключительным случаям.

Но эта часть подземелий была защищена от вторжения посторонних, и редко кто спускался под землю так глубоко.

— Не могу не отдать должное вашей системе маскировки, Рикуто-сама, — сказал верховный наставник храма Земли, профессор генетики и медицины, Ямамура Масанори. — Ни на одной карте подземелий, периодически составляемых нашими лучшими сенсорами, нет тех путей, которыми мы с вами сегодня прошли.

— Благодарю за высокую оценку нашей работы, Масанори-сама, — ответил четвертый воин-дракон селения Скалы, возглавлявший процессию из одиннадцати человек, что спускались в глубину земных недр. — Высокая степень секретности подразумевает прилежную работу. Без преувеличения скажу, что эта база наших специальных служб — самое надежное и хорошо защищенное место во всей стране Камней. Куда, как не сюда мы могли доставить нашу нежданную добычу?

— Общественный резонанс может быть колоссальным при малейшей утечке информации, я в уважении склоняюсь перед вашими решениями, воин-дракон.

За Масанори и Рикуто шли двое старших служителей храма, выполнявших обязанности телохранителей при высокопоставленном духовном лице. Леди Такара, глава службы пропаганды, собирала пыль со ступеней подолом пышной шелковой юбки, чинно следуя за храмовниками, а позади нее в цепочку растянулись бойцы сопровождения — верный телохранитель, Рюи, ближайшая соратница, Михо, двое самураев императорской стражи и пара шиноби из спецслужбы Инь, подчиняющиеся непосредственно воину-дракону.

В коридорах царили грязь, запустение и ржавчина, но большая металлическая дверь, которой заканчивался длинный спиралевидный спуск, открылась без скрипа и скрежета, лишь с приглушенным рокотом, выдающим работу могучего механизма.

За дверью стояла еще одна небольшая группа людей, солдат и ученых. Возглавляли вторую группу принц Рюджин в шелковом дворцовом наряде и высокий человек в синей форменной одежде имперской научной службы.

— Мы ждали вас с нетерпением, дамы и господа, — сказал Рюджин, когда закончился обмен приветствиями. — Позвольте представить вам видного ученого и главу исследовательской группы, занимающейся изучением и допросом пленников. Куроу Масару, профессор генетики из научного центра скрытого селения Скалы.

— Ваше имя прежде мне слышать не доводилось, Масару-сама, — сказала леди Такара, раскланиваясь с незнакомцем и спасая профессора Масанори от конфуза. — К какому из пяти научных центров селения Скалы вы относитесь?

— К секретному, моя госпожа, к самому секретному, — таинственно улыбаясь, ответил Масару и уверенный что этой фразой полностью удовлетворил интерес собеседницы к своей скромной персоне, пригласил всех собравшихся пройти в зал презентации.

В отличие от тоннелей и переходов, что вели к подземной базе, эти коридоры были хорошо освещены, здесь царила идеальная чистота и порядок. Пластиковые панели, дерево и металл вместо оштукатуренных кирпичей или бетона. Кто-то вложил в это место огромные средства, и чувство аскетизма, присущее другим научным центрам, здесь явно не царствовало.

За устроенными в стенах прозрачными панелями были видны лаборатории со сложным оборудованием, люди в синей форменной одежде занимались своей работой, оперируя что-то, скрытое от глаз наблюдателей за белыми полотнищами. Откуда-то издалека доносилось гудение сразу нескольких мощных машин. В определенные моменты, когда работники убирали руки из-под полотнищ, лентообразный фрагмент пола смещался и столы подавались дальше по линии, к следующему работнику. Конвейер?

Чем дольше шли гости по коридорам, тем больше леди Такара чувствовала, как затаенное ею чувство тревоги растет и обращается в едкий комок страха где-то в районе горла. Они точно не в генетическом центре и не на военной базе. Это фабрика. Что производят здесь? Габариты полотнищ буквально заставляют думать о человеческих телах. Больше всего действие напоминает модификацию солдат с помощью биологических имплантатов, выдернутую из какого-нибудь далекого от науки фантастического фильма.

Чтобы создать настолько высокотехнологичную фабрику глубоко в недрах скалы, нужны огромные денежные средства, тонны материалов и оборудования. Как умудрились неведомые строители протащить все это мимо зорких глаз множества самых разных спецслужб? Откуда эти "ученые" воруют энергию, пищу, воздух и воду? Куда девают продукты своей жизнедеятельности?

Сомнения и растерянность главы службы пропаганды были непродолжительны. Профессор Масанори, по-прежнему идущий чуть впереди от нее, как бы невзначай завел руки за спину и, делая вид, что просто потирает кисти рук, на долю мгновения сложил пальцами два условных сигнала — "опасность" и "демоны".

Черная цитадель! Осиное гнездо демонопоклонников. Такое же, как под крупнейшими городами страны Морей... под руинами вымерших и рассыпавшихся городов на захваченных тьмой островах.

Сердце леди Такары провалилось в пустоту. Чувство опасности ее не подвело. Жить ей, профессору Масанори и их верным защитникам осталось считанные минуты.

С легким шелестом разошлись в стороны створки очередных дверей. Три десятка людей вошли в огромный зал, украшенный вычурной лепниной и мозаикой с изображением величественных фигур в коронах, которым кланялись бесчисленные маленькие фигурки. Объятых огнем городов и людей, разрываемых чудовищами, в сюжетах этого зала не присутствовало. Ясно, чем прельстили обозленного принца пронырливые изуверы, живущие в подземной тьме. Власть и месть.

Сначала ядерным оружием и глобальным обледенением планеты, а затем развитой наукой о биополях человечество отбило две волны атак демонов. После изучения нового врага и ряда побед над ним люди утратили свой изначальный страх, но не возгордились ли они, решив, что теперь акума можно воспринимать как обыкновенного опасного хищника? Как природное явление, которое реально поставить себе на службу? Как инструмент, который можно использовать для достижения своих целей?

"Глупый мальчишка, — глядя на принца Рюджина, Такара едва сдерживалась от того, чтобы сжать кулаки. — Я-то, дура, думала, что в потомка вашей династии можно вложить хоть немного мозгов! Я потратила всю жизнь на твое воспитание, но ты такой же идиот, такая же ведущаяся на пафос марионетка, как и твой отец!"

— Восхитительно, — сказал профессор Масанори, пока делегация шаг за шагом приближалась к трем фигурам, пристегнутым ремнями к дощатому стенду в центре зала и накрытым белыми простынями. — Прогулка была невероятно познавательна и увлекательна, Рикуто-сама. А это, полагаю, и есть те три экземпляра, ради которых мы совершили столь долгое путешествие? Позволите ли вы нам на них взглянуть?

— Не нужно торопить события, профессор, — первым к стенду подошел лорд Масару. — Как глава этого научного центра я хотел бы провести полноценную презентацию. Для начала позвольте провести небольшой экскурс в историю. Мы ведь никуда не спешим, Рюджин-сама?

— Нет, у нас есть несколько часов, — ответил принц. — Говорите, мне очень интересно, откуда пошли корни этих, так сказать, сородичей златохвостой Кицунэ.

— Хорошо, — сказал Масару, и из пола совершенно бесшумно поднялся еще один стенд с закрепленной на нем картой. — Как вы можете видеть, дорогие гости, эта карта немного отличается от тех, что используются повсеместно в современном мире. Этот огромный остров, в эпоху Единства названный Аратана Кибо (Новая надежда), ныне забыт, и к нему уже около пяти веков не было отправлено ни единой экспедиции. Что представляет собой этот остров? Когда медленно отступающие на юг ледники начали освобождать земли этого острова, на нем не было жизни вовсе. С большим трудом экологам великой империи удалось озеленить мертвую пустыню Аратана Кибо. На нем планировалось создать колонию, но первыми обитателями новых земель стали... неблагонадежные личности всех мастей. Нет, это были не пираты. Даже в процветающем социуме эпохи Единства, конечно же, встречались казнокрады, мошенники, взяточники и воры. Попав в руки закона, в качестве предупреждения они направлялись на общественно полезные работы вроде строительства железных дорог или рытья каналов, но рецидивисты... уже не отделывались так мягко. Избавляя общество от жулья, силы закона грузили рецидивистов на корабли и вывозили за пределы обитаемого мира, выгружая их на побережье холодного и малопригодного для жизни острова, Аратана Кибо. Эти каторжные колонии не продержались бы долго, метрополия была вынуждена подкармливать их и продолжать работу по озеленению пустынь. На острове обнаружились полезные ископаемые и руины городов Давних, правда, без хранилищ Наследия. Остров расцветал, построенные каторжниками города приняли первых переселенцев с материка. Дело шло к тому, чтобы остров стал полноценной областью обитаемого мира, но внезапно, единство народов рухнуло, началась эпоха Войн, и связь острова с метрополией прервалась.

— Тогда-то ваша организация и прибрала его к рукам, Масару-сама? — переставая играть в таинственность, спросил принц Рюджин.

Лорд жителей тьмы нисколько не встревожился.

— Не сразу, мой господин, — ответил он молодому правителю страны Камней. — Мы дали Атарана Кибо три сотни лет повариться в его собственном соку. В то время как на материке бушевали битвы громадных армий, на острове шла своя собственная, маленькая война. Остров разделился на области, каждую из которых контролировал город-государство. Больше сорока областей, каждая со своей армией и правительством. Разобщенные, разделенные расовыми и мировоззренческими отличиями, люди бились за каждый клочок плодородной земли, за каждую шахту и маленькую деревеньку. Знакомая картина, не так ли? Но в триста шестом году эпохи Войн мы начали свою деятельность на острове, и уже через восемь лет все до единого города Атарана Кибо заключили между собой мирное соглашение и образовали новое, единое государство. Что же позволило нам добиться таких убедительных и грандиозных успехов? — лорд Масару сделал демонстрационный жест в сторону накрытых белыми простынями фигур. — Ужас, который люди придумали себе сами. Фантом, ненависть к которому затмила в людях даже застарелый гнев на своих собратьев и жажду кровной мести. Бездонная яма для принятия отрицательных энергий. Враг, которого никогда не было.

* * *

Эпоха Войн, год 525, 4 апреля

Инакава.

Город, принявший на себя тяжелейший удар в последней войне Северной Империи, представлял собой устрашающее зрелище. Разбитый и выгоревший дотла, за прошедшие несколько месяцев он только-только начал оживать, причем во многом благодаря вторжению шиамов. Уцелевшее оружие, военная техника и боеприпасы, которые можно было применить для обороны столицы, спешно изымались из руин. Для работников было организовано жилье, склады продовольствия и кухни. Войска, охраняющие разбитые хранилища от мародеров, защитили от разграбления весь город. Сюда даже вернулось около десяти тысяч жителей, которые к весне с помощью военных кое-как успели наладить быт. Черные от копоти, серые от каменного крошева и белые от никем не убираемого снега, руины могли шокировать своим видом того, кто помнил Инакаву прежней, но город все еще был жив.

— Шайнинг-сама! — молоденькая жрица храма Воды подобно вихрю ворвалась в приемные покои временного медицинского центра. — Дирижабль с репортерами уже подходит к аэропорту! Я его своими глазами видела!

— Аэропорт? — спросил старший жрец, с насмешкой оглядываясь на не в меру энергичную мико.

— Дирижабль! Дирижабль! — девчонка от полноты чувств замахала руками. — Огромный и с зеленым гербом страны Лесов! Пойдемте скорее, ведь мы должны их встречать, так господин капитан говорил!

— На швартовку и проверку уйдет часа полтора, Мичиру-чан. До аэропорта — пятнадцать минут неспешного шага. Что же нам, больше часа на посадочной полосе с ноги на ногу переминаться? Иди лучше прическу поправь и выбери другие канзаси. Твои для летнего праздника равноденствия, а не для встречи гостей.

— Зараза...

— Не ругайся в храме!

— Но Шайнинг-сама, я так старалась выбрать самые красивые! Почему вы, зная все традиции, мне никогда не помогаете? Если я ошибусь и все станут смеяться, то это будет только ваша вина!

— Я приму ответственность, — повернувшись на месте, Шайнинг поднял на руках вакидзаси и с каменным выражением лица слегка обнажил клинок.

Девчонка вытаращила глаза и окаменела. Цвет жизни отхлынул от ее лица, губы позеленели. Из ступора несчастную вывел только громогласный хохот старшего жреца, что от полноты чувств даже несколько раз хлопнул себя ладонью по колену.

— Дурак! — громко выпалила побагровевшая дочь храма. Не удержавшись, она даже запустила в наставника веером. — Я уже подумала, что тебе из клана письмо прислали и ты повод подыскал! Нельзя с такими вещами шутить! Псих несчастный! Уйду в женский храм, подальше от твоих заскоков!

— Да, да, сходи. Будешь с зари до зари ворочать хуже проклятой, без ласки и заботы, — дождавшись, когда рассерженная девчонка отвернется, храмовник одним движением вскочил на ноги, сцапал незадачливую мико и крепко стиснул ее в объятиях. — Кто же о тебе там позаботится, шиповник ты мой колючий?

— Шайнинг-сама! — возмутилась девчонка и заерзала, отталкивая жреца. — Отпустите, сейчас же! Это же... домогательство!

— Где? — разомкнув объятия, храмовник поочередно заглянул под столик, под матрас лежанки и за ширму. — Сбежало, наверно. Как увидишь еще раз эту тварь, гони ее на меня, а я табуреткой гадине промеж глаз влеплю, не очухается! Только учти, что те, кто без повода кричит о домогательстве, ходят как дурры, необнятыми, вырастают деревянными и живут несчастными!

— Ты... да ты... — пальцы правой руки девчонки мелко подрагивали, и, заметив это, жрец сразу стал сменил настроение.

— О, да ты что, меня ударить хочешь? — язвительно спросил он. — Осторожнее только, малявка, ладошку не отбей.

— У-ух! — сердитая жрица гордо задрала нос. — Доиграетесь, Шайнинг-сама, пожалуюсь куда следует! Между прочим, леди Каяо из комитета нравственности уже встречалась со мной и говорила о том, что нам, добропорядочным девушкам, нужно держаться вместе! С канзаси мне поможете или нет?

— Да уж, раз пошли угрозы расправы, придется помочь. Тащи сюда коробку, шантажистка.

— А...

— Храм за плакальщиками не ходит. Или ты меня в свою комнату приглашаешь? — храмовник приложил руки к щекам. — Мужчину! В комнату! К девушке! Куда только смотрит комитет во главе с прекрасной леди Каяо?!

