Над головой раскинулось звездное небо, а с него внимательно наблюдал большой белый глаз кривой луны. Регулус встал, или ему это только показалось, и поднял голову вверх. Ветви становились все ближе, деревья ниже, земля дальше. Ему мерещилось, что он приближается к небу, поднимается вверх, точно призрак, покинувший тело. Любые попытки опустить голову, отвести взгляд от звезд не приносили успеха. Ветви над головой становились все ближе, пока он не поднялся над ними и над густым, бесконечным лесом, разросшимся так далеко, что не хватало человеческого взгляда. Глаз птицы видел край леса и черную кромку морской воды.
Где-то внизу вновь послышался рык, теперь в нем слышались нотки голода и ярости.
Холодный ветер подхватил его и понес в сторону озера. Регулус привычно, как он делал это тысячу раз до этого, оседал поднимающийся поток и взмыл вверх с запредельной скоростью. Разница заключалась лишь в одном — у него не было метлы, только... крылья?
Разум человека взял верх над инстинктами птицы. Только теперь, находясь на высоте многих тысяч футов он вспомнил, кто он. Крылья резко перестали подчинять ветер, теперь лишь бессильно ударяя в воздухе. А сам Регулус камнем летел к земле, едва понимая, где земля, а где небо.
Он быстро задавил первую волну ужаса, попытался выровнять падение и начал вспоминать, как летал до этого, что с помощью инстинктов птицы, что с помощью метлы. Он впервые поднялся в воздух ещё в раннем детстве, и поэтому давно знал, как нужно ловить воздушные течения. Зря он со второго курса занимает место ловца в сборной Слизерина? А читал магловские учебники по аэродинамике и летной технике он тоже просто так? Предполагал же, что может попасть в такую ситуацию.
До земли оставалось жалкий десяток футов.
Для сначала нужно распушить хвост, затем прижать к телу лапы и усиленно бить крыльями... Нет, не так. Маховые перья поддерживают птиц в полете, значит, нужно сделать несколько сильных махов, затем попытаться поймать ими ветер, а хвостом регулировать направление.
Он раздвинул перья, уменьшая давление воздуха и почувствовал, что парит. Поток теплого ветра, словно чьи-то огромные мягкие руки протянулись к нему сквозь ночь, подхватили его и подняли в небо. Инстинктивно раскинув крылья и оседлав воздушный поток, Регулус поднялся вверх и ни одно из его перьев не шелохнулось.
А затем мир снова закружился перед его глазами, но в этот раз все было совершенно по-другому. Птичий полет строился на хорошо знакомых ему принципах, помогая использовать привычные приемы: разнообразные нырки, повороты, стремительное снижение и разнообразные петли.
Он был опьянен восторгом и ветром. Ни одна метла не могла поспорить в скорости с его крыльями.
Некоторое время он полностью отдавался полету, пока не заметил среди листвы светлую шерсть и не услышал хруст костей.
'Тери, — вспомнил он. — Нужно посмотреть, как она'.
Он прижал крылья и ушел в пике, раскинув их лишь у верхушек деревьев, окруживших небольшую поляну. Тери была здесь же. Она превратилась в большую львицу, и сейчас вгрызалась зубами в бок молодой лани. Он сделал несколько кругов над ней, неуклюже приземлился на толстую ветвь — четырехпалые лапы не давали ему зацепиться за более тонкие ветки — и привлек внимание высоким писком.
Тери недовольно повела ушами и подняла окровавленную морду от мертвой туши. В её глазах не было ничего человеческого. Остался только дикий и голодный зверь.
В большей части случаев анимаг может при первом обороте стать наполовину животным — это считается неизлечимым последствием плохой подготовки и ошибок в зелье. Куда как реже человек перекидывается полностью, но не может взять себя под контроль, полностью отдаваясь животным инстинктам. И это считается не менее опасным. Маг более не может вернуться в человеческую форму собственными силами — у него нет ни разума, ни желания это делать. В борьбе между человеком и зверем побеждает второй. Но истинный ужас ситуации кроется в ином. Проиграв однажды и не сумев вновь стать человеком по собственному желанию, маг больше никогда не сможет взять себя под контроль в анимагической форме.
