Стоявшему за дверью человеку явно не терпелось — он еще раз постучал костяшками по створке, вроде бы учтиво и негромко, но при этом, на взгляд ворлока, весьма назойливо. И исключительно не вовремя — от чайника только-только начал расходиться ароматный пар с запахом лисьей мяты и ромашки. Ворлок тяжело вздохнул, накрыл маленький глиняный чайник полотенцем — авось, не остынет к тому времени, когда незваный гость уйдет — и пошел открывать. Увидев на пороге Римкина, Викар почти не удивился. Ворлоки не способны видеть будущее, но последние несколько дней мэтр Викар все время ожидал чего-то в этом роде. Правда, до сих пор он не предполагал, что Эйвард Римкин придет сам вместо того, чтобы послать за ним кого-то из своих людей. Викар посторонился, открывая дверь пошире.
— Проходите, господин советник, — сказал он, вздыхая про себя. Мечта о тихом отдыхе за чашкой чая катилась ко всем фэйрам. Внешне Римкин выглядел спокойным и исполненным достоинства, но ворлок сразу же почувствовал и взвинченность, и недовольство посетителя. Они заполнили собой прихожую, как холод с улицы или как резкий, неприятный запах. Другой ведун на его месте, вероятнее всего, помог бы Римкину расслабиться — несколько фраз, сказанных с особой интонацией, пристальный взгляд, капелька магии — и неприятное, царапающее чувствительную магию Викара состояние советника сменилось бы на умиротворенное, немного сонное спокойствие. Но ворлок взял себе за правило никогда не навязываться к людям с помощью, пока его о ней не попросили.
— Чашку чая?.. — спросил маг, пытаясь примириться с мыслью, что придется завтракать в компании советника.
— Благодарю. У вас здесь очень... мило, — исключительно неискренне заметил Римкин, поглядев на белые, оштукатуренные стены и на разномастные предметы мебели. Сев за стол, покрытый лоскутной скатертью, советник, вежливости ради, отхлебнул из чашки и заговорил о деле — Мэтр Викар, вас называют самым Одаренным ворлоком в Совете Ста. Я думаю, что вы догадываетесь, почему я здесь. Пытаясь допросить дан-Энрикса, отобранные нами маги столкнулись... с непредвиденными затруднениями. Я пришел к вам за советом.
Хотя по смыслу своей речи Эйвард Римкин выступал просителем, на мага он смотрел так пристально и настороженно, как будто бы тот был его противником. Должно быть, этот вызов, ощущавшийся в манерах гостя, побудил Викара сделать то, чего он не позволял себе уже очень давно — когда их взгляды встретились, он потянулся к мыслям собеседника, позволив себе краем глаза заглянуть в те образы, которые клубились в голове у Римкина.
Перед глазами ворлока мелькнули сводчатые потолки старинной ратуши, потом пристегнутый к массивному резному креслу Меченый — стиснувший зубы и зажмуривший глаза, с мокрым от слез лицом. Присутствующие при допросе секретарь и стражники, забыв об арестанте, суетились вокруг ворлока из городского магистрата. Молодой ведун был иззелена-бледен и покрыт испариной, из носа у него бежала кровь, а широко раскрытые глаза пугали выражением бессмысленного ужаса.
Викару пришлось сделать над собой усилие, чтобы подсмотренное в мыслях Римкина никак не отразилось на его лице. Брови у ворлока заныли от желания тревожно сдвинуться над переносицей.
Как скверно... Дела обстояли даже хуже, чем предполагал Викар.
Советник расценил его молчание, как приглашение продолжить свою мысль,
— Мы ожидали трудностей, поскольку все дан-Энриксы, как нам известно, плохо переносят магию. Отобранные нами ворлоки были готовы к тому, что им придется преодолевать серьезное сопротивление. Но, судя по их отзывам, он не сопротивляется, скорее... нападает. Так, как если бы они пытались допросить другого ворлока... с более мощным Даром, чем у них самих, — договорил советник неохотно.