— Дальше порога я бы вас все равно не пустила, Шайнинг-сама! — Мичиру отвернулась, вышла из комнаты, задержавшись у порога еще на пару мгновений. — И я последний раз предупреждаю, что еще раз попытаетесь меня тронуть, точно пожалуюсь! Вы же... служитель храма!

Громко хлопнув дверью, девчонка удалилась и оставила хохочущего наставника в одиночестве.

Впрочем, веселость была наиграна и хватило ее жрецу ненадолго. Секунды через три после ухода девчонки с лица Шайнинга исчезла последняя улыбка.

— Старый дурень, пристающий к молоденькой ученице? Известный типаж. Вы слышите, ками?! Это ничего, что в вашем храме такой негодяй завелся? Эй, червяк! — жрец сделал резкое движение рукой. Выхваченный из ножен, вакидзаси сверкнул в лучах лампы и со стуком вонзился в барельеф стены, пронзив голову каменного змеевидного дракона. — Сгоняй-ка самого шустрого подручного к Инари-сама, может, у нее случайно еще одна прекрасная посланница в зверинце завалялась? Или сам выходи бороться! Тут надо срочно богохульника покарать и прекрасную мико избавить от тирании. Ну? Ну же, выходите, грозные ками, я всего лишь человек!

Ответа не было. Боги, как всегда, стойко игнорировали все происходящее в мире людей. Или дело в том, что без любви что храм, что родной дом — пустая груда серого камня? Даже если здесь успели поселиться хоть какие-нибудь ками, то с появлением юной помощницы жреца они окончательно развоплотились и исчезли.

Жрец поднял руку и привычными эманациями воли сконцентрировал Ци на ладони. Над кожей поднялся едва зримый туман. Бледно-синий, с легким оттенком зелени.

— Паршиво, — сжав кулак, храмовник зло заскрежетал зубами. — Приехала помочь, говоришь? Спасибо, дочка, помогла. Такой домашний уют развела, мать позавидует.

Не пора ли бросить все? Много раз уже ветеран-храмовник видел во снах забытый всеми храм возле оставленного людьми города. Нестерпимо, до боли, хочется вернуться туда и, впитывая душой ментальное эхо, выйти к старым прудам, заросшим белыми кувшинками. Может быть, не по годам седому жрецу даже удастся воззвать к ныне утраченным силам и хотя бы раз снова увидеть бесплотные призраки своих родителей? Оживить видения далекого, безоблачного детства, согретого светом краткого мгновения процветания страны Водопадов и благодатью рождения в счастливой семье.

На клан плевать. Никто из родни не подумал даже подать голос в защиту молодого жреца, когда его отправляли на два года в трудовой лагерь за тиранию и рукоприкладство в семье. Когда его выставляли из дома и клеймили уголовником, никто в сторону Шайнинга даже не посмотрел, и вспомнил о воине-храмовнике глава клана только с началом восстания, когда каждый мелкий дайме как мог собирал солдат и панически метался от одного полюса сил к другому, стараясь казаться властителям хоть чуть-чуть значительнее.

А дочь? Что дочь? Пусть "держится вместе" со своей леди Каяо. Или идет в женский храм. Лентяйка и неумеха, придется ей привыкнуть к затрещинам и ругани старших жриц, зато никакого старого наглеца отгонять угрозами жалоб станет не нужно.

Храмовник вздрогнул, когда девчоночьи руки вдруг обняли его за шею. Юная мико ласково прижалась к окаменевшему от неожиданности отцу и тихо вздохнула, наполнив дыхание той сладостью, за которую мужчины прощают все на свете.

— Папа, ты сердишься на меня? — сказала она голосом, дрожащим от вины. — Прости. Я... я полная дура. Мать выгнала меня из дома, чтобы я не мешала ей искать нового сожителя, а ты принял свою глупую дочку и не стал вспоминать, как я на судах против тебя показания давала. Папа, я думала, что ты никогда меня не простишь, и плакала много ночей, проклиная себя.

Шокированный храмовник ничего не ответил, а девчонка, тихо всхлипывая, продолжала говорить:

— Наверное, ты думаешь, что я отношусь к тебе как к чужому? Нет, папа, это не правда. Я мстила тебе. Как последняя дура мстила за то, что ты мало уделял мне внимания в детстве. Мать говорила, что ты предал семью, что тебе нужны молоденькие мико из храма, а не мы, и я, идиотка, верила в это. Ты день и ночь лечил людей, отрабатывая по полторы смены в сутки, чтобы в страшное, смутное время твоя семья ни в чем не нуждалась, а я в один голос с матерью и бабушкой заявляла, что папа бросил нас. Я искренне верила, что деньги на еду, на учебу и дорогое, красивое тряпье появляются сами собой из маминого кошелька. Но каждый раз, когда я обижала тебя, папа, мне... тоже было очень плохо и больно. Что бы ни было в прошлом, в глубине души я прекрасно понимаю, что никто и никогда за всю мою жизнь не был ко мне так добр, как ты... — девчонка все чаще сбивалась, глотая подступающие к горлу слезы. — На самом деле я... я очень сильно тебя люблю и мне всегда очень-очень... тебя не хватало.

Трясущиеся, как в жесточайшем припадке эпилепсии, руки жреца оторвались от стола и поднялись, стремясь с нежностью накрыть ладонями тонкие и слабые пальцы дочери. Он должен сказать, что все понимает и даже не думает сердиться. Он должен сказать Мичиру, что она, единственная дочь, последнее счастье, что осталось у него в этом мире.

Окутанные теплым зеленым туманом целебной Ци, ладони храмовника уткнулись в ткань кимоно. Никаких объятий, никакого стука родного сердца, никакого теплого дыхания у самой щеки. Жрец был один в пустой и безмолвной комнате.

Тяжело дыша, вытаращив глаза, сотрясаемый крупной дрожью жрец принялся озираться. Где Мичиру? Где же его бесценная, бесконечно любимая дочь, которая вот только что наконец-то сказала о том, как нужен и как дорог ей ее седой, перемолотый жизнью, отец?

Пустота.

Среди людей ходят слухи, что из руин начали приходить призраки. Воплощаясь в несбыточное, они глумятся над людьми, манят, чаруют и исчезают, оставляя наедине с горькой действительностью. Призраки умерших или потерянных любимых, призраки счастья, которого не будет никогда. После их посещения люди заливаются слезами, впадают в безумие и либо пытаются покончить с собой, либо как могут мстят этому миру. Девять инцидентов за четыре дня. Шайнинга вызывали на каждый, как будто воин-жрец, утративший баланс энергий, мог хоть чем-нибудь помочь в борьбе с темным ментальным эхом.

И вот к нему самому пришел призрак любящей дочери. Значит... это несбыточная мечта? Никогда Мичиру не посмотрит на него как на отца. Никогда не поймет, что на самом деле произошло восемь лет назад, и никогда не простит то, чего не было.

Горечь и злоба наполняли сердце храмовника, заставляли скрежетать зубами и дышать черной ненавистью. Чем он заслужил такое к себе отношение? Сколько можно строить из себя гранитную скалу и молча терпеть издевательства? С какой стати он должен наизнанку выворачиваться ради людей, которые не проявляют к нему даже простейшего уважения? Пора бы и ответить. Аэропорт в пятнадцати минутах ходьбы. Где аэропорт, там бочки с топливом. Одолжить одну, специально для храма? Будет как в какой-нибудь глупой детской сказке — храм Воды... и Огня!

С шелестом и стуком дверь скользнула в сторону. Шайнинг вздрогнул и поспешно повернулся к выходу спиной.

— Ну почему у меня комната такая маленькая? — шагнув через порог, принялась нудить девчонка. — Все коробки в кучу составлены, пока нужную вещь из-под остальных вытащишь, надорвешься! Шайнинг-сама, вы же старший жрец, попросите, чтобы нам храмовый пристрой увеличили! Битого камня вокруг тонны, мастера элемента земли в поисковых отрядах тоже есть. Неужели так сложно начальнику пару слов сказать? Холостяцкое жилье, это ужас! Ну ничего, порядок навести можно где угодно. Шайнинг-сама, давайте возьмем еще одного служителя для храма? Лучше всего мальчика, воспитанного и умного, из хорошей семьи. Сейчас возвращенцы за любую работу готовы взяться, даже бесплатно, просто чтобы быть полезными.

На то, что старший жрец отворачивается и старательно прячет лицо, увлеченная своими идеями юная мико не обращала никакого внимания.

— Неплохо устроилась, — вместо того, кто был должен, комментировала болтовню девчонки женская фигура в дорожной зимней одежде, вальяжно рассевшаяся на крыше храма. — Месяца не прошло, а уже полностью освоилась на новом месте. Командует, фырчит, требует расширения жилья и личного лакея. Когда вещи свои паковала, куда собиралась? На руины мертвого города, к отцу, на которого помогала судимость повесить с последующим отжимом престижной жилплощади и львиной доли доходов? Нет, мы собирались на курорт! Купальник не забыла?

Ее слова обращались мыслями в голове храмовника, все больше распаляя его гнев и злобу.

— Шайнинг-сама, вы меня слушаете вообще?! — пресекшись посреди очередной фразы, девчонка соизволила заметить, что жрец не отвечает на ее болтовню. — Я как со стеной разговариваю!

— Ну же, бей! — насмехаясь, подзадоривала Нуэ. — Со всего маху, ладонью по лицу! Ты же боец, в первой линии против Серебристых стоял! Давай, тряпка, соберись! Хоть раз, докажи семье, что ты — мужчина!

Храмовник, уступающий размерами и силой армейскому самураю, но рослый и могучий в сравнении с обычным человеком, резко повернулся, и рука его взлетела, устремляясь к остолбеневшей девчонке. Мичиру испуганно вскрикнула, а Шайнинг вдруг сгреб ее в охапку и крепко стиснул в объятиях.

— Мышь ты моя писклявая! — мурча, как самый настоящий матерый кот, храмовник принялся теребить и мять взвизгивающую, беспомощно брыкающуюся девчонку. — Я два штурма Инакавы пережил, от огня "Великого Дракона" увернулся, а с тобой, бубнилка мелкая, не совладаю, значит? Ух, я тебя!

— Эй, эй! — Нуэ, не понимая, как она умудрилась упустить контроль над ситуацией, сердито заерзала, готовая в случае чего сразу же пуститься наутек. — Что вы творите? Это же не по сценарию и совсем не весело!

Меченная проклятой печатью, мастер иллюзий из страны Морей попыталась навеять на храмовника иллюзию, в которой его дочь снова с возмущением отталкивает отца, высказывает много разного и угрожает заявить командиру боевой группы о домогательствах. На девчонку можно навеять другое гендзюцу и, спровоцировав крупный скандал, разогнать обоих по углам. И чем же закончится эта ссора? Сожжение храма или изгнание дочери из дома — это сущие мелочи, даже не смешно. Надо учинить сущее безумство, чтобы у всех глаза на лоб полезли, а потом сбежать, бросив бедолагу разгребать последствия! Вот бы повеселилась безликая демоница, читая статьи в газетах! Но этот сволочной храмовник...

Подлый предатель, бросивший семью восемь лет назад, опасный семейный тиран и бывалый уголовник держал дочку крепко. Он явно пользовался своим физическим превосходством, но почему-то, пережив первый испуг, Мичиру вдруг не почувствовала себя униженной и оскорбленной. Слабые попытки юной мико освободиться быстро утихли и сошли на нет. Желание бороться исчезало. Волны мужской силы окутывали девчонку, и на нее вдруг снизошло понимание, что сила эта нисколько не злая. Похожая на настоящее пуховое одеяло, она ласково согревала и была мягка, из нее довольно просто было выбраться, но очень хотелось остаться, ведь там, снаружи, — колючий холод бесконечного одиночества.

Да, мать была рядом все эти годы, она могла накричать на Мичиру за какую-нибудь провинность или дать денег в качестве родительской заботы, но она никогда не касалась дочери даже пальцем. Лучшей подруги, с которой можно было бы хоть время от времени держаться за руки, у Мичиру никогда не было, а с остальными девчонками не возбранялось только разводить болтовню, избегая нарушений личного пространства. О каких-нибудь касаниях со стороны мальчишек вообще не могло быть и речи, ведь стоящие рядом девочка и мальчик — это уже крайне сомнительная ситуация, а если они еще и разговаривают, то перед вами жених и невеста, над которыми будет смеяться вся школа.

Не зная чужого прикосновения, абсолютно естественного элемента общения для любых живых существ, девочка сама не замечала, как менялась. Биологическая суть человека недоумевала, почему все держатся от нее на расстоянии, и делала единственный логичный вывод — организм ущербен. Болен или уродлив. А раз он ущербен, значит жить не должен. Сам собой включался механизм поведения ущербного существа. Нарушались биоритмы, возникали психологические комплексы и тяжесть на душе, которую люди называют хроническим стрессом.

Происходило то же самое, как если бы людям вдруг взбрело в головы заявить, что пить воду и любые водосодержащие напитки — преступно и аморально. Из поколения в поколение употребление воды медленно снижалось, мучительное чувство жажды становилось для людей привычным и нормальным, а болезни и смерти, возникающие от затяжного обезвоживания, словно бы никто никогда не замечал. Мичиру была ребенком из этого странного и нелогичного мира, скованная по рукам и ногам бесконечной чередой нравоучений и всегда готовая оттолкнуть руку, протягивающую ей стакан воды. Она же не какая-нибудь извращенка-водохлеб. Она — нормальная!

И вдруг кто-то, ловко схватив за шиворот, вдруг поставил высохшую от зноя девчонку под бьющий из скалы водопад. Гнусный негодяй, нужно собрать все силы и оттолкнуть этого изверга...

Но тело умирало без воды.

— Давай же, девочка, борись! — Нуэ пыталась подсказать Мичиру слова и действия, но сильный всплеск зеленой Ци ветерана-храмовника разрушал силовые схемы, что пыталась сплести в биотоках людей зловредная демоница. — Назови его извращенцем и предателем, сбей эту мерзкую зелень, а остальное я доделаю!

Мичиру не слышала слов безликой. Юная мико чувствовала сладкое томление в окутывающих ее биополях отца, истинно сказочное для девчонки, привыкшей к всеобщей разобщенности, к холодным и враждебным отношениям среди родственников, погрязших в дележе материальных благ. Деревянная кора, покрывающая ее тело и душу, покрылась трещинами.