Тери уже проиграла.
Регулус перелетел на ветвь выше и крепче и начал медленно превращаться из черного стрижа обратно в человека. Он крепко сжал ствол одной рукой и нацелил на Тери кончик палочки. Можно насильно провести обратную трансформацию, но тогда у Тери больше никогда не получится использовать свою анимагическую форму.
Львица отвлеклась от добычи и подошла к дереву. Из её глаз исчез голод, но интерес никуда не делся. Она обошла дерево, тихо рыча и обмахиваясь хвостом. У Регулуса даже промелькнула надежда, что подруга все-таки взяла себя в руки, но затем едва не лишился ноги, когда Тери едва не отгрызла ту в прыжке.
Действовать пришлось быстро, пока она не сбежала дальше в лес. Поляна озарилось бело-голубой вспышкой. Тери поднялась в воздух, дико заревела, сверкнула еще одна слепящая вспышка, и тогда она начала уменьшаться. Шесть исчезала, а мышцы истаивали на глаза, ссыхаясь до привычных размеров человеческого тела. Подруга упала на землю. Регулус вновь перекинулся в стрижа и слетел на землю.
— Эй, Тери, ты как?
Она безвольно лежала на его руках. Все её лицо и одежда были в крови лани. Регулус осмотрел её и уже хотел было проверить её пульс, но она перехватила его руку.
— Что произошло? — её голос был сиплым и едва слышимым, ничего общего с тем страшным рыком голодного зверя, что был минуту назад.
— Бесконтрольная трансформация.
Говорить больше не было необходимости. Они уже обсуждали такое развитие событий и заранее подготовили план противодействия, хотя оба надеялись, что его не придется использовать.
— Я так и знала, что этим все закончится, — она прокашлялась и заметила, что вся в крови. — Я кого-то убила?
— Только обычную лань.
Вдалеке послышались тяжелые шаги и собачий лай.
— Хагрид, вот ведь принесла его нелегкая...
— Нужно уходить. Ты перебудила весь лес своим рыком. — Регулус помог Тери подняться и закинул её руку на плечо. — А ещё тебя наверняка видели кентавры. Лев — не самый привычный зверь для Британских островов.
Они быстро убрались с поляны, чтобы остановиться под одним из сотен меченых деревьев по всему лесу, где скрылись под чарами невидимости. Они затаились и наблюдали, как из за ближайших деревьев показался лесник, кентавр и большая черная собака. Полувеликан упорно совал под нос собаке клочок львиной шерсти, а та тихо скулила в ответ и мотала острой мордой.
— Ну, давай! Бери тебе говорят! Да что же это такое-то, а?
Чует и боится. Знает, что где-то рядом бродит, точнее, бродил, зверь, способный перегрызть глотку одним щелчком зубов, поэтому и не хочет его искать.
— Она не возьмет след, Рубеус. Слишком силен её страх, — степенно заговорил кентавр и тронул копытом разодранный труп лани. — Тело ещё свежее. Зверь должен быть где-то рядом.
Они вновь скрылись в лесу. Тери за это время успела избавиться от крови и оперлась на Регулуса, обхватив его руками и положив голову тому на плечо, чтобы не упасть.
— А ты? — неожиданно спросила она.
— Что?
— У тебя же получилось обратиться. Я видела... — она вновь закашлялась. — Как первый полет?
— В сотню раз лучше, чем на метле.
— Покажешь?
Вскоре Регулус уже сидел на руках Тери, подставляя спину под проглаживания её тонких пальцев и красуясь черным оперением. Когда шаги лесника окончательно растворились вдали, он взлетел с её ладоней со скоростью, запредельной для живого существа. Он поднимался все выше и выше, пока Тери наблюдала за его полетом с земли. В её глазах он видел странную грусть.