— Представляю... — подтвердил Викар, откинувшись на спинку плетеного кресла и перебирая бусины своих любимых четок с черными агатами. Похоже, неудачная попытка проследить за Олваргом, лишившая дан-Энрикса контакта с Тайной магией, дала ему взамен только одно — способность превращать свое сознание в оружие, которое можно использовать против других людей. В отличии от ворлоков, которых много лет учили ювелирно пользоваться силой собственного разума, дан-Энрикс действовал вслепую, нанося свои удары наугад, зато с ошеломительной силой и яростью. Навряд ли Меченый атаковал своих противников сознательно, скорее, свою роль играл его природный ужас перед ворлокством, но ведунам из магистрата можно было только посочувствовать. — Я понимаю ваше беспокойство, мэтр Римкин. Дело в самом деле сложное и далеко не безопасное для ваших магов. При всем уважении, лучше бы вы прислали их сюда вместо того, чтобы посещать меня лично. Мне будет трудно дать какие-нибудь дельные советы человеку, слабо разбирающемся в нашем ремесле.
Римкин, казалось, пропустил его слова мимо ушей.
— ...Ворлоки, пострадавшие от Крикса, требуют, чтобы его допрашивали так, как это принято для сильных магов. Не стану врать, я тоже думаю, что самым правильным было бы допросить Меченого на Железном столе. Но Хорн и остальные члены магистрата против. На допросах он и так ведет себя, как сумасшедший, и они уверены, что на Железном столе он обязательно сойдет с ума, а этого Валларикс не простит ни при каких условиях.
— Ведет себя, как сумасшедший?.. — повторил Викар, нахмурившись. Римкин раздраженно отмахнулся.
— Обычные истерики! Я думал, у этого человека, при всех его недостатках, есть хотя бы гордость... Ничего подобного. Он заливается слезами и все время клянчит, как младенец — "перестаньте" и "не надо", и еще все время повторяет "я этого не хотел, я не хотел". А иногда, напротив, начинает хохотать, как полоумный. Впрочем, может быть, он просто притворяется. Ведь выдержал же он допросы у Дарнторна... Может быть, эти его истерики — просто спектакль, чтобы мы боялись, что он тронется рассудком, и быстрее отказались от допросов с ворлоком.
Викар задумчиво отпил чаю из любимой щербатой чашки. Римкин, безусловно, ненавидел Крикса — для того, чтобы это почувствовать, даже не требовалось ворлочьих способностей. Но, может быть, у него все-таки есть шанс немного повлиять на Римкина?..
— Не думаю, что он притворяется, — сдержанно сказал маг. — Что же до гордости, то я, по роду своей деятельности, неплохо изучил людей, и успел убедиться в том, что почти у любого человека есть что-то такое, чего он категорически не может вынести. Есть люди, которые очень плохо переносят боль, другие, хоть убей, не могут вытерпеть морскую качку, а дан-Энрикс совершенно не выносит магии. Вы помянули Сервелльда Дарнторна... мне, конечно, не хотелось бы проводить оскорбительных сравнений, но мне кажется, что Трибуналу стоит быть как можно осторожнее. В определенных случаях магический допрос может быть очень близок к пыткам.
Римкин поджал губы и кивнул.
— Боюсь, вы в чем-то правы. Большинство людей, по счастью, поняли, что их всех просто облапошили этой историей об Эвеллире, но даже сейчас остались те, кто болтает о Волчьем Времени и пишет на стенах всякую ерунду про Олварга и про дан-Энрикса... Они будут только рады ухватиться за идею, что дан-Энрикса пытают, чтобы выставить его невинным мучеником. А такое отношение к преступнику — это насмешка над судом.
— Но мы пока не можем утверждать, что Крикс — действительно преступник, — осторожно напомнил маг. — Я понимаю, доказательства его вины достаточно серьезны, но вы не считаете, что его версия о Призраке может быть правдой?.. Я знал дан-Энрикса еще тогда, когда он был подростком. И я не верю в то, чтобы он был способен на хладнокровное убийство.