— Папа... — заливаясь слезами, девчонка прильнула к отцу. — Папа, прости...

Грозный храмовник, до сих пор даже не заподозривший о присутствии рядом чудовища, совершенно обмяк и, подняв руку, погладил девочку по голове. Он хотел что-то сказать, как вдруг, уткнувшись лицом дочери в плечо, разрыдался. Мичиру, удивленная, тотчас напряглась и начала закрываться, но Шайнинг, подняв ее на руках, встряхнул, словно куклу и снова стиснул в объятиях.

— Глупая ты, — шепнул он дочери. — Я же от счастья плачу! По такому поводу плакать кому угодно можно!

Одна из трех низкорослых фигур, что сидели рядом с Нуэ, повернула голову и посмотрела на хозяйку.

— Атакуем? — спросил йома. — Жрец еще не собрался с силами, и одним быстрым ударом я смогу покончить с ним.

— Помалкивай! — Нуэ замахнулась и отвесила своему подручному крепкую оплеуху. — Мне нравится легенда о призраках несбыточного. Хочешь, чтобы люди пронюхали о присутствии акума? Я с этой парочкой чуть позже разберусь. Уходим, остальные ждут добытую нами провизию.

Безликая богиня иллюзий, злобно сплюнув на черепицу крыши, соскочила во двор храма и, оттолкнувшись одной ногой от каменных плит, не хуже птицы взлетела на крышу соседнего здания. Маленькие демоны, изрядно нагруженные поклажей, без промедления последовали за ней. Совершая длинные прыжки, все четверо вскоре достигли окраин жилой зоны и устремилась вглубь руин, где среди искалеченных остовов зданий Алые Тени устроили себе временное пристанище.

— О-о, Нуэ-сама, — Тетсу, тело прокаженного, заключенное в высокотехнологичный металлический доспех, поднялся демонице навстречу. — Вы вернулись раньше, чем я думал. Как добыча?

— Не очень, — огрызнулась безликая. Тетсу был слабейшим из Теней, и Нуэ его за человека не считала. — Что-то мне сегодня так лень с унылыми обывателями возиться, что даже играю без огонька. Надоело. Мрачные здесь все, невеселые. Хочу в большой город! Тайсэй-сама, долго нам еще со скуки умирать?

— Жрец Пожирателя и его прислужница обещали прибыть к точке сбора через шесть часов, — вместо мрачного, словно грозовая туча, лидера восточной организации Алых Теней ответил ей один из бойцов, мечник Кадзухиро. — Как только соединимся с ним, Тайсэй-сама перебросит нас в столицу, тогда и повеселишься. Смею полагать, что когда Тетсу-доно спрашивал о добыче, он интересовался не тем, сколько людей доведено до депрессии и суицида, а провизией, за которой ты вызвалась сходить.

— Да, да, принесла я вам разных вкусностей, не переживайте. — Нуэ поманила своих подручных, и те, сделав несколько шагов вперед, поставили перед семью Алыми Тенями три больших мешка. — Здесь еда, здесь напитки, а в третьем — помытая посуда. Ох, мальчики, что бы с вами было без заботливой и милой меня?

Маленький лагерь пришел в движение, началась подготовка к очередному банкету. Хино Тайсэй выждал немного времени, а затем поднялся и бросил взгляд в сторону аэропорта.

— Ксинг сообщил, что портовые службы заканчивают проверку дирижабля, — сказал он. — Я хочу послушать, что будут рассказывать репортерам о битве за Инакаву и о златохвостой лисе. Ямада-сама, останьтесь за старшего.

— Ни о чем не беспокойтесь, Тайсэй-сама, — с поклоном ответил верховный глава жителей тьмы. — Надеюсь, по возвращении вы поделитесь с нами информацией, если в рассказе прозвучит что-либо действительно интересное.

— А я бы лучше сама послушала, — сказала Мей, хотя интереса к тому, что могли рассказать репортерам уцелевшие защитники Инакавы, у нее не было ни малейшего. Просто видеть то, что непременно учинит Нуэ в отсутствие Черной Тени, желания было еще меньше. О том, что при виде других Алых Теней востока у нее слабнут колени и холодеет в животе, Мей себе не признавалась, но от стойкого самовнушения перспектива остаться наедине с ходячими трупами и законченными психопатами привлекательнее не становилась. — Вы позволите, Тайсэй-сама?

Черная Тень движением головы приказал ей подойти ближе.

— Нуэ, ты тоже идешь с нами, — сказал он.

— Что?! Тайсэй-сама... — словно капризная девчонка, заныла безликая.

— Гости и встречающие будут хорошо охраняться самураями, а мы должны близко подойти к ним и помочь могут только твои иллюзии. Не беспокойся, я найду, чем тебя отблагодарить.

— Хорошо, — с недовольством проворчала Нуэ и, сделав несколько шагов, встала рядом с Черной Тенью. — Мальчики, не скучайте без нас!

Богиня иллюзий помахала рукой остающимся в лагере Алым Теням и через пару мгновений вместе с Тайсэем и Мей исчезла в пространственном искажении. Все трое переместились ближе к аэропорту.

Большой и неуклюжий дирижабль с гербом страны Лесов надежно закрепили с помощью гайдропов, портовые службы завершили проверку и по поданному к гондоле трапу на очищенную от снега посадочную полосу сошли три десятка репортеров из ведущих газетных и журнальных изданий шести близлежащих стран. Телевизионная журналистка, двое служащих и оператор с видеокамерой шли в числе первых, гордо демонстрируя свое привилегированное положение над всеми остальными.

От знаменитых названий могло запестреть в глазах, но Шайнинг, возглавляющий встречающую группу, не был особо польщен. Он прекрасно понимал, что вся эта разношерстная братия собралась в столице, чтобы поведать миру о нападении шиамов и сопротивлении города, но когда угроза миновала, репортеры активно начали искать другую интересную для читателей тему. Не про войну, так хоть про последствия войны...

После торжественной встречи и краткого застолья в приказном порядке подвязанный к журналистам храмовник повел гостей на экскурсию по руинам. Попутно он вел рассказ об обороне, о боях, что кипели здесь совсем недавно, и о собственном в них участии. Притихшие репортеры внимательно слушали и записывали его рассказы, осматривали заваленные битым камнем улицы, делали фотографии и видеосъемку самых ярких следов войны, а Шайнинг едва сдерживал угрожающую зазвучать в его голосе дрожь.

Много раз, стоя на руинах этого города, извлекая из-под руин все новые останки солдат и совершая молитвы по упокоению душ павших, он задумывался о том, что судьба сыграла с ним злую шутку, направив в центральную крепость для лечения раненого принца Кано, буквально за полчаса до того, как Инакава была сметена чудовищным ударом. Так же как и тысячи других собравшихся вокруг Кано и Мичиэ простых солдат страны Водопадов, Шайнинг сражался в той войне не за семью, не за родину, а только ради того, чтобы отомстить миру Юидая и тем, кто создал тот мир. Тем, кто озлобил, унизил и изуродовал людей. Тем, кто лишил его радости семейной жизни и заставил чувствовать себя чужим на родной земле. Люди, окружающие великого императора и Юидая, мало чем отличались, кроме внешности. Прекрасно понимая это, Шайнинг стремился причинить как можно больше боли своим мучителям, прежде чем навсегда покинуть проклятый мир. Поддерживая бойцов животворной силой и раз за разом переходя в рукопашную с самураями страны Камней, храмовник творил месть, не думая о собственной безопасности. Победили? Хорошо. Может, у будущих поколений жизнь будет лучше и кто-то другой будет счастлив. Но не Шайнинг, которому места в этой жизни не было уже очень давно. Зачем же он... уцелел?

Время от времени храмовник бросал взгляды на юную мико, что следовала за ним по пятам и едва успевала покрасоваться перед видеокамерой или фотоаппаратами репортеров. Неведомые силы судьбы спасли его, чтобы он хотя бы на закате жизни обрел семью? Хотелось в это верить. Вот только поплакать и попросить прощения не значит измениться. Кому верить? Слабо теплящейся надежде или горьким призракам несбыточного? Хватит ли у сорокапятилетнего храмовника, что чувствует себя лет на восемьдесят, духовных сил, чтобы сломать черное предсказание? Тяжело будет не потерять дочь так же, как восемь лет назад он потерял жену.

Шайнинг поднял голову и посмотрел на мрачные серые тучи, затянувшие небо до самого горизонта. Мрачный вид. Трудно все-таки людям в этом сером мире выживать самим, без помощи богов.

"Возвращайтесь скорее, Кицунэ-сама. Богиня вы или нет, но сейчас людям не нужно никаких чудес, достаточно простого уверения в том, что все будет хорошо. Остальное мы сделаем сами".

Очень хотелось верить, что мир скоро расцветет, но пока вокруг все еще простирались одни бескрайние руины.

Шайнинг точно по заранее подготовленной схеме экскурсии сводил гостей к громадному кратеру в эпицентре разрушений и рассказал о величественном монументе, что планируют жители страны Водопадов возвести на рукотворном острове в точке страшного удара, уничтожившего этот город.

Гости, благодарно выслушав, пожелали увидеть руины особняка клана Акизуки, прославившегося всемирно благодаря недавним событиям, и Шайнинг, не думая даже возражать, пригласил всех следовать за ним.

Дорога заняла довольно много времени, и по пути процессия не раз встречалась с любопытными из числа возвращенцев, что оставили свои повседневные занятия, желая поглазеть на гостей. Не понимая, кому могла бы понадобиться диверсия в виде нападения на группу репортеров, самураи охранения не особо агрессивно относились к посторонним. Тем более что зеваки были ненавязчивы и не держали при себе ничего похожего на оружие или боевые силовые печати. Тех, что оказывались слишком близко, самураи вежливо просили отойти подальше, только и всего.

Район особняков, расположенный правее эпицентра взрыва, был превращен в груды битого камня. От знаменитого дома уцелели только подвальные помещения и частично первый этаж. Деревья парка были вырваны с корнем, переломаны и обгорели, но все-таки узнать место не составляло труда и найти следы памятного боя здесь можно было до сих пор.

— Смотрите! — один из репортеров, проявляя явные способности сенсора, вытянул из-под груды мусора гладко обточенный кусок древесины. — Это же... фрагмент транспортной марионетки! Той самой, которой управлял генин скрытого селения Ветра в бою с Черной Вдовой и ее союзниками?

— Разрешите взглянуть? — Шайнинг осмотрел добычу репортера. — Экспертиза скажет точнее, но, скорее всего, вы правы. Сложно сказать, от чего бы еще мог остаться такой обломок.

Репортеры толпой обступили счастливого добытчика реликвии и несколько минут с интересом рассматривали его находку. Шайнинг, отступив от них на пару шагов, слегка нахмурил брови, замечая, как зеваки подались вперед, желая узнать, что так взволновало гостей.

Жрец сделал легкий знак рукой, и самураи без лишней агрессивности попросили посторонних соблюдать дистанцию. Зеваки расступились, и Шайнинг совсем уж было успокоился, но вдруг внимание его привлек мальчишка лет пятнадцати в добротной, но растрепанной одежде. Что именно привлекло внимание жреца? Внешний вид? Лишившиеся всего, каждый день работающие среди руин, почти все возвращенцы сейчас не могли похвастаться внешним лоском. Отрицательным зарядом в биополе? Можно подумать, что от самого жреца сейчас так и веет положительными эмоциями. С глубокой разбалансировкой собственных сил, Шайнинг не мог оценить даже то, насколько силен чужой отрицательный фон. Сверток в руках у мальчишки... мало ли что это может быть? Явно не оружие. Что же тогда? Биополе странно взбудоражено...

Вот же в чем дело! Паренек нездоров. Жар и головная боль? Совсем с ума сошел, с ангиной отправиться на каких-то там репортеров глазеть?

— Десятник, видите того мальчишку? — сказал жрец стоящему рядом самураю. — Поймайте этого балбеса. У него целый ворох простудных заболеваний. Сейчас еще пару минут нужно уделить нашим гостям, а затем я осмотрю его, назначу лечение и под наблюдением самурая отправлю в больницу.

Десятник с поклоном отступил в сторону.

Продолжая рассказ о событиях недавнего прошлого, Шайнинг подвел гостей к руинам здания и остановился недалеко от входа.

Здесь, на снегу, лежали живые цветы. Старик-садовник, возвратившийся в город почти сразу после окончания осады, не уставал каждый день тратить собственную Ци на ускорение роста цветов в устроенной им самим небольшой оранжерее. Жители города, вернувшиеся на пепелище, приносили цветы на места самых яростных сражений, на братские могилы солдат и, конечно, сюда тоже. Каждый день.

— Склоните головы, — сказал Шайнинг. — Ведь на этом самом месте в ту страшную ночь, когда отродья демонов украли из Инакавы златохвостую девочку-лису, когда вспыхнула огнем и угасла печать "Связующей Нити", здесь, на этом самом месте, разорвалось и остановилось, не выдержав боли и горя, сердце добрейшей из матерей, любовь которой согревала не только ее несчастное дитя, но и все наши души.

— Эй, парень... — самурай, что стоял, держа руку на плече мальчишки, почувствовал, как тяжелая лихорадка, сотрясающая тело подростка, исчезает. Лицо маленького бродяги стремительно теряло цвет, глаза расширялись и наполнялись выражением мучительного неверия. — ...Что с тобой? Эй, ты слышишь меня?

Кицунэ не слышала. Могла ли она в этот момент слышать хоть что-нибудь, кроме полного горечи голоса, что продолжал звучать, воплощая в реальность кошмар настолько страшный, что мир мерк перед глазами маленькой странницы?

— Холодный сумрак поселился в наших сердцах, и каждый из защитников Инакавы до глубины души осознал, что мир уже никогда не будет таким, как прежде, — говорил Шайнинг. — Леди Хикари была светом жизни для миллионов людей, и этот свет угас навсегда. Можем ли мы не понять самых верных ее стражей и ближайшую подругу, что не смогли пережить боль утраты и покинули этот мир следом за своей госпожой? Леди Хикари исчезла. Осталось лишь одно. Протягивая руку вперед, я могу почувствовать это. Ментальное эхо. Теплое, полное любви и отказа верить в то, что произошедшее с ее ребенком — правда. "Связующая Нить" выгорела дотла, но... но в последние мгновения жизни леди Хикари вложила всю свою любовь и всю свою надежду в последнюю, отчаянную мольбу о том, чтобы девочка, ставшая ей родной, выжила. И кто знает, может быть, предсмертное желание этой женщины...