* * *
20 апреля 1977 года
Холодные рассветные улицы за окном были укрыты молочно-белым дымом. Он тек между домами, как вода по каналам. Регулус стоял, отвернувшись к стене, но видел лишь отражение деда в стекле. Тот читал письмо от Джека Саммерса. Много лет, с того самого момента, как он оказался парализован, они не могли связаться никаким образом. Мать запретила Кричеру касаться переписки. Теперь Регулус принял на себя роль посыльного, доставляя редкие, но объемные письма от отца Тери.
Он уже давно определился со своей судьбой. Скоро он сдаст СОВ, затем, сразу в середине шестого курса официально станет совершеннолетним. Деньги у него есть, связями, как на Слизирине, так на иных факультетах он успел обзавестись, поэтому когда мать узнает, что он решил связать свою жизнь не только с медициной, но ещё и с магловским миром, то он сможет безболезненно покинуть дом. Он знал, что это разобьет её сердце. Предательства ещё и младшего сына она не выдержит. Но что ещё ему остается делать? Всю жизнь следовать её желаниям? До гробовой доски изображать идеального члена темной и великой семьи? Он все-таки Блэк. Члены их семьи, даже те, что славятся своим хладнокровием, всегда следуют собственным желаниям и страстями.
Но деда Пола все же жаль. Тот в приказном порядке сказал ему оставить его доживать в родном доме, а не цепляться за 'отжившего свое старика'.
— Ты закончил читать?
— Да, — ответил взглядом дед. Его глаза были полны слез и странного болезненного счастья. Регулус не знал, что содержится в письме, да и читать не решался. Лезть в чужую переписку было не в его правилах.
Он попрощался с дедом и спустился вниз. Мать отсутствовала, отправившись на встречу с Волдемортом. Последнее время она ходила странно счастливая и загадочная. Она удивительно легко разрешила младшему сыну отправиться в летний домик на юге Франции и жить в нем весь июль. Разумеется, только в том случае, если он сдаст СОВ на высшие баллы. Такое поведение было ей несвойственно, что сильно настораживало, заставляя искать подвох.
Осталось пережить только полгода, и он станет свободным. По крайней мере, он на это надеялся.
* * *
27 июля 1977 года
Если бы Регулуса попросили описать лето семьдесят седьмого года, он назвал бы его одним из самых счастливых периодов за все шестнадцать лет его жизни.
В конце июня он поселился в летнем особняке на Лазурном берегу, прошел несколько проверок от матери и смог спокойно уехать в Ниццу, на свадьбу Майкла и Вивьен. Они могли бы пожениться ещё в прошлом году или же сразу после рождения Филиппа, но невеста заявила, что, во-первых, хочет устроить свадьбу летом, во-вторых, не хочет ходить в платье для беременных. Логика в этих рассуждениях была весьма странной, но в любом случае двадцать первого июня, как раз в день летнего солнцестояния состоялось бракосочетание, на котором Регулус присутствовал не в последнюю очередь для встречи с будущими партнерами по бизнесу. У него было достаточно оборотного зелья, чтобы те не обращали внимания на его юный вид.
Он успел познакомиться с ещё большим числом Саммерсов, число которых в этот раз составило не менее сорока человек, и ещё большим количеством французских волшебников и вейл. С недавних пор он начал практиковать оклюменцию, поэтому с удовольствием заметил, что магия этих женщин-птиц на него мало влияет. Сама Вивьен при этих словах посмотрела на него со странной смесью снисхождения и юмора, точно на ребенка, который чего-то не понимает, и предложила найти Тери.