— А кто говорит о хладнокровии?.. — презрительно пожав плечами, спросил Римкин. — Лорд дан-Энрикс — человек, который, в силу своего происхождения, считает себя выше общих правил и законов, и вдобавок не умеет и не хочет контролировать свой гнев. Сперва он ссорится с Килларо и обещает убить его в присутствии по меньшей мере тридцати свидетелей — причем эти свидетели уверены, что, если бы ему не помешали люди из его охраны, он набросился бы на Килларо прямо там, на месте. И я сильно сомневаюсь в том, что настроение дан-Энрикса сильно улучшилось после того, как на его отряд напали, а он бросил своих людей в засаде, чтобы спрятаться от нападавших в парке Дома милосердия. Не вижу ничего удивительного в том, что, когда Меченый случайно встретился с Килларо, он выместил на нем злость, пырнув его ножом.
Мэтр Викар поморщился, признав, что все попытки повлиять на Римкина в этом вопросе будут пустой тратой времени. Тяжелая, удушливая ненависть, с которой Эйвард Римкин говорил о Меченом, делала Римкина глухим ко всякой мысли, которая противоречила бы его представлениям.
— Ну хорошо, — сказал он с некоторым нетерпением. — Пускай вопросы о виновности... или же невиновности дан-Энрикса решает Трибунал. Если вы пришлете ко мне ваших магов, я проинструктирую их относительно того, как действовать более безопасным способом.
Лицо советника заметно просветлело.
— Я очень рад, что вы готовы нам помочь. Не скрою, я подозревал, что ваша принадлежность к Ордену заставит вас противодействовать суду.
— Противодействовать суду?.. — непонимающе нахмурился мэтр Викар.
— Ну да. С начала этого процесса Трибунал все время сталкивается с противодействием своей работе. Например, когда я официально вызвал на допрос оруженосца Крикса, мессер Ирем отказал мне в таких выражениях, что мне противно повторять подобные слова. Из-за отказа коадъютора мы так и не сумели выяснить, где Меченый провел последние несколько лет.
— А какое отношение это имеет к смерти Рована Килларо? — изумленно спросил ворлок.
На лице Эйварда Римкина мелькнуло замешательство — как у человека, который внезапно обнаружил, что в запале сказал больше, чем ему хотелось.
— Но вы же понимаете... — начал советник и растерянно умолк. Правда, пару секунд спустя на лицо Римкина вернулась прежняя уверенность. — Поговорим начистоту, мэтр Викар! Я думаю, что этот суд должен не только осудить дан-Энрикса за совершение убийства, но и показать его сторонникам, что он за человек. Люди должны понять, что они стали жертвой грандиозного обмана. И вопрос даже не в том, что Меченый зарезал Рована Килларо просто потому, что обозлился на него, а в том, что их прекрасный Эвеллир, перед которым они преклонялись до истории с Килларо, был убийцей всю свою сознательную жизнь. — Мэтр Викар собрался возразить, но советник не дал ворлоку сказать ни слова. Сейчас Римкин говорил гораздо громче и быстрее, чем обычно, и голос советника вибрировал от плохо сдерживаемой ярости. — Подумайте, Викар! Даже сам Меченый не отрицает, что впервые он убил другого человека в возрасте одиннадцати лет — всего одиннадцати лет! Потом Калария... В имперской армии было полно оруженосцев его возраста, но только он один оставил войско, чтобы мародерствовать в Антаресе с какими-то отпетыми головорезами. После войны он возвращается в столицу — чтобы наслаждаться мирной жизнью?.. Нет, чтобы при первой же возможности сбежать в Бейн-Арилль, выдать себя за простолюдина и служить с отребьем, недостойным поступить в обычную пехоту. Почему? Да потому, что именно среди таких людей он чувствует себя комфортно и может свободно заниматься тем, что ему по душе! И снова — длинный шлейф убийств, попойки, драки, мародерство... я уже молчу о том, что он, по моей информации, увез и обрюхатил какую-то сумасшедшую крестьянку, а потом оставил ее в Доме милосердия вместе с ребенком...
— Хватит, — резко перебил Викар. — Будьте добры, избавьте меня от выслушивания подобных сплетен. Как вам самому-то не противно опускаться до подобной грязи?..