Полустон-полухрип, прозвучавший вдруг среди всеобщего молчания, заставил жреца прерваться на полуслове.

С громким восклицанием, полным изумления, самурай-страж отшатнулся от малолетнего бродяги. Буйные вихри энергии Ци разметали снег, люди попятились, закрываясь руками, как от яркого света. Опасность? Почему-то никто даже не схватился за оружие. С глубоким потрясением люди смотрели на всполохи огня, что взлетали к небесам в потоках бесконтрольно излучаемой Ци.

Первым опомнился Шайнинг. Мальчишка открывает внутренние врата духа? Разобраться с причинами можно позже, сейчас нужно пресечь беду в зародыше!

Одним быстрым рывком храмовник вошел в центр вихря и, подняв руку, хотел коснуться плеча бродяги, но вдруг замер, словно парализованный.

То, что в нормальном состоянии занимало долгие минуты, бесконтрольно и под эффектом открытых внутренних врат, произошло чуть больше чем за двадцать секунд. Утихающий ураган трепал не жесткие черные волосы, а мягкое, легкое золото. Глаза, карие и тусклые, теперь светились небесной синевой и были наполнены такой болью, что сердце жреца мучительно сжалось. В одно мгновение, только взглянув в эти глаза, Шайнинг понял, кто перед ним.

— К... Кицунэ-сама!

Маленькая лиса была слепа и глуха. Мир вокруг нее застлала багровая пелена, пульсирующая в такт сбивчивым ударам сердца, и такая тяжелая, что невозможно было сделать вдох. То, что она услышала — не может быть правдой. Все это время Кицунэ держалась только на одном сокровенном знании, что где-то там, очень далеко, за всеми ужасами одинокого пути, ее ждет мама, забравшись на колени которой, можно будет выплакать любое горе. Измученная странница видела маму во снах и говорила с ней, раз за разом обещая, что скоро вернется домой. Она видела во снах бабушку Таку и добрых дедов-самураев. Разговаривала и играла с ними, обретая новые силы для продолжения пути. Можно ли поверить, что все это время люди, мечтой о встрече с которыми жила Кицунэ... были... мертвы?

— Зачем вы врете? — роняя слезы, Кицунэ сделала несколько шагов, прошла мимо отступившего в сторону жреца и остановилась перед лежащими на снегу букетами цветов. — Вам нравится меня мучить? Мама не может умереть! Не может... — колени девочки подломились, и, слабо вздрагивая, маленькая оборотница ничком упала на снег. — ...Я же обещала... вернуться.

Она сдержала свое слово.

Слезы текли по щекам Кицунэ, но у нее не было сил ни кричать, ни рыдать. Жизнь покидала ее, маленькая странница буквально угасала, как дотла выгоревший уголек.

С ужасом понимая, что неожиданно возникший неизвестно откуда златохвостый лисенок сейчас умрет буквально у него на руках, Шайнинг бросился к Кицунэ. Но его опередили.

Свет над маленькой оборотницей померк. Грозная фигура в черном плаще склонилась над девочкой и, протянув руку, схватила ее за плечо.

Тайсэй, приподняв тело Кицунэ, хмуро взглянул на ворох тряпок, который теряющая сознание оборотница не выпускала из рук даже сейчас. Тот самый ребенок, о котором говорила Мей? Безмолвный и неподвижный сверток, похожий на большую, замотанную в тряпье, куклу.

— Что же с вами произошло? — произнес Тайсэй и, мгновение помедлив, оглянулся на одну из своих спутниц. — Нуэ, сюда! Скопируй память Златохвостой и перебрось мне информацию о последних ее днях.

Демоница, подавшись вперед, присела на корточки и с нетерпением потерла ладони, над которыми поднялся фиолетовый туман энергии Ци, все больше обретающий алый оттенок. Безликая богиня обмана ликовала. Какая невероятная, никем не ожидаемая удача! Неужели Златохвостая действительно попала им в руки? Уж теперь-то, украв память Кицунэ, Нуэ больше не совершит ошибок и будет как никто убедительно играть роль богини-лисы перед любой публикой!

Алое призрачное пламя потянулось к слабо вздрагивающей девочке, и в этот момент со всех сторон зазвучал шелест клинков, выхватываемых из ножен солдатами Инакавы.

— Руки прочь от Златохвостой, твари! — крепче сжав пальцами рукоять вакидзаси, Шайнинг активировал силовые печати своего оружия. — Хватит мучить ребенка!

Тайсэй в ответ на угрозу лишь мельком глянул на врагов. Обычные самураи, городская стража и слабый храмовник, набрались же они наглости повышать голос!

— Папа!!! — истошно выкрикнула Мичиру, с ужасом осознав, что буквально через мгновение лишится отца.

Шайнинг ответил ей небрежным взмахом руки, полным железной уверенности. Девчонка явно лезла не в свое дело. Бывают в жизни моменты, когда отступать, пряча взгляды и рабски склоняя головы, просто невозможно!

Ударные дозы адреналина добела раскалили кровь. Предчувствие собственной гибели и непоколебимая решимость очистили разум от накопившегося мусора, а праведная ярость послужила спусковым механизмом для массовой смены заряда энергии Ци. Ярко-зеленое пламя взвилось над его головой и стремительными рывками переметнулось на тела стоящих поблизости воинов.

— Ох-хо! — Нуэ, почувствовав смертельную опасность, трусливо сжалась и с сомнением глянула на Тайсэя.

— Черная Тень! — над выжженными руинами снова взвился бешеный боевой клич самураев. — Убери руки от НАШЕЙ БОГИНИ!

Несколько десятков солдат, прекрасно понимая, против кого они подняли оружие, с яростным ревом ринулись в атаку.

Богиня?

Слово пробилось сквозь багровую пелену, и лежащая на снегу и объятая мертвящим пламенем алой Ци девчонка шевельнулась. Реакцией ее было не воодушевление, не радость. Слово хлестнуло Кицунэ, словно плеть, и новой вспышкой боли вернуло умирающей частичку сознания.

* * *

Эпоха Войн, год 525, 30 марта

Два дня после встречи и расставания с шиамами Кицунэ бежала почти без передышки. Местность вокруг нее оживала, то и дело начинали встречаться группы людей и небольшие поселения с несколькими десятками жилых домов. Присутствие людей подействовало на Кицунэ ободряюще, тем более что эти люди не выказывали злобы и враждебности, охотно разговаривая с малолетними путешественниками, и даже пару раз дарили конфеты. Всеобщее воодушевление чувствовалось в весеннем воздухе. Угроза войны с шиамами исчезла! Наконец-то наступит мирная жизнь.

Кицунэ бежала и бежала, предвкушая скорое возвращение домой. Она только и думала о том, как бы обмануть своих врагов с целью остаться с мамой. Например, можно сделать вид, что, отдав маме сестренку, златохвостая ушла и спряталась, исчезла среди людей. А леди Хикари как бы совершенно невзначай недели через две после исчезновения Кицунэ наймет себе в помощь девочку-служанку. И только мама, сестренка, бабушка и еще несколько самых близких людей будут знать, что эта девочка-служанка на самом деле — хитрая притвора Кицунэ.

Мысли о том, что, может быть, с мамой можно будет остаться, наполняли душу Кицунэ счастьем и ослепляли, словно бьющий в глаза яркий свет. Болтая без умолку, хвастаясь и фантазируя на бегу, девчонка не замечала, что Рими все реже отвечает ей. Сестренку укачало размеренное движение? Пусть подремлет. Лечение ее болезни еще только начинается, ребенку надо много отдыхать.

Только поздним вечером, решив устроиться на ночлег на обочине заснеженной дороги, Кицунэ попыталась разбудить Рими и обмерла, понимая весь ужас своей ошибки.

Маленькая крестьянка дышала тяжело. Личико ее разрумянилось от сильного жара, вздохи были хриплыми, а сон оказался вовсе не сном. Стараясь доставлять сестре как можно меньше проблем и стесняясь жаловаться, Рими терпела головную боль и боль в горле, пока не потеряла сознание.

Острое респираторное заболевание. Кицунэ благополучно прозевала и предпосылки, и первые симптомы, а организм маленькой крестьянки был ужасно ослаблен гельминтозом и ничего не мог противопоставить новой болезни.

Проклиная себя за глупость, Кицунэ холодела от мысли о том, что в ее аптечке, полной противогельминтозных и гормональных препаратов, нет ничего против ангины и гриппа, нет даже простейшего жаропонижающего и таблеток от головной боли. Здоровый человек не думает о болезнях. Здоровый, малолетний, глупый человек...

Корзинка, сумки и узлы, почти все имущество двух путешественниц, были брошены в снег. Закутав сестренку в одеяльце и подхватив ее на руки, оборотница сорвалась с места так, словно на нее вдруг из-за деревьев разом выскочили все Алые Тени, вместе со своим жутким предводителем. Сквозь свист рассекаемого ветра и дикое мелькание деревьев Кицунэ мчалась по заснеженному тракту, и снег под ее ногами буквально взрывался от сокрушительных импульсов Ци, которыми несчастная глупыха швыряла себя вперед.

Нужно найти врача! Врача и лекарства! Вокруг — не пустыня, рядом должны быть поселения, а где поселения, там храмы и центры медицинской помощи!

Прошло около получаса, и несколько сидящих у костра людей испуганно шарахнулись прочь от растрепанного мальчишки, выскочившего из черной стены леса прямо на них. Горстка бродяг, они не схватились за свое примитивное оружие, но на полные паники восклицания чужака о враче и лекарствах только руками замахали и посоветовали искать в городе, лежащем в десятке километров дальше по дороге. Действительно, откуда лекарства у нищих?

Кицунэ сбивчиво поблагодарила бродяг и помчалась дальше. Город совсем близко! В карманах пальто припрятано немало денег, она отдаст их все, не задумываясь ни на мгновение, и Рими будет спасена!

Город оказался небольшим, с невысокой каменной стеной, которая даже не охранялась. Кицунэ толкнула малую дверь главных ворот и вошла. Ни в караулке, ни на сторожевой вышке не было никого. Город мертв?

Нет.

Дома явно были жилыми, и на отчаянный стук в дверь ближайшего к воротам отозвались почти сразу. Сжимая в руках тяжелый, грубо выкованный нож, угрюмый мужчина осторожно приоткрыл дверь и глянул на нарушителя спокойствия.

— Кто такой? Что надо? — сквозь зубы процедил хозяин дома.

— Больница... — тяжело дыша, едва находя силы, чтобы стоять на ногах, прохрипела Кицунэ. — Моя сестренка умирает... пожалуйста... нам надо в больницу.

— Ну так иди! Что ко мне ломишься? — злобно скривив губы, мужчина хотел захлопнуть дверь, но оборотница подставила ногу и помешала ему.

— Дурак! — вскричала она, разъяренная чужим равнодушием. — Думаешь, я местный? Где здесь больница?! В какую сторону бежать, как выглядит здание? Говори, живо, или... или так шарахну по двери, что вместе с нею и ножом в стену влипнешь!

Вид при этом у Кицунэ был такой, что немало перетрусивший горожанин поспешил дать указания и еще с полминуты стоял у приоткрытой двери, глядя вслед убежавшему мальчишке, желая убедиться, что угроза миновала. Беспокоился он напрасно. Маленькой лисе было совершенно не до него.

— Кицунэ-нэсан... — прошептала Рими и слабо захныкала. — Кицунэ-нэсан...

Она по-прежнему была без сознания, девочка бредила от жара и боли.

— Потерпи, Рими, — Кицунэ целовала щеки сестренки, стараясь успокоить ее, и озиралась по сторонам, отчаянно выискивая взглядом белый двухэтажный дом, обнесенный синим дощатым забором.

Вот он!

Не снижая скорости, Кицунэ перескочила через ворота во двор и, подбежав к двери здания, принялась молотить в металлическую обивку кулаком. Она даже не подумала обратить внимания на тот факт, что от ворот к дверям больницы через заснеженный двор вела узкая тропка, свидетельствующая о том, что больницу за прошедшие с последних снегопадов дни посещало совсем немного людей.

— Откройте! Прошу вас! Откройте же!

На втором этаже горел свет, и в призрачном сиянии электрической лампы явно видно было движение, которое Кицунэ спровоцировала поднятым шумом. Люди спешат сюда! Скорее, скорее же!

Но ждать пришлось еще минуты четыре, и Кицунэ не единожды снова принималась молотить кулаком в наглухо запертую дверь, надеясь расшевелить до ужаса нерасторопных врачей.

Заскрежетал засов, лязгнул замок, и тяжелая дверь со скрипом приоткрылась.

— Кто тут ломится?! — зло сверкая глазами, на улицу выглянула полупьяная толстая тетка в засаленном медицинском халате. — На кого собаку спустить, а?

У Кицунэ все внутри опало при виде дежурной врачихи. Засален был не только изношенный халат, но и руки, и клочковатые волосы, и даже лицо этой тяжеловесной, неповоротливой женщины. Помощь, сочувствие? Заплывшие жиром глаза смотрели на нарушителей спокойствия с отвращением и злобой, с желанием, чтобы двое детей, отвлекающих от собственных занятий врачихи, сейчас же, в это мгновение, провалились под землю.

— Пожалуйста, тетя, помогите нам! — взмолилась Кицунэ. — Моя сестренка... умирает!

— А что с ней? — тетка слегка отстранилась. — Тиф?

— Это ангина и грипп! Ничего самого страшного, просто нужно немного лекарств! Умоляю вас, помогите!

— Есть чем заплатить?

— Что? А, да... вот, деньги... — Кицунэ протянула врачихе припасенную пачку, но тетка только скривилась.

— Бумага? Сейчас за пакет риса берут миллионов пять бумагой, а у тебя там сколько, тысяч двадцать? Можешь в туалет свои денежки отнести, на подтирку. Золото есть?

Кицунэ покачала головой, и врачиха, сердито выругавшись, захлопнула дверь, но на отчаянный стук выглянула вновь и обомлела, увидев предмет, который Кицунэ протягивала ей.

— Помогите... — прошептала девочка-лиса, вкладывая в руку обомлевшей врачихи алмазный браслет Такасэ Мей. — Пожалуйста.