Сама Тери успела по второму кругу перезнакомить его со всеми своими родственниками и попутно рассказать, что результаты ЖАБА у неё на самом высшем уровне. В том числе по зельям. В благодарность за это достижение и несомненное проявление педагогических талантов Регулуса они в первый раз и выпили. Затем поздравили молодоженов. Затем он сыграл вальс на огромном белом рояле, тем самым привлекая к себе нежелательное внимание всех Саммерсов разом. А к концу дня они уже оба вусмерть пьяные и веселые сидели в баре при ресторане, где проходил вечер, и как два идиота играли в крестики-нолики.
— Тери, вот скажи, — он поставил большой крест посередине поля, — почему каждый раз, когда я сталкиваюсь с твоими родственниками, они пытаются меня споить?
— Это карма, — она примерилась карандашом на салфетке и сдунула упавший на лоб локон. — А ещё ты педантичный англичанин. У тебя по лицу видно какой ты манерный и воспитанный. Ещё и говоришь, как аристократ...
— Так я и есть.
— Тем более. Вот они и пытаются разбавить градусом голубую кровь.
Затем они танцевали под музыку, названую рок-н-роллом, и Тери все-таки сделала то, что не смогла на балу у Слизнорта — отдавила ему каблуками обе ноги. А затем они бродили по городу в синевато-рыжих сумерках, когда фонари еще не успели загореться, люди походили на призраков, а город медленно расцветал желто-черными прямоугольниками окон, светом фар и красными точками сигарет. Они остановились только на набережной. На черной поверхности воды отражались сотни огней. Большую часть пути Тери прошла босиком, перекинув каблуки через плечо, перепрыгивая с одного булыжника, которыми была устелена мостовая, на другой. Вечер, яркий и пьянящий, точно вишневое вино накрыл их с головой, у него была та самая атмосфера, что превращает циников в романтиков, а влюбленных — в сумасшедших.
Поэтому, а возможно лишь из-за пяти коктейлей, которые теперь плескались в желудке Регулуса, он заметил, что у Тери на удивление красивые узкие ладони. И длинная шея, и ямочки под ключицами. И волосы, точно из кованого золота и солнечных лучей.
Отчего-то вспомнился разговор с дорогой матушкой, что явилась к нему на десятый день рождения и торжественно заявила: 'Регулус, ты удивительно разумный мальчик. Я не буду заключать помолвки до твоего совершеннолетия, уверена, ты и сам сможешь сделать достойный выбор спутницы жизни'.
Он готов был смеяться в голос, но допустил лишь легкую улыбку. А затем попросил:
— Тери, мы знакомы уже почти два года, а я так и не видел твоего лица.
— Разве? — она прижала ладони к щекам. — Я не в парандже хочу. Можно было и разглядеть.
— Я про это.
Регулус коснулся дужки очков. Тери вздрогнула, но не отшатнулась, лишь неопределенно пожала плечами, давая разрешение снять их.
Глаза у неё оказались светлыми просто до жути. Пронзительными, неподвижными и холодными, точно северные звезды. Она смотрела пристально и цепко, вскрывая душу взглядом, точно скальпелем.
— Когда я была маленькой, меня часто дразнили, — сказала она спокойно, не отводя взгляд. — Говорили, что у меня жуткий цвет глаз. Как у мертвеца.
— Ничего жуткого, у тебя очень красивые глаза. Как у хаски.
Он мог придумать тысячи комплиментов получше, но озвучил первое же сравнение, пришедшее в голову. Однако из всех возможных комплиментов он сказал именно тот, что заставил Тери не легкомысленно засмеяться и проворчать что-то вроде: 'Да не ври ты', а вздрогнуть всем телом, покраснеть и отвести взгляд.
Он продолжал держать её ладони. До этого они шли, держась за руки, чтобы не упасть из-за опьянения, теперь же они странным образом резко протрезвели, но Тери не спешила убирать ладонь, а Регулус не хотел отпускал её. Он преподнес её пальцы к губам и поцеловал, как мог бы сделать на великосветском вечере. Сотню раз он касался её рук, чтобы избавить от заноз и мелких ссадин, но никогда прежде не делал это с такой нежностью.