Римкин устремил на ворлока свой сумрачный, совиный взгляд.
— Я понимаю ваше возмущение. Люди привыкли к романтическому образу, который Отт нарисовал им в своей книжке, а все, что с ним не сочетается, считают клеветой. Но я намерен показать дан-Энрикса таким, каков он есть на самом деле. И никто не сможет утверждать, что это клевета, поскольку я намерен предоставить и свидетелей, и доказательства. — Римкин поднялся на ноги и чопорно сказал. — Я благодарен вам за то, что вы великодушно согласились поддержать советом наших магов.
— Пожалуйста, — отрывисто сказал мэтр Викар, мечтая, чтобы Римкин побыстрей ушел.
Однако Римкин медлил. Задержавшись у двери, он снова обернулся к ворлоку.
— Я знаю, вы не враг дан-Энриксу. Но, может быть, вы все же согласитесь лично поприсутствовать на следующем допросе, чтобы дать какие-то рекомендации на месте?.. По большому счету, это в интересах подсудимого. Если магический допрос и вправду так опасен для него, ваше вмешательство могло бы уберечь его рассудок.
Викар уставился на белую, оштукатуренную стену за плечом советника. Смотреть в лицо Эйварду Римкину он не хотел. В особенности потому, что знал — какими бы мотивами ни руководствовался Римкин, его последние слова были недалеки от истины. Возьмись он инструктировать отобранных советом дознавателей на месте, это в самом деле могло снизить риск того, что Меченому причинят непоправимый вред.
Вполне возможно, что дан-Энрикс, окажись он здесь, сам посоветовал бы ему согласиться. Но ворлок чувствовал, что, сколько бы он ни твердил себе, что ему не оставили другого выбора, и что его участие в допросе может уберечь дан-Энрикса от сумасшествия — все равно ему в жизни не заставить самого себя присутствовать при этом издевательстве, не говоря уже о том, чтобы стать его соучастником.
— Нет, мэтр Римкин. Я не стану заниматься этим делом, — сказал он после недолгой паузы.
— Но почему?.. Вы утверждали, что дан-Энрикс невиновен. Значит, если наши маги, с вашей помощью, сумеют установить истину, его освободят.
Мэтр Викар почувствовал, что в первый раз за много лет его переполняет самый настоящий гнев. Маг глубоко вдохнул, медленно выдохнул — и наконец-то посмотрел на Римкина в упор.
— Я мог бы сказать вам, что я являюсь штатным магом Ордена и не обязан брать на себя лишние обязанности, — сказал он глухим от злости голосом, — Но в действительности все гораздо проще. Мне не нравится ваш подход к делу, дознаватель Римкин, и те методы, которые вы предлагаете. Боюсь, вы слишком расширительно толкуете свою роль судьи. Вы призваны установить виновность Рикса в одном деле, а не выносить вердикт о том, что он за человек... У меня вообще сложилось впечатление, что в своих действиях вы руководствуетесь не столько стремлением к справедливости, сколько личной ненавистью к подсудимому. Что касается магических допросов, то сначала я решил, что дело в вашей неосведомленности, вполне естественной для человека, никогда раньше не сталкивавшегося с судебной магией. Но теперь я думаю, что вы прекрасно понимаете, что никому из ваших магов не удастся одолеть сопротивление дан-Энрикса — ни с моей помощью, ни без нее. Вы опасаетесь, что Хорн и остальные, того и гляди, придут к таким же выводам и вообще откажутся от проведения этих допросов. А эти допросы доставляют вам большое удовольствие... Нет, Римкин, замолчите! Можете обманывать других или даже себя, но меня избавьте от вашего лицемерия. Я ворлок, фэйры вас возьми! И мне плевать, во что вы заставляете себя поверить — я чувствую ваши эмоции. Вы наслаждаетесь, видя дан-Энрикса раздавленным и сломленным. Вы сводите магический допрос все к тем же пыткам — и притом таким, которые не оставляют никаких следов и не стесняют вашу совесть. Так что совершенно не понятно, почему вас удивляет мой отказ. То, чего вы от меня хотите — это людоедство.