Тетка помедлила еще пару мгновений, с изумлением разглядывая сияющую драгоценность, а затем открыла дверь пошире и мотнула головой, приглашая Кицунэ войти.

— Иди за мной. Ангина, говоришь? Сейчас посмотрим, что там с твоей сестрой. Если действительно простудное, то проблем не будет. Лекарства есть.

Следуя за врачихой, Кицунэ поднялась на второй этаж и, пройдя по коридору, вошла в довольно просторную комнату, когда-то бывшую приемным покоем, но после перестроенную под подобие жилой комнаты. Здесь обнаружился единственный, кроме Кицунэ и Рими, посетитель больницы в этот неурочный час.

Массивный, но не слишком рослый мужчина с отвисающим брюхом и щеками отвлекся от разложенной на столе еды и уставил свои маленькие глазки на детей, которых привела его приятельница. У стены лежали легкие доспехи городского стража с капитанскими знаками отличия на наплечниках и шлеме. Короткую, легкую катану и вакидзаси страж держал при себе, даже наслаждаясь застольем, которое Кицунэ прервала своим досадным вмешательством.

— Ребенок заболел, — врачиха мимоходом показала капитану браслет и по выпучившимся глазам стража поняла, что доходчиво разъяснила причину, по которой не отогнала просителей от двери. — Лекарств у нас мало, но убеждать мальчишка умеет. Придется помочь.

— Верно, верно, — страж пару раз кивнул и, поднявшись, подставил поближе к Кицунэ разболтанный и старый деревянный стул. — Садись, парень. Эта девочка у тебя на руках твоя сестра? Как вас звать? Откуда вы взялись в нашем городе?

— Мы из Цукигаты, — ответила Кицунэ на вопрос стража, усаживаясь на стул и наблюдая за тем, как врачиха открывает сейф, вмурованный в стену комнаты. — Меня зовут Таджима Киритаро, а это моя сестра, Юнэ. Вот моя гражданская карточка, самурай-сан.

Уцелевшая только благодаря милосердию тех, кого она пыталась обмануть в прошлый раз, Кицунэ не забыла горький опыт и подготовила историю поубедительнее. Цукигатой назывался город, в котором Кицунэ ближе познакомилась с шиамами, темнокожими детьми огня. Захватчики спалили его дотла, но лиса успела утром еще немного пошарить по комнате мальчишки и обнаружила в брошенном под кровать школьном портфеле детскую гражданскую карточку с желтой каймой. Конечно, это было не полноценное удостоверение личности, но уже хоть какой-то документ.

— Когда Шиамы направились к нашему городу, нас эвакуировали... — рассказывала лиса, продолжая следить за тем, как врачиха вынимает из сейфа небольшие стеклянные бутылочки и, налив воду в большой стакан, принимается с задумчивым видом смешивать какие-то лекарства. — ...А когда мы вернулись домой, то увидели, что город полностью сожжен, даже храмы превратились в пепелище. Большинство людей остались под опекой армии, но у нас... у нас есть родственники, живущие в Инакаве. Мы всей семьей и шесть сопровождающих нас самураев решили держаться поближе к родным. Туда мы и шли, когда Юнэ-чан стало плохо. Самураи и сани с вещами движутся медленно, а я — самый быстроногий в семье. Поэтому меня отправили вперед, чтобы я показал сестру врачам как можно раньше.

— Значит, ты из знатной семьи? — спросил страж, разглядывая гражданскую карточку. Желтая кайма означала, что человек несет в себе устаревший или ослабленный кровосмешением измененный геном.

— Мы не аристократы, но наш отец — капитан сил закона, как и вы, самурай-сан, — ответила Кицунэ. — Он и солдаты его отряда — лучшие самураи Цукигаты! Когда отец учит меня обращаться с мечом, от каждого удара я отлетаю метра на три и мне едва не вырывает руки из плеч!

Страж помрачнел, Кицунэ не упустила из вида то, как загуляли желваки этого толстобрюхого, заплывшего жиром кабана. Что, гад, испугался? Дети не одни и не беспомощны! У них есть родители и надежные защитники, которые уже скоро придут в этот город и сурово спросят с любого негодяя, если тот вдруг вздумает маленьких обижать!

— Скажи-ка мне, Киритаро, — сказала врачиха, заканчивая подготовку лекарств. — Этот блестящий браслет, откуда он у вас?

— Фамильная драгоценность нашей семьи. У нас нет золота, только бумага, но мы обязательно выкупим у вас эту вещь, когда деньги снова станут ценны.

— Есть ли у вас другие такие вещи? — врачиха подошла к Кицунэ и протянула маленькой оборотнице стакан, полный аппетитно шипящей, цветной и ароматной жидкости. Разбавленный детский сироп. Лекарство, замаскированное под лимонад. — Мы с радостью выменяем их на провизию и лекарства.

— Нет, этот браслет — единственная наша ценность, — сказала Кицунэ, поднимая руку и касаясь стакана.

Все внутри Кицунэ сжималось от окружающего ее ощущения опасности. Сердце тревожно ухало в груди, словно ударами молота подгоняя кровь. Слепое детское доверие к взрослым она давно уже потеряла и после всех пережитых опасностей отучилась заниматься такими вредными вещами, как самоубеждение в том, что ничего страшного не происходит.

— Это болеутоляющее и жаропонижающее, — сказала врачиха, заметив, что мальчишка не хочет принимать из ее рук стакан с питьем. — Смешанное с тонизирующими средствами и слабыми антибиотиками. Безвредно даже для детей. Пусть твоя сестренка сделает пару глотков, ей сразу станет легче. Остальное допей сам. Тебе тоже не помешает легкая профилактика, верно?

Поверить? Взять стакан и напоить сестренку бурдой, что намешала в стакане замызганная тетка, не потрудившаяся даже помыть руки перед тем, как взяться за лекарства? Поверить в то, что эти два полупьяных сальных бурдюка с источающих гнусь слащавыми ухмылками захотят помочь попавшим в беду людям, пусть даже и за деньги?

Кицунэ убрала руку от стакана и тяжело выдохнула, наполняя, воздух энергией Ци. Самурай, сидящий за столом, сердито пошевелил ноздрями и напрягся. Но Кицунэ не боялась его разозлить. Кто он для той, что спорила с Черной Тенью, плясала среди огня и каменных клинков синего воина-дракона, удирала сломя голову от чудовищного порождения мира демонов? Перед Кицунэ даже не бандиты, хорошо умеющие обращаться с оружием. Просто пара зажиревших алкоголиков. Если эти две обрюзгшие туши думают, что легко смогут ее напугать, Кицунэ вправит им мозги!

Подготовка завершена. Мышцы и кости укреплены, сознание очищено, обстановка учтена, до мелочей! Осталось бросить вызов и победить!

— Болеутоляющее и жаропонижающее? — язвительно спросила маленькая лиса и с неподдельной угрозой посмотрела на побледневшую врачиху. — Совершенно безвредное, да? Докажи. Выпей сама то, что замесила в этом стакане!

— Что? — врачиха побледнела еще больше и отступила на пару шагов. — Ты думаешь, что я пытаюсь вас отравить? Маленький негодяй, после того, как я пустила вас в дом!

— Мне нужны лекарства, — Кицунэ поднялась со стула и сделала шаг к врачихе, заставив толстуху попятиться еще на два шага. — Открой сейф, и я возьму все, что нужно для лечения моей сестренки.

Самурай-страж начал в испуге озираться. Мальчишка что-то слишком самоуверен. Рядом есть еще кто-то? Это ловушка?

— Ах ты, паршивый крысеныш! — полоснув Кицунэ свирепым взглядом, врачиха взвыла и швырнула стакан прочь, разбив его о стену. Вне себя от злости, тетка обернулась к привставшему со стула самураю. — А ты чего ждешь? Прикончи этого сопляка и зови своих людей, живо!

— Заткнись, — двухметровый грузный верзила положил ладонь на рукоять короткого меча. — Без тебя разберусь.

— Стоять! — уверенно демонстрируя врагам свое превосходство, грозно выкрикнула оборотница. — Если хотите драки, подумайте еще раз! — Ее голосовые связки изменили длину, и голос зазвучал с девчоночьей звонкостью. — Перед вами не просто ребенок самураев или шиноби! Я — златохвостая богиня-лиса, Кицунэ!

Бурдюки замерли выпучив глаза и разинув рты, а маленькая оборотница начала меняться, слегка увеличившись в размерах и изменив лицо, чтобы обомлевшие злодеи получили неоспоримое свидетельство того, с кем свела их судьба.

— А теперь, когда все поняли все, — сказала Кицунэ, — займитесь лечением моей сестры, и больше без глупостей! Если спасете ей жизнь, алмазный браслет станет вашим. Но если с ней что-нибудь случится, я вас обоих в клочья разорву!

Кицунэ была готова к тому, что злодеи подчинятся ей из страха или немедленно нападут на нее, но оба толстобрюхих увальня вдруг переглянулись и, сметая все на своем пути, ринулись к выходу. Самурай, невероятно прыткий для своего веса, попросту снес дверь одним ударом плеча. К грохоту обрушения добавился звонкий лязг металла, когда удирающие хозяева больницы налетели на стоящую поперек прохода медицинскую тележку и опрокинули ее. Еще пара мгновений, и громко хлопнула тяжелая входная дверь. Чудовища сбежали.

— Сволочи... — прошептала Кицунэ, растерянно глядя вслед врагам и обмирая от мысли, что медикаменты-то она получила, но упустила человека, пусть и паршивого, но знающего, какие именно лекарства нужны. Маленькая лиса не подумала о том, что двое взрослых, страшных людей вот так запросто могут обратиться в бегство. Она не перехватила докторшу, не избила ее и не заставила работать. Что же теперь делать?! Кицунэ — не врач! Дура! Жалкая дура! — Глотая слезы злости на себя, Кицунэ подбежала к запертому сейфу и, выпустив короткие, острые когти из кончиков пальцев, вонзила их в металл. — Не будь ты мной, на месте бы убила за глупость!

Может, с лекарствами есть инструкции? Тогда еще не все потеряно!

Кицунэ рванула сейф руками, и когти ее, окутанные ярким свечением энергии Ци, вспороли дверцу сейфа. Где-то зазвенел сигнал тревоги, но Кицунэ не обратила на него внимания. Что случится? Прибегут стражи закона и арестуют расхитительницу чужих богатств?

Замахнувшись сразу обеими руками, оборотница снова вонзила когти в металл. Рванув что есть сил, маленькая лиса дотянулась когтями до замка, повредила механизм и... затронула охранную силовую печать.

Здание содрогнулось от взрыва. В клубах дыма и огня печать влепила в лицо и грудь оборотнице целое облако стальных осколков от разорванной в клочья внешней дверцы сейфа. Ударом несчастную девчонку швырнуло к противоположной стене, и, врезавшись спиной в твердый камень, изуродованная лиса неуклюже повалилась на пол.

Кровь залила глаза. Комом застряла в горле, мешая дышать. Мир тонул в багровой пелене.

Взрыв изуродовал оборотницу, но толстые кости черепа и подстегнутая паникой регенерация в очередной раз спасли ей жизнь. Харкая кровью, трясясь и плача от боли, Кицунэ поднялась. Нет времени на мысли о ранах и на потерю сознания. Нет времени думать о себе!

Первым делом оборотница убедилась, что ни один кусок металла не попал в Рими. Большинство осколков лицом и грудью приняла Кицунэ, а миновавшее ее железо лишь оставило мелкие выщерблины на стенах.

— Держись, Рими, — девчонка-лиса, с трудом ковыляя на подламывающихся ногах, вернулась к развороченному сейфу. Собравшись с силами, она снова нанесла удар и распорола когтями внутреннюю стенку стальной дверцы. — Сейчас... я сейчас...

Лекарства в бутылочках и упаковках посыпались на пол, а следом за ними зазвенели, падая, деньги. Серебряные монеты разного размера и ценности. Сейф был не хранилищем медикаментов, а складом ценностей, собранных жадными руками тех, кто захватил власть в темных углах разоренной страны, лишенных контроля со стороны верховной власти. Хозяева этих сокровищ не назывались бандитами, но на деле мало чем от них отличались.

И все же лекарства были среди награбленных негодяями ценностей. Много лекарств.

— Сейчас, сейчас... — Кицунэ лихорадочно шарила руками среди упаковок, ампул и бумажных пластин с таблетками, как вдруг увидела знакомые рисунки. Забавные пушистые зверята, на коробочках с детскими лекарствами. В памяти Кицунэ всплыли красочные рекламные ролики, которые обязательно крутили в кинотеатрах перед показом детских фильмов. Чаще всего в них восхвалялись сладости, но иногда проскальзывала и реклама лекарств. "От жара", "От головной боли", "От боли в горле", "Если заложен нос"... множество фраз хороводом завертелись в голове маленькой лисы.

То, что обычно вредоносно и обманчиво, на этот раз стало путеводной нитью. Кицунэ, отгребая прочь ненужное, извлекала из коробочек с детскими лекарствами инструкции по применению и, отыскивая знакомые значки дозировки, светлела лицом.

— Все хорошо, Рими! — Кицунэ отложила в сторону замаранный кровью листок инструкции и, взяв со стола ложку, наполнила ее жаропонижающим сиропом. Руки тряслись немилосердно, почти половина бутылочки разлилась по полу. — Все хорошо. У меня есть лекарства. Вот... — на коленях оборотница подползла к сидящей у стены девочке и тронула ее за плечо. — Вот... это для тебя, Рими...

Рими не ответила и не шевельнулась. Все в порядке, ведь это просто обморок. Просто обморок, правда?

Непонятно почему, Кицунэ замерла и онемела. Чувство, страшное и холодное, сжало ее сердце так, что свет померк в глазах маленькой оборотницы. Ложка, выскользнувшая из ослабевшей руки, ударилась о серые камни пола и жалобно зазвенела, а тельце маленькой крестьянки, стронутое с места неловким прикосновением оборотницы, скользнуло спиной по стене и повалилось на бок. Легкий тряпичный капюшон от детского платьица соскользнул с головы Рими и открыл взгляду Кицунэ бледное детское личико. Личико с необычайно заострившимися чертами.

* * *

Богиня.

Добрая, светлая богиня, своей любовью поднимающая людей на борьбу против зла.

Богиня?!

Прежде чем самураи Инакавы нанесли первый удар, прежде чем Хино Тайсэй швырнул в лица атакующим свою смертоносную силу, Кицунэ вдруг изогнулась в жесточайшей агонии. Из горла ее вырвался нечеловеческий вой, полный такой чудовищной боли и такого смертного горя, что души дрогнули у всех, даже у безликого чудовища, Нуэ. Все вокруг замерли, а над руинами разрушенного города звучал и звучал рвущий людские сердца горестный плачь. Кицунэ звала маму. Звала бабушку Таку и деда Такео, звала свою маленькую сестренку Рими, звала всех ушедших родных вернуться и... забрать ее с собой. Почему она должна оставаться здесь, среди почерневших руин мертвого, разрушенного мира? Мира, в котором силу и власть обретают только негодяи. Мира, из которого все достойные любви люди уходят опустошенными и сломленными, бесследно и безвестно исчезая за вратами смерти.

Пусть враги торжествуют. Пусть смеются и упиваются своей очередной победой. Когда мир умрет, не останется памяти ни о них, ни о том зле, что они совершили. Руины храма канут во мрак, а Кицунэ... что Кицунэ? Она ведь никакая не богиня, а просто еще один ребенок, неспособный жить в отсутствие любви.

— Мама!!! — в последнем судорожном крике напитанный энергией Ци воздух разорвал горло оборотницы.

Захлебнувшись кровью, Кицунэ рухнула на колени. Толька рука в черной перчатке, ухватив девчонку за плечо, помешала ей упасть в грязный снег. Пространство свернулось и развернулось вновь. Вокруг теперь был тихий зимний лес.

Хино Тайсэй держал Кицунэ за плечо и смотрел на то, как она угасает. Пальцы Черной Тени мелко вздрагивали. Да, он был убийцей. Да, он был в союзе с демонами и вершил судьбы целых стран, на костях миллионов людей строя новый мировой порядок. Да, его злил истинно детский фанатизм Кицунэ, он смеялся над ее нелепой болтовней о красоте людской природы, но... но даже при всем этом он все еще оставался человеком.

Мир вокруг изменился. Зачем еще раз и еще. Пятый прыжок был последним, и двое, оставив остальных в лесу близ Инакавы, оказались в кромешной тьме.

У Тайсэя была здесь оставлена метка. Для быстрого перемещения, на тот случай, если девочка-оборотень придет сюда.

Черная Тень поднял руку, и исторгаемая из кончиков его пальцев энергия Ци воспламенилась.

Свет выхватил из тьмы серые каменные стены и череду мраморных изваяний. Рослые, плечистые воины стояли вдоль стен. Многие фигуры были одиночны и гордо возвышались, крепко сжимая боевые знамена в знак того, что воин с честью погиб в бою. К другим ласково припадали красивые женщины, рядом с некоторыми даже стояли дети. Те дети, что ушли, по какой-то причине не успев повзрослеть и создать собственные семьи. Здесь они снова были со своей семьей. Здесь... в родовом склепе Маэда.

— Поднимись, девочка, — сказал Тайсэй. — Соберись с силами. Остаток пути пройден, осталось всего несколько шагов. Мама ждет тебя. Иди за мной.

Кицунэ поднялась и, безмолвно следуя за трепетным сиянием пламени над рукой уходящего во тьму человека, начала переставлять ноги. Шаг, еще один. Еще два. Еще и еще, мимо десятков статуй, с печальными улыбками взирающих на тех, кто потревожил их покой. Мертвые не возражали. Смерть — радушная хозяйка, всегда готовая открыть усталым путникам двери своего дома, она никого и никогда не выгоняла обратно за порог.

Человек в черном и пляшущее яркое пламя остановились.

Мама.

Глубокая нежность затеплились в опустевших глазах Кицунэ, когда свет коснулся белого мрамора и отогнал тьму от фигуры стройной женщины, лицо которой маленькая оборотница множество раз видела в самых добрых и печальных своих снах.

Мама.

Мраморное воплощение леди Хикари сидело на украшенной цветами каменной тумбе, и тому, что фигура не стояла в полный рост, было довольно простое объяснение. Так дети могли быть к ней ближе.

Красивый, статный мужчина в самурайских доспехах, касаясь ладонями плеч камигами-но-отоме, с любовью смотрел на свою жену и детей. Девочка-подросток, так удивительно похожая на маму внешне, с ласковой улыбкой льнула к ее плечу, а сама мраморная камигами-но-отоме трепетно обнимала руками двух маленьких мальчиков, что стояли справа и слева от нее и смотрели на своих родителей, жадно цепляясь ручонками за мамину одежду.

Но оставалась в этой композиции некая незавершенность. Колени камигами-но-отоме пустовали. Мог ли знать скульптор о том, как любила Кицунэ сидеть в маминых объятиях? Или просто почувствовал сердцем, где погибший маленький лисенок хотел бы обрести свое последнее пристанище? Художник ждал, когда гибель Кицунэ признают официально, и тогда здесь появилась бы еще одна скульптура. Пусть даже без коробочки с прахом, собранным с погребального костра и заложенным в грудь мраморного воплощения вместо сердца. Так или иначе, но семья бы воссоединилась.

"Я вернулась, мама, — кровь и шрамы на горле мешали Кицунэ говорить. Губы ее шевелились, но вместо слов звучал едва слышный тихий хрип, похожий на шелест. — Я справилась со всеми ужасами, не умерла и не остановилась, потому что знала, что ты меня ждешь. Столько долгих дней и ночей... Прости меня, мама. За то, что добиралась так долго. Я спешила. Я правда очень спешила к тебе"...

Тайсэй отступил в сторону, и Кицунэ, пройдя мимо него, осторожно забралась мраморной статуе на колени. Мама не могла поднять руки и обнять свою измученную дочь, но так или иначе долгое, ужасно долгое путешествие завершилось.

"Мы все же добрались, Рими, — сказала Кицунэ, крепче прижимая к себе сверток, который не выпускала из рук весь остаток пути от того страшного безымянного города, до самой Инакавы. — Это моя мама, леди Хикари. Самая красивая и добрая женщина, на всем свете. А это великий лорд Кацуо, наш папа. А это — наша сестра и двое братьев. Чувствуешь, как все они рады нас с тобой видеть? Какое же это счастье вернуться домой. Теперь мы уже не расстанемся. Никогда. Никогда-никогда"...

Положив голову маме на плечо, Кицунэ закрыла глаза и улыбнулась.

Пламя, трепещущее над пальцами Черной Тени, начало угасать. Подступающая тьма окутала оборотницу непроницаемой пеленой, но Кицунэ не боялась. Она успела увидеть стоящие рядом фигуры бабушки Таки и обоих дедов-самураев. Разве можно бояться хоть чего-нибудь, когда тебя окружают самые близкие люди? Покой и умиротворение так приятно обнимают душу...

Без всяких усилий со стороны самой златохвостой любительницы творить волшебные миры на нее снизошел удивительный сон. Темное подземелье сменилось солнечным летним садом, а мраморные статуи сошли со своих мест и обратились в живых людей, что с радостными восклицаниями устремились к новоприбывшим. Кицунэ сомлела от счастья, почувствовав, как мамины руки приходят в движение, поднимаются и крепко прижимают ее и Рими к маминой груди.

— Кицунэ... — прошептала, роняя слезы, ожившая камигами-но-отоме. — Ты вернулась. Где же ты была так долго, моя маленькая, глупая лисичка? Целую вечность.

— Значит, это и есть та девочка, о которой ты мне столько рассказывала, Хикари? — сказал лорд Кацуо, присаживаясь на корточки и с грубоватой, мужской лаской ероша волосы на голове Кицунэ. — Надо же, она еще очаровательнее, чем я себе представлял!

— А кто это с тобой, милая моя? — спросила леди Хикари, глядя на маленькую крестьянку, что со стеснением и волнением робко осматривала обступивших ее людей.

— Это моя младшая сестренка, я спасла ее от злой, страшной Ямамбы! — гордо заявила Кицунэ. — Ее зовут Рими, и... я ее очень-очень, очень сильно люблю!

Хино Тайсэй смотрел на лицо Кицунэ. Слезы еще блестели на щеках девочки, но она улыбалась и что-то шептала в бреду. Болезнь и истощение делали свое дело. Она уже не очнется.

— Прощай, златохвостая богиня, — сказал Черная Тень, пока последние всполохи огня угасали на его пальцах. — Спасибо тебе за твои сказки, и поверь, мне тоже очень жаль, что в этом мире, полном демонов, нет и никогда не было места для богов.

Свет угас, и наступила кромешная, беспросветная тьма. Слушая тихое дыхание Кицунэ, Тайсэй стоял неподвижно и ждал исчезновения последних звуков.

* * *

Боевые кони ударами копыт выбили из мостовой и раскололи несколько плит, но никто даже не подумал посетовать ни о попорченной дорожке, ни о свернутых воротах на подходе к холму клановых склепов.

— Все еще не сняли печати? — выкрикнул Кано, когда он и Мичиэ соскочили со своих коней, сердито порыкивающих и мотающих головами в поисках того, что так взволновало их хозяев. — Скорее же, скорее!

— Приказ на снятие защиты поступил всего двадцать минут назад! — кланяясь, принялся оправдываться капитан охраны. — Работа со сторожевыми схемами сложна и опасна, нам нужно еще пару часов. Нижайше прошу вас проявить терпение, Кано-сама, Мичиэ-сама.

Пока он говорил, молодой правитель страны собственноручно снял со спины боевого коня большой металлический ящик, древнее сокровище правящей семьи Водопадов, до недавнего времени бывшее бесполезным и демонстрировавшееся любопытствующей публике в качестве музейного экспоната. Раритет времен Единой Империи. Ножны пожирателя душ, Тоцуки.

— Нет времени на возню. — Без колебаний открыв крышку ящика и запустив в него руку, Кано извлек на свет дня пламенеющую призрачным синим огнем яркую полосу, что казалась состоящей из чистой энергии Ци. — Если Златохвостая там, счет идет на минуты.

Оставив ножны на земле, Кано быстрым шагом направился к массивной металлической двери, закрытой на два засова и опутанной могучими силовыми схемами. Приблизившись к воротам, мальчишка на долю мгновения замер, собираясь с духом, а затем с яростным восклицанием замахнулся и вонзил сияющий меч в створки ворот.

Телохранители напряглись, готовясь к стремительному рывку и поднимая стальные щиты для того, чтобы за долю мгновения закрыть правителя ими, если защитные схемы активируются и ударят в сторону нарушителя всей своей разрушительной мощью.

Но Кано не напрасно полагался на силу Тоцуки. Ток энергий в схемах защиты нарушился и изменил направление, по всем каналам устремляясь к вечно голодному пожирателю душ. Схемы среагировали и активировались, но сил на серьезный удар им уже не хватало. Вся огромная система, лишаясь энергии, стремительно угасала.

Буря потоков Ци, истекая из рукояти чудовищного меча в ладони хозяина, буйным пламенем выплескивалась из плеч и локтей Кано, попутно сжигая кожу и мышцы, нарушая межклеточный энергообмен. Парализуя, раня, раздирая.

Руки Кано по самые плечи покрылись тяжелейшими ожогами. Боль была чудовищной, но мальчишка нашел в себе силы подавить ее и трижды взмахнул мечом, разрубая стальные засовы.

— Навались! — самураи вцепились в створки и дружным усилием раздвинули их. Солнечный свет хлынул в подземелье и осветил уходящую вниз лестницу. Пахнуло холодом. В сухом воздухе танцевала пыль.

Даже в век радио срочное сообщение о событиях в Инакаве почти сутки добиралось до столицы, а затем сюда, в Хагивару, город, который уже несколько поколений был главным оплотом и центром владений клана Маэда. Время упущено? А были ли какие-нибудь шансы с самого начала?

После получения вестей охрана проверила систему защиты и обнаружила, что внутренние датчики движения в склепе повреждены. Это была явная диверсия, но как давно она была устроена? Черная Тень намерен был перехватить Кицунэ, когда златохвостая оборотница придет к могиле своей матери, и поэтому правители двух малых стран тайно прибыли в Хагивару, надеясь успеть заслонить маленькую лису вечно голодным пламенем Тоцуки. Тайсэй тоже готовился к борьбе, и именно тогда, а не вчера, скорее всего, защита склепа была повреждена.

Черная Тень принесет свою жертву сюда? Если только с пробитой головой и вырванным сердцем, чтобы в дань уважения уложить тело погибшего врага ближе к месту упокоения ее близких.

— Скорее! — чувствуя, как болезненно сжимаются их собственные сердца, Кано и Мичиэ первыми устремились в холодную, молчаливую темноту.

Освещая себе дорогу призрачным сиянием Тоцуки, они бежали мимо безмолвных мраморных статуй, а по потолку и стенам метались сотни теней, словно живые действительно потревожили своим вторжением души умерших.

Скорее! Скорее! Бежать... зачем? Чтобы убедиться в том, что никто сюда не приходил и проститься с последней надеждой когда-нибудь увидеть маленькую златохвостую лису?

Словно налетев на невидимую стену, принц и принцесса остановились. Нет, пришли сюда они не напрасно. Перед ними была семья великого лорда Маэда Кацуо, а на коленях у мраморной камигами-но-отоме, положив голову маме на плечо и обнимая руками большой белый сверток, неподвижно лежала худенькая златовласая девочка. Лет пятнадцать или шестнадцать на вид и удивительно красивая даже сейчас, когда лицо ее уже было отмечено печатью смерти.

— К... Кицунэ! — Мичиэ первая бросилась к статуям и, схватив подругу за плечи, обняла ее. — Кицунэ, очнись! Это я, Мичиэ! Слышишь меня? Очнись! Открой глаза!

То, что тело не закостенело, давало надежду. Крепко зажмурившись и воззвав к силам потомков милосердного Никкио, Мичиэ почувствовала искру жизни в теле Кицунэ. Услышала слабый, едва ощутимый, удар сердца. Жива! Златохвостая глупыха все еще жива!

— Держись, подружка, — глотая слезы, Мичиэ подарила Кицунэ поток животворной зеленой Ци, который изливала из собственных ладоней. — Пожалуйста, держись!

Подоспевший врач встал на колени и принялся помогать принцессе, как вдруг движение во тьме заставило всех встрепенуться. Кано заслонил собой Мичиэ и Кицунэ, направив сияющий клинок Тоцуки в сторону подозрительного движения. Призрачное сияние выхватило из тьмы высокую черную фигуру.

Хино Тайсэй.

Все это время он был здесь? Несколько часов просто стоял во тьме и смотрел на умирающую девочку? Он слышал, как был взломан вход в склеп, слышал приближение людей и... не добил Кицунэ? Но... почему?!

Не проронив ни слова, черная фигура поклонилась принцу Кано, плавно повернулась и шаг за шагом бесследно растворилась во тьме.

* * *

Эпоха Войн, год 525, 7 апреля

В камине тихо потрескивали дрова. Солнечный свет заливал комнату, блестел на стеклянных дверцах пустых книжных шкафов, скользил по старому деревянному паркету, который уже очень давно никто не полировал.

В кресле перед камином сидела устало сгорбленная фигура высокого человека в черной одежде. Погруженный в размышления, Хино Тайсэй был неподвижен и молчалив, но даже сейчас от него исходила аура уверенности и силы.

Дверь комнаты открылась, и, войдя, Такасэ Мей поставила на чайный столик поднос, уставленный глиняными плошками со свежеприготовленной едой.

Тайсэй благодарно кивнул своей помощнице, но та, ответив на его кивок почтительным поклоном, не спешила уходить.

— Хочешь о чем-то спросить меня, Мей? — сказал Тайсэй, когда синий воин-дракон подошла к нему.

— Да, господин. Объясняя свои действия Алым Теням, вы говорили о том, что у вас появились интересные планы касательно Кицунэ, и даже намекали, что, возможно, хотите сделать ее своей союзницей. Но ведь это же просто болтовня для демонов, верно? Что... что произошло?

— Что произошло? Это хороший вопрос. Я немало времени провел в месте упокоения мертвых, стоял и ждал угасания жизни в нашей маленькой разрушительнице империй, а она все не умирала. Я кое-что недооценил. У того места, что должно было быть сосредоточием горькой скорби, был невероятно сильный положительный биофон. Любовь миллионов людей, оплакивающих утрату величайшей из камигами-но-отоме нашего времени, течет туда, словно ручей из родника посреди пустыни. Вода этого родника подарила златохвостой девочке волшебный сон и счастье целые сутки поддерживало жизнь в ее измученном теле. Леди Хикари снова спасла свою маленькую дочь. Я стоял и смотрел, а на моих глазах происходило самое настоящее чудо. Конечно, я мог все разрушить, одним коротким ударом меча, но не сделал этого. Чудеса сами собой не происходят. У них есть корни. Я задумался о том, что не использовать эти корни сейчас для нас может оказаться гибельной глупостью.

— О чем вы, Тайсэй-сама?

— Когда я поддерживал притязания Северной Империи на мировое господство, то планировал создать двуполярный мир, ты это знаешь. Кто же был вторым полюсом силы?

— Страна Лесов?

— Страна бездельников и искателей простейших удовольствий? Страна уничтоженных семейных ценностей, донельзя технически развитое болото с самыми выдающимися показателями абортов и суицида за всю известную историю человечества? Да, это, без сомнения, великолепный кандидат, хваленая элитная кавалерия которого мясом повисла на копьях пехоты Северной Империи под стенами Инакавы. Нет, Мей. — Тайсэй повернулся и посмотрел в окно, прищурившись от яркого солнечного света. — Второй полюс силы — шиамы.

— Шиамы?! — Мей побледнела, подалась вперед и взмахнула рукой, словно желая оттолкнуть чужое утверждение. — Это невозможно! А как же политика усмирения межрасовой ненависти? Что насчет сокращения численности армии? Шиамы уже лет пять, с тех пор как власть получил новый дайме, всяческие демонстрируют добрую волю в мирном решении любых конфликтов! Они открыли границы для торговли и ведут переговоры о снятии запретов на иммиграцию! Дайме Облаков даже женился на камигами-но-отоме, у него две светлокожие дочери! Рейдов шиамов все меньше, они всем показывают, что достаточно навоевались!

— Мей, ты прячешься за иллюзиями и радостно идешь на поводу у лжецов, понимая, что станет со страной Морей, если шиамы поднимутся с места и протянут руку за богатыми и плодородными землями южных соседей. В то время как в других странах пустеют города и вымирают деревни, страна Облаков страдает от перенаселения. К пятьсот тридцатому году страна Лесов откроет границы для дешевой рабочей силы. К пятьсот тридцать пятому Облака и Леса заключат договор о вечном мире, а к пятьсот сороковому страны Лесов и Морей перестанут существовать, а в остальных начнется дикий хаос и разруха из-за многомиллионных толп беженцев, спасающихся от геноцида.

Мей хотела возразить, но умолкла на полуслове, и довольно долго в комнате царила тишина.

— Вы допустите гибель наших стран, Тайсэй-сама?

— Думаешь, я бессмертен и способен остановить многомиллионные полчища? — Черная Тень устало покачал головой. — Не время для мечтаний. Уже сейчас я не могу появиться во дворце дайме Облаков без серьезного риска для жизни, и убить меня способ они обязательно найдут, если еще не нашли.

— Значит, нужно поднимать армии, пока не поздно!

— Делаю все, что в моих силах, но силы мои подорваны. Против шиамов должна была встать страна Камней, и я сделал на нее ставку не только из потраченного времени. Все мое влияние было отдано Северной Империи и погибло вместе с ней. Те, что должны были быть уничтожены, совершенно справедливо, теперь считают меня врагом. Они больше не станут слушать мои слова. Дайме Лесов верит речам своих советников о том, что все в порядке, что армия сильна, а экономика и социум процветают. Этот самообман будет продолжаться до самых последних мгновений мирной жизни, и светлокожие расы ждет катастрофа невиданного масштаба. Но я все еще надеюсь остановить детей огня на границе малых стран и... отстранившись от эмоций, от ярости и злобы на разрушительницу моих тщательно выверенных планов, я подумал о том, что пара чудес златохвостой богини, способной пробуждать человечность в серых тенях, будут в той войне вовсе не лишними. Своим вторжением Кано и Мичиэ помогли мне сделать непростой выбор. Десять или пятнадцать лет? Хороший срок для того, чтобы маленький волшебный лисенок смог повзрослеть под присмотром достойных доверия людей.

Разговор был закончен. Сделав знак рукой, Тайсэй попросил Мей отступить ему за спину и поднял маску, чтобы приступить к еде. Лидер Кровавого Прибоя терпеливо ждала, не проявляя лишнего любопытства. Тайсэю уже больше сотни лет, и жизнь его не щадила, бросая из одной войны в другую. Легко понять, почему он скрывает свое лицо за маской.

Чудовище, наблюдавшее за действием со стороны, тоже проявил такт и дождался момента окончания трапезы, прежде чем вторгнуться в комнату. Не через дверь и даже не через окно, а буквально просочившись сквозь стену.

— Тайсэй-сама, — сказал он, преклоняя колено перед Черной Тенью. — Верховный желает видеть вас.

— Для объяснения моих действий? Нет необходимости куда-либо перемещаться, матриарх видит и слышит все, что видишь и слышишь ты, Ксинг. У меня появились некоторые планы насчет златохвостого демона, и я смею просить вашу организацию оставить ее в покое.

— Разговор пойдет не только о сохранении жизни девчонки, Тайсэй-сама. Реализация проекта возрождения Единой Империи уже начата, и верховный желает согласовать с вами наши действия. Просто чтобы мы не создавали проблем друг другу.

Эпилог

Эпоха Войн, год 525, 18 апреля

Колокольчик, подвешенный у входа, мелодично звякнул, сигнализируя о приходе покупателя.

Отвлекаясь от кормления животных, хозяин зоомагазинчика поспешил к входу и даже замер от удивления, увидев, какое чудо посетило маленький уголок звериного царства, устроенный энтузиастом-любителем в самом центре огромного города.

Молодая женщина с вьющимися золотыми волосами, красивая как богиня. В шикарном синем платье и белой шубке, с блестящими украшениями в волосах.

— Добро пожаловать, прекрасная госпожа, — низко кланяясь, торговец поспешил к посетительнице. — Чем я могу помочь вам? Мой магазин полностью к вашим услугам.

— Ничего особенного мне не нужно, — ответила красавица и, цокая каблучками по каменной плитке пола, прошла вглубь магазина. — Просто я очень люблю животных и, услышав среди зимы птичий щебет, не могла пройти мимо. Вы разрешите мне немного полюбоваться ими?

Продолжая беседу с торговцем, Мабороши Нуэ принялась прогуливаться вдоль аквариумов и клеток. Она любовалась животными и вспоминала свои милые детские шалости. О лягушках, кошечках и курах. Да, будучи маленькой девочкой, Нуэ просто обожала животных. Потому что за издевательства над людьми легко было и тяпкой по голове получить, будь ты даже дочкой мелкого дайме. Вот теперь, когда она выросла и набралась сил, можно больше на мелочи не размениваться, но разве не приятно иногда вспомнить детство?

Повздыхав от умиления над вольером с дюжиной очаровательных пушистых котят, Нуэ выбрала самого красивого и открыла сумочку, вынув оттуда заранее заготовленный обрезок газеты. В сумочке лежало еще несколько таких же, а денег с собой у девушки не было вовсе.

Хозяин зоомагазинчика, приветливо улыбаясь, принял обрезок газеты и, открыв кассу, сунулся за деньгами, но Нуэ остановила его, сказав, что сдачи не надо, и игриво поцеловав раскрасневшегося торговца. Оставив сраженного наповал и тающего от счастья мужчину, она грациозно повернулась на месте и, пройдя к двери, выскользнула на улицу.

Столица страны Водопадов кипела. Весеннее и праздничное настроение царило повсюду. Сначала пришли вести, что шиамы покинули страну, а теперь еще и нашлась волшебная златохвостая лиса, которую великие наследники Единого трона, Кано и Мичиэ, спасли и доставили во дворец! Чудеса, сияющие золотом, продолжают происходить, вселяя в отчаявшихся людей отчаянную веру в наступление времен возрождения.

Люди с просветлевшими лицами улыбались друг другу и были доброжелательны, как никогда.

Так и хочется напакостить!

Гуляя по улицам и навевая слуховые или зрительные галлюцинации на прохожих, Нуэ спровоцировала две драки, иллюзией бегущей страшной собаки напугала полнотелую тетку, которая, шарахнувшись от фантомного зверя, крайне потешно плюхнулась на стенды с живыми цветами. Две малолетние недоросли, таращившие глаза на сияющие витрины дорогих магазинов, напустили под себя со страху, когда к ним подвалили трое пьяных бандюг и принялись нагло приставать, угрожая перочинными ножами. Девочкам никто не пришел на помощь, но не потому что бандитов боялись, а потому что, кроме них самих и хохочущей демоницы, никто злодеев не видел. Когда люди обступили бьющихся в истерике девчонок и вызвали врачей, довольная злыдня послала толпе воздушный поцелуй и, поглаживая мирно дремлющего котенка, отправилась дальше.

Девушка, вышедшая погулять по городу солнечным весенним днем и улыбнувшаяся идущему навстречу парню, с удивлением замерла, не понимая, почему тот дико вытаращил на нее глаза и поспешно ретировался, затерявшись в толпе. Девушка глянула на еще одного парня, и тот тоже шарахнулся в толпу так, словно на него наставили заряженный арбалет.

Ничего не понимая, испуганная девушка озиралась по сторонам, а толпа раздавалась в стороны: люди, видящие перед собой жеманно кокетничающую, пьяную старуху, старались обойти сумасшедшую как можно дальше.

Вдоволь насладившись паникой несчастной девчонки и отвращением толпы, Нуэ перешла на соседнюю улицу, где тотчас нашла себе новое развлечение. На балконе высокого здания стояла, глядя на суетливый город внизу, молодая девушка в дорогом шелковом платье. Что она делает?

От девушки веяло отчаянием и тяжелым, смертельным горем. Нуэ проникла в ее мысли и память, тотчас получив подтверждение своим догадкам. Молодой самурай, которого любила эта юная леди, возглавил отряд соклановцев и повел их в Инакаву, чтобы поддержать принца Кано в борьбе против захватчиков. Из отряда не вернулся никто. Погибли ли они при отражении атак бронированной пехоты, или попали под удар "Великого Дракона", но весь отряд словно канул в небытие, и об их гибели можно было судить только по тому, что никого из них не оказалось среди горстки выживших.

Любимый не сдержал обещания и не вернулся. Девушка, прождав несколько недель, слегла и проболела всю зиму. Только недавно она самостоятельно начала подниматься с кровати и иногда выходить на балкон, чтобы подышать свежим воздухом.

— Как неосмотрительно со стороны ее домочадцев и прислуги позволять юной госпоже это делать! — сказала Нуэ, криво ухмыляясь. — Ведь здесь же немалая высота!

Молодая леди на балконе в одно мгновение замерла и в глубочайшем потрясении уставилась на что-то, что могла видеть только она одна. Мгновение, второе, третье и, перебравшись через перила, девушка потянулась вслед ускользающему видению.

— Кенсэй, не уходи! — выкрикнула она и... сорвалась вниз.

Глаза Нуэ засияли от радости, но вдруг из толпы людей высоко вверх взвился пожилой мужчина, явно генетически измененный и владеющий дзюцу высоких прыжков. Подхватив падающую девушку на лету, он плавно приземлился дальше по улице и припал на одно колено, тяжело дыша от всплеска адреналина в крови.

— Леди, вы в порядке? — спросил он, пытаясь вывести девушку из шокового состояния.

Нуэ побагровела.

— Вонючка! — со злостью ругнулась она. — Ты же мне буквально всю размазню на мостовой испортил!

Рассерженная злыдня зашагала прочь по улице, а со стороны толпы людей, окруживших спасителя и спасенную, раздался удивленный возглас:

— О боги, что за вонь?!

— Меня сейчас вывернет!

— Химическая атака? Все прочь, спасайтесь!!!

Разочарование от неудачной инсценировки самоубийства было так велико, что Нуэ потеряла всякий интерес к шуткам. Время обеденное, можно и отдохнуть немного.

Выбрав ресторан подороже на вид, она вошла его двери и, оставив в гардеробе пушистую шубку из белого меха, прошла в главный зал. Услужливый официант тотчас подбежал к посетительнице, проводил к столику и помог даме сесть. Пока Нуэ выбирала блюда из меню, ей подали чай.

При этом никто не задал ни одного вопроса по поводу котенка, которого богиня иллюзий посадила на стол перед собой. О котенке Нуэ намеревалась позаботиться сама.

Забрав блюдце из-под чайной чашки, она подошла к тумбе с живыми цветами, стоящими по углам зала и, зачерпнув блюдцем немного земли, вернулась к столу.

— Проголодался, мой милый? — умильно проворковала она, поставив блюдце перед котенком. — Вот, угощайся. Смотри, какая вкусная кашка!

Котенок потянулся к блюдцу, ткнулся мордочкой в комки земли и... принялся жадно, с аппетитом есть. Нуэ так и прыснула со смеху.

— Пора и мне подкрепиться, — сказала она. — Официант! Я готова сделать заказ!

Официант принял заказ и, заверив, что все будет готово очень скоро, удалился, а девушка-красавица, любуясь своим котенком, продолжила игру. Первым делом она вынула из сумочки блестящую посеребренную зажигалку и, навевая на котенка иллюзию отсутствия боли, подпалила ему заднюю лапку. Очень уж весело было смотреть, как животное продолжает есть, даже когда у него горит лапа.

Отсмеявшись, Нуэ заметила, как водят носами другие посетители ресторана, и, недолго думая, подпалила одну из штор на окне. Ах, как засуетились служащие, выискивая источник запаха гари и пытаясь проветрить помещение, не создавая посетителям неудобств!

Вдоволь налюбовавшись посеянным смятением, злыдня вернулась к прежнему развлечению и, погладив по голове котенка, вынула из сумочки маникюрный набор, но прежде чем она успела продолжить веселье, в зал вошел молодой мужчина в строгом деловом костюме, вооруженный классической катаной, что могла считаться церемониальным оружием или просто знаком принадлежности к благородному сословию. Ношение подобного оружия было разрешено так же, как в давние времена не возбранялось ношение перочинных ножей.

— Кадзухиро! — обрадованно воскликнула Нуэ и помахала мечнику ладошкой. — Кадзухиро-сан, сюда! Как же ты меня разыскал? Ты невероятен! Я тебя обожаю!

— Это было не так сложно, — сказал мечник, приближаясь к демонице и подсаживаясь к ее столику. — Хронология "чудес" подсказала мне направление движения, и, подойдя к ресторану, я подумал о том, что ты, должно быть, успела проголодаться после стольких подвигов.

— Да какие там подвиги? — Нуэ изобразила милое стеснение. — Так, пара безобидных шуток. Никто даже не погиб! Скажи-ка лучше, как тебе мое платье? — злыдня покрасовалась перед партнером и заслужила взгляд, полный интереса.

— Шикарно. Дорогое, наверно?

— Двадцать пять газетных обрезков! А еще белье элитной марки за восемь обрезков, сапожки за шесть, шубка за сорок пять, сумочка и украшения, вместе за сто шесть! Итого... — демоница посчитала на пальцах. — Итого сто девяносто кусков бумаги! Из оставшейся десятки пять отдала за элитные бани и массаж. Ах, я такая транжира! В первый же день полностью на мели. Придется сегодня вечером опять бумагу резать. У тебя мелочи не найдется? Купи на обратном пути у разносчика парочку самых дешевых газетенок, по четыре рю.

— Восемь рю? — мечник ехидно рассмеялся. — Когда-нибудь ты точно меня разоришь. Но разве может мужчина не потакать слабостям такой привлекательной девушки, как ты? Так и быть, куплю тебе газеты.

Кадзухиро принял меню, которое подал ему официант, и пренебрежительным движением руки приказал постороннему удалиться. Мечник, изучая меню, то и дело бросал взгляды в сторону своей подруги, а та, сначала активно постреливая глазками ему в ответ, вдруг глянула в сторону. За одним из соседних столиков сидела женщина, что, ожидая кого-то, мельком глянула на наручные часы. Красивая дорогая вещица с золотым браслетом, украшенным тонкой гравировкой.

Глаза Нуэ алчно блеснули, и она, поднявшись со своего места, быстро подошла к женщине, во взгляде которой при приближении демоницы пропало всякое выражение. Ничего не стесняясь, Нуэ сняла часы с запястья прежней хозяйки и надела их на свою руку.

— О, я так и подумала, что они великолепно будут смотреться на мне! — сказала бандитка, любуясь бликами света на золоте. — Подарок от твоего парня, милочка? Не знаю, как его и благодарить! А ты, наверное, очень ценила это сокровище? Может, вернуть? Нет. Знаешь, красивую вещь только тысячекратно приятнее забирать, если она была кому-то очень дорога!

Повернувшись на месте и покачивая бедрами при ходьбе, Нуэ вернулась к своему столику.

— Когда там обещал начать действовать наш грозный вершитель судеб мира? — язвительно спросила она у Кадзухиро, намекая на Тайсэя, что вернулся после совещания с лидерами жителей тьмы мрачным и злым, словно грозовая туча. — Завтра под вечер? — приподняв рукав платья, она глянула на украденные часы. — Ой, да у нас еще море времени!

Женщина, которую демоница ограбила, словно очнулась от ступора и, подняв чашку, отпила из нее немного чая. В нетерпении ожидая чье-то появление, она снова хотела посмотреть на часы и замерла в глубочайшем изумлении, а затем начала озираться, хлопать себя по платью и заглядывать под стол в поисках пропажи. Обронила? Наверное, замочек сломался. Но не могли же часы далеко откатиться? Они где-то здесь!

Поднялась суматоха, хлынули женские слезы и сопли. Потеря была не из рядовых, и эмоции не сдержало никое воспитание. Официанты в смятении обшаривали все вокруг, а женщина, уткнувшись в платок, надрывалась от рыданий.

— Подняла ты бурю из-за пустяка, — недовольно сказал Кадзухиро. — Нуэ, обязательно так ярко светиться перед врагами? Стражам закона несложно будет увязать все твои шалости в один узел, они поймут, с кем имеют дело, и стражи дворца будут ждать нас во всеоружии.

Нуэ засмеялась в ответ на его слова, но не успела она ответить, как вдруг в ресторане ожили динамики системы гражданского оповещения.

— Внимание всем жителям столицы! — прозвучал голос, полный явственного страха. — Станция оповещения захвачена! Захватчики желают обратиться ко всему городу, и у нас... нет сил им в чем-либо помешать!

Динамики передали звук удара и шум падения тела, а через пару мгновений над притихшим городом зазвучал властный голос, твердый как сталь и полный нешуточной угрозы.

— Жители столичного города страны Водопадов, к вам обращается лично Хино Тайсэй, глава организации Алых Теней, широко известный также как Черная Тень. Ваши правители, Принц Кано и принцесса Мичиэ, проигнорировали мою просьбу не принимать под свою защиту златохвостого демона, приговоренного к смерти многими влиятельными людьми и лично мной. Это тяжелая ошибка, которая будет стоить вашему народу немалой крови! Но мы гуманны, и потому я хочу передать жителям этого города, а также его гостям и наемным солдатам, поступившим на службу местным властям, — поберегите свои жизни! Я даю вам сутки на эвакуацию из города. Все, кто останется в столице по истечении назначенного срока, подвергают свои жизни серьезному риску. Те же, кто будет находиться в пределах комплекса дворца, обрекают себя на гибель. В ночь с девятнадцатого на двадцатое апреля, ровно в полночь, дворец подвергнется атаке объединенных сил моей организации и будет полностью уничтожен. Берегите себя. Эта страна и без того слишком сильно пострадала от игр и интриг златохвостой твари.

Динамики замолчали, и воцарившаяся в зале тишина держалась несколько бесконечных минут.

Первой нарушила тишину Нуэ.

— "Слишком ярко светишься"? — хохотала она. — Встретят во всеоружии, да? Ах-ха-ха, если так и случится, ладно, валите все на меня!

Черная печать подавала ей сигналы, и демоническая бестия, обожающая чужую боль и слезы, шалела от того, какие чудовищные силы пришли в движение. Все как на Атарана Кибо, когда организация намеревалась стереть с лица земли крупный густонаселенный город.

Неужели вся эта колоссальная мощь брошена против одного-единственного маленького лисенка?

Нет. Это начало грандиозного представления. Монстром, которого никогда не существовало, Атарана Кибо полностью вычищен от людей и обращен в усеянную костями, безжизненную пустыню. А ведь до прихода организации и начала работ на острове строили собственную цивилизацию больше шестнадцати миллионов жителей. Это был мир цветущих городов-государств. Сплоченный и единый, как во времена великой империи. Теперь от всех шестнадцати миллионов остались только валькирии и йома, готовые по первому знаку жителей тьмы совершить самоубийство. Атарана Кибо уничтожен. Осталось повторить то же самое в этом болоте, погрязшем в междоусобицах. Только масштаб немного больше. Шестьсот миллионов? Ах, неужели она, Мабороши Нуэ, своими глазами увидит смерть и агонию не одного или нескольких людей, а всего уцелевшего человечества?!

— Нуэ, мы возвращаемся на базу, — сказал, поднимаясь со стула, Кадзухиро. — Если останемся здесь, рискуем не дожить до хорошей битвы.

— Ладно, — демоница поднялась. Грубо сцапав со стола котенка, объевшегося земли и корчащегося от рвотных конвульсий, она словно тряпку швырнула его на каменный пол. — Пойдем. Все равно обслуживание здесь паршивое. — Нуэ постучала пальцем по недавно обретенным золотым часам. — Я уже полчаса со скуки маюсь, а заказ все еще не исполнен, только чаем напоили!

Колокольчик, подвешенный у входа, мелодично звякнул, и продавец зоомагазина быстро обернулся к запыхавшемуся мальчишке, одетому в простую робу подсобного рабочего.

— Садахару-сан! — мальчишка, шмыгая соплями, показал продавцу слабо вздрагивающего в конвульсивных движениях, полумертвого котенка. — Его... его в ресторане нашего хозяина нашли! На полу!

— О, боги! — продавец расстелил на одной из витрин тряпку и, торопливо уложив на нее котенка, занялся осмотром.

Над его руками поднялось призрачное зеленое пламя энергии Ци, что одинаково целебно было как для людей, так и для животных. Ци отозвалась на боль котенка, диагностика заняла всего пару секунд.

— У него сломана передняя лапка и несколько ребер, — сказал торговец. — Это не беда, организм совсем еще молодой. Ожоги на задней лапке страшные, и весь кишечник забит какой-то грязью. Эх, малыш, кто же над тобой поглумился? Неужели та прекрасная леди способна на такое зверство?

— Похожая на богиню девушка в синем платье? — спросил мальчишка, маячащий за спиной торговца. — У нее золотые волосы и много разных украшений? Она приходила в наш ресторан, и мы все тайком любовались на нее, а когда она ушла, начали разные чудеса происходить! Официант услышал мяуканье и нашел этого котенка около стола, за которым сидела та девушка. Потом он увидел на столе блюдце с землей и прожженную дыру на занавеске! А деньги, которыми та девушка расплатилась за чай, превратились в простую бумагу!

Торговец, на мгновение отвлекаясь от оказания помощи котенку, указал в сторону кассового аппарата, возле которого лежал обрезок газеты.

— Это то, чем она заплатила мне, покупая котенка. Гендзюцу. Вот уж не думал, что кто-нибудь додумается навевать на людей иллюзии ради того, чтобы бесплатно зверька из зоомагазина утащить. Ладно бы крокодила какого-нибудь украла или попугая. На котенка позарилась, тварь. Докатились...

— Но у нас в ресторане охрана и сторожевые печати! — сказал мальчишка с удивлением. — Они бы почувствовали гендзюцу!

— Ты слышал, что Черная Тень по системе оповещения сказал? Он угрожает уничтожить дворец и убить всех, кто попадет ему под руку. Едва ли он будет атаковать один. Восточный архипелаг кишит чудовищами, и их лидер притащил своих лучших монстров с собой. Понимаешь теперь, кем была та красавица? Беги-ка лучше ты домой, парень, может, тебя уже родители ищут? Если есть возможность, уезжайте из города.

— А вы, Садахару-сан?

— Да куда я от них? — улыбнувшись, торговец окинул взглядом свое звериное царство. — Если ударные волны сражения докатятся сюда, буду энергией Ци стены удерживать от разрушения. Крепчак, конечно, из меня аховый, но лучше, чем ничего. Надеюсь, шальное штурмовое дзюцу в наш район не прилетит...

Мальчишка убежал, а хозяин зоомагазина еще часа три возился с пострадавшим котенком. Почистил маленькому зверьку желудок и напоил молоком, зарастил переломы и исцелил ожог. Он работал, а доносящийся с улицы тяжкий рокот и лязг металла то и дело перерастал в небольшое землетрясение.

— Что они там, мобильные крепости по улицам таскают? — уложив задремавшего котенка обратно в вольер, к другим котятам, торговец направился к двери и вышел на улицу.

По улице шли войска. Сотня за сотней, в полной боевой броне. Пешие, верховые и в повозках. Землетрясения возникали, когда закованные в сталь тяжеловесы начинали шагать в ногу. Командиры тотчас окрикивали своих подчиненных и заставляли сбиваться с шага, ведь даже так во многих окнах по обе стороны улицы от сотрясений земли покрывались трещинами стекла.

Панцирная пехота страны Камней, тяжелая кавалерия страны Лесов, конные лучники страны Песков и разношерстная компания из малых стран. Сколько же их здесь?

Храмовники. Армии, начавшие прибывать к столице Водопадов, когда в прессе разошлась информация о том, что Кано и Мичиэ вернули златохвостую лису-ками в свой дворец. Храмы Стихий, желая произвести хорошее впечатление на народ и воодушевленные недавним пробуждением ками-дракона в Сихоро, отдали приказ своим солдатам любой ценой защитить златохвостую кицунэ. Десятки тысяч солдат и тысячи жрецов занимали позиции, превращая не только дворец, но и прилегающие к нему районы города в сплошную череду бастионов на пути Хино Тайсэя.

— Нет, не удержать мне стен моего магазинчика, — качая головой, шептал себе под нос потрясенный торговец. — Черная Тень передал предупреждение и угрозы всей этой силище? Он ведь тоже что-то вроде бога. Не думал я, что когда-нибудь смогу своими собственными глазами увидеть войну богов.

Боги? Люди? В те дни многие заметили нечто очень важное. Храмы всех стран обитаемого мира выступили... против общего врага. Так же, как в овеянную легендами эпоху Единства. Новое чудо златохвостой лисы? Но никто из торжествующих людей даже не подозревал, что это было первое столкновение с врагом, которого, по словам жителей тьмы, нет и никогда не было.

167